Генеральная уборка (гет)

Каждый, кто хорошо знал Узумаки Наруто, был в курсе двух вроде бы противоречащих друг другу вещей: его бесконечной энергичности, от которой во времена его детства страдала вся деревня, а после начала службы шиноби трепетали враги, а также невероятной, можно сказать легендарной неспособности вовремя проснуться.

Наруто любил поспать. Это было так же верно, как и утверждение, что его глаза голубые, волосы белокурые, и что человек с его настойчивостью обязательно станет Хокаге, если, конечно, не сложит голову в одной из бесконечных битв с легендарно сильными врагами.

Одним из главных врагов Наруто был будильник. Это было старое громкое чудовище, которое, несмотря на многочисленные полёты в стену, почему-то не только исправно работало, но и будило Наруто отвратительным оглушительным звоном, схожим с наиболее убойными дзюцу шиноби Звука. К сожалению или к счастью, у Наруто выработался рефлекс — он с точностью бывалого шиноби умудрялся, не просыпаясь, нажимать кнопку, заставив чудище замолчать.

На этот раз выработанный годами рефлекс сослужил плохую службу. Сны, которые снились Наруто вот уже несколько дней, были не теми, в которых он хотел бы задержаться подольше. Поэтому стук в дверь, вырвавший его из чёрного липкого тягучего кошмара, в другой раз вызвавший бы досаду, на этот раз оказался благословением.

Наруто вскочил на кровати и мотнул головой, прогоняя сонную одурь. Сон ничем не отличался от нескольких предыдущих. В нём вновь повторялись трагические события Кровавой Тюрьмы, но, как и положено кошмару, в самом худшем, вызывающем безответный ужас варианте.

Сон, как и положено сну, был отражением событий реальности, искажённых кривым зеркалом подсознания.

Тогда чудовище Сатори, марионетка Райского Ящика, пронзил их с Рьюзецу своим когтём. Пусть и запоздало, но на помощь пришли клоны. После того, как Муи запечатал чакру того, что когда-то было его сыном, Наруто с клонами обрушили на тварь Разенсюрикен. Сатори взорвался светящимися перьями, которые, несмотря на множество разрушений, не нанесли никому особого вреда. Чудовище превратилось в человека, и этот человек, так и не избавившись от влияния демона, нанёс удар по своему отцу. Затем наступило прояснение, Муку активировал печать Огненной Тюрьмы, прекратив собственное чудовищное существование.

Тогда Наруто удержал себя в сознании лишь титаническим усилием воли. Он, зажимая огромную дыру в животе и не давая вывалиться внутренностям, сумел доковылять до Цунаде-баа-чан. Несмотря на горечь и обиду от её предательства, смог прошептать, выталкивая слова из непослушного горла: «Я в порядке! Сакура, бабуля, пожалуйста, пожалуйста, спасите Рьюзецу!», и только после этого позволил себе погрузиться в темноту. Затем Наруто умер. Смерть оказалась бесконечной тьмой, бескрайней пустошью, где не было ни пространства, ни времени, ни направления, ни запаха, ни тактильных ощущений. Не было мыслей и чувств, только осознание, что это всё, конец, что его цели никогда не будут достигнуты, желания — осуществлены, а обещания — выполнены. Что он, Узумаки Наруто, подвёл всех, кто был ему дорог. А то, что смерть оказалась следствием удара в спину от тех, кого он любил и кого считал семьёй, делало всё только хуже.

А затем появился свет. Он увидел слабое сияние, цепочку алых огоньков, которые звали его за собой, показывали выход из этого тёмного ада и дарили надежду. Отстранённо Наруто почувствовал касание мягких губ, которые прильнули к его губам в нежном и осторожном поцелуе. Лишь позже Наруто узнал, что это были губы Рьюзецу, пожертвовавшей ради него жизнью. Воспользовавшись своим кеккей генкай, который позволял исцелить любые раны, уплатив самую страшную цену, Рьюзецу вытянула его с Той Стороны.

Несмотря на то, что происходившее в реальности для кого-то другого показалось бы кошмаром, в настоящем кошмаре всё было гораздо хуже. Клоны развеивались до того, как успевали применить дзюцу. Разенсюрикен, который пытался создать Наруто, чтобы поразить Сатори, распадался прямо в руках. Чакра рассеивалась в ладонях, она не только не желала преобразовываться в Ветер, но даже в каналах текла лениво и неохотно, словно чёрная тяжёлая патока.

Во сне перья Сатори не летели беспорядочным ливнем, тут они били точно, поражая насмерть друзей, знакомых и близких Наруто. В этом кошмаре вся земля покрылась кровью, и в этой крови тонули те, кого Наруто любил. Прекрасные зелёные глаза Сакуры лишились жизни, Бьякуган Хинаты застыл отвратительными бельмами, а голова Цунаде-баа-чан медленно скользнула по шее, отделилась от тела и рухнула на землю, вызвав кровавый всплеск.

В кошмаре его губы двигались, но вместо тех слов отчаянной просьбы спасти Рьюзецу изо рта доносилось только странное скрежещущее шипение. А Цунаде и Сакура, которые странным образом вновь были живы, нацепив едкие ухмылки, смотрели на него с презрением и злобой.

В той тьме после смерти так и не появилось ни искорки света, ни отблеска пламени, а лишь чёрное засасывающее небытие, которое окончательно его и поглотило, отбирая любую надежду, наполняя душу отчаянием и болью.

Лишь в одном месте сон с жуткой педантичностью повторял события реальности. Тогда Наруто, очнувшись после забвения, увидав склонившуюся над собой Цунаде-баа-чан с руками, окутанными светом медицинского дзюцу, тут же спросил, что случилось с Рьюзецу. Цунаде указала на носилки, которые уносили двое смутно знакомых ирьёнинов. По простыне, накрывшей Рьюзецу, расплывалось огромное кровавое пятно, голова в ореоле растрёпанных бело-серебристых волос бессильно болталась в такт движению носилок, а рука, свесившаяся из-под простыни, безжизненно обвисла.

Ни тогда в реальности, ни во сне, Наруто ничего больше не спрашивал. Если уж едва не расстался с жизнью он, джинчурики Кьюби, Узумаки, чья регенерация позволяла переносить раны, отправлявшие других на тот свет, то у Рьюзецу не было и шанса. И уж тем более после дзюцу, которое, как сдавленным голосом сообщила Хокаге, даровало исцеление за счёт жизни использующего его шиноби. С Наруто произошло то же, что и с Гаарой, только вместо бабули Чиё жизнь за него отдала Рьюзецу.

Стук в дверь не затихал. Наруто мотнул головой, прогоняя тяжёлые мысли, встал и как был в одних трусах, так и направился к двери.

— Эй, Наруто! Сколько можно тебя звать! — прозвучал недовольный голос Кибы, как только он щёлкнул замком.

Наруто распахнул двери. За ними стояли Киба и Нейджи.

— Наруто, собирайся, у нас миссия, — сообщил Хьюга.

— Заходите! — махнул рукой Наруто и направился в спальню.

Он был рад миссии, ведь только важное дело позволило забыться, отвлечься от воспоминаний о собственной беспомощности, гибели человека, который за эти несколько дней стал ему настолько дорог. Забыть о недоверии и предательстве той, кого он искренне считал своей почти-что-родной бабушкой, и сенсея, бывшего тоже практически членом семьи.

Киба и Нейджи зашли в коридорчик, а за ними скользнул Акамару.

— Что за миссия? — спросил Наруто, натягивая штаны.

— Это по поводу Райского Ящика, — пояснил Нейджи. — Мы направляемся в Замок Ходзуки, где будем искать все документы, оборудование и материалы, связанные с ним.

— Но зачем? То чудище утопило Ящик! Ну, я имею в виду не Сатори, а того огромного осьминога!

— Появилась новая информация, возможно, Райский Ящик будет использован в войне.

— В войне?

— Наруто, ты что, не слышал, что все пять Каге и остальные союзники собираются в Конохе именно для обсуждения этого вопроса? — удивился Киба.

— Не-а, я только вчера вышел из госпиталя, — вздохнул Наруто.

Он прошёл в спальню, подобрал валяющиеся штаны и начал их торопливо натягивать.

Раздался лай Акамару, его огромная голова с любопытством заглянула в дверной проём.

— Чего? — спросил Наруто.

— Акамару говорит, — любезно сообщил Киба, — что у тебя тут насрано сильнее, чем в свинарнике. И я с ним согласен. Если бы мама увидела подобное в моей комнате, не знаю, что бы со мной сделала.

— И ничего не насрано! — возмутился Наруто.

— Насрано! — безжалостно припечатал Киба. — И воняет! Особенно на кухне! Ты вообще что-то ешь, кроме заварного рамена?

— Ничего не воняет!

— Ну конечно! — фыркнул Инузука. — И вообще, когда ты в последний раз делал уборку?

— Недавно! Месяц… Нет, два... Нет, три месяца назад! А пыль вытирал всего лишь на позапрошлой неделе!

Наруто окинул взглядом комнату, увидав свою смятую постель, несколько пар трусов и футболок, сохнущих на натянутой верёвке почти неделю, разбросанные свитки, придавленные к полу кунаями, пару раскрытых покрывшихся пылью книг, множество пустых упаковок из-под рамена. Действительно, уборка бы не помешала. Ну или хотя бы следовало вынести мусор, который стоял в углу в большом мешке уже давненько.

Наруто недовольно надулся, натянул любимый костюм, поверх него накинул свой красный плащ с чёрными языками пламени, а затем осуждающе посмотрел на Акамару.

— И вообще, для чего убирать? Мне и так нормально!

Акамару гавкнул, высунул язык и улыбнулся своей зубастой собачьей улыбкой.

— Он сказал, что ты — идиот! — любезно перевёл Киба.

— Нейджи! Скажи ему!

— Что сказать? — удивился Хьюга. — Он прав. Девушку в такую квартиру уж точно не приведёшь.

— И если ты будешь так продолжать, — громко расхохотался Киба, — то единственная девушка, которая тебе светит — это твоё же секси-дзюцу!

Наруто вновь надулся, подхватил подсумки с кунаями, свитками и сюрикенами, и направился к выходу.

Ему было стыдно признавать, но Киба с Нейджи были правы. Не то чтобы у него вообще имелась девушка, да и после того фальшивого признания Сакуры-чан до сих пор душила обида. Но если так будет продолжаться, то девушки у него не появится уж точно. Разумеется, уборка ничего не гарантировала, но без неё ни о каких свиданиях, особенно с Сакурой-чан, которая частенько забегала к нему домой, речи идти не могло.

Наруто выпустил напарников и, прежде чем закрыть дверь, подчинился внезапному импульсу и сложил пальцы крестом. Квартиру наполнили клубы дыма, из которых возникла толпа клонов.

— Уберите в квартире! — крикнул Наруто. — А то даже девушку домой не приведёшь!

И не давая своим копиям возможности ответить что-то едкое и обидное, он захлопнул дверь и умчался прочь — вслед за напарниками, которые уже отбежали на приличное расстояние.

Несмотря на то, что Каге Буншин но дзюцу позволяло находиться во множестве мест одновременно и делать одновременно кучу дел, Наруто не обольщался. Попытки взвалить на клонов уборку предпринимались ним неоднократно. В первый раз он, кажется, сделал это после миссии в Стране Волн. Но клонам хотелось заниматься уборкой так же сильно, как и ему самому.

Единственная надежда была на то, что теперь, после насмешек Кибы, навести порядок ему действительно хотелось. И клоны, его точные копии, не могли это намерение не унаследовать.

Наруто неоднократно слышал о желаниях, исполнения которых следовало бояться. Более того, Муи, комендант Кровавой Тюрьмы, ощутил истинность этих слов на своей шкуре. Но если ты оставляешь дома целую толпу своих точных копий с таким простым заданием, разве что-то может пойти не так?