Индивидуалист. Курс шестой (джен)

За всеми треволнениями последнего дня перед каникулами я совершенно забыл про будильные чары, и всё же, то ли я настолько привык к летнему расписанию, то ли уровень сознательности был неимоверно высок — проснулся на рассвете. Некоторое время лежал, просто глядя в потолок, не желая ни о чём думать, но долго не продержался. Через пятнадцать минут я уже стоял перед камином.

Оркнеи встретили меня нежно-розовым небосводом и абсолютным штилем. Улыбка сама собой растянула мои губы, а настроение скакнуло сразу через несколько отметок, твёрдо установившись на «отлично». Отблески воды слепили, я шёл то закрыв глаза, то щурясь, но это было настолько прекрасно, что, даже спотыкаясь, я продолжал улыбаться. Чарли я застал за завтраком, так что у нас было время поболтать и обсудить вчерашнее. Ждал ли я критики? Возможно. Признаться откровенно, времени на то, чтобы прикинуть поведение Чарли, у меня так и не нашлось. Впрочем, нужды в том и не было — критики я не дождался.

— Мы с Биллом вчера чуть не подрались, — сообщил брат сразу после обмена приветствиями. — Я имел неосторожность высказать недовольство модификацией памяти, а Билл вступился за родителей. Кажется, я его совсем перестал понимать.

— Хочешь сказать, его не возмутило, что ему стёрли память? — удивлённо протянул я. — Правы родители были в своём решении или нет, само по себе оно не слишком красивое…

— Вот и я о том же, — кивнул Чарли. — Раз всё всплыло, было бы вполне нормально извиниться за это насилие. Я ведь даже ничего не сказал насчёт близнецов, родители приняли решение — это их право, но мы с Биллом были достаточно взрослыми, чтобы просто поговорить с нами и объяснить необходимость сохранять тайну, а вместо этого… — он умолк и досадливо поморщился. — Однако Билл так рьяно бросился на защиту родителей, словно высказав несогласие с методами, я в одночасье превратился во врага. В общем, расстались мы холодно.

Я мог бы ответить… Но предпочёл промолчать. Чарли любил родителей, хоть и не говорил об этом, но мой уход из дома он до сих пор считал ошибкой, надеялся, что я «одумаюсь» и сделаю первый шаг к примирению. Правда, после скандального ухода близнецов его позиция должна хоть немного измениться… Не было смысла указывать на недостойное поведение родителей, не слишком красиво поступавших с собственными детьми, — он не оценил бы.

Пожав плечами, я ушёл в свою комнату и быстро переоделся, и через десять минут мы уже шагали навстречу солнцу — рабочий день начался.

* * *

Вопрос с рабочими обязанностями решился ещё до моего приезда, о чём мистер Дафи мне и сообщил. Оказалось, что Чами произвёл впечатление на одного из инвесторов, и было принято решение попытаться внедрить «дружбу» в будни заповедника.

Меня это и удивило, и обрадовало одновременно. Драконы более чем разумны, поэтому с ними намного удобнее и выгоднее договариваться, чем применять силовые методы воздействия. Принуждение драконы не любят, характер у них после каждого раза становится всё более вредным, они специально устраивают сложности, мешая обрабатывать их когти и активно препятствуют забору крови, и уже годам к трём окончательно убеждаются, что люди — враги. И чтобы справиться с одним драконом, требуется от трёх до пяти драконологов, полностью выматывавшихся за день работы. С Чами же всё было совершенно по-другому. Даже без меня он вполне спокойно выполнял все выученными нами команды, тем самым сокращая драконологам время и опасность работы с ним в разы, и подобное, разумеется, не могло не заинтересовать инвесторов. Поэтому теперь не драконологи выбирали подопечных, а драконы попечителей.

— Смотрины устраиваем, — со смехом объяснил Даффи. — Кто понравится дракону, тот с ним и работает. Пока судить рано, пара месяцев только прошла, но…

К моему приезду были сформированы четыре пары, остальные драконы не выказали симпатий к людям, так что меня первым делом отправили «на смотрины». Полуторамесячные драконы располагались ближе к административным корпусам, так что не пришлось тащиться на другой конец острова, и вскоре я предстал перед первым.

Гебридский чёрный смотрел на меня своими пурпурными глазами с выражением крайней подозрительности, но не предпринимал попыток плюнуть огнём или скрыться. В отличие от Чами, этого дракончика нельзя было назвать особо симпатичным, крупные чёрные чешуйки даже выглядели грубыми, на спине уже сейчас виднелись острые гребешки, а на хвосте…

— Какой у тебя шип на хвосте красивый! — совершенно искренне восхитился я, найдя то, что можно было похвалить не кривя душой. — Грозное будет оружие.

Дракон заинтересованно склонил голову набок, и я понял, что начало положено.

На знакомство я потратил больше часа, но и мне, и дракону, и мистеру Дафи, наблюдавшему за нами с приличного расстояния, стало очевидно, что мы сработаемся. Однако если я и рассчитывал, что дело ограничится одним драконом, мне быстро и доходчиво объяснили всю глубину заблуждения. К вечеру я стал инструктором трёх юных драконов, чем заслужил уважительные взгляды от Дафи и других драконологов. Их удивления я не понимал. Драконы — разумны, вот то, что нужно знать о них в первую очередь. Они чувствуют фальшь — об этом даже в школьных учебниках написано, так почему драконологи ведут себя с ними, как с обычными животными?

Но я был всего лишь шестнадцатилетним парнем, вчерашним мальчиком на побегушках, так что давать советы опытным драконологам мне было не по рангу. Я промолчал, принимая похвалы.

С Чами мне удалось встретиться лишь через день. Дракон ещё подрос, и теперь даже я опасался приближаться к нему без полного комплекта защиты, однако никаких проблем с узнаванием у нас не возникло. Чами был мне рад, без возражений подпустил к себе, позволил и когти подстричь, и нос почесать. В заповеднике все считали, что быть драконологом — моё призвание.

* * *

С малышами возиться мне очень даже нравилось. Гебридского назвали Стоуном — уж не знаю, чья убогая фантазия была виновата, — а двум валлийцам имена придумывал я сам. Девочка оказалась невероятно общительной и, пожалуй, даже ласковой, так и норовила подставить голову под поглаживания, и я без колебаний окрестил её Кошкой, а вот мальчик — вредный, упрямый, обидчивый — долго оставался без имени, пока меня не осенило.

— Ноти⁽¹⁾! Я буду звать тебя Ноти!

Дракон взглянул на меня с возмущением, но плеваться не стал. И я принял это за согласие.

Возни с мелкими драконами было не слишком много, остальные обязанности были давно привычны, поэтому по вечерам я не падал в кровать без сил, а мог и почитать, и домашние задания сделать, и даже в гости сходить. Чаще всего после работы я оказывался в Нотт-холле, причём не всегда в библиотеке.

С появлением Джинни жизнь Ноттов изменилась. В отношении дома перемены пока коснулись всяких мелочей, вроде штор да цветов на столах, но уже сейчас он перестал выглядеть неухоженным, даже мне было видно пресловутую «женскую руку». А ещё изменилось меню — сестрёнка взялась за эльфов, заставив тех разнообразить стол. Но самая заметная перемена произошла с мистером Ноттом, он теперь не только часто улыбался, но и выглядеть стал лет на десять моложе — почувствовал вкус к жизни. Теодор со смехом сообщил, что с недавних пор отец даже иногда не ночует дома.

За Ноттов я был искренне рад, мне они оба нравились, я считал их обоих хорошими людьми, а потому, что вполне естественного, желал обоим благополучия. В Нотт-холле я чувствовал себя почти дома и бывать старался почаще. После помолвки Джинни я больше не испытывал неловкости из-за регулярных визитов, да и мне в доме были всегда рады, так что являться я стал даже без повода — просто в гости.

На второй неделе каникул активизировались близнецы. Сначала написали, а потом и пригласили нас на встречу. Чужим в Нотт-холл хода не было, поэтому за ними отправился я: с порт-ключом на троих, вручённым мне Эдрианом Ноттом.

На первый взгляд мои бывшие братья ничуть не изменились из-за соседства с Пожирателями смерти, были такими же балагурами, постоянно шутили. Но уже на второй становилось заметно, что парни повзрослели, стали серьёзнее, научились следить за своими словами, даже их живейшая мимика слегка притихла. Уж не знаю, что стало главной причиной этих перемен, информация о том, что родители им не родные и знакомство с Лестрейнджем, или же сама личность их отца, но не могу сказать, что новые Фред с Джорджем не пришлись мне по душе.

В Нотт-холле им были рады, кажется, все. Мы с Джинни — само собой, но и сами Нотты тоже.

— Когда Рон сказал, что вы дети Стэна, я был поражён. С вашим отцом я уже говорил об этом, но скажу и вам: мне жаль, что я безоговорочно поверил в официальную версию, и не удосужился убедиться, что вам нельзя помочь, — именно такими словами близнецов встретил мистер Нотт.

Парни смутились, переглянулись, и Джордж протянул руку для приветствия:

— У нас было нормальное детство, сэр, не то что у того же Гарри Поттера, которого отправили в ненавидящую его семью. Мы не держим зла.

Общаться было легко и просто. После официальной части отец Теодора нас оставил, и разговор сам собой перешёл на впечатления близнецов от новой жизни. О том, что им нравятся новые (старые?) родственники, мы уже знали, так что теперь парни рассказывали про занятия с отцом боевой магией, про знакомство с историей рода, о которой им рассказывал дядя, и о том, что новообретённая тётушка постоянно держит их в тонусе.

— А ещё отец заставил нас посетить Гринготтс, — вдруг сказал Фред. — Оказалось, дед оставил нам наследство. И деньги, и дом, и всё, что принадлежало МакКиннонам.

— Мы вместе аппарировали туда… Дом пострадал в ту ночь не очень серьёзно, но всё же пока к жизни непригоден…

— И мы не уверены, что хотим переезжать…

Они замолчали, переглянулись, и Джордж признался:

— Нам нравится в Лестрейндж-холле.

Я не удержался от улыбки: близнецы словно стыдились желания быть ближе к отцу, ведь совсем недавно они оба явно демонстрировали свою взрослость, с нетерпением ожидая окончания Хогвартса и возможности съехать от родителей.

Атмосферу разрядил Теодор, спросив близнецов про ЖАБА, и вскоре мы уже смеялись. То, что отношения Нотта к Фреду с Джорджем изменилось, меня немного удивило, но, чуть подумав, я понял, в чём причина. Парни больше не были Уизли, гриффиндорцами, незнакомцами, в конце концов. Теперь близнецы были просто сыновьями Пожирателя смерти, такого же, как Эдриан Нотт, — Теодору стало легко с ними.

Часа три спустя, когда языки уже устали от болтовни, а щёки от улыбок, я вспомнил, что так и не спросил их про тайны Поттера. Дождавшись паузы, я заговорил на интересующую меня тему и рассказал то, что успел выяснить.

— Так что получается, Поттер сменил сторону, — резюмировал я.

Близнецы в который раз переглянулись.

— Это не наша тайна, Рон, — уклончиво протянул Фред.

— Но мы поговорим с Гарри…

— Мы договаривались о встрече как раз на следующей неделе с ним и Невиллом…

— И мы спросим его…

— И тебе ответим, если получится…

— А ну-ка стоп! — хлопнула по подлокотнику Джинни, и мы все повернулись к ней. — С Невиллом, значит? То есть вы готовы ему открыться — рассказать, что вы никакие не Уизли, а члены ненавидимой им семьи? Вы понимаете, что после этого весь мир тотчас же всё узнает?!

Близнецы, казалось, растерялись. Выручил Теодор.

— Если таким образом можно помочь родителям Лонгботтома, я считаю, парни должны это сделать. Хоть непреложный обет с него взять, хоть под клятву, но информация до Лонгботтома должна дойти.

— И мы так считаем, — с признательностью кивнул Джордж. — Наши намёки Невилл то ли проигнорировал, то ли не поверил…

— Мы аккуратно расспросили, но, кажется, он ничего не предпринял.

— Или он просто не знает, что может предпринять, — перебил я. — Вы хоть подумали, что решения принимает не он? Даже если Невилл вам поверил — что, по-вашему, он должен сделать? Без команды леди Лонгботтом в Мунго и не почешутся. Ему надо не только самому переваривать информацию, но и придумать, как донести её до бабушки, — я хмыкнул и улыбнулся. — Кстати, как вариант, можно на нас сослаться, — на меня с удивлением и недоумением уставилось четыре пары глаз, и я хихикнул: — Невилл дружен с вами, вы — с нами, а мы — слизеринцы, общающиеся с детьми Пожирателей смерти.

— Ага, — мгновенно понял мой план Фред, — кто-то обсуждал ситуацию, вы услышали, вспомнили, что Невилл наш друг, и сказали нам. Слушай, а это может сработать.

— Особенно с учётом того, что леди Лонгботтом и сама должна знать, что Круциатус не мог стать причиной состояния её сына и невестки.

Некоторое время мы обсуждали, как помочь Невиллу, не подставляя близнецов, как раз успел вернуться к ужину мистер Нотт, он-то и предложил вызвать Лонгботтома под предлогом помощи в саду и поговорить с ним в спокойной обстановке без лишних свидетелей.

На том и порешили. Близнецы камином отправились домой, Джинни села писать приглашение личному травологу, а я сбежал в библиотеку. Я был рад пообщаться с братьями, но ритуалистика сама себя не выучит…

* * *

Три дня спустя, снова оказавшись в ставшей уже родной библиотеке, я был вынужден прерваться ради разговора с Невиллом. Вернее, Джинни настойчиво звала меня, но…

— Джин, а что я ему скажу? — недовольно развёл я руками. — Кого подслушал? Кто обсуждал? А если не видел или не узнал говоривших — почему поверил и всех взбаламутил? Нет уж, давайте сами. Вот если всё пройдёт хорошо, если Лонгботтомам можно помочь, вот тогда я подыграю — Невиллу уже будет всё равно, насколько неправдоподобно звучат объяснения.

Сестра нехотя уступила. Но стоило ей уйти, как у меня появился новый собеседник.

— Рон? Отвлекись, пожалуйста, поговорить надо.

Я закрыл книгу, смиряясь, что на сегодня с ритуалистикой покончено, и взглянул на мистера Нотта.

— Сэр?

— Ты в курсе, что у Теодора есть крёстный?

В памяти всплыла шальная улыбка лучшего друга, появившаяся при виде колдографии на передовице «Пророка», и я кивнул:

— Да, сэр. Он вместе с Лестрейнджами сбежал из Азкабана, если не ошибаюсь?

— Всё верно. Дело в том, что Тео до сих пор с ним не знаком. После Азкабана не до того было, да и вы в школе были, а сейчас Лорд задания выдаёт одно за другим, трудно что-то распланировать, но мы договорились на завтра. Он прибудет для официального знакомства.

— Вы хотите, чтобы я пока не появлялся? — понимающе кивнул я. — Конечно, сэр.

— Да нет же! — всплеснул руками мистер Нотт и рассмеялся. — Наоборот. Впрочем, если ты не желаешь пересекаться с Пожирателем смерти, то, конечно, я не настаиваю.

Я не удержался и прыснул. Ну да, самое время пожелать не пересекаться, после того как проучился пять лет среди детей Пожирателей, когда собственноручно помог сестре обручиться с сыном Пожирателя и помирился с бывшими братьями — тоже сыновьями Пожирателя, и чуть ли не ежедневно бегаю в библиотеку Пожирателя смерти.

Мистер Эдриан понял меня верно и хлопнул по плечу:

— Я хотел тебя попросить присутствовать. Теодор всё детство слушал, какой его крёстный замечательный, я немного перестарался, признаюсь, так что, боюсь, он будет слишком волноваться. А ты у нас парень основательный, притормозишь его, если что.

— Конечно, сэр, — улыбнулся я. — Честно признаться, все Пожиратели смерти, с кем мне довелось познакомиться, произвели на меня самое положительное впечатление. И вы, и мистер Гойл, и даже Диггори. Да и Лестрейнджи по словам близнецов неплохие люди. Я поговорю с Теодором…

— Нет-нет, Рон! Это должен быть сюрприз.

Взглянув в глаза мистера Нотта — светящиеся весельем и жизнью, — я засмеялся и кивнул:

— Понял, сэр.

— Отлично. Ждём тебя к ужину.

Некоторое время после его ухода я сидел и просто улыбался. Что бы ни говорили сторонники Дамблдора, Пожиратели были обычными людьми. Они умели быть добрыми и приятными в общении, точно также они гордились успехами своих детей и скорбели по погибшим друзьям. Но вот радовались жизни они совсем иначе, быть может потому, что с горем им пришлось познакомиться ближе других.

1) От англ. naughty boy — вредина.

Вернуться к тексту