Или Пан, или пропал (джен)

— Ставлю на Пана. На все, — Михаил отсчитал деньги и вытер пот со лба.

— Не то чтобы меня это сильно волновало, Мишенька, но ты или блаженный, или идиот. Пану в жизни не выиграть!

— Не твоя забота, пиши ставку.

— Ой, Миша, сдаётся мне, ты что-то знаешь, м?

— А вот предчувствие у меня такое, хорошее. Могу я послушать свой внутренний голос?

— Ха-ха-ха! Твой внутренний голос мы уже лет пять знаем: твоя Клавка-предсказательница. Что-то немного она тебе счастья напророчила.

— Заткнулся бы, балабол. Всё, я пошёл. Готовь мешки с деньгами.

* * *

Михаил нервничал, ходил кругами по студии и путался под ногами у команды.

— Прямой эфир, Вадик, не догоняешь? Прямой эфир! Я боюсь, что-то пойдёт не так.

— И что? Грянет гром, ударит молния, земля разверзнется под ногами? Аппаратура в порядке, участники готовы, репертуар мы знаем… Знаем, Миша, не мотай головой. На телешоу сюрпризов не бывает, даже в прямом эфире. Это тебе не репортаж с криминальной перестрелки, когда журналист валяется под кустом с простреленной ногой и хрипит в микрофон из последних сил. У нас отличный проект, проверенный годами.

— То есть ты считаешь: всё пройдёт как по маслу — выступления, записи, автографы. А СМС-голосование?

— А почему это ты так волнуешься, Мишаня? Нас с тобой, как того шерифа, проблемы негров не интересуют. Кто бы ни выиграл, победит канал. Раскрутка, рекламные ролики, репортажи о турне избранника, бла-бла-бла. Спокойнее, своё дело ты сделал, теперь дай мне сделать своё.

— Тебя не интересует, а меня даже очень интересует. Пан лучше всех, и я хочу, чтобы он победил, понятно?

— Да ну, брось, у Пана нет шансов.

— Вот увидишь, победит Пан, я уверен.

— Ми-и-иш, только не говори, что ты на него в тотализаторе поставил. Это же безнадёга!

— Ничего я не ставил, и вообще, это не твоё дело. А Пан лучший.

— Ну и упрямец! Да не собираюсь я с тобой спорить, я человек не азартный. А Клавка вот узнает — прибьёт тебя точно.

— Не прибьёт.

«Да и знает она всё», — чуть не ляпнул Михаил, но вовремя заткнулся и бочком-бочком подался к выходу.

— Эх, и осёл ты, Мишаня, скажу я… О, смотрите-ка, как шустро смылся.

* * *

— Итак, мы начинаем. Финал ежегодного конкурса молодых исполнителей «Венок Эвтерпы» считается открытым.

Темой этого года была объявлена Греция. СМИ наперебой вещали, что с таким размахом не проходил ещё ни один конкурс подобного направления. Костюмы, творческие псевдонимы участников, репертуар — были тщательно подобраны и утверждены, осечек не должно было случиться ни в чём. В общем-то, их и не было; тур шёл за туром без особых скандалов и сенсаций. Образцово-показательный такой конкурс, иными словами. А вот финал…

С самого начала что-то не задалось. Сначала что-то подозрительное откопали пожарники, а в свете последних лет требования к безопасности участников и зрителей ужесточились, затем звукорежиссёр предпринял очередную, оригинальную по идее, но абсолютно бездарную по воплощению попытку уйти в запой, что привело к немалому количеству измотанных нервов и прибавившейся седины у руководства проекта. Часы записи финальной программы переносились дважды.

Но вот наконец всё утряслось, и зрители толпой повалили в зал.

Первым финалистом был Пан: крепкий, колоритный мужик из глубинки, любимец публики и скромняга. Во время интервью он не знал, куда деть руки, мялся, вставлял какие-то непонятные словечки и вздыхал. Но когда Пан выходил на сцену — словно преображался, светясь изнутри, его исполнение уносило души слушателей куда-то далеко-далеко в космос.

Вот и сейчас…

Простая пастушеская свирель пела чисто; то смеялась, то плакала, то навевала грусть, то задорно и радостно звала за собой в рай.

— Давай, давай, Пан, жги. Одна надежда на тебя и… — шептал бледный Мишаня, судорожно стискивая подлокотник кресла.

Когда же отзвуки свирели смолкли, постепенно затухая и отражаясь от стен, словно эхо в утренних горах, прошло несколько секунд напряжённой тишины — и зал взорвался аплодисментами. Люди аплодировали стоя, сцену завалили цветами. Орал и аплодировал и Михаил, отбив ладони до красноты.

Пан счастливо улыбался и раскланивался, на глазах его блестели слёзы радости.

Второй соискатель престижного звания, златокудрый Аполлон, прошествовал на сцену гордо и важно. Он несомненно знал себе цену и был полностью уверен в победе: эта уверенность сквозила в каждом жесте, в каждом повороте головы.

Звуки сладкострунной кифары наполнили зал, полилась божественная музыка. И все умолкли, очарованные: мелодия струится широкой волной, казалось, всё живое обратилось в слух, покорённое волшебством кифары.

Аполлон раскланивался солидно, выверенно, с лёгкой снисходительной улыбкой.

— Нет, врёшь, не возьмёшь, Аполлоша, — суетливо бормотал Мишаня, сжимая вспотевшие кулаки. — Тут тебе не жюри, которое подкупить можно, тут независимое голосование. Вот увидишь, как всё будет, помяни моё слово.

Пока шёл подсчёт голосов, Михаил мотался от одной кучки слушателей к другой, и за эти часы успел всем смертельно надоесть своими горячими заявлениями о превосходстве Пана. Он продолжал свою агитацию и после, в баре, где в результате его даже слегка побили, обозвав твердолобым ослом.

* * *

А наутро произошло неожиданное.

Руководство проекта объявило, что в процессе СМС-голосования были выявлены неоднократные технологические нарушения: зафиксированы множественные «накрутки» голосов в пользу Пана, который, по предварительным опросам, проигрывал Аполлону.

В результате итоги конкурса были признаны недействительными, и финал было решено переиграть через месяц. Обоим участникам — так как не было доказано, что сам Пан был замешан в скандале, — была предоставлена вторая попытка.

Мишаня, который курил с соседскими мужиками у подъезда, оторвал взгляд от смартфона, да так и обмер. Тем временем на улицу выбежала его жена.

И тут грянул гром. Зевс Громовержец вряд ли смог бы составить конкуренцию по громкости воплей, грозы, урагана и прочих катаклизмов, что обрушились на многострадальную голову Михаила со стороны разъярённой Клавки.

— Ты же мне втирал, подлец, что дело верное! Ты же, башка твоя ослиная, убеждал, что Пан победит. А я ведь не верила, думала, брешешь. Пошла и подстраховалась: те деньги, что на отпуск отложены, все поставила на Аполлона! — она не выдержала, схватила супруга за ухо и поволокла домой, не обращая ни малейшего внимания на его истошные вопли:

— Клава, но кто же знал, что может быть и вторая попытка!

Тяжёлая дверь подъезда гулко хлопнула, закрываясь за ними. Крик стих, оставив после себя зловещую тишину.