Кроме женщин и детей (джен)

Земля на газоне была подходяще увлажнённой. Она проверила. Оставалось только вырыть ямку и посадить цветок. Правильно ли будет посадить его? Она улыбнулась, вспоминая, как этот ребёнок, выглядящий взрослым, говорил ей:

— Этот цветок такой же, как и я, — без корней.

На душе стало невыносимо тяжко, когда она вспомнила детскую непосредственность, с которой он провёл рукой под цветочным горшком — видишь, никакого обмана, корней точно нет.

В её короткой женской жизни было двое детей.

Братик и Леон.

Все остальные были взрослыми монстрами, которые могли ударить, побить, порвать и надругаться над ней только потому, что она была ещё маленькой и слабой женщиной.

Взрослые монстры убили её братика.

Взрослые монстры убили её Леона.

Все вокруг монстры — кроме женщин и детей.

Она копнула грунт палкой, попавшейся под руку, и сняла верхний шар воспоминаний.

Матильда вспоминала, как кажущийся взрослым монстром Леон быстро раскрыл перед ней свою детскую сущность. Ведь если ребёнок умел управляться с опасными взрослыми игрушками, это не делало его автоматически взрослым. Зато это дитё даже читать не умело. Он не знал ни одной актрисы, не смотрел фильмов. И он пил молоко! Какой же он взрослый после этого?

А она была взрослой. Ей пришлось рано повзрослеть — и вырасти. Хотя все считали её ребёнком. Но именно она ходила за покупками, убиралась в доме и стойко переносила смерть братика, пока Леон не научил её обращаться со взрослыми игрушками.

Она продолжала копать.

Вспомнила, как этот ребёнок поливал сначала цветок, а потом её. Вспомнила, как он не знал, куда деться, когда она, лёжа на кровати, сказала ему, что у неё бабочки порхают в животе.

Вспомнила тот первый день, когда Леон, пытаясь её успокоить, принёс с кухни прихватку для сковородок, выполненную в виде свиньи, и хрюкал, оживляя “свинку”.

Матильда снова копнула.

Вспомнила, как она напилась шампанского. Да, иногда и взрослые совершают ошибки. Тогда она разделась догола и попыталась соблазнить Леона. Он сначала лежал как каменный, не зная, как отреагировать, а потом укутал её в покрывало, как младенца, да так туго, что она не могла и шелохнуться. А утром он даже не устроил ей взбучку. Как и братик, который никогда не ныл и не плакал, даже когда Матильда ошибалась.

Она копнула ещё глубже.

Себе она могла признаться: ей хотелось поцеловать Леона и на трезвую голову. Ну и что в этом такого, взрослые иногда целуют детей. Иногда даже в губы. Но, с другой стороны, она не хотела его торопить взрослеть и принимать себя как равную. Думала, потом ещё будет возможность.

Судьба распорядилась иначе. Другого шанса у неё никогда не будет.

Матильда не выдержала. Столько всего накопилось...

Она осталась одна во всём мире.

Она, ставшая сильной женщиной, и ребёнок-цветок, получивший свои корни.

— Я думаю, что тебе будет здесь хорошо, Леон.

Подняв голову, она закричала на небо, на солнце, на весь мир.

Крик стих, оставив после себя зловещую тишину.