All my loving (гет)

— А это что такое? — с интересом воскликнула Джин Грейнджер, вглядываясь в содержимое большой довольно пыльной коробки.

— Кажется, запчасти для моего первого велосипеда, — Марк Грейнджер с сомнением почесал затылок и неохотно добавил: — На вынос.

— Первого — значит трёхколёсного? Дорогой, ты можешь оставить себе вот это, — Джин вытащила из коробки заржавевший велосипедный звонок и попыталась позвонить. Звук получился глухой и жалобный, словно старая кровать проскрипела.

— Ну уж нет, — Марк махнул рукой, — чтоб он напоминал мне о моей старости?

— О какой старости? — Джин кокетливо склонила голову и глянула на мужа с упрёком.

Он медленно выпрямился и потёр затёкшую спину, словно желая подтвердить, что заржавел не только звонок.

— В любом случае, на велосипеде я давно не гоняю. И мотоцикл остался в прошлом... А знаешь, как он звенел, когда мне было шестнадцать? — Марк взял в руки звонок и уверенно дёрнул за язычок. Громкий звон разнёсся по всему чердаку. — Пожалуй, я его оставлю! — с усмешкой сказал он. — Просто кто-то плохо ездил на велосипеде и не умеет звонить как надо.

— Да ладно, — Джин насмешливо упёрла руки в бока. — Кажется, было время, когда я тебя обгоняла, но тебе это не нравилось, и ты купил машину. Может, мы и от мотоцикла запчасти тут найдём? Или твой старый шлем с наклейками «Питерборо Юнайтед»?

— Это вряд ли, его мы выбросили в прошлую чистку, какая досада, — Марк аккуратно завернул звонок в бумагу и положил его в большой ящик справа, куда отправлялись вещи для дальнейшего хранения. — А ты меня во всём обгоняла.

— Ну уж неправда, — она скромно потупилась.

— Истинная правда. За тобой было трудно угнаться, Джин! Так, а что это за коробка? — он передвинул розовую коробку, перемотанную пожелтевшим скотчем, и добавил: — Я её не помню. Судя по цвету, артефакты твоей молодости… Что там? Пинцет для завивки волос? Старые фото твоих школьных воздыхателей?

— Моя молодость, в отличие от твоей, ещё в самом разгаре, — весело воскликнула Джин, ловко разрезая скотч. Она открыла крышку, и улыбка сползла с её лица. Присев на корточки, Джин достала неприметную палочку, которая оказалась большим пёстрым веером. — Это вещи мамы. Я совсем про них забыла, — растерянно сказала она.

— Ты не открывала эту коробку шесть лет?

Джин кивнула и опустилась на колени, игнорируя пыль на полу чердака.

— Не могла. Почти всё отдала на благотворительность, а сюда выложила то, что было у мамы в комоде.

Марк присел рядом и приобнял жену за плечи.

— Может, пора это всё разобрать? Смотри, эту вазочку мы поставим в спальне, красивая же, — он вынул из коробки небольшую вазу с восточным орнаментом. — Ну, пожалуйста, не надо, Джин, — повернувшись на короткий всхлип, он поцеловал жену в висок и поспешно добавил: — Я тактичен, как слон. Не расстраивайся. Давай всё это спрячем.

— Нет, не нужно. Ты прав. Просто… аварии так нелепы, — прошептала Джин, быстро вытирая глаза рукавом рубашки.

— Я знаю, — он потрепал её по спине.

— Всё, я в порядке. Не думала найти здесь мамины вещи, а теперь злюсь на себя, что забыла про них. Конечно, их нужно разобрать. Тут кое-что есть и для Гермионы. Бабушка хотела подарить ей своё зеркальце.

Марк подал жене руку, и они вместе поднялись с пола.

— Знаешь, что? Я отнесу эту коробку в гостиную, и мы потом вместе её посмотрим.

Джин молча кивнула. Пока муж громко топал внизу, она проверила ещё несколько ящиков, уверенно передвинула их в большую кучу хлама слева, ожидавшую выноса, а затем замерла с улыбкой на лице. Старый проигрыватель с пластинками! Подхватив коробку, Джин осторожно спустилась по приставной лестнице сначала на второй этаж, а затем, более живо, по ступенькам вниз, в гостиную.

— Вспоминать, так вспоминать, — победно произнесла она, протягивая мужу довольно увесистую коробку.

— Ого, — рассмеялся он, — а вот это уже, кажется, моё наследство… А что ты там успела выкинуть, пока я не смотрел? Хочешь отвлечь меня этой игрушкой?

— Ничего особенного, — она невинно пожала плечами. — Только ненужное барахло.

— Ну, я потом гляну ещё раз. В прошлый раз ты чуть не выкинула мой кубок за победу…

— … в беге в старшей школе, — закончили они в унисон.

Джин улыбнулась. Её лицо, ещё совсем недавно печальное, словно озарилось светом.

— Ну что ты, как я могу! Твой кубок валяется где-то среди наших институтских книжек по фармакологии. Ну что, всё на сегодня?

Он кивнул, и они отправились переодеваться.

Спустя несколько минут они уже сидели на диване напротив искусственного камина и пили тыквенный сок.

— Никогда не думал, что мне так понравится, — сказал Марк, приподнимая стакан.

— Это Гермиона нас приучила, — Джин быстро допила сок и задумчиво посмотрела на семейную фотографию, стоящую на комоде. — Знаешь, в последнее время мне очень тревожно за неё.

— Всё будет в порядке, Гермиона у нас умница. В школе справляется блестяще, староста… Ей остался последний курс, надо же! И она будет дипломированной… волшебницей. С ума сойти. Такая взрослая и самостоятельная.

— Это не значит, что у неё нет проблем.

— Ну, дорогая, проблемы есть всегда. Главное, что Гермиона умеет их решать. Она всегда была смелой.

Джин неуверенно кивнула.

— Но сейчас у них какие-то большие проблемы в волшебном мире. Что-то вроде… политических разногласий в министерстве.

— Откуда ты знаешь? — настороженно спросил Марк.

— Гермиона вскользь упомянула, а потом затихла — ну, знаешь, она так затихает, когда собирается схитрить или что-то скрыть.

— От тебя сложно что-то скрыть, Джин, — согласился Марк, допивая свой сок. — Мне она в последнее время вообще ничего не рассказывает. Но ты не волнуйся, я с ней поговорю. Предупрежу, чтобы была осторожней, и всё такое. И потом, какое отношение политические игры имеют к детям?

Джин вздохнула.

— А ещё мне кажется, наша дочь влюбилась.

Марк удивлённо глянул на жену, быстро отставив стакан.

— И об этом ты тоже догадалась по тому, как она молчит? Может, ты тоже волшебница и владеешь, как это у них называется… чтением ментальности?

— Нет. Просто она вдруг стала задавать мне вопросы о том, как мы с тобой познакомились, почему ты мне понравился, как поняла, что влюблена, вёл ли ты себя, как идиот… А чтением ментальности мне владеть не нужно — я и так знаю, о чём ты только что подумал.

— Я слушаю, — насмешливо сказал Марк, прикрывая ладонью лицо, словно так ему удалось бы скрыть от жены свои мысли.

— Ты подумал, кто он и как скоро ты сможешь надрать ему задницу.

Марк рассмеялся.

— Я не успел об этом подумать — но да, мне хотелось бы с ним познакомиться прежде, чем меня пригласят на свадьбу… Так кто он?

— Я не знаю. У меня есть предположение, конечно…

— Ну, у меня тоже, — перебил её Марк. — Не нужно быть специалистом по сканированию мозгов, чтобы догадаться, что это тот мальчик, Гарри. Она рассказывает о нём с первого курса. Сирота, спал в чулане… Помнишь, она как-то уговаривала нас забрать его на лето?

Джин помотала головой.

— Помню, но тогда ей было двенадцать, а теперь почти восемнадцать. Нет, это кто-то другой. И мне ужасно тревожно. Понимаешь, Гермиона сильна в книжках, в учёбе, но не в личных отношениях.

— Я тоже не был силён в личных отношениях, пока не встретил тебя, дорогая. Любовь творит чудеса, и откуда что берётся? И уверенность, и нужные слова…

— Это не про Гермиону, — Джин снова решительно покачала головой. — Мне кажется, ей подошёл бы кто-то опытный, постарше. Мужчина, которого она могла бы уважать за ум, достижения, успехи…

— Не говори ерунды, — возмущённо воскликнул Марк, — я сразу представил себе рядом с нашей Гермионой здорового бородатого мужика… Ужас.

Они тихо рассмеялись.

— Не волнуйся, Гермиона со всем разберётся. Она же дипломат. Помнишь, она даже нас несколько раз мирила? Не то чтобы мы сильно ругались, но тот случай с соседом выбил меня из колеи, если честно, — Марк слегка нахмурился и потряс головой, словно отбрасывая прочь неприятные воспоминания: — И потом, эти влюблённости в семнадцать лет... Куда они потом деваются? Убегают, как вода сквозь пальцы.

— И это не про Гермиону. Дорогой, мне кажется, ты так и не научился разбираться в женщинах. Наша дочь по натуре однолюб. Она очень преданная. Она сделает всё, чтобы помочь другу, а уж для любимого пожертвует всем, не задумываясь — и это меня пугает.

— Не преувеличивай, — он глянул жене прямо в глаза. — Так а что ты ей ответила?

— Кому?

— Гермионе.

— Когда?

— Когда она спросила, не был ли я идиотом.

Джин нервно усмехнулась и отвела взгляд.

— О боже мой, неужели я был идиотом? Интересно, в чём? Вот так, спустя годы, и узнаёшь правду.

— Конечно же, нет, — она повернулась к нему, наклонилась вперёд и медленно поцеловала его в губы. Он обнял её двумя руками и что-то невнятно промычал. Чуть отстранившись спустя долгую минуту, она глянула ему в глаза и тихо добавила: — Никогда не думала, что в сорок лет можно любить как в семнадцать.

— А я сразу понял, что буду любить тебя всю жизнь, как только увидел. Интересно, почему на той вечеринке ты выбрала меня?

— У тебя были самые красивые зубы.

— Ты проверила у всех?

Она снова рассмеялась и положила голову ему на плечо.

— Нет, просто ты так широко и глупо улыбался, когда я тебя пригласила танцевать, что я сразу отметила твой чудесный прикус.

— Лучше скажи, что на той вечеринке больше не с кем было поболтать о стоматологии, — парировал Марк.

— Ну раз уж ты спросил про идиотов, — пробубнила Джин ему в плечо, — то меньше всего на той вечеринке мне хотелось обсуждать стоматологию. Наоборот, мне хотелось отвлечься от стоматологии.

— Правда? — Марк слегка отстранился, чтобы заглянуть ей в лицо. — Я думал, это называется «иметь общие интересы».

— Да, но эти общие интересы у меня были ещё с десятком однокурсников и со старым профессором О'Нилом, а поцеловать мне хотелось только тебя, — уверенно сказала Джин.

— Мне очень повезло. Хотя мы столько всего обсудили, прежде чем поцеловались.

— Вот именно. Прошло… недели три? И мы всё время болтали об учёбе. Я думала, ты хочешь выведать у меня все секретные знания, которыми с тобой не поделились педагоги, — она многозначительно повела бровями.

— Ты мне раньше об этом не говорила, — насмешливо сказал Марк. — То есть я зря три недели терпел, думая о том, как хорошо было бы тебя поцеловать, и напрасно умничал, рассуждая о новинках протезирования?

— Совершенно напрасно, — подтвердила Джин, снова уткнувшись ему в плечо.

— Мне хотелось сделать всё правильно. Ну и, — он слегка запнулся, — чего уж теперь скрывать, я боялся спугнуть тебя. Ведь кроме зубов, красивого у меня было не так уж много… Нет, нет, — он положил руку ей на колено, не позволяя противоречить, — я знаю, что ты меня любишь таким, как есть, но я не был Гераклом, и нос у меня кривой ещё с той драки в детстве…

— Но зубы ты рвёшь — дай бог любому, — уверенно сказала Джин, поворачиваясь к мужу и беря его лицо в ладони. — Вот почему я беспокоюсь за Гермиону. Мне кажется, она похожа на тебя.

Они снова медленно поцеловались.

— Конечно, она похожа на меня. Такая же умная и принципиальная, — гордо сказал Марк, переводя дух. — Только ещё и красотка.

— Кстати, она не считает себя красивой. Она недавно сказала мне, что хочет купить платье подлиннее, потому что у неё слишком тонкие ноги. Она всё время пытается выпрямить свои кудри — твои кудри, — Джин провела рукой по слегка поседевшей голове мужа и продолжила: — Ты знаешь, что она хотела осветлить волосы, потому что — по её мнению — парням больше нравятся блондинки, причём глупые?

— Надеюсь, поглупеть она не собирается? — скептически спросил Марк, прищурившись от удовольствия, потому что пальцы Джин стали медленно перебирать его кудрявые вихры.

— Вряд ли это возможно, хотя у волшебников и для этого наверняка имеется какое-нибудь зелье! Ничего, — уверенно добавила Джин, — на свадьбе всё прояснится. Ты же не передумал идти? Миссис Уизли так настаивала, хотя мы её старшего сына даже не знаем! Как его там… Билл. Это интересно, хоть и немного страшновато. Магическая свадьба — кто бы мог подумать, что в нашей жизни будет такое приключение?

Марк в ответ прищёлкнул языком.

— То ли ещё будет. Гермиона подкинет нам ещё много приключений, не сомневайся.

— Интересно, — задумчиво спросила Джин, — будут ли в Норе другие, как мы, ну… в смысле, обычные, то есть не волшебники?

— Магглы, — поправил её Марк.

— Магглы, — повторила она и поморщилась, — какое неприятное слово. Но сами Уизли очень приятные люди, правда? Они любят Гермиону и Гарри помогают — иногда забирают его летом у этих ненормальных родственников… Надо бы расспросить Гермиону о свадьбе — что надевать, какие подарки дарить, как себя вести.

Часы над камином гулко пробили один раз.

— Вот скоро и расспросишь. Она обещала вернуться в два.

— Обязательно, и про мальчика с ней поговорю — вдруг она захочет со мной поделиться. Мне кажется, Гермиона страдает от неразделённой любви, — серьёзно проговорила Джин и ненадолго задумалась. — Знаешь, сегодня утром она была такая странная, грустная. Даже печальная, я бы сказала. Так обняла меня, будто… прощаясь.

Марк с сомнением пожал плечами и нахмурился, словно пытаясь осознать разницу между грустью и печалью.

— Она словно чувствует скорую разлуку, — продолжила Джин, — как будто знает о наших планах. Как ты думаешь, нам стоит с ней посоветоваться? Всё-таки Америка далеко, вряд ли она сможет к нам туда часто… аппарировать.

Марк закинул руки за голову и уставился в искусственный камин.

— Посоветоваться? Если нам подтвердят предложение из клиники в Филадельфии, мы не откажемся. Ты сама говорила, что хочешь перемен, что мы сможем больше заниматься наукой. Нет, пусть для Гермионы это будет сюрпризом. Далековато, конечно, но всё-таки не какая-нибудь Австралия.

— Хорошо, подождём ответа из клиники. Ой, пора обед готовить, — испуганно воскликнула Джин, вскакивая с дивана.

— У меня есть идея получше, — Марк кивнул в сторону коробки, которую Джин принесла с чердака. — Давай достанем мой старый проигрыватель и в прямом смысле дадим джазу. Или включим тот трек Битлов, под который ты рассматривала мой прикус.

— А обед?

— Закажем пиццу, — он встал и подал ей руку. — Я тебя приглашаю.

— Только чур не топтаться по моим ногам, как тогда, — Джин взяла его за руку и неожиданно музыкально напела: — All my loving I will send to you…