Галатея для Дадли, или Обстоятельство непреодолимой силы (гет)

Восемнадцатое Рождество своей жизни Дадли Дурсль собирался провести в кругу семьи. Просто потому, что других вариантов у него не нашлось. Но мать чуть не расплакалась. Это же так трогательно, когда сын «жертвует своим временем во имя любви к родителям!» Дадли в ответ промолчал. Мать частенько объясняла его поведение какими-то возвышенными мотивами. В детстве Дадли верил этому и каждый раз удивлялся, какой он, оказывается, хороший. Прозрение наступило недавно и заставило Дадли много думать.

— Я устрою нам волшебный праздник, — восторженно пообещала мать и покраснела, заметив свою оплошность.

Слово «волшебство» уже не было в семье Дурслей под запретом, но всё ещё вызывало сложную реакцию у старших. За семь месяцев, прошедших со дня возвращения Дурслей из «волшебного мира», жизнь успела войти в привычную колею. Но Дадли казалось, что теперь эта вроде бы удобная жизнь жмёт ему, словно старые боксёрские шорты. Как купить новые шорты, Дадли знал. А как поменять жизнь — не имел ни малейшего представления.

Омела и остролист, еловые ветви и можжевельник отвоёвывали новые и новые позиции в доме на Тисовой улице, и Дадли всё чаще не торопился после тренировок домой. Полкисс, Малькольм и Гордон уехали в колледж, Деннис теперь допоздна работал в отцовском магазине, и Дадли бесцельно бродил один по окрестным улицам, до блеска отмытых мокрым снегом и сияющих праздничными огнями. Внимательный взгляд заметил бы, что маршрут его часто проходил мимо дома чудака Томпсона к старому каменному мостику на улице Магнолий. Там Дадли надолго останавливался, смотрел куда-то в пространство и беззвучно шевелил губами. А потом возвращался домой, молча ужинал и ложился спать, даже не глядя на новенькую приставку с набором игр. В такие дни мать озабоченно трогала его лоб, вздыхала и просила поменьше нагружать себя, а отец ворчал, что парень растёт настоящим мужчиной и не надо его портить.

Ни за какие сокровища мира Дадли не признался бы, что занимает его мысли. Дело в том, что Дадли… мечтал. Не о победе в Лондонском чемпионате, не о кресле заместителя «Граннингз», которое обещал ему отец. Дадли мечтал о девушке. И не надо так понимающе улыбаться. То, о чём вы сейчас подумали, вообще не требовало сложных действий и длинных фантазий. Хватало пары тех самых журналов под матрацем. Нет-нет. Мечты Дадли были не об этом.

Лучше всего ему мечталось именно у старого каменного мостика над Литтл-Дарт-Ривер. Может быть потому, что у чудака Томпсона в палисаднике стояла статуя девушки? И та улыбалась Дадли, когда он проходил мимо. А он думал, что если бы эта девушка ожила, то у неё были бы рыжие волосы и веснушки на тонкой, почти прозрачной коже, похожей на фарфор из парадного серванта в гостиной… И она бы шла перед ним, а он бы смотрел на неё и восхищался. А на мостике она бы обязательно остановилась посмотреть на реку. А ветер подхватил бы её волосы, там ведь всегда ветрено. И тогда Дадли подошёл бы к ней и сказал: «Ты совсем замёрзла, возьми мой шарф». А дальше Дадли ещё не придумал, но было понятно, что такую хрупкую и нежную девушку нужно беречь и окружать заботой.

Вот и сегодня, в самый канун Рождества, Дадли вновь стоял на мосту над Литтл-Дарт-Ривер. С неба падали редкие снежинки. С улицы Глициний неслись звуки рождественских гимнов, на Рыночной кто-то нетерпеливый уже запускал фейерверки. «Тебе нравятся фейерверки?» — мысленно спросил Дадли у рыжеволосой девушки. Но она только взглянула на часы и торопливо побежала вниз по улице. Дадли вздохнул. Да, уже поздно. Мать, наверное, волнуется. Пора и ему домой, к запахам индейки и рождественского пудинга.

* * *

Джинни Уизли всегда точно знала, чего она хочет. И поэтому всегда добивалась поставленных целей. Ладно, почти всегда. Порой в дело вмешивались обстоятельства непреодолимой силы. Но к задуманному плану они точно не имели никакого отношения.

Джинни всего лишь собиралась встретить своё первое взрослое Рождество вдвоём с Гарри Поттером. Да, это было эгоистично по отношению к родителям, особенно теперь, после смерти Фреда. Но все семейные посиделки рвали душу и навевали отчаяние не хуже дементоров. А в семнадцать лет трудно оплакивать павших дольше, чем льются слёзы. Джинни ничего и никого не забыла, но она хотела жить, любить и радоваться праздникам. Фред бы понял.

К её немалому удивлению, мама согласилась и даже предложила приготовить им корзину с рождественскими угощениями. Джинни сразу почувствовала себя ужасной дрянью и решила обязательно навестить Нору в день подарков.

Оставалось узнать мнение Гарри. Он слегка удивился внезапному напору, но быстро признал неоспоримость каждого аргумента. Получив клятвенное обещание, что в эти рождественские каникулы Гарри Поттер будет вести себя не как победитель Волдеморта, а как нормальный человек, Джинни облегчённо вздохнула. Теперь ничто не могло помешать исполнению её простого и правильного рождественского желания!

Вечером двадцать четвертого декабря нарядная Джинни выпорхнула из камина на площади Гриммо. Её встретил улыбающийся, слегка смущённый Гарри. Живая пушистая ель сияла волшебными огнями, стол под белоснежной скатертью был накрыт по всем правилам, но главное, что они были одни! Не в толпе школьников в Хогсмиде, не у Чёрного озера, на виду у всех окон Хогвартса, не в том пустом классе, где Пивз убедился, что Летучемышиный сглаз прекрасно действует на полтергейстов. И не в Норе… Судя по знакомым запахам, витавшим в воздухе, мамина посылка была доставлена и разобрана старательным Кричером. Джинни вздохнула. Нет! Угрызениям совести можно будет предаваться после. А здесь и сейчас только она и её лохматое счастье.

— Прекрасно выглядишь, — Гарри осторожно обнял Джинни. Платье было роскошным, но только в этот момент она с досадой поняла, что красивая объёмная вышивка, которая так понравилась ей в магазине, совсем не рассчитана на близкие физические контакты. Видимо, Гарри подумал о том же. Он отстранился, протянул ей руку и как в танце торжественно провёл к дивану. Они сели рядом. На какое-то время повисло неловкое молчание. Джинни заговорила первой:

— Как дела в аврорате?

— Понятия не имею, — усмехнулся Гарри. — От школы авроров до него как до луны пешком. На каникулах нам предлагали дежурство со взрослым напарником, но раз я обещал тебе, пришлось отказаться.

Джинни закусила губу. «Пришлось»! Может Гарри не так уж и рад её планам? Говорила Гермиона: «Не дави, дай ему самому разобраться, чего он хочет!» Но ведь это другие вечно давят, требуют, заставляют что-то делать в своих целях. Разве она не хотела просто помочь Гарри избавиться от проблем, хоть ненадолго? Уверенность таяла, а вместе с тем возникло нехорошее предчувствие, что вот-вот нагрянет очередное обстоятельство непреодолимой силы. Поэтому когда в центре комнаты материализовался бешено вращающийся яркий шарик, Джинни ничуть не удивилась.

— Привет, кузен! — сказал шарик незнакомым голосом. — У нас тут проблема с папой. Он застрял. Совсем застрял. Спасатели сказали, что случай не срочный, а в Гилфорде сейчас большой пожар... Но он уже больше часа так стоит. Конечно, если ты занят, я пойму. Рождество всё-таки.

Шарик вспыхнул ещё ярче…

* * *

Увы, Дадли не преувеличивал. Когда он вернулся домой, его встретили заплаканная мать и задняя часть отца, торчащая в узкой дверце чулана под лестницей. Уже через пятнадцать минут Дадли понял, что застрял тот капитально. Ещё через пятнадцать минут они с матерью уловили в отрывочных стонах, что просить о помощи соседей нельзя, потому что это стыдно и унизительно. Мать позвонила спасателям, но дежурный пообещал бригаду только ближе к утру. Советы дежурного опуститься на пол и повернуться на бок, ни к чему не привели. От долгого стояния согнувшись, у отца защемило спину, он только кряхтел и изредка предпринимал отчаянные попытки вырваться, единственным результатом которых стала трещина в стене рядом с кухней.

Да… Такое Рождество можно было назвать «волшебным» только в смысле, который вкладывали в слово родители Дадли в предыдущие годы, то есть «худшее из возможных». И Дадли совершенно не знал, как спасти ситуацию. Но когда мать разрыдалась и сказала, что помочь им может только чудо, Дадли наконец озарило! Гарри Поттер!

Своего кузена Дадли очень уважал. С того самого дня, когда тот встал между Дадли и невидимым монстром. Ну а когда Дадли увидел, как относятся к Гарри Поттеру в том мире, то был просто нокаутирован. Подумать только, всю жизнь рядом с ним был кто-то похлеще Люка Скайуокера! А он, Дадли, получается, подыгрывал плохим. Очень неприятное чувство. Но как говорил его тренер, все ошибаются, но только сильные признают свои ошибки. Дадли был очень сильным. И поэтому после победы кузена над Тем-Кого-Уже-Можно-Называть-Редкостным-Козлом, Дадли упросил Дингла отправить Гарри Поттеру письмо. Они встретились. Это был неловкий разговор, но Гарри пообещал иногда заглядывать в гости и даже оставил волшебную штуковину для связи. И хотя с того дня он ни разу не появился на Тисовой улице, Дадли точно знал: случись настоящая беда — Гарри поможет.

Можно ли было считать серьёзной бедой застрявшего в чулане отца? Дадли не был уверен. Но время шло, он бесполезно топтался на месте, мать плакала... И Дадли решился. Он ушёл в свою комнату, достал штуковину, повернул её, как показывал Гарри, и на всякий случай зажмурился.

Штуковина сработала. Минуту она ярко моргала (Дадли подумал о телефонных гудках), потом выслушала его сообщение, закружилась и ответила голосом кузена: «Скоро будем». Тут Дадли почти испугался. Что если «будем» означало толпу волшебников, которые разнесут их дом по кирпичику? Но сомневаться было уже поздно.

На улице раздался громкий хлопок, в котором Дадли безошибочно распознал звук аппарации. Он кубарем скатился по лестнице, бегом промчался к входной двери и распахнул её прежде, чем услышал звонок.

— Привет, большой Дэ! — кузен был не один, но и не с толпой. Рядом с ним, спиной к Дадли стоял ещё кто-то в длинной штуке с капюшоном и с явным любопытством оглядывал окрестности. Гарри покосился на своего спутника и тихо спросил у Дадли:

— Тетя Петунья в курсе?

Дадли успел только покачать головой.

— Милый, кто это? — испуганный голос матери объяснил всё за него.

Гарри вздохнул и шагнул на порог.

— Это всего лишь я, тетя Петунья. Не беспокойтесь, мы только на минутку! Просто проходили мимо…

Мать несколько мгновений изумленно переводила взгляд с кузена на Дадли и наконец воскликнула с совершенно несвойственной ей радостью:

— Гарри?! Хвала небесам, это действительно ты!

На мгновение Дадли испугался, что мать начнёт обниматься. К счастью, обошлось. Кузен и так остолбенел от неожиданно теплой встречи.

— Э-э… счастливого Рождества, — наконец отозвался он. — Вот, знакомьтесь. Это Джинни. Мы…

А дальше Дадли уже ничего не слышал. Потому что спутница Гарри сняла капюшон, и по её плечам рассыпались те самые рыжие кудри…

* * *

Будущему аврору Гарри Поттеру понадобилось ровно три секунды на принятие решения.

— Скоро будем, — ответил он шарику. И лишь потом виновато посмотрел на Джинни. — Прости.

Ха! Ха! Ха! Меньше всего Джинни сейчас жаждала прощать. Хотелось как минимум отправить родственничкам Гарри хороший летучемышиный сглаз, а своему романтическому герою напомнить, сколько он натерпелся по милости своих дяди, тети и этого… кузена. Но Джинни Уизли была отличным игроком в квиддич. И девушкой Гарри Поттера. Поэтому умение быстро принимать правильные решения было отточено до автоматизма.

— Идём скорее спасать твоего дядю, — вздохнула она.

Городок, куда они аппарировали прямо с крыльца дома на площади Гриммо, выглядел трафаретно милым и скучным. Одинаковые дома, присыпанные снегом, походили на витрины кондитерской с пряничными домиками, все окна переливались гирляндами, двери были украшены венками, возле крыльца каждого дома стояли ёлки одинаковой высоты и пушистости…

Дом Дурслей ничем не отличался от остальных. Гарри замешкался на пороге, и Джинни с удивлением поняла, что он волнуется.

— Не думал, что когда-нибудь вернусь сюда, — пробормотал Гарри. Достал палочку, бросил пару диагностических заклинаний. — Гостей у них нет. И на том спасибо.

Внутри дома раздался нарастающий топот, потом шум открывающейся двери, и Джинни отвернулась к фальшивой ёлке, чтобы скрыть сердитое выражение лица.

Семейство Дурслей ей предсказуемо не понравилось. Крупный парень, видимо, тот самый кузен, глазел на Джинни, будто впервые видел девушку. Тощая зарёванная тетушка заламывала руки и бормотала что-то про обмен веществ её дражайшего супруга, наплевательское отношение спасателей и возможные сплетни соседей… А Гарри зачем-то начал плести бредовые выдумки про то, что они случайно проходили мимо.

Джинни чувствовала, что ещё немного, и у сплетней соседей будет новый громкий повод.

— Где? — коротко спросила она у парня, не дослушав реплику его матушки про коробки с хлопушками.

Парень с трудом отвёл взгляд и показал на узкий коридор между прихожей и кухней. Представшее зрелище было и комичным, и поучительным. Если бы Джинни не была так зла, она бы несомненно придумала шутку, которая бы понравилась Фреду. Но Фред умер, а Джинни была очень зла. Поэтому она просто скомандовала подошедшему Гарри:

— Ты. Его. Левитируешь. Я — расширяю проём.

К счастью, Гарри не стал тратить время на приветствие задницы и повторение вранья про случайный визит. Он молча придержал тело моментально притихшего дядюшки мобиликорпусом, дверной проём спружинил, подчиняясь заклинанию Джинни, и выплюнул дядюшку на руки любящей жене и сыну. Всё. Можно было уходить и продолжать праздновать. Но одного взгляда на перекособоченного краснолицего толстяка, с трудом удерживавшегося от стонов, хватило, чтобы понять — ничего ещё не кончено. В следующие полчаса Джинни выяснила, что ни она, ни Гарри не владеют нужными медицинскими заклинаниями, а также чарами стабильного расширения пространства. Их умений хватило только на то, чтобы уложить подвывающего дядю Вернона на заднее сиденье машины Дурслей. А это автоматически означало, что у больницы Дурслям тоже понадобится волшебник, чтобы быстро, безопасно и безболезненно извлечь дядю наружу.

В машине оставалось лишь одно свободное место — рядом с водительским. Гарри тяжело вздохнул:

— Джинни… Неизвестно, сколько ещё это займет времени. Может тебе лучше отправиться в Нору?

Внутри Джинни бушевал как минимум огнедышащий дракон. Неужели Гарри совсем не понимает, как жалко и унизительно будет выглядеть её возвращение домой в разгар праздника? «Что случилось, дорогая? Вы поссорились?» «Нет, мамочка, просто Гарри повез в больницу своего дядюшку. Да-да, того самого, который не пускал его в Хог, запирал все его учебники в чулане, поставил решетки на окна…»

— Ну уж нет! — Джинни решительно покачала головой. — Я буду ждать тебя здесь. Ну или в доме, если кузен Дадли предложит мне своё гостеприимство и нальёт хотя бы чашку чая.

Парень второй раз с момента знакомства проявил признаки работы мысли и кажется даже обрадовался:

— Чаю? Я могу.

— Конечно! Дадли, милый, приглашай гостью и садитесь за стол, — распорядилась тетушка, натянуто улыбнувшись. — Всё давно готово. Было…

Джинни могла поспорить, что мысленно та упала в обморок от подобной перспективы. Но если оставить непонятную девицу на пороге дома, то утром весь их Литтл-Уингинг будет обсуждать, что же такое случилось.

Не дожидаясь очередного потока извинений от Гарри, Джинни помахала ему рукой, взяла кузена под руку и направилась к крыльцу дома по Тисовой улице.

* * *

Сказать, что Дадли испытал шок, значило ничего не сказать! Девушка его мечты существует на самом деле! Точно такая же, как он представлял. До последней веснушки! Она пришла на помощь. И осталась с ним вдвоём, чтобы отмечать Рождество! И да, он запомнил, что сказал его кузен. А тот не назвал Джинни невестой. Только подругой. Правда, Дедалус вроде бы говорил, что боевую подругу Гарри Поттера зовут Гермиона. Но, возможно, Джинни — это её второе имя? Или у кузена две боевые подруги? Неважно. Такое чудо случается только раз в жизни, и он не может его упустить.

— Ты так и будешь молча меня разглядывать? — раздражённо спросило Чудо.

Они сидели за столом друг напротив друга. Дадли зажёг свечи в красивых подсвечниках, которыми мать украсила стол, налил вино в высокие бокалы… Чтобы было похоже на настоящее свидание.

— Ты очень красивая, — пробормотал Дадли, отчаянно краснея.

Джинни слегка улыбнулась.

— Зачем твой отец вообще полез в чулан? — спросила она чуть менее враждебно. — Несовпадение габаритов видно невооруженным глазом.

Дадли кивнул:

— Это потому, что хлопушки он купил ещё в начале лета по скидке.

С точки зрения Дадли фраза всё объясняла. Но Джинни явно так не думала. Она приподняла бровь и выразительно посмотрела на Дадли. Прямо как учительница по истории. И Дадли, хорошо подумав, пояснил:

— Сперва похудел. Потом поправился. Сильно.

Джинни усмехнулась.

— Значит Дедалус вас плохо кормил, бедняжек?

Тут Дадли озарило! Она ведь волшебница! Значит, с ней можно говорить обо всём этом! Впервые он может рассказать живому человеку о том, что с ним случилось!

— Не, совсем голодом мы не сидели, просто в первые месяцы даже за продуктами не каждую неделю выбирались. Это уже потом, у Гестии, стало полегче… А ещё мама не знала, что делать с дровяной плитой Дедалуса. Ну и заклинания эти везде… Короче, папа здорово похудел. Из штанов выпадал. Дедалус сперва все его шмотки уменьшал палочкой, а потом что-то сделал, чтобы одежда сама менялась. А дома отец снова начал толстеть, но из-за одежды не заметил. Она же теперь вместе с ним росла. А маме жалко было его разубеждать. Ну вот. Летом нормально пролез, а сейчас застрял! — Дадли проговорил всё это почти на одном дыхании и нахмурился. — Ты не думай, я понимаю, что мы легко отделались. В «Поттеровском дозоре» каждый раз как парни начинали перечислять, кто из ваших погиб, так душа в пятки уходила. А Дедалус…

— Ты слушал «Поттеровский дозор»? — перебила Джинни.

— Ну… да. Я ведь жил с волшебниками из Сопротивления! Читал «Пророк» иногда, слушал «Дозор». Там ещё ведущие были под псевдонимами. Бруно, Ромул, Равелин, Рапира… Они классные.

Джинни кивнула, почему-то глядя в сторону.

— Давай-ка уже начнём есть, а то ты тоже похудеешь, и твоя мама расстроится.

«Вот колючка!» — восхищённо подумал Дадли. А ещё подумал, что и правда ужасно проголодался. Поговорить можно будет и позже, а все вкусности, которые наготовила мать, не должны пропасть. Это будет слишком жестоко.

* * *

Джинни было тошно. Вместо чудесного праздника с Гарри, она сидела с его братцем, ковырялась в тарелке с печёными овощами и думала о том, что обстоятельства непреодолимой силы — её личный боггарт в отношениях с Мальчиком-Который-Никак-Не-Бросит-Спасать-Мир. Вначале она была слишком мала для Гарри. Потом — «слишком» сестра Рона. И каждый раз, когда она брала инициативу в свои руки, выяснялось, что именно сейчас надо быть от Гарри подальше. Потому что это слишком опасно, слишком рано, слишком не вовремя…

Хорошо хоть младший Дурсль вплотную занялся индейкой и временно не вспоминал о том, о чём Джинни собиралась забыть хотя бы на Рождество. Надо же, похудели они! Страдальцы. Кингсли сюда целую группу по защите Статута высылал. Дом восстановили, соседей убедили, что Дурсли были в путешествии. Даже фирму дядюшке-ворчуну сохранили. А этот мальчишка смеет рассуждать о потерях.

Она отложила вилку и нож и неожиданно для себя сказала:

— «Рапира» — это мой брат. Фред. Он погиб в битве за Хогвартс.

Дадли замер. Джинни мстительно подумала, что таки сумела перебить ему аппетит. Дадли молчал долго. А потом тихо попросил:

— Расскажешь мне?

— Не знаю, что тут рассказывать, — Джинни покачала головой. — Меня не было рядом, когда это случилось. Мерлин, даже Джорджа не было рядом…

Джинни была очень расстроена и сердита. Это было худшее Рождество в её жизни. Но, начав говорить, она внезапно почувствовала, что ей становится легче. Как будто несла тяжеленный мешок с булыжниками, а теперь вынимала их по одному и оставляла вдоль дороги. Она говорила о погибших и выживших, о своей семье, застывшей в глубоком трауре, о Колине Криви, который не ушёл и остался в Хогвартсе навсегда, и о маленькой девочке, которая плакала и просилась к маме… Джинни рассказывала и понимала, что ещё ни разу ни с кем не говорила об этом. Ни с Гарри, ни с мамой, ни с Джорджем. У всех и у каждого волшебника боль была общая, и растравливать её разговорами о смерти было слишком жестоко.

— …А потом они мне сказали: «Посиди тихо в уголочке»… Представляешь, каково это — сидеть в уголочке, когда вся семья сражается?! Ты бы смог?

Дадли покачал головой.

— Ты очень смелая, — сказал он наконец. — И мне так жаль твоего брата и всех, кто там был. Но я не знаю, что бы я сделал. Потому что я трус.

— Что?

— Я — трус, — спокойно повторил Дадли. — Понял, ещё когда на нас с кузеном напали дементоры… Гестия объясняла, что эти твари заставляют человека вспоминать плохое и отбирают хорошее. А мне только стало очень страшно. До визга. И потом пошли воспоминания: как мы с друзьями нападали трое на одного, как бил лежачего… Много всего. И везде я вёл себя как трус. И тогда тоже.

Джинни усмехнулась.

— А что ты мог? Вызвать дементора на бокс? Насмешить до смерти?

— Гарри не думал, он дрался.

— Ха, сравнил! Гарри даже среди Гриффиндора — отбитый бладжером на всю голову, — с гордостью подтвердила Джинни. И спросила почти сочувственно: — А что ты сделал, когда понял про себя вот это всё?

Дадли пожал плечами.

— Ничего. Ну, в боксе перешёл в старшую группу. Мелких перестал задирать. Но смелее не стал. Когда кузен сказал, что за нами придут, я первый согласился бежать.

— Эй, это не трусость! — возразила Джинни. — Мы тоже прятались одно время.

— А потом сражались. Не сравнивай.

Джинни с изумлением посмотрела на Дадли. Неужели недалекий инфантильный мальчишка не так уж безнадёжен? Но тут же рассердилась на себя за эти мысли. Это всего лишь Дадли Дурсль, который всё детство мучил её Гарри, а с первой же проблемой кинулся за помощью именно к нему! И испортил ей Рождество! А теперь ещё пытается вызвать жалость. Нет уж, не выйдет!

— Ты совсем не ешь, — сменил тему Дадли. — Не любишь овощи? Хочешь кекс? Или давай отрежу тебе индейки?

— Нет, спасибо, я уже сыта, — вздохнула Джинни.

Сыта по уши! Скорее бы уже вернулся Гарри и увел её из этого «милого гнёздышка».

— Чем тогда займемся? Хочешь, покажу дом?

— О, давай, — Джинни с облегчением поднялась из-за стола. — Кстати, из-за твоего папы я так и не разглядела чулан. Интересно, там хватит места, чтобы повесить мемориальную доску? Например такую: «Здесь провёл десять лет жизни Гарри Поттер — спаситель магического мира».

* * *

Что-то шло не так. Дадли пытался быть радушным хозяином, но Джинни абсолютно игнорировала его попытки, через слово высмеивала и явно считала минуты, когда сможет уйти из их дома. Похоже, он был печально известен среди друзей Гарри, и последние годы мало что изменили.

Экскурсия по дому закончилась, не начавшись. Они с Джинни уже четверть часа стояли около чулана под лестницей и спорили.

— Так и я часто ходил «в обносках», — вздохнул Дадли. — Мне их привозили из Коукворта. Там живёт вторая сестра отца, у неё двое пацанов. Просто мы с ними размерами лучше совпадали. Можно подумать, твоим братьям всегда всё новое покупали.

На мгновение Дадли испугался, что перегнул палку, потому что глаза Джинни полыхнули так сердито, как ни разу до этого.

Но она только запальчиво возразила:

— И жил ты в подвальчике, по сравнению с которым этот чуланчик — поле для квиддича, ага-ага.

Знакомое слово против воли отвлекло Дадли от спора.

— Хотел бы я однажды посмотреть квиддич, — пробормотал он и встретился с недоверчивым взглядом Джинни. — Что? У Дедалуса почти все книжки были зачарованы от маглов. Я там видел только белиберду несусветную. Нет, чтобы наколдовали какой-нибудь детектив… Вот. А не заколдованными были только «Квиддич сквозь века», «Сто магических растений и грибов» и «Сказки Барда Бидля». Угадай, что я выбрал?

— Ух, ты. Прямо как наша Гермиона, книжки читал? А, нет. Одну книжку. На год хватило?

Вот, опять! С каждым словом становилось только хуже. Но Дадли упрямо продолжил:

— Дедалус иногда приносил папе газеты, а мне журналы пару раз. А потом, когда мы перебрались в другое укрытие, ну, к Гестии, у неё была целая книжная полка со школьными учебниками… вашими учебниками. Я сейчас знаешь, сколько всего знаю? А про чулан… Гарри лет до шести жил в соседней спальне, а потом однажды там стёкла полопались, а сам он как-то оказался в саду. На клумбе. Сказал, что летал во сне. Крику было…

— А-а, значит, вы сослали его в чулан для безопасности? — Джинни спросила это таким звенящим голосом, что Дадли поёжился.

— Слушай, я знаю, что ему тут было плохо. Но зато в вашем-то мире как ему было хорошо! Послали семнадцатилетнего пацана убивать какое-то чудище. Это хорошо, это нормально. Мама знаешь как ревела тогда? Не в семнадцать. В шесть. «Вернон, он такой же как она! Они его заберут. И убьют, как убили её». Я ничего не понял, конечно. Даже не испугался. А папа сказал, что он им не позволит. Что они будут его воспитывать, как будто ничего такого не существует, и всё пройдет. Мама в это не верила. И вела себя так, как будто Гарри вообще не существует. А папа ещё старался. Только всё равно ничего не вышло. Видела бы ты, как он на этого вашего великана пошёл с ружьём…

Дадли незаметно потёрся нижней частью спины о косяк. Шрам от хвоста, которым наградил его великан, часто ныл и напоминал о пережитом унижении. Он вспомнил, как задыхался от конфеты, подброшенной братьями этой девушки, как бородатый старик читал им мораль, рассевшись в их гостиной. С чего он решил, что Джинни — его подарок? Очередное наваждение из волшебного мира. И она любит Гарри, ясное дело. А он всего лишь брат-магл, дурачок, недочеловек; просто захотелось помечтать...

— Если бы Гарри отдали кому-то из наших, у него хотя бы было счастливое детство, — возразила долго молчавшая Джинни.

— Наверное. Но его отдали моим родителям. А представь, что в вашу дружную волшебную семью внезапно подкинули магла, — тихо предложил Дадли. — И велели о нём заботиться, как о своём сыне. Любили бы его твои братья? Не дразнили? Твои родители не шептались бы на кухне, что соседи могут догадаться, что он «не такой»? Ты бы не стыдилась брата, которому не пришло письмо в вашу школу? Представь, что это я бы рос в вашей семье, а?

Дадли понимал, что сейчас Джинни просто соберётся и уйдёт из его дома, громко хлопнув дверью. Но остановиться уже не мог.

— Знаешь, Гестия нас терпеть не могла. И не скрывала этого. У неё был приказ, она его выполняла как солдат, но мы были ей противны. Почти до самого конца. И всё равно Гестия нравилась мне больше. Потому что она ненавидела нас как… людей. А Дедалус со своими вечными «ути-пути, родственники Гарри Поттера», только показывал, что мы — смешные жалкие зверюшки. Хочешь, я не буду тебе больше надоедать? Уйду в комнату, а ты одна спокойно дождешься Гарри…

Джинни внимательно посмотрела Дадли в глаза и покачала головой.

— Говоришь, что трус? Нет, Дадли Дурсль. Ты не трус. И не зверюшка. Пойдём в гостиную. Нельзя же встречать Рождество в коридоре.

* * *

— Это понятно, но откуда в нём изображение, если нет магии? — возмущённо недоумевала Джинни, щёлкая кнопками узкой длинной коробочки, которая управляла большим чёрным прибором со стеклянной стенкой. За стеклом аккуратный молодой человек, стоя перед картой, обещал всей центральной Англии северо-восточный ветер и местами снег.

Нет, Джинни уже видела телевизор в мастерской у папы, но тот был маленьким, пузатым и не работал ещё до того, как взорвался. А этот был похож на говорящие портреты в Хогвартсе, но Дадли утверждал, что на один телевизор можно отправить сколько угодно движущихся изображений, причем существуют списки того, что будут показывать, и можно заранее запланировать и посмотреть нужную передачу. Хм… Вот было бы странно, если бы Полная Дама выдавала им программу своих музыкальных упражнений и карточных игр с подругой Виолеттой. Джинни поделилась этой мыслью с Дадли. Тот необидно рассмеялся, подкинул в воздух маленькую диванную подушку с вышитым остролистом и точным ударом кулака отправил её в пустое кресло.

— Считай, что электроника — это магия для маглов. А картинка получается от электронно-лучевой трубки, — с удовольствием пояснил он. — Вот отсюда. Из трубки вылетают частицы, стукаются об экран и создают то, что мы видим.

Джинни присвистнула.

— Да-адли Дурсль, ты становишься умнее с каждым часом, боюсь представить, что будет к утру.

— Да ерунда, делал доклад в школе и нечаянно запомнил, — скромно пояснил порозовевший от похвалы Дадли. — Можно переключить канал, а можно включить видеоприставку и поиграть, или видеомагнитофон и выбрать фильм. Хочешь?

— Нет, погоди, — Джинни щелкнула пультом, картинка сменилась. Грустная молодая женщина пела маленькой девочке про не слишком счастливое Рождество и обещала, что в следующем году все их беды останутся позади, и они снова соберутся все вместе. Песня была красивая и нежная.

— А родители слушают Селестину Уорлок, — вздохнула Джинни. — Во всех случаях жизни. Бр-р-р.

— Я тоже через это прошёл, — усмехнулся Дадли. — Гестия сказала, что терпеть её не может, но традиции нарушать нельзя. И потом было три часа «котлов, полных крепкой горячей любви»…

Джинни прыснула. Своеобразное чувство юмора Гестии она успела оценить после пары собраний Ордена Феникса.

— Тогда давай для равновесия сейчас включим твои традиции. Где по вашей программе будет три часа песен про пластиковые ёлки?

— Всё проще. Традиции здесь, — Дадли поднял видеокассету, лежавшую на полке у телевизора. — Но для начала надо подключить магловские гирлянды, выключить магловское электричество, сесть в магловское кресло в обнимку с магловской рождественской подушкой. Села? Традиции соблюдены? Тогда включаю!

Кресло было удобным, подушка мягкой, огоньки на шторах симпатичными, а главное, вопреки опасениям Джинни, музыкальные вкусы Дурслей не были слишком ужасными. Некоторые певцы выглядели вполне волшебно, а уж костюмы они явно покупали вместе с Динглом на какой-то сумасшедшей распродаже. Через несколько минут она вместе с Дадли подпевала совершенно знакомое «Deck the halls with boughs of holly». А потом заиграло что-то танцевальное, и Дадли с серьёзным лицом протянул ей руку, приглашая на танец.

И Джинни поняла, что уже не так сильно сердится на дурацкие обстоятельства.

* * *

Танцевал Дадли неважно. Полтора урока, которые им дали в выпускном классе школы, давали шанс не превратиться в посмешище с первого шага. И всё же, когда зазвучала медленная «So, this is Christmas…», он запаниковал. Но Джинни смотрела так тепло и задорно, что отступать было некуда.

Цветочный аромат окутал его невесомым коконом. Лёгкое прикосновение девичьих ладоней к плечам и шее превращало кровь в шампанское. Тысячи пузырьков бежали у Дадли по венам. Он крепко обнимал Джинни за талию. И казалось таким естественным поцеловать эту чудо-девушку, тем более, что люстра была украшена веткой омелы, а они сейчас были прямо под ней…

Но Гарри! Неужели он пытается отбить девушку у брата? Неужели он снова играет на стороне «плохих»? Нет уж. На этот раз он точно знал, как нужно поступить.

Дадли наклонился к Джинни и шепнул:

— Кузену очень повезло с тобой! — А потом всё же не удержался и осторожно прикоснулся губами к её щеке. И пояснил: — Омела. Сверху. Нельзя же нарушать традиции!

Джинни серьезно кивнула, поднялась на цыпочки, притянула голову Дадли к себе и поцеловала его в лоб.

— С Рождеством, братишка.

И в душе Дадли воцарился обещанный песней мир.

Телефонный звонок прозвучал резко и внезапно, разорвав волшебство момента. Дадли в два прыжка добрался до аппарата, уронив по дороге стул. Звонила мама. Голос был усталым и взволнованным. Дадли устыдился, что за два часа ни разу не вспомнил о родителях.

— Дадли, милый, как ты?

— Хорошо. Как папа?

— С ним всё будет в порядке. Ему сразу дали лекарство, он заснул без боли и проспит до утра. Я заполню все бумаги и постараюсь поскорее вернуться домой.

— Только не гони, — Дадли автоматом повторил фразу отца, которую он всегда говорил в тех редких случаях, когда мать садилась за руль. И внезапно добавил уже от себя: — Серьёзно. Будь осторожна.

Он повесил трубку и несколько мгновений стоял в прихожей, глядя на синий прямоугольник входной двери. Рождество ещё не наступило, а волшебство уже заканчивалось. Ладно. Хорошего понемногу.

Джинни стояла у окна гостиной и что-то делала палочкой, шепча непонятные слова. Стекло на глазах застывало красивыми ледяными узорами, в глубине которых едва заметно мерцали искры. Дадли подошёл и встал рядом. Тоже шёпотом спросил:

— Что это?

— Просто украшение. Через несколько часов развеется. Но пока ваш дом будет самым особенным в этом городе… Как там дела?

— Нормально. Мама скоро поедет назад. Значит и Гарри вот-вот вернётся... Прости, что испортил вам праздник.

Джинни кивнула.

— Не страшно. Считай, что я на экскурсии побывала. Ты же у меня первый!

Дадли покраснел.

— В смысле?

— В другом! — Джинни толкнула его локтем и погрозила пальцем. — Первый магл, у которого я в гостях.

— Буду этим гордиться, — ухмыльнулся Дадли.

Хлопок аппарации у дома раздался одновременно с первым ударом часов. Джинни просияла и метнулась ко входу так быстро, что Дадли ощутил порыв ветра. Но перед дверью остановилась, сцепила руки за спиной и предоставила действовать хозяину дома.

Так что Рождество они всё же встретили в коридоре. Это было единственное, о чём думал Дадли, открывая кузену дверь.

Тот был весь в снегу. Дадли, разумеется, пригласил его в дом, предложил остаться, отдохнуть и посидеть за праздничным столом, а Гарри, конечно, помотал головой:

— Извини, Дадли, мы лучше сразу пойдём. Если Джинни не против.

Джинни не была против. Она так быстро надела свою меховую накидку, что Дадли даже не успел вспомнить, что это он должен был подать гостье верхнюю одежду. И когда он уже смирился, что она сейчас уйдёт, не оглянувшись, Джинни повернулась к нему:

— Я выясню про квиддич. Пропуск — ерунда, ты всё же родственник волшебника, но вот с транспортом засада. Когда будут играть где-нибудь поближе, чтобы ты смог добраться на машине или поезде, дам знать, — она подмигнула ошарашенному Дадли и добавила: — Спасибо за экскурсию!

Дадли только кивнул. Она обещала! Значит, они ещё встретятся!

Кузен первый протянул ему руку. Дадли пробормотал слова благодарности, Гарри заверил его, что всё нормально, они пожелали друг другу счастливого Рождества и больше уже не было причин стоять у двери и смотреть, как кузен и его девушка уходят. Но он всё равно смотрел, пока они не дошли до конца Тисовой улицы и не свернули на улицу Магнолий.

* * *

— Ты что, шёл от больницы пешком? — поинтересовалась Джинни, стряхивая с воротника куртки Гарри целый сугроб мокрого снега.

— Не поверишь, я аппарировал, — Гарри снял очки и протёр их краем рукава. — Но пока нашёл место, где это можно незаметно сделать… Свободную парковку и то было легче отыскать. Да и здесь я уже наследил на целое разбирательство, так что давай сперва тоже немного пройдёмся.

С Гарри Джинни готова была идти куда угодно. Жаль, что он так редко этим пользовался.

— Как дядя?

— Нормально, — пожал плечами Гарри. — Надеюсь. Честно говоря, я только помог переложить его на носилки. Из приёмного покоя меня сразу прогнали. Там толпа народа, разрешают пройти только одному сопровождающему. Зато тетя Петунья целых два раза сказала мне что-то вроде: «Как хорошо, что ты оказался рядом», и вроде бы дядя один раз: «Спасибо, парень», но уж это мне, наверное, показалось. А ты? Сильно сердишься?

Джинни задумалась.

— Уже нет. Твой кузен Дадли, он, в сущности, неплохой. И показал себя «прекрасно воспитанным молодым джентльменом», как сказала бы тетушка Мюриэль. И если человек интересуется квиддичем, то он не безнадёжен. И вообще, родственников ведь не выбирают, верно?

«Да и любимого человека тоже не особенно выбирают, как выяснилось, — мысленно добавила она. — Уж точно не головой. Иначе бы сейчас сидела где-нибудь в тёплом уютном доме с Корнером или Дином».

Они шли мимо одинаковых домов, аккуратно присыпанных снегом. Гарри рассказывал Джинни забавные истории про их обитателей. Джинни смеялась. Ей было легко и хорошо. Постояли у бывшего дома Арабеллы Фигг — та после победы перебралась к племяннице в Годрикову впадину; поудивлялись скульптурам в саду старика Томпсона. Причём Гарри взялся доказывать, что девушка-балерина с развевающимися волосами точь-в-точь похожа на Джинни, а Джинни спорила и снова смеялась. Свернули на другую улочку, остановились на мосту через маленькую речку. Ветер здесь дул сильнее, и Джинни подумала, что надо бы наложить согревающие чары, но рука Гарри так хорошо и надёжно держала её правую руку, что идея отпала сама собой. Она только попыталась уткнуться носом в воротник мантии.

Но Гарри заметил её маневры.

— Ты совсем замёрзла, возьми мой шарф.

Джинни закуталась в тёплый шарф и вздохнула. Шарф связала мама. Давно. Ещё до турнира Трех волшебников. Зелёный — в цвет глаз Гарри. С маленькими снитчами на краях. И Джинни поняла, что очень соскучилась по родителям и дому.

— Гарри, а если мы сегодня всё же заглянем в Нору? Хоть ненадолго.

— С радостью, — совершенно искренне отозвался Гарри. — Но только давай не сразу. Дело в том, что я собирался кое-что сказать… Сделать… спросить тебя… Но мне не пришло в голову, что это можно будет сделать прямо здесь. И я не взял с собой кое-что. Оно на площади Гриммо.

— Гарри Поттер, ты что, собираешься делать мне предложение? — уточнила Джинни, не зная, плакать ей или смеяться. Её герой никогда не умел красиво говорить, особенно когда волновался, но разве это имело значение?

Герой виновато вздохнул.

— Ну да. Я понимаю, что испортил весь вечер. И кольцо осталось там, на площади Гриммо. Но зато ты познакомилась с моими родственниками. А это чего-нибудь да стоит? И если я всё ещё нужен тебе, вот такой балбес, и если я пообещаю быть к тебе внимательнее и беречь тебя, и почаще…

— Заткнись, пожалуйста, — попросила Джинни. — Я согласна.

* * *

Двух влюбленных, целующихся на мосту Литтл-Дарт-Ривер, не было видно с Тисовой улицы. Но Дадли Дурсль смотрел на замороженное волшебством окно гостиной и почему-то был твёрдо уверен, что они сейчас там. И надеялся, что кузен сообразит предложить Джинни шарф. И догадается, что сказать ей дальше. Потому что Джинни — она удивительная! Смелая, весёлая, опасная… Как пламя. А такую девушку нужно обязательно беречь и окружать заботой.