Мотылек над змеиной тропой (гет)

— Помоги мне.

Луна вскакивает и всматривается в мягкую душноватую темноту. От порывов ветра постанывают деревянные балки крыши, и барабанит по окнам дождь. В змеящихся по стеклу струйках переливается свет луны.

Померещилось. Всё ещё боязно верить, что война закончилась. Всего два дня назад состоялась последняя битва. Вчера хоронили погибших, потом собирались в Норе. Так много боли. И бесвкусный чай. Луна сбежала через полчаса. Хорошо, был повод — сборы. Завтра... Нет, уже сегодня они с папой отправляются в экспедицию.

«Отыщем морщерогого кизляка и выветрим мозгошмыгов», — думает Луна, взбивая подушку, ложится и прикрывает веки. И снова слышит хриплое:

— Помоги…

Шлепая босиком по холодному полу, Луна спешит в комнату папы. Но... он спит. Морщинка между бровей, опущенные уголки губ, но дыхание ровное. Поправив чуть сползшее одеяло, Луна на цыпочках выскальзывает за дверь.

Осмотрев весь дом, она сосредоточенно хмурится и легонько хлопает себя по лбу. Спекрально-астральные очки по зову Акцио падают на нос. Сжав ладошку, она гасит горевший на ней огонек. Темнота тускло мерцает паутинками астральных связей и молчит, но вдруг появляется странный мозгошмыг. За ним в воздухе остается быстро гаснущий алый след, и сам он черно-красный, как уголек.

— По-мо-ги, — мозгошмыги не разговаривают, через него к Луне обращается кто-то... кто умирает.

С козырька над входной дверью вода стекает рваной пеленкой. Но Луна без колебаний шагает следом за рванувшим вперед мозгошмыгом. Ее не останавливает неизвестность. Она ругает себя за вымокшую ночную сорочку, — ведь кто мешал наложить водоотталкивающие чары? — но не за бег среди ночи за мелькающей в завихрениях дождя красной точкой.

Слякотная жижа чавкает в туфлях. Скользко. И Луне совершенно не до разглядывания окрестностей. Дождь внезапно заканчивается, и перед глазами раскидывается пустырь на фоне светящихся вдали огней большого города. Кто-то провел ее сквозь пространственную петлю. Следовало бы немедленно вернуться. Но папа учил не бояться нового и чудесного. Кроме того, кому-то по-прежнему нужна помощь.

Негромко вздохнув, чтобы справиться со страхом, подкравшимся вместе с воспоминанием о подвале Малфоев, Луна продолжает начатый путь, только крепче сжимает палочку. Мозгошмыг тускнеет и все чаще прядает вниз, слабея. Обмануть чью-то надежду тоже страшно.

Гадко холодит тело мокрая одежда, мысль о высушивающих чарах гаснет в тягостном ощущении, похожем на тот невидимый густой туман боли, который сползал в подвал с пленниками, когда наверху кого-то пытали.

Окончательно обессилев, мозгошмыг исчезает в жухлой траве. Ноздри наполняет запах тяжелой, плотной гари и тут же рассеивается. Воздух снова пахнет примятой травой, но сомнений нет: на этой полянке случилось что-то очень плохое. Ощущение усиливается, когда взгляд натыкается на гигантское черное пятно на земле. Интуиция влечет Луну к кустарниковым зарослям за пепелищем. Раздвинув ветви, Луна видит скорчившееся на земле длинное худое тело в опаленных лохмотьях. Протягивает руку, чтобы тронуть его за плечо, и тут же отскакивает, зажимая ладонью рот.

Кошмар наяву, в котором Луна и все ее близкие жили последний год, закончился. Он умер. Его тело лежало вместе с останками других Пожирателей в специально выделенном для этого классе, но… он еле слышно стонет. Два тлеющих уголька мгновение смотрят на Луну и скрываются под обожженными веками. Волдеморт теряет сознание. Но он определенно жив. И определенно опасен, потому что противоположное о нем не скажешь. Однако он слаб, его кожа покрыта волдырями и язвами, и ему очень больно. И вместо того, чтобы прислушаться к голосу разума и вызвать авроров, Луна преодолевает неприязнь и страх, берет неназываемого за руку и аппарирует вместе с ним к порогу родного дома.