Наши пути (гет)

Снег медленно падал на землю, кружась, как оторванные крылья мотыльков. Ослепительно белый на фоне тёмной улицы, искрящийся в свете одинокого фонаря.

Сырой выдался февраль. Этот снег тоже долго не пролежит, как и предыдущий.

Хельга выдохнула дым и убила несколько снежинок прямо в воздухе. Пусть не мучаются.

Из-за неплотно прикрытой двери слышались голоса гостей. Они обсуждали... предстоящие выборы. Ясно. Значит, безопасные темы уже закончились.

Обычно на поминках говорят об умершем, но тот, кого хоронили сегодня, удостоился лишь пары дежурных фраз за весь вечер. Наверное, дерьмовым ты был человеком, если друзьям нечего сказать о тебе на прощание. Папа.

Хельга докурила до самого фильтра, бросила его в грязный липкий снег и втоптала ботинком поглубже. Подышала на озябшие ладони, спрятала их в карманы пальто. Обвела взглядом улицу. И закурила бы вторую сигарету, если бы не увидела вдалеке фигуру. Фигура шла так, что ни с кем не спутаешь, — мелкими быстрыми шажками, как маленький упорный танк. Хельга пошла ей навстречу.

— Здравствуй, — сказала Фиби, когда они поравнялись. В руках у неё было блюдо в два раза больше её головы.

— Не стоило. У нас и так еды со всего квартала.

Фиби слабо улыбнулась и вновь стала серьёзно-печальной.

— Соболезную, Хельга.

— Спасибо.

За этим последовало краткое, неудобное в прямом смысле объятие — непонятно, как злосчастное блюдо не разбилось, — и вроде бы надо было теперь идти к дому, да только они продолжили стоять. И если Хельга понимала, почему ей не хочется возвращаться в душную, полную чужих людей гостиную, что двигало Фиби, было для неё загадкой. Некоторые вещи не меняются с годами.

— Не думала, что ты сможешь приехать, — растопила Хельга тишину, в которой даже снежинки падали слишком громко.

— Отпросилась пораньше, — сказала Фиби беспечно, словно для неё это не было проблемой. Было. Сама ведь говорила в их прошлую встречу полгода назад, что начала крупный проект.

— Как твоё исследование?

Фиби усмехнулась:

— Кипит, как мозги подопытных.

Хельга тоже не сдержала смешок. Что-то всё же изменилось.

— А как твоя газета?

— Если бы она была моей. Нормально, со стажёрами мучаюсь. Набрали идиотов.

Хельга инстинктивно потянулась за сигаретой, но вовремя поняла, что у Фиби наверняка уже руки отваливаются.

— Пойдём в дом. Не бойся, долго сидеть не заставлю.

И, перед тем как открыть перед ней дверь, добавила:

— Я рада, что ты пришла. Хоть кто-то адекватный.

Народу не уменьшилось, духоты тоже. Они пробрались на кухню сквозь кокон светских бесед. Мириам сидела за столом и задумчиво глядела в давно пустую кружку, Ольга у окна шепталась о чём-то с мужем.

— Здравствуйте, миссис Патаки. Примите соболезнования от нашей семьи.

Мириам вздрогнула и подняла взгляд. Сначала поверхностный, словно с ней говорила стена, а потом — осознающий.

— Фиби, здравствуй. Спасибо. Как поживают твои родители?

Пока они вели пустой разговор, Хельга смотрела на мать и словно пыталась найти ответ: в сетке морщин у покрасневших глаз, по платку в руке, по усталости, что невидимым грузом давила ей на плечи — почему так? Почему она скорбит по человеку давно опостылевшему, с которым они жили как соседи последние десять лет, с которым её и не связывало ничего, кроме детей? Она не была счастлива в браке, она вообще не была счастлива. Неужели она так боится остаться в этом доме совсем одна? Или, может, у неё действительно оставались к нему какие-то чувства?

На свой счёт Хельга была уверена: она скорбит не по Бобу Патаки. Не по тому, кто игнорировал её годами и ни во что не ставил. Не по тому, кто испортил её детство и юность, от которого она сбежала в колледж и приезжала с тех пор в лучшем случае раз в год.

Хельга скорбела по отцу, которым он так и не стал. Не пытался стать.

К ним подошла Ольга, поглаживая округлый живот — за вечер она уже раз сто это сделала, чтобы все, видимо, узнали об её беременности и не преминули поздравить. Если бы Хельге не было плевать, она бы сказала, что сестрица ворует отцовские похороны. К счастью, ей всё-таки было плевать.

Поэтому, когда она через пару минут увела Фиби, уже стоящую на обрыве под названием «Осторожно, разговоры о детях», то не почувствовала ни капли стыда. Ей тоже нужны были свободные уши. А Фиби умела слушать как никто другой.

Они поднялись в комнату Хельги, что уже давно стала гостевой спальней. Спорный выбор, учитывая, что гостей в этом доме отродясь не было, но Хельга не жаловалась. Ей предстояло провести здесь следующие две ночи, и лучше уж так, чем в стенах, обклеенных старыми постерами, с неизбежно всплывающими воспоминаниями.

— Как тут всё изменилось, — деликатно сказала Фиби и отпила вино из бокала, видимо, чтобы не сболтнуть что-то расстраивающее.

— Это просто комната, — успокоила её Хельга и села в кресло, показывая на другое. — Присаживайся. Здесь хотя бы тише. Внизу меня мутит.

Лицо Фиби опять стало сочувствующе печальным.

— Ты успела с ним попрощаться?

— Нет. Всё равно бы это не помогло. — И добавила спустя паузу: — Я не верю, что мы бы помирились в последнюю секунду. По-настоящему. В жизни так не бывает.

— Возможно, тебе стало бы легче.

— Да мне и сейчас неплохо, — попыталась она улыбнуться, но вышло как-то криво. Наверное, Фиби это заметила, раз сменила тему:

— А почему Алекс не приехал? — и быстро добавила: — Ой, прости. Вы же всё ещё вместе?

— Да, — бросила Хельга и сама удивилась, как устало это прозвучало. — У нас сейчас сложный период, так что я сказала ему не ехать со мной. Сам позвонил Мириам и соврал, что работы много.

Она ждала, что Фиби задаст следующий вопрос, ждала с того момента, когда увидела её на улице. Но когда вопрос прозвучал...

— Что у вас случилось?

— Ничего криминального, — поняла, что не хочет на него отвечать. Совсем.

Фиби всегда чувствовала, когда нужно отступить. Одно из качеств, которое Хельге не помешало бы.

— Я даже удивилась, что пришло столько людей, — сказала она первое, что пришло в голову. — Пусть и не ради отца, но ради... не знаю, какой-то соседской поддержки? Я уже и забыла, каково жить в нашем квартале.

— Где все всё друг о друге знают, — улыбнулась Фиби. — Да, здесь было здорово расти.

— Знаешь, сегодня Стинки заходил. И Гарольд.

— Вроде бы только они здесь и остались... — задумалась Фиби, но тут же осеклась, словно вспомнила что-то запретное.

Повисла пауза. И, кажется, Хельга начала догадываться, в чём причина.

— Арнольд недавно вернулся. Его ведь не было с тех пор, как...

Да, Хельга слышала. С тех пор, как умерли старики и «Сансет Армз» закрылся. Эту новость ей тогда сообщила именно Фиби.

— И чего вернулся?

— Если не ошибаюсь, он решил снова открыть пансион. После ремонта, конечно. Дом сейчас не в лучшем состоянии.

Хельга невесело усмехнулась.

— Всё ещё определиться не может, значит.

— С чем?

— С тем, в каком мире жить.

— Возможно, — пожала плечами Фиби.

Они поговорили ещё немного — Хельга всё-таки побыла хорошей подругой и выслушала кого-то кроме себя самой. Однако у Фиби, как всегда, на уме была лишь работа, и вскоре научные термины начали клонить Хельгу в сон. А может, и не термины вовсе, а события последних дней: она чувствовала себя выжатой до последней капли.

Поэтому довольно скоро Фиби засобиралась домой. Хельга проводила её, покурив по дороге перед сном, что уже начало входить в привычку. Гости разошлись. Она наказала матери и сестре идти спать и разобраться с уборкой завтра всем вместе, а сама ввалилась в комнату и не снимая одежды рухнула на кровать.

Перед тем как провалиться в сон без сновидений, Хельга подумала, что с радостью бы уехала отсюда на месте Арнольда. И никогда бы не возвращалась.