Путешествие на Восток (джен)

Волчонок закрыл глаза.

Волны — серебристо-серые, с золотистой пеной — одна за другой накатывали на жемчужный песок, по которому бегали босоногие дети. Искали ракушки, ловили крабов. Плескали друг в друга водой. Смеялись.

И птицы, птицы пели!

А он не верил, когда Рауко говорил, что птицы умеют петь. Отцовские птицы, те только кричали, и то редко. Рауко говорил — они вспоминают, что у них были крылья, и плачут о них. А чего плакать? Отец сделал им новые, стальные, ничуть не хуже...

— Птица без крыльев не может петь, Волчонок, — объяснял Рауко. — Они созданы свободными и крылатыми, и радуются этому. А без крыльев — какая свобода? Хотя ты и знать-то не знаешь, на что она похожа, дитя темниц... — вздыхал тяжело, пускал дым из узких ноздрей.

Он всегда говорил странные вещи, Рауко. Странные и мятежные, которые сладко и страшно слушать, но никак не удаётся понять. Поэтому Волчонок приходил к нему снова и снова, садился у горячего чешуйчатого бока и слушал, пока не засыпал. Просыпался — и снова слушал.

Рауко мог говорить, что хотел, а Волчонок — слушать, что пожелает: кроме них некому было зачать новых драконов и новых волков.

Вот только всё хорошее заканчивается. И Рауко закончился, и отцовский пленник с птицами, водой и песком — тоже скоро закончится. Как его спутники, которые храбрились, пели, но Сильный всех их сожрал. На то и Сильный — он эльфятиной только и питался последние годы, хотел Синего превзойти, а лучше — и самого Волчонка. Тогда Хозяин Севера поставит его во главе волчих стай и все волчицы будут только его.

Следовало его хорошенько проучить, но отец не позволял. Как будто и сам был не против, что Сильный будет вместо Волчонка. Может быть, потому, что Сильный послушно жрал эльфов, крамольные речи не слушал и о жемчужном песке не мечтал. Рауко говорил — родители должны любить своих детей, и Волчонок пытался, но как любить Сильного, если он обнаглел?

Да и отец Волчонка не так, чтобы любил. Не так, как мать — Волчонок её почти не помнил, но знал, что она была тёплая и заботливая. Поила его молоком, мыла горячим шершавым языком, грела собой по ночам, защищала. Потом пришёл отец и мать тоже закончилась, как всё хорошее, а началась жизнь на Севере и служба его Хозяину.

Вот только вместо эльфа закончился Сильный. А потом чуть не закончился отец — под лапой пса с холодными сияющими глазами, под тяжёлой волей женщины из белого огня. И замок закончился, распался на тысячу камней.

Женщина пришла за своим мужчиной — всё как положено, Карнаухая тоже любого за Куцего загрызёт. Это Волчонок понимал. А зачем она закопала эльфа с песнями — не понимал.

Ну, как закопала... присыпала землёй, пару камней сверху положила, благо, камней хватало.

— Шарки! — позвал он требовательно.

Шарки ему подарил отец. Развлёкся с ним сначала, конечно, а когда наигрался — отдал Волчонку. Сначала он думал Шарки сожрать, но мясо было уж больно старое и жёсткое. Решил оставить для разговоров. Знал этот старикашка поменьше, чем Рауко, но тоже немало.

— Шарки, зачем она его закопала? Съесть собирается?

Дети иногда так закапывали еду, если ни с кем не хотели делиться. Хотя Волчонок их учил: еда — не игрушка, еда принадлежит всем.

— Нет, молодой господин, что вы. Эльфы не едят эльфов.

Значит, не совсем беззаконно они живут. Волки вот тоже волчатину не ели. Хорошо.

— Значит, она за ним не вернётся?

— Нет, молодой господин. Она его похоронила. Это обычай многих народов, они так показывают, что уважают умершего...

— Он не умер!

Эльф загрыз Сильного. Эльф сделал воду, песок и птиц.

Эльф не должен заканчиваться — Волчонку надоело, что всё хорошее заканчивается!

* * *

Зов Намо был совсем не страшным. Наоборот: он был светом на Западе, мягким шёпотом, тёплым ветром. «Приди, усталое дитя, обрети покой, обрети исцеление...» Но только Инголдо устремился туда, навстречу Мандосу и, может быть, новой жизни — как что-то его схватило и дёрнуло, сердито и резко, и запихнуло назад в измученное тело.

Над ним склонились двое: старик с седой клочковатой бородой и юноша с удивительными, жёлто-алыми глазами.

— Не смей уходить, — сказал юноша. — Сделай опять песок, воду и птиц! Я так хочу!