Из зеркальной глубины (джен)

Белёсый диск луны плывёт над городом. Короткая летняя ночь раскинула над миром свои крылья. Краткий, летящий миг прохладной тьмы между двумя безбрежностями жаркого света. Момент, когда доселе скрытое, едва ощутимое и летуче неуловимое властвует безраздельно.

Окно распахнуто настежь, ночь потоком льётся в тёмные глубины комнаты. Шёпот, робкое дыханье доносится ей навстречу. Светлая радость близости и тепло тел интересны тьме, что снаружи.

* * *

Тонущая в сероватом полумраке квартира застыла ночной дышащей тишью.

Полная луна отражалась светлым пятном в стекле окна. Блики от него серой листвой осыпали комнату. Внезапный порыв стылого ночного ветра принёс к окну летучую тень.

Светлое лунное пятно на оконном стекле задрожало, рассыпалось на осколки, которые один за другим потонули в беспросветной тьме. Погасли и все осыпавшие комнату светлые блики. Мглистое дуновение пронеслось через комнату в прихожую, отразившись непроглядной мутью в висящем у двери зеркале. Словно набравшись там силы, поток тьмы расширился, пролетел сквозь коридор и хлынул в распахнутые двери ванной комнаты. Потушил серебристые отблески на покрывающей её плитке, а после застыл чернильной гладью в зеркале над раковиной.

Мглистый воздух сгустился и замер в квартире — ни звука, ни движенья. Душное марево воцарилось в ней. Во тьме померкли все отражения.

Генрих беспокойно задышал и приоткрыл глаза. Сознание продвигалось к поверхности толчками, словно сквозь мёртвую воду бездонной трясины. Пробудившись, он попытался глубоко вздохнуть, но тёмный воздух сдавил ему грудь. Спящая рядом Анна неслышно дышала. Осторожно, стараясь не разбудить её, Генрих поднялся на кровати. Стряхнул со лба бисер холодного пота. Потянулся за стаканом воды. Напрасно — ночь выпила в нём всю влагу до капли.

Нужно было пойти умыться. Генрих встал и взглянул в окно. За подоконником была лишь беспокойная синеющая мгла. Ни звёзд, ни луны. Даже свет фонарей с улицы внизу не пробивался к окну. Или так только виделось Генриху?

Не зажигая света, он прошел коридором и ступил в ванную. Глухо щелкнул выключателем. Тусклая лампочка рассыпала желтоватые блестки отблесков по облицовке. Генрих скользнул взглядом по зеркалу над раковиной и уже было протянул руку к холодному крану, как мгновенное осознание заставило его замереть. Он вновь, на сей раз медленно, поднял взгляд к зеркалу. Из непроглядных тёмных глубин на него с усмешкой взирал другой.

Другой Генрих. Похожий, но каждой чертой своего лица неуловимо отличающийся от настоящего Генриха. Как фоторепродукция картины от картины самой. Чуть больше правильности, чуть больше ровности линий, чуть меньше теней и оттенков. Гораздо меньше жизни. Между тем двойник выступал из мглы зеркала с каждым мигом всё отчётливее и усмехался всё откровеннее и наглее.

Генрих, настоящий Генрих судорожно вздохнул и дернулся прочь от зеркала. Оторвать же руку от крана он оказался не в силах — её словно парализовало. Во взгляде двойника мелькнуло холодное торжество. "Не уйдёшь!". Из бездонности зеркала мгновенно протянулась рука и схватила Генриха за запястье...

Пронзительный вопль погибающего человека и ледяной звон разбитого зеркала разрезал ночную тишину.

Анна пробудилась. Умолкнувший за мгновенье крик и отзвучавший звон затихающим эхом ещё дребезжали у неё в ушах. Душный липкий воздух давил ей на лицо. Место Генриха в постели было ещё тёплым.

— Генрих! Ты в порядке?

Не дождавшись ответа, она встала и вышла в коридор. Увидела протянувшуюся из-под двери ванной полосу больного жёлтого света. Анна взялась за ледяную ручку и распахнула дверь.

Увиденное показалось Анне ожившим безумным кошмаром. Ванная комната была разгромлена. Всюду валялись осколки зеркала, плитки и фаянса, металлические обломки кранов. Всё было покрыто брызгами крови и чего-то серого. Посреди же комнаты лежало бездыханное, всё изломанное, неестественно скорченное тело Генриха. Да и был ли это действительно Генрих? Всё лицо его было разбито так, что черты и разобрать было нельзя. Застывающая кровь покрывала его, точно маска.

Сознание Анны померкло...

* * *

— Как вы думаете, Милнер, откуда у хрупкой девушки взялась сила, чтобы так парня переломать? — спросил инспектор Август Фармер у полицейского эксперта.

— Сложно сказать, инспектор. Но женщины вообще сильнее, чем кажутся. И порой самые хрупкие из них в острые моменты обнаруживают силу, превосходящую мужскую. Но для нас здесь имеет значение факт, что весь этот ужас сотворила именно Анна Фаджоли. Уже сейчас видно, что тут везде её отпечатки. Сама вся в крови, руки сбиты, явно от ударов. Другой вопрос, отчего она это сделала? Откуда такая ярость? Похоже либо на ревность, либо на помешательство. Да вы сами видели, что она до сих пор не в себе и ни слова связно вымолвить не может.

— Мотив определит следствие, а её вменяемость установит экспертиза. Но жуткое это дело, Милнер, очень жуткое... — осторожно переступая через рассыпанные зеркальные осколки, инспектор Фармер покинул злополучную квартиру. В одном из осколков мимолетно отразилась чернильная тьма...