Остров (джен)

Узкая кротовина, пронизав пространство, утыкается в упругую преграду, отклоняется в сторону и сразу же разворачивается воронкой. Лицо обдает холодом, пахнет морской водой, и под ногами мокро хрустят мелкие камни.

Волдеморт невольно передергивает плечами от вмиг затекшей под мантию мерзлой сырости и накидывает на себя согревающие чары. Холод начинает отступать, но как-то вязко, нехотя, что, впрочем, беспокоит его в последнюю очередь. Он оглядывается.

Каменистый клочок суши вдается в море, окруженный им минимум с трех сторон. Вдали, за широкой гладью поблескивающей в лучах белого солнца воды, виднеется полоска земли и несколько невзрачных строений. Все приземистые, кроме одного, тянущегося к небу островерхой крышей с крестом на шпиле.

Волдеморт хмыкает. По неясной пока причине чары портала отклонились от курса и выбросили не к монастырю, в котором обосновался интересующий его волшебник, а чуть поодаль.

Наличие защиты от нежеланных гостей не удивляет. Удивительно то, что никакие сканирующие заклинания не в состоянии ее обнаружить. Однако, когда Волдеморт предпринимает попытку аппарировать на другой берег, ничего не выходит. Совсем ничего: он не налетает на купол, его не отбрасывает. Он просто остается там, где стоял, как если бы слова заклинания произнес маггл. Необычность происходящего злит, но вместе с тем интригует и лишний раз доказывает, что похозяйничавший здесь маг силен. Тем с большей вероятностью он может дать Волдеморту то, ради чего тот явился в эти выстуженные промозглыми ветрами северные края — провести ритуал приращения осколков души.

Бессмертие, достигнутое с помощью крестражей, оказалось Пирровой победой. Запертые в носителях фрагменты души излучали собственные ментальные вибрации, которые диссонировали с аурой основной ее части. Это сделало ментальное тело Темного лорда нестабильным и тем существенно уменьшило его магическую мощь. Рисковать, пытаясь в таком состоянии устранить Избранного, Волдеморт не захотел. Но, задумав избавиться от крестражей, он вдруг столкнулся с тем, что нигде нет внятного описания ритуала. Ни в одном магическом фолианте не нашлось ничего толкового, только мутные россказни о необходимом раскаянии и жутких муках, ожидающих волшебника, пожелавшего восстановить целостность расколотой крестражем души. Мучений Темный лорд не боялся, но то, что мордредовы архимаги прошлого не оставили никаких формул, удручало. Он принялся искать способы исцеления в других частях света. Тогда и узнал о чудаковатом русском маге, зачем-то спевшемся с церковниками, запершемся в монастыре, но способном врачевать души. Такие слухи как минимум следовало проверить.

Оставив загадку хитроумной антиаппарационной магии на потом, Волдеморт слегка раскидывает руки, невербальным заклинанием превращает полы мантии в дымные крылья и взмывает над унылой землей. Он благополучно преодолевает полпути. Уже различимы трещины на оштукатуренных монастырских стенах, хорошо виден грязно-серый от угольной пыли двор, через который шагает погруженный в собственные мысли монах в черной рясе. Жесткий ветер раздувает длинные волосы и полы одеяний церковника. И Волдеморт задается вопросом, как ему лучше поступить: вежливо ли спросить, где найти их кудесника, или просто выпотрошить память первого попавшегося маггла, чтобы явиться к магу на правах сильного. Однако определиться ему не приходится по той причине, что воздух, а точнее чары левитации вдруг перестают держать.

Предприняв несколько безуспешных попыток спасти положение, он решает пока отступить. Но и позорное бегство не спасает от неуклонной — хорошо хоть не стремительной — потери высоты и падения в ледяную воду примерно в дюжине футов от берега.

Выбравшись на сушу, он первым делом достает одеревеневшими пальцами палочку и накладывает на себя высушивающие и согревающие чары. Но озноб не проходит мучительно долго. Зябко кутаясь в мантию, Волдеморт лязгает зубами от холода и от злости, ходит взад-вперед по промерзшей земле и смакует в мыслях предстоящую месть, которая непременно последует, как только он восстановится и войдет в полную силу. Тогда все, когда-либо осмелившиеся бросить ему вызов, будут повержены, включая зарвавшегося русского колдуна. Но всему свое время. Пока что Темный лорд кое-как согревает тело и охлаждает разум. Он умеет наблюдать и ждать.

В самом мрачном расположении духа он бредет вдоль береговой линии и примерно через полчаса выходит к тому месту, с которого начал путь. Предположение подтвердилось: пологий кусочек суши с разбросанными по нему нагромождениями крупных камней, заслоняющими обзор, оказался островом. Растительности почти нет, только мох и лишайники, которых Волдеморт насчитал разновидностей пять навскидку. Безжизненное место... для маггла. Но не для волшебника и уж тем более не для Темного лорда.

Зло прищурившись и презрительно вздернув верхнюю губу, Волдеморт устраивается на валуне лицом к обиталищу русского колдуна, готовясь к долгому ожиданию. Однако от противоположного берега вскоре отделяется небольшая лодка.

Человек в лодке невысок, тщедушен, одет в мешковатую хламину линяло-черного цвета. А когда утлое судёнце пристает к берегу, становится видно, что и лицо у незнакомца старое, прорезанное черными, будто от въевшейся грязи, морщинами, с неопрятной полуседой бородой. Однако черные как угольки глаза смотрят пытливо, колко.

Волдеморт поднимается с камня.

— Ты кто такой? — вместо приветствия бросает ему монастырский служка.

В других обстоятельствах долго бы наглец не прожил. Но, не выяснив, какое отношение этот убогий монашек имеет к могущественному русскому волхву, с карой Темный лорд решает повременить.

— Мне нужно увидеться с вашим архимагом, — подавляя глухо ворчащую в груди ярость, говорит он. — Ты можешь проводить меня к нему?

— К кому-кому? — прищуривается монах и как-то нелепо, полубоком подходит.

Чтобы не наложить на дурака Круцио, Волдеморт делает глубокий вдох и, едва не скрипнув зубами, выговаривает непонятое чарами перевода слово:

— Starets Анатолий. Мне известно, что его резиденция находится в вашем монастыре.

— Старец? Есть у нас такой. Да только с чего бы ему с тобой разговаривать?

— А это не твое дело. Веди меня к нему!

— Нет. Недосуг ему, — заявляет монах и тем переполняет чашу терпения.

— Добром не желаешь? — выдыхает Волдеморт со свистом. — Пеняй на себя!

"Легилименс!" — выхватив палочку, кастует он невербальное заклятие и едва не падает от внезапного головокружения: будто не в прищуренные черные глаза глянул, а в саму бездну.

— Это ты мне угрожаешь, что ли? — доносится до него насмешливый голос. — Нет, посмотрите-ка, а! Душонка рваная, лохмотья одни, а он то требует тут, то угрожает.

— Так это ты? Ты есть колдун?! — все же устояв на ногах, рычит Волдеморт, крепче сжимая палочку.

— Да ты, часом, не юродивый? — говорит его визави, приближаясь. Он ниже на целую голову, но, всматриваясь в лицо снизу вверх, вынуждает Темного лорда отшатнуться. Постороннего присутствия в голове тот не ощущает, но черные угольки жгут. — Не-ет, — тянет тем временем монах-колдун, продолжая вглядываться, — слишком уж черен. Не юродивый. Просто дурак, и в мыслях путано... что у пса шелудивого в колтунах, — выдержав паузу, припечатывает он ёрническим тоном и отходит, чтобы в следующее мгновение, посуровев, добавить: — Уходи. Духу чтоб твоего на моем острове больше не было.

Он успевает отвернуться и сделать несколько шагов, прежде чем с Волдеморта спадает странное оцепенение.

— Круцио! — летит в сутулую, прикрытую худой стеганой телогрейкой спину, и тут же тело проклинающего пронзает боль.

Царапая ногтями землю и до хруста сжимая зубы, он долго не может поверить, что пал, сраженный рикошетом собственного проклятия. Но факт остается фактом. Черный силуэт расплывается в текучем тумане боли, и хуже всего то, что, сколько ни старается Волдеморт распознать используемую русским волхвом магию, ему не удается даже ощутить ее, нащупать. Будто бы ее вовсе нет. Но что-то же делает этого starets неуязвимым...

Однако Темного лорда не испугать подобными фокусами. И о том, чтобы отступить теперь, когда ему так недвусмысленно и нагло брошен вызов, не может быть и речи. Когда сходит острая, выкручивающая суставы и прожигающая кожу, боль, он наскоро излечивает себя от отголосков Круциатуса и исхаживает проклятый остров вдоль и поперек, пытаясь найти разгадку. В какой-то момент его осеняет мыслью, что дело, возможно, в природной магии. Возможно, сам остров и есть источник аномалии.

Но нет, магический фон земли и камней на поверку оказывается обычным. Да и большинство заклинаний дают стандартный эффект. Когда продрогший Волдеморт решается развести костер, тот весело разгорается от банальнейшего Инсендио, а груда камней послушно трансформируется в небольшой каменный домик, который укрывает путешественника от ветра. Успокоившись и разомлев в тепле, Волдеморт задумывается, не мог ли местный колдун создать нечто наподобие защитного пояса вокруг острова. Однако воспоминание о недавнем купании в ледяной воде удерживает от немедленной проверки новой гипотезы. А чуть позднее Волдеморт вовсе от нее отказывается, рассудив, что защитные чары, проложенные на каком-либо удалении от берега, вряд ли отклонили бы Круциатус, и источник, и цель которого находились в тот момент на острове.

Между тем солнце скрывается за горизонтом, и на землю падает отсырелая ночная мгла, зыбкая, истрепанная северными ветрами, совсем как убогое монашеское одеяние здешнего колдуна. Не врали слухи. Неведомая сила, сокрытая в нем... не пугает — ничто не может напугать Темного лорда — но внушает уважение. "Достойный враг," — думает Волдеморт, засыпая на лежанке из зеленого мха и белесо-серых лишайников, предварительно последними перекусив. Он уверен, что, отдохнув, сумеет проникнуть в тайну холодного острова и магической силы его властителя.

Однако следующий день оказывается таким же бесплодным, как предыдущий, и, поразмышляв на холодную голову, Волдеморт решает вернуться домой. Ответы на нежданно свалившиеся вопросы он отыщет в книгах, как и способ поставить на место зарвавшегося волхва. Тогда-то и поговорит с ним на равных.

Став лицом к заходящему солнцу, Волдеморт представляет поместье верной семьи Лестрейндж и произносит заклинание аппарации. Однако тоннеля нет, и магия глуха ровно так же, как и в первый день, когда он пытался переместиться к стенам монастыря. Он пробует несколько раз из разных частей острова, но тщетно. И полет также новизной не радует. Просушивая одежду и отогреваясь всеми доступными средствами, Волдеморт вынужденно признает унизительную и невероятную правду: он здесь в плену.

Охваченный бессильной яростью, всю следующую ночь он не смыкает глаз. В свете ущербной луны, то и дело исчезающей за пологом низких туч, он меряет шагами остров, и ненавистные камни разлетаются перед ним, как сухие листья, подхваченные ветром. Магическая сила при нем, но она становится бесполезной, сходит водой в песок, как только дело доходит до попыток выбраться. И о том, чтобы снова проклясть не ко времени нажитого врага, не стоит и думать. Круцио обернулось болезненной пощечиной, но рикошет Авады может вовсе оказаться фатальным, самоисцелиться от него не получится.

Решение приходит под утро: с хилым кудесником он расправится голыми руками. Просто подпустит в следующий раз поближе. Остается ждать.

В ожидании проходят следующие сутки. Ужиная похлебкой из собственноручно выловленных водяных крыс вприкуску с хрустящим ягелем, Волдеморт подумывает: уж не решил ли местный властелин заморить незваного гостя голодом. Что ж, в таком случае его ждет сюрприз. В прежних странствиях доводилось выживать и в худших условиях. И это не беря в расчет крестражи.

Новое утро наконец дарит разнообразие и предоставляет шанс ускорить события. Во всяком случае, так поначалу кажется Волдеморту. Мимо острова плывет лодка с беззаботной маглянкой на веслах. В черном пальтишке и сером платке, она гребет споро и счастливо улыбается сидящему напротив ребенку, совсем еще мелкому.

— Эй... мэм! — кричит ей Волдеморт с берега и машет рукой. — Простите, не могли бы вы мне помочь?

Лодчонка послушно сворачивает в его сторону. Сидящих в ней магглов можно взять в заложники и попробовать выторговать себе свободу... Или порешить на месте и уплыть на лодке... Или пойдут в качестве жертвы для какой-нибудь разрушительной магии, наподобие смерча... вариантов несколько. Но какой выбрать? Наверное, прежде стоит поговорить.

Лодка пристает к берегу.

— Вам нужна помощь?

Женщина — хотя при ближайшем рассмотрении скорей уж девчонка — оборачивается. Немного косящие глаза ее глядят открыто, доверчиво. И откровенно невзрачное простое лицо будто светится. Возможно, из-за улыбки... Впрочем, все это чушь. Куда важнее понять, как лучше с ней поступить.

— Да. — Ухватившись за деревянный борт, Волдеморт немного подтягивает лодку к себе. — Да, мэм, мне нужна ваша помощь. Вы ведь следуете в монастырь?

— Да, а вы тоже к старцу Анатолию? — догадывается она и берет заинтересованно глазеющего по сторонам малыша на руки.

— Да...

"Может быть, просто доплыть до монастыря с ними? Но что делать потом в логове явно недружелюбно настроенного волхва?"

— Вы нездешний, да? Не из наших мест. А как вы оказались тут один на острове?

— Да так, получилось... — хмурится Волдеморт, начиная злиться из-за чрезмерного любопытства магглы и собственной неспособности быстро найти решение.

Девчонка тем временем прыскает:

— Старец прогнал, да?

"Порешить без лишних разговоров. На лодке выберусь за границы чар..."

— Он у нас такой, строгий, — продолжает тем временем щебетать простушка. — Но вы не бойтесь, он только на вид суровый, даже будто злой, — на мгновение она округляет глаза, но тут же снова расплывается в улыбке, — но всем-всем помогает! Или советы дает правильные. Вот я... — она серьезнеет. — Я, знаете... мужа-то у меня нет, и я... грех-то на душу уж взять хотела. А он вот так в глаза посмотрел и говорит: "Не смей! Мальчонка, — говорит, — у тебя будет золотой!"

И девчонка заливается счастливым смехом, сбивая Темного лорда с мысли.

— И правда, посмотрите, какой у меня Фомушка! — Она звонко целует ребенка в пухлую розовую щеку. — Правда же, золотой!

— Как ты его назвала? — перебивает Волдеморт, невольно сглатывая.

— Так Фомой же. Он у меня в конце декабря родился. Вот по святцам Фомой и назвали...

— Мама, дядя тоже Фома? — внезапно выдает младенец.

— Не знаю, сынок, давай...

— Тебя саму как зовут? — в ватном оцепенении спрашивает Волдеморт.

— Меня-то? — удивляется девочка. — Марфой.

Неточное совпадение. Но близко. Случайно ли? Слишком непростой этот остров, чтобы отмахиваться от таких совпадений. Холодок ползет по спине. Убивать этих двоих не следует...

— Ой, вам что, нехорошо?

— Нет, я в порядке... — "В полном, только в голове пустота шумит, как в морской раковине".

— Так вы плывете с нами?

— Нет, — он сталкивает лодку в воду. — На обратном пути за мной заедь.

— Хорошо. Но зря вы. Он добрый, старец Анатолий-то...

Волдеморт ее больше не слушает. Он разворачивается и идет к своей каменной лачуге, сложенной еще в первый день. Ему нужно разобраться в собственных мыслях. После встречи с этим их старцем они, кажется, в самом деле превращаются в колтуны.