Провалы (гет)

Рей не знает, как называется эта крошечная необитаемая планета, и нарекает ее "Сильва", просто потому что она покрыта густым мрачным лесом, погребенным под снегом. Ветра нет, но дышать можно — воздух тяжелый, пахнущий мерзлой хвоей.

Планета однажды была обитаема: Рей находит в глубине леса торчащие из-под снега остовы круглых домов. Жители или убиты, или захвачены в рабство. От них ничего не осталось, кроме живности, завезенной, видимо, с самими поселенцами. И благодаря этой живности Рей все еще держится, стреляя и поджаривая тощих белок, куропаток и зайцев.

Больше на планете — никого.

Рей не знает, как долго проживет среди мертвенной неподвижной тишины. В звездолете сидит Бен — или Кайло, она не понимает, как к нему обращаться. Чудом выжив после сражения с Палпатином, он остался призрачной копией самого себя. Он все еще слаб, хотя и крепнет с каждым днем. Он вызывает в ней и жалость, и гнев. Он раздражает ее всем, что совершил, но ее сердце вопреки всему дрожит от чувства, которое ей страшно испытывать.

Бен — пусть будет Бен! — ничего не помнит. Сила вычерпала из него все, что могла, до самого дна. Он вспоминает все слишком медленно, и у Рей порой заканчивается терпение. Тогда она уходит в мертвый лес — стрелять белок или добывать упавшие ветки, чтобы развести огонь.

Сильнее всего ее тревожит звездолет. Она нашла его, вернувшись на Джакку, когда среди гор мусора ей улыбнулась удача: потерпевший крушение, но вполне целый шаттл. Неделя ушла на то, чтобы найти недостающие детали, неделя, во время которой она каждую минуту боялась, что их с Беном обнаружат. Но обшивка, пролежавшая некоторое время под беспощадным солнцем, не выдержала долгих скачков в пространстве. Рей с трудом дотянула корабль до крошечной планеты. Шаттл рухнул с небольшой высоты, но двигатель покорежило и смяло. Бежать пока — невозможно. Только если ее обнаружат другие звездолеты до того, как она починит систему.

Рей все еще не готова к встречам. Она никогда особенно не любила общество, а сейчас ей сперва хочется ответить на вопросы самостоятельно. Решить самой, без голосов вокруг: Бен Соло — или Кайло Рен. Внутри она будто разделена на куски, на разные личности, борющиеся друг с другом, но все еще слишком равнозначные, чтобы кто-то один одолел другого.

Она возвращается из темноты снежного леса в звездолет, держа белок за темно-рыжие хвосты. Огонь в одном из отсеков, поддерживаемый с помощью Силы, почти угас в ее отсутствие.

Бен сидит возле него, протягивая ладони к пламени, чтобы согреться. На щеке его кровоточит шрам — их неплохо тряхнуло во время приземления, — и запекшаяся кровь контрастирует с бледной кожей и черными как смоль волосами. Густыми, как лес за спиной Рей.

— Я помню, — глухо говорит не то Бен, не то Кайло, не поднимая головы. — Я убил их всех.

Рей бросает холодных белок на пол.

Она тоже помнит. И это вызывает в ней жгучее желание немедленно починить шаттл и сдать Кайло в руки правосудия.

— Да, — отвечает она тихо, садясь рядом и увеличивая огонь. — Но зачем?

От ответа зависит многое. Она не ищет ему оправданий, только ответ на очередной вопрос. Из таких ответов сложится вывод, которого она так ждет.

— Я хотел быть достойным своего деда, Вейдера.

— Твой дед отрекся от зла в самом конце. Люк обратил его к свету. На какого Вейдера ты хотел походить?

Минутное замешательство.

— Он отрекся? Я этого не знал. Возможно, я просто не хотел об этом помнить. — Бен скользит тревожным взглядом по трупам белок. Припасов немного, вторую неделю они живут впроголодь. — Приготовишь? Ты вкусно готовишь, даже белок.

Рей краснеет. Её слишком мало хвалили, чтобы она научилась принимать похвалу невозмутимо.

Она разделывает тушки острым ножом и запекает на огне, предварительно натерев разными специями, которые удачным образом нашлись в одном из отсеков торгового шаттла. Там же они обнаружили и запасы консервов, правда, у некоторых уже появился запашок, так что Рей сперва держит их в углях, когда разводит настоящий огонь.

— Что еще ты помнишь? — тихо интересуется она, когда они, утолив голод, передают друг другу флягу с водой. Позавчера Рей нашла маленький источник между корней ели.

— Немногое. Обрывками, будто разделенными черными провалами. Воспоминание — провал, другое — и снова провал, но их становится все меньше благодаря нашим разговорам. — Бен смотрит на нее исподлобья. Рей, проклиная себя, снова вынуждена признать, что он красив в полумраке, царящем в звездолете. — Правда, они пока не складываются в единую картину. Единственное, что я знаю наверняка: те, в которых мелькаешь ты, делают меня счастливым.

Рей отводит взгляд. Причина, по которой она все еще не починила корабль, — это ее неконтролируемое чувство притяжения к Бену. Ее тянет к нему, к его сильным рукам с широкими теплыми ладонями, ко всей его мощной, крепкой фигуре. Его темные глаза блестят, отражая огоньки пламени. Возможно, это просто желание его спасти, присущее каждой женщине, а вовсе не любовь. Но Рей никого не любила прежде, и она не знает ответа и на этот простой, казалось бы, вопрос.

Но разве спасение не заключается в любви?

— Ты помнишь Кайло? — спрашивает она шепотом, вытирая губы тыльной стороной ладони.

— Да.

— Тебе он все еще нравится?

— Он мертв.

— Откуда ты знаешь?

— Он начал умирать, когда встретил тебя. В бессильной ярости он убил отца, чтобы самому себе доказать: глупая неопытная мусорщица не способна привести его к Свету. Свет слаб, потому что зиждется на добре. Свет милосерден, и это его болевая точка. Кайло ненавидел свою уязвимость и страшился ее, он делал все, чтобы стать великим. Тогда, возможно, его родители бы гордились им. Он не понимал абсурдности своих убеждений.

Рей придвигается к нему поближе. Когда он говорит вот так, признаваясь в своих поступках, ей хочется его понять. Но конфликт внутри нее — конфликт между долгом любого гражданина Галактики сдать преступника или единолично простить ему все грехи — еще не решен внутри нее.

— Почему ты думаешь, что они не гордились? Ты — их единственный сын.

— Поэтому большую часть времени им обоим было на меня плевать. — Бен смотрит на нее зло, и в глазах мелькают огоньки обиды, в них на секунду мелькает призрак Кайло. — Они были заняты собой, джедаями, Сопротивлением, бесконечно ссорились. На обучение на Оссусе я ушел с чувством облегчения, что я больше не буду наблюдать, как искажаются их лица от взаимного раздражения. Это то, что я отчетливо помню.

Рей ничего не отвечает.

Если бы ее родители были живы, она бы наблюдала даже за их ссорами — бесконечно.

* * *

На исходе третьей недели Бен начинает выходить в лес вместе с Рей. Сперва это раздражает ее, лишает возможности уединиться со своими мыслями под заснеженными кронами елей. После же ей становится приятно ненавязчивое присутствие Бена, рядом с ним она чувствует себя увереннее.

Воспоминания возвращаются к нему волнами, разрозненным калейдоскопом. Но в них все меньше проступает Кайло, все отчетливее вырисовывается Бен — Рей так считает, потому что Бен ей незнаком. Она знает лишь Кайло — военного преступника.

— Я спас тебя от Сноука, — произносит он шепотом. — Помнишь?

Редкие снежинки падают на его черные как смоль волосы.

— Такое сложно забыть. — Рей различает следы зайца и сворачивает на тропинку влево. — Я тогда увидела в тебе Свет. Жаль, что мы не сразу поняли друг друга.

Бен касается ее локтя, разворачивает к себе. Над их головами ярко горят звезды.

В его прикосновении чувствуется Сила, пытающаяся дотянуться до ее сердца, и Рей неуверенно произносит:

— Бен...

— Я знаю, о чем ты думаешь, Рей, — его низкий голос звучит взволнованно, с ноткой отчаяния. — Я преступник. Я убивал людей. Ты мечешься между сознательностью гражданина Республики и желанием снова поцеловать меня. Как тогда, на Экзеголе.

Она делает шаг назад.

— Ты помог мне уничтожить Палпатина, но одно доброе дело не перечеркивает множество зла. — Она натыкается спиной на шершавый ствол. Бен продолжает наступать, и ее охватывает дрожь. В лесу становится невыносимо холодно. — Я должна передать тебя Верховному суду.

— Кайло умер, его больше нет. Ты воскресила меня, Рей, своим милосердием и состраданием, возродила из призрака. Во мне не осталось ничего от рыцаря Рен. Меня зовут Бен. — Он решительно наклоняется и целует ее. Руки Рей безвольно повисают вдоль тела. — И в своей второй жизни я хочу все сделать правильно.

В заснеженном лесу скрипят ветви деревьев. Видимо, Сила пробудила ветер, и он теперь раскачивает тяжелые кроны.

— Ты замерзнешь, — замечает Бен, держа ее маленькую ладонь в своей. — Вернемся в звездолет. По-моему, мы настреляли достаточно белок для обеда. Хочешь, я попробую поймать куропатку?

— Нет! — резко восклицает Рей, поняв, что он хочет попробовать применить Силу. — Пожалуйста, не надо. Я боюсь, Бен.

Он выпрямляется.

— Рей, во мне ничего не осталось, кроме любви к тебе. Ни жажды Силы, ни власти, только желание все исправить для самого себя и для тебя. Я блуждал в лабиринтах своих амбиций, а потом — чужих амбиций. Я не знал, что на самом деле имею право на самое простое и одновременно самое сложное — на любовь. Я учился быть джедаем, а не человеком.

Рей с сомнением качает головой.

— Я... Я не знаю, Бен. Я никогда не любила раньше.

— Тогда мы пойдем этой дорогой вместе, — твердо произносит он.

Рей приятна мысль, что Кайло мертв и все его зло умерло вместе с ним. Эта мысль обжигает надеждой, так легко ей довериться. Представить, что она теперь — не одна во всей вселенной.

Но Рей все еще колеблется.

— Вернемся, — шепотом произносит она, не глядя в его глаза. — Я действительно замерзла.

Снег жалобно хрустит под их ногами. Рей идет медленно, думая о том, что провалы в памяти Бена — теперь он и правда Бен — все еще не исчезли. Как жить человеку, убившему собственного отца? И могут ли другие осудить человека сильнее, чем он сам?

Рей поддевает ногой упавшую ветку.

— У этой планеты есть название? — Бен шагает рядом, настороженно смотря в зияющую между елями темноту. — Совсем крошечная и неуютная. Неудивительно, что ее в конце концов бросили.

— Сильва. Мне не нравится находиться на планете без имени, так что я выдумала его сама.

— Отлично подходит. — Бен обгоняет ее, чтобы распахнуть тяжелую дверь шаттла.

Рей взбегает по обледенелым ступенькам и, обернувшись на последней, вопросительно смотрит на Бена сверху вниз. Он отвечает ей ободряющим взглядом. Шрам с холодной запекшейся кровью — единственное яркое пятно посреди поднявшейся белой пурги.

И Рей невольно касается шрама пальцем.

— Оставь его, — глухо произносит Бен. — Это напоминание о прошлом. То, чем был Кайло — уродливым шрамом.

Тогда Рей касается его губ ледяными кончиками пальцев.

У нее никого больше нет. И никогда не было.

Оставшийся вечер они оба долгое время молчат, неторопливо готовя ужин. Бен открывает консервированные овощи и десерт из хубба-тыквы, пока Рей жарит маленькие беличьи тушки, посыпая их специями.

Поцелуй нарушил равновесие, царившее в их звездолете до прогулки в снегу. Им неловко и втайне радостно, и они оба теперь не находятся со словами.

— Последняя банка, — сообщает Бен приглушенно, кинув пустую жестянку в бак для отходов. — Надо чинить двигатель, Рей. Долго мы тут не протянем.

Она кивает. На самом деле шаттл почти готов к новому путешествию. Сначала она боялась восстанавливать двигатель, потому что хотела понять: Бен или Кайло, а теперь боится остаться с ним наедине.

Они сидят у угасающего огня, касаясь локтями друг друга. Рей думает о его словах про желание все сделать правильно и вдруг осознает: самый бездонный провал Бен так и не заполнил воспоминанием, и он остался выпавшим кусочком головоломки. Ключевым.

— Бен, ты ведь убил своего отца, — шепотом произносит Рей. — Помнишь?

Он смотрит на нее безумными глазами. Мираж рассеивается, иллюзия исчезает. Бен и сам, кажется, неспособен жить с этой правдой. Возможно, ему бы следовало ее не знать. Некоторые вещи не лечат ни время, ни прощение, ни тюрьма.

— Ты права в своем сомнении, Рей. Ты должна отдать меня в руки правосудия.

* * *

На самом деле Бен не выжил. Рей отчетливо помнит, как он растворился в Силе, утек призраком сквозь ее пальцы и оставил ее одну.

Вероятно, она слишком много думала о нем после, вернувшись на Джакку, чтобы собрать мысли воедино. Она не знала, куда отправиться, и в итоге выбрала место, знакомое с детства.

Но Сила все еще бурлила в ней с необыкновенной яростью, и возможно, она каким-то образом материализовала ее мысли. Рей думала о Бене — и Сила вернула ей человека, которому только предстояло сделать выбор. Но Рей считала, что он выжил, и только сейчас, поднимая корабль в воздух, поняла, что он воскрес.

Шаттл набирает скорость, готовится к гиперпрыжку в другую часть Галактики, где их сразу же заметят системы обнаружения. Где Бен рано или поздно предстанет перед Верховным судом, который с удовольствием вынесет самое суровое наказание. Верховный суд будет гордиться собой: в тюрьме окажется еще один мерзкий преступник, и жители Галактики уснут спокойно в ту ночь.

Но будет ли это действительно справедливым?

Примет ли Верховный суд во внимание терзания внутри сердца Бена? Его признание своей вины? Его желание все исправить?

Вряд ли. Если Рей что-то и понимает в сложных организациях вроде Верховного суда, то только одно: практически вся их деятельность не имеет ничего общего со стремлением понять мотивы человека. Иногда это и не требуется, иногда — крайне важно. Но побеждает формальность и годами устоявшийся закон. В законе не предусмотрены исключения.

И Рей резко разворачивает шаттл вправо. Есть еще планета в Галактике, координаты которой знает только она одна.

Ак-то.

Бен наблюдает за ее действиями безмолвно. Лицо его сосредоточенно и напряжено, будто он мысленно уже представляет себя стоящим перед судьями и сознающимся в грехах прошлой жизни. На нем отчетливо проступает отказ от жизни, и вся натура Рей немедленно восстает против этого отказа.

Она и сама никогда не была законопослушной. Она была полна гнева и отчаяния. Она ненавидела своих родителей за то, что они бросили ее, но вместе с этим безумно любила. Она — ничуть не образец безгрешного человека. Да и Республика, признаться, никогда не интересовалась ее судьбой. Если бы она умерла, всем было бы плевать.

Бен же спас ее. Бен отрекся от Кайло — для нее этого достаточно.

Ответ на вопрос найден — в глубине ее сердца.

Шаттл, кренясь из стороны в сторону и создавая мощные ветряные воронки, тяжело приземляется на скалистую площадку, поросшую изумрудной травой.

Испуганные порги неуклюжей стаей взмывают невысоко в воздух и снова садятся на родные скалы, тревожно крича.

— Не самая приятная планета для жизни, — Рей весело щелкает застежкой ремня, выключает двигатель и откидывается назад, — но для долгой остановки подойдет.

Бен изучает ее недоверчивым взглядом. Его глаза неуверенно спрашивают, ее — решительно отвечают.

— Люк был бы не в восторге, что ты выбрала Ак-то.

— Люк любил тебя и страшно ошибся. Люк больше всего хотел бы, чтобы я привела тебя сюда, — мягко произносит Рей и удивляется этой мягкости. Она ей не присуща. Всю свою жизнь она привыкла бороться. — Идем, я познакомлю тебя с порги.

— Мы будем есть порги? — скептически интересуется Бен.

Сейчас, в желтоватом свете лампы, он выглядит почти как его описывал когда-то Люк: "Нет никакого Кайло. Есть только испуганный мальчик в маске". Мальчик, которого пытался убить его собственный учитель и тем самым показал, что Свет порой бывает ничем не надежнее Тьмы, что Свет полон сомнений и неоднозначности, что Свету часто приходится выбирать. И тем самым обернул в другую сторону. Но Свет в Бене существовал всегда.

Рей тихо смеется:

— В крайнем случае. С этого дня в нашем рационе появится рыба.

Они выходят на каменистую площадку, вдыхая соленый морской воздух. Ветер безжалостно ударяет в лицо, треплет полы их плащей. Надвигающийся с востока шторм предупреждающе сверкает далекими молниями.

— Складывается впечатление, что ты предпочитаешь неуютные планеты, — произносит Бен с иронией. Теперь, когда он знает, что Рей выбрала его, даже его голос звучит иначе. Бен больше не боится, что потеряет ее. — Здесь есть укрытие? Я только вижу руины храма.

— В этих руинах мы впервые соприкоснулись руками. Помнишь?

— Да.

— Мы вместе восстановим храм, — продолжает Рей, касаясь плечом Бена. Его рука крепко обнимает ее за талию. — И я буду учить тебя светлой стороне Силы. Я не хочу оставаться последним джедаем. А потом мы улетим.

Бен кивает. Крупными каплями капает холодный дождь, шквалистый порыв ветра едва не сбивает их с ног, но поцелуй — горячий и до дрожи настоящий. Не призрачный. Осязаемый.

Одиночество на Джакку остается в прошлом.

На мгновение есть только он и она — и бушующее вдали море.

— А ведь ты всерьез хотела сдать меня в руки правосудия, — с угрюмой иронией произносит Бен поздним вечером, растянувшись на старом матрасе.

Рей в плаще, накинутом на обнаженное тело, увлеченно выскабливает из банки остатки сладкой хубба-тыквы возле мерцающего огня. За стенами звездолета тоскливо завывает буря, но внутри тепло.

— Твоим правосудием буду я и ты сам, — отвечает Рей спокойно и оборачивается к Бену. Его глаза поблескивают в полумраке, в них мелькает восхищение тем, что произошло между ними совсем недавно. — Поверь, у меня ушло много часов, чтобы сделать свой выбор. В какой-то момент долг во мне одолел любовь, но потом я вспомнила, что Верховный суд состоит из людей. Но помни: тебя зовут Бен Соло.

— Бен Соло, — эхом отзывается он, соглашаясь.

... В тот вечер они еще много говорили о прошлом, заполняя оставшиеся пробелы мелкими, полузабытыми и порой неприятными воспоминаниями. Им хотелось поставить точку до наступления рассвета. Им хотелось оставить всю тьму позади, на Экзеголе и на заснеженной Сильве с ее любопытными белками.

На следующий день об этом не вспоминали.