Отверженные (гет)

Желтая восковая свеча давала ровно столько света, сколько было нужно для написания. Молодой юноша лет двадцати старательно выводил строки в толстой книге. Ровно и неторопливо он писал на белом пергаменте слово за словом. Красивые, витиеватые символы складывались в слова, слова в предложения, предложения в текст. Прикусив кончик языка, юноша дописал последнее слово и, отерев пот со лба, любовно осмотрел написанную им фразу.

«Пророчество Иеговы от 3 числа 7 месяца 352 года эпохи Гвин».

Не так уж и много написал писец за четыре часа работы! Но этому юноше некуда торопиться. Для того чтобы записать все пророчества в эту книгу у него впереди целая жизнь. Мечтательно улыбаясь, молодой человек встал из-за стола и пару раз прошелся по келье, чтобы унять нахлынувшее на него возбуждение. В этот день он уже не садился за свою работу, а лишь ходил по величественному замку Волшебников. Приблизительно через неделю писец, наконец-то, принялся за дело вновь.

«Пророчество Иеговы от 3 числа 7 месяца 352 года эпохи Гвин.

В желании своем проститься с родными Его, Он потеряет веру. В момент сей, власть над миром перейдет в руки к Безумцу. Эти двое будут едины, ибо если душа одного — свет, то душа второго — тьма. Каждый из них преподаст другому урок, что научит одного — величию, а другого — мести. И во славу народа будет совершен суд над Невиновным мужчиной, но не уготовано будет Осужденному на нем побывать. Отверженного и забытого героя бросят в башню. Во тьме своей камеры Он потеряет надежду. Узник пройдет все круги боли. Мученик узнает горечь отчуждения. Грешник — вкус предательства. Падший — крик освобождения. Но сквозь все препятствия Он придет к Звездам с желанием начать все заново. И будет дан Ему такой шанс. Желая исправить ошибки, Враг его подарит Ему возможность увидеть и почувствовать то, что Он у Него отнял. Человек этот родится и умрет в один день, на двадцатом году жизни».

Целый день юноша выводил слова пророчества и лишь к вечеру смог вздохнуть свободно. Жаль только, что ночь не принесла ему заслуженного освобождения. Часами при тусклом освещении он перечитывал текст. Юнец рвал попадающиеся ему под руки бумажки, ломал перья и, прикусив губу до крови, желал уничтожить записанное им предостережение. Но выведенные кровью символы нельзя смыть, а страницы этой книги никогда не покинут переплета. В смятении мужчина покинул свою келью; он долго бродил по замку, не решаясь хоть кому-нибудь сказать о записанном пророчестве. Холодные капли дождя вернули юнца в сознание, но все же, как никогда в жизни, сейчас он желал сделать последний шаг с парапета и умереть. Смотря с самой верхушки замка, волшебник не видел дна ущелья, и, может быть, его тела так же никто не увидит. В отчаянии юноша поднял глаза к небу. Капли дождя смывали с его лица слезы, Бог велел ему завершить его миссию.

Много времени прошло с момента написания первого пророчества. Многое смыла вода. Но навсегда в памяти молодого мужчины останется первый крик новорожденной дочери и последний вздох любимой жены. Вечно взрослый мужчина будет помнить холод могильного мрамора. Клеймом на его душе и теле останется метка тьмы, ибо, имея в родстве двух Ангелов, он избрал Сатану для воскрешения. Навеки в памяти Великого Волшебника останется урок о глупости мужчин и опрометчивости женщин. Проведя за своими трудами тридцать лет, писец готов записать второе предсказание.

Струи морозного воздуха норовили задуть огонек небольшого огарка. Но как только пламя свечи становилось неровным, мужчина прикрывал его рукой, защищая от сильных дуновений ветра. И сейчас при этом неровном освещении он вчитывался в простую фразу на чистом листе.

«Пророчество Иеговы от 7 числа 1 месяца 385 года эпохи Гвин».

В этой строчке не было ничего предосудительного, никакая тайна еще за ней не скрыта, но мужчина, нервно дрожа, боялся узнать, что придется написать потом. Глубоко вздохнув, писец задул свечу и, взяв теплый плащ, вышел из кельи. Он отправлялся в небольшое путешествие. На неделю мужчина станет простым волшебником, что ходит по деревням, помогая окружающим. Но срок, отведенный на отдых, быстро закончился; писец стремиться обратно в замок — к своему труду.

«Пророчество Иеговы от 7 числа 1 месяца 385 года эпохи Гвин.

В пустоте между мирами двое путь свой обретут. Их грехи — их счастьем станут. Сердца будут биться в такт. Черный плащ — предвестник ночи — их укроет от обид. Белый плащ — защитник света — станет вымпелом надежд. Те, что в жизни видели лишь боль, здесь найдут свободу. Они, не имев семьи, обрели ее. На небесах не будет равных им, в Аду не будет нелюбящих их, но лишь на Земле они найдут долгожданный покой. Но как бы ни было велико их счастье, чтобы обрести его — придется умереть, чтобы родиться вновь».

Медленно выдохнув, мужчина печально улыбнулся, проведя рукой по странице. Сейчас его уже не охватывало такое радостное возбуждение от своей работы, сейчас он был готов удавиться, лишь бы не делать ее. Отодвинув подальше книгу и закрыв ее черной тканью, писец вышел из кельи. Когда сердце его переполнялось горечью мужчина уходи подальше от замка, в котором жил, в маленький домик высоко в горах. Там он мог спокойно жить — читать книги, рыбачить, охотиться, учить дочь жизни, читать сказки любимой кошке. Там он мог быть простым человеком, не обремененным тайнами Бытия.

Сколько лет прошло со Дня его Рождения? Сколько прошло лет с момента смерти его жены? А дочери? Как давно он воскресил свою малышку? Как часто он видел Ангелов? Сколько времени провел, преклоняясь перед Демонами? Каким он был Великим? Ни на один вопрос мы не получим ответа, ибо старик, которого восхваляли маги, сейчас хотел лишь одного — свободы от бремени, что приклоняет его к земле уже семьдесят лет. Скоро любимец Бога обретет счастье, вдалеке от любимой жены, но рядом с обожаемой дочерью под плащом тьмы.

Руки старика дрожали, когда он медленно выводил некогда простые для него символы слов заглавия. Как часто он писал эти фразы — сначала с восторгом, затем с грустью и, наконец, с отвращением. Великое знание не принесло этому старику власти, лишь отчаяние.

«Пророчество Иеговы от 17 числа 3 месяца 423 года эпохи Гвин».

Громко закашлявшись, старец задул своим дыханием свечу. Не пожелав снова ее зажигать, писец прилег на кровать. Больше девяноста лет он здесь, семьдесят из которых он хранит тайну, что скоро умрет вместе с ним. Главное — сохранить книгу, что стала жизнью для этого мага. Забывшись беспокойным сном, старичок проснулся посреди ночи. Истерически засмеявшись, он взмахнул рукой, вновь зажигая свечу, и неторопливо подошел к открытой книге, чтобы сделать в ней последнюю запись.

«Пророчество Иеговы от 17 числа 3 месяца 423 года эпохи Гвин.

От великой любви родится девочка. Маленький ангел, что получит возможность повелевать силами природы. По ее желанию на снегу будут вырастать цветы, а летом земля будет покрываться снегом. Она будет единственной и самой любимой. Миллионы будут желать отдать за нее свою жизнь и умереть ради одного лишь ее слова. Но никто из них не сможет ее уберечь. Желая отомстить за смерть любимой матери, она совершит ошибку, что станет для нее роковой. Но магия решит все по-своему, ибо слишком много судеб будет связано с Отверженными. Умерев в прошлом, она родится в настоящем, чтобы повелевать всего лишь одним мужчиной».

Печально улыбнувшись, старик закрыл белую книгу. В тот момент, как корка коснулась исписанных листов, золотые буквы хаотично заметались по обложке. Сильно закашлявшись, волшебник согнулся, приложив к губам платок. Лишь только приступ закончился, писец отбросил окровавленную ткань прочь.

— Девона, Авдиевс, — хрипло прошептал старик, обращаясь скорее к темноте в своей келье, чем к кому-либо постороннему. Но его призыв все же был услышан: из полумрака угла, в который не попадал свет, вышла красивая девушка. Она была одета в черное шелковое платье, подчеркивающее ее идеальное тело. Каштановые волосы свободно струились по плечам. На красивом греческом лице не отражалось никаким эмоций, только в черных глазах горел какой-то огонек, но возможно, это был лишь отблеск свечи. Ближе к столу из света соткался мужчина. Он был одет в белые брюки и робу. Коротко подстриженные русые волосы, длинный шрам, пересекающий правый глаз, и сломанный нос не делали этого мужчину настолько привлекательным, каким он хотел бы быть.

— За чем ты нас позвал, Иегова? — прошептала девушка, подойдя ближе к старику. Ее голос был столь же чарующим, как и ее внешность.

— Вы здесь, потому что я хочу доверить вам тайну. В этой книге записано три пророчества, в этой книге вся моя жизнь. Будучи молодым и эгоистичным, я гордился тем, что обладаю даром Пророка. Я с нетерпением ждал, когда же изреку свое первое прорицание. Я создал эту книгу специально для записей своих предсказаний, но когда ко мне пришло осознание тех вещей, которые я записал, когда я увидел, что должно случиться, я отчаянно мечтал, чтобы никогда этих событий не было. Но Бог не внял моим молитвам, и, скрипя сердцем, я завершил свой труд. Здесь находятся три пророчества. Три пророчества Судеб. Я возлагаю на Вас обязанность проследить за тем, чтобы все события, описанные здесь, произошли, иначе может случиться непоправимое и никто — ни легионы тьмы, ни войска света — не смогут ничего изменить, — хрипло произнес Иегова, закашлявшись.

— Хорошо, Пророк, мы проследим за этим, — горделиво бросил ангел, протянув руку за книгой.

— Нет, Авдиевс, не ты будешь ее хранить. Девона, девочка моя, ты должна будешь это сделать, — протягивая белую книгу в руки к демонице, изрек старик. — А сейчас идите. Я уверен, что Вы справитесь.

Ангел растворился в белом сиянии, презрительно посмотрев на Пророка и демоницу. Женщина же не торопилась исчезать. Подойдя к старику, она опустилась на пол, положив свою голову ему на колени. Слезы текли по красивому лицу демоницы, и, теребя край мантии старика, она что-то бессвязно шептала.

— Не надо, милая, не плачь. Я так давно тебя потерял, дочка, и столько сил истратил на то, чтобы вернуть. Скоро я буду с тобой, в твоем царстве. Я все тебе объясню. А сейчас иди. Оставь старику его агонию смерти, — мягко шептал Иегова, перебирая волосы дочери.

— Ты ведь придешь ко мне, отец? — так задавать вопрос могут только дети, что не хотят расставаться со своими любимыми родителями.

— Да. Дочь — демоница может быть только у демона. Скоро я приду. Жди меня, — поцеловав ее в лоб, старик прощально улыбнулся, моля взглядом уйти свою любимую дочь. Женщина не стала перечить. Подхватив книгу, она растворилась, на секунду заполнив келью темнотой.

Поднявшись со стула, старик сжег все бумаги, которые у него были, и вышел из комнаты, плотно притворив за собой дверь. Медленно и неторопливо он шел к тому парапету, с которого хотел сброситься в молодости. Именно там он решил довести до конца свой труд, именно там он почувствовал под сердцем своей любимой стук маленького сердечка своей дочери. Именно там он провел ритуал, воскресивший его девочку и сделавший ее демоницей, именно там он сам станет демоном. С высоты, что ближе всего к Богу, Пророк сейчас станет дьяволом.

— Отныне и навсегда никто уже не узнает моей тайны. Отныне и навсегда ход судьбы будет зависеть лишь от Отверженных. Пусть Бог поможет им или пусть Сатана защитит. Прощай, — фраза слетела с губ, и волшебник упал в темноту обрыва. Никто не увидит его тела на дне ущелья, ибо тьма, которой он отдал свою душу, забрала его, не позволив умереть столь дорогому слуге.

* * *

Небольшая красивая женская спальня на мгновение осветилась зеленой вспышкой, в воздухе запахло мятой, почти мгновенно дверь хлопнула и девушка, которая только что появилась в комнате выбежала в коридор. Высокая стройная дева, одетая в шелковое платье нежно-фиолетового цвета, незаметно кралась к двери, ведущей в спальню матери. Бесшумно повернув ручку, она маленьким ураганчиком забежала в комнату, радостно вскрикнув «Поздравляю!» Правда, неожиданное появление дочери не произвело должного впечатления, так как женщины в комнате не оказалось. Разочарованно вздохнув, девушка пошла бродить по замку, выискивая, где может находиться ее мать. Когда юная особа заглянула в каминную залу, в одном из каминов полыхнуло пламя, и из изумрудного сияния появился мужчина лет сорока.

— Папа! — радостно воскликнула она, подбежав к отцу за поцелуем. Обняв дочку, мужчина ласково прикоснулся своими губами к ее лбу, и, лукаво блеснув глазами, спросил: «Где же наша именинница?»

— Даже не знаю! Я уже минут пятнадцать ищу маму, но никак не могу ее найти. Наверное, она как обычно заперлась в своем кабинете с каким-нибудь чрезвычайно-важно-занудным делом, — огорченно произнесла молодая русоволосая особа.

— Ну, я думаю вдвоем, мы намного быстрее оторвем ее от чрезвычайно-важно-занудного дела, — подкручивая свои усы и приглаживая бороду, в тон девушке произнес мужчина.

Вдвоем поиски действительно пошли быстрее, попросту потому, что отец с дочерью направились прямиком в кабинет к хозяйке замка. Дверь кабинета была приоткрыта. Весело смеясь, девушка распахнула настежь створки двери, но как только первый шаг в комнату был сделан, веселье юной особы мигом исчезло.

Все стеллажи в некогда уютном маленьком кабинете были сломаны, книги в беспорядке были разбросаны по комнате. Пол покрывали вырванные страницы из сочинений великих людей всех времен и народов, безжалостно лишившиеся милого им переплета и крепкой обложки. Листы судебных отчетов, исписанные торопливым почерком, добавляли хаоса в эту и так, казалось бы, беспорядочную картину. А в центре комнаты лежала женщина: ее правая рука была прижата к животу, некогда лучистые фиалковые глаза, сейчас потухшее, безжизненно смотрели на дверь кабинета. На губах застыла мягкая печальная улыбка.

— Мама, нет! — громко вскрикнув, девушка подбежала к телу матери. В это же время и мужчина прошел в кабинет. Задержавшись на мгновение взглядом на теле любимой жены, он направился к распахнутому окну. Сложно сказать, какие чувства он сейчас испытывал. Пристально смотря на голубое небо, мужчина с силой сжимал скулы так, что напрягались желваки.

Не веря, что ее мать мертва, девушка, не щадя себя, отдавала все свои силы на её исцеление. Но как бы ни было больно, мертвого не воскресить, а душа, что выбрала продолжение пути, уже не вернется на Землю призраком.

— Не надо, Эми, ее уже не вернуть. Лучше отпусти, — обняв рыдающую дочь, Мерлин легко поднял ее на руки и, как когда-то в детстве, отнес в её спальню. Положив девушку на кровать и призвав домового эльфа присмотреть за дочерью, Мерлин вышел из комнаты. Еще многое нужно будет сделать, но сейчас Величайший волшебник мира хотел побыть один рядом с любимой женой. Оставим же плачущего мужчину с его горем и вернемся в комнату к Эмилии.

Девушка сидела на своей кровати, по-турецки скрестив ноги, гипнотизируя черную бархатную коробочку, что лежала перед ней.

— Гимли, иди, — не отрывая взгляда от коробки, произнесла Эмилия.

— Хозяин приказал мне быть с Вами, моя Госпожа, — отвесив полупоклон, произнесло ушастое существо.

— Со мной все будет в порядке. Иди, Гимли. У тебя ведь, наверное, много дел, — на этот раз эльф послушался девушку и исчез с чуть слышным хлопком.

Дрожащими руками Эмилия открыла бархатную коробочку. На черной шелковой ткани лежал браслет в виде золотого змея с черными глазами. Несколько минут Эмми задумчиво смотрела на украшение, а затем решительно одела его на свою левую руку.

— Эрик! — властный приказ был отдан, и перед девушкой появился живой змей, Хранитель браслета.

— Да, моя Госпожа!

— Я создала тебя, чтобы ты помогал моей матери, чтобы ты, как книгу, читал души людей. Сегодня я хочу, чтобы ты прочитал мою. Я хочу, чтобы ты стал свидетелем моей клятвы — Я клянусь, что отомщу за смерть матери, чего бы мне это не стоило! — торжественно прошептала Эмилия, смотря в глаза змею.

— Я принимаю клятву и подтверждаю, что твоя душа хочет этого, — прошипев ритуальные слова принятия обета, змей медленно растворился, вновь став духом браслета.

А где-то далеко от этого замка красивая всадница на черном коне печально кивнула каким-то своим мыслям и ускакала во тьму.

* * *

Нижний этаж библиотеки в замке Волшебников всегда был пыльным и захламленным. Сюда даже старожилы и те редко опускались, не то что читатели. Но сегодня уединенный покой библиотеки был нарушен. Молодая русоволосая девушка медленно перебирала ветхие от времени листы старых манускриптов. Методично, час за часом она вчитывалась в написанные на старых наречиях пророчества. Некоторые из них сбылись, некоторые были ложными и никогда не сбудутся. Но ведьму интересовало предсказание, о котором очень часто упоминалось в записях матери. Эми уже около двух недель искала его. С момента смерти ее матери прошло уже три месяца. Все эти три месяца она чем-то занималась: разыскивала убийц, разбирала дневники и отчеты, что-то искала. И вот сейчас, почти отчаявшись, девушка вытянула наугад из папки один листок и принялась утомленно читать.

«Запись от 23 числа 5 месяца 360 года эпохи Гвин.

25 число 5 месяца 360 года эпохи Гвин, маг Ахон».

Внимательно всматриваясь в косой подчерк мага, Эми судорожно пыталась вспомнить что-нибудь касающееся этого волшебника. Свернув листок с текстом пророчества, девушка поднялась на два яруса выше — в раздел посвященный волшебникам и довольно быстро нашла упоминание, связанное с магом Ахоном. Он был пророком и изрек несколько предостережений о смене правительств. Ахон умер 25 мая 360 года. Вспыхнув зеленым светом, Эми перенеслась в свой замок.

— Глори, — тихо позвала девушка домовика. Маленькая ушастая эльфийка в зеленом полотенце, повязанном на манер древнегреческой тоги, появилась на зов хозяйки.

— Что Вам угодно, моя Госпожа?

— Позови ко мне Авдона, — поклонившись, эльф исчез, а девушка обессилено упала в кресло. Смотря на пламя, весело играющее в камине, Эмилия не заметила, сколько прошло времени. Бесшумно молодой воин появился перед ней.

— Что Вам угодно, моя Госпожа? — склонившись в поклоне, произнес Авдон.

— Деревня Экор. Я хочу, чтобы к вечеру ее уже не было на карте. Всех жителей убить, не пощадив никого. Ступай, — еще раз поклонившись, войн ушел.

— Ты уверена? — раздалось шипение, и золотой змей, обвившись по ноге девушки, оказался на ее руках.

— Нет. Я не хочу этого. Я не хочу, чтобы на моей душе была вся их кровь, но так будет лучше. Так я пожертвую малым, чтобы жили все остальные, — прозрачные слезинки медленно закапали на золотую шкуру змея.

* * *

В маленькой, убого обставленной комнате мальчик, не больше пяти лет от роду, при тусклом свете толстой восковой свечи читал какой-то пергамент. Малыш вздрагивал, из-за любого шороха, каждый раз всматриваясь в окружающий его сумрак. В какой-то момент голубые глаза перестали бегать по строчкам. Малыш положил пергамент на место и тихо вышел из комнаты. Выбравшись на улицу, мальчик вдыхал приятный ночной воздух. Юнец так и просидел на пороге дома до восхода солнца. Мать, что вышла с утра за водой, нарушила созерцательный покой сына.

— Милый, что ты тут сидишь? Иди в дом, я уже приготовила еду, — ласково взъерошив волосы малыша, женщина пошла к колодцу.

Зайдя в дом, мальчик сел за стол. Зашедшая женщина обнаружила сына сосредоточенно рассматривающим свои руки.

— Тебя что-то беспокоит, малыш? — встревожено спросила она.

— Ты болеешь. У тебя волчья болезнь. Я нашел твои записи и прочитал. Почему ты мне не сказала? Почему всегда в полнолуние отводила меня к друзьям? Почему ты боишься отдать меня на обучение в замок Волшебников? Почему? Ведь я мог выучиться и начти лекарство для тебя! — вскинув глаза на мать, на одном дыхании выпалил малыш.

— Что бы это изменило, Натан? Ничего. Ты мой сын. Сын оборотня. Это счастье, что мое проклятие не передалось тебе, но волшебники все равно относились бы к тебе как к падали. Я не хочу такого для тебя, — с грустью сказала мать, прижав сына к груди.

— А, может быть, я хочу! Может быть, я не желаю прозябать в нищете! Я хочу помогать людям! Я хочу, чтобы мой дар приносил пользу! Я хочу его развивать, а не убивать! Почему я не имею на это права?! — вырвавшись из рук матери, мальчик убежал из дома.

— Ты имеешь на это право, Натан. Имеешь. Но пока я жива, твой отец не узнает о твоем существовании, — утерев слезы, женщина стала мять травы для лечебных настоек.

Убежав из дома, Натан примчался на гору, с которой как на ладони была видна его деревня. Слезы обиды и досады текли по лицу мальчика, и он в гневе бил кулачком землю, желая все изменить. Пока малыш бесновался, с противоположной от его дома стороны к деревне подошли войска. Ровные ряды закованных в сталь воинов методично стали убивать жителей деревни, не щадя никого. Наконец-то заметив черных воинов, разгромивших уже половину селения, мальчик рванул к дому, чтобы увести в безопасное место мать.

Чуть поодаль от того места, где сидел Натан, стояло два всадника. Красивая молодая девушка на черном скакуне и взрослый мужчина на белом коне. Эти двое были абсолютно разными, но все же сейчас находились здесь вместе. Наблюдая за происходящим с возвышения, всадники видели все совершающееся в деревне. Черный конь дернулся под наездницей и сделал пару шагов вперед.

— Нам нельзя вмешиваться, Девона, — немного надменно произнес мужчина, взяв коня женщины под уздцы.

— Я знаю, дядя, но это так несправедливо! — с горечью воскликнула девушка.

— Жизнь вообще несправедлива. Что толкнуло тебя свести счеты с жизнью? Что толкнуло твоего отца обратиться к Сатане, чтобы ты ожила? Почему он не захотел, чтобы я и твоя мама о тебе позаботились? Почему ты стала демоницей, когда мы могли бы переродить тебя? Жизнь несправедлива, но за эту несправедливость Отверженные обретут счастье. Да им придется заплатить высокую цену, но они и обретут немало. Пусть все идет своим чередом, милая племяшка, — печально улыбнувшись, произнес ангел.

Когда оба всадника перевели свои взгляд на деревню, а именно на маленького мальчика, что уже метнулся из рук держащего его стражника, ангел, дернув поводья коня, исчез, а демоница увидела, как хрупкое тельце мальчика пронзил насквозь меч стража.

Переведя взгляд на кровавое от лучей заката небо, Девона почувствовала, как далеко отсюда, в красивом замке, молодая девушка упала на пушистый ковер, расплакавшись.

Дернув уздцы, демоница повернула коня, и в несколько скачков конь пронзил основы бытия, переместившись в подземный мир. Бросив поводья услужливому слуге, девушка спрыгнула и уверенным шагом направилась к небольшому красивому дому. Подземный мир отличается от мира людей лишь вечной ночью и темнотой. Поднявшись на второй этаж, Девона зашла в боковую комнату к отцу.

— Он умер? — раздался вопрос сразу же, стоило демонице перешагнуть порог.

— Да.

— Все идет так, как должно быть, Девона. Все будет хорошо, — громко захлопнув белую книгу, старик поднялся со своего кресла и, обняв дочь, повел ее в столовую, чтобы попотчевать свою малышку приготовленным им тортом.