Decadence (гет)

Вспышка молнии на долю секунды осветила небольшое помещение. Старые каменные стены были покрыты плесенью и мхом, в самом дальнем от крошечного зарешеченного окна углу, освещенном лучше всего, лежала куча тряпья, по форме отдаленно напоминающая матрас. Рядом с этой самодельной кроватью на грязном и мокром полу стояла металлическая миска с темного цвета жижей внутри. У противоположной стены, там, куда не долетали капли воды от беснующегося моря, раз за разом накатывающего огромными волнами на скалистый берег острова, вжавшись в холодную стену, сидел очень худой мужчина. Колени, прижатые к груди, казалось, вот-вот должны были порвать сильно потертую ткань на ногах, которая когда-то называлась штанами. Мешковатая кофта, с течением времени из белоснежно белой превратившаяся в серое рубище, плохо скрывала исхудавшее тело. Тонкие, словно они давно не видели работы, пальцы судорожно прижимали ноги поближе к телу, изо всех сил стараясь сохранить остатки тепла, которое беспощадно забирал ветер, врывавшийся в камеру через находящееся под потолком окно и с диким воем исчезавший где-то в закоулках нижних этажей непреступной крепости.

Очередная вспышка молнии, на этот раз особенно яркая, осветила лицо мужчины. Длинные, грязные волосы доставали почти до плеч, слегка вздрагивавших при каждом раскате грома. Некогда темные, цвета воронова крыла, сейчас они представляли собой жалкое зрелище и походили на старый театральный парик, который долго пролежал в грязной придорожной луже, прежде чем его одели на голову актеру. Мокрый после ночного кошмара лоб пересекал необычный шрам в виде зигзага молнии, практически не заметный на осунувшемся лице. Единственным, что казалось живым в облике мужчины, были глаза. Зеленые, похожие на молодую луговую траву, они особенно заметны на изнеможенном лице, вспыхивая каждый раз, когда в камеру попадала хоть толика света.

Рядом с мужчиной лежала старая, замотанная скотчем оправа от очков. Большие, круглые линзы покрылись паутиной трещин, делая их практически непригодными для ношения. Без них мало кто бы узнал в мужчине некогда знаменитого Гарри Джемса Поттера, отбывающего свой пожизненный срок за убийство Седрика Диггори. С обветренных губ мага сорвался глухой болезненный кашель, заставивший его скорчиться от боли.

— Когда-нибудь....

Голос мужчины, отвыкшего от долгих разговоров, прозвучал неестественно грубо. Да, когда-нибудь он выберется отсюда, если, конечно, погода не прикончит его раньше. Судя по хаосу, царившему по ту сторону стены, сейчас была середина осени, значит, он провел в этой камере уже десять лет. Или одиннадцать, а, может, и больше. Засечки, которые он каждый день оставлял на стене, чтобы не потерять счет времени, стали уже зарастать мхом, делая старые записи практически нечитаемыми.

Десять лет, полные одиночества и отчаяния, которое со временем уступило место неутолимой жажде свободы. Все сны мужчины были заполнены тем, чего ему больше всего не хватало в этой камере: ощущением полета. Ветер, развевающий волосы на огромной скорости, такой, что земля, деревья, трава — все внизу превращается в одно большое разноцветное пятно, а уши закладывает от сумасшедших пируэтов. Только ради этой простой, но такой заветной мечты Гарри был готов терпеть столько, сколько нужно, пока не представится шанс выбраться за пределы этих четырех массивных стен и вдохнуть полной грудью воздух свободы.

За эти годы, если не считать крыс, ползающих по канализационным трубам, и молчаливых суровых охранников тюрьмы, раз в день приносящих воду и отвратительного качества еду, у Гарри почти не было посетителей. Три раза, еще в самом начале, когда Азкабан был под охраной дементоров, его навещал Альбус Дамблдор, директор школы чародейства и волшебства, кавалер ордена Мерлина первого класса, председатель Визенгамота и обладатель самой длинной бороды в Магической Британии. Цель этих визитов Гарри понял лишь после того, как дементоры в один действительно прекрасный день просто покинули стены тюрьмы, а вместе с ними ушли страх и мертвецкий холод, сопровождаемые самыми худшими воспоминаниями из жизни, которые прокручиваются в голове раз за разом, пока человек не теряет сознание.

Директор хотел понять, готов ли Спаситель для освобождения, будет ли он тем острым, идеальным мечем, который раз и навсегда избавит Британию от зла по имени Лорд Волан-де-Морт и принесет, наконец, в страну настоящие мир и покой. И каждый раз старик уходил с разочарованным выражением лица, словно Гарри был испорченной куклой, которая совершает не те движения, которые задумывает кукловод, когда он дергает за ниточки. Наверное, директор действительно говорил правду, когда, каждый раз перед уходом, перед тем, когда за ним захлопнется толстая металлическая дверь, он с сожалением в глазах произносил: «Мне очень жаль, мой мальчик». Ему было действительно жаль, что десяти лет, проведенных под одной крышей с Дурслями в качестве бесправного существа, трех встреч с Тем-Кого-Нельзя-Называть, дементоров, василисков и драконов — что всего этого недостаточно для того, чтобы Гарри стал тем, кем должен.

Эту же фразу он произнес и тогда, на суде, когда Гарри волокли под руки двое авроров после оглашения приговора. «Мне очень жаль, мой мальчик». Ведь одного его слова о том, что Гарри говорит правду, что Темный Лорд действительно вернулся, что это Петтигрю убил Седрика, было бы достаточно, чтобы его не отправили гнить в Азкабан до конца жизни. Трусливые министерские крысы боялись поверить в то, что он говорит правду, что скоро будет новая магическая война, и их сытой мирной жизни раз и навсегда придет конец. Им было гораздо легче убедить себя, что четырнадцатилетний подросток способен на такую сложную, темную магию, как Непростительное заклятие. И ради сохранения иллюзии спокойствия они с радостью отправили несовершеннолетнего в самую страшную тюрьму на всем континенте. А величайший волшебник со времен Мерлина ничего не сделал для того, чтобы им помешать.

Какая бы ни была цель у этих визитов, они прекратились незадолго до исчезновения дементоров. В ночь, когда это произошло, Гарри не спалось. Он был в полубреду, старясь спрятаться как можно дальше от криков своей матери, жуткого смеха и ослепительного зеленого света. За дверью камеры была какая-то возня, потом кто-то ворвался в его камеру и зачем-то закатал рукав на его левой руке. Но вскоре все закончилось. Не было больше душераздирающих криков заключенных, пытающихся таким образом заглушить боль, которую приносили с собой ужасающие потусторонние создания. Следующим утром охрану тюрьмы взяли на себя люди, такие же угрюмые, как и их предшественники, одетые в одинаковые темные мантии. Издалека, сквозь решетку в двери при скудном освещении они были практически неотличимы от дементоров, за одним большим исключением. Были слышны их шаги. Охранники появлялись утром, приносили еду и заодно проверяли, живы ли еще заключенные.

Позже из обрывков их диалогов Гарри узнал, что Сириус Блек и Ремус Люпин были пойманы при попытке проникнуть внутрь тюрьмы. Участь последних настоящих мародеров была незавидной, их изуродованные тела были скинуты вниз с обрыва, в беспокойные воды Северного моря. Это было пять лет назад. С того дня Гарри потерял надежду на то, что кто-нибудь будет рисковать свой жизнью ради его спасения. Но тогда же Поттер понял, что у него есть другой союзник в борьбе за свободу. Магия. От мощного эмоционального всплеска что-то, раньше сдерживающее это ощущение, исчезло, и в один миг волшебник почувствовал, как его тело окружает нечто с пульсирующим центром в его груди. Это ядро было похоже на раскаленную добела звезду, в любой момент по его желанию готовую взорваться, высвободив вместе с собой колоссальные объемы энергии.

Гарри чувствовал, как по его телу, словно кровь по сосудам, распространяются волны необузданной энергии, как она циркулирует внутри него и даже выбирается на поверхность, пытаясь уничтожить любой объект, который попадется ей на пути. Неожиданно для него самого, одежда на теле волшебника начала дымиться, и вот-вот должна была загореться, обрекая своего обладателя на дальнейшее существование в том виде, в котором его предки разгуливали тысячи лет назад. Собрав всю свою волю в кулак, Гарри, которого совершенно не радовала такая перспектива, наконец, успокоился, а вместе с ним успокоилась и его магия, превратившаяся в спокойный огонь костра, который согревает холодными ночами путников, даруя им тепло и надежду на будущее.

С того дня Гарри постепенно учился пользоваться магией заново, самостоятельно, без палочки, чуткого руководства профессоров и старых книг, объясняющих начинающим волшебникам тонкости дара, которым они обладают. Сначала, естественно, у волшебника ничего не получалось, кроме, разве что, управления эмоциями своей магии, как и в первый раз, заставляя ее переходить из спокойного состояния в рассерженное и наоборот, но теперь уже без какого либо вреда для предметов его скудного гардероба. Эффект от такого перехода был похож на укол адреналина: сердце начиналось биться чаще, к мышцам, еще не успевшим слишком сильно атрофироваться, приливала кровь, наполняя их необычной для такого физического состояния силой. Но был и побочный эффект: после каждого подобного перехода Гарри ощущал себя будто после финального матча по квиддичу за кубок школы против Слизерина, а после серии таких упражнений волшебник был способен только на то, чтобы доползти до своей самодельной кровати и упасть мертвым сном.

Со временем Гарри научился лучше контролировать свою магию, он перестал так выматываться, как вначале, но, все равно, эти эксперименты занимали значительно больше сил, чем попытки выполнить заклинание при помощи палочки. Примерно через год таких упражнений у него начали получаться простейшие школьные заклинания, которые преподают ученикам на первом курсе. Гарри мог несколько секунд удерживать в воздухе предметы, призывать их к себе с другого конца комнаты или держать на кончике своего пальца маленький огонек, похожий на крошечного светлячка, случайно залетевшего в мрачную тюремную камеру и решившего передохнуть перед долгим изнурительным перелетом через море на большую землю. Что-то более серьезное, например, трансфигурация спички в иголку, как на самом первом практическом занятии у МакГонагалл, у волшебника не получалось до сих пор, а, значит, ни о каком побеге с помощью магии речи пока не могло и быть.

Но сама возможность в этом замкнутом безжизненном пространстве творить волшебство была еще одной соломинкой, за которую Гарри начал держался изо всех сил, чтобы не упасть в пропасть безумия, в которую часто срываются узники от одиночества. Для Сириуса этой соломинкой была возможность превратиться в пса, скрываясь таким образом много лет от дементоров, которые не проявляли особого интереса к животным. Теперь, спустя годы, проведенные в этой камере, Гарри стал гораздо лучше понимать, через какой ад пришлось пройти его крестному, чтобы, в конце концов, попасть в другую клетку, более просторную и комфортабельную. Как знать, может, в конечном итоге он бы погиб, пытаясь спасти своего крестника из очередной заварушки, в которую тот попадал с завидной постоянностью минимум раз в год, благодаря, в том числе, грамотной помощи директора, присутствие которого ощущалось за всем, что происходило с Гарри после получения им письма из Хогвартса.

Год назад, когда узнику уже порядком наскучила левитация предметов, ему пришла в голову очередная идея для экспериментов со своими новыми возможностями. В детстве, когда он еще жил в кладовке под лестницей, он практически никогда не болел, в отличие от своего кузена. Любой насморк, простуда, даже порезы и царапины — все проходило буквально за ночь, на следующее утро он был абсолютно здоровым. Следы же от наказаний Вернона заживали гораздо дольше, но и вряд ли юная, неокрепшая магия мальчика могла бы исцелить такие повреждения, словно простую царапину. Странно, но обучение лечащей магии проходило гораздо быстрее, чем изучение азов колдовства без палочки, словно у Гарри была врожденная предрасположенность к колдомедицине, по крайней мере, к применению ее на себе. Практиковаться на других людях, чтобы подтвердить свои догадки, у него, естественно, не было возможности.

За окном все еще бушевала буря, но благодаря обострившимся за время заточения чувствам, Гарри услышал гулкие шаги в коридоре. Это было очень странно, ведь стражники никогда не заглядывали сюда в такое время, особенно во время осенней бури. Они предпочитали отдыхать в караулке, у теплого камина, подальше от всей этой сырости. Раздались голоса, и узник резко, гораздо быстрее, чем можно было ожидать от человека в его состоянии, если судить по внешнему виду, вскочил и аккуратно подошел к двери, чтобы понять, что же стражники забыли на самом нижнем уровне Азкабана. Голоса перекрывали раскаты грома и завывания ветра, но, прислушавшись, Гарри все же начал разбирать, о чем говорят люди, которые идут по коридору в сторону его камеры. Разговаривали двое.

— Дементор бы побрал всех тех, кто решил устроить именно сегодня проверку заключенных. У них там, в Лондоне, небось, светит солнце, дует прохладный ветерок, не то, что здесь, у нас. Сущий ад. Знаешь, Стив, иногда я проклинаю тот день, когда я записался добровольцем в охранники этой тюрьмы.

Говоривший, судя по всему, был мужчиной, лет сорока, может пятидесяти, немного грузный, так как от ходьбы он начал заметно задыхаться, словно только что пробежал целую милю.

— А у нас был выбор? Из-за этой войны ни у кого из нас не было работы, и это был единственный наш легальный шанс хоть как-то прокормить наши семьи. Ведь никто не хочет попасть под горячую руку к Ним.

Кем бы эти мистические «Они» не были, по тону мужчины было понятно, что он совершенно не хотел находиться рядом с ними.

— И не говори, Стив. Когда Они привели сюда нового заключенного в позапрошлом месяце, я думал, что мои глаза меня обманывают. Ты же знаешь, как Они обходятся с теми, кто нарушает закон. Видимо, этот малый был большой шишкой, раз он добрался сюда целым и невредимым. Ну что, заключенный из пятнадцатой последний на сегодня? Кстати, кто он такой?

— Да хрен знает, кто он и за что сидит. Когда Они захватили Азкабан, то всех своих сторонников выпустили сразу же. А авроры то, не будь дураками, взяли, да спалили дотла весь архив, так что теперь разве что в Министерстве смогут разобраться, кто он такой и за что его упекли на самый нижний уровень. Но одно точно, он не из Них, иначе уже бы давным-давно находился подальше отсюда. Так что можешь с ним не церемониться, тем более за просто так людей сюда не сажают.

Охранники уже были в нескольких метрах от двери его камеры, так что Гарри пришлось срочно отстраниться от двери и забиться обратно в угол. Инстинктивным движением он подхватил с пола свои очки и положил их в единственный целый карман брюк. По ту сторону двери раздалось недовольное бормотание, сквозь решетку пробивался слишком яркий для привыкших к полумраку глаз свет факела. Наконец, металл неохотно заскрипел, и Гарри пришлось зажмуриться, прикрывая глаза руками. Когда же зрение привыкло к яркому свету, узник увидел перед собой двух охранников, стоящих в дверном проеме.

— Эй, ты, в углу, подъем! — в подтверждении своих слов один из них, Стив, ударил тяжелым ботинком по двери. — Вставай, вставай, красавица, время небольшой прогулки.

Гарри, сохраняя образ ослабевшего заключенного, медленно встал, опираясь руками на стену, и шаркающей походкой, цепляясь голыми ступнями за скользкие плиты пола, направился на свет. Мужчины расступились, позволяя ему выйти в коридор, но когда волшебник переступил ногой входной порог, его вдруг кто-то бесцеремонно схватил под руки и со всей силы впечатал в стену.

— Спокойно, спокойно, приятель. Небольшие меры предосторожности. — На запястьях, которые охранники заломили ему за спину, щелкнули оковы кандалов. Только после этого Гарри отпустили, позволяя ему встать ровно. — Мы же не хотим, чтобы ты решил сбежать, оставив нас без зарплаты? Иди, иди, дорогу-то ты, надеюсь, помнишь.

Грубый толчок в спину заставил узника поторопиться. Гарри медленно, слегка пошатываясь, шел вперед, а оба охранника шли позади него, в одном или двух ярдах. Свет факела за его спиной больше не слепил глаза волшебника, и на том спасибо. Изредка охранник, не довольный тем, с какой скоростью передвигается заключенный, сильно подталкивал его в спину, сбивая шаг, один раз даже заставив Гарри упасть. Хорошо, что реакция ловца никуда не делась, и падение пришлось на бок, иначе все лицо волшебника было бы в крови.

— Вставай, вставай, у нас нет времени на то, чтобы ждать, пока ты тут належишься. — Сильные руки подхватили его под локоть и поставили на ноги. — Эй, приятель, не просветишь нас, за что тебя наградили путевкой в этот курорт?

Голос принадлежал все тому же Стиву, очевидно, его напарник был не из самых разговорчивых, по крайней мере, с заключенными. Гарри ухмыльнулся, все равно охранники не могли рассмотреть его лица.

— Объяснил одному своему приятелю, что у него очень плохое чувство юмора. — Голос волшебника был хриплый, немного натужный.

За спиной раздался хохот второго охранника, который до этого сохранял молчание. Стив же недовольно хмыкнул:

— Да, да, Эрл, очень смешно. А ты у нас весельчак, я погляжу. — За свою попытку сострить Гарри заработал очередной толчок в спину, но на этот раз не такой сильный. Видимо, охранникам больше не хотелось поднимать с грязного пола не менее грязного заключенного. — А у тебя есть имя, или нам так и продолжать называть тебя Весельчаком?

Хриплый звук сорвался с губ заключенного, который можно было расценить как смех.

— Нам? Твой приятель не особо то и разговорчив. Мне он нравится больше. — Гарри не хотелось сейчас придумывать себе фальшивое имя, все равно оно пробудет с ним не долго, пока его не доставят в Министерство, а уж тамошним работникам не составит труда определить, кто перед ними находится. Так что зачем лишний раз утруждаться.

Второй охранник, Эрл, опять рассмеялся своим громким, раскатистым голосом, из-за чего уже он, судя по звукам, заработал тычок в плечо от своего коллеги.

— Да, да, мы поняли, ты у нас Весельчак. Знаешь что? — Стиву, по-видимому, не нравилось, когда с ним разговаривают таким тоном. — Мне кажется, я знаю, за что тебя посадили. Ты однажды очень неудачно пошутил не перед тем человеком.

На этот раз Гарри был готов к толчку, поэтому он не потерял равновесия и лишь по инерции пробежал несколько футов вперед.

— О, я знал, что когда-нибудь я найду своего фаната. Могу даже дать тебе свой автограф, если хорошо попросишь. — Гарри сделал движение руками, намекая стражникам на то, что его стоило бы освободить от мешающих ему наручников.

— И не надейся, остряк. Ты их снимешь только тогда, когда снова попадешь в свою маленькую уютную камеру. И поверь мне, это будет лучшим для тебя итогом твоей прогулки в Министерство.

Почему-то Гарри был уверен, что последняя фраза охранника была правдой. Неизвестно, в чьих руках была сейчас Магическая Британия, если Волан-де-Морт все-таки победил, то ничего приятного для него встреча со старым врагом, неожиданно узнавшим, что Гарри Поттер не сгнил заживо в Азкабане, не будет из себя представлять.

Тем временем коридор заканчивался, впереди была высокая, в полтора человеческих роста дверь, у которой стоял охранник в такой же темной, как и у двух конвоиров, мантии с глубоким капюшоном, накинутым на голову. Гарри инстинктивно опустил голову вниз, так, чтобы длинные волосы закрыли его лицо. Неизвестно, как бы отреагировали охранники, узнав о том, что они конвоируют самого Гарри Поттера. Вполне вероятно, что ему так бы и не удалось покинуть стены этой ненавистной ему тюрьмы и испытать слепую удачу, которая не раз спасала ему жизнь в прошлом.

Охранник у двери кивнул головой и три раза ударил кулаком по металлической двери. С той стороны ему ответили одинарным ударом. Заскрипел тяжелый дверной засов, и ворота на волю неохотно распахнулись. В лицо Гарри ударил сильный, мокрый ветер, а перед глазами появилась сплошная стена воды, нещадно поливавшей маленький скалистый островок. За ней не было видно практически ничего, так что волшебник встал в ожидании, не решаясь сделать шаг. Охранники, видимо, почувствовали замешательство мужчины, поэтому они подхватили его под руки, и, накинув на голову капюшоны, быстрым шагом повели его куда-то в сторону, где должны были находиться главные ворота тюрьмы.

От сильнейшего дождя Гарри промок насквозь практически моментально. Он будто бы оказался под водопадом, который мощными потоками воды смывал с него всю грязь, которая уже успела практически намертво пристать к коже. Где-то под ногами, на глубине сантиметров десяти, были острые камни, поэтому поначалу он старался ступать осторожно, дабы не поранить ноги, но стражники были совершенно другого мнения на этот счет. Мужчины волокли его практически насильно, Гарри оставалось лишь стараться как можно аккуратнее ставить свои стопы, чтобы не травмировать их окончательно.

Главные ворота были приоткрыты как раз настолько, чтобы через образовавшуюся щель могли пройти три человека. Видимо, в такую погоду стража тюрьмы не ожидала никаких визитов от начальства, поэтому и позволяла себе подобное разгильдяйство. Здесь, за периметром тюрьмы, камни стали более гладкими, за многие годы море успело их отшлифовать почти до идеального состояния, так что Гарри стал шагать более уверенно, стараясь поспевать за своими конвоирами. Охранники направлялись к самой дальней точке острова, к единственному месту, откуда можно было аппарировать на большую землю.

Наконец, когда уже мужчинам пришлось замедлить шаг, чтобы не быть смытыми огромными накатывающими на берег волнами, впереди показался край острова. Запыхавшиеся охранники несколько секунд переводили дух, восстанавливая дыхание перед предстоящей транспортировкой пленника.

— Стив, ты ведь сможешь доставить его одного? Боюсь, эта пробежка окончательно меня вымотала. — Эрл представлял собой жалкое зрелище. Мужчина, явно не привыкший к таким физическим нагрузкам, не мог выдать и двух слов, не начав задыхаться. Даже эта короткая фраза далась ему с видимым трудом.

— Я так и знал, Эрл. — Стив явно не был доволен предстоящей перспективой тащить дальше пленника одному. Но, судя по его выражению лица, находящегося в нескольких футах от глаз Гарри, в его голове уже созрел план. — Так уж и быть, но тогда про мой карточный долг можешь забыть.

Второй охранник выругался и побежал в сторону караулки, чтобы спрятаться от невыносимого дождя и обсохнуть в тепле. Стив же несколько секунд посмотрел своему напарнику вслед и, мрачно улыбнувшись смотрящему на него исподлобья Гарри, достал из кармана мантии волшебную палочку.

— Даже не думай дергаться, Весельчак, иначе можешь лишиться какого-нибудь важного органа. — Охранник крепко схватил Гарри за руку, прижимая того к себе. Вскоре Поттер почувствовал знакомое ему ощущение, будто его засасывало с огромной силой в узкую трубу, как вдруг прямо перед ним что-то ослепительно вспыхнуло, после чего Гарри погрузился во тьму.