Decadence (гет)

До Джона доносились глухие, непонятные звуки, будто его целиком накрыли тяжелым пуховым одеялом, но разобрать что-либо было практически невозможно из-за назойливого гула в ушах. Голова болела так, словно он вчера вечером выпил целый бочонок отборного виски с перерывами на курение дурман-травы, а тело ныло как после самого худшего квиддичного матча. Да и кровать, на которой он лежал, была чересчур твердой и ровной, словно гладильная доска. В общем, утро, по всей видимости, обещало быть не самым приятным.

Чтобы хоть как-то унять головную боль, Джон попытался повернуться на бок, но не тут-то было. Тело волшебника вообще не слушалось команд и продолжало упорно находиться в горизонтальном положении по стойке «смирно». Это было нехорошо, совсем нехорошо. Хотя с момента «побега» из Азкабана прошло уже несколько месяцев, и кошмары, первое время мучавшие Джона, снились ему все реже и реже, но это ощущение полной беспомощности сразу же напомнило ему о темной сырой камере в мрачном замке. Охранники, особенно в последние пару лет, частенько использовали беспомощных заключенных в качестве тренировочных кукол, а иногда и вовсе как боксерские груши. А чтобы пленники не сопротивлялись, они просто-напросто приколачивали их к стенке парочкой Petrificus'ов. Так как Джон был одним из тех немногих заключенных блока повышенной безопасности, то ему не часто приходилось быть в роли игрушки для охранников, но все же несколько раз, после проверки тюрьмы вышестоящим начальством, и ему доставалась своя порция «воспитательной работы».

Самым страшным во всем этом была не боль от заклинаний или побоев, нет. В конце концов, тогда он худо-бедно, но мог с помощью своей магии заставить свое тело восстанавливаться быстрее. Самым страшным было ощущение полной беспомощности, когда охранники уходили, оставляя обездвиженного заключенного одного в темной камере, наедине с дементорами, которые как пираньи на запах крови, собирались вокруг лежащего на полу волшебника и буквально пировали его эмоциями, такими свежими и аппетитными. Из самых потаенных уголков разума сразу же всплывали самые ужасные воспоминания: отчаянный голос женщины, умоляющий пощадить ее сына, ослепляющий зеленый свет, крохотный чулан под лестницей, плачущий в темноте от боли и обиды маленький мальчик, огромный старинный зал и рыжеволосая девчушка, озеро и сотни кружащих в воздухе теней, заброшенное кладбище.... Чувство беспомощности, усиливающееся с каждой секундой и подпитываемое мыслями о том, что он один, и на этот раз никто не придет на помощь. И в любой момент это все может повториться снова, и ничего с этим нельзя поделать.

Что, если последние месяцы, проведенные им на воле — это сон, неудачная фантазия его сознания? Что, если он сейчас откроет глаза, и увидит все ту же ненавистную сырую камеру, покрытый мхом потолок и толстую железную дверь? Но несколько минут мнимой надежды гораздо лучше, чем встреча с беспощадной реальностью, и Джон продолжал лежать с закрытыми глазами, стараясь разобраться в непонятных звуках. Каждый возможный звук в своей камере за десять лет он запомнил наизусть: шум волн, ударяющих со страшной силой по скалам где-то внизу, свист ветра, врывающегося в камеру сквозь окошко под потолком, размеренный стук капель, падающих с потолка, шаги охраны в коридоре; но сейчас вокруг него происходило что-то совершенно другое, выбивавшееся из привычной ежедневной рутины узника Азкабана.

Наконец, через несколько минут, гул в ушах мужчины стал постепенно стихать, и он сумел расслышать обрывок фразы:

— ... триста ... на пятьдесят, о каких ... говоришь? — голос, несомненно, принадлежал мужчине, но Джон был готов поклясться, что слышит его впервые.

— Если бы ... не вырубил Томпсона ... поймать снитч ... побороться...

— Но у Элиота ... статистика, да ... тройка Джонсон-...фин-Картер забрасывает... шестьдесят на каждого!

— А Гиббс ... пропускал меньше всех в лиге!

— До этого матча, да и соперники у него....

Неизвестные мужчины рядом с ним определенно говорили о квиддиче, но Джона больше волновала одна из услышанных им фамилий. Томпсон, Томпсон..., ну конечно же, Эрик Томпсон, ловец Пушек Педдл и сборной Англии, неожиданно для всех перешедший из Паддлмир Юнайтед к пушкарям в сезоне 1970 года! Значит, если они говорили о том самом Томпсоне, то...

— Вы можете говорить о чем-нибудь, кроме этого дурацкого квиддича? — неожиданно для Джона над самым его ухом раздался раздраженный женский голос. — Кажется, наш красавчик начинает просыпаться.

— Эй, а я думал, что это я здесь красавчик!

— В твоих мечтах, О`Брайан, с тобой даже слепая шишига не согласится пойти на свидание! — хохот фаната Пушек громким эхом прокатился по коридору.

— А ну прекратили! — женщина, очевидно, была главной, и компания двух мужчин явно выводила ее из себя. — Прости, красавчик, но придется тебе поспать еще немного.

Джон попытался было открыть глаза, но волшебница была гораздо быстрее. Все звуки резко стихли, и Джон вновь провалился в безмятежную темноту.

* * *

Аластор Муди задумчиво осматривал просторное помещение. Трактир «Тупик» славился своеобразной репутацией, особенно среди определенных кругов, и ему, как старшему аврору, было об этом очень хорошо известно. Конечно, качество пищи и услуг здесь было приемлемым, к этому даже при всем желании нельзя было подкопаться, но вот контингент, посещавший это заведение, вызывал большие вопросы. Хозяева «Тупика» всегда славились тем, что закрывали глаза на дела их постояльцев, если те, конечно, платили вовремя, и этим с удовольствием пользовалось различное отребье. Если Том, хозяин «Дырявого котла», с удовольствием сотрудничал с Авроратом, предоставляя любую интересующую их информацию о посетителях или постояльцах, то Каупфманы, которые построили эту дыру еще в шестнадцатом веке, всегда отличались, мягко говоря, прохладным отношением к Министерству, и нынешняя владелица трактира, Мойра, как и до этого ее муж, Абель, не была исключением. Учитывая компанию, в которой постоянно ошивался Каупфман, неудивительно, что десять месяцев назад его нашли с перерезанным горлом в одном из закоулков Лютного. И вот теперь двойное убийство прямо в главном зале, а хозяйка трактира находится на другом конце острова. Такой шанс перевернуть эту дыру с ног на голову предоставляется только раз в жизни, и Аластор был намерен использовать его по максимуму.

Рассерженный домовик, которого авроры нашли в кухне, оказался под стать своим хозяевам. Тайни, как он себя называл, отказывался отвечать на вопросы и только кричал о том, что хозяйка уехала и что плохие волшебники забрали его хозяина, разбавляя эти фразы бурными нелицеприятными эпитетами в адрес авроров. Наконец, поняв, что от существа ничего полезного не добиться и он только будет путаться под ногами, Аластор угомонил его Stupefy`ем и вернулся в общий зал.

При свете ламп нижний этаж трактира представлял собой удручающее зрелище: перевернутые столы, разбросанные стулья, дальняя от входа стена была в выбоинах от заклинаний, не говоря уже о двух телах. Первый, молодой парень лет двадцати-двадцати двух, лежал, опрокинувшись на стол, рядом с барной стойкой. Судя по луже крови вокруг него, паренек умирал медленно, скорее всего, от потери крови, вытекшей из раны в левом боку. Заклятием ему буквально вырвало часть торса вместе с ребрами и доброй половиной легкого, оставив на показ всю начинку. Судебный колдограф как раз закончил съемку тела и перешел, стараясь не испачкаться в растекшейся по полу крови, ко второму трупу, и Аластор не спеша проследовал за ним.

Мужчина, судя по рукам — лет тридцати пяти-сорока, полулежал в углу, откинув в сторону то, что раньше было его головой. Теперь же большая ее часть была разбрызгана по стене в виде розово-красной каши, медленно стекающей по старинной древесине вниз, сливаясь с ярко-алой лужей. Судя по всему, в него угодило то же заклятие, что добило паренька, но в этот раз оно точно было летальным. Глубокая резаная рана на торсе, из которой уже давно перестала вытекать кровь, скорее всего, была уже посмертной. Более точно пускай определяют коронеры, Аластор не собирался пачкать руки, трогая одежду мужчины, покрытую остатками его головы. Все три палочки уже отправили на экспертизу, однако Муди уже восстановил в голове картину произошедшего.

Эти двое, по всей видимости, вошли в трактир уже после закрытия, застав врасплох третьего, которого уже должны были доставить в Министерство для допроса. Завязалась драка, покойники попытались обездвижить третьего Stupefy`ями, но тот, судя по следам на стене, успел спрятаться вот за тем столом. Затем, судя по тем же следам, погас свет, так как разброс выбоин явно свидетельствовал о том, что безголовый не видел свою цель. Видимо, в это время умер пацан, скорее всего, что-нибудь темномагическое, вроде Lacero или его аналогов. Затем безголовый и третий перекидывались заклятиями, пока безголовый не попал под парочку из них и не стал безголовым.

Аластор ухмыльнулся, довольный своей дедукцией. Дело простое, как дважды два: двойное убийство с использованием темной магии, тянет на два года в Азкабане. А пока оставшиеся в трактире авроры осматривают магические следы, самое время покопаться в грязном белье владельцев «Тупика», мало ли что полезное может в нем оказаться. Муди окликнул одного из авроров и, приказав ему идти следом, стал подниматься по лестнице наверх.

* * *

Очнулся Джон от резкого толчка, словно его только что выбросило со дна озера на поверхность. Легкие инстинктивно расширились, впуская в себя воздух, и мужчина тут же закашлялся, едва не согнувшись пополам. Плечо, в которое угодило заклинание, тут же отозвалось жуткой болью. Стиснув зубы, Джонатан пробормотал ругательства, адресованные сразу всем: неизвестным грабителям, бесцеремонно ворвавшимся в его трактир, аврорам, привыкшим палить заклинаниями во всех без разбора, ну и самому себе за свою привычку вляпываться в хреновые ситуации.

— Боже, мистер Донн, как неприлично, здесь все же дама, — раздался знакомый женский голос у него за спиной.

Глаза все еще привыкали к яркому свету, который, казалось специально бил ему прямо в глаза, но все же Джон успел заметить темную фигуру, промелькнувшую справа от него и тут же исчезнувшую за ослепительным светом. Сощурившись, Джонатан опустил голову, чтобы свет не бил прямо в глаза. Какая удача. Его руки были прикованы цепью к крюку в полу. Еще одна цепь соединяла браслеты на руках и на ногах. Авроры, по всей видимости, очень боялись за свою безопасность. Интересно, с чего бы?

— И даже не извинились, где же ваши манеры? — женский голос раздавался теперь откуда-то спереди, но разглядеть его обладательницу Джонатан по-прежнему не мог.

— Оставил их в мантии, хотите, могу за ними сходить. Обещаю, я мигом, — прохрипел Джон.

Горло сильно пересохло, и при каждом вздохе волшебнику приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы не сорваться на кашель, тем самым вызвав очередную вспышку боли в плече. Авроры, похоже, остановили кровотечение, но вот полностью залечивать рану почему-то не стали.

— О, так вы еще и шутник, мистер Донн? Ну что же, похвально, даже в такой тяжелой ситуации вы не теряете присутствия духа.

— Может, перейдем уже к делу? Мне не терпится узнать, какому критину пришла в голову идея притащить меня сюда.

— Куда именно, мистер Донн? — женщина сразу же уцепилась за его случайную оговорку.

Действительно, Джон уже был в этой комнате, и хорошо помнил, для чего она предназначалась. Это была комната для допросов Департамента магического правопорядка, в одном из подвальных этажей Министерства. Здесь он провел много часов, когда его раз за разом допрашивали по поводу произошедшего на Турнире Трех Волшебников, каждый раз пытаясь вытянуть из него то, что они считали правдой.

— В комнату для допросов Аврората, или я ошибся, и вы просто решили немного поменять обстановку в моей комнате?

— А вы были здесь раньше, мистер Донн? — женщина пропустила мимо ушей ерничество Джона и продолжала гнуть свою линию.

— Нет, конечно, — быстро, возможно даже слишком, чтобы это прозвучало как правда, ответил Джон.

— Да? Странно, — ему не нужно было видеть аврора, чтобы представить себе, как ее бровь поднимается в тон ее неуверенному тону, — обычно те, кто попадает сюда в первый раз, ведут себя гораздо менее уверенно, чем вы. Не объясните, почему?

— Я не такой, как все, — губы мужчины расплылись в кривой ухмылке. Раз аврорша хочет с ним играть, он с удовольствием примет вызов.

— Действительно, вы не такой как все, мистер Донн.

— Зачем так формально, зовите меня просто: Красавчик, — Джон узнал обладательницу этого голоса, это была все та же аврорша, что кричала громче всех в трактире и которая ударила в него заклинанием.

— Боюсь, я не могу доставить вам такого удовольствия, мистер Донн, учитывая обстоятельства, — после небольшой, но заметной паузы произнесла аврор. По ее тону Джон понял, что она ни как не думала, что он слышал ее слова в том коридоре.

— Может, пока мы обмениваемся любезностями, вы соизволите дать мне стакан воды? — едва сдерживая кашель спросил Джон.

— А это зависит полностью от вас, мистер Донн, — к женщине вернулась былая уверенность в том, что она полностью управляет ситуацией. — Если вы будете хорошо себя вести и сотрудничать с нами, то мы с радостью дадим вам воды. Ведь ваше горло так пересохло, что практически невозможно сдерживать кашель, а ваше плечо не в самом лучшем состоянии. Если хотите, я смогу позаботиться и об этом.

— Что вы понимаете под сотрудничеством? — Джон знал ответ на этот вопрос, но все же предпочел быть полностью уверенным.

— О, все очень просто, — голос женщины был пропитан фальшивой добротой до такой степени, что Джон почти чувствовал эту притворную сладость у себя во рту. — Вы, как добропорядочный гражданин, признаетесь в преднамеренном убийстве двух волшебников с использованием темномагических заклятий, а мы, в свою очередь, обеспечим вам минимальный срок — два года в Азкабане не так уж и много для такого молодого человека как вы. Вы вернетесь обратно честным гражданином, искупившим свою вину перед обществом, и сможете спать с чистой совестью.

Джон был готов рассмеяться от абсурдности этого предложения. Интересно, за какого идиота они его принимали, что думали, что он подпишется под тем, чего не совершал? Видимо, кому-то не терпелось получить внеочередное повышение за раскрытие такого громкого дела. Ни за что он не собирался возвращаться в эту тюрьму, пускай даже на такой недолгий срок.

— Или же мы можем договориться, и вам предъявят обвинения в непредумышленном убийстве во время самообороны. Три года под подпиской о невыезде, небольшой штраф и вы будете свободны, — а вот это предложение звучало куда заманчивее.

— И что я должен буду делать? — с легким интересом в голосе поинтересовался Джон.

— Ничего особенного, — женщина явно пыталась скрыть радость, но у нее это вышло не самым лучшим образом. Видимо им от него действительно что-то очень нужно, раз они готовы пойти на такие уступки. — Видите ли, мистер Донн, вы, может быть, не знаете, но трактир, где вы работаете, он пользуется особой популярностью среди нежелательных элементов нашего общества, которые пользуются тем, что владельцы этого трактира крайне негативно относятся к Министерству, тем самым потворствуя криминальному сегменту нашего общества. А мы всего лишь навсего хотим это исправить, и долг такого сознательного гражданина, как вы, мистер Донн, помочь нам в этом.

Джон почувствовал, как мягкая женская ладонь легла на его плечо, чуть выше раны, и повернул голову в ее сторону. Из-за яркого света практически ничего нельзя было разглядеть, но все же Джон увидел длинные темные волосы и отчетливо выделяющуюся под красной аврорской мантией грудь третьего размера. Красивая женщина говорит правильные слова, и вот авроры получают в свой карман информатора, который будет, как крыса, копаться в чужом грязном белье? Конечно, будь на месте Джона кто-нибудь другой, такой трюк мог бы сработать, но Джон, учитывая его опыт общения с аврорами в прошлом, не собирался иметь с ними никакого дела. Черт, а ведь раньше он по наивности собирался стать одним из них.

— Вы знаете, мисс, — Джон не стал поднимать взгляд выше, наслаждаясь прекрасным видом,— я, пожалуй, откажусь от вашего щедрого предложения, хотя, если вы снимите эту мантию, я могу и передумать.

Аккуратные красные ноготки безжалостно вцепились в голое мясо, заставив Джона зашипеть от боли. Ничего, сучка, пользуйся моментом, пока он прикован цепями.

— Как жаль, мистер Донн,— женщина убрала руку с его плеча, оставив после себя маленькие ранки в форме полумесяца, из которых потихоньку начала сочиться кровь. — Я думала, вы благоразумный человек, но, похоже, я ошиблась. Жаль, мы могли бы прийти к взаимовыгодному сотрудничеству. Я так полагаю, что свою очевидную вину перед обществом вы также отказываетесь признавать?

— Ни хрена себе, Шерлок, да вы гений! — потревоженное плече все еще адски горело, и у Джона не было никакого желания рассыпаться в любезностях.

— Ну, зачем же так грубо? Неужели вы на меня сердитесь? А я думала, что я вам понравилась, но, похоже, я опять ошиблась, — раздался скрип отодвигаемого стула. — Раз вы отказываетесь от сотрудничества, то, пожалуй, мы с вами приступим к официальной беседе. Предупреждаю, что наш разговор записывается, и все сказанное вами может быть использоваться против вас в суде. У вас есть право на адвоката, а если вы не сможете найти себе защитника, Министерство вам предоставит его бесплатно.

«В самую последнюю минуту и самого хренового из тех, которого только возможно найти» — мысленно закончил за женщину Джон.

— Итак, ваше полное имя?

— Вы и так его знаете, зачем спрашивать? — невинно поинтересовался Джонатан.

— Таков протокол, или вы настолько торопитесь предстать перед судом? — точь-в-точь копируя тон Джона, поинтересовалась аврор.

— Джонатан Карлтон Донн.

— Дата и место рождения?

— Седьмое апреля тысяча девятьсот сорок четвертого года, Шринагар, Индия.

— Имена родителей?

— Маргарет Роуз Майлз и Джозеф Александр Майлз.

— Когда и откуда вы приехали в Великобританию?

— Двадцать пятого октября тысяча девятьсот шестьдесят девятого года из Дели.

— Зачем вы врете, мистер Донн?

— Не понимаю, о чем вы, — Джон действительно не понимал, в какой из частей этой вымышленной и устроенной Антонином истории эта женщина заподозрила ложь.

— А я думаю, что вы прекрасно понимаете. Вы не пользовались Международной сетью порталов, и вы не пользовались другими видами магических перемещений.

— Я путешествовал как маггл, — совершенно спокойно ответил Джон.

— И как же именно вы путешествовали?

— На самолете.

— Допустим, но почему вы не зарегистрировались у сотрудников Министерства в аэропорту?

— Потому, что не хотел.

— Но ведь вы знаете, что это считается преступлением? — аврор продолжала гнуть свою линию, нетерпеливо постукивая ногтями по столу.

— Всего лишь штрафом, — спокойно ответил Джон, улыбаясь сидящей напротив него женщине, которая продолжала прятаться за раздражающей ярким светом.

— Почему вы не предоставили в Министерство документы, подтверждающее ваше магическое образование? — резко сменила тему незнакомка.

— Потому, что у меня их нет. Я обучался самостоятельно.

— Но почему вы тогда не прошли экзамены в Министерстве?

— Не вижу в них необходимости, у меня уже есть работа, которая меня полностью устраивает.

— Конечно, ведь через неделю после того, как вы прибыли в Британию, вы чудесным образом устроились на работу в трактир «Тупик». Расскажите мне, как это случилось? — легкая ирония в голосе женщины резко сменилась на открытую неприязнь, как только речь зашла о «Тупике». Видимо, этот трактир как кость стоит поперек горла у авроров.

— Я пришел, спросил владелицу, не знает ли она, где бы я мог найти себе работу.

— И она тут же приняла вас, хотя видела вас первый раз в жизни, и у вас при себе не было никаких документов об образовании?

— Именно, — Джону доставляло удовольствие наблюдать за попытками аврора дискредитировать его историю. Конечно, при ближайшем рассмотрении она явно была сшита белыми нитками, и в то же время в ней не было ничего такого, что можно было легко опровергнуть, не потратив на это месяцы усилий. — А почему вы мне задаете эти вопросы?

— Потому, что я считаю, что вся эта история, — женщина бросила на стол какую-то папку, которая, по-видимому, была историей его жизни, — одна большая ложь. Нет никакого Джонатана Карлтона Донна, как и нет Джонатана Карлтона Майлза.

— И в то же время он сидит прямо перед вами, — спокойным голосом произнес Джон, будто констатировал очевидный для всех факт.

— Нет, вы просто напросто взяли для себя удобную личину, и как-то с помощью ваших дружков протащили ее в архив Министерства. Кто бы вы ни были, вы не Джонатан Донн.

— К чему вы клоните? — не выражая никаких эмоций, спросил Джонатан, спокойно всматриваясь в то место, где за ярким пятном света пряталась его собеседница.

— К тому, что вы взяли чужую личность, что является серьезным преступлением, и устроились в бандитский притон для исполнения своих преступных замыслов.

— И вы можете это доказать?

— А мне и не нужно ничего доказывать, через пару часов я получу разрешение на применение сыворотки правды, а если потребуется, то и легилименции. И уж будьте уверены, мистер, что наш штатный легилимент очень расстраивается, когда его заставляют приходить на работу в четыре часа утра, а когда он расстраивается,— аврор сделала небольшую паузу, видимо, пытаясь придать своим следующим словам больше эффектности,— то он становится немного рассеянным. Не хотите передумать и проявить благоразумие?

Джон заинтересованно хмыкнул. Сыворотка правды и легилименция звучали грозно, но почему-то у Джона было ощущение, что аврорша блефует. Веритасерум — одно из самых дорогих зелий, один маленький флакончик которого, размером с большой палец, стоит несколько сотен галлеонов, и приготовление его — очень тонкий и крайне сложный процесс. Редкие ингредиенты, большую часть из которых нельзя найти в Британии, очень своенравны и малейшая ошибка в приготовлении превращает целый котел с драгоценным зельем в обыкновенный ушат с помоями. И, что самое важное, веритасерум хранится недолго — пару дней, при добавлении слюны мантикоры — до четырех дней, но зелье значительно теряет в своей силе и по характеру воздействия становится подобно обычному зелью честности. Почему-то Джону не верилось, что в запасниках Аврората по чистой случайности завалялся фиал с веритасерумом, который вышестоящее начальство тут же решится потратить на какого-то бармена в захудалом трактире. Такое сокровище, которое из себя представлял веритасерум, предназначается для гораздо более крупных фигур на этой огромной шахматной доске.

Легилименция — крайне редкая форма магии, овладеть которой под силу одному из десятка тысяч, и то на то, чтобы познать все аспекты высшей магии разума требуются долгие годы тренировок под наставничеством одного из мастеров. Чаще встречались так называемые эмпаты: волшебники, способные усилием воли считывать поверхностные мысли другого человека, чувствовать его эмоции; но эмпатия — это врожденная способность, да и такой серьезной угрозы, как легилименция, она не представляла: эмпата, в силу особенностей его способностей, гораздо легче обмануть.

— Вы знаете, я, пожалуй, не стану торопиться, — не скрывая издевки в голосе, произнес Джонатан.— Мне кажется, вы слишком много читаете детективов и поэтому в каждом происшествии ищете таинственные заговоры и коварные планы. Иногда не стоит копать слишком глубоко, иначе можно самому себе вырыть яму.

— Это угроза, мистер? — безэмоционально поинтересовалась аврор.

— Нет, что вы, — Джон откинулся на спинку стула, положив ногу на ногу,— это просто предостережение. Дружеский совет, если хотите.

— У меня нет и не будет друзей среди таких, как вы, мистер Донн! — вспыхнула женщина. — И в советах от вам подобных я тоже не нуждаюсь!

— Таких, как я? — Джону откровенно нравилось дразнить следователя, периодически разыгрывая из себя самоуверенного дурачка.

— Темных волшебников, без угрызений совести убивающих других! И не думайте, что вы умнее меня, раз...,— яркое красное свечение оборвало волшебницу на полуслове, не дав ей закончить фразу. — И не думайте пытаться улизнуть, я с вами еще не закончила!

Раздался противный скрежет открывающейся двери, яркий свет на мгновение потускнел, и Джон увидел едва различимый расплывчатый силуэт.

— И не забудьте захватить с собой стакан воды! — но брошенная ей в след реплика Джона так и осталась без ответа. Следователь уже покинула комнату, оставив мужчину в недоумении.

Первые пять минут Джон смиренно сидел и ждал, когда аврор, получившая нагоняй от начальства за слишком эмоциональное ведение допроса, вернется, но минуты шли, а дверь все не открывалась. Теперь, когда он остался один, белый свет, бьющий прямо в лицо, раздражал еще больше, и, чтобы не потерять самообладание и не сотворить какую-нибудь глупость, Джон опустил голову и закрыл глаза, вспоминая детские стишки и считалочки, которые он учил наизусть в начальной школе. Шалтай-Болтай уже давно свалился со стены, Робин Бобин съел все в округе, негритята убывали один за другим, пока никого из них не стало, мышка устала бегать вверх и вниз по часам, а женщина так и не возвращалась. Когда же Джон мысленно перебрал все стихи матушки Гусыни, которые он только помнил, пришло время песен. По какому-то внутреннему наитию выбор из тех немногих, что мужчина знал наизусть, пал на «Мой милый в далекие страны...». В закрытой маленькой комнате акустика была неплохой, и вскоре, устав от долгого молчания, Джон во весь голос затянул:

«Мой милый в далекие страны Уплыл на своем корабле, Мой милый сейчас за морями. Вернись же, мой милый, ко мне!

Вернись, вернись, вернись же, мой милый, ко мне, ко мне! Вернись, вернись, Вернись, мой любимый, ко мне!...»

Войдя в кураж, на втором заходе мужчина принялся, будто управляя видимым ему только одному оркестром, отмахивать ладонью ритм. На третий раз, чтобы разнообразить впечатления от своих вокальных данных, Джон начал петь песню в два голоса: куплет он пел самым женственным, на который были способны его голосовые связки, голосом, а во время припева он подключал всю мощь своих легких, создавая впечатление поющего военного хора, который скорее походил на рев пьяного горного тролля. И вот, наконец, когда закончился последний куплет, и Джон уже приготовился «спеть» последний припев, дверь в комнату резко распахнулась и, прямо с порога, раздался громкий вопль:

— Какого Мерлина ты вытворяешь? — видимо, вошедшая женщина была совсем не в восторге от его вокальных данных, но Джону уже было все равно. Набрав полную грудь воздуха и сделав самое радостное выражение лица, на которое он был только способен, мужчина все-таки спел последний куплет:

— Приплыл, пришел, вернулся мой милый ко мне, ко мне!

— А ну замолчи, кому говорят!

— Приплыл, пришел, вернулся любимый ко мне, — закончив песню, Джон замолчал, улыбаясь вошедшей разъяренной женщине.

— Радуйся, радуйся, ублюдок, не знаю, как тебе удалось достать одного из лучших адвокатов в городе, но не думай, что ты сможешь разгуливать спокойно после того, что ты сделал, — слепящий свет погас, и Джонатан увидел красивую рыжеволосую женщину немногим старше его, палочка в руке которой указывала точно в его грудь. — Ты свободен, пока, но знай, что стоит тебе сделать хоть малейший проступок, и я вцеплюсь в тебя мертвой хваткой и не отпущу, пока ты не окажешься за решеткой. Вставай, у меня нет времени возиться с тобой!

Наручники, сковывавшие руки и ноги мужчины, растворились в воздухе, и Джонатан неуверенно поднялся, расправляя затекшие мышцы. Женщина повернулась к нему спиной и, гордо подняв голову, вышла в коридор, очевидно, ожидая что Джонатан последует за ней. Не желая больше ни секунды оставаться в этой комнате, Джон торопливо пошел за аврором, мысленно удивляясь своему неожиданному спасению. Не то, что бы он сомневался в том, что рано или поздно, покопавшись в уликах, авроры бы отпустили его, но он думал, что проведет в подвалах Министерства еще как минимум сутки.

Справа от двери, в которой скрылась женщина, стоял едва сдерживающий смех аврор, который почему-то бросал косые взгляды то на уже начавшую удаляться аврора, то на Джона. Когда за ним закрылась дверь, то Джон был готов поклясться, что услышал раскатистый гогот, но времени и желания узнать его причину у мужчины не было.

Наконец, мрачные коридоры привели его в просторный светлый зал с множеством столов, за которыми сидели сонные авроры, изо всех сил изображающие желание трудиться еще целые сутки. Как только Джон вошел в зал, закрыв за собой дверь, все негромкие разговоры сразу же затихли и взгляды всех находящихся в зале устремились на вошедшего. Не понимая особых причин для такого пристального внимания, Джон пожал плечами и направился в дальний конец помещения, куда, не разу не обернувшись, уже шла его провожатая.

— Хвала Мерлину, Джон, ты в порядке! — кого-кого, а Антонина Долохова в такую рань в здании Министерства Джон меньше всего ожидал встретить. Рядом с ним стоял высокий темноволосый мужчина в дорогом черном костюме, больше подходящему для посещения светских раутов, нежели нижних этажей Министерства. Заметив Джона, мужчина прервал беседу со стоящим рядом с ним светловолосым аврором и улыбнулся.

— Мистер Донн, рад вас видеть, — улыбка тотчас же пропала с губ мужчины, когда тот повернулся обратно к аврору. — Старший аврор Муди, я лично прослежу за тем, чтобы до вашего руководства дошли сведения о том, как именно вы обращаетесь с заключенными. Я думаю, они очень будут рады услышать объяснения по этому поводу.

Аврор в ответ лишь хмыкнул, бросив презрительный взгляд на Джонатана. Аластор Муди был совсем не похож на того пожилого преподавателя, которого Джон помнил с четвертого курса. Лицо мужчины не было обезображено шрамами, левый глаз был совершенно обычным, да и взгляд, хотя и был полон враждебности, не был полон паранойи, кричащей «Постоянная бдительность!».

— Аврор Боунс, сопроводите пожалуйста их до выхода, а после я жду вас в своем офисе, — Муди даже не удостоил своим вниманием стоящих рядом мужчин, словно для него их не существовало, и, развернувшись, быстрым шагом направился в один из кабинетов, украшенных именными табличками.

— Приятно познакомиться, аврор Боунс* — Джонатан не мог перестать улыбаться, наблюдая за смущением, проступающим на лице женщины. — Я надеюсь, вам понравилось мое пение?

— И не надейся, уб..., — аврор вовремя бросила взгляд на внимательно осматривающего офис мужчину в дорогом костюме и не стала договаривать, взамен одарив Джонатана полным ненависти взглядом. — Прошу за мной.

Женщина пошла уверенным шагом к одной из больших дверей в ближней стене, и мужчинам ничего не оставалось делать, как последовать за ней.

— Большое спасибо, дружище, за то, что вытащил меня, — Джонатан от всего сердца похлопал по спине идущего рядом Долохова, заставив того улыбнуться.

— Не за что, тем более, что благодарить нужно не меня, а мистера Блэка. Знакомьтесь, мистер Блэк, это Джонатан Донн, мой хороший друг. Джон, это Альфард Блэк, мой однокурсник в Дурмстранге и по счастливому стечению обстоятельств, лучший адвокат Магической Британии.

Остановившиеся у лифта мужчины пожали друг другу руки.

— Очень приятно, мистер Блэк, — Джон внимательно всматривался в аристократические черты лица стоящего перед ним адвоката. Фамильные черные волосы Блэков явно передавались по наследству, так как стоящий перед ним мужчина был очень похож на Сириуса, каким Джон его помнил, разве что отсутствовал озорной блеск серых глаз крестного, смененный расчетливым интересом, да и гладкая, ухоженная кожа сразу выдавала в нем человека, привыкшего жить в достатке.

— Взаимно, мистер Донн. И, пожалуйста, зовите меня Альфард, — адвокат улыбнулся профессиональной очаровательной улыбкой. — Мистер Блэк звучит слишком похоже на обращение к моему брату, и Антонин любит меня таким образом дразнить.

— Спасибо вам, Альфард, за то, что так быстро вытащили меня отсюда. Признаюсь, я очень сильно удивлен тем фактом, что у Антонина есть знакомые в высшем свете Англии, — Джон бросил вопросительный взгляд в сторону Долохова, лишь усмехнувшегося в ответ.

— Обычные знакомые не встают от вызова по камину, чтобы, едва одевшись, ехать в Минстерство, — спокойным тоном произнес Альфард. — Мы с Антонином знаем друг друга с первого курса, я имею честь называть его своим другом.

Раздался мелодичный звонок, и мужчины, в сопровождении аврора, вошли в просторный лифт. Женщина нажала одну из кнопок, двери медленно закрылись, и лифт неторопливо поехал наверх, изредка пощелкивая чем-то металлическим.

— Вот только не надо этих высокопарных диалогов, успеете еще, — раздраженно бросил Антонин, повернувшись к Джону. — Мы сейчас поедем в дом Альфарда, но прежде заскочим в Мунго, нужно как следует залатать твое плечо, выглядит чертовски хреново.

— Хотя я и не согласен с такими эпитетами, но нам действительно придется посетить Мунго. К счастью, у меня есть там знакомые, так что на это не уйдет слишком много времени.

— Совершенно не обязательно ехать в больницу, все не так уж и плохо, — неуверенно произнес Джон.

Его предложение было отклонено сразу двумя настойчивыми взглядами, будто он был маленьким ребенком, которого родители уговаривают пойти к врачу.

— Нет, серьезно, я могу и сам,— Джон всегда хотел попробовать свои способности на чем-то более серьезном, чем ссадины или ранения, и такой удобный случай упускать было глупо. Прежде чем ему успели возразить, Джон поднес левую ладонь к плечу и, закрыв глаза, сосредоточился на своей магии. Знакомое ласковое тепло тут же отозвалось на его зов, перетекая из кончиков пальцев в рану и растекаясь ровным слоем вдоль плоти.

— Какого...? — раздался удивленный возглас Долохова, но Джон не стал отвлекаться, продолжая концентрироваться на этом приятном ощущении. Наконец, жжение в плече, мучавшее его с того момента, как он проснулся, исчезло, и Джон открыл глаза, оценивая результат. На том месте, где была рана, была видна только здоровая кожа, и ни единого следа, кроме, разве что, обугленной рубашки, не указывало на то, что здесь еще минуту назад было голое мясо.

Удовлетворенный, Джон поднял глаза и увидел три крайне удивленных взгляда, обращенных на него. В лифте повисло напряженное молчание, словно каждый в нем стоящий пытался переварить только что увиденное. Двое мужчин продолжали с явно нескрываемым интересом рассматривать его, и даже Боунс, которая до этого показательно не обращала на них внимания, не скрывала своего удивления.

— Что? — Джон как можно лучше постарался изобразить удивление. Но игра в гляделки и не думала прекращаться, и Джон, устало выдохнув, прислонился спиной к стенке лифта. Почему-то у него было ощущение, что это долгий день закончится еще очень не скоро.

________________

Примечание автора:

* В английском варианте песни поется "Bring back my Bonnie to me", что созвучно с фамилией Bones, однако в русском варианте, к сожалению, игра слов теряется.