Эликсир жизни (гет)

Управлять другими можно только в том случае, если управляешь собой, – эту истину Том Марволо Риддл усвоил как никто другой. И поэтому он сейчас торопливо шел по коридорам Хогвартса, направляясь в Большой зал. Еще немного, и он пропустил бы завтрак, что никак нельзя было делать привычкой, начиная с первого дня учебы. Наследник Слизерина опять зачитался вчера до поздней ночи, соотнося прочитанное со своими, надо сказать, весьма далеко идущими планами. Но Том прекрасно знал, что для тех, кто метит так высоко, непозволительно давать поблажки своему телу и нежиться в постели, когда все остальные уже давно проснулись. Он должен укротить тело так же, как и дух. Конечно, бывало до безобразия лениво. Но, увы. Слишком велика была разница между тем, чтобы знать, и тем, чтобы воплотить знание в реальность.

Утреннее солнце очаровательной улыбкой приветствовало учеников с высокого купола Большого зала. В ясном небе было ни облачка. Насыщенная голубизна лишь подчеркивалась золотым и алым сиянием утра. Но парень даже не взглянул на блистательную красоту небес.

Он собирался усесться на свое место и быстро проглотить еду, но, видимо, в этот день удача решила покинуть Тома Риддла. На его месте кто-то сидел. Вернее, сидела. Слизеринец от неожиданности даже остановился. Ему казалось, что он достаточно ясно на вчерашнем пиру выразил свое предпочтение садиться именно здесь. Тем более, стол был наполовину пуст, поскольку завтрак подходил к концу, да и сказалось вчерашнее продолжение банкета в гостиной. По большому счету Тому было безразлично, где сидеть. Но, увы, всегда стоило помнить о воспитательной работе среди товарищей. А то вконец обнаглеют. Слизеринцы.

Все говорило о том, что одна из них уже решила продемонстрировать образчик наглости. Девушка повернула голову – и Том понял, что ранее не встречал эту ученицу. Светлые волосы падали на плечи мягкими волнами, на губах играла легкая улыбка, миловидные черты ничем не выделяли их обладательницу среди окружающих. Единственным, что привлекало в лице незнакомки, были глаза – темно-медовые, внимательно-оценивающие, которые прятали за безмятежностью бездну эмоций и осознания. На первый взгляд, новенькая была не худшей представительницей своего пола. А второго, скорее всего, не будет. Риддл мрачно посмотрел прямо в переносицу девушки, это был его коронный прием – центральный взгляд, от которого жертве всегда становилось не по себе. У всех создавалось впечатление, будто Том смотрит непосредственно в глубину их существа, в самые потаенные уголки души. Что он мог, несомненно, – хотя, как правило, до этого не доходило. Люди и так были чересчур предсказуемы...

Но девушка лишь улыбнулась еще раз и приветливо сказала:

– Я заняла твое место? Извини, пожалуйста.

И, не дожидаясь ответа, она подвинулась, предоставляя Тому возможность усесться рядом.

– Теперь ты знаешь, – сухо промолвил Риддл, садясь на свое место, – и понимаешь, что такого больше не должно повториться. Иначе мои поклонницы по личной инициативе выльют у тебя все духи, – прибавил он с едва уловимой иронией.

Стоит ошарашить человека с первых же слов – и управляй им, сколько душе угодно.

Мысленно Том обругал Эйвери, который, наверняка, сидел на том месте, что сейчас занимала девчонка, и ничего ей не сказал. Чертов Казанова!

Парень взял появившийся перед ним стакан и отпил глоток.

– Сочувствую, – неожиданно спокойно и миролюбиво отозвалась девушка. – Наверное, нелегко быть объектом поклонения у террористок.

Мда, может быть, он погорячился насчет Эйвери?

Придав лицу выражение арктического холода, Риддл осведомился тоном, в котором даже самое чувствительное ухо не уловило бы ни одной эмоции:

– Не помню, чтобы видел тебя ранее, мисс…

– Гермиона Гаррисвилль, – все так же с невинной доброжелательностью представилась девушка. – Из Соединенных Штатов Америки. Пятый курс. Вижу, ты рад познакомиться.

– Это моя обязанность старосты, – с показным равнодушием отозвался Том.

– Тогда не удивительно, что у тебя столько поклонниц, – вновь улыбнувшись, заметила новенькая.

Неужели издевается? Том сделал глоток, мотивируя им свое молчание и соображая, как же лучше поставить нахалку на место. Если даже страх за духи оказался недостаточным аргументом... Он сам не понимал, что его раздражало в ней, – вероятно, странная смесь открытости и спокойствия. Но девушка неожиданно добавила:

– Все-таки у англичан хороший вкус. В старосты выбирают секс-символ.

Парень чуть не поперхнулся тыквенным соком. Возможно, она не из Соединенных Штатов, а из больницы Святого Мунго?

А еще она пахла, неуловимо, но как-то чересчур приятно. Неужели не жаль такие духи?

В этот момент Гермиона как ни в чем не бывало изящно облизала ложку с яблочным десертом. И Том с отвращением понял, что провокационные движения языка девушки явно наводят не на те мысли. Но ведь сумасшествие не передается половым путем?

Заставив себя не обращать внимания на ее манипуляции с ложкой, Том уставился в тарелку и молча принялся за еду.

Что же это за парфюм такой? Последнее достижение американских зельеваров?

Он спешно съел яичницу с беконом, опустошил стакан с соком и встал из-за стола. Наградив Гермиону мгновенным пронзительным взглядом, Риддл быстрым шагом направился к выходу.

Как же его замучило это половое созревание! Когда надрывным усилием воли сдерживаешься, чтобы не последовать примеру своих товарищей и не застрять подольше в душевой. Но нет уж, дрочить – это удел слабаков. Привыкнешь и будешь сидеть в ванной для старост вместо библиотеки. Брр… и в ночном кошмаре такое не привидится.

Конечно, Риддл иногда развлекался легким флиртом. Цветастые намеки, долгие поцелуи. Все же была в этом своя привлекательность. Они велись на игру, гордые чистокровные красотки, начинали желать продолжения общения, более близких отношений… Это был его любимый момент, чтобы уйти в сторону и с холодным безразличием выслушивать мольбы и даже предложения забраться к нему в постель. Не правда ли, ощущать свою власть над другим существом – куда более тонкое и сладкое удовольствие, чем секс?

Но Том знал, что на этом курсе он примет одно из таких предложений. И сотрет память тупой девице. Но прежде всего он подумает о безопасности. Если все красивые девушки Хогвартса вдруг лишатся невинности и не будут помнить, когда, с кем и как, вряд ли это спишут на последствия вечеринки с огневиски или эротическое зелье, по чистой случайности регулярно подмешиваемое всей школе в тыквенный сок. Попасться же на таком… как-то стыдно для будущего Темного Лорда. Еще он мог, конечно, уже давно соблазнить грязнокровок, но этот вариант был равносилен сексу с объектами «Ухода за магическими существами».

Интересно, услышь сейчас эти мысли Дамблдор, они бы тоже стали для него подтверждением причастности Риддла к вселенскому злу? Еще бы. Но что есть зло? Это всего лишь термин для выражения некой цепочки проявлений антагонизма между двумя силами, которые в равной степени самооправданы. Почему должно цениться меньше его удовольствие от секса, чем благо девушек от сохранения невинности? В особенности тех, что сами ложатся под него? Ответ простой – так диктует общество. Вернее, те, кто стоит у его руля, управляя массами за счет моральных принципов и страха наказания. И кто же в действительности олицетворяет вселенское зло, профессор?

Входя в класс зельеварения, Том слегка покачал головой, тряхнув уложенными на пробор волнистыми волосами. Вот ведь, девчонка! Она казалась взрослее других пятикурсниц – есть за что ущипнуть. Но все же ничего особенного в ней не было. Почему его опять посетили мысли о плотских утехах? Круциатус на это половое влечение!

Но на том неприятности, поджидавшие парня, не закончились.

Только он собрался допросить Эйвери, как появился сам предмет разговора, и на лице приятеля возникла кривая усмешка. Том хмыкнул, представив, что ему могла наговорить якобы вежливая мисс Гаррисвилль. Вот кого нужно было натравливать на гриффиндорцев.

Следом за новенькой в аудиторию вошел профессор Слагхорн, еще более располневший, усатый и слегка похожий на моржа. Он задержал ее у доски и со своим обычным легким добродушием заявил:

– Добрый день. Поздравляю с началом учебного года! И позвольте представить нашу новую ученицу – она отсутствовала вчера на распределении, поскольку на тот момент уже была направлена многоуважаемой шляпой в Слизерин. Наша гостья из Соединенных Штатов Америки, Гермиона Гаррисвилль.

Как помпезно. Слизеринцы, за исключением Тома, зааплодировали, но профессор поднятой ладонью призвал к тишине.

– Мисс Гаррисвилль, присоединяйтесь к своим новым друзьям.

Гермиона направилась к указанному месту за соседним с Томом столом и села рядом со слизеринкой Роуз Яксли.

Тем временем профессор указал на доску, где был описан состав какого-то зелья. Интересно, Слагхорну не надоело играть в угадайки? Все равно чемпион был один, пожизненный, – Том Риддл. И где столько напускного энтузиазма бралось?

– Итак, нам предстоит узнать о новом, очень интересном зелье, чей состав приведен на доске. Кто может по ингредиентам определить, что это такое?

Том лениво поднял руку. Кто еще, если не он? Но тут профессор вскинул брови:

– О, мисс Гаррисвилль? Пожалуйста, попробуйте ответить.

Парень повернулся и заметил еще одну руку, тянущуюся вверх. Нахмурившись, он смотрел, как девушка поднялась из-за парты:

– Это Оборотное зелье, – бойко сообщила она. – Оно позволяет на время принять физическую форму другого человека, часть которого, например, волосы или ногти, добавляется на последнем этапе. Отличить двойника от оригинала по внешнему виду невозможно. Процесс приготовления занимает один месяц. Зелье действует в течение часа. Чтобы поддерживать эффект дольше, нужно принимать его каждый час. Оборотное зелье не предназначено для превращения в животных, только в людей.

– Великолепно, мисс Гаррисвиль, – очаровательно улыбнулся профессор. – Десять очков Слизерину.

– Умная блондинка – это преступление! – тихо прокомментировал сидящий рядом Эйвери, гротескно изобразив на лице праведный гнев.

Видимо, она и вправду из Америки, а не из Святого Мунго. Хотя и производит отчетливое впечатление ненормальной.

– Угу, в Азкабан ее, – под нос буркнул Том, чувствуя, что с него уже на сегодня достаточно этой самой мисс Гаррисвилль.

Он начал готовить зелье и с головой ушел в работу, ни на что больше не обращая внимания. Все получалось, как обычно, легко. И через какое-то время парень расслабился. Вот тут-то до него и донесся шепот кого-то из девчонок:

– Значит, это ее та пустая кровать. И вещи.

– Вчера она даже не появилась в гостиной.

– И где всю ночь провела, интересно?

«И с кем», – про себя добавил Том и покосился на девушку, которая была занята своим зельем. И практически проворонил время добавления горца птичьего. Мысленно выругавшись, он заставил выбросить из головы отвлекающий от работы бред.

Однако даже небольшая помарка в зельеварении никогда не проходила даром. Результат, который должен был выйти к концу урока, оказался, как и требовалось, темным, но имел едва уловимый красный отблеск. Почти незаметный, но Слагхорна не проведешь.

Риддл был в бешенстве. И кто-то смел еще утверждать, что женщины украшают наш мир?

Заглянув в котел любимчика, профессор вскинул брови, пробормотал что-то вроде: «Неплохо, неплохо, мистер Риддл» – и отправился к столу Яксли и новенькой.

– О, вы вновь удивили меня, мисс Гаррисвилль! Просто превосходно. Можно подумать, у вас уже имеется практика в приготовлении этого зелья.

В этот момент взгляд Риддла застыл на лице девушки. Оно стало сначала ярко-розовым, затем побледнело. Отделавшись от профессора искусственной улыбкой, Гаррисвилль сделала вид, что поглощена переливанием зелья в колбочку.

«Салазар! А ведь она, и вправду, готовила его, – вдруг понял Том. – Да, под больничной койкой. И прикинувшись санитаркой, сбежала из клиники».

Что за идиотизм опять лезет в голову? Неужели сумасшествие все-таки заразно? И не только половым путем?

Открытие не то, чтобы поразило Риддла, но он почувствовал, что эта новенькая была вовсе не так проста, как казалась. И уж тем более не являлась чокнутой. Возможно, она даже смогла бы и впредь оказывать ему конкуренцию на занятиях. Слизеринец не боялся соперничества, наоборот, надеялся за счет новенькой хотя бы немного избавиться от скуки на уроках. Вот только не дай ей Мерлин опять выставить его перед профессором слабаком.

Том Риддл всегда уважал силу, особенно, если эта сила была его собственной. И он прекрасно понимал, что сила выражалась в преимуществах одного человека перед другими. Вся социальная жизнь была построена на преимуществах, явных выражениях силы по отношению к остальным членам общества или неявных. Один умели делать зелья, другие имели галеоны, чтобы за эти зелья заплатить. Кто-то заседал в министерстве, другие преподавали, третьи играли в квиддич. Все навыки, должности и достояния являлись преимуществом этих людей. Ни о каком равенстве не могло идти и речи, пока существовало общество, ибо неравенство всегда было и будет двигателем социальной жизни.

Но Том искал преимущества критического, воспользовавшись которым, он смог бы подняться на ступень выше всех. Преимущества, недоступного никому, возвышающего обладателя над соперничеством и зависимостью. Достаточно быстро Риддл понял, что получить такое преимущество куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. Ни министерская власть, ни знания, ни мастерство, ни даже богатство не могли обеспечить непререкаемую силу. Все это можно было преодолеть, разрушить. Что и делало великое время, камень на камне не оставляя от былой роскоши и блеска. А потому ключ к высшей силе, а значит, власти, лежал в обретении бессмертия. Так отчего даже лучшие умы не видели этого? Или видели, но опасались признать? Их сдерживал страх заглянуть в вечность и выйти за границы привычного? Но Том Риддл не боялся ничего. Он сделал свой выбор. Нужно быть смелым, чтобы определить свою цель. И смелым вдвойне, чтобы к ней неотступно идти.

* * *

Новоиспеченная мисс Гаррисвилль вполне догадывалась, что вызвала любопытство будущего Темного Лорда. Во время обеда она то и дело ловила на себе его быстрый, но внимательный взгляд. Гормоны, молодой человек, это ваша слабость. Риддл смотрел на девушку настолько красноречиво, стоило поднести ей ложку ко рту, что можно было не сомневаться, какие именно ассоциации рождались в его мозгу. Этого, собственно, она и добивалась. Если б он еще узнал, каким образом, то навек бы возненавидел магглов Эриксона, Гриндера и Бэндлера…[1]

Гермиона чуть ли не целый месяц разрабатывала стратегию действий по отношению к юному Волдеморту, так что даже не удивилась, когда этот пункт плана с легкостью удался. Но девушка опасалась вовсе не применения маггловского знания. Она боялась другого, до озноба, до паники. Было страшно не потянуть свою новую роль. Гермиона, конечно, верила в общеизвестный факт, что дорогие специалисты из любой девушки могли сделать красотку, но ведь важен был не только внешний вид. Который, откровенно говоря, получился довольно-таки обычным, несмотря на то, что ей пришлось пожертвовать ради конспирации даже оттенком волос. Не хватало только, чтобы в будущем кто-то узнал ее и повлиял на выбор и самоопределение. Но сейчас важнее всего было умение подать себя. Эх, почему же не придумали зелья, чтобы манеры сами по себе копировали Нарциссу Малфой?

Но Гермиона всегда и везде оставалась гриффиндоркой. И была готова пожертвовать даже укоренившимися повадками заучки ради победы Ордена Феникса.

Когда Риддл в первый раз посмотрел ей в глаза, девушке показалось, что он видит ее насквозь, словно взглядом проникает под кожу, в глубины личности. Пока губы изображали милую улыбку, рука невольно потянулась к палочке. Еще немного – и Гермиона не выдержала бы напряжения момента.

В какую игру она ввязалась? И зачем? Из-за собственной иллюзии? Из-за его прекрасных темных глаз, непонятного цвета, меняющего оттенки с зеленого на синий? Из сострадания? Никто еще не отменял Авада Кедавру – решение всех проблем.

Нет. Из логики. Из логики жизни.

Где-то в глубине сердца Гермиона всегда осознавала, что зло во всех его проявлениях порождало ответное зло. Как бы ни прикрывалось оно масками глубокой философии и необходимости. Любая жестокость откликалась в будущем и бумерангом возвращалась к своему источнику, и внутри, и снаружи стирая границы между двумя полюсами-антагонистами. Меняя даже самого искреннего, безобидного человека неуловимо, а потому настолько страшно. Мир внутренний отражал мир внешний. И этот закон был вовсе не придуман обществом, не выведен искусственно. Он являлся одним из законов бытия, цепочкой причин и следствий, круговоротом энергии в мире. Все возвращалось на круги своя. К порождающему источнику.

Разумеется, иногда были оправданы для самозащиты крайние меры, но только тогда, когда другой выход отсутствовал.

У нее был и альтернативный путь, и целый год до первого хоркрукса. А сесть в Азкабан за Аваду Кедавру мы всегда успеем...

Как же парадоксально время. Ценность, которой не дорожат…

И все же иногда она ловила себя на мысли, что происходящее ей просто снится. Скоро она проснется в теплой постельке в бывшем штабе Ордена Феникса. Услышит голоса Гарри и Рона, услужливое бормотание Кричера... В конце концов, где границы между сном и реальностью? И что кошмарней, это еще вопрос.

На расспросы новых однокурсников Гермиона отвечала очаровательной улыбкой и минимумом полезной информации, вернее, полным ее отсутствием. Роуз Яксли, ее соседка по Зельям, худощавая, язвительная шатенка, познакомила девушку со всеми, кто сидел рядом за столом.

И вдруг взгляд Гермионы упал на парня, чье лицо было юным, но в то же время настолько знакомым, что защемило сердце. Темные волосы небрежно, но элегантно зачесанные на пробор, ясный и прямой взгляд, искренняя, слегка насмешливая улыбка. Гермиона наклонилась к Роуз:

– А это кто? – и она указала на слизеринца.

Губы Яксли скривились в холодно-понимающей усмешке:

– О, хороший у тебя вкус, – с легкой иронией отозвалась она. – Это Альфард Блэк. Представитель древнейшей фамилии, шутник и популярнейший объект воздыхания. После Тома, конечно.

Альфард Блэк? Дожили. Если б ей понравился сам Сириус, это еще куда ни шло. Но вот его дядя… Теперь понятно, почему он оставил наследство племяннику и никогда не женился. Его в школе замучили так, что хватило на всю жизнь!

Делая глубокий вдох и медленно выдыхая, чтобы успокоить участившийся пульс, Гермиона заставила себя оторвать взгляд от обаятельного юноши.

– Тома? – задала она первый пришедший в голову вопрос.

– Да, Тома Риддла, нашего старосты, – подтвердила Роуз, указывая на парня, который сидел на своем «законном» месте рядом с Эйвери среди более старших слизеринцев.

Даже в этом он метил выше головы.

– Неплох, – коротко прокомментировала девушка. – А почему столь бледный? Плохо кушает?

Роуз фыркнула. В этот момент Том заметил взгляд Гермионы, и ей пришлось напоказ улыбнуться ему. Это сразу же уловила ее соседка и, еще раз фыркнув, тихо прибавила:

– Но только не советую тебе с ним связываться. Говорят, он умеет читать мысли и владеет невербальной магией. Да и всех, кто с ним встречался, он бросил после первого же свидания.

Гермиона вскинула брови. Надо же, кто бы мог подумать. Ай да Темный Лорд, ай да Дон Жуан.

– А что еще он умеет? – поинтересовалась она, переводя тему с подружек Риддла на куда более насущную.

– Трудно сказать, Том отличник по всем предметам, – пожала плечами девушка. – Но я могу поверить во что угодно. Ходят слухи… – она перешла на шепот, – только об этом никому, если не хочешь получить непростительное!.. что он говорит со змеями.

В мозгу мгновенно высветилась картина почему-то обнаженного Темного Лорда, полностью обвитого всевозможными сородичами Нагини. Они с наслаждением ползали по его телу, обивали руки, торс, шею, мило переговариваясь со своим хозяином… И зачем ему женщины?

– Как сам Салазар Слизерин? Надо же! – наигранно удивилась Гермиона.

Яксли одарила ее пронзительным взглядом глубоко посаженных серых глаз:

– Хм, я бы назвала тебя книжным червем, если бы ты не была такая… такая…

– Обворожительная, – закончил фразу бодрый голос.

Девушки одновременно повернули головы. За спиной Гермионы стоял не кто иной, как дядя Сириуса собственной персоной.

– Позвольте представиться, Альфард Блэк, – с улыбкой поклонился он.

Чувствуя, как сердце уходит в пятки, Гермиона заставила себя улыбнуться в ответ:

– Очень приятно, Гермиона Гр… Гаррисвилль.

– Был бы рад проводить тебя на гербологию, – сказал Блэк, протягивая девушке руку.

Его глаза весело мерцали искрами, от них не скрылся произведенный на нее эффект.

Видимо, то же самое отметила Роуз. И наклонилась к уху Гермионы:

– Ты уж как-нибудь определись, кто из них двоих тебе больше нравится. А то замучают поклонницы обоих сразу. Единственное утешение, Круциатос запрещен.

Хихикнув, Яксли отвернулась. А Гермиона, улыбнувшись, приняла руку Блэка.

– С удовольствием, – отозвалась она.

Парень помог ей выбраться из-за скамьи, и девушка последовала за ним из Большого зала.

При этом Гермиона спиной чувствовала чей-то тяжелый взгляд и ни на миг не сомневалась, кому он принадлежит.

* * *

– Вот так он и уведет твою добычу, Том, – хмыкнул Эйвери, заметив направление взгляда Риддла.

– Блэк – покойник, – прокомментировал парень, сидящий напортив.

– Верно, Лестрейндж, и уже давно пора, – подхватил Эйвери.

– Заткнитесь, оба, – с мрачным равнодушием отозвался Том. – Если уж и избавляться от кого-то, то точно не ради девчонки.

– Да и Альфард все-таки не грязнокровка, – ляпнул Лестрейндж и тут же прикусил язык, поймав суровый взгляд Риддла.

– С Блэком я сам разберусь, если в этом будет необходимость, – наконец, хмуро выдавил Том. – Нет смысла с ним ссориться. Бессмысленное действие – глупое действие. А засим я откланяюсь, господа.

Парень стремительно поднялся из-за стола и раньше, чем его приятели сумели что-то сказать, покинул Большой зал.

Он успел заскочить в библиотеку и, направляясь на гербологию, на ходу листал эссе по тайным знакам и их использованию. Не доходя до теплиц, Том услышал вдруг знакомые голоса и остановился.

Неподалеку стояли Гаррисвилль и Блэк. Смех Гермионы был искренним и звонким, а Блэк рассказывал ей забавную историю из жизни факультета, героиней которой была его старшая сестра Вальбурга. Надо же, а он был уверен, что Альфард сестренку обожает. Видимо, от желания выпендриться перед новенькой, совсем крыша у парня поехала. Судя по тому, как ладони Блэка периодически касались то плеча, то локтя девушки, его намерения были абсолютно прозрачны. Но Гаррисвилль, похоже, не обращала на это особого внимания. Как будто Вальбурга так ей досадила, что девушка была готова слушать и слушать. А может быть, ей, и впрямь, нравились его прикосновения.

Риддл поморщился. Как банально.

Тут Гермиона повернула голову и встретила его пронзительный взгляд. И парень никак не ожидал, что она прекратит смеяться и вновь улыбнется ему.

Но в этот миг случилось нечто еще более непредсказуемое. Том ощутил в своей голове легкое давление, и чье-то постороннее присутствие словно теплым дыханием коснулось его сознания. Что?! Почувствовав, как в нем вскипает ярость, Риддл вышвырнул наглого легилимента из своего мозга. И только потом осознал, кто это был. Невербальная магия. Не может быть… Расширившимися глазами он уставился на улыбающуюся девушку, даже не замечая, что Блэк отпустил какой-то комментарий на его счет. Но тут Альфард взял Гермиону под локоть и повел ее к теплицам.

Придя в себя и выругавшись всеми атрибутами Мерлина, Риддл кинулся в помещение. Но не успел он подойти к девушке, как прибытие профессора возвестило о начале урока.

* * *

[1] Милтон Эриксон, (1901 – 1980) – американский психиатр, специализирующийся в медицинском гипнозе, родоначальник так называемого недирективного/эриксоновского гипноза.

Джон Гриндер, (р. 1940) – американский лингвист, создатель совместно с Ричардом Бэндлером (р. 1950) Нейро-лингвистического программирования (НЛП) – одного из направлений знания, близкого к психологии, излагающего в формальном виде способы работы с мышлением и поведением.