Вестеросская баллада (джен)

— Было это недалеко от Ясного Дола, в трактире, что у пруда, честно вам говорю. Сидели мы с Саймоном — да помните, небось, дружка моего, выпивоха был знатный и сквернословил почём зря — грустили и хлебали эль, ох и дурной он там был, если уж по правде сказать. Саймон всё звал меня наняться к лордёнышу какому помельче, ну так я его отговоривал — война кругом, все ополоумели, не ровен час прикопают вместе с лордёнышем в каком-нибудь овраге, а жить-то хочется. Уж коли пузо сведёт с голодухи — разве ж мы пропадём? В военное время добро плохо лежит, да так и просит — грабь, тяни, ничьё же. Вот в трактире-то мы и встретили паскуду эту, наёмника немытого, чтоб его свиньи съели, и с ним была девчонка эта. Или не девчонка — тут уж как сказать.

— Так девчонка или нет, Том? Титьки были?

— Титьки были, точно вам говорю, и рожа ну такая смазливая, чисто потаскушка из борделя для богатеньких. Лохмы золотистые, губки пухлые, юбки шёлковые.

— Да ты никак втрескался в неё, Том?

— Я-то нет, а Саймону весь вечер зудело — что за девчонка такая, в шелках да в нашем засранном трактире жаркое лопает. Тот щербатый хрен, что с нею был, отцом её назвался, но это уж точно враньё, где такому персику от этакой страхолюды выродиться. Саймон-то всё пил, пил, да посматривал, прикидывал — поделится щербатый или нет, ну и перебрал лишку, видимо. Давай, говорит, на пару девку-то оприходуем, а батя ейный если спорить будет — так на это у нас есть, чем ответить. Я-то, конечно, против был, что там у этой девки — и помять-то нечего, я бабёнок в соку люблю. Но Саймон не унимался никак, дождался, пока щербатый то ли отлить вышел, то ли к лошадям, и полез к девке. Та — визжать, вокруг гогочут, трактирщик глаза отводит, в общем, всё как обычно. Саймон юбки-то задрал, а девка совсем умом тронулась: «Я король!» кричит, противно так, у меня аж уши заложило.

— Ну даёт! Девка-король!

— Во-во, я аж элем от смеха поперхнулся. Пока в себя пришёл — Саймон заорал, и девке кулаком с размаху в нос двинул. Только я встал, чтобы рассмотреть, что случилось-то, как наёмник, паскуда, вернулся, и Саймону меч в пузо воткнул. Вокруг заорали пуще прежнего, скамьи попереворачивали, я от греха под стол забился. Чего ржёте? Видели бы вы, как хрен этот мечом орудовал — сами бы из окон повыпрыгивали. Как всё кончилось, оказалось, что шесть человек из этого трактира теперь разве что мясом для воронья выйдут. Подошёл я к Саймону — всё-таки нехорошо вышло, надо бы с дружком проститься по-доброму, а тот лежит, хрипит, кровища изо рта течёт, и всё сказать что-то пытается: «Там, там…». Я уж думал, он мне схронку какую выдать хочет, наклонился над ним. «Где, Саймон?» спрашиваю. А он мне: «Там у неё хер». Вот с этими-то словами Саймон Выпивоха и дух испустил. Такие дела.

— А девка что?

— Так сбежали они с наёмником, больше никто их не видел.

— Эх, вот при добром короле Роберте не было такого безобразия, истинно говорю.

— А уж при Эйрисе так и вообще… Старики как вспомнят, так слезу пускают, вот жилось-то…

— Чистая правда, ребята. Чистая правда.