Вестеросская баллада (джен)

Вода в ручье была такой холодной, что сводило руки. Стайка мальков, встревоженная его движением, резко ушла в сторону, блеснув серебром — Джоффри был бы рад, если бы ноющая боль в переносице могла исчезнуть так же стремительно. Поморщившись, король андалов, ройнаров и Первых Людей подобрал подол и опустил в воду тряпицу, оторванную от нижней юбки. По правде сказать, Бронн сперва предложил ему свой носовой платок, ну, или что-то, заменявшее наёмнику оный, но Джоффри не смог даже заставить себя взять в руки это, так что пришлось жертвовать платьем. Платью, судя по его состоянию, всё равно уже ничем нельзя было помочь — левый рукав оторван, подол в грязи, на лифе жирные пятна от приснопамятного жаркого. Побрали бы Семеро это жаркое, и Бронна вместе с ним. Захотелось ему горяченького, видите ли. Вспомнив недавнее оскорбление, Джоффри стиснул зубы. Мерзкая чернь. Когда он доберётся до деда, то заставит его сжечь проклятый трактир вместе с близлежащими хибарами дотла. Дотла! Главное, верно указать нужное место на карте… Впрочем, даже если он промахнётся на пару лиг, то ничего страшного — все эти оборванцы как один подлецы, и не заслуживают ничего, кроме смерти от огня и стали.

Прополоскав тряпицу, Джоффри в очередной раз приложил её к носу. Холод на время прогнал боль, и в какой-то момент королю почудилось, что Боги наконец-то сжалились над ним. Он поднял глаза к хмурому небу, и в этот самый миг на платье шлёпнулась белёсая клякса. В ветвях дуба злорадно каркнула ворона, а Джоффри, не удержавшись, всхлипнул.

— Прекращайте хныкать, миледи, — деловито откликнулся Бронн, протирающий меч промасленной тряпкой. — Разбитый нос — не отрубленная голова, да простит меня покойный лорд Старк. Срастётся, и будете краше прежнего!

— Лорд Старк — изменник, а я — законный король Семи Королевств, ¬— огрызнулся Джоффри.

— Потому и нос, а не шея, — миролюбиво сказал Бронн. — Хотя слыхал я, что плаха как раз таки королевские шеи особенно любит…

— Замолчи. Мне нужна приличная одежда. И приличная лошадь.

— Завтра, по моим расчётам, должны проезжать небольшой городок. Его название вам всё равно ничего не скажет, оттого не буду досаждать ненужными сведениями, но там мы наверняка сможем купить вам новое платье. И куклу, если пожелаете.

— Я прикажу Илину Пейну отрубить тебе голову, — один вид наёмника вызывал в Джоффри острейшее желание проливать кровь, однако он отдавал себе отчёт в том, что с Бронном ему не справиться.

— Илин Пейн, миледи, сейчас далеко — в Королевской Гавани. Если городу повезёт, то Пейну и без меня будет, чем заняться — вашим дядей Станнису, к примеру. Если же выиграет Станнис, то, боюсь, Пейн сам недолго будет наслаждаться трогательным единением со своей головой.

— Говорить подобное — измена!

— Как пожелаете, я могу и вовсе молчать, — Бронн пожал плечами. — Смею также напомнить, что ваша матушка обещала мне полную неприкосновенность после окончания нашего маленького приключения. Я отдельно уточнил этот момент, поскольку был осведомлён о вашей пылкой натуре.

— Моя мать — не король. Когда всё закончится, ты будешь полностью в моей власти, наёмник.

— А пока всё только продолжается, дела обстоят с точностью наоборот. Сейчас именно вы находитесь в моей полной власти.

Джоффри задохнулся от ненависти. Он прикажет убить эту погань, что бы ни случилось. А голову пусть вручат дяде Тириону, вот смеху-то будет посмотреть на то, как скривится его уродливое лицо. Когда всё закончится… Но когда же всё закончится? Мать убеждала его, что эта нелепая игра продлится лишь пару дней, пока они не доберутся до людей лорда Тайвина. Но покамест они их так и не встретили — Золотая дорога была пуста, если не считать, разумеется, всевозможный сброд, стекающийся в Королевскую Гавань со своими повозками, быками, оборванными младенцами и прочим мусором. Довольно скоро Бронн свернул с тракта, пояснив, что решил выбрать более безопасный путь до условного места. Он даже начертил в дорожной пыли сорванным прутом некое подобие карты, но Джоффри, выезжавший из столицы считанные разы в закрытой повозке, ничего не смог разобрать, оттого ему оставалось лишь вручить свою судьбу в руки отвратительного наёмника, дядиного выкормыша и прихвостня. «Почему именно он, мать?». «Потому что он хитёр, ловок и совершенно безызвестен. Посули ему золото — и он выполнит любое поручение, пообещай дать рыцарское звание — и он удержит свой язык за зубами». Насчёт того, что Бронн способен держать свой поганый язык за зубами, Джоффри и тогда одолели сомнения. Как оказалось — не напрасно, чего он только не наслушался в последние дни. Проклятье, и за что Семеро послали ему подобные страдания? Будто бы мало им было наказать его отвратительным обществом, так ещё и других унижений он испил сполна. Задыхался в шнуровке платья, еле мог держаться в дамском седле, наступал на подол и вынужден был надвигать капюшон поглубже всякий раз, когда они оказывались на людях. Хуже того — ему всё время приходилось молчать. На этом Бронн особенно настаивал. «Голос у вас нежный и хрупкий, миледи, этого не отнять, но вот говорите вы в последнее время вещи, которые трудно вообразить подходящими юной скромнице. Поэтому заклинаю вас Богами, любыми, в каких только верите — лучше молчите». Отдельным унижением стало то, что наёмник повадился представлять переодетого короля своей дочерью. Дочерью! У Джоффри Баратеона никогда не могло быть отца, который даже грамоте не был бы обучен. Не могло быть отца, манеры которого были столь грубы и безыскусны. Не могло быть другого отца, кроме короля Роберта, законного правителя Семи Королевств!

Отец бы пресёк эту безумную выходку. Отец бы разгромил Станниса, не дав ему даже носа высунуть со своего Драконьего Камня. Он зарубил бы Станниса вместе с его огненной шлюхой. Только что толку говорить об этом, раз отца больше нет. «Роберт умер, бросив нас на растерзание своим вчерашним друзьям. Довольно об этом, я подготовила для тебя одежду». В ту ночь мать помогла ему справиться с бесчисленными шнуровками и крючками. Джоффри сомневался, что способен был снять с себя платье самостоятельно, но всё его существо противилось просить помощи у Бронна, да и переодеться было не во что, так что на третий день тело начало нестерпимо чесаться под нелепой одеждой. Ещё одно из бесчисленных унижений. «Почему я должен притворяться девицей?» кричал он матери в ту ночь. «Потому что наутро из Королевской Гавани Львиными воротами выедут наёмник-браави и его дочь, девушка четырнадцати лет. И никому не придёт в голову искать под её накидкой короля. Это всё, что я могу дать тебе, сын. Ради того, чтобы сохранить твою жизнь».

… Бронн всё так же невозмутимо чистил клинок, насвистывая под нос. Джоффри сжал кулаки и медленно выдохнул. Поквитаться он успеет.

— Мне более не нужны юбки. Королевская Гавань далеко, и я могу надеть мужскую одежду.

— Королевская Гавань далеко, верно, но вести летят быстро. Шесть дней назад из столицы исчез король. В Красном Замке много ушей и ртов, и я уверен, что слухи разлетятся быстро, а королева Серсея не сможет отговариваться вашим недомоганием вечно. Вас будут искать, и кто знает, в какой из деревень мы можем натолкнуться на соглядатаев Старка или разведчиков Станниса?

— Шесть дней, наёмник, вот именно. Шесть дней! Почему мы до сих пор не встретились с людьми моего деда?

— Их не было в назначенном месте, как вы и сами могли заметить. Должно быть, что-то задержало их. Непредвиденная смерть, например. И в этом случае, согласно плану вашей матушки, мне необходимо доставить вас в Глубокую Нору, а уже оттуда — в Кастерли Рок. Путь неблизкий, скажу честно. И до того момента уж придётся вам потерпеть.

— Но до Глубокой Норы можно добраться прямиком по Золотой дороге, а мы пробираемся лесами и огородами, кишащими дикарями!

— Иногда прямой путь — самый опасный, миледи. Ну, не кривитесь так, ведь называть вас «доченькой» вы запретили мне ещё в первый день нашего путешествия…

— Когда мы наедине, обращайся ко мне, как подобает! — они обсуждали это уже не один раз, но Джоффри не переставал надеяться на то, что Бронн когда-нибудь сдастся.

— Никак не получается запомнить ваш титул полностью, миледи. Да и языку надобно хорошенько поупражняться в том, какие слова на людях можно болтать. Если ни «доченька» ни «миледи» не нравятся, так, может, вернёмся к тому имени, что ваша матушка выдумала?

«Джейни». И как только матери в голову взбрело это простецкое имя. Помнится, так звали ту глупую подружку Сансы Старк.

Санса. Мерзкая волчица. Это ей бы пристало бродить невесть где под ручку с небритым мужланом. Не ему. Не королю андалов, ройнаров и….

Ворона нагадила вновь, на этот раз пострадала раскисшая в воде кожаная туфля. Джоффри разгневанно сплюнул, и нос немедленно разболелся сильнее прежнего.

Это была ужасная, нелепая затея. С самого начала.