В лесу жить - лешим слыть (джен)

Лес взбудоражено шумел кронами, и духи ветров свободно водили хороводы вокруг стволов, не управляемые никем. У лесных жителей были свои причины для волнения. Со дня на день намечалась самая крупная ярмарка лета, на которой по низкой цене можно было прикупить дикий мед, волосы русалки и волшебные семена.

— Оленье молоко за жалкий пучок русалочьих волос? Ты за пень безмозглый меня принимаешь, морщерогий ты кизляк?! — можно было услышать на непривычно оживленных улочках лесного города. Юные лесные создания бегали стайками то тут, то там, мешая взрослым вести свои дела. Десятилетний лешачонок отделился от компании товарищей и, бросившись на колени перед старым-престарым дубом, забормотал:

— Господин Лес, пожалуйста, сделай так, чтобы мама и папа не взяли меня с собой в гости к тетушке Таранис…

— Зря надеешься, Ганни, — юркая маленькая дриада резво опустилась на коленки рядом с ним, разглядывая друга через упавшие на глаза светло-зеленые прядки, — я только что видела тетю Иво, и она абсолютно точно искала тебя.

— Отстань, Росинка, — буркнул юный леший, — я уже не знаю, кого просить. Даже деда посмеялся и сказал, что общество тети Таранис будет для меня полезно.

— Хозяин Леса умеет смеяться? И ты в глаза называешь его дедом? — не поверила дриада.

— Ну, он вроде как мой дед. Он не смеется, а щурится так, что ты себя дураком перед ним чувствуешь, — закатил глаза Эоганн.

— Я его боюсь, — поделилась Росинка, доверчиво прижавшись к другу.

— Он добрый, но жутко строгий, — улыбнулся мальчик.

— Эоганн! А ну-ка, иди сюда, неслух! — раздался вопль, от которого вздрогнули оба.

— Кажется, меня нашли, — Эоганн с опаской повернулся на сто восемьдесят градусов, помахав матери, которая грозно манила его пальцем через всю площадь. Зеленые локоны Иво распушились, придавая ей сходство с Медузой Горгоной, злым духом, о котором им рассказывали Наставники.

— Я пошел, — обреченно бросил лешачонок подруге.

— Встретимся, когда вернешься, — улыбнулась дриада.

— Вот ты где, несмышленый. Я тебе кто, одна из твоих подружек-олених, чтобы скакать за тобой по всему лесу? Боско! Скажи ему!

Отец, изучающий две большие корзины с вещами, обернулся на сына и строго погрозил ему пальцем, но в теплых глазах плясали смешинки.

— И это все, что ты можешь сказать этому шалопаю?! — закатила глаза мать семейства. — Так, супруг мой, бери Ганни и пойдем. Немедленно.

— Ну маам… — заканючил зеленоволосый малыш, но под грозным взглядом матери перекинулся в миниатюрного енота и, кряхтя, полез на подставленную широкую отцовскую ладонь. Прижавшись к мощной груди, он обиженно посмотрел в сторону Иво своими зелеными глазищами и запищал.

— Нечего мне тут жаловаться! И никакая Таранис не чудовище! Не придумывай! — вручив мужу баул с вещами и гостинцами в руку, не занятую их детенышем, дриада чмокнула его в нос. — В добрый путь! Я скоро буду.

Боско кивнул и растаял в воздухе, прижимая к груди свое сокровище.

Они очутились в смутно знакомом Эоганну лесу, старом и мрачном, в котором и жила сестра матери, дриада Таранис. В юности ее выдали замуж за здешнего Лесного Хозяина, которого Ганни никогда не видел, и, если честно, не испытывал желания видеть, если он хоть немного напоминал характером суровую тетю. Малыш-енот судорожно прижался к груди отца, вцепившись пальчиками в легкую зеленую рубашку. Пальцем Боско пригладил шерстку на спинке детеныша, направляясь к старому ясеню, в котором и жила тетушка Таранис. По словам матери, тетя была не злая, но Эоганн ясно видел в ней что-то, что заставляло его держаться от дриады как можно дальше. Хотя, возможно, это объяснялось влиянием леса.

— Зятек и малыш Ганни! Ну наконец-то, добрались, не прошло и года. А ты, Боско, все такой же молчаливый? — привычным ворчанием встретила их полная бледная дриада с короткими ядовито-зелеными волосами. Отец пожал плечами, протягивая тете вещи. — За гостинцы спасибо. А ты, племянник, чего такой пришибленный? Отпусти ты его, зять, я его не съем, для этого у нас соседи и позубастее есть.

Боско осторожно отцепил миниатюрные лапки от своей рубашки, и енотик превратился в понурого маленького лешего.

— Здраасте, тетя Пет… ой, тетя Таранис, — Ганни нахмурился, прогнав из памяти внезапно выскочившее имя. Теперь оно ничего для него не значило, но тетушка Таранис упорно напоминала ему о той жизни, которую он желал бы забыть.

Тетя, кажется, не заметила оговорки, сварливым тоном начиная ворчать о том, что племянник выглядит так, будто по нему стадо оленей промаршировало. Боско пристально посмотрел в глаза сына.

«Я знаю, я не человек больше. Мне не нужно вспоминать мою прошлую жизнь», — мысленно ответил Эоганн отцу, и тот ласково потрепал своего детеныша по волосам.

— Иво будет с минуты на минуту. Племянник, иди, погуляй пока, поиграй с белками, — велела склочная дриада.

— А как насчет ваших «зубастых соседей»? Вы хотите, чтобы меня съели, тетя? — ехидно поинтересовался Ганни, отступая к двери. Общество зубастых соседей было предпочтительнее тетиного.

— Не придирайся к словам, человеческий детеныш, — буркнула тетя, — я просто шутила.

— Я не человеческий детеныш! — Ганни сердито хлопнул дверью и скатился вниз по стволу. Сам Хозяин Леса мог сколько угодно делать его лешим и признавать своим внуком, для всех этих глупых теток и товарищей он навсегда останется человеческим отродьем.

— Я! Не! Человек! — с каждым словом Ганни награждал злополучный ствол дерева новым пинком, на что старый ясень возмущенно заскрипел ветвями. Коротко извинившись, юный леший обратился во вторую свою ипостась и уже на четырех лапах побрел куда глаза глядят, ворча себе под нос.

Вдали между деревьев мелькнул просвет, что заставило Эоганна оживиться. Похоже, он вышел к самому краю леса. Интересно, что там? Он уже и не помнил, когда последний раз бывал за пределами леса. Родители всячески ограждали его от людского мира, который был опасен для юного лешего.

Замерев около корней последнего дерева, молодой енот сел на мохнатую попу, пораженный увиденным. Совсем неподалеку притулилась небольшая постройка, из трубы которой валил дым, а далеко-далеко на фоне неба возвышалась каменная громада. «Замок», — промелькнуло в голове лешачонка, и он досадливо сморщил носик. Опять эти человеческие словечки на ум лезут. Увиденное подвергло его в такой шок, что малыш не сразу заметил, как из небольшой хижины выбралась огромная косматая фигура и, замерев, направилась в его сторону. Только когда земля начала дрожать под лапками от страшных шагов, Ганни очнулся и, взвизгнув, кинулся бежать, но было поздно: огромные пальцы схватили его за шкиркy.

— Что это тут у нас? — Ганни забарахтался в воздухе, перед мордочкой возникло огромное страшное человеческое лицо, наполовину скрытое густыми жесткими волосами. У юного лешего промелькнула мысль, что это существо, похоже, не совсем человек, но ужас сковал его мысли, оставив лишь цепочку «укусить-вырваться-сбежать».

— Надо же, совсем малыш, э-хе-хе. Жаль, придется свернуть тебе шею. Ты должен стать обедом для Клювика, понимаешь? Зря мамка с папкой тебя одного оставили, — продолжало свой монолог чудовище.

Услышав такие откровения, маленький енот принялся вырываться с удвоенным энтузиазмом и жалобно заголосил.

— Да не пищи, думаешь, мне нравится лесных зверюшек убивать? А что поделаешь, — вздохнуло косматое чудище, — не вертись ты так…

— Хагрид! Может, хватит издеваться над животным? — раздался резкий голос. — Вы только продлеваете его мучения!

— Простите, профессор, — виновато буркнула громада, поворачиваясь лицом к говорившему. Болтающийся за шкирку Ганни в панике посмотрел туда же. По дорожке к ним шел на этот раз уже стопроцентный человек, одетый в черную-черную мантию из неизвестного Ганни материала. Волосы, спускавшиеся до плеч, были такими же черными и блестящими, как крыло знакомого лешачонку ворона, и глаза смотрели двумя темными омутами. Несмотря на всю внешнюю темноту, душа человека черной отнюдь не была, как сходу определил малыш. На более детальный анализ времени не было.

— Нет ли у вас какого-нибудь яда, что поможет малышу умереть безболезненно? Сами знаете, голыми руками шею ломать как-то жестоко… — вздохнул лохматый гигант.

— Откуда бы мне об этом знать, — процедил черноволосый мужчина, пытаясь прожечь взглядом убийцу, который все еще держал Ганни, — я не хожу по школе с полными карманами ядов, Хагрид, какие бы слухи обо мне не ходили. Его нужно варить, — взглянув на маленького енота, мужчина поморщился, — а обязательно отдавать на растерзание этого… очаровательного енота?

Ганни был доволен тем, что правильно сумел выяснить видовую принадлежность отца, хотя ужаса ситуации это не отменяло. Возможно, человек в черном был не так уж плох.

Засучив в воздухе лапками, енот запищал. Человек поморщился от жалобного звука.

— Мерлин, Хагрид, либо сделайте это быстро, либо отпустите его уже!

«Отпусти! Отпусти!» — молил Эоганн. Но, очевидно, чудище по имени Хагрид было не очень догадливым.

— Прости, малыш… — огромная рука потянулась к тонкой шейке енота, и Ганни не выдержал. Мгновенно преобразившись в свой истинный облик, он зашипел на чудище. Тот откровенно завис, но огромная рука все еще крепко держала Ганни за ворот рубашки.

— Отпустите! — перейдя на человеческий, взмолился лешачонок. — Я не хочу быть обедом для вашего Клювика!

— Хагрид, кого ты поймал, Мордред тебя подери? — черноволосый мужчина в шоковом состоянии сделал пару шагов по направлению к ним.

— Отстаньте от меня! Глупые люди! — крикнул Ганни, брыкаясь.

— Похоже, Хагрид, ты поймал лешего. Очаровательно, — прокомментировал мужчина, хищно разглядывая малыша, — новые ингредиенты…

— Вы… вы убийцы! Отпустите меня в лес! — Ганни весь сжался. — Все люди злые!

— Что у тебя на лбу? — вдруг тихо спросил мужчина, отводя прядь зеленых волос острием тонкой глянцево-черной палочки, непонятно для чего нужной. Если он учитель, может быть, это указка?

Ганни дернулся от прикосновения и заверещал на языке леса.

— Силенцио! — рявкнул человек, и Эоганн вдруг с ужасом осознал, что не может вымолвить и слова. — Петрификус Тоталус!

Все тело задеревенело. Теперь ничто не мешало человеку коснуться лба лешачонка и бережно отвести прядь волос, закрывающую старый шрам в форме молнии.

— Поттер! — в крайнем шоке прошептал он, отшатнувшись от Ганни, как от лишайного. «Вот, теперь у него крыша поехала», — скептически подумал мальчик, не имея возможности сказать это вслух. Идиотские люди.

— Я отнесу его к директору! — мужчина бережно перехватил замершее тело мальчика у косматого чудовища.

— Профессор, вы хотите сказать, что это Гарри? Наш Гарри? — пробормотал великан, у которого, очевидно, мозгов было меньше, чем у человека.

— Вы видели шрам. Но он не человек, определенно, — качнув головой, мужчина чуть ли не бегом бросился к замку, все дальше и дальше унося Ганни от леса.

Многочисленных переходов и каменных коридоров Ганни не увидел, так как глаза его постепенно наполнялись горькими слезами. Его сейчас разделают на какие-то чертовы ингредиенты или скормят каким-то клювикам жестокие люди! Правильно его не пускали за пределы леса! Теперь он больше никогда не увидит маму и папу. Сейчас он был бы счастлив даже тете Таранис.

— Директор! — проорал человек, втаскивая его в какую-то комнату.

— Да, Северус. Что это у тебя? — раздался взволнованный старческий голос. Такой голос мог бы быть у деды, если бы он был человеком — понял Ганни.

— Поттер нашелся, — его поставили лицом к столу, за которым сидел седобородый старый человек, и дрожащими пальцами отвели пряди волос со лба. Старик подхватился с места, пересек комнату и застыл напротив лешачонка, жадно вглядываясь в его лицо.

— Ты наложил на него Петрификус? Северус, ты испугал его. Фините Инкантатем!

В этот момент Ганни смог наконец-то двигаться. Одним движением он оказался в углу и забился туда, исподлобья разглядывая своих похитителей.

Люди осторожно приблизились к нему.

— Гарри, ты понимаешь меня? — тихим голосом спросил старик. Ганни вгляделся в него, потом уставился в светло-голубые глаза, скрытые за странными стеклами, соединенными на носу. Старик был силен, но гораздо слабее деды. И душа у него, казалось, была не злой. А у второго мужчины — Ганни вгляделся в черноту его глаз зеленью своих — нутро было не темным, но отравленным чем-то… Леший перевел взгляд на левую руку человека, скрытую рукавом.

— Кажется, он владеет ментальной магией, — пробормотал человек в черном.

— Это особенность вида, к которому он теперь относится, — пояснил старик, — малыш, давай знакомиться. — обратился он к юному лешему. — Меня зовут Альбус Дамблдор, и я директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, — Ганни поморщился. Старик любил громкие слова, — это профессор…

— Он сам может говорить. Пусть скажет, — перебил Ганни, разглядывая человека в черном. Тот отвечал пристальным настороженным взглядом. Ганни чувствовал, что происходящее ему не нравится.

— Северус Снейп, профессор зельеварения, — коротко представился человек в черном.

— Позволь нам узнать твое имя, — терпеливо сказал старик Альбус Дамблдор.

— Эоганн, — буркнул леший. Зачем этим людям такие громкие длинные имена? Он снова скользнул в голову Северуса Снейпа, мгновенно поймав одну мысль — красивую рыжеволосую человеческую женщину, которая приходила к нему во снах. Ганни мгновенно подскочил на месте и, оказавшись рядом с отпрянувшим Северусом Снейпом, все еще сидящим на корточках, коснулся его теплой щеки, глядя прямо в широко распахнутые темные глаза с красноватыми прожилками, говорящими об усталости.

— Вы ее видели, — строго сказал ему юный леший.

— Кого — ее? — переспросил охрипшим голосом человек в черном, не делая попыток отстраниться от прикосновения.

— Рыжую девушку, — пояснил леший, — расскажите мне о ней.

Северус Снейп молчал, а рука его легла на грудь, напротив сердца.

— Ты говоришь, рыжая девушка, которую ты видел в голове у профессора Снейпа… Эоганн? — подал голос старик, и Ганни, убрав руку от лица страшно побледневшего человека в черном, кивнул ему. — А откуда ты о ней знаешь, позволь спросить?

— Если вы скажете, кто она, — непреклонно заявил юный леший.

— Обязательно скажем, Эоганн, — пообещал старик.

— Не знаю, могу ли я верить клятвам людей, но я попробую, — пробормотал малыш, — эта женщина приходила ко мне во снах. Раньше — каждый день. Теперь реже, — тихо добавил он.

— Раньше? Это когда? — внимательно спросил старик.

— Когда… когда я был человеком, — Ганни взволнованно запустил пальчики в свою растрепанную зеленую шевелюру, — но я больше не человек! И никогда им не стану! — агрессивно закончил он.

— Конечно, я понимаю, Эоганн, — закивал головой старик, и у Ганни создалось впечатление, что он действительно понимает, — видишь ли, так уж получилось, что мы знали тебя, когда ты был человеком.

— Я не помню вас в прошлой жизни, — отрезал мальчик, — я помню лишь чудовище, его жену и их детеныша.

— Дамблдор… — тихо и очень грозно начал человек в черном, но старик взглядом приказал ему умолкнуть. Значит, люди не равны между собой — сделал пометку Ганни.

— Понимаешь, Эоганн, мы — я и Северус — мы знали твоих родителей. Женщина, которую ты видел в своих снах — твоя мама. Ее звали Лили Эванс. И она была подругой Северуса.

— Дамблдор!

— В моих снах еще был мужчина. Темноволосый. С такими странными штуками на носу, — Эоганн показал пальцами круги вокруг своих глаз, — такими, как у вас, — от ткнул пальцем в директора.

— В очках, ты хочешь сказать. Должно быть, ты видел своего отца, Джеймса Поттера.

— Моего человеческого отца, — поправил Ганни, — раньше, я был на него похож. Цветом кожи и волосами. Сейчас, я похож на своих родителей. На своих лесных родителей, — уточнил лешачонок, — хотя мои глаза не очень изменились.

— Я узнаю глаза Лили, — подтвердил Альбус Дамблдор. Ганни смутился, — твои человеческие родители, Эоганн, дали тебе человеческое имя — Гарри Джеймс Поттер.

— Вот, значит, как меня звали. А я толком не мог сказать, когда дед спросил… — пробормотал Ганни себе под нос.

— Дед? Твой дедушка? — переспросил внимательно слушавший его бубнеж старик.

— Да, мой дед. Лесной Хозяин, — сказал Ганни.

— Ты забыл свое имя, когда попал в лес? — вдруг подал голос человек в черном. Эоганн обернулся к нему:

— Нет. Я не помнил его и когда жил с чудовищем. Когда я попал в лес, я помнил только человеческие слова, которыми чудовище и его семейство заменяли мое имя — «ублюдок», «ненормальный», «паршивец».

Кровь отхлынула от лица Северуса Снейпа.

— Я найду этих магглов и убью всю их семейку, Дамблдор. А потом вернусь, и убью вас, — от этих страшных слов веяло холодом и яростью, и Ганни отшатнулся от человека в черном обратно в свой угол, из которого только что вылез. Превратившись в малюсенького енота, он оскалил зубки на людей.

— Вы пугаете мальчика, Северус, — покачал головой старик.

— Я пугаю всех своих студентов, — отрезал человек в черном, — пусть привыкает.

— Но он не студент, Северус. Он не человек и каждое твое слово воспринимает буквально. Уверен, его мама с папой много нелестного рассказали ему о людях, если не брать в расчет его собственный дурной опыт общения с такими, как мы с вами.

— Магглы не такие, как мы, — отрезал Северус Снейп.

— Для него все люди одинаковы, — заявил старик, к которому Эоганн даже проникся уважением, — Эоганн, профессор Снейп никого не собирается убивать. Ни твоих человеческих тетю с дядей, ни меня.

Енот, повернув мордочку в сторону человека в черном, выжидательно уставился на него глазками-бусинками.

— Ему недостаточно моих слов, Северус. Он хочет, чтобы ты отвечал за себя, — улыбнулся старик. В отличие от Лесного Господина, он умел.

Закатив глаза, мужчина повторил то же самое, и после этого хмурый Ганни вновь обратился в лешего.

— Люди лгут. И люди — убийцы, как говорили мои родители, — пробормотал Ганни.

— Люди лгут не всегда, Эоганн. У нас своя правда, отличная от правды леших. И далеко не все люди — убийцы, — тихо сказал старик.

— Мой отец ищет меня, — вдруг сказал Ганни, поднимаясь на ноги, — ой, и мама, — он схватился за голову.

— Мы сможем с ними побеседовать? У нас для них есть небольшое предложение, — предложил старик, азартно поблескивая глазами, — ты хотел бы больше узнать о людях, Эоганн? О друзьях своих родителей, об их мире?

— Я не знаю, — честно сказал Ганни, — я могу позвать их сюда, но не знаю, придут ли они.

— Позови, — Альбус Дамблдор сел в кресло за стол, взглядом указав Снейпу на кресло в дальнем от Ганни углу. В кабинете секундой позже появились взволнованные родители. От одного вида озабоченного здоровьем своего детёныша Боско Северусу Снейпу резко поплохело.

— Ганни! — Боско и Иво бросились к своему ребенку, заключив его в надежные объятья. — Эти люди похитили тебя? Они причиняли тебе боль? — Иво причитала на языке лесных жителей, поэтому двое людей могли расслышать только свист и щелканье.

— Нет, мама все хорошо. Мне не причинили вреда. Все хорошо, отец, — Ганни пригладил топорщащуюся шерсть на загривке Боско, — эти люди не темные, приглядитесь к ним.

— И правда, — заключила Иво, обратив пристальное внимание на терпеливо ждущих людей, — с какой целью вы похитили нашего сына, лесное дитя? — обратилась молодая дриада к старику и человеку в черном.

— Видите ли, мы узнали в вашем сыне мальчика, человеческих родителей которого мы знали лично. Его человеческое имя — Гарри Джеймс Поттер. И он не обычный человек…

— Он не человек, — отрезала Иво.

— Простите, как мне к вам обращаться? — вежливо спросил старик.

— Я Иво, а это Боско, мой муж, — дриада махнула рукой на Боско, крепко прижимавшего к себе сына.

— Очень приятно познакомиться с вами. Так вот, Эоганн был волшебником когда-то. Если у него остались способности к магии, он может быть принят в школу волшебства Хогвартс, директором которой я являюсь.

— Его обратили в лешего. У него своя магия, — покачала головой Иво.

— Но если у него сохранилось магическое ядро или даже если оно претерпело изменения, он может обучаться магии здесь и стать в два раза сильнее, — обратил внимание дриады на сей неоспоримый факт старик. Наступило короткое молчание.

— Проверьте моего сына, — разрешила женщина, — но все задатки, чтобы стать полноправным Хозяином Леса, у него есть. Дело будет исключительно в его желании.

— Договорились, — директор встал, доставая деревянную палочку, похожую на ту, которой Ганни заколдовал человек в черном. Он провел ею над головой лешачонка, и в воздухе зависли золотистые цифры и буквы. Северус Снейп со своего места удивленно вгляделся в показатели.

— У вашего сына присутствует магическое ядро, более мощное, чем у среднестатистического мага его возраста, — улыбнулся старик.

— Он не маг, — возразила дриада.

— Понимаете, магом может быть как человек, так и любое другое существо, например, вейла. Ваш сын точно не человек, но он также точно является магом, а поэтому он может обучаться в школе волшебства. Это даст ему преимущества.

— Ганни, ты хочешь учиться человеческой магии? У тебя есть на это право, но помни, что тебе придется тесно контактировать с людьми, а они опасны, — сказала мать, внимательно глядя на Ганни.

Эоганн задумался, ласкаясь лохматой головой к широкой ладони Боско.

— Я люблю учиться новому, — сообщил мальчик, — и мне кажется, что стоит попробовать наладить контакт с людьми. Вдруг, они не такие страшные, как нам всегда казалось? Незнание порождает страх.

— Ты сам помнишь людей с тех пор, когда ты был совсем еще детенышем, — возразила Иво.

— Но это были не единственные люди, которых я знал, мама. Были и другие, лучше… — задумчиво сказал Эоганн. — Мне кажется, стоит попробовать.

Иво взглянула на старика.

— Вы слышали моего сына. Как ему попасть в вашу школу?

— Вам нужно будет тридцать первого июля выйти к сторожке Хагрида, он покажет Эоганну, где и что приобрести… Не волнуйтесь, человеческие родители оставили ему приличный счет в банке… — начал было Дамблдор, но Эоганн истерично замотал головой:

— Я не пойду никуда с этим чудищем, он хотел меня убить!

— Он принял тебя за енота, — пояснил человек в черном.

— Я и БЫЛ енотом! — сказал Эоганн, не понимая, чем убийство его-лешего отличается от убийства его-енота. — Он свернет мне шею и скормит своему Клювику!

— Мы не отпустим своего ребенка с этим Хагридом, — категорично заявила Иво.

— Хагрид будет в водочной депрессии, — усмехнулся негромко человек в черном.

— Вы отведете меня туда, где нужно будет совершать покупки, Северус Снейп? — спросил Эоганн. Мужчина поперхнулся.

— То есть, я, по-твоему, менее опасен, чем этот увалень Хагрид?

— Вы не злой человек, и в вашем присутствии со мной не случилось ничего плохого. Хотя вы каким-то образом сумели меня обезвредить, — вспомнил не особо приятный инцидент Ганни.

— Я прошу прощения, был так счастлив лицезреть живого зеленоватого Поттера, что… — принялся язвить Северус, но Эоганн не оценил сарказма:

— Так вы поможете?

— Да, — недовольно фыркнул профессор, покосившись на директора, — простите, мне срочно надо выпить. Чем больше, тем лучше, — человек в черном сбежал за дверь.

— Нам пора. Тридцать первого июля в полдень мы будем на краю леса, — Иво кивнула Альбусу Дамблдору, — а ты, Эоганн, наказан, как никогда! Никакого меда на ярмарке!

— Ну мам… — на этой позитивной ноте лесное семейство растворилось в воздухе, оставив в кабинете глубоко задумавшегося директора. С этим надо что-то делать.