В свете луны (гет)

На платформе 9 и ¾ собралось множество школьников, готовившихся покинуть своих близких на ближайшие несколько месяцев. Кто-то прощался с улыбкой на лице, а другие с печалью в глазах. Но абсолютно у всех было некое чувство страха в душе. Всё лето газеты рассказывали о возвращении Тёмного Лорда, жертвах Пожирателей Смерти и провалах мракоборцев, связанных с попытками найти логово Волан-де-Морта и его прихвостней. Многие родители боялись отправлять детей в Хогвартс, даже хотели оставить их дома, но после долгих уговоров соглашались пойти на риск. Исключением был десяток учеников. Но несмотря на все обещания безопасности, в стенах Хогвартса в воздухе витал страх. Страх, что самый страшный маг двадцатого века может заявиться в Школу Чародейства и Волшебства со своей армией Пожирателей.

И лишь Драко Малфоя и его компанию это не волновало. Теодор Нотт, Винсент Крэбб, Грегори Гойл, Пэнси Паркинсон и Драко стояли под одной из множества арок и болтали ни о чём. Драко старался вести как обычно: язвил, шутил, даже приобнял Пэнси за талию. Но в голове лишь были мысли о произошедшем.

Прошло десять дней. Десять дней с момента укуса. И все эти дни он перебирал в голове идеи, строил планы по убийству директора. В голове, кроме этого, ничего не было. Драко не волновали школьные занятия, золотое трио и однокурсники. Сейчас на первом месте было найти способ выполнить задание, с которым не смог справиться даже самый могущественный волшебник, а для восемнадцатилетнего школьника это казалось просто невыполнимой задачей. Практически все эти дни Драко сидел в своей комнате, разрабатывал планы, покидая спальню ради еды. За все десять суток Драко покинул Малфой-мэнор лишь один раз. Он с матерью отправился в магазин «Горбин и Бэркс» в надежде найти магический артефакт, который способен без следа и без каких-либо намеков на Малфоя убить старика. К сожалению, таких артефактов там не нашлось.

Но самым ужасным для него было осознание, что осталось шестнадцать дней до первого превращения…

Шестнадцать.

Этот срок казался ему необычайно маленьким и пугающим. Драко не представлял, что будет происходить в предстоящие полнолуние: будет ли больно или превращение будет практически безболезненным? Появится ли чувство голода? Захочет ли он напасть на человека? В одном он был уверен: он точно будет в своем уме. И всё это благодаря лишь одному человеку…

Крёстный Драко, Северус Снегг, пришёл к нему через несколько дней после церемонии. Сказал, что решил зайти просто так, но он-то знал настоящую причину прихода. Знал, что его позвала Нарцисса. Если что-то шло не так, то она всегда обращалась к Снеггу. Говорила, что он всегда может найти выход из любой ситуации. Даже самой безнадёжной.

Каким бы холодным со стороны не выглядел Северус, но этот человек действительно умел поддержать и выслушать. Для Малфоя крёстный всегда казался ему ближе, чем родной отец. И в этом он убеждался не раз. Северус прикрывал Драко, старался помочь ему в учебе, а Люциуса интересовал лишь результат. И если брать недавние события, то именно крёстный пришел к Драко, а не родной отец. Это говорило Малфою о многом.

Через три дня после произошедшего на приёме, Северус пришел к Драко, когда тот собирался спускаться к ужину в кругу семьи. Старая и бесполезная традиция, которая раньше действительно имела вес. В прошлом подразумевалось, что во время ужина члены семьи будут рассказывать о своих проблемах и победах, но теперь вместо этого за столом преобладала всепоглощающая тишина.

Крёстный зашел в комнату и предложил поговорить. Драко отказался. На тот момент он ещё не был готов обсудить происходящее. Для начала ему хотелось осознать всё самому, а уж потом делиться этим. Северус понял и просто сказал:

 — Хорошо. Тогда просто возьми это, — профессор вытащил из кармана мантии небольшой флакончик, — это, конечно, не противоядие, но оно поможет тебе. Будешь оставаться в своем уме после превращения. Будешь принимать в день по пару капель, растворенных в стакане воды. Когда закончится, попроси новый. Я сделаю еще.

— Спасибо, — сказал Драко, принимая из рук крёстного флакончик.

— Не за что. Но это еще не всё, — сделав короткую паузу, Снегг вздохнул поглубже, — я дал Непреложный обет твоей матери. Я пообещал помочь тебе выполнить данное Тёмным Лордом задание. Если нужно будет помочь, мои двери всегда открыты, — после этих слов Северус развернулся и направился к выходу. Он даже не счел нужным выслушать крестника, который был против вмешательства своего крёстного. Драко и так хватало уже ответственности за одну жизнь, но за две — это много. А если они оба умрут по его вине? Тогда Драко останется один на один с чувством вины на всю жизнь.

— Чёрт, — прошипел Драко и со всей силы ударил ближайшую стену. Потом снова. И снова. Пока он не чувствует спокойствия, или пока костяшки целы. Всплеск злости и агрессии можно было перебороть лишь так: переключиться на физическую боль вместо того, чтобы пребывать в душевной. По крайней мере парень выбрал именно такой способ. Считал самым действенным. Глубокое дыхание и перечисление цифр никогда не давали действенных результатов. Лишь раздражали.

На ужин он так и не спустился.

Вдруг он отвлекся от собственных воспоминаний и обратил внимание на свою девушку, которая до этого тихо стояла рядом, практически прижавшись к нему всем телом.

— Как только эта грязнокровка осмелилась сюда заявиться? Неужели ей не страшно за свою никчемную жизнь? — насмешливо и с презрением проговорила Пэнси, рассматривая проходящую мимо троицу лучших друзей, направляющихся к вагону. Шли они быстро, стараясь не привлекать к себе всеобщего внимания, которого после произошедшего в Министерстве было предостаточно. Почти каждый фотограф считал своим долгом запечатлеть Поттера и друзей. Но больше всего удивляло не само появление Золотого трио — это было ожидаемо, а их целостность. Многие предположили, что милашка грязнокровка Грейнджер не осмелится появиться в школе. Думали, струсит, останется дома, как поступили несколько маглорожденных, разумно опасаясь за свою жизнь. Знали, что при нападении их убьют первыми. Видимо, они плохо знали Грейнджер. Даже Драко, относящийся к девушке с некоторых пор безразлично, а в недалеком прошлом ненавидел, считал это глупостью или выдумкой шизофреника. Грейнджер бросит друзей? Скорее Гриффиндор и Слизерин перестанут враждовать.

— Пэнси, ты забыла: она — гриффиндорка. У них вообще отсутствует чувство самосохранения, — напомнил Теодор Нотт.

Лучший друг Малфоя смотрел на тройку с безразличием. Они никогда особо его не волновали.

— А может, это извращённая попытка самоубийства, — язвительно сказал Драко.

Но самого Малфоя абсолютно не волновало появление ни Поттера, ни Уизли, ни Грейнджер. Особенно грязнокровки. В приоритете для Драко стояло лишь то, чтобы эта вездесущая компания не узнала о предстоящей угрозе для их любимого директора. Они единственные, кто действительно представлял собой угрозу, кто мог сорвать план, который Драко рано или поздно придумает. «Придется найти способ отгородить себя от их внимания».

— Давайте заходить, — сказал Драко и посмотрел на часы, — до отправления осталось пять минут.

В следующее мгновение компания скрылась за дверями вагона. Они достаточно быстро нашли места, просто-напросто выгнав пару второкурсников. Усевшись за стол, Малфой, Паркинсон, Нотт, Гойл и Крэбб начали рассуждать на тему последних курсов и школы в целом. Драко лишь изредка кидал свои фразы. Ему не особо нравилась компания, состоящая в основном из детей партнеров и старых друзей семьи Малфой. Лишь Теодор был единственным настоящим другом. Вот с ним действительно можно было поговорить обо всем, а не только о школьных проблемах и девчонках.

Дружба Малфоя и Нотта завязалась только в школе, в отличие от остальных, с которыми Драко был знаком буквально с детства. Они, конечно, слышали о существовании семей друг друга, но лично не встречались до поездки в Хогвартс. Тео выделялся своей прямолинейностью. Он особенно не любил юлить и, в отличие от всей остальной шайки, у него было своё мнение, которое он с легкостью мог высказать. Даже если оно было абсолютно противоположно мнению Малфоя, что случалось часто. И это Драко ценил в друге больше всего. Честность в тёмные времена всегда для Мафлоя ценилась выше золота.

После очередного туннеля из окна открылся чудесный вид на просторы Шотландии, которые всегда завораживали Драко. В такие моменты Малфой был рад жить в этом мире…

* * *

Девушка с каштановыми волосами сидела, поджав под себя ноги, и читала английскую классику магловского мира. Она выглядела как героиня какого-нибудь фильма. Рассеянный и грустный взгляд карих глаз бегал по строчкам книги, но Гермиона никак не могла сосредоточиться на тексте произведения. Вечно что-то отвлекало: разговоры друзей, стук колёс или знакомые, которые решили зайти проведать. Но на самом деле истинная причина растерянности заключалась в другом.

Последние три месяца Гермионе только и снилось, что тот вечер. Вечер в Министерстве. Вечер, который перевернул слишком много в жизни Грейнджер, и с этим она до сих пор не могла справиться.

За годы жизни в Хогвартсе в обществе Мальчика-Который-Выжил, Гермиона сталкивалась с множеством страшных монстров, даже привыкла к постоянным опасным приключениям. Но то, что случилось в Министерстве, до сих пор заставляло её содрогаться от воспоминаний. Когда Гермиона стояла в том большом зале, удерживаемая Пожирателем Смерти и с приставленной к горлу палочкой, в её голову впервые закралась мысль о смерти. Всего одно мгновение — и её жизнь могла прерваться.

А убийство Сириуса…

Гермиона впервые увидела убийство. Никто не рассказывал, она не прочитала об этом в газетах, а сама присутствовала при произошедшем. В тот момент Гермиона почувствовала гигантский спектр эмоций: страх, грусть, боль и ярость. Ей захотелось тогда побежать с Гарри за Беллатриссой, помочь ему убить эту тварь, но в тоже время ей хотелось обнять друга и совсем тихо на ушко сказать: «Это его не вернет». Но единственное, на что она была способна, — это стоять и плакать навзрыд. Самое страшное, что спустя столько времени Гермиона не способна отпустить это. Говорят, что лучший способ справиться с болью — это высказаться. Но к сожалению, среди знакомых Гермионы не нашлось человека, способного выслушать её переживания.

Родителям она была не способна рассказать, боялась, что они перепугаются и попытаются оставить дома. Гарри, лучший друг, сам не может высказаться, рассказать о своих чувствах, а Рон просто не способен слушать, никогда не был способен. И вот всё, что оставалось Грейнджер, — это терпеть, сдерживать рвущиеся наружу эмоции, ведь на неё рассчитывали. Рассчитывали на холодный разум, способный в любой момент на спокойствие даже в самой напряженной ситуации. И Гермиона привыкла к своей роли в команде. Знала, что её мальчишки пропадут без неё.

Всегда бойкие, взбалмошные ребята, которые сначала действовали, а потом думали. И это было бы даже забавно, если бы не раздражало. Гермиона искренне любила их — Гарри и Рона. Они были самыми близкими для неё. Ближе, чем родители, от которых Грейнджер уже давно начала отдаляться. После первого года обучения в Хогвартсе на вокзала Кингс-Кросс ей было впервые неловко общаться с родными, которые просто не могли подобрать слова для общения с дочерью. Это непривычно: стоять с родителям и молчать, слышать лишь напряжённую тишину. И Гермиона не винила родителей. Никогда. Понимала, что для них это странно знать и осознавать, что есть волшебный мир и их ребёнок — часть этого мира.

— С чего ты взял, что Малфой — Пожиратель Смерти? С чего это ты взял? — вдруг слишком громко, произнес Рон, привлекая к себе ее внимание.

— А зачем он ходил в «Горбин и Бэркс»? Неужто искал мебель?

— Зачем Сам-Знаешь-Кому брать в ряды Пожирателей Смерти хорька? Он трус…

Дальше Гермиона не слушала. Ей был безразличен Малфой. Никогда им не интересовалась. Считала, что нет смысла тратить на него ни время, ни силы. Пусть достаёт, обзывает, но Гермиона даже пальцем не дёрнет. Думала, что если игнорировать, Малфою надоест, почувствует, что бьется об стенку головой, бьет, бьет, но не получает никакой ответной реакции взамен, и рано или поздно Драко бы это надоело. На это был расчет. И Грейнджер не просчиталась. Почти два года Малфой не достаёт, не обращает внимания, лишь пристаёт и пристаёт к друзьям. Гермиона видела, как Малфою нравится привлекать внимание к своей персоне, и только так он мог добиться этого с помощью своих издевок.

— Гермиона, нам пора на собрание, — вдруг девушка услышала голос Рона, который притронулся к её плечу.

Рон…

Были времена, когда Гермиона смотрела на него и думала: — «А что если мы будем вместе?» Но сейчас влюбленность прошла, снимая розовую пелену с глаз, и Грейнджер поняла, что это глупо; Рон всего лишь друг, не больше. И ей было больно, ведь Гермиона видела, что Уизли влюблен в её. Заметила это ещё на Святочном балу: ревнивые взгляды, которые он кидал в сторону Гермионы, когда та танцевала с Крамом, волнение за жизнь Грейнджер в Министерстве. И это действительно ужасно — быть причиной страдания. Даже неосознанно.

Она отложила книгу, взглянула на друга, встала со своего места.

— Пойдём, — тяжело вздохнув, сказала Грейнджер и направилась к выходу из купе.

Шла девушка тихо, шагая мягко по ковру, немного шатаясь после качки поезда. Она следовала за Роном по пятам, не отрывая свой взгляд от окна, за которым наблюдался прекрасный закат над пейзажами Шотландии. Прекрасные тёмно-зелёные леса видны были до самого горизонта.

Почти через пять минут старосты Гриффиндора добрались до вагона, в котором каждый год проходили собрания. Открыв дверь, Гермиона заметила уже сидевших за столом на своих местах старост Пуффендуя и Когтеврана. Не наблюдалось лишь слизеринцев, без которых было бы даже лучше. Гермиона взглянула на запястье с часами. До собрания осталось всего несколько минут. Несколько минут без презрительного взгляда Паркинсон. Она была хуже Малфоя, который, по сравнению с ней, был просто ангелом, спустившемся с небес.

Пэнси, стервозная тварь, любила насыпать соль на рану в самые неподходящих ситуациях, которых было полно. Примером могли послужить моменты, когда Гермиона, сидя в библиотеке, читала, пыталась найти разгадку очередного ребуса, данного друзьями, и слышала противный высокий голос Паркинсон, обращенный к друзьям из Слизерина. Чаще всего можно было услышать: «Неужели Уизли не противно сидеть с этой грязнокровкой?» или «Как только она может членораздельно говорить с этими зубами?». В кругах Гриффиндора даже ходила теория о возможном происхождение Паркинсон. Многие полагали, что девушка родилась вовсе не от чистокровных представителей аристократии, а была змеей, которую с помощью трансфигурации преобразили в человека. К сожалению, законы магии просто разносили эту теорию.

Рон подтолкнул подругу к свободным местам за столом и отодвинул стул, предлагая девушке присесть. Настоящий джентльмен с маской смущения на лице, которое пытался спрятать. Но Гермиона постаралась не обращать внимание, просто села на стул и стала ожидать появления старосты школы в лице Джорджа Смита (ученика седьмого курса факультета Когтеврана) и старост Слизерина.

Через несколько минут тишины в помещение зашли с гордо поднятой головой два представителя чистокровного рода — Паркинсон и Малфой. Гермиона быстро осмотрела их и вновь уставилась на поверхность стола. Пришли и пришли, ей какая разница?

Аристократы ни на кого не обратили внимание, быстро прошли на оставшиеся свободные места для старост факультетов и сели. Пэнси сразу уставилась на Грейнджер, и можно было заметить по лицу, как в ее голове созревает новая оскорбительная фраза, которая вот-вот сорвётся с её губ. Гермиона даже видела, как открывается её рот, но буквально мгновение — и в вагон ворвался Джордж. Накачанный молодой парень, о котором мечтала половина женской аудитории школы. Даже представительницы Слизерина не могли не обратить свое внимание на этого красавца.

Он быстро прошел на свое место, положил папку на стол и сел.

— Начнем собрание…

Гермиона не слушала. Впервые за много лет не слушала. Просто уставилась на окно и думала. Думала о том, откуда же на рубашке Малфоя появились еле заметные красные пятна в районе плеча…