После матча (гет)

Рон был зол как никогда. Он не хотел злиться, он хотел радоваться победе вместе с друзьями, товарищами по команде и вместе с лучшей подругой… ну, больше, чем подругой. Её слова острыми осколками вонзились в грудь — она не верила в него, в его силы, в его способности. Он снова почувствовал себя жалким другом знаменитости, шестым ребёнком бедной семьи, трусливым гриффиндорцем, не способным пригласить девушку на бал. Он надеялся на этот рождественский ужин у Слизнорта, он верил, что там им удастся поговорить не только об учёбе, провести время в расслабленной и весёлой обстановке, он надеялся, Мерлин подери, оказаться с ней под омелой.

Рон поспешил в ванную старост, оставляя далеко позади Гарри и Гермиону. Его сердце бешено колотилось, отдавая звоном в ушах, дыхание стало прерывистым. И он с трудом его восстановил — только после того, как оказался под душем.

Сегодняшние её слова разрушили все его надежды. "Она пригласила его из жалости, — думал он, — ей всё равно не с кем идти (Виктор вряд ли прилетит сюда ради этого ужина), не одной же являться девушке на праздничный вечер, хорошо, когда под рукой есть друг, просто друг".

Капли воды стекали по волосам, бежали по его голому телу, усыпанному веснушками. Рон не мог перестать думать о разговоре с Гермионой, его переполняли эмоции, ему хотелось кричать, швырнуть что-нибудь, сломать, разбить вдребезги. Он пытался себя сдерживать, думал, что эмоции сейчас улягутся, пройдут, отступят. Душ всегда помогал ему прийти в себя, но не в этот раз. Внутри всё кипело, и Рон чувствовал, что сейчас взорвётся. Да как она могла, она не верила в него, считала другом, просто другом, ни на что самостоятельно не способным.

Так и не сумев себя сдержать, Рон несколько раз изо всей силы ударил по каменной стене сначала правой рукой, потом левой. Боль тут же дала о себе знать, резко вспыхнув на костяшках пальцев, которые, к тому же, разбились в кровь.

Рон включил холодную воду, руки под струями воды саднило и жгло, но вид стекающей с рук крови и холодная вода начали приводить его в порядок, возвращая Рона из его разбитого на тысячи осколков мирка.

"Нет, — думал Рон, — с этим надо заканчивать".

Они с Гермионой должны поговорить, обо всём и о них. Хватит спорить из-за ерунды: столько лет вместе, а до сих пор ищут возможность уколоть, поддеть один другого. Порой эта игра нравилась Рону, он любил смотреть, как Гермиона заводится от его замечаний, пытается ему что-то доказать, и как её лицо становится красным, волосы тут же взлохмачиваются больше обычного. Но сегодняшний спор о «тыквенном соке» мог разрушить их отношения, перечеркнуть всё, оставив их по разные стороны рухнувшего моста.

Сейчас он пойдёт и поговорит с ней, ну, только остановит кровь, потом, конечно же, оденется и воспользуется одеколоном, который отдал ему Билл. Он хочет выглядеть для неё идеальным, сильным, решительным, победителем.

Он знал: её не будет на праздновании победы в гостиной факультета.

Он был уверен: её надо искать в каком-нибудь классе.

Он надеялся: ему ничего не помешает осуществить свои планы.