Дело Мести (джен)

Дверь с шумом распахнулась, и в квартиру вошла Лаванда. Кормак невольно скривился, как будто съел что-то кислое.

«О, и сколько еще лет я буду вспоминать те драконьи яйца? Незабываемо мерзкий вкус снова практически осязаемо появился во рту. Только не сейчас!»

На самом деле, его всегда удивляло, сколько театральности может вкладывать в каждое движение эта миловидная блондинка. И это практически при полном отсутствии мозгов! Хотя, кажется, на этот раз сей маленький недостаток не помешал ей добиться своего. Судя по томной улыбке, блуждающей по ее лицу. И хоть она загадочно молчала, сразу можно было догадаться, что задуманное удалось и все идет по плану. Хотя какой мог быть план у таких нелепых неудачников?

От хлопка двери, прервавшего сонную тишину покоев, вскинула голову Ромильда, сидевшая возле окна, в полутьме от прикрытой шторы. Собственно, именно она из них из всех была у себя дома и должна была выглядеть полноправной хозяйкой положения. А вместо этого говорила тихо, чуть ли не шептала, да ещё все время старалась сесть подальше от двери и окна, словно прячась от яркого света. И без того огромная квартира, расширенная магией, была в ее полном и безраздельном владении. Доставшееся ей от бабушки-маглы, души не чаявшей в черноокой внученьке, гнездо только и ждало того, чтобы наполниться гомоном счастливого семейства. Семьи так и не сложилось.

Кормак в раздражении пожал плечами. Он не собирался забивать себе голову перипетиями судьбы странной гриффиндорки, как будто ставшей неудачницей по собственной воле. Острые ноготки дико красного маникюра, острый язычок, острая улыбка — даже вот эти нелепые кудряшки, в которые она упрямо превращала свои нормальные черные прямые и пристойные волосы — все это прямо кричало о внутреннем разладе. Или о каких-то проблемах, вникать в которые у Кормака не было ни сил, ни желания.

Иногда, окидывая взглядом собравшихся, он вообще не понимал, как его угораздило связаться со всеми этими идиотами. Нет, правда, что такой талантливый игрок в квиддич и видный мужчина забыл среди всех этих неудачников? Разве что со времен войны слишком многие из них стали неудачниками, и теперь этот титул стало возможным присудить практически каждому?

Взять ту же Лаванду. Когда-то первая красавица факультета, разбивавшая сердца и состояния, теперь она — лишь ветеран войны, обезображенное напоминание об ужасах и печалях прошлого. На таких не смотрят — таких зовут на годовщины и другие посвященные войне мероприятия, чтобы облегченно выдохнуть, когда с торжества можно будет уйти пораньше. Нет, от шрамов оборотней так просто нельзя было избавиться, хотя Лаванда и спустила на лечение все свои деньги.

Или, например, та же Ромильда, в прошлом красивая и непрошибаемо уверенная в себе девушка. С большими амбициями и перспективами. Как-то незаметно она превратилась в тихую, затаившуюся тень, жалкую оболочку былого, наглядно воплощавшую собой фразу «несбывшееся обещание». Человек, у которого все было. И что среди них забыл Кормак?

Хотя, если пораскинуть как следует мозгами, все-таки одно слово, которое их всех объединяло, можно было найти.

Поттер. Этот самовлюбленный, наглый выскочка, получивший и славу, и деньги, и величие, и все возможные и невозможные протекции и тепленькие места. Кем бы был сейчас этот Поттер, если бы нынешний министр не являлся его другом? Если бы нынешняя директриса Хогвартса не благоволила этому недомерку и выскочке? Между прочим, еще с тех самых пор, как нога этого маленького засранца ступила на земли Хогвартса, Макгонагалл принялась нарушать все законы и правила старейшей школы в пользу Поттера. Разве не в обход всех мыслимых и немыслимых ограничений был назначен тогда, в далеком девяносто третьем году, Поттер ловцом?

Именно этот подлый и никчемный человек вместо со своими дружками навсегда разбил сердце Ромильды, превратил Лаванду в страшилище, а самого Кормака лишил карьеры квиддичного игрока и места лидера. И совершенно не важно, что Ромильда никогда особо не любила Поттера, этот не полученный трофей сломал ей всю жизнь. И не имело никакого значения, что, вероятно, Рональд Уизли, лучший друг Гарри Поттера и человек, мирившийся с вечным существованием на вторых ролях, был бы для роскошной и легкой Лаванды лишь ненужной обузой. В конце концов, если бы не шрамы, она могла бы стать даже женой Кормака...

Но и в этом был виноват Поттер. Если бы он тогда не отсиживался в школе, а сразу же вышел навстречу Волдеморту, как бы ни было мерзко произносить это имя, то скольких удалось бы спасти? Сколько молодых и невинных жизней сохранилось бы невредимыми? Выскочка Криви, этот рыжий из близнецов, препод-оборотень и многие, многие другие.

Кормака всегда удивляла эта удивительная способность Мальчика-Который-Всегда-Прав — выходить сухим из воды, не вызывая ни в ком никаких подозрений или сомнений творить ужасно мерзкие вещи и быть по-прежнему любимым и почитаемым.

О, как слепа человеческая преданность и слава! Кому-то она давалась с детства, просто за красивые глаза. Говорят, даже сильный и ужасный Снейп оберегал этого мозгляка Поттера из-за его глаз. И чего в них такого было? Какого-то болотного цвета. Тьфу. И это — герой?

Но Кормак всегда верил в торжество справедливости, и в то, что однажды мир волшебников наконец-то будет готов по заслугам оценить истинные достоинства лучших своих представителей. При этих мыслях плечи думающего обычно невольно распрямлялись, и он легко встряхивал своими прекрасными золотистыми кудрями. Кажется, именно поэтому ему и нравилась та часть «плана», что была предназначена ему.

На лице его появилась загадочная улыбка и в ушах зазвучали слова Министра Магии, на торжественном вручении ордена Мерлина Первой Степени. «За истинные заслуги перед Отечеством! За самоотверженный опасный труд, за проникновенный подвиг, совершенный этим истинным героем, защищавшим наше общество… А такие, как Поттер, только позорили звание волшебника и должны быть подвергнуты всеобщему осуждению». Хотя нет, одного осуждения мало, хорошо бы его еще и в Азкабан посадить. В кандалах. И чтобы Кормак и Ромильда, если уж ей так захочется, могли бы приходить и наблюдать за грязным, обросшим низверженным героем, глодающим картофельные очистки.

Тут воображаемый министр разводил руками и говорил: «Жаль только, украденные деньги не удалось найти». И в самой глубине сердца Кормак уже готов был ощутить легкий укол совести, но потом приходил к решению, что сообщество волшебником ему много что должно за годы непонимания и унижения, за годы прозябания и ослепления ложными идолами. Так что потерянные деньги можно будет частично восстановить из состояния самого Поттера. Продать хотя бы его жутко секретный и тёмный дом на Гриммо! Ну и потом, пусть сами зеленокожие раскошеливаются. В конце концов, их банк дерзко взломали уже второй раз на протяжении полувека, им что-то надо решительно предпринимать для восстановления своей репутации.

— Кормак, ты, черт возьми, слушаешь? — прервал его сладкие размышления визгливый голос Лаванды. Нет, все-таки, даже если бы у нее не было всех этих шрамов, женой она бы была ужасной, слишком уж неприятный у нее голос и слишком много она себе позволяла командовать.

— Я слушаю, а что? — в голос прорвалось немного больше раздражения, чем хотелось бы, но, в конце концов, это не так уж и важно. К чему метать бисер перед свиньями? Подобающее лицо следует делать лишь в подобающем обществе.

Как будто в подтверждении этих мыслей, над столом с белеющей картой наклонился Худия. Он как-то сам пришел в их сложившуюся компанию. Пришел и предложил план ограбления. Никто толком не знал, откуда взялся этот эльф. Но более мерзкой рожи Кормак в жизни своей не видывал. Тоже мне — эльф. Кормак не скоро ещё забудет их первую встречу.

«Мы принадлежим к старейшей и древнейшей ветви Рода! — дрожащим голосом говорил этот оборванец, впервые представ перед глазами честной компании. — Да, мы долгое время отсутствовали на священных землях Магической Англии, но настало время заявить о своих правах. Как только мы овладеем артефактом Рода, то будем в состоянии освободить порабощенных братьев и сестер наших. И вернуть им разум и стремление к свободе от угнетения».

Как ни старался тогда Кормак сохранять серьезное выражение лица, но сдержать кривую ухмылку у него не получилось, слишком уж ярко представил он слова этого хмыря на собрании клуба этой чокнутой, вечно лохматой заучки Грейнджер, которая так бездарно упустила своё счастье в лице Кормака. Вот уж как бы веселилась она, услышав слова о свободе для ее угнетенных любимцев. Но Лаванда сердито зашипела, вот еще одна причина никогда не делать ее своей женой — у нее слишком мерзкое шипение, практически как у змеи. И представить эту исполосованную гадюку рядом с собой — совершенно невозможно!

На той встрече Кормак чуть не заснул, стараясь изо всех сил не вслушиваться в ту высокопарную чушь, которую нес Один Из Представителей Высокого и Древнего Рода Эльфов. Из всего потока напыщенных самовосхвалений можно было ясно вычленить одну вещь: у странных полуизгнанных эльфов был в банке Гринготтс свой интерес, и руководила ими не столько жажда наживы, сколько извечная борьба за справедливость и права угнетенных, неимоверно мощное оружие при совершении любых преступлений и дерзких переворотов. Кроме того, хоть Кормак так до конца и не понял витиеватую логику событий, но у Худии был какой-то долг Мести к гоблинам, которые, вроде бы, по его словам, приходились ему дальними родственниками. Поскольку логики в том бреде, который вечно нес Худия, могло вовсе и не присутствовать, Кормак тогда даже и напрягаться не стал, пытаясь представить себе родословную этих уродцев. Урод он и есть урод, не важно, гоблин он или эльф. Так считала еще прабабушка Кормака, свято верившая в превосходство волшебников над всеми остальными низшими магическими тварями. В это верил и сам Кормак, строя свою жизнь на простых и понятных основаниях.

* * *

— Ты уверен, что они купились?

Если бы кто-то оказался сейчас в кабинете заместителя главного аврора, то наверняка подумал, что ненароком перенесся во времени: Хогвартское трио в полном составе сидело в креслах у камина и строило планы по захвату мира.

— Никогда и не в чём нельзя быть уверенным, — ответил Гарри Рону, в задумчивости потерев переносицу.

Гермиона только раздражённо повела плечами.

— Давайте пройдём по ключевым точкам, — предложила она. — У нас есть некий преступник, который начал с грабежа в Лютном. Два налета на прохожих на улице. Затем на какое-то время грабежи прекратились.

— Угу, — хмыкнул Гарри. — Несколько недель затишья, а потом обчистили сразу три магазина.

— Да, — менторским тоном продолжила Гермиона. От мягкой полутьмы кабинета, продавленных кресел и ее наставительного подчеркнуто размеренного голоса веяло чем-то таким родным и узнаваемым, что друзья переглянулись. Гарри постарался незаметно подмигнуть Рону, что не укрылось от вездесущего взгляда Гермионы. Она лишь возвела глаза к небу, но удержалась от комментариев и продолжила:

— Вынесли только кассу, правда, в одном магазине взяли украшения. Мужские запонки и женские серьги... С каждым разом ущерб раастет. Информаторы озвучили, что у них интересовались про возможность большого куша. И ещё, — при этих словах она немного замялась. — Пара моих сотрудников, — Гермиона сделала паузу, — делала интересные намёки... Ничего конкретного, только факт, что надо быть аккуратным и что сейфы Гринготтса не так защищены, как могли бы быть.

— Это ушастые тебе сказали, что ли? — брякнул Рон.

— Рон, ушастые — это не толерантно. Надо называть их существами с альтернативной системой ценностей или, на худой конец, домовыми эльфами. И вообще, давай к делу. После этого вы слили информацию, — Гермиона поморщилась, словно вспомнила что-то неприятное, — о том, что в Министерство пришло адресное пожертвование в Аврорат. И что в твоём, Гарри, сейфе лежит крупный транш.

— Классно мы тогда с тобой посидели, — мечтательно улыбнулся Рон. — Вот бы всегда спасение мира сопровождалось обязанностью хорошенько выпить и повеселиться в крутом баре.

Гарри понимающе хмыкнул и вздохнул.

— Придержи фестралов, Рон. Джинни сейчас не стоит лишний раз беспокоить, сам понимаешь.

Рон только скривился в ответ. Весь его вид красноречиво говорил: «Ох уж эти женщины. Им только дай повод поволноваться». Бросив однако быстрый взгляд на жену, Рональд лишь молча взъерошил волосы на затылке и постарался деликатно перевести разговор в более безопасное русло:

— И всё же мне кажется, что это обычный грабитель, а не какая-то банда или что-то подобное.

Последовала небольшая пауза, в тишине которой было отчетливо слышно, как он с шумом отхлебнул сливочного пива.

Гермиона только фыркнула. От нее не утаилась неуклюжая попытка Рона поскорее замять определенную тему. Она до сих пор прекрасно помнила, как после той блестящей операции по сливу информации Рон заявился домой в четвертом часу утра, всклокоченный и с трудом держащийся на ногах. На ее недоуменные и взволнованные расспросы он слегка заплетающимся языком заявлял только:

— Дорогая, так надо. Это для естерств... истевст... нет, черт, для пущей прав-до-подобности, понимаешь?

«Все-таки мальчишки остаются мальчишками, сколько бы им ни было лет», — подумала она про себя, а вслух сказала:

— Давайте постараемся придерживаться логической константы.

Два друга виновато взглянули на нее и одновременно закивали головами.

— Что мы имеем? Уличные ограбления. Хорошо, там мог действовать и один человек, хотя это довольно рискованно. Но вот ограбления магазинов не реально было провернуть в одиночку. Неизвестным похитителем были усыплены посетители и продавцы, а после незаметно посреди бела дня вынесены все ценности. Даже если внутри помещения действовал один человек, кто-то должен был страховать его на улице. Значит, мы имеем как минимум двоих злоумышленников.

— Плюс информатор, — заметил Гарри, а затем, бросив виноватый взгляд на друга, добавил: — Но это мог быть и тот же самый человек, что действовал внутри.

— И мы знаем, — продолжала Гермиона, пропустив мимо ушей замечания друга, — что теперь они находятся в поисках большего куша.

— А еще благодаря нам с Гарри они собираются обчистить Гринготтс! — не удержавшись, ввернул Рон.

— Что запросто могут осуществить, — сердито взглянула на мужа Гермиона.

— Ну, я бы не сказал, — саркастично заметил Гарри. — Всё-таки ограбить Гринготтс — не под силу обычному грабителю.

Друзья переглянулись и засмеялись.

— И всё же, — продолжила Гермиона, — ваша самодеятельность была крайне неразумной. Мы не подставляем Джинни? У неё ведь тоже есть ключ от твоего сейфа.

— Об этом мало кому известно, — покачал головой Гарри. — Но на всякий случай я выроню свой ключ в людном месте. В Министерстве... Или, скажем, в «Ужастиках Умников Уизли». Наверняка за мной будут следить. Всего и делов-то — взять ключ да скататься в мой сейф, это и обычный грабитель сможет.

— Но тогда сотрудники банка будут помнить, кто именно взял твои деньги! — возмущённо сказал Рон.

— Оборотное зелье, зелье старения, метаморфизм, магловская косметика, в конце концов! — воскликнула Гермиона. — Нет, серьёзно, неужели мы должны придумывать за грабителей, как им пробраться в банк? Может, ты ещё придумаешь, как они обнаружат и отключат аврорскую сигналку?

— И то верно, — Рон смущенно почесал в затылке. — Слушай, там, наверное, дети уже нас заждались... Пойдём домой?

— Домой, не к Молли? — улыбнулась Гермиона.

Гарри тоже улыбнулся. И его дома ждали. Мальчишки и Джинни. Джинни в последнее время нервничала и иной раз даже скандалила — вроде без повода. И поэтому он пока не рассказывал ей про их план, но всё же лучше было бы её предупредить. И попросить лишний раз не выходить из дома. Джинни, конечно, вряд ли будет рада его просьбе, но его дело — передать ей информацию. И попросить быть поосторожней. А уж выводы она будет делать сама.