Отель «Горький шоколад» (джен)

Отели. Ох, отели… Если бы у лизоблюдства было физическое воплощение, то именно такое: сверкающий огнями и золотом домина тринадцатиэтажной высоты с чертовым алым бархатом везде и всюду — на ступеньках, на полу, в карманах носильщиков и швейцаров, даже потолок, по-моему, им обили. А люстра-то, е-мое… Это ж если такая махина рухнет, то проломит дыру размером с мою квартиру. В ней одного стекла не меньше тонны…

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

С трудом отвожу взгляд от этого колосса стеклодувного искусства и натыкаюсь на невысокого дядьку с напомаженными черными усами. Лысина настолько отполирована, что хоть смотрись в нее. Терпеливо ждет моего ответа, в глаза не смотрит, застыл в полупоклоне. Их по пособиям учат?

— Я пришел по приглашению, — отвечаю неожиданно важным и твердым голосом.

Протягиваю визитку. Швейцар осторожно берет ее затянутой в белую перчатку рукой, быстро осматривает, чуть заметно кивает и возвращает обратно.

— Прошу пройти за мной, господин Дач.

Невольно морщусь. Простое имя в сочетании с «господином» звучит почти как насмешка. К слову, я не припомню, чтобы кому-то здесь говорил, как меня зовут. Сразу показывают свою власть?

Молча следую за дядькой к лифтам. Краем глаза замечаю, что фойе стремительно пустеет. Словно все разом направились к выходу по какому-то негласному соглашению. Слегка вздрагиваю, когда часы над администраторской стойкой бьют двенадцать. Слышу щелчок со стороны входной двери. Они что, запирают отель посреди рабочего дня?

В лифте обнаруживаю двенадцать кнопок вверх и еще три — вниз. Значит, есть подземные этажи или парковка. Но странно, мне казалось, что с улицы я насчитал тринадцать…

Когда двери закрываются, швейцар произносит, не оборачиваясь:

— Господин Дач, вы сможете задать все интересующие вас вопросы в кабинете. Но прошу учесть, что вероятность вашего возвращения зависит от того, сколько вы захотите знать.

Хм, угрозы… это интригует. Ничего не отвечаю, да и не думаю, что ему нужен ответ.

Мы выходим на десятом этаже. Узкий коридор несколько раз сворачивает, комнаты по бокам кажутся странно необжитыми, здесь слишком тихо. На ручке каждой двери висит табличка с надписью «Vacant». Обычный отель понес бы с такого пустого этажа значительные убытки, но кто я такой, чтобы разбираться в отелях.

Дядька останавливается у двери в конце коридора, ничем не отличающейся от других, кроме отсутствия таблички. Несколько раз стучит.

— Слушаю, — раздается мужской голос с той стороны.

Властный, хорошо поставленный, хоть и немного хриплый. Немолодой.

— Прибыл господин Дач.

— Пусть войдет.

Швейцар открывает дверь и учтиво отступает в сторону, позволяя мне пройти. Переступаю порог, дверь за спиной закрывается. Создавать напряженную атмосферу в этом месте умеют, не поспоришь…

Комната — простите, «кабинет» — внутри оказывается меньше, чем я ожидал. Из мебели сразу бросаются в глаза два низких мягких кожаных дивана, поставленных напротив друг друга, узкой стороной к большому дубовому столу. Между диванами — стеклянная столешница, водруженная на нечто деревянное, отдаленно напоминающее женскую фигуру. На стенах хаотично расположено несколько полок, заставленных какими-то папками и книгами. Полки перемежаются с лесными и горными пейзажами в рамках. За главным столом сидит мужчина лет под шестьдесят. Густые (мне бы так) седые волосы тщательно зачесаны назад, серый костюм в широкую клетку, из тех, с которыми все никак не может расстаться позапрошлое поколение. За его спиной — окно с полуопущенными жалюзи и какими-то невзрачными цветами на подоконнике.

— Добрый день, господин Дач. Очень рад, что вы решили воспользоваться приглашением, — широкий жест в сторону диванов. — Присаживайтесь.

Не в первый раз удивляюсь, как настолько дорогие вещи могут быть до мучительного неудобными. Под скрип кожи подаюсь вперед, облокачиваюсь на свои колени, чтобы пощадить спину и шею. Серые глаза внимательно наблюдают; кажется, что старик не моргает.

— Должно быть, у вас много вопросов, — продолжает он, убедившись, что моя борьба с диваном не продолжится. — На главный отвечу сразу. Мы пригласили вас сюда для того, чтобы предложить работу. Насколько мне известно, прошлую вы недавно потеряли.

Не пытаюсь скрыть усмешку. «Работа» — это не слишком подходящее слово для жизни в семье. Пережидаю, пока пройдет порыв ответить колкостью.

— В чем заключается ваша работа? — в голосе все равно отдается самодовольство. Никогда не мог от этого избавиться.

— В помощи постояльцам с выгрузкой и переносом багажа.

— И всё?

— Первое время — да. Затем ваши обязанности могут измениться, если вы хорошо себя покажете.

Значит, сначала проверяют. Меньшего и не ожидал.

— Какая оплата?

— В рабочие дни вы будете проживать на территории отеля — вам выделят комнату на втором этаже. На полном содержании. Оплата вашего труда будет производиться дважды в месяц. Размер оклада зависит от качества вашей работы. Любые поощрения со стороны постояльцев вы имеете право оставить себе. Покидать отель в будни без особого разрешения строго запрещено.

— Кто выдает разрешение?

— Я или мой заместитель. С ним вы познакомитесь позже, если решите остаться.

— Не сочтите за дерзость, — поднимаю глаза, встречаясь со стариком взглядом, — но я не знаю, как к вам обращаться.

Он улыбается, одними губами.

— Можете звать меня Отцом.

Подавляю новый порыв сарказма.

— Отец, у вас можно курить?

— В специальном помещении на первом этаже и в вашей комнате, да.

В общем-то, на этом мое собеседование заканчивается. Здесь бессмысленно задавать вопросы «Почему вы выбрали меня?» и «Откуда вы обо мне знаете?», потому что ответ ничего не даст. Выбрали, так как посчитали, что можешь быть полезным, и знают, потому что есть, у кого спросить. А идти мне все равно больше некуда.

— Еще кое-что, господин Дач, — окликает меня старик уже у двери. — С полудня до часу дня вы должны будете находиться в своем номере. Всегда. Прошу вас, запомните это правило.