Отель «Горький шоколад» (джен)

— Анархисты… — протягивает Элис, покачивая ногой. — Может быть.

— Так ты о них знаешь?

— Да, но никогда раньше на меня они внимания не обращали.

— Ты их чем-то разозлила?

Элис поднимает глаза к потолку и задумчиво касается подбородка.

— Да нет… об анархистах редко говорят, они большую часть времени бездействуют. Известно немного. И их не воспринимают всерьез.

А стоило бы… может, ума им недостает — соваться сюда — но решимости хоть отбавляй. Такие не остановятся сразу. Хмуро откусываю яблоко.

— Они могут прийти снова. Или поймать тебя за пределами Отеля.

Элис улыбается. Яблоко вдруг начинает горчить.

— А знаешь, мы ведь это можем использовать. Пригласи меня куда-нибудь.

Многозначительно указываю на следы прошлых геройств.

— Ты уверена, что мы это переживем?

— В прошлый раз у нас не было плана, — невозмутимо заявляет она и уходит за ноутбуком.

Ясно, за меня тут уже все решили. Лучшие умирают молодыми. Никогда себя к ним не причислял, и о судьбе такой не мечтал.

Элис предлагает варианты, которые я отвергаю за любую мелочь. Через полчаса голова закипает у нас обоих.

— Хорошо! — не выдерживает она. — Что предлагаешь ты?

— Никуда не идти.

— Тогда мы ничего и не узнаем.

— Ты же информатор!

— И поэтому сейчас я ищу способ достать информацию, — почти рычит она.

Вдруг Элис замолкает и шире раскрывает глаза. О нет, еще одна идея.

— Кто-нибудь из нападавших выжил?

Хмурюсь, пытаясь вспомнить.

— Не уверен… кажется, когда схватили меня, все остальные лежали на полу. Может быть, кто-то был только ранен.

— Они все еще могут быть здесь.

— И?..

— И мы можем их допросить.

Так, отлично. Она сходит с ума.

— Если они все еще здесь, то их наверняка уже допросил Отец, — невольно ежусь. — И нам они вряд ли что-то смогут сказать.

— Ты не хочешь покидать Отель, — продолжает давить Элис, — мы можем хотя бы проверить.

— Ты понимаешь, что будет, если нас поймают?

— Для любой победы нужно рисковать.

Непробиваемая. Откладываю яблоко в пепельницу, аппетита никакого. Вы очень близки к границе, которую не стоит переступать. С другой стороны, старик ведь сам велел мне узнать, кто это такие… Обреченно вздыхаю.

— Здесь много этажей, — безрадостно ищу причину отказаться.

— Если Отец заинтересован в анархистах лично, то они должны быть в одной из комнат на десятом. Это его личный этаж.

Ну да, коридор тюремных камер.

— С двенадцати до часа комендантский час, — нехотя развиваю идею, — в это время ни персонал, ни посетители не выходят из комнат. По крайней мере, часть персонала. Если повезет, нас некому будет замечать.

Элис кидает на меня странный взгляд.

— Ты знаешь, что происходит в этот час?

Настороженно качаю головой.

— Зачистка. — Элис ждет реакции, но ответить мне нечего, и она продолжает: — Если анархисты живы, или если мертвы, в час их уже, скорее всего, здесь не будет.

— Тогда их может не быть уже сейчас. Унесли сегодня.

— Возможно, — соглашается Элис. — Все зависит от того, насколько они выносливые. Человек может хранить секреты ночь. Как насчет двух?

Мрачно опускаю глаза в пол. Звуконепроницаемые стены, да? Царапины на столе…

— Тогда… мы можем пойти ночью?

Элис переводит взгляд на окно. Уже сумерки.

— Все темные дела творятся в ночи, — задумчиво протягивает она. — Я буду задавать вопросы. А ты, — Элис холодно улыбается, совсем как Отец, — убедишься, что мы получим ответы.

На этаж поднимаемся по лестнице. После ищем дверь без таблички. Только сейчас задумываюсь об очевидных вещах: что, если в номере окажутся маски, или если он попросту будет заперт? Вот и повод развести руками. Не получилось, как жаль.

Но Элис достает из кармана ключ.

Я отказываюсь сдвигаться с места без объяснений.

— У меня очень много связей, — шепчет она с улыбкой.

Этого недостаточно, но резкий звонок лифта значительно сокращает забастовку. Вместо этого начинаю подгонять, мы чуть не падаем, вваливаясь через порог. Дверь закрывается с тихим щелчком, прижимаюсь к ней ухом и напряженно замираю. Тишина, слышу только глухие удары собственного сердца. И на что надеялся? Взглядом впиваюсь в ручку. Сейчас она повернется, и прощай мир. Вот прямо сейчас. Сейчас…

Сердце останавливается от хриплого кашля за спиной. Нет, я точно скоро свихнусь вслед за всеми остальными.

— Мы не опоздали, — довольно констатирует Элис и проходит глубже в номер.

Приходится отлипнуть от двери, чтобы последовать за ней.

На стуле сидит — или, скорее, полулежит — человек с заплывшим синевой глазом. Его руки привязаны к спинке. На одном из выбритых висков красуется вызывающая надпись. В принципе, предписанному тут как раз и последовали. Распахнутая кожанка с одного плеча сползла, сидит наперекосяк, под ней мятая черная футболка. Из прорези на джинсах торчит разбитая коленка, в кеде не хватает шнурка. Интересно, это униформа анархистов или его личный стиль? С учетом допроса, выглядит он довольно чисто. Вряд ли методы Отеля щадящие, но насилием они не ограничиваются.

Элис занимает место Отца напротив бунтаря. Он довольно скалится и откровенно ее разглядывает, дотрагивается языком до уголка губ.

— Что, дедуля решил изменить подход? — парень ухмыляется. — Мне нравится.

Встаю у Элис за плечом, складываю руки на груди. Ухмылка анархиста немного блекнет, он окидывает меня оценивающим взглядом. С моим лицом редко получается быть приветливым, но вот устрашающим… даже стараться не надо.

— Я Элис.

Необычный способ начать задавать вопросы. Парень щурится, похоть во взгляде разбавляется презрением.

— Сучка. Думала, спрячешься здесь?

— От вас я не пряталась, — возражает Элис и подается вперед, внимание бунтаря на секунду переключается на глубокий вырез платья. — Почему бы нам не познакомиться?

— О-о-о, — тянет он, после чего шире разводит ноги и призывно дергает бровью, — это с удовольствием. Запрыгивай. Удобней будет тебя душить.

Элис игнорирует глумливые смешки, выражение ее лица не меняется. А у меня вот начинают чесаться кулаки.

— Давай начнем с имени.

— Твой ночной кошмар, крошка.

— Ты анархист, верно? Вы хотите меня убить? Почему?

— Убить! — хохочет бунтарь. — Ну да, убить-то проще, но для начала можно и развлечься. Ты так-то ничего, есть, че помять, — он пытается наклониться, но веревки мешают. — Как насчет ночки, м? Да можем хоть сейчас, ты только дружка своего погулять отправь.

Элис вздыхает, откидывается на спинку стула, смотрит на меня. Ясно, это просьба его поторопить. Приходится сдерживаться, чтобы ежесекундно не кидать взгляды на дверь.

Степенно обхожу стол, останавливаюсь впритык. Это обычно нервирует, когда личного пространства не дают, знаю по себе. Парень задирает голову.

— Че, дает она тебе, да? На побегушках?

Я человек простой. Меня провоцируют — я провоцируюсь. От удара бунтарь сваливается вместе со стулом и секунду лежит, выпучив глаза. Затем начинает дергаться и плеваться руганью без разбора. Не убедил. Краем глаза смотрю на Элис, она спокойно наблюдает. Страшная женщина.

Резким движением возвращаю стул на место, анархист успевает плюнуть кровью на ботинок. Зря он это. Хватаю за шею и начинаю сжимать. Может, не очень изобретательно, зато эффективно. Достаточно времени, чтобы подумать над своими решениями. Парень рычит, пинается, продолжает перебирать мою родословную, но только зря воздух тратит. Его лицо становится красным, на губах пузырится слюна, глаза налились кровью. Не знаю, когда научился смотреть на это равнодушно. Видимо, к некоторым вещам все-таки со временем привыкаешь.

Отпускаю, когда у бунтаря начинают закатываться глаза. Он судорожно и хрипло вдыхает, заходится кашлем, жадно глотает воздух. Не поймешь, насколько нужен, пока не потеряешь, да?

— Твое имя, — невозмутимо продолжает Элис, как будто разговор и не прерывался.

— Ебаные психи…

— Зачем вам я?

— Анекдоты травить! Ты думаешь, мы не знаем, кто ты? Шавка блядского Мишеля.

Так. Если Элис и удивлена, то хорошо это скрывает, а вот я пялюсь на анархиста в своей обычной манере. Он замечает и кривится в усмешке.

— А ты не в курсе, да? Она тебя использует. Да и всех вокруг! Играют, пока…

— Откуда ты знаешь о Мишеле? — не дает договорить Элис.

Анархист дергает головой.

— Скоро все о вас знать будут.

— Что значит использует? — это спрашиваю уже я. Практика показала, что если здесь хочешь получить какие-то ответы, то нельзя упускать момент.

— Дач…

— Хе-хе, что, интересно стало? — парень проводит языком по зубам и сплевывает на пол. — Ты, небось, думаешь, что здесь всем семьи рулят? Ха! Мы тоже так думали. Но они просто солдатики, которыми играет Мишель, — бунтарь переводит взгляд на Элис, — и тот мусор, который он себе набрал. Ничего, мы вас скоро всех приласкаем.

Взгляд Элис леденеет. В ней не остается ничего от той хрупкой девушки, которую я встретил несколько дней назад.

— Сколько вас? Кто вами руководит?

— Девчуля, мы анархисты, — самодовольно трясет спутанной шевелюрой парень. — Нахуя нам босс?

Снова чувствую на себе железный взгляд. Использует, да?.. Значит, Мишель не был никаким сотрудником. И она это знала. Они все устроили с самого начала. Отец замешан в этом? Сколько они спланировали? Мое появление здесь? Мою ссору с боссом? Война между Порядком и Издательством — к этому тоже приложил руку Мишель?

— Похоже, твой песик отказывается тяфкать, — посмеивается парень.

Элис встает и подходит ко мне, кладет руку на плечо, смотрит в глаза.

— Дач, я обещаю, что все тебе расскажу. Сможешь задать любые вопросы. Потом. — Пальцы сжимают плечо немного сильнее. — Но сейчас мне очень нужно получить ответы самой. Пожалуйста, помоги.

Верный, честный Дач, которым можно крутить как вздумается. Которого можно обманывать, подставлять и марать. Да? Безотказный.

Безотказный.

Я достаю из-за пояса пистолет. Ответы ведь нужны быстро?

Анархист сдается после второй пули. Что за расточительство, запасных патронов у меня нет. Оказалось, что они не знают, как выглядит этот Мишель и где находится. Но очень хотят его уничтожить, как и всех, кто с ним связан. Еще оказалось, что у анархистов действительно нет лидера, но есть тот, кто предоставляет информацию и повод собраться. И этот кто-то из Издательства.

А еще у анархистов бывают перебежчики. Один из которых сейчас работает на Отелевской кухне. Отлично разбирается во взрывчатке и отвратительно — в холодильниках.

И напоследок — Отелем тоже управляет Мишель. Об этом рассказывает уже Элис, когда я спрашиваю, что теперь делать с бунтарем. Вряд ли в нем не заметят две новые дырки.

— Застрели, — просто говорит она. — Днем его унесут.

И зачем была вся эта игра в шпионов? Все эти «вы должны узнать сами»?

Я отвожу взгляд, прежде чем нажать на спусковой крючок. К некоторым вещам привыкаешь. Не ко всем. И удовольствия они уж точно приносить не начинают.

Уходим с этажа снова прячась. Что за любовь к спектаклям.

В номере Элис первое время сидим в гробовой тишине. Сигарета тлеет между пальцев.

— Кто ты? На самом деле, — начинаю я.

Элис пододвигает пепельницу.

— Все как он сказал. Я подчиняюсь Мишелю. Держу его в курсе дел и распространяю по городу ту информацию, которую он велит.

— Отец тоже? Подчиняется ему.

— Да. Мы с ним единственные, кто знает Мишеля лично. И только мы знаем, сколько он держит в руках.

— А Заместитель?

Элис качает головой.

— Он подчиняется только Отцу. И остальные сотрудники тоже. О Мишеле они ничего не знают.

— Зачем была байка про сотрудника?

— Нужно было подтолкнуть тебя к ответу, но я не могла сказать прямо.

— К ответу?

— Код от сейфа.

Хмыкаю. Подсказка получилась так себе.

— Раз ты о нем знаешь… что должно случиться двадцать третьего октября?

Элис пожимает плечами.

— Не знаешь или не можешь сказать?

— Есть вещи, которые нельзя торопить, — как всегда загадочно отвечает она. Честное слово, начинает уже тошнить.

— Расскажи про тринадцатый этаж.

— Это мертвый этаж, — начало многообещающее. — Там не ловит сеть, в каждом номере две входных двери друг за другом, вторая железная. Из персонала на него не допускается никто, постояльцев провожает лично Отец. Узнать, что происходит за дверями, невозможно.

Замечательно. И мне, значит, нужно туда попасть.

— Зачем вам я? Зачем вы играете?

Элис качает головой. Ага, все расскажет, раскатал губу…

— Со мной что-нибудь сделают, если застанут на тринадцатом?

В ответ хитрый прищур. У Отца уже было достаточно поводов, чтобы от меня избавиться, но он каждый раз отпускал. Значит, у них на меня планы, и что-то они готовы прощать, до определенной границы. Только вот где она?

К себе возвращаюсь без настроения. Патрона осталось два. На руках новая кровь. Словом, все паршиво. Неприятно, когда используют. Еще неприятней, когда даже не скрывают.

Еще и Бах оказался бывшим анархистом. Он явно знает больше, чем рассказал. Может, получится вытянуть ответы из него? Заставлю пригласить в гости после смены. Интересно, придет ли к нему Элис. Интересно, стоит ли о ней предупреждать. Хотя ведь Мишель знает, кого берут в Отель, значит, людей проверяют?..

Что же он видит во мне?