Авилины игры (джен)

Где-то сломалась ветка, и её хруст заставил их вместе вздрогнуть.

— Ты... Ты кто такая? — Максим старался не подать виду, что испугался, но голос предательски дрожал.

— А ты? Кто такой?

— Девочкам уступать надо, — сморозил Максим, отведя взгляд от васильковых глаз. Незнакомка фыркнула.

— И что это значит? — она сдула попавшую на глаз кудрявую светлую прядь.

— Первой отвечай, значит, — Максим оглядел незнакомку с ног до головы, подметив и нерасчесанные волосы, и сдвинутые к переносице брови, и прищуренные глаза, и как нервно пальцы левой руки теребили край майки.

— Человек, как видишь, — девчонка, похоже, что его ровесница, аккуратно поправила свои кудрявые волосы. — Не привидение же.

— Ну знаешь ли, за ту пару мгновений, что я поворачивался к тебе, я ожидал увидеть кого угодно: от говорящей волчицы до Бабы Яги, — Максим нервно улыбнулся и опустился голову, застеснявшись. Попытки скрыть страх он отбросил, всё равно плохо выходило.

— А я смотрю, ты фантазёр, — громкое цоканье заставило Максима снова посмотреть на девочку, — или же сумасшедший, коли ожидал увидеть говорящую волчицу.

— Со страху и не такое придумаешь.

— То, что ты трус, я уже поняла.

— Будто бы сама смелее меня, — Максиму всё меньше хотелось продолжать разговор, но гордость просто не позволяла промолчать и не сказать плохого слова, хорошо, что благодаря Игорю Максим стал более красноречив. — Стоишь вон и строишь из себя крутую, хотя на деле твои пальцы не могут найти покоя от волнения и страха. За маской грубиянки прячешь лишь испуганную маленькую девчонку, проснувшуюся черт знает где. Ты же такая же как я, заснула у себя дома, а встала уже тут, так? И тебе тоже страшно, тоже одиноко, и ты не имеешь понятия, как тут оказалась и как отсюда выбраться! — Максим не замечал, как постепенно повышал голос, в конце срываясь на крик, окончательно разозлившись. И лишь только когда девочка, которая сначала до смерти напугала его, а потом обозвала трусом, вздрогнула и отступила назад, Максим замолчал. И тут же, увидев, как ее глаза раскрылись ещё больше, а дыхание стало прерывистым, он тихо добавил: — Прости, что сорвался, не знаю, что на меня нашло.

— Наверное, нервы, — её голос изменился. Максим удивлено поднял брови, ещё раз оглядев её, будто бы удостоверяясь, что девчонку не подменили. Из грубого, недовольного, голос перевоплотился в более мягкий, мелодичный. И сама незнакомка стала... Более настоящей и мягкой, что ли, будто в один миг ее маска самоуверенности разрушилась, открыв миру напуганную девочку. — И я понимаю твои опасения. Наверное, я бы тоже испугалась, если кто-то сам заговорил со мной со спины в сосновом лесу.

— Какое-то неправильное знакомство у нас вышло, — пробормотал Максим, почесывая затылок. — Надо наоборот держаться вместе, пока не выберемся, а мы чуть не разругались, — точно, надо быть в согласии, работать сообща, так больше шансов выбраться и не пострадать. И это знакомство — самая настоящая возможность вернуться домой.

— Это да, вдвоем не так страшно. Меня, кстати, Ксюша зовут, — она впервые за всё время улыбнулась и подошла ближе.

— Меня Максим, можно Макс, если удобнее, — он протянул руку и коснулся теплой ладошки Ксюши. — Значит, ты тоже не имеешь понятия, где мы?

— Да, но предполагаю, что, кто бы нас сюда не притащил, он тоже должен быть здесь. Думаю, кто-то похитил нас и спрятал в лесу, чтобы другие люди не нашли. А когда суматоха с нашей пропажей уляжется, он... Он... — Ксения замолчала, отведя взгляд от серых глаз Максима.

— Что он?

— Не знаю. Не знаю, зачем мы ему нужны, но вряд ли он оставил бы нас без присмотра. Всё же мы дети, можем навредить себе очень легко, а коли мы драгоценная "добыча", то вряд ли он не приглядывает за нами

— А с чего взяла, что мы драгоценная "добыча"?

— Ну ясно ведь! Сам подумай, стал бы кто-нибудь так заморачиваться с детьми, тихо воровать их из дома, потом увозить глубоко в лес. Легче было б отвезти нас на базу какую-нибудь в городе и уже там делать с нами всё, что вздумается. Но похитителю нужна стопроцентная уверенность, что нас не обнаружат, поэтому он и привез нас сюда. За город.

— Вполне возможно, — Максим кивнул. Да, такое могло случиться. Учитывая, что Лудонск город небольшой, то найти базу преступников было бы достаточно легко, учитывая, что темных и заброшенных мест, где бандиты могли бы организовать свое пристанище, чуть-чуть. Да и у него с Ксюшей было бы больше шансов убежать — родной город Максим знал, как свои пять пальцев. "Ничего себе, а Ксюша время даром не теряла, вон — уже целые теории построила. И действует так уверенно... Будь мы героями какой-нибудь приключенческой книги или фильма, то она бы идеально подошла на роль главной героини, ведь о таких людях и рассказывают, да? Смелых, уверенных, не теряющих время даром, умеющих успокоить... Не о таких, как я", — немного стало больно в груди от этой мысли. Но сейчас же главное выбраться, а не делить пост главного героя, учитывая, что сейчас Максим не интересную книгу читал, а реально застрял в лесу. — Но тогда, если он следит за нами, вряд ли удаться сбежать... И этот разговор он может слышать.

— Не факт. Рядом же никого нет, как тогда услышать?

Максим посмотрел на стволы сосен, оглядел всё вокруг, будто бы искал шпиона, пытающегося подслушать разговор. Но они с Ксюшей по-прежнему были одни, лишь туман сгущался вокруг, подходя ещё ближе, так, что дорогу, которую Максим заметил раньше, уже не было видно. Почему-то страх и плохое предчувствие забились в груди, как невольная птица в клетке, и вместе с ударами сердца ударяла зудящая тревога в свой колокол.

— Ксюш, а можно спросить у тебя одну странную вещь?

— Валяй.

— Как думаешь, чисто теоретически, мы сейчас можем встретить что-нибудь сверхъестественное? Тут, в лесу, — Максим заметил, как участилось его дыхание, воздух стал холоднее и зыбь мурашек накрыла кожу. Звон колокола тревоги усилился. Максим снова перевел взгляд на Ксюшу, ее кожа побледнела, рот приоткрылся.

— Ты тоже чувствуешь? — она положила ладони на плечи, потерев их. В одной тонкой майке, в которой она, видимо, легла спать, было холодно. — Этот холод... Он будто бы... Инородный, что ли? Колючий. И туман... Он будто бы зверь — хищник — подкрадывается к нам, чтобы напасть, — о да, Максим чувствовал! Ксюшин голос немного дрожал, но она всё ещё не казалось растерянной. Наоборот — готовой ко всему. — Слишком густой, за его стеной не видно ничего, — она немного отошла от Максима, направилась к туману, постояла и, поборов все сомнения, страх, тревогу, прикоснулась к нему. Туман отхлынул от ее прикосновения, будто б испугавшись, а затем снова, как дикий, но любопытный зверь, потянулся к пальцам. — И он — этот сгусток тумана — словно живой.

Как глупо это звучало — живой туман, дети, неизвестно как оказавшиеся в сосновом лесу, шпион-вор и...

Занавес тумана резко расступился и из него, словно неудачливый актёр, вывалился запыхавшийся мальчик, рыжий, на фоне бесцветности леса слишком заметный и яркий. Споткнувшись и упав, он тут же поднялся и уже собрался вновь побежать, но заметив Ксюшу и Максима, замер, испуганно рассматривая их.

— Вы... Вы кто такие?! — он заорал так громко, что Максим вздрогнул, а Ксюша попятилась назад. — Хотя неважно, бегите! Оно рядом! Оно убьет нас всех!

— Стой, стой, парень, успокойся, — Максим выставил руки перед собой в примирительном жесте, подходя поближе. — Не нервничай.

— Да как не нервничать! Бегите, дураки!

— Да от кого бежать?! — Ксюша не выдержала, прикрикнув на мальчишку, на вид которому было лет девять. Но тот словно не услышал её, замер, широко раскрыв глаза и рот, смотря на Ксюшу. "На что это там смотрит?" — Ксения стояла за спиной Максима, он не видел ни её, ни чего испугался мальчишка. Плохое предчувствие снова забилось в клетке, паника уже была готова выскочить из своей тюрьмы, когда Максим, не тешась хорошими мыслями, поворачивался к Ксюше.

— Оно, — дрожащим голосом сказал мальчик, тыкнув пальцем на Ксюшу.

— Что? Максим, он что, на меня показывает? — Ксюша свела брови к переносице, при этом её губы немного подрагивали

Но мальчик показывал не на Ксюшу.

Его дрожащий указательный пальчик "смотрел" прямо за её спину, а точнее на то, что никак нельзя было описать и уж тем более где-то однажды встретить. Только если в каком-нибудь фэнтези-романе.

— Ксюш, лучше не двигайся, — Максим не знал, поможет ли это теперь, но вроде бы глаз у него не было, по крайней мере Макс их не заметил, а значит, видеть оно не могло, а соответственно чувствовало чье-то присутствие только основываясь на шуме, возможно, смены температуры или каких-нибудь других факторов.

Ксюша удивлённо и испуганно на него посмотрела, но, благо, замолчала и оборачиваться не стала. Поняла... И её васильковые глаза стали ледяными, стеклянными, испуганными.

Оно подрагивало, будто принюхивалось.

"Как такое вообще возможно? Это отдельное существо? Оно разумно? Опасно? Что делать?" — мысли путались, страх металлической хваткой сжимал грудь. Колени тряслись слабой дрожью, а взгляд приковывало страшное зрелище — десятки тонких корней сосен подобно змеям выползали из-под земли, сплетались, связывались в один большой, вселяющий ужас организм — корень, нет, корнище — звонко хрустя, так, как хрустят кости, шипя так, как будто шептали предсмертную молитву на своем языке. Такого в школе не проходят.

Макс поймал взгляд Ксюши, и она еле заметно кивнула головой влево, где, собирался ещё один корнище, даже больше, чем за спиной Ксении. "Видимо сплетаются для большей силы. Но как они думают во время объединения? У них есть мозг вообще? — Максим встретился взглядом с Ксюшей. В её глазах читался немой вопрос: что это? И как бы Максим хотел ей ответить, но сам понятия не имел.

Всё замерло, все замерли. Лишь корнище подрагивало, лишь тихие всхлипы сзади, лишь испуганный взгляд окружали Максима. Всё будто гипноз, наваждение, сон...

Корень за спиной Ксюши дёрнулся, резко, молниеносно и, издав свой боевой клич — хруст — устремился к Максиму. Секунда, острая боль, что-то теплое коснулась бока, и Максим вскрикнул, не выдержав приступа боли, упал на спину, не устояв под силой удара. Утро. Сон закончился, и обжигающая кровь вернула Максима к реальности.

— Максим! — Ксюша кинулась к нему, но спотыкнулась об другой, тонкий, но, видимо, прочный корень, упав на колени. Другие корни, словно ждали этого момента всю жизнь, так же быстро устремились к Ксении, хватая за ноги, руки, шею, связывали, спутывали, сплетали кокон и оттаскивали её в сторону ближайшей сосны.

— Ксюша!

Проигнорировав всю боль, обдающую своими огненными волнами каждую клеточку тела, Максим поднялся и кинулся к Ксении.

Пришлось бежать, чтобы нагнать Ксюшу, перепрыгивать через маленькие корешки, которые выползали из земли, бросаясь под ноги, стараясь сбить, ведь лежачего человека легче опутать, сдавить, убить... Передвижения сосен теперь стали очевидными. Они рыхлили землю своими щупальцами, двигались, догоняя. Вся почва пришла в движение, а вместе с ней, казалось, что и всë вокруг. Максим спотыкался, скользил, но не падал, не снижал скорости, дыхание ровное, ветер бил в лицо, чёрная челка развивалась. Адреналин боролся со страхом, заполняя сознание. С хрустом корней сливался крик Ксюши.

Ксения вновь закричала, когда её руки резко были заведены за спину, а тело сдавил ещё один монстр, придав её к сосне. Та пустила свои корни в ход, опутывают охрипшую Ксюшу ещё больше. Как страшно было наблюдать за тем, как фиолетовая майка, бледная кожа теряются в черных щупальцах, как те струились по телу, гипнотизирующе обволакивая Ксению.

Как же хотелось ей крикнуть хоть что-нибудь, поддержать добрым словом, только в горле пересохло, а слова застряли, прилипнув к языку, смешавшись с густой слюной. Догнав и немного оторвавшись от остальных деревьев-убийц и их злосчастных корней, Максим попытался сломать и разорвать один, но его усилия оказались бесполезными. Корни словно резина растягивались, но рваться не хотели, скользили в потных руках.

Другие длинные корни деревьев нагоняли. Приближались, сплетались прямо во время погони. Сколько их здесь было! Десять? Больше, намного. Около пятидесяти.

— Максим, камень! — Ксюшина рука на пару секунд выскользнула из пут, показав на серое пятно на земле, которого корни почему-то сторонились. Плата за эту подсказку была дорога — в открытый рот Ксюши вполз толстый корень, заткнув её получше всякого кляпа, руки связали за спиной снова. Все корни устремились разом к Ксении, опуская её на колени, навалившись всем весом и вдавливая спину в ствол. Казалось, что ещё миг, и Ксюшин позвоночник треснет с таким же мерзким хрустом, как хруст корней, не выдержав напряжения.

Камень, лежавший в паре шагов, попался хороший — большой, с острым концом и отлично ложился в руку.

"Ничего, сейчас вы попляшете, гады", — ни капли сомнения, полная уверенность, ужасающая жестокость и холодность, удар острием... Максим не узнавал себя, даже не представлял раньше, что может с такой лютой ненавистью и абсолютной уверенностью проткнуть живое существо. Острый конец камня врезался в самый толстый корень, который затыкал Ксюша рот, в самую его сердцевину. Странная болотная жижа каплями выстрелила, покрыв маленькими точками щеку Максима, ладони, шею. Мерзость.

Недолго думая, Максим дёрнул камень в сторону, разрезая половину древесины, казавшейся резиной. Корень выскочил изо рта Ксюши, извиваясь и хрустя, брызгая вонючей жижой, видимо, тем, что заменяла ему кровь, он шмыгнул в рыхлую землю.

"Почему спрятался? Испугался? Ему было больно? Значит, и эти твари чувствуют боль, значит и их можно остановить? Значит, шанс выжить есть", — Максим сжал камень в своей руке и уже замахнулся для следующего удара, представил, как будет резать корни, утопая в их крови, как вдруг...

Другие корни оторвали свои тонкие кончики от своей жертвы, перестали суетится и ползать, посмотрели в то место, где исчез их собрат, переглянулись, захрустели по-очереди, переговариваясь, и от этого диалога мурашки пробежали по коже. Что они замышляют?

Снова замерло всё. Снова тишина. Но Максим уже готовился к худшему, понимая, что это лишь затишье перед бурей. Он стоял напротив Ксюши, с черной ненавистью глядя на корни, с камня капала болотная кровь. Сердце билось в висках, в пальцах покалывало иголками, но холодная тревога покинула сердце, уступив место кровожадной жестокости. Брови сдвинуты к переносице, мышцы в ожидании напряжены, Максим был готов ко всему, адреналин придавал уверенности.

Он заметил, как особо тонкие корнишки надулись, а потом, всё так же резко, будто по-другому двигаться не умели, сползли с плеч, талии, ног, с громкий свистом, похожим на выстрелы стрел из туго натянутых луков. За ними другие, другие, все до последнего освобождали растерянную Ксюшу, и когда последний корень скрылся под ковром грязи и листьев, Ксюша упала вслед за ними на землю. Максим слышал её затруднённое, тяжёлое дыхание, как жадно она хватала воздух, как хотела жить...

— Черт, думала, они меня удушат, — Ксюша прочистила горло, подняла голову и, заметив протянутую Максимом руку, смутилась. Но ладонь подала. — Спасибо... За всё. За то, что спас и за руку... Но я могла и сама под...

— Это они сделали?! — возмущено воскликнул Максим, глядя на запястья Ксюши, рассекаемые, алыми полосами, — напоминаниями о страшном плене. — Очень болят?

— Терпимо, — Ксюша покраснела, совсем смутившись, и её смущение передалось Максиму. "Чего это ты за неё разнервничался? Героем и принцем хочешь себя показать?"

Ксюша хотела что-то спросить, уже открыла рот, но её прервал вопль. Дикий, режущий слух и снова вселяющий колючий холод в душу.

— На помо-о-ощь! Помоги-и-ите! — голос был отдалённо знаком. Подождите, да это же..

Ксюша и Максим переглянулись, будто взглядами спросив, слышал? Слышала?

— Как раз хотела спросить, где тот парень, — Ксюша поджала губы, почесывая шею, на которой виднелись такие же красные трещины на молочной коже. — Теперь ясно где.

Максим чуть слюной не подавился от тона Ксюши. Она говорила с таким мраморным спокойствием, словно эти крики были не с просьбой о помощи, а о покупке игрушке.

— А, на него наверное напали эти корни. Ему с ними не справиться, — Ксюша всё также продолжала говорить спокойно и размеряно, безлично.

— Ты... Да как... Ты чего, Ксюш?! — Максим не выдержал жестокости с её стороны и прикрикнул на неё так громко, что сам удивился своей силе голоса. Но отступать, увидев вопрос в глаза Ксюши, не планировал.

— Что? Что ты так разнервничался?

— Уж лучше нервничать, чем быть таким холодным и жестоким человеком, как ты! Как мы можешь бросить этого парня одного?

— Да ты даже его имени не знаешь!

— Спасать друг друга и стоять за собрата горой — это не выбор, в обязанность каждого человека, я считаю, — вспомнил Максим цитату из любимого фильма. — Вспомни, как тебе было страшно и плохо, когда тебя схватили! Вспомни, как щупальца корней сжимали заняться и шею, душили, затыкали рот, сдавливали. Приятно тебе было?!

Ксюша отрицательно покачала головой.

— Вот и ему не сладко, — с выдохом произнёс Максим. — Да, я не могу сейчас развернуться уйти, понимая, что возможно мог спасти человеку жизнь, но даже не попытался этого сделать. Моя совесть и человечность этого не позволит. Иначе тебя бы я тоже не спас. Подумай, что было бы тогда, если я не помог бы тебе.

Слова Максима зазвенели в воздухе, но при этом его и Ксюшу окружала колючая тишина. Она удивленно смотрела на него, будто спрашивая, правдой ли он так считает? И Максим своим взглядом, переполненным уверенности, отвечал, что да, он пойдёт за мальчишкой. Без разницы, с ним она или нет, хотя глубоко в душе признавал, что совсем не хотел бы остаться с корнями один на один, разойдясь с Ксюшей.

Пара мгновений — и новый крик донёсся до ушей Максима и Ксюши, только он был более отчаянным, более нарощенным страхом и менее — надеждой. Ксения что-то пробормотала и уже громче сказала:

— Крик доносился только что слева. Корни скорее всего переключились на этого мальчика. Пошли спасать бедолагу, — её слова все также были лишены каких-либо эмоций, это были слова робота. Удивленного робота.

Солнце вставало, прогоняя полутемноту и освещая две фигуры подростков, бегущих по зову крика и сердца... А также ещё одну маленькую тень, незаметно следившую за ними.