Слива-цеппелин (гет)

Проходит больше месяца, прежде чем Гарри снова встречает Луну в Косом переулке — она стоит возле витрины магазина мадам Малкин и что-то с интересом разглядывает.

— О, привет, — бормочет он, едва не налетев на нее.

Вымотанный и глубоко погруженный в рабочие дела, Гарри слишком торопится оказаться в тишине своего дома и скинуть осточертевшие ботинки из драконьей кожи. Если присмотреться, на правом все еще видны следы черной слизи и подпалина.

— Привет, Гарри. Не обращай на меня внимания, ты устал, — говорит Луна и снова поворачивается к витрине, где выставлены две нарядные мантии — одна, нежно-зеленая и шелковистая, напоминает о молодой поросли, что затянула сейчас холмы и лужайки за городом, а другая — пестрая до рези в глазах и, кажется, слегка светится.

Гарри почти не сомневается, какая мантия привлекла взгляд Луны. Хотя, если бы кто-то спросил его мнение, он бы без колебаний отдал свой голос за первую. Но какое Луне дело до его мнения?

— Не настолько, чтобы пройти мимо, — говорит он из какого-то внутреннего упрямства, хотя действительно собирался лишь поздороваться. — Знаешь, я ведь в прошлый раз даже не спросил: как у тебя дела?

Луна поворачивается и смотрит на него с удивлением, словно не уверена — всерьез ли он, а потом пожимает плечами.

— Нормально. А у тебя?

— Тоже.

Он видит затаившуюся улыбку в полупрозрачных глазах, взгляд Луны словно говорит ему: ну и как?

— Знаешь, ты права, я немного устал сегодня, но, может, мы могли бы…

— А у меня завтра день рождения, — перебивает Луна, глядя на мантию, от которой у Гарри перед глазами пляшут разноцветные пятна.

— О… — Гарри чувствует, что вот-вот покраснеет как мальчишка.

Он же помнил! Он поздравлял ее в прошлом году, и в позапрошлом… Ну, точнее — поздравляла Джинни. И напоминала Джинни. И подарок выбирала тоже она.

— Придешь? — вдруг спрашивает Луна.

— Да… — вырывается у него прежде, чем он успевает подумать, но даже если бы время было — что еще тут можно ответить? — Да, конечно. В какое время?

— В любое, в какое тебе будет удобно, я полагаю.

— Я завтра работаю, но постараюсь уйти пораньше, — обещает Гарри, перебирая в уме все возможные дела, которые могут ему помешать.

Но до дежурства еще два дня, никаких рейдов не запланировано, и, если не случится чего-то из ряда вон выходящего, весь завтрашний день ему предстоит просидеть за столом, разгребая бумаги. И, честно говоря, он с удовольствием сбежит пораньше, применив для этого, по выражению Гермионы, всю свою «Поттеровскую смекалку».

— Буду рада видеть тебя, — улыбается Луна. — И постарайся оставить хотя бы часть мозгошмыгов дома — в гостях они только мешают.

«И не только в гостях», — думает Гарри, а вслух произносит:

— Сделаю все возможное.

— Пока, Гарри. До завтра, — она машет ему рукой, поворачивается и уходит, так и не зайдя в магазин и оставив Гарри в неведении.

Он покупает ей коробку красок. Долго мается, переходит от лавки к лавке, разглядывает броши и гребни, листает бестиарии разных стран, зачем-то щупает нежно-зеленую мантию — но едва ли такой подарок уместен. Берет в руки пару полосатых пушистых носков, рассеянно улыбается возникшему в памяти образу — босые Лунины ноги неловко переступают по холодным камням замка — и кладет их на место. Потом выходит из магазина мадам Малкин и возвращается туда, откуда начал. Гарри покупает Луне краски, большой набор, потому что на самом деле эта мысль пришла к нему в голову отнюдь не сегодня и даже не вчера, когда он получил это неожиданное приглашение. Она посетила его в тот день, когда они с Роном после похорон растерянно стояли на крыльце, дав Джинни и Гермионе время побыть с Луной наедине и проститься. Обе вышли заплаканные, и, только спустившись по ступенькам, Джинни вдруг спохватилась, что забыла шарф.

— Ладно, потом… — неуверенно проговорила она. — Луна хотела прилечь.

— Я быстро, — сказал Гарри, повинуясь интуитивному порыву.

За весь день он так и не выразил Луне как следует свои соболезнования. А может, просто не умел. Как всегда в таких ситуациях, его охватила раздражающая немота. Поэтому, когда Гарри застал ее на кухне сидящей за пустым столом и глядящей в мутное, заросшее снаружи каким-то весьма подвижным вьюном окно, он не придумал ничего лучше, как просто шагнуть ближе и крепко обнять ее со спины. Луна обняла в ответ его руку и положила на нее голову.

— Его больше нет, Гарри.

— Я знаю. Мне жаль…

За спиной раздался шорох, и Гарри, аккуратно отодвинувшись, уступил место Невиллу. И лишь уходя, понял, что именно подспудно тревожило его, стоило ему впервые переступить порог дома Лавгудов после войны. Они, очевидно, были не сильны в чарах восстановления, но Гарри никогда не интересовался чужими удобствами. Что действительно удручало — стены этого дома, его мебель и поверхности были теперь пусты. Никаких порхающих птиц и бабочек, трепещущей листвы и распускающихся цветов, никаких диковинных животных и людей (почему-то Гарри был в этом уверен, хотя и не поднимался наверх). Луна перестала рисовать.

И сейчас, прижимая к груди коробку с красками и расплачиваясь за набор шоколадных пирожных, Гарри думает, что собирается сделать самый неуклюжий подарок на свете. Или — что тоже возможно — совсем ненужный, если Луна уже вернулась к любимому занятию. Вот только в последнем он почему-то сильно сомневается.