Мотылек над змеиной тропой (гет)

Несколько оборванных ветром листочков кружат в воздухе, подхваченные миниатюрным вихрем, и Луна рассеянно наблюдает их полет. Папа только что аппарировал в Лондон. Оттуда он трансконтинентальным порталом отправится в Китай, в лощину черного бамбука Хейчжу. В том краю никогда не рассеивающихся туманов вполне могут обитать осторожные морщерогие кизляки и, если так, папа непременно их найдет и сделает отличные колдоснимки для «Придиры», а еще соберет шерсть и сброшенные рога. Может, даже найдется целый скелет. Тогда уж все признают, что эти животные существуют.

Луна любила экспедиции и всегда их ждала. Поэтому папа очень удивился, когда сегодня она в последний момент отказалась. Но он с понимаем отнесся к ее желанию остаться и поддержать друзей... Да, пришлось врать, это стыдно и немножечко грустно. Но так нужно, чтобы не сделать папу соучастником преступления. Ведь как еще назвать укрывательство преступника?

Луна медленно бредет к дому, срывает по пути васильки и одуванчики, плетет венок. Человек, который лежит сейчас в старом сарайчике, опасен, и отнюдь не только для Луны. Самое разумное — это отправить патронуса министру Шеклболту. Все будет по закону. Лекари. Справедливый суд. Казнь.

Смерть — это просто переход в другой мир. Но есть что-то жуткое и неправильное в хладнокровном лишении жизни по приговору, в день и час, назначенный одним человеком для другого. Становится ли казнь менее ужасной от того, что приговоренный сам совершал убийства? Луна тяжело вздыхает. Для нее — нет.

Венок сплетен, и Луна рассеянно надевает его на голову. Её учили доверять не только логике, но и интуиции. Ночью на пустыре Луна уже сделала выбор. И с тех пор пока ничего не изменилось.

В сарайчике нет окон, но света, струящегося из щелей, предостаточно. Он отсвечивает от пыльной паутинной завесы и полосами ложится на прикрытое шерстяным одеялом тело Волдеморта. Он лежит на трансфигурированной из верстака кровати и, кажется, спит. Сонное зелье еще действует.

Через дверь, наколдованную в стене, примыкающей к дому, Луна левитирует его в заранее подготовленную комнату. Она заделывает проем, приносит настойку растопырника и тихонько ждет. Когда Волдеморт очнется, она поговорит с ним и сделает перевязку. Вскоре он тихо стонет и открывает глаза. В животе шевелится холодок страха, но, приказав себе не бояться, Луна встречается с Волдемортом взглядом. В голове тут же ощущается чужое присутствие.

— Здравствуйте, сэр. — Неважно, насколько этот человек был неправ и плох в поступках, Луна привыкла быть вежливой. Немного подумав, она мысленно добавляет: — Добро пожаловать.

Красные глаза раскрываются чуть шире.

— Оригинально. — Слышит Луна, хотя губы Волдеморта даже не шевельнулись. — Так меня еще не встречали.

— Что вы хотели бы увидеть?

— Хм… Разумно. Но мне не нужен провожатый.

Перед глазами мелькают кадры минувшей ночи. Луна не умеет защищать разум и пока не видит в том острой необходимости, хотя, конечно, обидно.

— Получается, я позвал тебя? — разлепив покрытые коркой губы, сипло произносит Волдеморт.

— Да. Вы не помните?

Он не отвечает, и ладно.

Обычно Луне нравится общаться, но сейчас приятнее помолчать. И кстати есть, чем заняться — размачивать и отлеплять от ран одеяло, по полдюйма, по ниточке. Шерстинки намертво влипли в раны. Волдеморт смотрит презрительно, и в памяти невольно всплывает встреча с ним в Малфой-мэноре. Он хотел лично убедиться, что поймана именно дочка Лавгуда. Она безуспешно пыталась совладать со страхом, и Темный лорд насмешливо разрешил пока не бояться, поскольку, хоть она и выбрала неправильную сторону, но непростительных ошибок еще не сделала.

Вспоминать о месяцах плена тяжело. Но даже тогда Луна не испытывала желания причинить ему боль. И совсем не хочет этого сейчас. Однако как ни старается, а из растревоженных ран сочится кровь. Пациент лежит неподвижно, и даже дыхание его остается ровным, но в силу своего дара Луна знает, что заставляет его страдать.

— Если бы я не читал тебя, как открытую книгу, — наконец говорит он с пугающим равнодушием, — то счел бы возможность поиздеваться единственной причиной моего нахождения здесь.

— Простите. Я знаю, как залечить порез или ссадину, но никогда не имела дела с ожогами...

— А спросить ты не в состоянии, глупая девчонка? — Одеяло искрится и слетает под ноги Луне. Пациент прикрывает глаза и тяжело переводит дыхание. — И незачем пользоваться тряпкой, для нанесения зелья существует заклинание Интинктум. — Узкая кисть выписывает пасс в воздухе. Кожа вокруг желтовато-бурых струпьев на ней воспаленная, синюшно-красная, а в промежутках — бескровно бледная.

Луна сглатывает спазм тошноты и пробует новое заклинание. Получается с первого раза, и вдохновленная успехом Луна в считанные секунды заканчивает с обработкой ран спереди. Восстановить прожженую мантию не удалось, и из одежды на нем только набедренная повязка из обрывка Луниной ночнушки. К счастью, на ней не видно ни сукровицы, ни гноя, что дает повод ничего там не трогать. Слава Мерлину! Она даже представить не может, как бы смотрела на голого мужчину, который при этом глазеет на нее. И не просто глазеет, а...

— Простите, вы сказали, что читали меня?

— И сейчас продолжаю, — потрескавшиеся, бурые губы трогает издевательская ухмылка. — Повязку. Можешь оставить.

Густой жар заливает ее щеки.

— Знаете, — Луна судорожно втягивает воздух, — это очень невежливо с вашей стороны, постоянно вторгаться в мои мысли. Я же помогаю вам по собственной воле. Почему бы просто не задать вопрос?

— Правда? И когда ты решишь выдать меня аврорам, то, конечно, поделишься со мной этими планами. Или, — кровавый взгляд оживляется, а голос становится притворно ласковым, — у тебя такого и в мыслях не было?

— Но… — во рту пересыхает, но... — разве такие мысли не естественны в моей ситуации? Перевернитесь на живот, пожалуйста.

— Естественны, — соглашается Волдеморт и слегка морщится, меняя позу. — А в моей ситуации естественно страховать себя от сюрпризов.

Со спины ожоги еще страшнее. Начинает щипать глаза.

— Мне совсем не хочется вас выдавать. Может быть, есть такая магия, которая не позволила бы вам... ну, взяться на старое, когда поправитесь и вернете силы?

— Намекаешь на Непреложный обет?

— Мне кажется, — в задумчивости она покусывает губу, — он вас не удержит.

— Рэйвенкло? — собрав покрытую струпьями, как чешуей, кожу на лбу складками, неожиданно интересуется Волдеморт.

— Да. А как вы догадались?

— А куда еще шляпа отправляет чудиков? Не иначе ее создательница... Почему ты смеешься?

— Ха-ха-х... Ох! Ничего-ох! — она машет рукой перед своим носом, который всегда морщится от смеха. — Я просто... Ой! Я в самом деле чудачка! Думала, что вы собрались меня похвалить, ха-ха-ха!

Волдеморт смотрит на нее со смесью жалости и снисхождения, а она приседает, держась за живот. Это в самом деле очень смешно. А он еще ее и жалеет. Она сумела растрогать самого Темного Лорда. Вот хохма-то!

Насмеявшись вдоволь и глубоко вздохнув, она смахивает выступившие слезы:

— Извините.

— Значит, в силе обета ты сомневаешься? — как ни в чем не бывало он продолжает прерванный разговор. — Какая же гарантия, по-твоему, надежнее?

Остатки смешливости облетают разом. Перед глазами Луны разливается синее, с жемчужными переливами море. Это море истины. В его глубинах можно найти ответы на любые вопросы. Оно не является по желанию, но если уж показалось, нужно только внимательно вглядеться.

— Ваше слово.

— Слово?

— Да, слово чести.

Приподнявшись на одном локте, он внимательно ее изучает.

— Ты права, девочка: я ценю свое слово и потому не разбрасываюсь обещаниями. У меня немало врагов. Я не могу связывать себя обязательствами не атаковать их, ибо в определенных обстоятельствах это просто сделает бессмысленными все твои старания, — он кривит израненые губы в усмешке. — Проще сдать меня властям прямо сейчас. Проблем будет меньше, а результат тот же.

От убедительности его доводов покалывает в носу. Но море истины еще никогда не подводило.

— А если не будет обстоятельств? Вы же можете пообещать не искать встречи с... вашими врагами, пока они ничего про вас не знают.

Волдеморт болезненно щурится на внезапно прорвавшийся сквозь штору свет и отворачивается. Но когда Луна, сдвинув занавеску плотнее, возвращается к постели, он кивает:

— На такие условиях я даю тебе слово.

Этого достаточно, чтобы за спиной Луны затрепетали невидимые крылья. Она записывает со слов врага — всем сердцем желая верить, что бывшего — рецепт "нормального" зелья от ожогов, полдня корпит над котлом. Напевая любимые песенки, готовит ужин и поднимается наверх с двумя мисками.

— Кушайте. Чтобы быстрее поправиться, вам нужно хорошо питаться. Я тоже поужинаю в вашей комнате, ведь вдвоем веселее, правда?

Вздыхает он невесело. Поэтому Луна принимается вспоминать разные забавные случаи из путешествий. Волдеморт не смеется. Даже не улыбается. Не иначе, это мозгошмыги не дают ему радоваться. Ну ничего. Первым делом нужно залечить раны, а потом, может быть, и от мозгошмыгов лекарство найдется. Кстати, о них:

— Вы ведь разбираетесь в зельях и заклинаниях? Хотите, — мгновение она колеблется, — покажу вам мамин лабораторный журнал?

Все мамины вещи — это семейные реликвии. Но в журнале есть одно недоработанное заклинание, из-за которого восемь лет назад случилось несчастье. Поэтому папа не прикасается к ним. Луна же ничего не понимает в тех формулах. Однако кто-то должен оценить мамину работу по достоинству.

Волдеморт листает журнал, и на бесстрастном лице появляется заинтересованность.

— Оставь мне его почитать.

Луна кивает и, поразмыслив, решает уйти, чтобы не мешать.

— Если не желаешь незваных гостей, лучше, чтобы свет в окнах не маячил, — настигает ее в дверях. Указание дельное. Луна во всех комнатах магией уплотняет шторы.