Зарисовки о волшебниках (джен)

Волшебников, погибших в первую магическую от рук Волдеморта и Пожирателей смерти, помнят поименно, а магглы идут общим списком. Но для Кингсли Шеклболта в этой грустной статистике есть особо дорогая единица — его мать. Маггла из далекого Бенина. Отец называл ее своим африканским трофеем и посмеивался, что она приворожила его с первого взгляда.

— Меня тогда отправили в командировку по делам Аврората. Вечерком пошел с коллегами из местных в таверну: поужинать и развлечься. Переступая порог, я споткнулся, и хозяйка таверны громко хихикнула. Вот я и взглянул на нее и… погиб. Ох, не прост был тот африканский порожек, сынок! Ведь приворожила же!

Мама только посмеивалась да помалкивала: английский ей давался с трудом. Но все же она была не просто магглой, а женой аврора и матерью будущего аврора.

В свободное от домашних дел время мама любила гулять по магическому Лондону. Продавцы во всех лавках и даже гоблины Гринготтса принимали ее за свою. Отец даже как-то отчитывал маму за прогулку по Дрянь-аллее.

— Ты сошла с ума! — то ли спрашивал он, то ли утверждал несомненный факт. — Там же скопище черных магов!

— Я всем улыбалась. — Мама обняла отца и чмокнула в щеку. — Разве ваши черные маги опаснее пьетро?

— Ну вот как с тобой бороться? — не унимался отец.

— Никак! — честно призналась мама и широко улыбнулась.

Мамина улыбка очаровывала или обезоруживала всех волшебников без исключения. Кингсли хорошо запомнил одну сценку у мадам Малкин с Вальбургой Блэк.

— Пошла прочь, грязная маггла! — истерично взвизгнула волшебница, когда они столкнулись в дверях лавки, и выхватила палочку.

Кингсли принялся судорожно нащупывать среди свертков свою, недавно купленную палочку. Но что мог противопоставить взрослой волшебнице юнец, только получивший письмо из Хогвартса?

А мама просто улыбнулась, и выпучившая глаза миссис Блэк попятилась назад, давая им проход.

— Папа, мама ее будто взглядом оттолкнула! — взахлеб рассказывал Кингсли эту историю вечером отцу, а виновница торжества скромно прятала улыбку в уголках губ.

Уже став совершеннолетним, он отважился спросить мать:

— Почему ты всегда улыбаешься?

— Хорошая привычка. В Бенине не поймешь, кто простой человек, кто родственник мага Вуду, а кто сам — мамбо или бокор. Плохое лицо — скорая ссора. Обидишь, потом беда будет. Большая беда! Лучше всем улыбаться.

С отцом Пожиратели смерти расправились одним из первых: вроде бы обычное задержание мелких жуликов вдруг обернулось страшной бойней. Блюстители чистокровных ценностей давно точили на него зуб и только ждали подходящего момента для расправы над предателем крови.

Род Шеклболтов был включен в священный список двадцати восьми только в тридцатых годах двадцатого века, и вдруг его наследник позволил себе жениться по любви на маггле, наплевав на традиции и взгляды предков.

После гибели отца Кингсли много раз предупреждал мать, что дверь их дома нужно держать на замке. Но она постоянно забывала. Это тоже была привычка: в ее деревне двери в хижину никогда не закрывали. Их, дверей, просто не было, только полог, но если уж его опускали, то все знали, что гостей не ждут.

Хотя от Пожирателей смерти не спасали и закрытые двери в домах магов, куда уж простой маггле противостоять им. Она даже не успела улыбнуться. Полуулыбка так и застыла в уголках ее губ под зеленью вспышки Авады Кедавры, а руках остались пяльцы и иголка, которая никогда не завершит свой стежок.

Мама любила вышивать и дарить родственникам и знакомым разные приятные безделушки: диванные подушечки, салфетки и панно.

Тоска по родине выливалась в африканские мотивы в ее поделках, а эта экзотика особо прельщала английских магов, которые в своих путешествиях по свету редко совали нос в Африку дальше Египта.

После смерти матери Кингсли годами ничего не трогал в ее уголке, разве только заклятиями убирал пыль. Казалось, что мама на минутку отложила рукоделие, чтобы похлопотать на кухне. Время выдавал только кактус, который все рос и рос. Когда-то мама жаловалась, что в Англии их растения хилые, то ли дело в Бенине, где они вымахивали в громадные деревья.

Сегодня Кингсли особенно не хватало матери: после разговора с Артуром Уизли только ее совета он и мог послушать. Встать на сторону Альбуса Дамблдора и Ордена Феникса или оставаться верным министру магии Корнелиусу Фаджу?

Кингсли полил мамины растения и впервые за столько лет сел в ее кресло. Дотронувшись рукой до маски богини, имени которой он не знал, попросил пустоту:

— Мама, посоветуй!

Странно, но через минуту он уже был абсолютно уверен в своем решении. Пусть ему не нравилось многое в Альбусе Дамблдоре и его методах борьбы с Волдемортом и Пожирателями смерти, но, в отличие от министерских, Дамблдор будет стоять на своем до конца. А как меняют мнение политики, Кингсли уже знал…

Значит, завтра он, Кингсли Шеклболт, скажет Артуру Уизли: «Да!»