Эксклюзив (джен)

Глубина оказалась изрядной. Они рухнули с порядочной высоты, но чудом остались целы, шлёпнувшись во что-то мягкое, тёплое и, пожалуй что, жидковатое. Оно громко и мерзко хлюпнуло — и сверху их засыпало остатками досок. И как же эта дрянь погано воняла! Просто чудовищно! Нет, с одной стороны, это было даже неплохо, потому что в такой вони даже толком и сознание не потеряешь, но от эдакой вонищи запросто можно и кони двинуть. Фу, аж глаза слезятся…

— Что за срань такая?.. — кашляя, пробормотал Флетчер, вытаскивая по локоть завязшую руку и зажимая вымазанной мерзкой жижей ладонью нос и рот, и тут же её отдёргивая и начиная отчаянно плеваться.

— Мундунгус, вы абсолютно правы. Мы угодили в дерьмо! — со знанием дела заявил Чемберс, принюхиваясь, и, кажется, даже лизнув. И радостно тут же добавил: — Это именно им пахло в сарае. Много, много дерьма — и я его знаю! — он так радовался, словно отыскал кучу золота или способ отсюда смыться. — Вот я идиот — ну какие коты, какие, к Мерлину, птицы! А я-то думал, зачем им так много?!

— Дерьма? — механически уточнил Флетчер, с тоской понимая, что во время падения выпустил из рук колдокамеру и, кажется, потерял её в этой… куче. Хорошо, что хоть не палочку…

Он огляделся, чтобы отыскать потерю — и вдруг замер, увидел в темноте три пары больших жёлтых глаз, очень внимательно на него глядевших.

На них.

— Понимаете, — возбуждённо продолжал, тем временем, вещать Чемберс, сидевший к этим внимательным глазам спиной — у них птичьи головы, но тела — кошачьи… Это создаёт порою ложное впечатление… но им же нельзя давать эти зелья!

— Да кому, мать твою мантикору? — нервно рявкнул осиплым шёпотом Флетчер, вслушиваясь в шелест перьев и пытаясь отыскать в дерьме колдокамеру. И просипел: — Ван, обернись! Вон там! — он указал грязным пальцем на них.

Чемберс послушно повернулся, взмахнул палочкой, и сумрак в пещере — а это явно была какая-то пещера — стал немного светлее, словно сам воздух слегка засиял жемчужным светом.

— Матерь мерлинова, — ахнул Флетчер, глядя на выступившие из темноты крылатые тела и даже позабыв о колдокамере. — Грифоны!

— Grifes magicus nobilis, — восхищённо прошептал Чемберс. — И посмотрите на оперение — кажется, все они самки!

Флетчер нервно икнул. Да уж… Он, конечно, шёл сюда искать котёнка — но тот явно был как-то помельче и всё же самец! Причём, абсолютно точно, бескрылый. Гоблиново дерьмо, вот это они вляпались, причём буквально…

— Хорошо, что не самцы, — добавил Чемберс, восхищённо пялясь на грифонов. — Они бы нас сразу порвали.

— Да нет, — Флетчер напряжённо мотнул головой, указывая на толстые цепи, что тянулись к мордредовым котоптицам, обхватывая их под крыльями и передними — орлиными — лапами.

Ему было жутко, и он передёрнул плечами от страха, сквозняка и вони. И поёжился. Вот влип-то… Он дёрнул ногой, пытаясь выдрать её из кучи.

— Нет-нет, — омерзительно бодро возразил Чемберс. — Смотрите: если мы по уши в их дерьме, значит, цепь сюда, скорее всего, дотягивается. Грифоны весьма чистоплотны и стараются испражняться в конкретном месте. Но… но это же чудовищно и ужасно, что им же прямо здесь приходится жить и...

— И чего ж они тогда ждут? — перебил его на редкость неуместную сейчас и здесь речь Флетчер. — И нас не трогают? А?

— Потому что, — Чемберс буквально просиял, и Флетчер чуть не сплюнул. Вот сколько видел он таких, как он, повёрнутых на чём-то психов — все одинаковы. Чего он, придурок, лыбится? — мы пахнем для них нейтрально. Запах для них очень важен — важней, чем внешний вид… Например, от запаха крови они звереют, а к людям, как к таковым, они, видимо, привыкли уже. Какое удивительное везение, что мы приземлились прямо в помёт! Но намажьте лицо получше, — добавил он озабоченно — и, зачерпнув целую горсть дерьма, провёл по небритой физиономии Флетчера. — И волосы. Волосы очень хорошо сохраняют запах… Ещё хорошо бы намазать подмышками и в паху…

Флетчер промычал в ответ несколько нецензурных слов и, отплёвываясь, тоже шлёпнул идиота открытой и измазанной в дерьме ладонью. Тьфу ты, пакость! Фу! И как тут камеру искать, когда дерьмо ему в буквальном смысле слова глаза заливает?

И вдруг Флетчера осенило.

— Дырка, — сказал он, вновь сплюнув и решительно отодвигая от своей лысеющей головы руку Чемберса с очередной горстью дерьма. — В которую мы провалились. Она ведь была… ну… не слишком-то огромная. Эти бы туда не пролезли, — он покосился на смирно наблюдавших за ними грифонов. И вряд ли туда скидывали несчастных коз.

— Да, они бы не стали есть. Похоже, мы провалились в шахту, — Чемберс тщательно втирал себе подмышки грифонье дерьмо. Псих! — Наверное, это отдушина, что-то вроде вентиляционного хода… И да, вы правы: их действительно надо как-то ещё кормить, а едят они много, и значит…

Закончить фразу он не успел, когда вдалеке, где-то на противоположном краю пещеры, раздался какой-то шум. Грифоны встревоженно обернулись, и Флетчер панически зашептал:

— Туши, туши! — и Чемберс послушно погасил тусклые сумерки. — Туда! — шепнул он, и они с Флетчером поползли к грифонам и спрятались за ними. Ничего. Грязнее уже не будут — некуда, главное теперь, чтобы их теперь эти котоорлы не затоптали.

Шум, тем временем, приближался, и теперь в нём можно было разобрать голоса — и Флетчер, слушая их, колдовал, неистово и страстно, всё, что мог вспомнить. А он много мог, оказывается! Даже то, чему его учил сам Дамблдор.

— Как ты думаешь, наши гости разбились, или их эти твари сожрали, м-м? — раздражённо спросил первый голос.

— Пока тела не найдём, — ответил второй, — ни то, ни другое. Сейчас проверим. Гоменум Ревелио.

Повисла короткая пауза, нарушаемая лишь негромким звоном цепей.

— Ну что? — нетерпеливо спросил первый.

— Да целая куча живых тварей, и все в одном месте — Мордред его разберёшь, люди, крысы или грифоны, — ещё раздражённее, чем прежде, сказал первый. — Эти цепи же фонят, как сволочи, чтоб нас никто не нашёл. Сам же знаешь!

— Эй, вы, там, если живы, стоните! — громко произнёс третий голос. — Выйдете сами — оставим в живых. Память потрём и отпустим.

Ага. Так им Флетчер взял и поверил. Если они их отпустят, то он — действительно инфернал. Шаги, между тем, приближались, и тут грифоны вдруг начинали волноваться: встали и захлопали крыльями, защёлкали клювами. Хвосты грифонов бешено стегали их бока, а из пасти раздавалось громкое шипение.

— Да чего они завелись-то? — недовольно буркнул второй.

— Эй, вы, там! — крикнул первый. — У вас двадцать минут, потом мы не посмотрим, что эти твари беременные! Вырубим к Мордреду и выкурим вас оттуда!

Видно, точно Флетчеру сегодня кто-то покровительствовал — потому что он в этот самый момент случайно глянул на Чемберса и увидел, как тот ахнул и раскрыл рот, чтобы… чтобы что, Флетчер выяснять не собирался и, схватив придурка за загривок, просто взял да и макнул его мордой в натёкшее с них дерьмо, где тот шипел, плевался и шептал, мол, беременные самки грифонов! Да это! Это как! Вырубить! Беременных! Они же на сносях! Выкурить! Да как их вообще можно в таких условиях содержать! И зачем!

Флетчер же, тем временем, наложил на них с Чемберсом заглушающие чары, и уже только тогда ответил:

— Им нужны только детёныши новорождённые и послед, — его самого передёрнуло.

— На ингредиенты, да? — тускло уточнил Чемберс. — Вы знаете, это удивительно, вот у гиппогрифов самка откладывает одно большое яйцо, затем детёныши вылупляются, и уже на вторую неделю могут летать и добывать себе пищу, — Чемберс, тем временем, добрался до одного… одной из грифонов, и теперь гладил и щупал ей живот. И та позволяла! Чудеса… — А вот грифоны, несмотря на присущую этим видам схожесть, живородящие. Самка приносит трёх-четырёх слепых котят, и летать они начинают примерно в месяц. Только пробовать… Три самочки… это значит… примерно дюжина. Мерлин!

Флетчер даже мог бы сказать, сколько за них можно выручить, хотя сам таким никогда не торговал. Он как-то даже Орден Мерлина продал... но чтобы вот так живых котят...

— Ван, дружище, послушай-ка старину Данга, — Флетчер попытался было достучаться до Чемберса, но тот его, кажется, не услышал.

— С нами пусть делают что хотят, но их, их нужно выпустить! — твёрдо заявил Чемберс и, резко поднявшись, с силой дёрнул цепь. Вот дурак. Сколько он таких идеалистов видел… И сколько их пережил. Воспоминания неприятно кольнули.

Грифоница заволновалась и нервно встала, и Чемберсу пришлось её успокаивать.

— Аллохомора! — произнёс он и добавил разочарованно: — Не снимаются! Замки зачарованы. С отпирающими у меня не очень, — расстроенно признался он. — Зато я знаю несколько видов погодных чар — в горах бывает очень полезно.

— Не шуми, — одёрнул Флетчер его за рукав. — Ну выпустим — как они с пузом таким вообще полетят?

— Обычно в этот период пищу им приносят самцы... — взволнованно сообщил ему Чемберс. — Грифоны образуют прочные пары... Какое чудовищное преступление! Но лазать по скалам они способны, и хорошо умеют находить укромные места для себя. Если самка грифона не может родить в гнезде, она забирается...

— Так им и дали... укромное, — Флетчер чувствовал себя ужасно глупо. Он… он вовсе не рвался кого-то спасать! Тем более, грифонов. Нерождённых. И рождённых тоже. Как его вообще угораздило здесь очутиться? Что за нелепая цепь совпадений его сюда завела? Он ведь просто искал своего Скотти… — Но идея богатая, мы можем слинять под шумок, — сказал он. — Ну-ка дай-ка папаше Муну взглянуть на эти замки…

— Слинять? Мы же не можем их просто здесь бросить! — Похоже, Чемберса судьба этих птицекотов волновала куда больше собственной. Псих же, что с него взять. — Должен же быть какой-то способ…

Он умоляюще уставился на Флетчера, возящегося с замком, и тот с тоской понял, что не может просто ответить, что это всё не его дело. Он сглотнул и громко прочистил горло:

— Не бросить. Позовём на помощь кого-нибудь. Ну, нужно же дать знать хоть кому-то об этом месте… — Мерлин, ну как его ещё уговаривать, не Империо же к нему, дураку, применять! Но Флетчер точно не хотел видеть глаза Чемберса остекленевшими и неживыми. Хватит с него уже мертвецов, и так они ему снятся...

— Вдруг мы вернёмся — а тут… уже… всё… — прошептал Чемберс — и Флетчер вспомнил вдруг пустой рукав пиджака.

И Скотти.

Как же он в такое дерьмо угодил, и что ему с ним теперь делать?