Природоохранная зона (джен)

2013 год, пятнадцатое марта

Следующие два рабочих дня прошли у Маши сумбурно. Физически она присутствовала в магазине, но мысленно танцевала с Огоньками. Потом ловила на себе обеспокоенный взгляд Алинки и усилием воли возвращалась к обычной рутине.

Рассказать о происходящем подруге Маша пока не решалась. Даже если Алинка ей поверит, то сразу захочет увидеть все своими глазами. А вдруг Огонькам не понравится чужой человек?

И они больше никогда не пригласят Машу потанцевать…

Однако рабочие обязанности все же выдергивали из переживаний. Она разговаривала с покупателями, занималась приемкой товара и проверяла остаток кассы — временно позабыв о переливающихся всеми цветами светящихся шарах.

Но утром выходного дня переживания вернулись с утроенной силой. Самая неприятная мысль была прежней: что, если это сумасшествие?

“Ладно, — попыталась успокоиться Маша, заваривая утренний чай. — Даже если я сбрендила, от этого, по крайней мере, нет вреда окружающим…”

Чай мгновенно окрасил воду в темный цвет. Вряд ли он заварился так быстро — скорее всего, к листьям просто добавили краситель.

“Надо мыслить позитивно, — вновь постаралась подбодрить себя Маша. — Если я не сошла с ума, то что это может быть? Откуда бабушка вообще взяла сказку про Танцующие Огоньки? Их видел кто-то еще?..”

В последние годы жизни бабушка и не вспоминала о Лесных духах. Строго говоря, за год до смерти она вообще начала забывать все подряд — город, знакомых, положение предметов в собственной квартире. Ее восприятие мира стало похоже на причудливый калейдоскоп из осколков воспоминаний, случайных фантазий и вчерашних снов.

Так, в бабушкином мире все еще существовала ее родная деревня. В хлеву стояли коровы, которых нужно было подоить до рассвета, на полях зрело зерно — которое пора собирать, пока не начались дожди. В такие моменты Маша пыталась указывать ей на льющийся из окон солнечный свет или лежащий на земле снег, но это не срабатывало. Бабушка легко соглашалась со всеми доводами и так же легко возвращалась обратно в фантазии.

Временами бабушка садилась на лавку в коридоре и ждала “Тишу”. Тихон — именно так звали Машиного дедушку — должен был с минуты на минуту подъехать на мотоцикле к крыльцу. А потом повезти бабушку кататься с ветерком по сельским дорогам.

В этих случаях Маша не напоминала ей о реальном положении дел. Бабушка выглядела гораздо счастливее, находясь внутри этой иллюзии.

Врач прописал целую гору таблеток, которые не особо помогали. К тому же, таблетки нужно было принимать после еды — но и обычный прием пищи вскоре стал проблемой. В последние месяцы Маше приходилось, ласково уговаривая, кормить бабушку с ложки — точно так же, как сама бабушка когда-то кормила маленькую Машу, пока мама пропадала на работе.

Следуя каким-то остаточным воспоминаниям, в такие моменты бабушка вспоминала о Машиной маме — и начинала искать свою дочь.

— Где Таня? — спрашивала она, и Маша пользовалась этим моментом, чтобы засунуть ей в рот ложку с кашей. — Где она?

Как бы сильно Маша ни любила бабушку, уход за больным человеком выматывал. К счастью, время от времени на помощь приходила Ирина Павловна — соседка по лестничной клетке и старая бабушкина подруга.

“Точно, Ирина Павловна! — спохватилась Маша, уцепившись за эту мысль. — Она же всю жизнь проработала в городском краеведческом музее!.. Может, она в курсе истоков сказки об Огоньках?..”

Пожалуй, стоило навестить соседку и задать вопросы.

С пустыми руками ходить в гости Маша не привыкла. Из сладкого дома были только сахар и яблоки, купленные вчера по уценке в магазине. Залежалые яблоки есть в сыром виде уже было невкусно; а вот для начинки пирога они годились отлично.

Она быстро взбила бисквитное тесто, добавила нарезанные яблоки, присыпала корицей для запаха — и отправила результат в духовку.

В городском краеведческом музее Маша была лишь раз — на школьной экскурсии. Там ей запомнилась старинная карта бывшей губернии, на которой вместо города была изображена лишь пара деревень. А еще — золотые скифские украшения, выставленные в отдельном зале и красиво переливающиеся под искусственным светом.

После этой экскурсии она еще месяца два канючила у бабушки какое-нибудь золотое украшение себе в подарок. Но вскоре Алинка обнаружила на Промке ларек, торгующий позолоченной бижутерией — огромной, сверкающей, пусть и не слишком аккуратно сделанной.

Сама Алинка сразу же купила там массивную позолоченную цепочку — которую, по тогдашней моде, цепляла на джинсы или носила вместе с куртками из искусственной кожи. Бабушка любила шутить, что Машина подруга где-то урвала себе кусок якорной цепи, который стоило бы приварить на место, пока корабль не унесло в открытое море.

Маша же накупила множество позолоченных браслетов, серег и кулонов. Самыми любимыми ее украшениями стали серьги в виде соцветия колокольчика и браслет на руку, состоящий из множества тонких звенящих колец.

Когда пирог испекся, Маша выложила его на поднос и постучалась в соседскую дверь.

— Бегу, бегу! — послышалось за дверью. Раздались шаркающие шаги, скрежещущий звук отпирания замка, и на пороге возникла Ирина Павловна в одном из своих любимых халатов в цветочек. — Машенька, как хорошо, что ты зашла! Давненько тебя не было!.. И любимый бабушкин пирог испекла, вот молодец!..

— Да знаете, то работа, то дела, все недосуг… — выдала Маша банальное оправдание и передала соседке пирог.

Внутри соседской квартиры было тепло, пахло свежепостиранным бельем и почему-то хвоей. На стене просторной гостиной мерно тикали большие часы. Сквозь выходящие во двор окна проникали детские крики и лай собак.

— Держи, Машенька, — Ирина Павловна поставила перед севшей на диван Машей свежезаваренный чай и кусок пирога.

— Как у вас дела? — поинтересовалась Маша, пробуя чай.

— Хорошо, — откликнулась Ирина Павловна, присаживаясь напротив. — Внук на неделе заезжал, жениться собрался… Девушка вроде хорошая. Шторы с тюлем перестирала, умучилась… Да вот и все. Что у нас, стариков, происходить-то может? Лучше ты расскажи. Как у тебя с женихами-то? Небось, очереди выстраиваются?

Маша покраснела и смущенно буркнула:

— Все нормально.

— Понятно, — усмехнулась Ирина Павловна. — Ну, тогда лезть не буду. Другое спрошу: никак ты в Лес начала захаживать?

Маша поперхнулась кусочком пирога.

— А откуда вы…

— Когда возвращаюсь с рынка, то и дело вижу тебя на тропинке, — улыбнулась Ирина Павловна. — Осторожнее там шатайся. Ты девушка красивая, не дай бог, что случится…

На рынок Ирина Павловна ездила автобусом; значит, возвращалась домой она пешком с конечной остановки, расположенной дальше по Северной окружной.

Маша кивнула собственным мыслям, а вслух заметила:

— Вы говорите прямо как моя бабушка.

— Помню, Нина рассказывала, как ты любила в детстве по ночам на Лес глазеть. Она с тобой намучилась: мать твоя на работе, а ты вместо сна стоишь на табуретке и в окно смотришь. А там темень такая, хоть глаз выколи. Что ты хочешь увидеть — непонятно…

— Бабушка говорила, что в Лесу живут сказочные существа, — рассмеялась Маша. — Ну, из наших местных легенд. Видимо, я надеялась их разглядеть…

Сделала глоток чая и призналась:

— Мне вот что непонятно. Бабушка всегда относилась к Лесу… хорошо. Любила и уважала. А все мои знакомые Леса боятся. Да и газетные сплетни жути нагоняют…

— Сказывается разница восприятия, — академическим тоном ответила Ирина Павловна. Маша удивленно моргнула: теперь перед ней сидела не бабушкина подруга, а заслуженный музейный работник. — Ты же знаешь, где твоя бабушка родилась?

— В деревне неподалеку. Ее уже не существует… А что?

— Скажи-ка мне, какое значение для деревенского жителя имеет лес?

— Там… можно насобирать малины какой-нибудь?

— Верно, лес кормит. В нем растут грибы и ягоды; течет речка, значит, можно наловить рыбы. А к кормильцу нужно относиться с любовью и уважением.

— А горожане?

— А горожане все покупают в магазинах вроде твоего. Любителей природы среди нас тоже немного… Тем более, место неухоженное, опасное. Есть риск нарваться на алкаша или наркомана. В общем, для наc Лес — это такое бесполезное образование, где бродят маргинальные личности.

— Вы ведь всю жизнь проработали в музее. Можете рассказать подробнее про связанные с Лесом легенды?

Из коридора в гостиную зашла Мурка. Удивленно мяукнула, увидев гостью, а затем запрыгнула на диван и подсунула руку под голову, требуя ласки.

Маша почесала кошку за ухом.

— А ты к нам в музей давно заходила? — спросила тем временем соседка.

— Да как-то все не до того было…

— А зря! — веско сказала Ирина Павловна. — Какая у нас там выставка скифо-сарматской культуры! Полсотни одних только золотых монет в коллекции, загляденье… Ладно, тогда возьми на полке четвертый том музейного каталога. Вот там, серенький, с циферкой четыре на корешке… Хоть так посмотришь.

Маша встала, чтобы взять указанный предмет. Каталог оказался толстой книгой со светло-серой обложкой и пожелтевшими от времени страницами. Внутри было много черно-белых фотографий каких-то блюд, кувшинов, отдельных черепков и еще чего-то, что напоминало верхнюю часть вешалки.

— …Это навершие, — усмехнулась Ирина Павловна ее предположению. Сакральный предмет, не нужно на него пальто вешать… Конкретно здесь изображено Мировое древо.

— А что это? — спросила Маша, рассматривая иллюстрацию. Пока она не могла понять, почему Ирина Павловна вдруг вспомнила про скифов.

— Олицетворение мироздания. Крона из семи ветвей — верхний мир, ствол — средний, корни — нижний. К ветвям на цепочках подвешены колокольчики, полумесяцы и круги, символизирующие гром и небесные светила. А видишь небольшие фигурки под ветвями? Это кошачьи хищники.

— А что они там делают? — заинтересовалась Маша.

— Согласно мифам, выступают брачными партнерами Мирового Древа.

— Придумали же… — удивилась Маша фантазии скифов.

— Мышление древних было образным и символичным, — пожала плечами Ирина Павловна. — Ведь им было необходимо структурировать хаос окружающего мира, превратить его в понятный космос…

Маша не до конца поняла последнюю фразу, но уже переключила внимание на следующий рисунок:

— А это что?

— Здесь показан союз Неба и Земли. В мифологии практически всех индоевропейских народов это — первоначальная божественная пара, источник всего живого…

— Но при чем тут Лес? — не выдержала Маша.

Ирина Павловна усмехнулась ее нетерпеливости:

— Дело вот в чем. Весь относящийся к нашей роще фольклор можно разделить на два типа: довоенный деревенский и относительно современный, городской. В деревенском присутствует сохранившаяся с давних пор вера в леших, водяных, русалок… И других характерных для нашей культуры персонажей. В современном говорится об НЛО, снежном человеке или чем-то подобном… Но что интересно — загадочные Танцующие Огоньки и Черный Конь присутствуют в обоих вариантах.

— А еще какая-нибудь разница между этими двумя типами фольклора есть? — поинтересовалась Маша.

— Да, и я тебе ее уже озвучила. Деревенский фольклор повествует, скорее, о правилах мирного сосуществования с потусторонними явлениями. Например, как вести себя в Лесу, чтобы не навлечь беду и уйти с добычей. А городской — суть мрачные страшилки про гиблое место. Здесь имеет смысл обратить внимание на социально-экономический контекст. Ты, конечно, не застала, а вот я хорошо помню, как от веры в светлое будущее мы пришли к депрессивным девяностым…

Взгляд Ирины Павловны слегка затуманился.

— …Все вокруг разваливалось, кругом — разруха и бандитизм. Кто-то искал спасение на дне бутылки, кто-то употреблял вещества посерьезнее, а кто-то и вовсе хотел верить, что сейчас прилетят инопланетяне и заберут его на летающей тарелке... Фольклор всегда подстраивается под общественные реалии.

— Но Конь с Огоньками присутствуют и там, и там?

— Верно, — подтвердила Ирина Павловна и жестом указала на книгу в Машиных руках. — И по моему мнению, историческая основа тут дохристианская, языческая. С тех незапамятных времен, когда в наших краях жили скифы...

Маша с возросшим любопытством взглянула на каталог.

— ...А что мы знаем о скифах? — оседлав любимый конек культуры, Ирина Павловна окончательно ударилась в лекционный тон. — Кочевой ираноязычный народ. Собственной письменности у них не было, поэтому ученым приходится либо полагаться на древнегреческие источники, ведь скифы активно торговали с греками, либо проводить культурологические параллели с родственными скифам народами, либо непосредственно изучать объекты исторического наследия…

— А почему вы решили, что легенды про Лес связаны со скифами?

— Конь — очень характерный образ для бога или божка кочевых народов. Скорее, всего, почти все мужские скифские божества могли быть представлены в образе коня или всадника на коне.

— А какой конкретно бог появляется в наших легендах? — спросила Маша. Эта тема была ей интересна меньше увиденных воочию Огоньков, но информация лишней не будет.

— Давай подумаем… — задумчиво протянула Ирина Павловна. — Верховное божество у скифов было женским — Табити, богиня домашнего очага, или шире — огня во всех проявлениях. Конечно, ее образ прямо связан с огнем. Следом идет Папай — олицетворение неба. Его чаще изображали в образе старика, а среди животных к нему ближе бык и лебедь. Его супруга Апи олицетворяет собой влажную, оплодотворенную землю…

— Как-то непохоже на то, что нам нужно, — с сомнением вставила Маша.

— За ними идет Гойтосир, — вновь усмехнулась Ирина Павловна. — Из всего пантеона мы знаем о нем меньше всего. Его имя можно попробовать трактовать как “пастух”, “охранник”, “защитник правопорядка”. Есть предположения, что он как раз мог представать в образе коня. Но в целом Гойтосир ассоциируется с солнцем, небом и светом… Мне он всегда напоминал культ солнечного бога финно-угорских народов, мчащегося по небу на белых конях.

Маша, обрадовавшаяся было упоминанию коня, к концу реплики Ирины Павловна сникла:

— Но раз Гойтосир ассоциируется со светом, он скорее тоже белый конь? А в историях про наш Лес — наоборот, Черный…

— Верно, — кивнула соседка. — Поэтому пошли дальше. Агримпаса — женское божество плодородия, главным образом животного и человеческого. Не то. Далее идет победоносное божество, которое Геродот именует Гераклом, не приводя скифского имени. Больше ничего особо не известно. И наконец, последний из пантеона — Арес, бог войны, его олицетворение — меч. Мы также называем его именем греческого бога войны, так как скифское имя неизвестно. Возможно, оно было табуировано; а может, его не было вовсе — имелось только фетишистское поклонение мечу…

— Значит, больше всего подходит Гойтосир? — уточнила Маша. — А потом идут другие мужские божества, которые также могли быть конями…

— Если рассматривать исключительно верховный пантеон, то да, — рассмеялась Ирина Павловна. — Но если быть поскромнее, есть еще два варианта. Первый — речь идет о каком-то местечковом божке в образе Черного Коня. Больше информации о нем просто не сохранилось.

— А второй?..

— Второй — интереснее. Еще у скифов существовало божество по имени Тагимасад, не входящее в семерку главных богов. Его почитало только одно из скифских племен, зато — главенствующее над всеми остальными.

— А почему он нам интересен?..

— Это божество морей, рек и озер, — просто ответила Ирина Павловна. — Тесно связанное с образом коня.

— О! — восхитилась Маша и процитировала бабушкины слова по памяти. — “Черный Конь, который бежит по реке и владения свои осматривает..” Похоже…

— Еще интересно, что в мифах скифов — а может и в реальности, кто знает — существовала такая мера длины, как конский бег. Конский бег отмерял надел кочевника.

— А что мы еще знаем о Тагимасаде? — Маша почуяла, что напала на след.

— Геродот прямо отождествляет его с греческим Посейдоном, — пожала плечами Ирина Павловна. Она не разделяла Машину взбудораженность, ведь для соседки это был просто давно известный научный материал. — Посейдон ведь не только бог морей и рек, но и, согласно мифам, сотворил первого коня из скалы. Вообще индоиранский образ коня имеет самое непосредственное отношение к воде…

Маша задумалась:

— То есть наш Черный Конь — скорее всего, Тагимасад?

— С большой долей вероятности можно сказать только то, — покачала головой Ирина Павловна, — что у местных легенд есть языческая, основанная на скифской мифологии основа. Дальнейшие наши предположения вилами по воде писаны. Возможно, по той самой, по которой Черный Конь бежит…

Маша хихикнула.

— …Ты еще учитывай, что у многих кочевых племен вообще не было единообразных представлений о богах. В конце концов, языческие боги — это не ГОСТ на колбасу, который везде должен быть одинаковый.

— А что насчет Танцующих Огоньков? — перешла Маша к более интересующей ее теме.

— Тут сложнее. Ничего, прямо напоминающего Огоньки, в мифологии скифов я не назову, — вздохнула Ирина Павловна. — Но ключ может быть в новогодних ритуалах. Обрати внимание: согласно городским легендам, Огоньки чаще всего видят в марте. Как раз в канун скифского Нового года. Многие народы праздновали Новый год весной — это связано с циклом умирающей и возрождающейся природы. Конкретно у скифов существовали огненные ритуалы весеннего праздника, так называемое “зажигание весенних огней”... Огонь, повторюсь, в целом был священной стихией: огонь как тепло домашнего очага; огонь как алтарь, пожирающий жертву…

— То есть Танцующие Огоньки — это роща празднует Новый год? — улыбнулась Маша.

Ирина Павловна рассмеялась:

— Возможно. Кстати, есть еще одна интересная деталь. В скифской мифологии, что важно, вообще существовала концепция священных рощ. Появление ее легко объяснимо, ведь роща для кочевника — угроза. Там может сломать ногу конь, и тогда придется пустить его на мясо; а если коня пожрут волки, то и мяса не будет. Как скиф мог объяснить себе и соплеменникам, что туда нельзя? Потому что там живут боги, а боги не любят, когда их покой нарушают.

— Получается, у скифских богов есть… ограниченная область действия? — Маша как могла сформулировала свою мысль. — В роще они тебя могут с тобой взаимодействовать, а за ее пределами — нет…

— Это верно для большинства языческих богов, — подтвердила соседка.

— А что вы говорили про жертвы?.. — спросила Маша следом. Упоминание неведомых жертв настораживало.

— Древние боги жестоки, — пожала плечами Ирина Павловна. — Отражение жестокости мира, в котором жили народы, в них верившие. Могущество, по представлению древних, завязано на силе. Богов надо не столько уважать, сколько бояться…

“Надеюсь, Танцующие Огоньки не связаны ни с какими жертвами, — опасливо подумала Маша. — Они же такие милые…”

Но вслух спросила:

— Мне вот что еще интересно. Поговаривают, что из-за всех этих Лесных сказок у нас часто свет чудит и гаснет. Это тоже как-то связано со скифами?

— Думается мне, у скифов было не очень хорошо с электричеством, — рассудительно заметила Ирина Павловна, и Маша ойкнула, осознав глупость вопроса. — Это, конечно, современный фольклор. Подозреваю, прямо связанный с коммунальной разрухой девяностых…

— Понятно…

— Знаешь, что общего между тобой и скифами? — вдруг улыбнулась Ирина Павловна.

— Внешность? — предположила Маша самое очевидное.

— И это тоже, — кивнула соседка. — Но я о другом. Скифы тоже очень любили золото и природные мотивы в украшениях. Звезды, полумесяцы, колокольчики часто встречаются на навершиях и подвесках.

— Бабушка вам и про мои украшения рассказала? — улыбнулась Маша.

Ирина Павловна кивнула:

— Было дело. Очень ее уж твои блестяшки веселили. Говорила, наша Маша — что сорока, все золотое да блестящее в дом тащит… Вот пусть теперь тебе женихи украшения и дарят. А то зачем, спрашивается, еще они нужны?..

— Вы сказали, что я и внешне на скифов похожа, — с сомнением протянула Маша, отвлекая соседку от неведомых женихов. — Но ведь я цыганка, в папу. Разве скифы и цыгане как-то связаны? Или это просто случайное совпадение?

— А ты прям уж так уверена, что цыганка? — неожиданно огорошила ее Ирина Павловна. — Ты на глаз отличишь представителя цыганского народа от представителя народа ираноязычного? Я вот не возьмусь…

Маша почувствовала резкое облегчение. Она шла к соседке за дополнительной информацией, которая могла бы прояснить, не сходит ли Маша с ума. И вот нашелся лишний аргумент в пользу реальности Огоньков! Маша может быть кровно связана со скифами — именно поэтому Огоньки и появились перед ней.

“Неужели я и правда какая-то особенная?.. — растерянно подумала она следом. — Но кто тогда мой папа? Может, они с мамой тоже встретились не случайно?..”

— О чем задумалась? — спросила Ирина Павловна, отвлекаясь на свой кусок пирога. — Может, еще чайку?..

— Нет… Спасибо вам за рассказ, — встрепенулась Маша. — Я, наверное, уже пойду… А можно я каталог с собой возьму? На время.

— Бери, что ему на полке пылиться, — легко согласилась Ирина Павловна. — Если хочешь, могу тебе дополнительную литературу поискать. Правда, там будет не столько про скифов, сколько общая информация о народах мира…

Несколько минут спустя к уже стоящей на пороге Маше соседка принесла стопку книг. На вершине стопки лежал бумажный конверт.

— А это? — заинтересовалась Маша.

— Загляни, — улыбнулась Ирина Павловна. — На выходных антресоли разбирала, и нашла.

Маша последовала совету. Сердце вдруг пропустило удар.

В конверте лежали старые фотографии. На них была Ирина Павловна, бабушка и совсем молодая рыжеволосая и зеленоглазая девушка, на пару лет младше самой Маши.

— …Спасибо, — выдавила из себя Маша. Сказать что-то длиннее помешал внезапный ком в горле. Она еще никогда не видела маму такой молодой.

— Заходи почаще, — напутствовала ее Ирина Павловна, то ли не заметив Машиной реакции, то ли сделав вид.

В своей квартире Маша отложила ставшую вдруг совсем неинтересной мифологию и впилась взглядом в фотографии. Ей вспомнился один из вечеров времен собственного детства.

— …Работы нет, денег нет, — расстроенно говорила мама на кухне, пока Маша стояла у двери и боялась зайти внутрь, чтобы не отругали: ей давно пора было спать. — …Купить не на что.

— Да ты… и не видела, — вздохнула бабушка. — ...Сутками дома не бываешь.

— Жить на что-то надо, — возразила женщина. — У Шевцовых возьмем… не хочу, чтобы Маша вечно в обносках…

— Так давай я вместо тебя пойду… — возразила бабушка. — А ты с Машей…

— Не получится… С трудом смогла договориться…

— …собачки выставочные…

“Какие собачки?” — удивленно подумала маленькая Маша. Слова про безденежье и безработицу ей были давно знакомы — каждый взрослый любил их повторять. Возможно, это было какое-то пока неизвестное Маше правило взрослых людей. Но про собачек она еще ничего не слышала.

Возможно, у мамы на работе живут собачки. И мама ходит туда их гладить. А бабушка тоже хочет погладить собачек, но мама отказывается с ней делиться. А поделится ли она с Машей?...

Она так погрузилась в эти важные мысли, что не услышала, как отворилась кухонная дверь. А в следующую секунду уже оказалась в объятиях мамы — теплых и крепких. От мамы привычно пахло духами с жасмином.

…Маша подняла одну из фотографий ближе к лицу: ей почудилось, что от снимка исходит тот самый, давно позабытый жасминовый аромат.

Она просидела еще какое-то время, медленно перебирая фотографии — пока рядом не зазвонил сотовый. Мелодия вызова резко вторглась в старые воспоминания, вынудив вздрогнуть.

— Здравствуйте, Маша, — весело сказал голос Ильи, когда она нажала на кнопку.

— Здравствуйте… — растерянно поприветствовала его Маша.

Голос немного замешкался:

— …У вас все в порядке?

— Да, — торопливо сказала она и глубоко вздохнула, окончательно приходя в себя. — Просто задумалась. Рада вас слышать.

— Взаимно. Я хотел спросить: вы не откажетесь завтра вечером, например, часиков в семь, составить мне компанию в ресторане?

— Не откажусь, — улыбнулась Маша. За сегодняшними событиями она умудрилась напрочь забыть про все романтическое и сейчас заново осознала, что скоро у нее будет свидание.

— Тогда заеду за вами где-то в полседьмого. До встречи?

— До встречи. Буду ждать! — заверила его Маша.

Собеседник положил трубку.

“В моей жизни стало как-то много чудес, — задумчиво решила Маша, откладывая сотовый и переводя взгляд обратно на фотографии. — Сначала Илья. Потом Огоньки… Мам, что тут вообще происходит?”