Закат мракоборца (гет)

Глава 11

Love is a razor and I walked the line on that silver blade

Slept in the dust with his daughter,

Her eyes red with the slaughter of innocence

And I will pray for her, I will call her name out loud

And I will bleed for her, if I could only see her now

Living on a razor's edge, balancing on a ledge

Living on a razor's edge, balancing on a ledge

Balancing on a ledge, living on a razor's edge

Balancing on a ledge, you know, you know

The evil that men do lives on and on

The evil that men do lives on and on

The evil that men do lives on and on

The evil that men do lives on and on

Circle of fire my baptism of joy at an end it seems

The seventh lamb slain, the book of life opens before me

And I will pray for you, someday I may return

Don't you cry for me, beyond is where I learn

Living on a razor's edge, balancing on a ledge

Living on a razor's edge, you know, you know

The evil that men do lives on and on

The evil that men do lives on and on

The evil that men do lives on and on

The evil that men do lives on and on

Iron Maiden “The evil that man do”

Заплесневелые сырые серые стены коридоров, кое-как освещенные чадящими факелами, вызывали уныние и брезгливость. Гулкое эхо, будто не желая оставлять хозяина в одиночестве, неторопливо скрывалось за поворотами. Азкабан. Шагая по сырым, пропахшим затхлостью галереям, волшебник то и дело морщился, передергивал плечами от холода, и, поправляя удерживаемый в руках сверток, мрачно продолжал шагать за парящим в нескольких дюймах над землей сопровождающим. Семь лет прошло с тех пор, как он бежал из этого места, но стоило вернуться, и мрачные воспоминания нахлынули с новой силой, чему немало способствовал движущийся над полом беззвучный проводник.

Эта жуткая башня давила со всех сторон массой камня, будто до сих пор не смирившись с тем, что одной из жертв удалось вырваться. Казалось бы, всего несколько лестничных пролетов от дежурного поста авроров, но волшебнику стоило немалых усилий, чтобы только не броситься к выходу, сломя голову.

Через несколько минут дементор застыл немного в стороне от крепкой, окованной железом дубовой двери, и даже изобразил некий жест скрытой в складках оборванного балахона рукой, судя по всему, предлагая войти.

— Благодарю вас сэр, это такая редкость в наши времена, встретить вежливого, вежливого… ммм, вежливость. — Скорее для собственного успокоения, нежели для чего-то еще,произнес Сириус и потянул на себя ручку двери.

Прямоугольный зал, кое-как освещенный нещадно чадящими факелами, был ему знаком. Почти семь лет прошло, как Моуди говорил с ним здесь, однако Сириус до сих пор помнил каждую трещину в здешних стенах. Первые несколько лет после побега ему едва не каждую ночь снилось, как он, превратившись в дементора, бродит по проклятой башне.

Серебряная полоса будто разрезала зал на две части, она проходила по потолку, стенам, полу, лишь на столе в центре формируя небольшую рамку, через которую посетители могли передавать заключенным вещи.Разумеется, только из разрешенного министерством списка, и после проверки дежурным аврором.

Наверное, целых полчаса он ходил по пустому залу в одиночестве, даже успел рассмотреть каждую паутинку на потолке, пока за дверью в противоположном конце коридора не загремели цепи. Плохо смазанные петли противно заскрипели, и в открывшийся проем ввалилась, иначе не скажешь, исхудавшая, бледная волшебница с полыхающим безумием взглядом.

— Здравствуй, кузина. — Нейтральным тоном произнес он, сцепив пальцы под подбородком.

— Ты? Что ты забыл здесь, предатель? Пришел позлорадствовать? Это на тебя не похоже, но чего еще ждать от выродка, якшающегося с магглолюбами?

Они никогда не ладили с Беллой, наверное, потому что были слишком похожи. Меда просто пропускала всю эту чистокровную ахинею мимо ушей, а Цисси была наиболее прагматичной из всех Блэков, она горячо поддерживала Темного Лорда, на словах, и ими же все ограничивалось. Она не вступила в ряды упивающихся, Люциус, пусть и принадлежал к внутреннему кругу, занимался финансами и политикой, а не войной и террором. Но Беллатрикс, Беллатрикс была совершенно иной. Самоуверенная, надменная, вспыльчивая и жестокая, она была, так сказать, «Сириусом наоборот». Гордость семьи, могущественная волшебница, за исключением пола, у нее было все, чтобы стать истинным наследником рода Блэк.

Несколько секунд волшебник сверлил взглядом глаза кузины, но, не выдержав, отвернулся к стене. У нее всегда был тяжелый характер, ноБеллатрикс ценила семью, и, в отличие от многих, никогда не забывала о чести, «Всегда чисты» относилось к ней, вероятно, больше, нежели к кому— либо еще из родни. Она изучала боевую магию вопреки воле родителей, и, когда он поступил на Гриффиндор, отнюдь не спешила присоединяться к устроенному семьей бойкоту, даже в чем-то помогала, уважая его нежелание подчиняться матери. Однако, уже к третьему году его обучения Белла обручилась с Лестрейнжем, и с каждым годом ее приверженность идеям Темного Лорда крепла…

Сириус не слишком близко общался с кузиной, и вообще старался проводить как можно больше времени у Поттеров с тех самых пор, как начал учиться в школе, но он помнил, какой Беллатрикс была раньше. Гордая, независимая, грубая и заносчивая, она не признавала авторитетов, и на все имела собственное мнение… так же, как он сам. Родственники обрадовались, но для наследника рода Блэк ее свадьба с Рудольфусом была чем-то не укладывающимся в голове. Беллатрикс была слишком властной, чтобы позволить кому-то собой помыкать, и слишком могущественной, в конце концов, чтобы ее смогли принудить к браку силой.

Блэк тяжело вздохнул. Сидящая с противоположной стороны стола волшебница была лишь бледной тенью, кривым отражением той Беллатрикс, что он когда-то знал.

— Забавно, с прошлой встречи, сестрица, наше положение изменилось на диаметрально противоположное, теперь я наследник рода, а твое имя выжжено с гобелена. — Переплетя пальцы в замок, Сириус вновь заглянул в глаза кузине. — Однако, издеваться над беззащитными мне никогда не было свойственно, это всегда было прерогативой вашей компании, и в чем в чем, но уж в предательстве повода я себя обвинять никому не давал.

— Тогда что тебе нужно?

Бледная, и страшно худая, Беллатрикс выглядела очень похоже на инфернала, а жуткий оскал на лице, который, даже обладая огромной фантазией, было трудно принять за улыбку, лишь усиливал ее сходство с нежитью.

— Хотел увидеть тебя, понять, как все это дерьмо могло с нами случиться…

— В последнее время, братец, мы были не слишком дружны. — Жутко прокаркала Беллатрикс.

— Эта война с самого начала была чистым безумием. Я не хотел во все это ввязываться, в конце концов, я знаю не так и много магглорожденных, но когда Темный Лорд убил Чарлуса и Дорею, остаться в стороне значило бы предать Джеймса. Никогда не горел желанием подставлять голову под боевые заклятья, но Джеймсу была нужна помощь.

— Чарлус оскорбил Лорда! Владыка предлагал ему место рядом с собой, когда ему больше всего была нужна поддержка, Поттер мог бы встать по правую руку от него, а Чарлус просто высмеял его, и спустил с лестницы.

— И все же Дорея нам двоюродная бабка, а Лорд никто. -Мрачно покачал головой Блэк. — Из всей семьи к ним на похороны пришли только Альфард и прадед.

— Что ты этим хочешь сказать, малыш Сири?

— Только то, что сказал, сестрица. Вы все так кичитесь чистотой крови, вздыхаете о старых порядках и тысячелетних традициях… но как только следовать им становится невыгодно, тут же почему-то обо всем забываете, и делаете вид, будто бы так и нужно.

— Да как ты…

— Уймись, Белла. — Раздраженно бросил Сириус взвившейся на дыбы кузине, с грохотом впечатав кулак в столешницу. — Вы годами терпели выходки змеемордого, а когда он в очередной раз убивал кого-то из вас, тут же забывали о вековой дружбе и кровных узах, и тут же причисляли семью погибшего к изменникам и врагам, сами при этом, уповая на то, что в следующий раз также не повезет кому-то другому.

— Что ты от меня хочешшшь? — До крови расцарапав собственные ладони, зло прошипела ведьма.

— Один вопрос Беллс, вот уже семь лет я задаюсь им, и он все никак не дает мне покоя. Почему вы сотворили это с Лонгботтомами? Вернее, не так, я могу понять Барти, он всегда был ушиблен на голову, как и его папаша, с Лестрейнжами — тоже ничего сложного, эти двое — просто подонки, но как на это могла пойти ты? Пытать родителей на глазах у годовалого младенца, это… это — вообще за гранью добра и зла. Было бы понятно, сотвори вы такое с Фенвиком, понятна ваша ненависть к Эдгару, Мидоуз, или Моуди, но Фрэнк и Алиса доставляли вашей организации не так много хлопот. Лонгботтом в лучшем случае— середнячок, и на передовую его не брали, равно как и Алису. Они могли гонять массовку, стоять в оцеплении, и в целом были полезны, но против кого -либо из внутреннего круга не продержались бы и секунды, даже вдвоем. За что?

— Я…я совершила много такого,чем не могу гордиться, братец. Тогда казалось, все так просто, стоит чуть-чуть надавить, еще немного, и власть будет наша. По крайней мере — в начале войны, а потом нам просто не осталось ничего другого, кроме как следовать за Ним. Магглы, волшебники, я вижу их, стоит дементорам появиться в поле видимости, и я начинаю слышать мольбы о пощаде. Столько жертв, и все оказалось напрасно. — Покачав головой, Беллатрикс зажмурилась и принялась массировать виски.

— Как будто бы Реддл первый Темный Лорд, что пытался захватить власть. — Раздраженно хмыкнул Сириус.

— Не просто захватить. Лорд хотел создать новый мир, в котором каждый бы получил согласно заслугам. Где правили бы достойные, а чернь заняла место, которое ей причитается. Он открыл нам секреты силы, которой страшатся даже главы старых семей, он постиг саму тайну бессмертия!

— Хоркрукс. — Сириус мрачно покачал головой. — Это не бессмертие, Белла! Волшебник, что создал подобный предмет, перестает быть собой. Если бы все сводилось просто к убийству себе подобного, едва ли, хоть кто-то из волшебников отказался бы от вечной жизни! В нашей семье были подобные маги, и каждый раз, чтобы отправить на тот свет очередного возомнившего о себе идиота, требовались усилия всего рода, и хорошо, если не всей страны.

— Новый мир! — Воскликнула Беллатрикс. — Где не было бы нищих, где недочеловеки заняли бы подобающее им положение, а заслуги человека определялись бы его способностями, а не кучкой вцепившихся во власть воров и мошенников!

— Конечно же, если речь идет о чистокровных. — Совсем не весело усмехнулся Блэк.

— А как иначе?

Покачав головой, Сириус безнадежно вздохнул.

— И почему никого из вас не посетила мысль, что у бедных нечего отнимать? Для справедливого раздела подойдет только имущество больших и старых семей.

Помолчав несколько секунд, он мрачно хмыкнул, и устало взмахнул рукой.

— Ладно, можешь не отвечать. Но как остальные? Вы говорили о свободе, но пытались построить тюрьму, где все, кто не удовлетворяют критериям «чистокровности» будут закованы в цепи. Что же, здесь их более, чем достаточно.

— Мы исчезаем. Политика министерства ведет нас к деградации, Сириус. Последние триста лет волшебники только теряют свое влияние, если власть и дальше будет принадлежать этим ничтожествам, мы просто исчезнем. — Будто повторяя сказанные кем-то другим слова, устало выдохнула Беллатрикс.

— По разным подсчетам численность населения Магической Британии на данный момент составляет от ста тридцати до ста восьмидесяти тысяч человек. Даже притом, что недавно отгремели две самые разрушительные войны в истории человечества и почти десять лет террора со стороны Темного Лорда, сейчас в Британии живет больше волшебников, чем когда-либо в истории Альбиона. Если собрать всех волшебников нашей страны, нас наберется на не слишком крупный маггловский город, но повторяю, больше, чем когда-либо в истории.

Возможно, статистика была не совсем точной, все же в достатутные времена волшебниками назывались не все без разбору носители палочек, а только профессиональные зельевары, целители, охотники на чудовищ, артефакторы… то есть те, чей род занятий напрямую был связан с магией, а лавочники, дворники и чиновники оставались лавочниками и чиновниками. То есть, волшебниками в старину назвать можно было бы от силы десятую часть носящих гордое звание чародеев, и все же в двадцатом веке популяция магов была много выше, нежели в семнадцатом, и, тем более, десятом веках.

— И сколько же из них чистокровные?

— А сколько уничтожили вы, Белла? — Мрачно усмехнулся Сириус. С семьдесят первого по начало восемьдесят второго в Британии погибло не менее пятнадцати тысяч волшебников. Казалось бы, не так много… если не брать цифры в относительном количестве, каждый десятый.

— Мы не нападали на чистокровных, если они не выступали против нас.

— Если кто-то убивает моих друзей, это ведь нормально, что я буду их защищать, не так ли?

Не дождавшись от кузины ответа, Сириус глубоко вздохнул, и безнадежно покачал головой. Азкабан — не то место, где человек может стать лучше, или хотя бы просто пересмотреть свои взгляды. Единственное предназначение этой жуткой тюрьмы — сломить волю волшебника. Сделать так, чтобы оказавшиеся на свободе были готовы пойти на все, лишь бы не вернуться вновь в эти стены.

Сириус боялся Азкабана. Не столько самой тюрьмы, и даже не ее кошмарных стражей, а того, кем люди выходят отсюда. После пяти лет заключения каждый третий волшебник сходит с ума, из отбывших срок в десять — безумной оказывается половина.Лишь единицы были способны выдержать больше, и никто — без последствий. Абсолютно все, кто провел сколько-нибудь продолжительное время в теплой компании дементоров, несли на себе отпечаток. Особое выражение в глубине глаз позволяло ему определять товарищей по несчастью с первого взгляда, некая безнадежность и след пережитого ужаса намертво запечатлялись на всех, прошедших подобное.

— Самое смешное, что под авады вставали, как раз, наиболее достойные представители нашей богом проклятой страны. А из оставшихся… сколько их здесь, обречены провести остаток дней в этих стенах в ожидании, когда дементоры высосут то, что к тому времени останется от их душ? — Каким-то шестым чувством Сириус понимал, что никакие его доводы не будут услышаны, но слишком болезненную тему они затронули в разговоре, и как бы там ни было, Беллатрикс все еще оставалась его сестрой.

Ведьма лишь болезненно скривилась, и постаралась устроиться ровнее на грубом деревянном стуле.

— В любом случае, сейчас это обсуждать уже не имеет смысла.

— Война слишком дорого обошлась обеим сторонам, и кто бы в ней ни победил, Британия проиграла. — Мрачно покачал головой Сириус. — И все же, давай вернемся к Лонгботтомам.

— Как скажешь, братец, чем дольше я говорю с тобой, тем меньше сил из меня выпьют эти твари. Исчезновение лорда было шоком,многие годы каждый из нас постоянно ощущал его присутствие через метку, и вдруг это чувство исчезло. Мы хотели узнать, что произошло, и поскольку Лорд интересовался детьми, рожденными в конце июля, решили нанести визит Лонгботтомам. Хотели узнать текст пророчества, из-за которого Лорд так разнервничался, да не вышло. А в доме думали, что если начать пытать Фрэнка на глазах у жены, Алиса ответит на наши вопросы, но она оказалась крепче, чем мы думали. Молчала, даже когда Фрэнк начал биться в конвульсиях и пускать слюни. Сейчас очевидно, что они были под обетом, и даже Crucio оказалось недостаточно, чтобы сломить его, но тогда… тогда мы будто лишились рассудка. Ребенок был нужен для давления, мы обещали Алисе, что после мужа, начнем пытать его.

— И что произошло дальше? — Стараясь скрыть отвращение, спросил Блэк.

— Как только мы сломали защиту разума Фрэнка, его сознание начало разрушаться. Несколько секунд, и перед нами лежал пускающий пузыри овощ. Не скажу, будто мы собирались оставить старших Лонгботтомов в живых, но причина их текущего состояния не легелименция, и даже не пытки. Несколько секунд, Сириус! — Яростно воскликнув, Белатрикс громко звякнула цепями. — В их головах была заложена ментальная бомба, уничтожившая разум при попытке прочесть их память.

— Глупость какая-то.

— Мне незачем лгать. Что уж теперь. Мы совершили достаточно преступлений, чтобы оставаться здесь до конца своих жизней, но виновен в текущем состоянии Лонгботтомов тот, кто устанавливал им защиту.

— Аластор знает?

— А как иначе? Это он нас ловил, он же меня потом допрашивал. Так или иначе, Crucio мы применили, Алиса и Фрэнк хуже, чем мертвы, и с этим уже ничего не поделаешь. Разве что… кто в вашем Ордене отвечал за сохранение секретов?

Сириус мрачно покачал головой.

— У многих защита была на вполне достойном уровне, и позволять постороннему копаться у себя в мозгах ни один здравомыслящий волшебник не станет, а остальные принимали обеты, подбирал формулировки учитель, но устанавливал… — Лицо наследника рода Блэк исказилось в жутком зверином оскале, а из горла вырвалось низкое злое рычание. — Дамблдор!

— И разумеется, никаких доказательств. — Довольно захохотала ведьма.

— Аластор ему не доверяет. Не доверял тогда, но это же какая-то глупость, зачем бы кому-то понадобилось делать такое с ними? — Схватившись за голову руками, Сириус оперся локтями о стол. Несмотря на многочисленные звания и неоспоримые заслуги перед волшебным сообществом, авторитет Дамблдора был далек от непререкаемого в министерстве и среди старых семей. В свое время он думал, будто директор просто мешает им воровать и обделывать темные делишки в Визенгамоте, но видимо это было еще не все.

Сбежав в Европу, Блэк не один день провел перед омутом памяти, выворачивая собственные воспоминания наизнанку, в попытках найти… хоть что-нибудь. О молодости Дамблдора удалось узнать немного, история с Арианной была темной, от нее дурно пахло, и что именно сотворил Персиваль с издевавшимися над его дочерью магглами Сириусу узнать так и не удалось. В школе Дамблдор с первых дней зарекомендовал себя образцовым студентом и выдающимся волшебником. Уже в конце первого курса он вел переписку с Николасом Фламелем, в студенческие дрязги не вмешивался, к пятому курсу стал старостой факультета, а позже и школы, преподаватели им восхищались, но…

Сириус не доверял людям, которые безукоризненно подчиняются правилам. Может быть, дело в том, что он был школьным хулиганом, однако буквально весь его жизненный опыт твердил, что единственное, чего от них стоит ждать, это проблемы. За примерами далеко ходить не надо, Вальбурга, Крауч…

Дамблдор не был на них похож, нередко он шел навстречу студентам, закрывая глаза на некоторые законы, однако же, это в школе. В Визенгамоте директор с первого дня проявил себя истинным либералом, а также верным и последовательным защитником интересов магической бюрократии. С самого момента его победы в исторической дуэли над Гриндевальдом, вся его деятельность была с одной стороны направлена на укрепление и централизацию власти, а с другой — на ослабление системы образования. Последнее удалось лишь отчасти, поскольку в Хогвартсе давалась лишь базовая подготовка, целители, авроры, зельевары, да представители почти всех профессий проходили дополнительное обучение.

Когда Моуди возглавлял аврорат, они с Краучем в свое время грозились отправить сражаться с упивающимися Визенгамот, вместо вчерашних студентов, а серьезность их слов подтверждали две дюжины перекрывших выход из зала авроров, однако с окончанием войны все вернулось на круги своя. Нельзя построить нормальное здание, не заложив крепкий фундамент, а именно его директор всеми силами разрушал. Некоторые направления магического искусства за последние пятьдесят лет из общедоступных перешли в разряд доступных лишь избранным, и в этом прослеживалось прямое влияние седобородого пожирателя лимонных долек.

Какими бы причинами Дамблдор при этом ни руководствовался, едва ли подобные действия могли быть поддержаны хоть одним чистокровным волшебником.

— Учитывая, что случилось с Поттерами, быть может дело не в родителях, а ребенке?

— Проклятье. — Обхватив голову руками, Блэк крепко зажмурился. — Петтигрю вряд ли мог пройти проверку легелименцией, а значит, с него не взяли клятв по рассеянности. Старик приговорил и Поттеров, и Лонгботтомов, просто разменял их на Темного Лорда.

А еще раньше — Боунсов, МакКинонов, Дирборна, и многих других. Информацию о членах Ордена передавал заинтересованным лицам вовсе не Снейп, о котором стало известно только в восемьдесят первом, а Хвост.

— Не такая большая цена за избавление от тирана, не так ли, братец? — Неприятно ухмыльнувшись, выгнула бровь Белатрикс.

— Не большая, но неприемлемая.

— Это все — тлетворное влияние безумного вояки. Если за жизни тысяч людей можно заплатить жизнью десятка, разумно будет именно так и поступить.

— Мне плевать на эти тысячи, которые не сделали ровным счетом ничего, чтобы себя защитить. Зато мертвы мой друг, и его жена, а я едва не получил прописку в этом уютном замке. Не прощу. — В этих простых словах скрывалась столь явная и неприкрытая угроза, что проняло даже повидавшую Темного Лорда в гневе, ведьму.

Сириус не был мстителен или злопамятен, за исключением Северуса Снейпа, с которым у него была крепкая и взаимная неприязнь с первого взгляда, еще с самой первой поездки в Хогвартс. У него практически не было врагов, он легко ссорился, и также легко мирился с людьми, попросту не умея таить на кого-то злобу. Однако, не в этот раз.

— Вижу, ты сейчас не в восторге от Величайшего Волшебника Современности?

— Мне неизвестны его мотивы, и честно говоря, плевать на них. Старик перешел черту, которую не следовало переступать. Ну да, Мордред с ним. Белла, союз семей Моуди, Блэков и Поттеров уполномочил меня сделать вам с Рудольфусом предложение. — Поправив лежащий на столе сверток, загадочно проговорил Сириус.

— Что тебе нужно, братец, и чем же таким вы можете нас заинтересовать? — С явным скепсисом улыбнулась ведьма.

— Выход из Азкабана.

— Повтори.

— Выход из Азкабана. — Медленно, едва не по слогам, произнес Сириус. — Мы, конечно, не предлагаем вам свободу, но если все пройдет, как надо, через пару лет можно попробовать перевести вас двоих в Нурменгард.

— Каким же образом вы собираетесь это сделать?

— Единственные дети Рагнара и Офелии обречены провести остаток жизни в этих милых сердцу каждого британского мага стенах, а других ведь у них уже не будет. Если поднять этот вопрос в Визенгамоте, и «провести соответствующую подготовку», можно заменить для вас двоих заключение в Азкабане на Нурменгард, ведь если у тебя не будет детей, род Лестрейнж обречен на исчезновение.

— И в чем же разница?

— Она не так велика. — Хмыкнул Сириус. — Нормальное питание, медицинское обслуживание, ванна, вместо ведра с водой… и кроме прочего, там нет дементоров.

— И что же вы хотите от нас взамен?

— Идеальной была бы клятва не пытаться сбежать, не связываться с политикой, и не участвовать в войне, если вдруг наш общий знакомый вернется.

— Я клялась лорду в верности, братец. — Безжизненным голосом произнесла ведьма.

— Почти двадцать лет ты с ними. Восемь лет из них воевала, еще почти столько же провела здесь, разве этого не достаточно? Заведите ребенка, пока это еще возможно, и постарайтесь сохранить, что еще не разрушено окончательно. А Лорд… нужна ли ты будешь ему, старая и больная?

— Я услышала тебя, и поговорю с Руди.

— С ответом не тороплю, пока Бэгнолд не выдворят с поста, мы все равно не сможем ничего предпринять. Как надумаете, скажи Нарциссе, насколько я знаю, она регулярно тебя навещает.

— Два раза в год. С восемьдесят шестого…

— Как раз лимит, час общения не чаще двух раз в год. А до восемьдесят шестого к заключенным упивающимся никого не пускали.

— Никто не знает.

— У Моуди полно друзей в аврорате, сплошь бывшие подчиненные. Не думаю, будто он просил за кого-то еще.

Кивнув своим мыслям, Сириус только сейчас вспомнил о собранных им вещах.

— Возьми. Здесь одеяло, несколько зелий, теплая одежда, немного еды, пара книжек, какие-то журналы… кажется еще что-то положила Нарцисса, сама разберешься, увидитесь уже в новом году.

Оставшиеся по расписанию десять минут волшебники провели в молчании, каждый занятый своими мыслями. Им обоим предстояло многое обдумать.

И только когда дверной засов скрипнул, Сириус вновь подал голос, уже поднимаясь со стула.

— Ладно, бывай, сестрица, желаю не растерять здесь остатки рассудка. Ждать осталось не так уж долго.