Эликсир жизни (гет)

Том Риддл провел все воскресное утро в библиотеке. Не то, чтобы он нервничал. Но эти ужасные женские заклинания, зелья, мази и все такое прочее вызывали в нем легкое раздражение. Неужели секс должен всегда сопровождаться физиологическими подробностями? Почему до сих пор не изобрели заклинание для точного заблаговременного определения этой самой овуляции? Хотя, наверное, тогда в волшебном мире было бы еще меньше народа.

Вчера вечером он был в ударе, что заметили все его приятели. Он обучал их боевым заклинаниям с особой жестокостью, беспощадно применяя их то к одному, то к другому.

Но сегодня от азарта не осталось и следа. Том был абсолютно спокоен, как принявший окончательное решение человек. Он совершил свой выбор, а потому волноваться и сожалеть уже было поздно. Любой выбор безупречен, если он уже сделан. Самосожаление являлось пустой тратой энергии и сил.

Но все же неопределенность раздражала.

Гермиона подошла к нему только после обеда, когда Том разогнал всех приятелей и с хмурым видом вновь уселся за книги. Ее щеки пылали, и он сразу же понял, что результат оказался положительным. Она была одета в белый шелковый костюм, кричащий девственной невинностью.

Том улыбнулся девушке своей самой милой и, как ему показалось, ободряющей улыбкой. Она закатила глаза и прошептала: «Идем».

Молодые люди молча дошли до Выручай-комнаты. Через некоторое время в стене появилась дверь, и они оказались внутри. На полу возвышалось что-то наподобие широкого топчана, застеленного алым шелком. Потолок и стены были выдержаны в сине-фиолетовой гамме. В воздухе парило множество ароматических восковых свечей, от которых по комнате разливался приятный запах роз, иланг-иланга и мускуса. Два котла для зелий были приготовлены к работе.

Атмосфера комнаты понравилась Тому, одновременно деловая и расслабляющая. Он молча снял пиджак и положил его на услужливо появившееся кресло. Посмотрел на Гермиону. Та все еще стояла у входа, на лице читалась смесь опасения, возбуждения, смущения. Том незаметно хмыкнул. Девочка, ты сама заварила эту кашу.

Парень подошел к ней с милой улыбкой, прижал к себе ободряюще и даже ласково. Наклонился, почти дотрагиваясь губами до соблазнительного ушка:

– Не бойся. Все будет хорошо.

Ее руки прошлись по его спине.

– Я знаю, Том. Просто… это новый опыт, – с полным смирением и какой-то грустью прошептала она.

– Я сделаю все, чтобы он стал одним из лучших в твоей жизни, – уверенно заявил он.

А разве возможно было иначе? Темный Лорд – лучший во всем. Особенно в таком явно не приветствуемом школьными правилами деле.

Гермиона встретила его взгляд. В ее глазах вдруг заплясали искорки:

– Еще бы, – с иронией заметила она. – Ты должен довести меня до пика наслаждения. Причем одновременно с собой. Иначе ничего не выйдет.

Том почувствовал, как тело пронзил невольный жар. Он прижал свои губы к ее, стирая с них всю насмешку и утверждая свою власть. Тело девушки постепенно расслабилось в его руках, ее пальцы погрузились в его волосы. Поцелуй длился долго и, казалось, никто из них не желал его прерывать.

Гермиона отстранилась первой. Ее лицо теперь олицетворяло эталон решительности. Парень хмыкнул в умилении.

– Давай начнем, – строго заявила Гермиона. – Перед смертью не надышишься.

Вот те раз. Том подавил неприятное чувство в груди. С саркастичным высокомерием вскинул бровь:

– Смертью? Это на каком этапе? Я что-то пропустил?

– Забудь. Это все эрос-танатос, – буркнула под нос Гермиона.

Сравнить секс с ним, хогвартским богом, со смертью? Знаешь, милая… Видимо, его лицо все-таки выразило мрачное недовольство. Потому что Гермиона вновь крепко обняла его.

– Говорят, в человеке всегда борются инстинкт жизни и смерти, созидания и разрушении. Это касается и поступков, и внутреннего мира, которые отражаются друг в друге, – горячо зашептала она. – Неизбежно, где эрос, там и танатос. Мне иногда становится жутко, Том. Куда я сейчас делаю шаг, к жизни или смерти?

Он отодвинул ее, положив руки на плечи, глубоко заглянул в глаза.

– Неважно, как внешнее влияет на внутреннее, главное, чтобы это внутреннее существовало, – слегка цинично заявил он. – Ты делаешь шаг в правильную сторону. Иначе бы я его не делал.

Она, наконец, ухмыльнулась:

– Поразительная самоуверенность, Том.

– Объективность, Гермиона, объективность.

– Мне еще важно, милый Том, как именно будет существовать мое внутреннее.

– В любом случае, то, что мы собираемся сделать – не темная магия, если ты это имеешь в виду, – он опустил руки и просто смотрел на нее в упор.

Раньше надо было обо всем думать, дорогая. Девушка отвела глаза, между бровей пролегла морщинка.

– Нет, я не это имею в виду. Я имею в виду тебя. Ты мне очень… Одним словом, слишком много эроса, не находишь? Значит, и танатос где-то прячется поблизости.

Риддл почувствовал, как на его губах невольно появляется ухмылка. Уж не в романтических ли чувствах она пыталась ему признаться?

– В таком случае, этот самый танатос преследует нас постоянно, – слегка иронично заявил он. – Ибо нет ни одного дела, которое в чем-то не способствовало бы разрушению. Например, этот ритуал частично разрушит наш человеческий геном. И ты это знала с самого начала. К чему сомневаться сейчас?

– Вот я и говорю, все равно перед смертью не надышишься.

Она улыбнулась, он фыркнул.

– Спасибо, что пояснила, – ирония почти уже не улавливалась в его голосе. – Идем готовить зелье.

Вдвоем они управились очень ловко, понимая друг друга без слов, будто были созданы для совместной плодотворной работы. Гермиона готовила рассчитанное количество ингредиентов, а Том добавлял их в нужное время, аккуратно перемешивая. Приблизительно через два часа первое зелье оказалось готово, а для второго была подготовлена основа. Затушив огонь под котлами, молодые люди переглянулись.

– Ну что, придется это выпить, – проговорил парень, разливая зелье по стаканам.

Гермиона молча кивнула, слабо улыбаясь. Их глаза встретились. И в этот момент она показалась Тому настолько желанной, что перехватило дыхание. Он гулял с девушками красивее ее, первыми красотками Хогвартса. Но понимал их превосходство над другими только логически, не ощущая остро и реалистично, что это действительно было так. Ни одна из них не обладала спокойным достоинством, которое не нужно было доказывать, ясной улыбкой, теплом отражающейся в глазах цвета темного янтаря, чудесными волосами, будто впитавшими в себя солнечный свет. К тому же, Гермиона была потрясающе талантлива и умна. Салазар, разве мог он не привлечься ею?

Горько-сладкая жидкость коснулась губ, и он проглотил свою порцию зелья.

– Специфический вкус, – заметила Гермиона, опуская стакан. – И приятный, и не особо.

«Прямо, как ты сам», – добавил ее взгляд.

Но в следующий миг глаза девушки засверкали непривычными, опасными искрами. К лицу прихлынула кровь. В то же мгновение Том почувствовал, что воротничок рубашки мешает дышать, и машинально рванул его.

Кто из них сделал движение первым, он не знал, да и не хотел знать. Парень и девушка оказались в объятиях друг друга, головокружительных, обжигающих. Смутно всплыли мысли о впечатляющем быстродействии зелья для настройки друг на друга, но сразу же растворились в шквале ощущений. Их губы встретились в долгом, как вечность, поцелуе. Горькая сладость зелья смешалась, стала общей и почему-то показалась желанной, освежающе-приятной. Они целовались сначала медленно, получая наслаждение от каждого мига, затем страстно, с игрой языков в порывистом танце. Том не заметил, как оказался на алом шелке топчана, как исчезла его рубашка, как его руки словно согрелись в волне солнечных локонов. Он раньше и представить себе не мог, что физические ощущения способны быть настолько сильными, до выдоха потрясения, до остроты боли. Словно застывшим во времени жестом расстегивались мелкие, холодные пуговицы ее блузки. Белое кружево, удивительно мягкое, украшало грудь ледяной элегантностью и препятствовало взору жадных глаз. Казалось, ее тело льнуло к его рукам, поражая мгновенной готовностью, отзывчивостью. Ее ладони словно огнем прошлись по его спине, плечам, задержались на груди. И тогда он трепетным жестом обнажил ее грудь, справившись с излишней вещицей. Их голые тела прижались друг к другу, будто взаиморастворяясь в долгожданном соединении. Жаркая пульсация вдруг пронзила центр его грудной клетки, и Том почувствовал, как от груди девушки идет к нему ответная волна тепла. Взаимная настройка была такой ошеломительной, что парень какое-то время мог только крепко прижимать к себе желанное, почти родное уже тело.

* * *

Перед глазами Гермионы словно рождественской иллюминацией мелькали разноцветные искры. Она была удивлена, насколько сильно действовало зелье. Казалось, что ее грудь являлась огненным продолжением груди Тома. И потрясающее тепло стремилось разлиться по всему ее существу. Девушка не осознала момент, когда оказалась на спине, а тело парня накрыло ее. От трения внизу живота появилась приятная сладость, интенсивнее всего, что она чувствовала ранее. Очевидно, возбуждающая мазь еще усилила эффект. Искры тепла и золота окутали все вокруг, и в какой-то момент Гермиона будто растворилась в совместной с Томом цветной круговерти. Его губы заскользили по шее, заставляя млеть, спустились к груди – и впервые в жизни Гермиона почувствовала свой сосок, отданный на милость мужскому рту. Она запустила руки в темные волны его волос, мягких и шелковых, погладила шею у начала их роста. Ее грудь под его решительными руками и нежностью языка словно налилась истомой. А его губы уже прошлись по животу, остановившись у ее аккуратного пупочка. Гермиона поняла, что его пальцы орудовали с застежкой юбки, и приподняла бедра, позволяя освободить себя от лишней преграды.

* * *

Белые трусики оказались ему уже знакомы. Они скрывались под кружевами пояса, поддерживающего шелковые чулки. Зрелище было вопиюще-возбуждающим, и Том почувствовал, как крепнет его желание во всех смыслах этого слова. Он запустил пальцы под ткань и нащупал уже разбухший клитор девушки. Вот для чего Гермионе понадобились те эротические мази, она опасалась, что естественным путем не сможет в первый раз дойти до оргазма. Впрочем, судя по тому, как он чувствовал девушку, не только физические ощущения, но и ее эмоции резонировали с его, и он осознавал их. Наверняка, она ощущала то же самое по отношению к нему. Произошла сонастройка на физическом и эмоциональном уровнях. А значит, и его возбуждение мгновенно передавалось ей. Пальцы юноши добрались до входа в девственное влагалище. И он едва сдержался, чтобы не сдвинуть в сторону кружевную ткань и не войти в Гермиону прямо сейчас, одним резким движением. Вместо этого Том кое-как справился с поясом и стянул трусики вниз, открывая взору аккуратный треугольник кудрявых волос. Поняв, что ему не хватит таланта расстегнуть замочки на чулках, он начал снимать все вместе, одновременно гладя и целуя внутреннюю поверхность ее бедер, щиколотки, очаровательно миниатюрные пальчики.

* * *

Кто бы мог подумать, Волдеморт целует ножки грязнокровке! Но девушка тотчас же отбросила свою иронию, поскольку что-то ей подсказывало, что она соединена с будущим Темным Лордом настолько глубоко, что он вполне мог прочувствовать ее мысли безо всякой легилименции. Она ощущала его рвущееся желание, его решительность. Даже не заметив, как ее чулочки оказались на полу, потянулась к ремню, к застежке брюк. Погрузила руку вовнутрь, прикасаясь к горячей плоти. Его твердость, его жар поразили ее своей силой, олицетворением мужской энергии. Рука девушки прошлась по головке члена, собирая капельки влаги, и обхватила его, двигаясь вверх и вниз. Его стон показался Гермионе ее собственным, именно в этот момент его нежные, но уверенные пальцы, вновь коснулись ее самой чувствительной области. Они наслаждались ласками долго, пока Том не стянул с себя остатки одежды повинуясь настойчивости ее рук. Тело парня было потрясающе красиво, широкая безволосая грудь, узкие бедра, стройные ноги и внушительного размера мужское достоинство. Эстетическое удовольствие от созерцания обнаженного юноши лишь усиливало ее общий восторг. Девушку уносило в невесомую высь, где мысли казались грубыми и материальными, где наслаждение тела являлось больше, чем наслаждением, где партнер ощущался как продолжение себя. Нечто извечное и мудрое вошло в ее душу. Было трудно думать, говорить – невозможно.

– Том, заклинание! – то ли подумала, то ли прошептала она. – Пора.

Невероятного усилия стоило оторваться друг от друга и дотянуться до лежащих на полу палочек.

* * *

Риддлу понадобилось сверхусилие чтобы сдержаться и взять в руку волшебную палочку. Сконцентрироваться на заклинание оказалось еще сложнее.

Но не будь он наследником Слизерина, если не сделает этого!

Гермиона, поджав под себя ноги, села к нему лицом. Ее взгляд сиял запредельным огнем, золотые волосы солнечным ореолом окружали лицо, на губах блуждала бесстыже-счастливая улыбка. Она казалась воплощением женской магической силы, древней богиней всего живого.

Глаза молодых людей встретились, передавая друг другу бессловесное послание. Том кивнул, и они вместе начали произносить заклинание, выверяя каждую интонацию, четко взмахивая палочками. Когда последние звуки растворились в пьянящей атмосфере комнаты, уже ничто не могло сдержать порыв юноши.

Он повалил свою подругу на спину, в алую мягкость шелка, провел рукой между ног, осторожно ввел палец внутрь нее и быстро заменил его своей изголодавшейся плотью, с легкостью проникая во влажное нутро. В этот миг Гермиона обхватила голову парня и развернула так, что их глаза встретились. Не отрывая взгляда, Том сделал мощное движение, ощущая, как она подалась вперед, и прорвался сквозь ее девственность. Ощущение было сладостно-невероятным, затмевающим собою все. И будто какая-то тайна бытия стала понятна ему, просто, без слов.

– Гермиона, – выдохнул он, и их губы соединились в едином порыве.

* * *

В его глазах горел восторг, когда он входил в нее. Гермиона не знала, передались ли ей ощущения Тома или же она сама была на волне высшей радости, но девушка практически не почувствовала боли. И в этот момент она поняла, что никогда не пожалеет о своем выборе. Что ее первым стал он, Том Риддл, ее мучитель и бог.

Ты, Том, и никто другой.

В груди запульсировал огонь эмоций.

Поцелуй развеял все мысли, оставив лишь наслаждение. Когда юноша продолжил движения, Гермиона уже не думала ни о чем, отдаваясь сладостному происходящему, которое захватило все уровни ее бытия. Дыхание молодых людей настроилось в противофазе, ее вдох сопровождался его выдохом. Весь мир сосредоточился в слиянии ощущений, чувств и мыслей. И девушка желала только одного – еще сильнее почувствовать его в себе, стать еще ближе, стать его. Она практически не осознавала, как Том сменил позу, поднимая ее вертикально. Где кончалось ее тело и начиналось его, девушка не знала и не хотела знать. Наслаждение делалось все сильнее, все требовательней. Его большой член, казалось, доходил до упора, трение становилось интенсивнее, движения мощнее.

В какой-то миг ей показалось, что она умирает, выпадает из реальности в другой мир. Юноша вновь опрокинул ее на спину, взяв контроль на себя. Ее тело подстраивалось под движение его бедер, которые не останавливались ни на миг. Он входил в нее еще глубже, еще сильнее. Волна блаженства постепенно стала настолько сильной, что Гермиона, осознав, что финал уже близок, заставила себя пробормотать:

– Том…

Он понял все, и когда ее охватил вожделенный оргазм, его семя выплеснулось в девушку, усиливая и без того ошеломительную сладость. Блаженство прошлось по позвоночнику вверх, разлилось по телу, заполнило все ощущения, пронзило эмоции и чувства бесконечной радостью, оставило состояние безмыслия, легкого парения. Абсолютной свободы духа. И Гермиона увидела заливший весь мир белый свет…

Когда постепенно вернулась способность к восприятию окружающего, первое, что девушка осознала – были губы Тома, соединившиеся с ее губами в мягком, но интимно-глубоком поцелуе.

Она встретила его взгляд, и молодых людей пронзило осознание всего произошедшего, а также необходимости продолжить действия. Том улыбался совершенно счастливо, по-детски искренне. Его лицо в этот момент было ангельски красиво, утратив привычную холодность и отрешенность. И Гермиона почувствовала, что улыбается в ответ.

Юноша осторожно вышел из нее и потянулся за волшебной палочкой. Девушка лежала в послеоргазменном расслаблении и спокойно наблюдала, как парень произносит заклинание. Внизу живота болезненно защекотало, и в следующий миг в приготовленной пробирке оказалась извлеченная из нее жидкость – смесь девственной крови, спермы, влагалищной смазки – и там же находилась созревшая яйцеклетка.

Том протянул девушке руку, помогая подняться на ноги. Обнимая за талию, он довел ее до котла со вторым зельем, в которое опрокинул содержимое пробирки. Светлая жидкость будто на миг вскипела, приобретая ровный молочный цвет и удивительно приятный запах. На вкус она была похожа на сливки или взбитый яичный белок. Когда последняя капля коснулась губ, девушка почувствовала, как ее нестерпимо клонит в сон, а все тело пронзает словно волна мелких иголочек. Та четверть волшебной крови, что имелась у них на двоих, восторжествовала. Зелье действовало. Мир был прекрасен и открыт.

И Гермиона знала, что теперь и она навсегда приобщилась к магии Салазара Слизерина.

Но больше всего девушку радовало то, что Том получил чрезвычайно яркий и прекрасный опыт, который мог скомпенсировать все его прошлые мучения, дать сил не погрязнуть в негативе, остановить развитие психического отклонения. Удача в подобном эксперименте также могла стать толчком для размышлений о недеструктивных методах достижения значительных целей. Недаром инстинкт к созиданию назывался эросом. Мощная философия жизни заключалась в соединении с дополняющим началом, проявляющаяся в возможности создать нечто качественно новое. Не только и не столько оставить после себя потомков, сколько самому выйти на новый уровень, стать целостным внутри. Один из путей достижения такой целостности был связан с полнейшим отрицанием собственной связи со всем материальным проявлением. Тогда человек становился никем в материальном смысле этого слова, и в то же время всем в смысле духовном. Но был и другой путь, символизируемый египетским крестом[1], а именно из египетской магии брала основы алхимия. Египетский крест олицетворял собой эрос в чистом его проявлении, являлся символом слияния мужского и женского, вечной и неистребимой жизни, материализацией духовного.

И Гермиона верила, что все только начинается.

* * *

[1] Египетский крест – анкх (анк), лат. crux ansata, крест с петлей, "крест с рукояткой" – объединяет крест (символ жизни) и круг (символ вечности). Его форма трактуется как вечная жизнь, как восходящее солнце, как единство противоположностей, как мужское и женское начало, как ключ к эзотерическим знаниям и бессмертной жизни духа. Символизирует союз Осириса и Исиды, союз Земли и Неба.