Червь (джен)

— Не заходи за жёлтую линию, — сказала Флешетта.

— Конечно не буду, — согласилась Виста. — В прошлый свой визит я это вполне уяснила.

Флешетта осмотрелась. Найдя мокрую от дождя ленточку, она дважды потянула за неё.

Кукла пришлёпала к ним из ближайшего переулка. За ней на двух лапах следовал трёхметровый кролик с боксерскими перчатками на передних лапах и повязкой на глазу.

— Какой он милый! — улыбнулась Виста.

— Привет, Виста. — поздоровалась Кукла. — Привет, Флешетта.

— Привет, — улыбнулась Флешетта. — Мы пришли с подарками.

Виста шагнула вперёд и протянула сумку.

— Сорок литров воды, немного риса и консервированных бобов, мультивитамины, аптечки первой помощи. Действие моих способностей скоро закончится, так что поставь сумку в безопасное место побыстрее.

— Это самые основные припасы, — сказала Флешетта. — Но они помогут тебе продержаться.

— Спасибо, — ответила Кукла, потянувшись за сумкой через желтую линию. Она завела сумку за спину и взяла её обеими руками. За правым плечом Куклы из ткани начала формироваться грубая фигура. Вокруг фигуры и в самой ткани двигались три иглы со вдетыми в них нитками, мелькало лезвие, разрезая ткань на куски.

— Как ты тут управляешься? — спросила Флешетта.

— Несколько подростков проходили здесь около полудня, перепугали маму одного из моих друзей.

— Ну я же говорила — будут проблемы, звони!

— Я справилась. В некотором смысле. По словам мамы моего друга, они пытались заставить кого-нибудь рассказать им, где брать еду. Она боялась, что если она скажет им, где мы держим наши запасы, то они заберут их все. Думаю, они были не столько опасны, сколько голодны. Еды нам самим не хватает.

Грубая фигура из ткани обрела руки и ноги.

— Хм, прозвучало так, будто я вас в чем-то обвиняю...

— Ты права, — прервала её Флешетта. — У нас не получается доставить припасы всем нуждающимся. Как только мы пытаемся что-то раздать, сразу же появляется кто-нибудь вроде банды Крюковолка или Барыг, чтобы всё захапать. Даже если дежурные герои отбивают их нападение, гражданские всё равно разбегаются в страхе.

— Похоже, что нам повезло с этим убежищем. Вернее, пока что везёт. Чем дальше, тем больше я переживаю, что появится кто-то, кого я не смогу отпугнуть.

— У тебя есть мой номер.

Виста отвернулась, когда ещё один голос прозвучал у неё в наушнике. Она отошла от места разговора, мотнув головой, чтобы стряхнуть с себя капли от затяжного дождя.

— Прости? Я не расслышала, — сказала Виста, коснувшись наушника.

— Это Сталевар. Крутыш хочет кое-что сообщить, просит всех собраться. Вы можете вернуться побыстрее?

— Можем.

Она поспешно вернулась к Флешетте и дождалась паузы в диалоге. Когда все замолчали, девочка коснулась её руки.

— В чем дело?

— Сталевар хочет, чтобы мы вернулись как можно скорее.

Лицо Флешетты отразило разочарование.

— Мы ещё увидимся? — спросила Кукла.

— Я забегу позже, если у меня ещё будут ночные патрули, — пожала плечами Флешетта.

— Буду ждать, — ответила Кукла. Она повернулась к Висте:

— Держи!

Виста приняла подарок. Мягкий кролик, сделанный за последнюю минуту-две. Прекрасно проработан, одет в модное платье с кружевной отделкой. Шкурка мягкая — сразу видно, что материал хороший, хоть и мокрый. Будь Виста четырьмя годами младше — она была бы счастлива, получив такую игрушку.

Но и сейчас это было очень мило.

Она подавила своё раздражение из-за детского подарка и улыбнулась:

— Спасибо, Кукла.

— Пошли, — сказала Флешетта. — Назад на базу?

— Назад на базу. Давай сюда, я срежу.

Пройдя два квартала, они вышли на Лорд-стрит. Под поверхностью воды виднелась трещина, бежавшая по центру дороги зигзагами от края до края.

Виста шагнула на середину дороги к краю трещины и сконцентрировалась, ощущая, как её способность дотягивается до каждого твёрдого объекта впереди, формируя мысленную карту. Поблизости никого не было, что упрощало дело. Медленно и осторожно, она начала изменения. Укоротила Лорд-стрит один раз, второй, снова и снова — четырёхполосная дорога становилась всё короче и короче. Трещина по центру дороги сжималась, как пружина.

— Это дезориентирует, — сказала Флешетта, увидев эту картину. — Моя сила дает мне осознание расстояний и углов... и, боюсь, я получу припадок, если попытаюсь использовать её, чтобы понять, что здесь произошло.

— Да ничего сложного. Всё вокруг подобно мокрой глине, и я её сминаю.

Виста посчитала свою работу законченной и пошла вперёд. Флешетта последовала за ней, разглядывая искаженный тротуар там, где заканчивалось действие сил Висты.

— Ты сильна, подруга, — сказала Флешетта.

— Ага.

— Через пять-шесть лет ты можешь занять высокий пост в Протекторате.

— Про Бесстрашного тоже так говорили, — скривилась Виста.

— Один из погибших членов местного Протектората, если я не ошибаюсь?

Виста кивнула.

— Так... — Флешетта нахмурилась, — неожиданно услышать от тебя эти мрачные мысли. Где ты этого набралась?

— Мы занимаемся опасным делом. Иногда умираем. Не вижу смысла переживать о том, что будет через пять лет, если к тому времени меня уже может и не быть.

— Ты сомневаешься, что хочешь работать в Стражах?

Виста взглянула на Флешетту.

— Нет. Нисколько.

— Но если ты озабочена необходимостью рисковать жизнью...

— Я не сказала, что озабочена, — с ноткой раздражения ответила Виста. — Просто... ну, это может произойти. Я реалистка.

— Не могу понять, то ли в вопросах смерти ты потрясающе взрослая, то ли мне следует начать всерьёз беспокоиться о тебе.

— Так уж и потрясающе?

Они пришли к зданию СКП. Благодаря силе Висты, они добрались всего за четыре минуты, а ведь раньше на это уходило полчаса. Флешетта открыла пуленепробиваемую стеклянную дверь и махнула рукой СКПшнику, дежурившему с той стороны.

— Ты знаешь, о чем я.

Висте пришлось прикусить язык. Если указать людям, что они ведут себя с ней снисходительно, она начнет ещё больше походить на капризного ребенка, и это только всё усугубит. “Ну да. Любая зрелость, мной проявленная — это нечто особенное. Кому интересно, что я ношу костюм героя на 9 месяцев дольше Крутыша — мне тринадцать, и каждый встречный предполагает, что я должна фанатеть по Джастину Биберу, или там по книгам Мэгги Холт, или носить только розовое, или…”

Цепочка размышлений Висты оборвалась, когда она увидела портреты на стене над стойкой.

Две чёрно-белые фотографии в метр высотой и полметра шириной были обрамлены чёрными рамками. Эгида и Рыцарь, оба в костюмах, и с надетыми масками. По собственному опыту Виста знала, что сфотографировали их в первую неделю пребывания в команде. Рыцарь был таким молодым. Он по-прежнему был молодым, когда приливная волна врезалась в него, проломив грудную клетку. Ему было всего семнадцать.

Она взглянула на собственное фото — яркое, полноцветное, в отличие от фотографий парней. Её глаза, костюм и рамка фото были насыщенного сине-зелёного цвета, фон снимка — оранжевый закат — подсвечивал её светлые волосы. На этой фотографии Виста была совсем маленькой. В её неуклюжей улыбке зияла небольшая чёрная дыра на месте отсутствующего зуба снизу. Её сняли за месяц до её одиннадцатого дня рождения.

Она ненавидела эту фотографию.

Ненавидела ещё сильнее, потому что не могла выкинуть из головы, как эта фотография, уже чёрно-белая, будет висеть над стойкой, улыбаясь этой идиотской улыбкой. Нет, она не хочет, чтобы её запомнили именно такой.

Чёрт возьми, разве Рыцарю воздали должное? Парню, который решил стать настоящим рыцарем в сияющих доспехах, в жизни которого было больше благородства, чем у любых пяти случайных людей с улицы вместе взятых? Фото и имя на мемориале — это всё, что он получил.

— Ты в порядке? — спросила Флешетта.

— В порядке, — Виста оторвала взгляд от портрета. — Пошли. Сталевар ждет.

Она прошла к лифту, не дожидаясь Флешетты. Та пошла следом.

Все остальные уже сидели в комнате для совещаний, за исключением директора Суинки, которая стояла, сложив на груди руки.

— Спасибо за оперативность, — начала Суинки. — Можете сесть.

Виста послушно села в кресло поближе к директору. Флешетта заняла место позади Сталевара.

— Крутыш? — спросила Суинки.

— Итак, ребята. Я ходил поговорить с Колесничим, и при этом возникли некоторые сложности, — он коснулся экрана смартфона, и один из компьютерных экранов на конце стола показал текст из серии е-мейлов, — Колесничий ещё не согласился, но у нас есть свидетельства, что он собирается согласиться и действовать у нас в качестве крысы, в интересах некоей неизвестной силы.

— Свидетельства, естественно, были получены легальными средствами, — сказала Суинки.

— Разумеется, — Крутыш улыбнулся так, что ни у кого из присутствующих не осталось сомнений, что он врёт на голубом глазу. — Мы считаем, что эта неизвестная сила — Выверт. Других преступников, способных такое организовать, в городе нет. Избранники Фенрира не умеют работать настолько тонко, и они слишком уж расисты, чтобы нанять Колесничего. Команда Чистоты — тоже расисты. Неформалы недостаточно богаты. И это совершенно не в стиле Скитальцев.

— Именно, — подтвердила Суинки. — А вот о том, что Выверт использует агентов под прикрытием, нам уже было известно.

— Были прецеденты? — уточнил Сталевар.

— Эта информация не должна выйти за пределы этой комнаты, — предупредила Суинки. Все, в том числе и Виста, кивнули. — Нам известно как минимум о трёх агентах Выверта, работающих в этом здании.

— В самом деле? — спросил Стояк. — То есть вот прямо сейчас?

— Прямо сейчас, — кивнула Суинки. — Мы могли бы об этом и не узнать, но Дракон заметила, что лицо одного из сотрудников в записи камеры безопасности соответствует лицу известного наёмника. Мы провели расследование и нашли ещё двоих. Весьма способные боевики, у каждого целый спектр полезных умений, от уверенного владения компьютером до знания нескольких языков. Как раз таких Выверт и нанимает. Мы могли бы их арестовать, но я обсудила вопрос с обладателями более высоких допусков, чем я сама, и мы пришли к единодушному решению, что лучше всего этих наёмников не трогать. Так мы можем внимательно следить за ними, собирать полезные данные и иногда даже скармливать им дезинформацию — разумеется, каждый раз после очень осторожной оценки.

— Что и приводит нас к основному вопросу этой встречи, — сообщила Суинки. — В случае с Колесничим я бы хотела проделать то же самое. Он будет работать бок о бок с вами, увидит вас без масок. Вы будете общаться и строить какие-то отношения с ним, делая вид, будто знать не знаете, что он шпионит для своего нанимателя. Мне нужно ваше добровольное согласие на это дело и на все риски, с ним связанные.

Крутыш присвистнул.

— Отношения в команде и так-то штука не простая, — сказал Сталевар. — А вы хотите добавить ещё и вот такое?

— Я бы не просила об этом, если бы не считала, что вы справитесь.

— А если мы откажемся? — спросил Стояк.

— Если один-два из вас не захотят раскрывать свои гражданские личности, я бы предложила пересмотреть расписание работы команды так, чтобы отказавшиеся не попадали в одни смены с Колесничим. В идеале это произойдёт как раз тогда, когда вы вернётесь в школу, и напряжённая школьная программа даст правдоподобное объяснение тому, почему вы с ним не пересекаетесь. Разумеется, я бы предпочла, чтобы согласились все — такое разделение очень непросто сделать и поддерживать.

— У меня-то никаких затруднений нет, — отметил Сталевар. — Но у меня и секретной личности нет. Как и друзей или семьи, за которых я бы беспокоился. Так что я на сто процентов пойму, если у кого-то будут возражения.

— Я не здешняя, и не планирую работать в этой команде долго, — сказала Флешетта. — Мой голос, вероятно, вообще не следует учитывать, но если СКП нужно, то я готова на это пойти.

— Хорошо, — сказала Суинки. — Как насчет остальных?

Следующей согласилась Призрачный Сталкер, затем Крутыш, Виста и, наконец, неохотно согласился Стояк.

Суинки улыбнулась, что бывало не часто.

— Хорошо. Чтобы вы знали, коммуникационный канал ваших наушников, все компьютеры этой консоли, запасные ноутбуки и смартфоны будут непрерывно под наблюдением команды прикрытия. Ваши собственные ноуты и смарты под это наблюдение не попадут, поэтому вы ни в коем случае не должны терять их или предоставлять Колесничему к ним доступ.

— Он технарь, — сказал Крутыш, — Он может заметить, что за ним следят.

— Совершенно верно, но Дракон гарантировала, что программы и устройства достаточно защищены, — она сложила руки, — Спасибо за сотрудничество, Стражи. С момента начала атаки Губителя вы работаете образцово. Поверьте мне, я найду способ как-нибудь вас за это вознаградить.

Она собралась идти, но остановилась.

— Крутыш, вы хорошо поработали.

Крутыш широко улыбнулся.

Стражи молча проводили её взглядами и подождали, пока дверь закроется.

Стояк прокомментировал:

— Всякий раз, когда Свинка ведёт себя по-человечески, мне становится чертовски жутко.

Послышались смешки. В хихиканье Висты отчётливо слышалось облегчение. Деннис шутит — значит, Деннис старается вести себя как раньше.

Сталевар с приглушённым звоном хлопнул в ладоши и заговорил:

— Хорошо, ребята. Нам необходимо было решить этот вопрос срочно — на случай, если Колесничий ответит. Извините за то, что нарушили планы. Лили, можно тебя на пару слов перед тем, как ты снова отправишься наружу?

Флешетта кивнула и прошла за Сталеваром в дальний угол.

Виста взяла с кухни спортивный напиток и отправилась с ним в один из альковов. Крутыш принялся делать зарисовки в блокноте. Если к нему приходило вдохновение, его лучше было оставить в покое.

Она встала на достаточном расстоянии от него, чтобы не беспокоить, и смотрела комедию по телевизору, прикладываясь к напитку. Почувствовав руку на плече, она обернулась и увидела Сталевара.

Сталевар тихо заговорил:

— Судя по твоему виду, тебе бы не повредил душ. Согрейся, вытрись насухо и переоденься в удобную одежду. Вместо тебя в патруль пойдёт Стояк, а ты можешь пойти со мной через несколько часов.

Она кивнула.

— Зайди ко мне, когда закончишь. Надо бы поговорить. Ничего страшного.

Она снова кивнула. “Значит, Флешетта что-то растрепала.”

Она направилась к ванным, и забралась в одну из женских уборных с душем. Она сбросила ботинки, сняла броню с костюма и повесила её на одну из сушилок. Стянула с себя костюм, который отправился на вторую сушилку, где его будет нежно обдувать равномерный поток тёплого воздуха. Обувь она перевернула вверх подошвами и положила на батарею отопления под сушилками, прислонив ботинки к стене. Наконец, она сняла белье, закинула его в корзину вместе с кроликом, подаренным Куклой, и взяла полотенце.

Без костюма она чувствовала себя странно. Как будто она переставала быть собой. Когда же она начала больше ощущать себя Вистой, чем Мисси Байрон? После развода родителей, когда она начала брать дополнительные дежурства, чтобы сбежать от гнетущей домашней атмосферы? После первого года в команде? После второго?

Она повесила полотенце и встала под струи горячей воды, чтобы смыть с себя грязь и сажу, попавшие на неё вместе с сырой и грязной водой, которая была повсюду в городе. Вымыться с мылом было недолго, но она простояла в отрешении ещё несколько минут, оперевшись руками о стену душевой и позволяя горячей воде омывать тело.

Она завернула кран и подошла к раковине с полотенцем на плечах, чтобы посмотреться в зеркало.

Вода почти всё смыла, но на горле остались частички запёкшейся крови, там, где к коже прижималась проволока. На левой руке, возле локтя, была похожая отметина. Она сковырнула ногтем налипшую кровь и смыла остальное струей воды из-под крана. Осталась только розовая полоска. Ничего серьезного. На колене, бедре и в том месте, где тазовая кость находится ближе всего к коже, были жёлто-зелёные синяки — это на неё свалились обломки здания.

Были и более старые раны. Мелкие шрамы на руках, порезы на ногах, оставшийся после ожога рубец величиной с монетку на верхней части одной ступни. Её взгляд зацепился за шрам на правой стороне груди, несколькими сантиметрами ниже ключицы. Небольшая ямка, около трёх сантиметров в ширину, была результатом стычки с Крюковолком год назад, когда злодей пытался скрыться после ужасного нападения на бакалейщика. В тот раз лезвие на руке злодея пробило её броню, когда он отбросил Висту в сторону. Она почувствовала боль, когда металл прорезал кожу, но никому об этом не сказала, отчаянно стремясь сбросить с себя клеймо "ребёночка" команды. Она не хотела, чтобы её воспринимали, как дитя, которому постоянно нужна помощь и защита. Было бы неловко попросить о медицинской помощи и обнаружить, что это всего лишь царапина.

Позднее она осознала, что ранение было серьёзным, увидела, как много крови впиталось в ткань её костюма под нагрудной броней. Она сама зашила рану, тут, в этой же душевой. Она старалась сделать всё лучшим образом, работая с какой-то мрачной решимостью. Результат показал, что это была не самая компетентная работа.

Виста немного жалела об этом поступке. Она взрослела медленно, выглядела младше своего возраста, но когда у неё появится то, что можно будет показать с помощью декольте, шрам будет на самом виду. Возможно, к тому времени он будет выглядеть ещё хуже, в зависимости от того, как он растянется при росте груди.

Виста могла бы попросить Панацею его убрать, но никак не могла набраться храбрости. После некоторых размышлений она подумала, что, возможно, не так уж ей и хочется от него избавляться. Какая-то её часть испытывала извращённую гордость от того, что у неё был шрам, будто он доказывал ей самой, что она — хороший воин. Это было своеобразным подтверждением той философии, которую она излагала Флешетте. Зачем волноваться о шраме на груди, если какой-нибудь злодей может убить её ещё до того, как шрам начнёт ей мешать?

В одной из туалетных кабинок раздался шум воды, и Виста поспешно скинула полотенце с плеч и закуталась в него, скрывая шрам на груди.

София подошла к раковине рядом с Вистой. Холодно глянув на девочку, она произнесла:

— Не сходи с ума, малявка. Тебе там ещё нечего прятать.

Разозлившись из-за “малявки” и шутки по поводу груди, Виста старательно игнорировала Софию, уставившись на себя в зеркало.

София домыла руки, достала зубную щётку, почистила зубы. Она никуда не торопилась. Виста стояла, держа полотенце обеими руками.

Закончив, София убрала зубную щётку. Как и бывало раньше, проходя мимо, она положила руку на голову Висте. Только в этот раз она взъерошила девочке волосы куда грубее, чем стоило.

— Продолжай, малышка.

“Ну прекрасно,” — подумала Виста. — “Деннис начинает вести себя как раньше, но и София тоже”.

Она расчесалась, распутав взъерошенные Софией волосы, вытерлась насухо и прошла к шкафчику, чтобы переодеться. Футболка, толстовка и фланелевые пижамные штаны. Удобная одежда. Она надела тапочки и пошла искать Сталевара.

София сидела за консолью, просматривая Фейсбук. Крутыш испытывал броню — четыре пистолета, формой и размером напоминающие большие груши, как попало парили вокруг его плечей.

Не желая отвлекать Криса или вновь общаться с Софией, Виста вышла из штаба и направилась к лифту. Комната Сталевара была в коридоре этажом выше, напротив мастерской Крутыша.

Дверь была открыта, и Сталевар был у себя. Он сидел, откинувшись на спинку особо прочного кресла той же модели, что и в комнате для собраний. На нём были наушники, а его ноги лежали на гранитной стойке, на которой стоял и его компьютер. Виста никогда не была у Сталевара в комнате. Оглядываясь, она видела множество стоек с CD, DVD и виниловыми пластинками. Кровати не было, но это было понятно: ему ведь на самом деле не очень-то нужен сон. Может быть, он спал прямо в кресле.

Сталевар мотал головой в такт музыке, пока не заметил Висту. Увидев её, он кивнул, снял наушники и выключил звук.

— Ты хотел поговорить? — спросила она.

— Я отправил Флешетту в патруль с тобой потому, что она может смотреть на нашу команду как бы со стороны, и мне хотелось понять, подтверждают ли её наблюдения мои мысли. И надо же, вы провели в патруле совсем немного времени, а Флешетта уже забеспокоилась.

— Окей.

— Давай я спрошу прямо. С тобой всё в порядке?

— Почему-то все задают мне этот вопрос. Со мной всё хорошо.

— Флешетта сказала, что ты говорила совсем как фаталистка. Я знаю, что тебе очень нравился Рыцарь, и в госпитале рядом с его кроватью ты была совершенно безутешна.

Виста отвела взгляд.

— А теперь ты ведёшь себя так, словно тебя вообще ничего не волнует, даже возможная скорая смерть. Мисси, мне нужно знать. У тебя тяга к смерти? Ты собираешься рисковать попусту?

— Нет, — ответила она. Когда выражение его лица не изменилось, она повторила погромче:

— Нет. Ты же видел меня в битве против Скитальцев. По-моему, в том бою я не наделала никаких глупостей.

— Не наделала.

— Я просто хочу быть полезной для команды. В память о ребятах. Быть такой, какой они бы хотели, чтобы я была. Если для того, чтобы восполнить их потерю, я должна работать вдвое упорнее, быть вдвое выносливее и вдвое сильнее, то я смогу.

— Вообще-то ты пытаешься взвалить на себя безумно тяжёлое бремя.

— Нормальное.

— И всё это может пойти под откос. Если ты расстроишься, если позволишь этим мыслям пожирать тебя изнутри... да ещё вместе с возникшим у тебя отношением к смерти как к чему-то маловажному...

— Я справлюсь.

Сталевар вздохнул.

— Может, справишься. А может и нет. Знаешь, что я думаю?

Виста пожала плечами.

— Тебе следует позволить другим взять на себя хоть какую-то часть ответственности. Довериться им, позволить помочь тебе сохранить наследие.

Она помотала головой:

— Похоже, никого это не волнует так, как ме...

Сталевар поднял ладонь:

— Подожди, я закончу. Не забывай, у твоих коллег есть свои сильные стороны. Я недостаточно знаю об Эгиде и Рыцаре, чтобы сказать наверняка, но, похоже, Стояк пытается взять груз лидерства на себя, раз уж Эгиды больше нет. Может быть, именно поэтому у нас с ним то и дело возникают трения, даже если сам он этого не понимает.

— Рыцарь готовился принять командование после перехода Эгиды в Протекторат, — тихо сказала Виста.

Сталевар кивнул.

— У меня возникло такое впечатление, и — извини, если я ошибаюсь — Эгида был мозгом команды: лидер, стратег, менеджер. Рыцарь же, похоже, был её сердцем. Тем, кто связывал вас всех в единое целое, кто сглаживал трения в личных отношениях внутри команды. Предполагаю, что именно он лучше всех умел обращаться с Софией, или я ошибаюсь?

Виста помотала головой. В горле у неё рос комок.

— Хорошо. Имея в виду всё это, у меня есть для тебя одно предложение и два приказа. Предложение — перестань пытаться быть для команды всем, чем были те парни. Делай то, что у тебя получается хорошо. Будь заботливой, доброй молодой девушкой, которую любит вся команда. Моё профессиональное мнение — ты вполне можешь заполнить часть той пустоты, которая возникла с потерей Рыцаря. Используй свои способности сопереживать, помогая другим справиться с их проблемами. Будь сердцем команды.

Её глаза увлажнились. Она сморгнула слёзы.

— Приказы?

— Приказ номер один. Ты сходишь к психотерапевту СКП. Если я смогу получить одобрение Директора Суинки, и найду способ скорректировать расписание патрулей, я собираюсь отправить туда всех. Честно говоря, я поражён, что никто рангом повыше меня до сих пор этого не сделал.

— Окей.

Виста почувствовала какое-то облегчение, услышав этот приказ.

— Приказ номер два: разреши себе поплакать, чёрт возьми. Прекрати всё держать в себе.

Уже от этих слов её глаза снова увлажнились. Виста снова вытерла слёзы.

— Я уже наплакалась.

— Если тело хочет плакать — послушай его. Слёзы не делают тебя слабее. Думаешь, я никогда не ревел? С моей-то внешностью, и моими проблемами? Возможно, думать так эгоистично, но я уверен: для того, чтобы выдерживать подобные эмоции, необходима внутренняя сила.

Теперь слёзы струились по щекам. Она опустила голову, чтобы волосы закрыли её лицо от командира. Сталевар встал, притянул её к себе, обнял. Она прижалась лицом к его рубашке. Ткань была мягкая, но тело под ней — совсем жёсткое. Объятие, тем не менее, было очень бережным.

Когда она несколько минут спустя разорвала объятия, рубашка Сталевара была сырой. Виста шмыгнула носом, взяла предложенный платок и вытерла им глаза и нос. Сталевар мягко сказал:

— Ты всегда со мной можешь поговорить, и скоро у нас ещё будет психотерапевт.

Виста кивнула.

— Если тебе нужно отдохнуть от работы в команде, просто скажи. Я поговорю с Суинки.

— Нет, я хочу работать, — она тряхнула головой. — Я хочу помогать.

— Хорошо, Мы выходим на патрулирование... через два часа пятнадцать минут. Иди отдохни, посмотри телек, можешь даже вздремнуть.

— Хорошо. Даже не думай позволить мне проспать патруль.

— Ни в коем случае.

Она пошла к лифту, отметив, что в мастерской у Крутыша горел свет. Спустившись на этаж, она пошла в свою комнату.

— Офигеть, ты снова плакала? Я думала, ты уж проревелась, — заметила София из-за консоли. Она сидела справа от неё за своим ноутбуком. Больше никого в штабе не было: они снова были вдвоём. Может, София старается вести себя нормально, только когда кто-то видит?

Раздражённая Виста повернулась к ней:

— Я немного сбросила пар у Сталевара. У тебя с этим какие-то проблемы?

— Да просто ненавижу плакс, — София повернулась обратно к компьютеру.

Плакса. Что бы там о Софии ни говорили, нельзя было отрицать, что она очень, очень хорошо умела находить слабые места, и в сражении, и в споре. Виста не могла придумать оскорбления, которое задело бы её сильнее.

— Сучка, — пробормотала Виста, идя к себе в комнату.

Она думала, что сказала это достаточно тихо, но, похоже, ошиблась, потому что София ответила:

— Знаешь, ты его раздражала.

Виста замерла, стоя к Софии спиной. Не поворачиваясь, она ответила:

— Сталевара? Ты не знаешь...

— Рыцаря. Двенадцатилетка, которая постоянно таскалась за ним и излучала томную влюблённость и незрелое вожделение. Он мог чувствовать все твои эмоции. Ты хоть представляешь, как это было мерзко? Как раздражающе и неловко?

Виста сжала кулаки.

София продолжала:

— Ты только представь. Всякий раз, когда ты хоть немного возбуждалась, глядя на него. Всякий раз, когда ты грезила о нём. Он же каждый раз это всё чувствовал, и заставлял себя улыбаться и вести себя вежливо, несмотря на то, что ты была ему совершенно безразлична. Уж таким он был. Впрочем, это ты и сама знаешь.

— Я любила его, — произнесла Виста. Она впервые сказала эти слова вслух. Ну почему, почему она сказала это Софии? Почему не смогла сказать эти слова Рыцарю, когда он умирал?

— В любви нет ничего мерзкого.

— Много ты, дитя, знаешь о любви, — снисходительный голос Софии звенел в комнате. — Это была твоя первая влюблённость, мелкая одержимость. Настоящая любовь — это то, что у них было со Славой. Долговременные отношения, которые они сумели сберечь, несмотря на десяток очень серьёзных ссор, отношения, к которым они возвращались снова и снова. Школьная влюблённость — это легко. Настоящая любовь — это тяжело, она закаляется в трудностях и выдерживает испытание временем.

Виста повернулась и взглянула на девушку.

София откинулась на спинку кресла и чуть улыбнулась:

— Я знаю, сейчас это очень противно слышать. Но лучше уж ты выслушаешь это сейчас, чем через пять-десять лет вспомнишь всё и осознаешь, какой же идиоткой ты была.

— Я точно не буду считать себя идиоткой.

София пожала плечами.

— Дитя-дитём, — она переключилась на Фейсбук.

Виста разжала кулаки. Она легко могла уронить Софию со стула, согнуть компьютерный экран, придумать ещё тысячу способов мелко отомстить. Но совет Сталевара застрял у неё в голове.

— Что с тобой, София?

— Ты ещё здесь? — София глянула через плечо.

— Что такого с тобой случилось, что ты стала вот такой? Настолько небрежно жестокой, настолько лишённой элементарной человеческой порядочности?

— Я даю тебе совет для твоего же блага, дурёха. Я на твоей стороне.

— Ты единственная, у кого в команде нет друзей. Ты держишься на расстоянии, общаешься только с кем-то, кого ты знала ещё до прихода в Стражи. И всё равно, даже живя как обычный человек, ты постоянно находишь неприятности. Ты лезешь в драки, тебя отстраняют от занятий в школе. Выглядит всё так, словно ты действительно хочешь нарушить условия испытательного срока, и провести несколько лет в тюрьме для несовершеннолетних.

— Не твое дело.

— В костюме ты вообще жуткая. Ты причиняешь людям боль, словно это доставляет тебе удовольствие. Я просто хочу понять — почему. Откуда это идет? Что заставило тебя стать такой?

— Блять, смени тему. Ты меня бесишь.

Виста вздохнула. Она ощущала злость и боль в словах Софии, и всё-таки попробовала сделать последние слова в разговоре не такими злыми:

— Если когда-нибудь захочешь это обсудить, я готова тебя выслушать.

— Уж с тобой я это обсуждать не буду. Разгреби собственное дерьмо, а уж потом беспокойся обо мне, плакса.

Расстроенная, разочарованная результатами своей первой настоящей попытки последовать совету Сталевара и дотянуться до соратника, нуждающегося в помощи, Виста покачала головой и пробормотала:

— Мне тебя жалко.

Звук упавшего ноутбука заставил её повернуться. София была в призрачном состоянии — тонкая, с просвечивающим сквозь кожу скелетом. Её глаза отражали слишком много света, и всё её тело изогнулось и исказилось, не будучи полностью твёрдым, когда она прыгнула на Висту.

София вышла из состояния призрака как раз вовремя, чтобы грубо опрокинуть Висту на спину, одной рукой сжимая ворот её футболки. София встряхнула девочку.

— Жалко?!

Чувствуя странное спокойствие, несмотря на пульсирующую боль в затылке, которым она ударилась об пол, Виста произнесла:

— Сталевар сказал, что нужно иметь своего рода силу, чтобы контролировать свои эмоции. Неужели тебе настолько страшно, София, что вместо разговора со мной ты предпочла на меня напасть?

София подняла сжатый кулак. Виста прикрыла один глаз, опасаясь удара. Возможно, оно того стоило: "Если она сейчас меня ударит, то нарушит условия своего испытательного срока в команде, и больше её с нами не будет. Но, с другой стороны, нам сейчас требуется любая помощь, которую мы можем получить."

— За нами наблюдают камеры службы безопасности.

София опустила руку, встала и пошла в дальний угол комнаты. Собрала все части своего костюма.

— Я пошла в патруль.

— Сейчас не твоя смена. — сказала Виста, присаживаясь.

— Насрать. Если Сталевар спросит, я пошла на вторую смену.

И София исчезла, пройдя в призрачном состоянии сквозь дверь лифта.

— Окей, — сказала Виста, вставая, — похоже, теперь я на пульте.