Когда мечты сбываются (джен)

Гарри отловил отца в фехтовальном зале после спарринга с младшим сыном.

— Я готов обсудить наши разногласия, — с порога заявил он, не размениваясь на любезности.

Близился Сочельник, и откладывать разговор на праздники не хотелось.

— Не прошло и года, — тут же прокомментировал Джереми, зло сверкнув синими глазами — в семье Поттеров эти черты передавались сплошь по материнской линии.

Джеймс, утирая пот полотенцем, устало облокотился рукой о стену:

— Библиотека подойдет? Приму душ и… В общем, минут через двадцать жди.

Гарри утвердительно кивнул и не спеша направился к месту переговоров. Библиотека. Так, одно название. Старые фолианты, хранившиеся в ней, можно было пересчитать по пальцам. А родовых книг не было вообще. Ни одной. Все издания были сплошь новыми, широко известными и свободно продаваемыми в любом книжном магазине. Не редкими. То ли дело библиотека Принц-мэнора. Он облазил ее всю. Со Снейпом, конечно же — темные книги были действительно опасными. К некоторым даже сам хозяин не приближался без перчаток из кожи дракона — во избежание. Вот там мелькали труды знаменитых зельеваров шестнадцатого и последующих веков, исследования ритуалистов прошлого и даже парочка мемуаров Слизерина затесалась, не говоря уже о книгах на древнегреческом, старославянском и латыни. А здесь — сплошной ширпотреб, как любила выражаться тетя Петунья.

— Вина? — ненавязчиво предложил Джеймс, появившись спустя обговоренное время.

Гарри убедительно кивнул, удобно усаживаясь в массивном кресле, и протянул руку к бокалу.

Красное нечто полилось в горло, оставляя во рту привкус кислятины. Парень заметно поморщился — в сравнении с коллекцией из погребов Люциуса оно было отвратным. Джеймс же сразу влил в себя полбокала, словно это был компот, а после опустился в соседнее кресло. Нервным жестом пригладив топорщившиеся волосы, он отставил бокал на журнальный столик и принялся сверлить глазами сына, не зная, с чего начать разговор.

— Я хотел бы услышать твой рассказ о событиях того Хеллоуина, — задал направление Гарри, сделав через силу еще один глоток — тепло, разлившееся внутри, действовало успокаивающе.

Джеймс понятливо кивнул.

— Ну, в общем, я тут недавно прочитал книгу. О тех событиях. Знаешь, там не так уж много приврали, — громкий вздох. — Мы собирались праздновать этим вечером. Ждали гостей. Лили пошла укладывать тебя спать. В дверь постучали, но сигнальные чары молчали. Я подумал, это пришел кто-то из друзей, пошел открывать, а там… Этот. Проклятьем в меня запустил. Помню, что успел отскочить и крикнуть Лили, чтоб хватала тебя и бежала. А дальше — грохот и что-то тяжелое ударило меня по голове. Очнулся уже в больнице. Магии нет, самочувствие паршивое. Никто ничего не говорит, Дамблдора вызвали. Ну, он и рассказал, что Лили… уже похоронили, Волдеморт вроде как развоплотился, а ты… тебя спрятали, потому как пожиратели искали, чтобы отомстить. А я… они были не уверены, что вообще выкарабкаюсь. Да и репортеры раструбили про мою смерть. Я ведь чудом выжил, а магия… Наполовину сквиб, я бы даже защитить тебя не смог. Решили, что вначале надо поправиться, и секретно отправили в другую страну. А там — постоянные процедуры, из больниц не вылезал. Дом только спустя полгода снял. Документы, соответственно, мне сделали на другое имя. Так и жил.

— Женился, детей сделал, — подсказал Гарри.

Джеймс грустно улыбнулся.

— Аманта в больнице работала. Я туда первое время как на работу ходил. Слово за слово. Жалела меня, наверно. Я тогда как инфери выглядел, кожа да кости. А она… знаешь, мне ведь после Лили и поговорить не с кем было. Один, в чужой стране, под чужой личиной. Да и возраст такой… В общем, не выдержал я, поддался на ее уговоры. А там Джереми получился. И я, как честный человек, считаю, что поступил правильно!

— Да кто ж спорит? — хмыкнул Гарри. — Женился и женился. Вот только Ника как-то в это правильно не вписывается.

— Ну-у-у, Ника… — протянул Джеймс и развел руками. — С ее матерью получилось неожиданно. Я тогда с Амантой поругался, ушел из дома и напился. Вдрызг. А Милена… Это мама Ники, она в магазине работала, возле которого я поспать прилег. Она меня внутрь затащила, приютила, так сказать. Чтоб не на улице. Красивая женщина, намного старше меня. Была. Я ее позже поблагодарить зашел, когда протрезвел. Ну и заглядывал потом… иногда. О Нике вообще случайно узнал, ей уже года три было. Милена сразу заявила, что ни в чем меня не винит и ничего не требует. Как оказалось, до поры до времени. Ее предсмертное письмо… В общем, адвокат уведомил, что я просто обязан взять на себя всю заботу о девочке и обеспечить ей безбедное существование, в противном случае… Ну, это тебе знать не обязательно.

Джеймс ненадолго замолчал.

— А что в отношении меня? — Гарри скрестил руки на груди. За Нику было обидно, но сейчас это казалось неважным.

Джеймс допил оставшееся вино, долил еще.

— Тебя прятали. Как сейчас понимаю, действительно хорошо. Да и меня, в общем-то, тоже. Выезд из страны был закрыт, переписка отслеживалась. Беспрепятственно я мог писать только соседям. Дамблдор, да еще пара-тройка министерских — это все, кто знал обо мне. Жизнь под куполом, как в Годриковой Лощине. Столько лет…

Гарри с силой сжал кулаки. Он частенько прислушивался к рассказам Джереми об этой самой «жизни под куполом», когда тот трепался с одноклассниками, не замечая брата. Похожей на бедную и несчастную она уж точно не была. Семейный отдых на море, поездки по стране, шопинг в модных бутиках — и в противовес всему этому жизнь с Дурслями. Интересно, кто из них врал? Весы почему-то склонялись в сторону отца: считать младшего братца прожженным интриганом было нелепо, по возрасту не подходил.

— Дамблдор посещал меня пару раз. Рассказывал о тебе. Я рвался передать пару писем, но Альбус настаивал, что это опасно. Ты не сможешь скрыть свои эмоции, поделишься с друзьями, потом по цепочке… А у меня семья, я не мог ими рисковать, пойми. Одного человека спрятать легче, чем кучу народа.

— И ты выбрал их, — подвел итог Гарри.

— Да, — повинился Джеймс. — Прости, я виноват, но я не мог… иначе.

— Вот и я не могу.

Гарри одним махом допил вино и громко стукнул бокалом о столик.

— Знаешь, когда мне было пять, я верил, что мои родители живы, просто им очень нужно было уехать. Хоть мне и говорили обратное. В восемь я еще ждал, что они вернутся и заберут меня. В десять понял, что, если и вернутся, то вряд ли мы будем дружной любящей семьей. А в одиннадцать, попав в Хогвартс, осознал, что чудес не бывает и вы погибли. Мне твердили об этом все четыре года, и я смирился. Научился жить один, полагаясь лишь на себя, и очень редко — на друзей и взрослых, которые иногда мелькали рядом. А теперь жизнь снова сделала кувырок с ног на голову. Причем без малейших усилий с моей стороны. Понимаешь, меня в очередной раз не спросили, чего хочу лично я. А снова поставили перед фактом: вот, Гарри, твоя семья жива, ты прости их, так было нужно. Кому нужно? Мне? Я спокойно жил все это время без семьи. Джереми? Я ему нафиг не сдался. Мачехе? Посрать ей на меня. Тебе, Джеймс? Тоже не уверен. Да, вину ты чувствуешь, не спорю. Но вот ночами вряд ли не спал, да и в подушку не рыдал о горькой судьбе старшего сына. Да, вспоминал иногда, но наверняка успокаивал себя бреднями Дамблдора о моем счастливом детстве. Ведь так, детство у меня по рассказам директора было счастливое?

— Что ты хочешь этим сказать? — подался вперед Джеймс, одновременно влив в себя еще один бокал. Опустевшая бутылка примостилась на полу рядом с креслом.

— Знаешь, постоянные побои и унижения, кормежка раз в день и отсутствие нормальной одежды не соответствуют моим представлениям о счастливом детстве. Как и трудотерапия с утра до вечера. Когда другие дети действительно наслаждались этим самым детством, я работал в поте лица на благо родственничков, замерзая от холода и изнывая от жары, а в это время мой живот бурчал от голода, а спина болела от ремня и кулаков Дадли. В принципе, одежду я еще был готов терпеть, как и оказывать помощь по дому — в пределах разумного, конечно, — но вот все остальное напрягало. Так что, Джеймс, это мое счастливое детство на твоей совести. Неважно, знал ты об этом или нет. Обязан был знать. Родители в ответе за своих детей. Так что самое время пересмотреть приоритеты. С Никой у тебя еще есть шанс на гордое звание отца, который, увы, в моем случае уже утерян. Но! — Гарри вскинул руки вверх, не давая вставить слово дернувшемуся отцу. — Я готов попытаться нормально общаться. На большее, уж извини, не рассчитывай. Возможно, в будущем я и смогу называть тебя отцом, но сейчас… нет.

— Не знал, что все так плохо, — на Джеймса было больно смотреть. — Альбус… Он сильно не вдавался в подробности, но никогда даже не намекал, что все так… Хочешь, я им отомщу?

— Убьешь? — съязвил Гарри.

— Нет, это запрещено. Но могу покалечить.

Гарри лишь усмехнулся: идея применить к Дурслям их же методы не раз приходила ему в голову. И тогда чем бы он был лучше них?

— Нет уж, спасибо. Это мои проблемы, и я привык решать их сам, так что не вмешивайся.

— Но почему… — Джеймс слегка подзавис, но, взглянув в холодные зеленые глаза, тут же исправился: — Ладно, как скажешь. Нет так нет. На будущее… Хочу, чтоб ты знал, сын, ты всегда можешь на меня рассчитывать. — Радуясь, что неприятная тема наконец исчерпана, Джеймс повеселел. — Может, съездим куда-нибудь вдвоем, развлечемся? Только ты и я.

Гарри задумался. Особых желаний не было, разве что…

— В Годрикову Лощину. Хочу побывать на могиле мамы.

Джеймс понятливо кивнул:

— После Рождества устроит? Тогда договорились. А потом можно будет и в еще одно местечко заглянуть. Я тебе такое покажу! Только Аманте не проговорись!

Гарри с трудом удержал смешок. Его отец явно не вышел из детского возраста. И как к этому относиться, он еще не понял.

* * *

Это было его первое Рождество с семьей. Несмотря на неуютность особняка и откровенно неприязненные взгляды некоторых домочадцев, дух праздника все же взял свое. Утро Сочельника Гарри посвятил упаковыванию подарков. Отпросившись накануне в Косой переулок, он переместился камином в магическую часть Лондона, поменял часть личных денег на фунты и отправился громить магазины в обычном мире — здесь выбор был намного больше. В итоге к новым друзьям отправились небольшие картины из превосходного бельгийского шоколада, Драко получил шоколадную открытку и подборку комиксов, Гермиона — набор конфет с пожеланиями и подарочный сертификат на покупку книг в одном из самых больших магазинов. К Люциусу с Нарциссой улетели совой бутылки красного вина и ликера из Испании, к Снейпу — огневиски в мешочке из шкуры василиска, сшитого своими руками. Новоявленная семья тоже не была обделена: под елку легли перчатки на меху для Джереми, красный с золотом шарф для Джеймса, кулинарная книга Аманте и кукольный домик с жителями сестре, обмотанные яркой блестящей бумагой и перевязанные атласной ленточкой. Подарок Сириусу — черная кожаная куртка с заклепками — ждал своего часа в шкафу в спальне.

Тихий семейный ужин при свете свечей плавно перетек в вечер воспоминаний. Гарри с удовольствием слушал про школьные годы отца и крестного, лишь изредка морщась, когда повествование затрагивало Снейпа — на основе этих рассказов напрашивался вывод, что неприязнь того к бывшим одноклассникам, пусть даже спустя столько лет, была вполне оправданной. Аманта заметно нервничала, когда невольно всплывало имя Лили, но молчала. Джереми весело хохотал, услышав наиболее удачные шутки, и советовался с отцом, как лучше претворить их в жизнь в новом году. Ника валялась на ковре у камина с альбомом и карандашами, что-то зарисовывая и бормоча себе под нос.

Утро началось с веселой возни под елкой и разворачивания подарков, причем количество, полученное Гарри, явно превышало то же самое у Джереми. И это если учесть, что старшие Малфои и Снейп решили не пользоваться совиной почтой, а традиционный свитер мамаши Уизли в этом году ему не светил. Новая семья разорилась на полугодовую подписку на журнал по квиддичу и набор по уходу за метлой — впрочем, вполне ожидаемо — это еще раз доказывало, что Джеймс не слышал старшего сына и не интересовался его школьной жизнью. Ника нарисовала открытку с пожеланиями, Джереми ограничился коробкой шоколадных лягушек.

Переместив подарки в спальню, Гарри еще раз отметил про себя, что на Нике сэкономили так же, как на нем: Джереми получил от родителей дорогой набор письменных принадлежностей и подарочный купон на большую сумму в магазин розыгрышей. Сестра же примерила новое платье, ничем не отличающееся от повседневных и сиреневую неброскую кофточку к нему. А вот подарок Гарри привел ее в дикий восторг. Бросившись на шею старшему брату, раз двадцать сказав «Спасибо», она умчалась в свою комнату, прихватив с собой домик и забыв об остальных подарках.

Проанализировав увиденное, Гарри поразился сам себе. Случись такое до летних каникул, он бы наверняка затаил обиду на Джеймса и, возможно, приревновал к брату. Да что там говорить, он бы даже не подумал конфликтовать с внезапно воскресшим отцом и с радостью кинулся ему на шею в самую первую встречу, ни о чем не задумываясь. Сейчас же парень был абсолютно спокоен: ни обиды, ни ревности, ни злости он не испытывал. Родственные чувства, на которые рассчитывал Джеймс, так и не вспыхнули, ну разве что к сестре. Вот тут гриффиндорство в крови развернулось во всей красе: спасать, спасать! Вырвать из цепких лапок мачехи и непутевого отца, утащить к себе, холить, лелеять и баловать сиротку!

Стоп! Гарри резко встряхнул головой, прогоняя свернувшие не туда мысли. Ну и зачем? Кому это надо? Нику вроде бы все устраивает. Да, не любят, терпят. Все, кроме отца, как она думает. Но ведь и не бьют. И в обноски не наряжают, и подарки дарят, пусть и не игрушки. И как вол она с рассвета до заката не работает. И куском хлеба не попрекают, хоть и ограничивают в еде: во всяком случае, тощей девочка не выглядит. Спит в собственной комнате, играет, гуляет, как все нормальные дети. Может, и не рай, но все же лучше, чем было у него. Гермиона вон по заграницам с родителями ездила, Драко на морях да приемах пропадал, а Гарри на грядках загорал да в чулане синяки залечивал.

Каждому свое. Нике — такая вот нелюбимая семья, а ему… Ему надо учиться. Причем не только по школьным предметам. Чтоб жить, ни от кого не завися. Не одалживаться деньгами, не унижаться, не просить. Быть самостоятельным во всем. Вон, пример перед глазами — Снейп. Когда-то — нищий полукровка, а сейчас — Мастер Зельеварения. И он, Гарри, сможет. Выучится, найдет хорошую работу и выбьется в люди. Если лениться не будет, да книжки умные станет помимо школьной программы читать.

То, что преподавание в Хогвартсе не на высшем уровне, он понял, лишь недолго пообщавшись с Виктором Крамом. Услышав список предметов Дурмшранга, Гарри надолго выпал из реальности. В голове не укладывалось, как такое количество вообще можно реально выучить за семь лет, да еще и сдать по всем экзамены! И это учесть, что все предметы были обязательными! Математика, нумерология, основы ритуалистики, руноведение, зельеварение и теория зелий, трансфигурация практическая и теоретическая, чары вербальные и невербальные, делопроизводство, ораторское искусство, основы и освоение направлений магии, боевая магия, магия бытовая, магия защитная, маговедение, маггловедение. А еще куча кружков и факультативов!

Оказалось — можно, если выполнен ряд условий. Отсутствие тренировок по квиддичу, зудения Рона под ухом, отработок, наличие нормальной литературы, а также пустой уголок в гостиной с заглушающими чарами и компетентные преподаватели, отвечающие на вопросы — и вот уже он ознакомился с частью книг по ритуалистике и родомагии, не изучаемыми в Хогвартсе. Ну, еще усидчивость и целеустремленность, и Гермиона как пример перед глазами — и оценки значительно поползли вверх. Гарри и сам не заметил, что учиться стало интересно. Нет, до подруги с ее маниакальной страстью знать все ему было далеко, и до уровня Снейпа он вряд ли дотянет — ближайшие лет двадцать так точно, — но понимать предметы и делать уроки стал гораздо быстрее. И качественнее.

Приближался Новый год, а там и до начала учебы недалеко. Гарри прихватил с собой кучу книг, прочтению которых посвящал все свободное время. Над душой никто не стоял. Джеймс обычно проводил время с Джереми, раз за разом получая отказ старшего сына от совместных прогулок. Сестра привыкла играть одна, лишь изредка они с Гарри запирались в ее комнате или же гуляли на детской площадке. С мачехой он встречался лишь во время семейных трапез. Пару часов в день гулял в парке, облазив все окрестности и даже высунув нос за ограду — это был пригород Лондона, и до ближайшего населенного пункта было не более пяти миль.

А накануне праздника, утром тридцать первого декабря, Джеймс-таки решился на вылазку в Годрикову Лощину…

* * *

На кладбище было тихо и безлюдно. Голые деревья, давно скинувшие последнюю листву, вяло махали мокрыми ветками, поддаваясь порывам холодного ветра. Заледеневший иней сверху донизу покрывал стоящие в ряд надгробья, делая их безликими. Мертвая тишина, кружившая вокруг, давила на плечи тяжелым грузом вины, застывшие капельки воды в виде снежинок одиноко падали на лица и руки и, тая от прикосновений, оставляли мокрые следы.

Переведя дух после аппарации и глотнув свежего морозного воздуха, Гарри поспешно скользнул вслед за Джеймсом, уходящим вверх по протоптанной тропинке. Впрочем, потеряться здесь ему не грозило: кладбище было небольшим и хорошо просматривалось. Пара минут — и Гарри уткнулся прямо в спину отца, застывшему на месте.

«Последний же враг истребится — смерть» — Джеймс провел рукой по холодному камню, смахивая налипший снег и обнажая проступившие буквы. Черные, высеченные на белом мраморе, они словно сливались с окружающей атмосферой, где все было только в этих тонах, мрачных и безмолвных.

— Мама… — глаза непроизвольно увлажнились, пришлось снять перчатку, чтобы утереть их.

Присевший рядом с могилой Джеймс молча вытащил из кармана мантии бутылку огневиски и два стакана. Плеснув в них жидкость, протянул один сыну. Не особо понимая, что делает, Гарри залпом осушил стакан, предсказуемо закашлявшись.

Горло обожгло огнем, а сдерживаемые с таким трудом слезы хлынули рекой, оставляя горячие дорожки на красных от мороза щеках.

Джеймс на мгновение замер, наблюдая за мучениями сына: тот судорожно глотал ртом воздух, пытаясь прийти в себя — явно не пил раньше ничего крепкого, — и протянул сыну яблоко. Недолго думая, Гарри тут же впился зубами в красный бок, заглушая внутренний пожар. Зрение прояснилось, но вот мысли в голове разом куда-то вдруг исчезли, оставляя место звенящей пустоте.

— Расскажи про… маму, — слегка заплетающимся языком попросил парень, присаживаясь рядом.

Джеймс согласно кивнул, вновь наполняя стаканы. Второй пошел легче — Гарри уже знал, чего ожидать, да и яблоко было наготове. Посильней закутавшись в мантию и даже прикрыв глаза от нахлынувшего чувства сонливости — монотонный голос отца звучал откуда-то издалека, расслабляя и убаюкивая, — он с большим удовольствием слушал приятный баритон, повествующий о событиях двадцатилетней давности.

Детство, отрочество, юность. Лили воспринималась как сокурсница, ну или же знакомая девчонка с соседней улицы. Веселая, уверенная в себе, упрямая и бесстрашная — до боли похожая на Гермиону, такая же активистка и отличница, ответственная староста и хороший друг, верная жена и любящая мать…

Бутылка закончилась быстро. К концу воспоминаний Джеймс уже напрочь забыл про посуду и не стесняясь прикладывался к горлышку, благо Гарри после третьего захода уже смотреть не мог на выпивку. Резкий удушающий запах спирта начал вызывать далеко не радужные моменты, поднимающиеся из бунтующего желудка, и рука сама откинула наполненный наполовину стакан в сторону. Мозги отключились напрочь, уступив место туману в голове и острому желанию разлечься прямо на припорошенную снегом землю и уснуть.

Резкий крик Джеймса заставил вздрогнуть и ненадолго отложить мысли о сне.

— Это все Снейп, сука! Это он виноват в ее смерти!

— Снейп? А он-то здесь причем? — недоумевающе протянул Гарри заплетающимся языком.

Как он понял уже давно, Снейп был виноват во всем, будь то проигрыш гриффиндорской команды в квиддич или резкое падение акций какой-нибудь маггловской компании.

— Как это при чем? При всем! Чтоб ему, уроду сальноволосому…

Дальше вскочивший на ноги Джеймс, яростно размахивая руками, грязно и витиевато ругая Волдеморта и всех его приспешников-слизеринцев, озвучил еще одну тайну, тщательно скрываемую все эти долгие годы Дамблдором и неизвестным Орденом Феникса. Вид прыгающего перед глазами отца, яростно доказывающего себе и окружающим, что Снейп-таки мерзавец, заставил Гарри более внимательно вслушаться в громкие пьяные вопли. Из бессвязного рассказа о событиях, предшествующих тому роковому Хэллоуину, он понял только одно: было произнесено пророчество, каким-то боком касающееся их семьи. И на основе которого Волдеморт решил убить родителей и его самого.

— И все же я не понял про Снейпа, — попытался вписаться Гарри в яростный монолог. — Это он, что ли, это пророчество произнес?

— Ну да. Прямо перед Волдемортом, представляешь! Урод, мало я его лупил в детстве!

— Стоп-стоп-стоп! — Гарри силой надавил пальцами на виски. — Он же вроде зельевар, а не провидец. Ты ничего не путаешь? Каким образом он мог выдать настоящее пророчество? Нет, я уверен — фантазией он не обделен, но чтобы придумать настолько реалистичное, чтобы все в него поверили…

Джеймс глупо уставился на сына, а потом захихикал.

— Ой, Гарри, насмешил! Вот умора! Снейп — провидец! Это ж надо такое придумать!

— Нет? Так в чем дело, объясни по-человечески! — вспылил парень. Ему уже давно надоело слушать весь этот пьяный бред, а от громких воплей начала болеть голова.

— Он его подслушал! Под дверью! Подслушал, а потом своему хозяину доложил, мразь! Он со школы меня ненавидел, думал, я не вижу его подлую душонку! И к Лили клинья пытался подбить! Правильно она его послала на пятом курсе! А как пожирателем стал, так появился повод отомстить!

— Но, как же так, он же… — попытался возразить Гарри, прокручивая в голове недавние события, в которых образ зельевара никак не хотел вязаться с предателем и убийцей.

— Молча, как все слизеринцы! Они все вначале голову задурят, войдут в доверие, а потом раз! И ты труп!

— Но…

— Думаешь, я не знаю, как он тебя гнобил все эти годы? Как же, сын ненавистного Джеймса Поттера, вылитый папаша! Скажешь, не так? Ты для него хуже грязи под ногами! Уж поверь, я знаю, о чем говорю! Все они — мезкие снобы, чистокровные лорды, мать их, терпеть не могут нормальных людей!

— Он мне вообще-то жизнь спас, — еле слышно пробормотал Гарри, яростно сжимая кулаки. Его уже давно трясло, а осознание того, что отец в общем-то прав, он на самом деле мало что знает о самом Снейпе, давило на мозг.

— Ха, спас! — ухмыльнулся Джеймс. — Он долг жизни возвращал. Я этого мерзавца из лап смерти вытащил, вот он и старался расплатиться побыстрей. Или ты думаешь, Нюнчик сделал это от чистого сердца? Держи карман шире! Слизеринцы никогда ничего не делают просто так! За все надо платить!

Гарри уныло кивнул — эту аксиому он выучил уже давно, но как же хотелось верить в бескорыстность людей! А Снейп… А что Снейп? Да, не дал ему умереть, за что Гарри действительно был ему благодарен. Но ведь гнобил же? Гнобил. И ненавидел. А то, что приютил летом, так… Наверняка отцу хотел отомстить…

— Лили жалко, хорошая была де-девушка, — икнул Джеймс. — Чертов Снейп со своим проро-рочеством.

Это стало последней каплей. Гарри резко вскочил на ноги и пошатнулся — перед глазами все поплыло. Схватившись за отца и переждав несколько секунд, он выпустил из пальцев ткань мантии и, вперившись слегка расфокусированным взглядом в собеседника, заплетающимся языком спросил:

— Здесь есть работающий камин?

— А? Есть. В конце улицы, паб «У дороги». А тебе зачем?

— Прогуляться хочу. Не жди меня, я сразу в твой дом перемещусь.

— А, ладно, как скажешь, — пожал плечами Джеймс, недоуменно глядя вслед быстро удаляющемуся сыну. — А я, пожалуй, сразу домой.