Персефона (гет)

Май 1943.

— Реально, Миртл, как ты умудряешься не прожечь свой пергамент?

Девушка с мышиным личиком подпрыгнула от громкого звука со стороны Оливии Хорнби, хлопнувшей поочередно каждую из поднятых ладоней подружек, сидящих по обе стороны от неё, забавляясь над этой своей утренней колкостью.

— Прошу п-п-прощения? — удивилась Миртл, которая всегда старалась не смотреть дальше своего носа и послушно завтракала. Она подняла взгляд на легкомысленную Оливию, чья вселенная, как часовой механизм, вращалась вокруг швыряния по сторонам насмешек, подколов и бесконечного презрения.

— Когда ты читаешь, — Оливия хмыкнула, как будто это было более, чем очевидно, а затем показала ей на нос. — Честно говоря, линзы на дужках такие огромные, что удивительно, как твои свитки не загораются при повороте в их сторону.

Миртл вспыхнула, сгорбившись и максимально вжимая голову в плечи, пока дружная свора этой ханжи каталась со смеху. Окруженная гогочущими гарпиями, она размышляла над ответом, пытаясь не обращать внимания на оглушающий стук сердца в ушах, когда другой голос вдруг присоединился к этому гулу.

— Честно говоря, Оливия, — заметил он спокойно, с долей насмешки, откуда-то из-за спины Миртл, — судя по тому близкому знакомству с неодушевленными предметами, которое ты усвоила на сегодняшний день, ты бы лучше думала, как мало значит размер объекта и как много то, как тот используется.

Миртл осторожно обернулась, ожидая, что очередное оскорбление будет брошено и в ее сторону. Но когда она увидела как обычно странноватую Персефону Каллаган, стоявшую позади нее, с аккуратной бежевой коробкой кондитерских изделий, смело опиравшуюся на переднюю ногу с выступающей линией бедра, вся поза которой кричала об «отношении» ко всему происходящему, а пристальный взгляд сосредоточился через стол строго на Оливии, она поняла, что Персефона не была настроена враждебно — не к ней, во всяком случае.

Гермиона растянулась в усмешке, которую скорее использовала бы ее взрослая, а не юная версия. Она получила искреннее удовольствие от того, с какой скоростью Оливия Хорнби покраснела, громко фыркнув. Студентки, сидевшие напротив Миртл, бросали взгляды то на их лидершу, то на нахалку Каллаган в попытке понять, как себя вести после так резко прозвучавшего и тонко завуалированного оскорбления.

Гермиона проигнорировала эти взгляды, повернувшись к Миртл, с улыбкой протягивая открытую коробку.

— Булочку?

Миртл прищурилась. Затем посмотрела на Оливию и Ко. Робкая, почти озорная улыбка промелькнула на ее личике, и она застенчиво потянулась к коробочке, чтобы взять выпечку.

— С-спасибо, Персефона, — и это было больше, чем благодарность за сладкое.

Гермиона кивнула.

— А-а тебе- то откуда знать? — внезапно выпалила Оливия, чересчур громко и визгливо. — Если ты такой эксперт по «размерам», — этот глупый сарказм заставил Гермиону закатить глаза, — то как это характеризует ТЕБЯ?

Оливия выглядела самодовольно, сложив руки на груди и усевшись с упрямым, победоносным видом.

Гермиона склонила голову в сторону и с интересом посмотрела на Оливию:

— Если ты намекаешь, что я шлюха, то боюсь, что разочарую тебя. Это тело ужасно неопытное, особенно с теми странными предметами причудливой формы, которые ты держишь в прикроватной тумбочке, — рот Оливии распахнулся, и она чуть не лопнула от гнева, снова краснея, как рак. — Я бы сказала, что я больше по части «полевых испытаний». И скорее отдаю предпочтение качеству, а не количеству.

Именно в этот момент Том Риддл приблизился самоуверенной походкой к Персефоне и положил свою обжигающую руку на нижнюю часть ее спины.

— Простите меня, леди. Персефона, идем на урок?

Она улыбнулась и хотела ответить, когда одна из подружек Оливии выпалила последнее безумное оскорбление в отчаянной попытке отомстить за свою предводительницу.

— Кондитерская Рути? В чем дело, Каллаган? Твоя семья не может позволить себе что-то поприличнее? Да там выпечка просто отвратительная, а хозяйка — чокнутая деревенщина.

И Том, и Гермиона одновременно повернулись к язвящей студентке. Глаза Гермионы потемнели, а мышцы спины застыли, но только Том был достаточно близко, чтобы отметить это напряжение под своей рукой.

— Ты… — она сморщила нос в раздумьях, — Мэри Энн Кроуфорд, правильно?

— Д-да, — нерешительно сказала та, не понимая, как еще ответить на этот, кажущийся выбранным наугад, вопрос.

Гермиона ухмыльнулась, отложив эти сведения на потом.

— Спасибо.

Не обращая внимание на озадаченное выражение Мэри Энн, Персефона обхватила руку Тома своей так, что это объятие было на волосок от «не предписанного правилами».

— Я готова, Том.

Том положил ладонь сверху на ее запястье, лежавшее теперь на сгибе его локтя и вежливо улыбнулся когтевранкам перед уходом.

— Дамы, прекрасного вам дня.

Миртл наблюдала, как они уходят, весело жуя свою булочку и чувствуя удовлетворение от вида пунцовой Оливии Хорнби, пялившейся на Персефону Каллаган и Тома Риддла, открыто идущих рука об руку через Большой зал.

* * *

— Косолапый, одолжишь мне свой нож? Мне нужно нашинковать стебли, но мой, похоже, пропал без вести.

— Конечно, Персефона. С большим удовольствием!

Том поднял глаза от своей разделочной доски и равномерно нарезанных ингредиентов. Мальсибер глупо ухмыльнулся Тарквину Нотту, потянувшись за ножом для Персефоны, лежавшим на соседнем столе. Она называла его «Косолапым» прямо в лицо, а он лишь улыбался, как идиот, думая, что та дразнит его с любовью.

Если бы он понимал, что она, на самом деле, издевается над ним, то, скорее всего, не был бы так воодушевлен.

Том вернулся к шинковке ингредиентов чуть более активно, чем раньше.

— Возможно, тебе не следует быть настолько рассеянной с вещами, Каллаган.

Улыбка Мальсибера пропала, когда они с Гермионой повернули головы к Тому. Она посмотрела на него с вызовом.

— Прости, Риддл, но по-моему, я разговаривала не с тобой.

Мальсибер и Нотт резко напряглись.

Том позволил приятной улыбке тронуть губы, и, наверно, чересчур громко и резко нарезал последний из нужных крысиных хвостов. Он взял тряпку со стола, чтобы протереть нож, и, удерживая его за лезвие, протянул Персефоне рукояткой вперед.

— Нет. Однако мне было поручено заботиться о тебе на совместных занятиях до конца семестра, так что моя обязанность… — его глаза блуждали по ее лицу, задержавшись на том, как она теребила краешек губы, — удовлетворять любые потребности, которые могут у тебя возникнуть.

Гермиона протянула руку, чтобы взять нож, чувствуя, как кончики его освободившейся руки поглаживают выступающие костяшки пальцев, обхвативших рукоять. Она отправила ему одну из наиболее вкрадчивых улыбок, и сам воздух между ними, казалось, накалился.

— Значит, мои потребности в Защите от Темных Искусств — быть порезанной, как хвосты от этих крыс, а затем отброшенной в сторону?

Мальсибер побледнел. Он выглядел так, будто собирался удержать Персефону от дальнейших подстрекательств — в конце концов, Том был в таком плохом настроении во время ее отсутствия.

— Несомненно, — губы Тома дрогнули от легкой усмешки, прежде чем он ее передразнил: — В тот день ты выглядела так, будто тебе нужен перерыв. Ты хорошо отдохнула, не так ли?

На мгновение она прищурилась, прежде чем рассмеяться от души — искренне и звонко. Было так странно видеть столь смелое поведение в присутствии конкретно этого слизеринца — это привлекло несколько взглядов с разных частей аудитории.

Наконец, разомкнув их руки и возвращаясь к столу, Гермиона опустила глаза вниз на свое рабочее пространство, собирая горки ингредиентов, чтобы разрезать и нашинковать их, после чего взглянула на него из-под ресниц.

— Последние ночи были особенно приятными, Риддл. Я бы сказала, они были довольно… расслабляющими.

Том не сразу ответил, но она чувствовала, как он смотрит на нее. Все это время она нарезала свои стебли, затем перешла к основаниям крысиных хвостов, и только тогда он заговорил. Она почувствовала легкое касание к своему виску, пронесшееся ветерком у ее уха и задевшее локоны.

— Мисс Каллаган… — он сказал это тихо, только для них двоих.

— М-м-м?

— Не потеряй мой нож, хорошо?

— А что будет, если потеряю?

— Тебе пришлось бы это как-то возместить. Тем более после того, как я наглядно проиллюстрировал, что происходит с теми, кто забирает принадлежащие мне вещи.

Гермиона остановила шинковку и снова посмотрела на него из-под ресниц, обнаружив того начинающим варить свое зелье.

— Очаровательно. Ты такой собственник со всеми вещами, которыми, по твоему разумению, ты владеешь?

Том услышал что-то помимо праздного любопытства и искренне ухмыльнулся.

— Я, как известно, немного вспыльчив в отношении того, что принадлежит мне.

— Буду знать, — она закончила приготовления ингредиентов, очистив лезвие и резко бросив нож сбоку от его разделочной доски, — на случай, если я столкнусь с чем-то еще, принадлежащим тебе, то буду знать, чего ожидать.

Что-то очень близкое к удивлению промелькнуло на его лице, но Том быстро скрыл это, стреляя в Гермиону недовольным взглядом. Хмурые глаза задержались на ее профиле, изучая, как та грациозно добавляла порошок и стебли в свой котел с легкой, почти незаметной улыбкой, послужившей для него еще большим раздражителем. Он открыл рот, чтобы ответить, но почувствовал взгляды своих приспешников на затылке и остановился, резко клацнув челюстью. Отвернувшись, он смотрел на свое рабочее место так, что пылающий взгляд мог прожечь все вокруг.

Мальсибер все еще стоял, неуклюже держа свой нож в протянутой руке. Его беспокойный взгляд бегал между Персефоной и Томом с выражением, напоминавшим замешательство, удивление, разочарование и целый ворох других эмоций.

Нотт наконец очнулся, чтобы спасти друга от дальнейшего смущения и толкнул Мальсибера, чтобы тот вернулся к столу.

— Опусти руку, косолапый.

* * *

— А я все размышлял, когда же ты появишься, — вежливо заметил Том, начиная подниматься, но Персефона положила руку ему на плечо, останавливая. Он был недоволен этим жестом, но остался сидеть, когда та положила свои вещи рядом с ним.

— Беспокоишься обо мне, Том?

Услышав, как теперь обращалась к нему Персефона, что она так легко назвала его по имени, слизеринцы испуганно заерзали за столом, не имея понятия об их недавней договоренности.

Но Том лишь продолжил свой обед, не обращая внимания на невесомое давление ее пальцев, оставляющее жаркий след на его плече.

— Беспокоился только о том, куда пропал камень с моей шеи. Ты опоздала.

— Не думаю, — усмехнулась она, в который раз за день завязывая платком свои крайне непослушные волосы, — я прихожу именно тогда, когда хочу — ни минутой раньше, ни минутой позже.

— Кто бы сомневался, — он обернулся, но увидел, что она все еще стоит и нахмурился, — садись. — Том перевел взгляд на Абраксаса, который уже освободил стандартное место между ними двумя, и подвинулся к Малфою: — Абраксас, пересядь.

Абраксас был удивлен приказу, практически ошеломлен, и ему потребовалось какое-то время, чтобы понять смысл услышанного. Он посмотрел в сторону, куда указал Том, и увидел свободное место у самого края, на дальней стороне стола, сбоку от Розье. Он был почти поражен идиотизму этой команды и спросил «почему», но Гермиона его перебила.

— Спасибо, я постою. На данный момент мне так удобнее, — она потерла свою спину, как будто та неприятно саднила, — спина болит со вчерашнего дня, — Гермиона бросила в Риддла колкий взгляд.

— Возможно, ты опять не там заснула, — ответил Том с кислым выражением лица, очевидно, недовольный отказом. Он кивнул и вернулся к своей трапезе, несмотря на дальнюю сторону стола, куда переместился побледневший Абраксас. Он почувствовал толику облегчения, когда тот отсел на достаточное расстояние от Каллаган.

— Персефона!

Гермиона повернула голову на звук своего псевдоимени и ее глаза расширились при виде соседа по факультету, быстро пересекавшего Большой Зал.

Том тоже посмотрел на него, проконтролировав хмурый взгляд, угрожавший выйти наружу.

— Стефан. Привет.

Том наблюдал, как когтевранец присоединился к ним, вторгаясь в пространство Персефоны больше, чем она или он одобрили бы. Стефан улыбнулся ей, и это послало пульсацию… чего-то по его позвоночнику, заставив пальцы сжаться вокруг своих столовых приборов.

Прежде чем Стефан успел ответить, Том встал и поприветствовал когтевранца протянутой рукой, значительно возвышаясь над Персефоной и на несколько сантиметров над Стефаном.

— Стефан, не так ли? Добрый день. Боюсь, нас не представили…

Стефан улыбнулся, но это больше походило на оскал, полный сомнительного мужского позерства.

— Я знаю, кто ты такой, Риддл. Все знают, кто ты.

Гермиона почувствовала, как атмосфера накаляется и положила руку на грудь Тома, на секунду скользнув кончиками пальцев под край лацкана, привлекая внимание. Его мрачный взгляд опустился на место, к которому прикоснулась Персефона, вынудив напрячь резко очерченную мышцу на шее.

— Чем я могу помочь, Стефан? — осторожно спросила она, убирая руку.

Стефан заметил, как она дотронулась до Тома Риддла и как тот позволил это прикосновение, задержавшись взглядом на том, как неохотно ее рука отстранилась, и поморщился.

— У меня есть посылка для тебя, — сказал он, передавая небольшую коробку с выпечкой, которую он держал подмышкой, — она не попала в утреннюю почту, но директор Диппет отдал мне ее только сейчас, чтобы я передал тебе. Он просил извиниться за «отсутствие свежести», так как не догадался до этого раньше.

Гермиона приняла коробку с приподнятой бровью, но за нее ответил Том, продолжавший стоять за ее спиной.

— Как так получилось, что ты стал ответственным за посылки для мисс Каллаган? Ты же не Префект, — сказал он с явным презрением, заостряя внимание на последнем слове.

Улыбка Стефана дрогнула, и он взглянул на Персефону так же, как смотрело большинство когтевранцев с той самой незабываемой ночи.

— Префекты, наверно, не смогли.

Гермиона нахмурилась, ее спина напряглась, а глаза на мгновение замерли, когда Стефан посмотрел этим взглядом. Том не преминул отметить эту странную реакцию, мгновенно почувствовав любопытство с примесью раздражения от того, что кто-то знал о ней что-то, чего не знал он.

— Спасибо, Стефан, — сказала Гермиона натянуто, — только почему она не попала в утреннюю почту?

Он пожал плечами.

— Входящую почту всегда обыскивают и иногда конфискуют. Это чаще встречается с необычными новинками или едой…

— Говорят, Диппет имеет привычку в первую очередь конфисковать вполне определенные продукты питания, — сказал Том. — Несомненно, директор тоже имеет определенную страсть к сладкому.

Гермиона прищурилась.

— Как ты думаешь, он… — ее вопрос прервался на полуслове, когда та открыла коробку и заглянула, увидев, что парочка пирожных без вести пропала из типичной дюжины Рути.

Том не упустил этот довольный взгляд от вида пропавших пирожных, а также то, как поза Гермионы расслабилась, когда та заметила их отсутствие.

— Ну, тогда хорошо, — наконец сказала она. Гермиона снова вежливо улыбнулась своему соседу по факультету и протянула коробку, — хочешь?

Стефан просиял от предложения.

— О да, спасибо, я обожаю выпечку Рути. Спасибо, Персефона.

Она снова кивнула ему, когда когтевранец взял пирожное, осторожно подглядывая за тем, как тот кусает. Стефан снова улыбнулся, и Гермиона подарила ему столь же теплую улыбку, прежде чем попрощаться. Он задержался лишь на мгновение, пока несколько немых взглядов было переброшено над головой Гермионы между ним, слизеринцами и Томом, возвышавшимся за ее спиной.

Удивленное фырканье раздалось со стороны Розье.

— Кондитерская Рути? Разве хозяйка не чокнутая кошатница?

Внимание Гермионы скользнуло к тому, который даже не потрудился поднять взгляд от тарелки, обращаясь к ним.

— Я ничего не слышала об этом.

— Разве? — это был Нотт, подключившийся к разговору. — Скорее всего, потому что ты здесь недавно.

Малфой кивнул.

— Я слышал, что с тех пор, как ее отец скончался, она начала медленно сходить с ума. Хотя выпечка довольно хороша.

Пока каждый из приспешников высказывался касательно хозяйки кондитерской, Том наблюдал, как взгляд на лице миниатюрной когтевранки мрачнел с каждой новой фразой. Это было трудно заметить со стороны, так как она держала себя в руках более уверенно, чем при предыдущих вспышках, но он все равно чувствовал пробуждение яростной ауры вокруг нее. На этот раз именно он протянул руку, чтобы ладонь идеально вписалась в прогиб ее поясницы.

Голова Персефоны метнулась в его сторону, и он поймал этот взгляд, успокаивающе рисуя большим пальцем маленькие кружки вокруг ее позвонков.

— Господа, давайте не будем распространять ужасные сплетни о женщине, которую даже не знаем. Я уверен, что хозяйка — приятная и милая дама.

Зубы Гермионы разжались от намеренного контакта их глаз, и она напряженно выдохнула.

— Да, верно, — она повернулась к парням с одной из своих наиболее любезных улыбок, — вы бы все не отказались от сладкого, м-м-м?

Несмотря на те глупости, высказанные секунду назад о хозяйке кондитерской, слизеринцы оживились, соглашаясь на предложение и разбирая выпечку. Забрав коробку и повернувшись к Тому, который все еще стоял рядом, незаметно очерчивая кончиками пальцев узоры на ее бедре, тихо прошептала только для них двоих.

— Извини, Том, тебе не хватило.

Том посмотрел на открытую коробку и оставшуюся выпечку, прежде чем вопросительно взглянуть на нее. Гермиона покачала головой и закрыла крышку.

— Я попрошу тетю Рути прислать свежеприготовленные, только для нас с тобой.

— Отлично. Надеюсь, у нее все в порядке. Пожалуйста, передай ей мои приветствия, когда в следующий раз пойдешь в совятню.

Она обвила маленькой рукой его пальцы, украдкой потянув их в сторону от своей мантии, чтобы последователи не заметили его прикосновений, и немного сжав, прежде чем отпустить.

— Конечно, хотя она может попросить у меня твой автограф, судя по тому, как восторженно отозвалась о твоей улыбке после вашего знакомства.

— Легко улыбаться, когда кто-то действительно приятен, мисс Каллаган. Возможно, тебе следует взять урок у своей прекрасной тети.

Гермиона фыркнула и провела пальцами по декоративному тиснению на коробке, чуть более ласково, чем должна была.

— Может быть.

* * *

— Хорошо, класс, время для практики!

Преподавательница закрыла свой учебник, дожидаясь, пока студенты соберут свои вещи, прежде чем взмахнуть палочкой над рядами столов и стульев, очищая пространство. Мебель аккуратно переместилась по краям комнаты, и студенты собрались в центре.

— Выбирайте партнера, и начинаем!

Ледяной взгляд Рофелиуса был зафиксирован на Персефоне задолго до того, как был отдан приказ разбиться на пары. Несколько дней назад он уже продегустировал ее мастерство и силу, и приятный комок опасной энергии, исходящей от нее и гудящей по его позвоночнику, заставлял сжиматься от нетерпения что-то глубоко внизу живота.

В прошлый раз у Персефоны был такой неконтролируемый беспорядок в душе во время их поединка, что он не переставал предвкушать, как сладко будет ощущать ее магию на своей коже. Или если она будет в более сосредоточенном состоянии — ему все равно нравилось, как она отбивала его атаки. Несмотря на неудачное окончание последней дуэли, Лестрейндж не обманулся этим шоу, с его Лордом в главной роли. Он знал, что Риддл всего лишь хотел попробовать свои силы, благодаря своему патологически болезненному любопытству, и ничего больше.

Рофелиус имел кое-какие представления о том, что ему могла предложить Персефона. А также знал, что его господин выше таких незатейливых вещей, как плотские утехи, поэтому надеялся заграбастать и воспользоваться тем, что останется от «чисто академических» интересов его Лорда — как сказал бы Слизнорт.

Именно с этой мыслью, все еще мелькавшей на вершине его сознания, с явным нетерпением в глазах Лестрейндж направился в ее сторону.

К сожалению, он не был свидетелем тех обжигающих прикосновений, случившихся между Томом и Гермионой в тот день, находясь всегда вне поля досягаемости любых разговоров и взглядов.

Гермиона бросила сумку рядом с вещами других студентов и повернулась, заметив ожидавшего ее гиганта. Она сопротивлялась сарказму, с удивительным успехом угрожавшему вырваться на свободу.

— Не хочешь продолжить с того места, где мы остановились в прошлый раз, Каллаган?

Она заставила себя улыбнуться, чувствуя, как кожу покалывает аура Лестрейнджа, пожиравшего ее своими глазами.

— Боюсь, я уже выбрала себе другого партнера, Рофелиус.

Он усмехнулся и все равно приблизился.

— Кто? Малфой? Он позволит тебе высечь его собственным хером, лишь бы ты дотронулась до него своим пальчиком. Он не проблема для тебя. Давай, ведьма, дай мне…

— Уступаешь свои позиции кому-то еще? Блестящий план, Лестрейндж, — Том ворвался в эту приватную беседу без лишнего шума, пройдя мимо здоровяка Лестрейнджа прямиком к Персефоне, с которой тот общался, и, встав позади, начал собирать ее волосы, которые та успела распустить между уроком и обедом, в высокий хвост.

Лестрейндж был поражен открывшемся зрелищем, наблюдая, как его хозяин заправлял вьющиеся локоны Персефоны назад с ее лба.

Гермиона повернула голову в сторону, чтобы сфокусировать на Томе свирепый взгляд от этих смелых прикосновений без ее согласия, но он только сильнее потянул за волосы, прошептав на ухо с низким, грохочущим предостережением:

— Доверься мне.

Она тихо вздохнула, но повернулась обратно к Лестрейнджу.

— Рофелиус, — глаза Лестрейнджа вернулись к лицу Тома с выражением вспыхнувшей надежды, которая тут же растворилась под мрачным злым взглядом, отправленным ему своим Лордом, — будь добр, иди поиграйся с Малфоем.

Он отступил назад, рука сжалась на палочке, но он лишь кивнул, быстро разворачиваясь и уходя.

— Хорошо, Том.

— И, Рофелиус, — надменно позвал Том, останавливая его, пока тот не ушел слишком далеко, — сегодня Абраксас сидел слишком близко к мисс Каллаган за обедом. Пожалуйста, реши эту проблему за меня.

— Да, Том.

Гермиона смотрела, как Лестрейндж подошел к Малфою и встал с ним в пару, даже когда к пальцам Тома присоединилась его магия, танцуя над ее сознанием сквозь завитки кудрявых локонов. Должно быть, он заколдовал свои руки, либо ее волосы, но то, как он провел пальцами, собирая их так аккуратно, легко и туго, не дернув ни одного завитка или запутавшейся пряди в густой копне ее волос, заставило ее дрожать — не неприятно — от этих прикосновений. Качнувшись назад под давлением его рук и неосознанно соприкоснувшись с ним спиной, она ни на секунду не сводила пристального взгляда с громоздкой фигуры Рофелиуса Лестрейнджа.

Том внимательно наблюдал за ней.

— Ты презираешь его, — произнес он наконец, завязав волосы, вместо резинки, одним из своих шелковых платков, закрепляя хвост прочными прижимающими чарами.

Гермиона подождала, пока он закончит, прежде чем покачала головой.

— Кого-то очень похожего на него.

— Вернулась в «Нью-Йорк»? — он наклонился, прежде чем она отошла и незаметно вдохнул притягательный аромат цветов, пергамента и чего-то пьянящего, уникального, принадлежащего только ей одной.

— Не в Нью-Йорк, — сказала она с ухмылкой, начиная отходить дальше, чем линия, обозначающая границы их поединка.

Том нахмурился, следуя за ней и схватив ту за запястье, прежде чем она успела отойти.

— Куда ты уходишь?

— Я сказала, что у меня уже есть партнер.

Неприязнь и отвращение, должно быть, все-таки отразились на его лице, потому что Гермиона повернулась и обхватила рукой его запястье, поддразнивая кончиками пальцев стучащий пульс.

— Это Розье, — сказала она. Когда он ничего не ответил, лишь сжав зубы и практически взорвавшись от гнева, Гермиона подошла к нему и промурлыкала, — я попросила его… после обеда.

Том все еще собирался выйти из себя, когда заметил ее расслабленный и такой невинный взгляд, смотревший на него в ожидании…

Розье… Розье… тот, кто первым отозвался плохо о…

И бровь, и уголок его губ приподнялись от понимания, и напряжение в его плечах исчезло. Он убрал свою руку, не пропустив то, как Гермиона позволила ненадолго, как в прошлый раз, задержаться прикосновению на его коже.

— Не переусердствуй.

Гермиона лишь небрежно пожала плечами.

* * *

Том пропустил ужин и успел собрать необходимые вещи в сумку, когда все вернулись из Большого зала. Он ждал, пока другие студенты разойдутся по своим комнатам, прежде чем перекинуть ее через плечо и обратиться к ним.

— Сегодня я буду в Выручай-комнате, джентльмены. Примите необходимые меры предосторожности. Однако если вопросы о моем местонахождении все-таки возникнут, то скажете, что я был в своей комнате всю ночь. Понятно?

Горстка слизеринцев — минус Розье, который поймал неудачный рикошет от заклинания на ЗОТИ, оказавшись в Больничном крыле на неделю, — кивнули с шумным «да, Том».

Том дошел до дальнего края общей гостиной, когда слишком заметное ерзание Мальсибера вывело его из себя достаточно, чтобы остановиться в шаге от выхода.

— Мальсибер, тебя что-то явно беспокоит. Вместо того, чтобы прожигать дыру в полу, как насчет того, чтобы просветить нас?

Мальсибер поморщился, его плечи напряглись почти раздраженно, прежде чем снова тяжело упасть побежденными. Ответ был очевиден, но в то же время он мучил его весь день, и тот больше не мог сдерживаться.

— Она ваша, мой Лорд?

Том наклонил голову вбок, молча повернувшись к Мальсиберу. И молчал так долго, что парень начал съеживаться под его пристальным взглядом. Том изучал его и то, как тот, казалось, сопротивлялся оседанию на пол. Что было более интересно, он увидел, как все они теперь переминались с ноги на ногу, пытаясь не выглядеть так, будто ожидали ответа.

Том фыркнул.

— Вы все действительно попались на ее крючок, не так ли? Даже ты, — он пристально посмотрел на Лестрейнджа, который смотрел в ответ лишь секунду, прежде чем отвести взгляд.

Он раздраженно покачал головой и вышел из гостиной, не чувствуя необходимости отвечать.

* * *

Когда Гермиона подошла к Выручай-комнате, Том уже был там и ждал.

Войдя, она обнаружила, что пространство выглядит очень просторно, все равно каким-то образом оставаясь уютным. В большом камине напротив дверного проема ревел огонь. Том сидел перед ним в одном из двух удобных кресел с высокой спинкой, читая книгу, которую Персефона оставила накануне. Причудливый миниатюрный чайный сервиз стоял на маленьком круглом столике рядом. Комната была щедро обставлена множеством шикарных, дорого выглядевших диванов, шкафов и стеллажей наряду с изящными коваными бра, висящими на стенах.

При звуке открывшейся двери Том взглянул в ее сторону.

— Вижу, ты нашла вход, правда, немного позже, чем я ожидал.

— Как я уже говорила, — начала она, подходя к пустому креслу и положив сумку, — я именно там, где хочу быть, именно тогда, когда хочу быть.

— Конечно, — Том отметил абзац, на котором остановился в заимствованной книге, закрыв ее, и положил рядом с собой, — в любом случае, какой чай ты предпочитаешь, Каллаган?

Гермиона скептически посмотрела на него.

— Мы будем просто пить чай?

— Если только ты не предпочитаешь что-то еще.

— Нет, нет… просто, ну, после наших последних двух встреч я почему-то ожидала чего-то…

— Менее цивилизованного?

— Типа того.

Том усмехнулся и жестом указал на кресло напротив него, на этот раз не вставая, просто проследив глазами, как она подошла и села.

Гермиона взглянула на него, потом посмотрела на поднос и промурлыкала.

— Есть печенье?

— Боюсь, что нет.

Гермиона невозмутимо смотрела на него со своего кресла, а он смотрел в ответ. Между ними повисло длительное молчание, казалось, они оба ждали, когда кто-то другой скажет… что-нибудь. Наконец, Гермиона, пытаясь скрыть усмешку за бескомпромиссно сжатыми губами, спросила:

— Мы будем сидеть и пялиться друг на друга весь вечер?

Том покачал головой и усмехнулся.

— Я ждал, когда ты начнешь. Это же ты пригласила меня на чай, разве нет? Нам есть, что обсудить и все такое.

Ее настороженное, слегка веселое настроение немного дрогнуло от этого жесткого голоса.

— Ты выглядишь сердито, — кольнула она, внимательно наблюдая за ним, — я думала, мы наконец-то начали ладить.

Он усмехнулся.

Гермиона пожала плечами.

— Прежде всего, есть некоторые моменты, которые ты бы хотел уточнить.

Это был не вопрос.

— Есть, — Том встал, плавно взяв со стола книгу, которую она оставила тогда в библиотеке, и подошел к ней. Он заметил, как ее поза напряглась от его близости и позволил себе медленную, томную улыбку. — Возможно, чтобы начать наш занимательный вечер, ты бы ответила на некоторые мои вопросы?

Она обдумывала это предложение, пока брала из его рук протянутую книгу. Гермиона подняла бровь и посмотрела ему прямо в глаза.

— Учитывая, что в этом состоит весь смысл нашей встречи, я бы подумала, что…

— Мисс Каллаган, — перебил Том, открывая книгу в ее руках, — что ты здесь делаешь?

Гермиона в замешательстве прищурилась, начиная медленно раздражаться от идиотизма заданного вопроса.

— Я абсолютно уверена, что в какой-то степени мы пришли к обоюдному согласию о цели…

— Нет, — перебил он жестким, ровным ледяным тоном, который он никогда не использовал непосредственно с ней, но с которым хорошо были знакомы его приспешники, — я хотел бы знать, как ты сюда попала и что ты собираешься делать.

— Боюсь, я не… — угрюмый взгляд Гермионы и соответствующий тон исчезли, когда она проследила за его пристальным взглядом на страницы книги. Она уставилась на черно-белую строчку в нижней части пергамента, где кончики пальцев касались ее, и внезапно железные тиски страха скрутили ее внутренности в мертвой хватке.

Тайны Наитемнейшего Искусства, под редакцией Оула Баллока, год переиздания:

1973.

Гермиона застыла, моргая в ужасе от такой вопиющей оплошности, когда к этому вспыхнувшему испугу присоединилось мрачное, сердитое изумление.

Она пыталась вспомнить и переосмыслить все свои тщательные приготовления.

Нет.

Нет, нет, нет, нет.

НЕТ.

Она была уверена, что проверила все подобное, отправляясь в прошлое.

Она помнила, как прочесывала свои вещи — довольно тщательно, — чтобы избавиться от любых компрометирующих доказательств, подобных этому.

Совершить такую ошибку, такой промах! Это было совершенно не в ее стиле.

Если бы эта книга попала в руки не тех людей…

Ворох противоречивых эмоций тошнотворно воевал внутри нее. Страх, от которого она давно отреклась, заползал в горло, на язык, обжигал глаза. У Гермионы был миллион мыслей, идей, планов на случай любых непредвиденных обстоятельств, врывающихся в жизнь внутри ее запутанного сознания, но в данный момент она едва ли могла мыслить за пределами всепоглощающей злости на себя за этот ужасный просчет.

Ее руки била мелкая дрожь, фолиант едва держался в крохотных ладонях, и она практически почувствовала злую улыбку на лице Тома, прежде чем он произнес свои следующие слова:

— Итак, Персефона, я спрошу еще раз: откуда и… из какого времени ты пришла?