Слепой сон (джен)

— «Погода в Хилл-Вэлли ясная». Ты уверен, что сегодня будет гроза?

— Синоптики разве умеют предсказывать погоду? Не говоря уже о будущем.

© «Назад в будущее»

— Множественные переломы и внутреннее кровотечение. Уже не говоря о ссадинах и синяках. Ты ничего мне сказать не хочешь?

Хибари промолчал, и это молчание было красноречивее любых слов. Я стиснула в руках хрустящую накрахмаленную простыню, в глазах предательски защипало, но я зло зажмурилась, не обращая внимание на нарастающий ком в горле.

— И почему я о твоем состоянии узнаю от директора больницы?! Почему ты не позвонил мне, не написал? Почему никому ничего не сообщил? Кёя, ты же мог умереть… — тихо закончила я свою тираду, сдувшись, как воздушный шарик. Что-то доказывать Хибари было бесполезно — этот самоуверенный идиот всегда считал себя правым и никого не слушал. И уж тем более было бесполезно доказывать Кёе, что лезть напролом и рассчитывать только на собственные силы — не всегда лучшее решение. Пренебрежительно хмыкнет, пропустит мимо ушей и отвернется. Убежать, правда, от нотаций не сможет — единственный плюс.

Я отвернулась, бездумно и нервно поглаживая лежащую на коленях сумочку. В моем сердце затаился первобытный страх. Не то чтобы раньше его там не было — да, я боялась потерять кого-то из родных и близких, но этот страх всегда был каким-то отдаленным и никогда до этого я не встречалась с ним лицом к лицу. Смерть для меня с момента пробуждения была чем-то далеким и абстрактным. Даже встреча с Бьякураном на это никак не повлияла, я все еще не боялась смерти. До сегодняшнего дня.

Хотя, наверное, все дело было в том, что за себя я совсем не боялась. А вот за Гленна, Хибари и И-Пин — вполне.

Когда на мобильный телефон Гленна сегодня утром позвонил Ринтаро Джун, мы с И-Пин, закутавшись в плед, сидели у камина, читали японские народные сказки и вслушивались в размеренный стук капель о стекло. Кто знал, чем обернется этот спокойный день...

Вырвала меня из задумчивости чужая рука, смахнувшая слезу с моей щеки. А я и не заметила, что плачу. Это, что, было своеобразным извинением? Я выдохнула, сбрасывая с плеч тягучее напряжение и повернувшись к Кёе. Простым «извини» он не отделается.

— Надеюсь, ты не собираешься уже завтра сбежать из больницы? — нахмурилась я.

Кёя снова промолчал, и я едва подавила порыв хлопнуть себя по лбу. Этот идиот имеет хоть какой-то инстинкт самосохранения?

— Так. Не дай бог, я узнаю, что ты сбежал из больницы раньше времени...

— И что же ты сделаешь? — в его хриплом голосе я отчетливо расслышала издевку и озверела окончательно.

— Твоим родителям настучу, — мстительно припечатала я. Хибари опять промолчал, и мысленно я возликовала. Ха, что, на это ответить нечем?!

Хотя удивлюсь, если они еще не в курсе. Как минимум Хибари Исао должен быть в курсе всех дел, происходящих в Намимори. Все-таки это была территория клана Хибари, потому наблюдателей от них тут хватало. Но неужели для отца Кёи подобные происшествия были в порядке вещей? Кто их знает, этих якудза. У них свои правила и свои традиции, вполне возможно, что все это — часть испытания наследника семьи.

— Кто это был? — спросила, нахмурившись. Это не могла быть какая-то мальчишечья банда, таких Хибари раскатывал в тонкий блин не десятками, а сотнями. Если он получил такие серьезные раны, значит, либо противник был опасный, либо их было слишком много.

— Преступник, сбежавший из тюрьмы. Его, конечно, снова схватили, но мало ли что… Запомни его приметы: синие волосы, на затылке хохолок, гетерохромные глаза, форма средней школы Кокуе, трезубец в руках.

— Боюсь, он не даст мне себя ощупывать, — фыркнула я, передернув плечами.

— Просто помни и будь осторожна. Не доверяй никому, кроме меня и Гленна.

— К чему такие предосторожности? — насупилась я. Мне показалось, или Хибари недоговаривает?

— Я же сказал, в Намимори неспокойно, — раздраженно пояснил Хибари, и я уверилась в своих догадках. Меня такое мутное пояснение не устраивало, но я решила воздержаться от комментариев. Кёя и так терпел, чтобы не наговорить мне лишнего, пережидая мою истерику. Удивительная стойкость для нелюдимого Хибари — он либо отчасти чувствовал себя виноватым передо мной (все-таки он обещал мне звонить в случае чего), либо это происшествие повлияло на него гораздо сильнее, чем он показывал.

— Я в любом случае не собираюсь безвылазно сидеть в усадьбе. Как минимум, пока ты не восстановишься, я буду навещать тебя в госпитале.

— Лоуман…

— Я не спрашиваю разрешения, — отрезала я.

Мы помолчали. Хибари, очевидно, кипятился, потому что аура вокруг него была какая-то слишком враждебная, я же пыталась подобрать какие-то нейтральные темы для разговоров.

— Хибари, скажи, ты не знаешь никого по имени Бьякуран?

Это было рискованно, пожалуй, но мне нужна была хоть какая-то информация о человеке, который с такой легкостью пробрался в мой дом и который так много знал обо мне, обо всех нас, не смотря на все предосторожности, которые мы предприняли.

— Не припоминаю.

— Просто имя всплыло в голове, но я не могу понять, кто это. Кажется, это кто-то из моих воспоминаний, — соврала я, не моргнув и глазом. Такими темпами я стану профессиональной лгуньей, что мне совсем не льстит и не говорит в мою пользу. — Мне кажется, это важно — найти этого человека.

— Если хочешь, я наведу справки. Фамилию не помнишь?

— Нет, не помню. Я прошу о невозможном, да?

— Имя необычное, — задумчиво протянул Кёя. — «Белая орхидея». Я постараюсь что-нибудь сделать.

Выдохнув, я облегченно перевела дух. Хибари Бьякурана не знал, но попробовать стоило. Конечно, я не надеялась, что найду информацию так скоро, но отсутствие результата тоже результат. Правда, подозреваю, что концы в Японии искать бесполезно — у Бьякурана было типично японское имя, но что-то подсказывало мне, что он живет заграницей (в Италии, возможно? Если уж связан с итальянской мафией). Тогда поиски скорее всего ничего не дадут, особенно если это не настоящее имя, а прозвище.

— Я, кстати, пригласила мастера Фонга погостить в усадьбе.

— А опекун твой в курсе? — хмыкнул Хибари, и я обомлела.

Я же забыла сказать об этом Гленну! Черт! В бессилии я прикрыла глаза рукой, пытаясь не обращать внимание на позабавленного Хибари. Я кожей чувствовала волны веселья, исходящие от него. Радостно ему, ага.

— Это не смешно. Я только вчера с ним помирилась.

— Опыт уже есть, — припечатал Кёя, и я едва подавила порыв запустить в него сумкой. Это он мне так родителей припомнил, что ли?

За окном как-то особенно громко громыхнуло, кажется, даже дождь усилился. Пожалуй, стоило возвращаться домой. Асфальтированная дорога, по которой мы каждый раз добирались до усадьбы, была, конечно, проложена на совесть, но горная местность, высокая влажность и многочисленные оползни порой сильно осложняли жизнь. Оползни вообще были японским бичом, потому что гибло под ними людей ежегодно больше, чем во время землетрясений.

— Хибари-сама, я сейчас вам поставлю капельницу, — зашла в палату медсестра. — Не могли бы вы подождать в коридоре? Это недолго.

Я сразу не сообразила, что обращаются ко мне, потому, поспешно кивнув, вышла из палаты, едва не врезавшись в дверной косяк. Очень надеюсь, что чужой смешок мне послышался, потому что иначе я буду мстить.

Спиной подпирая стену, я задумчиво вслушивалась в стук каблуков передвигающейся по палате медсестры, шелестящие звуки, доносящиеся оттуда же и в звук дождя за окном. Вот и начался сезон дождей, самая противная японская пора, но знаете что? Мне нравилось. Высокая влажность и прохлада после изнуряющего начала осени были глотком свежего воздуха. А еще запахи, такие приятные и манящие — запах мокрого асфальта, запах озона (мой любимый запах в эту пору, когда сразу чувствуешь надвигающуюся грозу), запах влажной травы. В дождь все запахи становились чуточку острее и принимали несколько другие, более свежие оттенки. Мне, как человеку, который живет слухом, запахами и тактильными ощущениями, было особенно интересно наблюдать за сменой погоды. Перемены будоражили кровь.

По стеночке я двинулась в небольшой холл на этаже, где стояли диванчики, цветки в кадках и находилось огромное окно — хотелось вдохнуть полной грудью и избавиться от неприятного запаха стерильной чистоты и медикаментов.

Когда я устроилась в кресле поудобнее, с этажей ниже послышались чужие мужские голоса и топот десятка пар ног. Я напряглась, не понимая, что происходит. В очередной раз в этой больнице слишком шумно, это в порядке вещей, что ли? Поскорей бы Гленн вернулся, что-то мне это совсем не нравится.

Со стороны лестницы я услышала чей-то легкий шаг и прерывистое дыхание. Ребенок, возможно? Он сорвался на бег и вылетел в небольшой холл, где находилась напряженная и непонимающая, что происходит, я.

— Помогите мне! Пожалуйста! Меня преследуют! — вцепился в меня, как клещ, мальчик. — Онэ-сан, вы должны мне помочь!

Я была так сильно ошеломлена детским напором, что даже не подумала о том, чтобы возмутиться на это отвратительное «онэ-сан».

— Так, спокойно. Кто ты, и кто тебя преследует? — отмерла, наконец, я, пытаясь сообразить, что делать и почему все «приключения» сваливаются именно на мою голову? Почему нельзя эту осень прожить спокойно и никуда не влезать? Карма у меня такая, что ли?

— Некогда, онэ-сан! Они скоро будут здесь! — и, действительно, топот ног слышался гораздо ближе, чем раньше. Я вздохнула и позволила себя потащить в сторону лестницы, упорный мальчик тянул меня за собой с нереальной силой, которую никогда не подозреваешь в хрупком детском теле. А ведь ему, кажется, было не больше девяти лет.

Я проскользнула в закрывающуюся за ребенком дверь на лестничную площадку и придержала мальчика за плечо.

— Держи меня за руку и не отпускай, я ничего не вижу.

Мальчик остановился, и я почувствовала его внимательный не по возрасту цепкий взгляд.

— Оя, серьезно? Ты слепая? — кажется, ребенок был действительно удивлен. Настолько, что даже заговорил как-то… по-другому. Голос его уже не казался мне настолько детским, будто он специально разговаривал именно так, чтобы втереться в доверие. Я передернула плечами, внезапно мне стало сильно не по себе. Не принесет ли мне эта авантюра слишком много проблем?

— Да, поэтому будешь предупреждать меня, чтобы я ни во что не врезалась и ни обо что не запнулась.

— Хорошо, — ухватил меня за руку ребенок и гораздо медленнее потянул меня вперед. — Они не знают, как я выгляжу, потому веди себя естественно, будто ты моя старшая сестра, которая привела младшего братика на осмотр. Здесь начинаются ступеньки, осторожно.

Спускались по лестнице мы в полном молчании. Руки у ребенка были худые, пальцы длинные с мозолями на подушечках, кажется, о таких руках говорили «музыкальные руки»? Неудивительно, если это правда, мальчик наверняка играл на чем-нибудь вроде скрипки, гитары или виолончели.

— Дверь, — шепнул мальчик. Я толкнула ручку, и мы вышли на первый этаж, в главный холл. Вокруг сновали медсестры и врачи, но никто не обращал на нас внимание. Преследующих мужчин слышно не было. — Я поведу, не сопротивляйся и держи меня крепче.

Я стиснула детскую руку, и мы двинулись вперед, по направлению к выходу, ловко обходя снующих медицинских работников. Когда я была в больнице впервые, здесь было гораздо тише, сейчас же казалось, что больница больше похожа на разворошенный улей, чем на медицинский комплекс.

Нас так никто и не окликнул. Мы беспрепятственно вышли на улицу и прошли еще пару улиц, не останавливаясь и не разговаривая. Погони не было, потому можно было вздохнуть свободнее.

— Может скажешь, кто ты такой, таинственный незнакомец? И почему тебя преследуют?

— Лучше тебе не знать. Меньше знаешь, крепче спишь. А на счет кто я такой… зови меня Року.

— Как-то совсем не по-детски складно ты говоришь, Року. Мне стоит тебя бояться?

— Стоило бы, — рассмеялся мальчик. Я почувствовала, как у меня по коже пробежали мурашки, настолько странным и страшным был его смех. — Но ты для меня бесполезна.

Как никогда рада этому. Опасно для такого ребенка быть «полезной».

— Правда, ты безвозмездно помогла мне, а я возвращаю долги. Дай руку.

Я не успела сообразить, как цепкие детские пальцы схватили меня за запястье и с нечеловеческой силой притянули меня к себе.

— Ай! — воскликнула я, когда почувствовала укол чем-то острым. Это благодарность такая, что ли? Откуда у ребенка, пусть и необычного и жуткого, холодное оружие? С каких пор девятилетние дети в Японии носят колюще-режущее? — Ты что творишь?!

— Это обещание, — пояснил мне Року и сжал мою руку в кулак. — Если окажешься в беде, позови меня по имени, и я приду. Всего один раз я помогу тебе, потому не трать эту возможность понапрасну.

— Хорошо, — неуверенно кивнула я, не совсем понимая, какого черта происходит. Но что-то подсказывало мне, что свое обещание этот непонятный «Року» сдержит, потому слова его запомнила.

— И лучше не говори о нашей встрече Хибари Кёе. До встречи.

И не успела я выяснить подоплеку этого странного совета, как мой собеседник испарился без следа. Исчез, будто его и не было, по крайней мере, его присутствия я не чувствовала. Не «убежал», не «ушел», а именно испарился. С каждым днем всякой чертовщины вокруг меня происходит все больше и больше. Считать ли это плохой приметой?

Все еще ошарашенная, я словно в тумане засунула руку в сумочку, достала оттуда телефон и с помощью быстрого доступа набрала Гленна.

— Гленн, найди меня, пожалуйста. Кажется, я потерялась. Понятия не имею, где нахожусь.

С другого конца линии послышался тяжелый вздох. Прости, Гленн, но у тебя растет девочка-катастрофа. Которая, кстати, промокла до нитки и совсем этого не заметила.