Ведьмины круги (джен)

Михалыч и Всеволод виновато переглядывались, и ни тому, ни другому растерянный взгляд друга не придавал уверенности, а желание потянуться к щедро уставленному яствами праздничному столу казалось постыдным. Оксана, подбоченясь, нависала над ними, Настенька испуганно оглядывала родственников, регистрируя в своём сознании необычную ситуацию, а Тася плакала так жалобно, что душа Михалыча разрывалась на части от сострадания.

— Успокойся за ради Христа и сядь на скамью, маленькая, — положение сидящей на коленях и обнимающей ножками за пояс Таси заставляло Михалыча вздрагивать и постоянно искать более удобного положения на скамье.

— Присядь, Ксанка, добром прошу! — Всеволода положение жены в той же мере травмировало, но Оксана игнорировала его чувства.

— Ещё раз на те же грабли! — она не могла четко формулировать мысль от бешенства — её ноздри раздувались, а глаза метали молнии. — И вам не стыдно?!

— Мы вернулись! — воскликнул Всеволод, поднялся в полный рост, отломил ножку от запеченной в яблоках курицы и положил на тарелку перед Михалычем. — Лично я вернулся к тебе, а мог бы не вернуться. Не вижу постыдного в том, что мы оба оказались сильнее обстоятельств.

На Оксану вид поднявшегося в полный рост двухметрового мужа не произвёл никакого впечатления, она лишь слегка отстранилась и притворно смягчила выражение лица:

— Что это были за обстоятельства? — прошипела она саркастично. — Расскажи, пожалуйста, вдруг проникнусь и приобщусь.

— Если тебе нравится есть стоя, то я не мешаю, — Всеволод сел на место и принялся за еду, а Михалыч всё ещё не мог освободить руки. — Она спрашивала тебя о том же, что и меня? — Михалыч тяжело вздохнул в ответ на этот вопрос Всеволода, а Оксана, будучи не в силах чётко сформулировать свои претензии к мужу, уселась и продолжила истекать ядом в практически полном молчании:

— Сутки дома не появлялся, козёл! — вилка в её руках совершала случайные движения, грозя превратиться из столового прибора в оружие.

— Тебе на вилку наколоть или девчонку с рук забрать? — Всеволод наблюдал за женой краем глаза, а говорить старался с Михалычем.

— Явился через сутки и даже денег не принёс, — Оксана продолжала гневаться, не получая поощрения.

— Меня не было пять, максимум шесть часов, — не выдержал Всеволод. — Все эти шесть часов я ничего не ел. Если ты думаешь, что я развлекался и получал удовольствие, то ты ошибаешься!

— Если ты думаешь, что мне вообще с тобой когда-нибудь бывает хорошо, то ты тоже ошибаешься! — Оксана перешла на крик.

— Твоя жена очень испугалась за тебя, когда узнала, что случилось в лесу, поэтому и истерит сейчас, — пояснил Михалыч реакцию Оксаны и погладил Тасю по спине.

Супруги установили зрительный контакт через стол:

— Ты не зря боялась, — проговорил Всеволод. — Мы справились, но теперь надо решить, что со всем этим делать, а пока ешь.

Оксана издала странный, хрюкающий звук и отвернулась от мужа.

— Помочь тебе? — спросил Всеволод Михалыча и протянул руки, чтобы взять Тасю за плечи, но Михалыч покачал головой в ответ.

— Она сейчас не пойдёт, пусть немного успокоится, задремлет.

— Да-а-а, — многозначительно протянул Всеволод в ответ.

— Я хочу знать, что случилось! — Оксана перестала терроризировать мужа, но всё ещё злилась.

— Я хотел бы тебе объяснить, но сам не понимаю, — коротко ответил ей Всеволод и опять обратился к Михалычу: — Ведьма говорила тебе, что её пугает повышенный интерес?

— Она сказала, что прежде хотела узнать больше людей, но каждый из них пытается внести изменение в алгоритмы логического вывода, которые она использует, поэтому вычислительных мощностей не хватает, и она решила довольствоваться тем, что есть.

— Чёрт, я пытался объяснить ей, что если она свалит с концами, то наши слёзы при нас останутся, но, по-моему, она не поняла, — Всеволод с жадностью набивал рот едой под пристальным взглядом навострившей уши Оксаны.

— Меня пугают её планы, — Михалыч поглаживал по спине Тасю.

— Ты про размножение? — Всеволод с усилием проглотил, запил и потянулся за следующим куском.

— Она назвала это перепопуляцией.

— Чёрт, как ты это запоминаешь? Я понял только, что она хочет, чтобы мы кого оплодотворили, а потом возглавили. Когда я её послал, стала плакаться и давить на жалость.

— Кого ты оплодотворять собрался? — в отчаянной попытке принять участие в разговоре мужчин Оксана уцепилась за первое понятное слово.

— Я отказался! — Всеволод лишь слегка повысил голос и стукнул кулаком по столу, но Оксана вздрогнула в ответ, а Тася внезапно прекратила рыдания и оглянулась. — Вот, давно надо было так сделать, — заметил Всеволод и набил рот едой.

— Ты плохо её слушал, насколько я понял, ведьма от нас не отстанет, — мы ей нужны.

— Ты младше меня, но знаешь — ты такой перестраховщик! После того, что случилось, её отсюда без нас с тобой вытравят. Сейчас просто ешь, пей, спи, сопи в дырочку и молчи в тряпочку.

— Вот это меня особенно пугает. Чем активнее её будут выгонять, тем меньше времени у нас остаётся, — Михалыч явственно всхлипнул и крепче прижал к себе Тасю. Девушка заметно улыбнулась.

— Остаётся меньше времени на что, Михалыч?! — Всеволод вытер жирные пальцы полотенцем и отвлёкся от еды, установив зрительный контакт с другом. Несколько минут они переглядывались, а Михалыч собирался с мыслями. — Слушай, не страшно! — Всеволод опередил набравшего воздуха в грудь, чтобы ответить, друга. — А если очень хочешь, то мою жену пугай, — она прямо-таки ждёт, чтобы быть напуганной.

Михалыч встретил вопросительный взгляд Оксаны и продолжал говорить, обращаясь к ней.

— Ведьма рассказала мне всё. У неё на планете произошёл апокалипсис — не такой, каким мы себе представляем это событие: небо не упало на землю, у них чистый воздух, в реках много рыбы и так далее, — у них просто «выродились» люди. Она так сказала.

— Выродились одни — народятся новые. Что за паникёрство?! — несмотря на притворное равнодушие, Всеволод внимательно прислушивался к разговору и изредка комментировал слова друга.

— Что значит «выродились»? — задала уточняющий вопрос Оксана.

— Я тоже об этом спросил, — ответил Михалыч и тяжело вздохнул. — Она объяснила, что у них всё автоматизировано: информация хранится в памяти машин, которые в любой момент проведут быстрое и эффективное обучение; все технологические операции выполняют роботы, и это не только повторяющие действия, но и сложные, многоходовые, многовариантные, требующие фантазии и смекалки. Люди стали просто потребителями, скатились до уровня высокоорганизованных животных. Нет, они размножаются и даже очень хорошо, самостоятельно поддерживают все свои естественные потребности: потребляют то, что для них вырастили, выполняют гигиенические процедуры, даже не брезгуют обучением, творчеством и развлечениями. Ведьма сказала, что они разучились бороться и страдать.

— Так это же… — вставила несколько слов в монолог Михалыча Оксана — Всеволод с показным невниманием занимался дочерью.

— Хорошо? — переспросил Михалыч. — Я тоже так сказал. В ответ ведьма разразилась длинной тирадой, которою я не смогу воспроизвести. Она говорила что-то о том, что имеет в виду не только сражения, борьбу за выживание, но и поиск своего места в обществе. Я возражал в ответ, тогда она сказала, что их любимое развлечение — наблюдать за нашими мучениями в круге, и я замолк.

— Ну как, страшно тебе, Ксан? Дрожишь? А теперь расскажи ей, какие планы у ведьмы на нас с тобой, чтобы она задрожала. Давай! — притворно изображавший спокойствие Всеволод произнёс эти слова с большим чувством.

— Она сказала, что прописанные в её памяти правила не позволяют изменять жизнь создавших её людей, но она обманула их и нашла способ изменить их общество, — ответил Михалыч очередной заученной фразой.

— Ты просто по-человечески скажи, что она хочет, чтобы мы это за неё сделали, — поправил его Всеволод.

— Она сказала, что новое общество уже сложилось в систему, и места верховного правителя и военачальника предназначены нам.

— Она решила сделать из меня военачальника, Ксан. Ты представляешь?! — воскликнул Всеволод, глядя в глаза жене.

Оксана выглядела потерянной после вылившихся на неё потоков информации — она удивлённо оглядывала компанию и часто моргала. Всеволод налил ей воды в стакан и терпеливо наблюдал за женой, пока та пила.

— Тебе предложили работу, и ты отказался? — произнесла она наконец, собравшись с мыслями.

— Вот… — Всеволод сдержался и не произнёс пришедшее ему на ум бранное слово. — Я рад, что тебя не смущает должность.

— А какие условия для семьи? — Оксана продолжала с растерянным видом задавать глупые вопросы.

— Для семьи?! Что с тобой, Ксанка? — Всеволод был не на шутку раздосадован словами жены. — Когда я сказал ведьме про то, что у меня есть жена и дочь, она ответила, что женщины не участвуют в её системе, а если меня пугает одиночество, то я найду себе новую спутницу среди местных.

— Когда я завел разговор про Тасю, то ведьма сказала, что число мест на корабле ограничено, и животных он не перевозит, — Михалыч тяжело вздохнул и крепче прижал Тасю к груди. — Надо быстрее говорить учиться, хорошо кушать и плакать поменьше, маленькая, — проговорил он, обращаясь к подопечной.

— Я вот подумала, — Оксана произнесла это в непритворной задумчивости. — А чего такого? Работа постоянная, высокооплачиваемая, положение, привилегии, служебная квартира наверняка. А насчёт условий для нас с Настей я договорюсь. Ты просто договариваться не умеешь.

— Спать пора, — проговорил Всеволод абсолютно серьёзно. — Проспишься — образумишься, а если нет, то придётся и твоим здоровьем заняться.

Пожелание Всеволода было выполнено, но пробуждение против ожидания принесло героям ещё больше проблем. Мало того, что разбудили их звуки перебранки и шум проезжающих под окнами машин, так и причина появления этих звуков потребовала их непосредственного вмешательства.

— Вот здесь, товарищ, они и обитают, — Палыч кланялся и лебезил перед высоким мужчиной в деловом костюме, глаза которого выражали вселенскую усталость и страдание.

Незнакомец не смутился неприбранным видом хозяев, не дождался приветствия или предложения присесть, опустился на шаткий табурет, прислонился спиной к косяку двери, зачем-то покопался в карманах пиджака и пронзительным взглядом оглядел заспанную компанию.

— Я расследую исчезновение частного детектива Соколова Игоря Сергеевича. Что вы имеете сообщить по этому поводу?

— Видеть не видели, знать не знаем, — Всеволод поднялся в полный рост, продемонстрировав незваным гостям, с кем они связались.

— Игорь пропал? — Михалыч сел на кровати, откинул одеяло, и Тася, как будто почувствовав опасность, тут же застонала и схватила его за руку. — Это значит, что он уже там, — Михалыч проигнорировал усилия виснувшей на руках девушки и указал пальцем на потолок.

Незнакомец посмотрел в указанном направлении и какое-то время созерцал обшитую фанерой поверхность.

— Уточните, что вы имеете в виду, — произнёс он после нескольких минут в молчании.

— Психи тут, — не удержался от комментария Палыч, но его замечанию не уделили ни малейшего внимания.

— На ведьмином корабле, — честно ответил Михалыч.

Незнакомец деловито полез во внутренний карман пиджака, достал авторучку, неосознанно щёлкнул и продолжал:

— Что вам известно о корабле?

— «Прощай, Земля, в добрый путь!» — вот всё, что ему известно, — ответил Палыч, — я же говорю: «Психи!»

— Я вас услышал, — проговорил незнакомец, не удостоив Палыча взглядом. — Теперь ответьте вы, — добавил он, обратившись к Михалычу.

— Насколько я понял, корабль межгалактического класса, технические детали указать не могу, предназначен для перевозки людей, полностью автоматическое управление, люди находятся в состоянии анабиоза в защитных камерах, использует для перемещения провалы в пространстве-времени.

— Почему вы не полетели? — задал следующий вопрос незнакомец.

— Вы бы полетели на моём месте? — Михалыч ответил вопросом на вопрос.

— Ясно, — незнакомец внезапно поднялся и направился к двери.

— Расскажите мне, что знаете, — крикнул Михалыч ему в след и, несмотря на оказавшиеся как обычно близко слёзы Таси, поднялся с постели.

— Активность на орбите была замечена, но её приняли за неучтённые американские спутники или за космический мусор, — с этими словами незнакомец скрылся за дверью.

— Ну и что это было?! — Всеволод встал с любимого дивана, подмигнул вышедшей на шум Оксане, улыбнулся Настеньке и положил руку на скатерть — завтрак, возникший на столе, состоял из яичницы, варёных сосисок и бутербродов с сыром.

Михалыч вырвался из Тасиного захвата, торопливо преодолел расстояние до стола, собрал из всего ассортимента бутерброд и быстро заглотил.

— Не плачь, маленькая, сядь за стол и покушай, — произнёс он, оглянувшись, и принялся одеваться.

Плач Таси не был истерическим, не раздражал, не привлекал внимания, просто нёс оттенок неизбывной печали — девушка свернулась калачиком на постели и спрятала лицо в подушку.

— Я устала от этих звуков, — Оксана в свою очередь подошла к столу и пододвинула к дочери тарелку. До того испуганно цеплявшаяся за ночную рубашку матери Настенька теперь бодро принялась за завтрак — Ты свою Тасю не накормишь? — спросила Оксана Михалыча. — Она ест только из твоих рук.

— Вставай, маленькая, нельзя есть в постели, — Михалыч прикоснулся к Тасиному плечу, но она в ответ вздрогнула и спряталась под одеяло. — Ну вот, — Михалыч растерянно оглядел занятое совместным завтраком семейство.

— Да, теперь это надолго, — прокомментировала события Оксана. — Мне иногда кажется, что у неё в уголках глаз кровь собирается — до того девчонка дорыдалась.

— Ладно, я скоро вернусь и успокою её, — Михалыч посмотрел на беззвучно подрагивающее одеяло и направился к дверям.

— Куда ты так торопишься? — спросил его вдогонку со вкусом уминавший бутерброд Всеволод.

— Я хочу знать, что там происходит, — Михалыч остановился, чтобы ответить другу.

— Где? Ты к лесу направился?! Не ходи. Что ты там забыл?! — голос Всеволода звучал взволнованно.

— Там явно что-то происходит, — возразил ему Михалыч.

— Ясное дело — происходит: вытравят эту заразу. Дустом посыпят, выжгут или вырубят. Без тебя справятся.

— А если и вправду буду жечь?! — Михалыч выбежал из комнаты и уже хотел спуститься с крыльца, когда Тася с истошным воплем вскочила с кровати, теряя за собой сорванное бельё, нагнала его на крыльце и бросилась на спину. — Ну что ты? Встала? Будешь есть? — Михалыч погладил повисшую у него на спине девушку по коленям, по рукам, поддержал под попку, похлопал, пытаясь заставить спуститься на землю, но Тася только крепче прижалась, обняла его ногами за бёдра и соединила руки в замок на его груди. — Спускайся, маленькая, пойдём кушать. — Измученная слезами и голоданием девушка давила на спину и казалась тяжёлой. — Спускайся, Тася, мне тяжело! — Она не реагировала на любые попытки Михалыча сбросить ношу со спины, лишь тихонько повизгивала, когда он крутился вокруг собственной оси.

Михалыч вернулся в комнату и с большим трудом, но всё же уселся обратно за стол. Всеволод, Оксана и Настенька удивлённо смотрели на него, почти улёгшегося грудью на поверхность скатерти.

— Тебе помочь?

В ответ на вопрос друга Михалыч отрицательно покачал головой, взял сосиску с тарелки и протянул себе за плечо — туда, где должна была оказаться голова сумасшедшей Таси. Прежде чем откусить, Тася потёрлась щекой об ухо Михалыча и погладила его по голове — Оксана с опозданием, но всё-таки закрыла глаза дочери ладонью.

— Ешь, не отвлекайся, — губы Таси с причмокиванием лизнули Михалыча за палец, он отломил четверть от бутерброда с сыром. — Слезешь со спины, будешь есть сама? — ноша на спине Михалыча чувствовала себя вполне удобно и с каждой минутой становилась только тяжелее.

— Засыпает, — прошептал Всеволод, осторожно встал из-за стола и зашёл другу за спину.

— Осторожней! — предостерёг его Михалыч, но его опасения были напрасны — сонная Тася была без приключений уложена в постель и забылась под тёплым одеялом.

— Ну что? Всё-таки пойдёшь? — Всеволод с явным неудовольствием наблюдал за отошедшим от постели больной Михалычем.

— Я быстро вернусь, — ответил он и поспешно вышел из комнаты.

— Ну вот и как это называется?! — спокойная в недавнем Оксана возмущением отреагировала на уход постояльца, оставив дочь без попечения. Настенька слезла со скамьи и занялась игрушками. — Он думает, кто мы ему? Почему должны сидеть с его больной девчонкой? Я бы, между прочим, оставила с ним Настеньку и съездила с тобой в город.

Всеволод тяжело вздохнул и подмигнул оглянувшейся в ответ на упоминание её имени дочери:

— Ну ты даёшь! Послушай, он же меня спас — на себе домой принёс.

— Ладно, — равнодушно отреагировала Оксана на упрёк мужа. — Настеньку с собой возьмём, его с девчонкой в нашем доме оставим. Ничего, что он в нашем доме живёт и у нас ест? По-моему, мы этим уже давно за твоё спасение расплатились.

— Да, ты… — Всеволод усилием воли заставил себя сдержать поднимавшейся в душе гнев и спросил спокойно: — У тебя деньги на электричку есть? У меня нет.

— У тебя никогда нет, — Оксана была настроена донести до мужа мысли, над которыми она размышляла всю ночь. — А я пельмени продавала, пока тебя не было. Приезжие всё, что угодно, съедят за милую душу.

— Да-а-а, жена… — многозначительно протянул Всеволод, сел к Тасе на кровать и погладил ноги спящей девушки.

— Да, я твоя жена, а как мы с тобой живём? Разве так такой, как ты, должен жену содержать?

— Так! — Всеволод пересел на скамью и установил с Оксаной зрительный контакт. — Начнём с того, какой я «растакой», потом расскажешь, как «нитак» мы живём, а Настенька пока пускай во дворе погуляет.

— Папа! — Настенька со свойственной ей созерцательностью наблюдала за родственниками, перебирая игрушки, и даже сейчас не хотела гулять по двору — с родителями было интересней — для чего залезла отцу на колени.

— Ты же строитель, так? — Всеволод кивнул в ответ. — Ты посмотри на наш дом — должен быть особняк, а у нас — халупа.

— Дом дед строил. Чем тебя не устраивает? — Всеволод был уязвлён словами жены.

— Тем, что его дед твой строил. Ты не понимаешь? — настырно повторила она, подбоченившись.

— Нет, не понимаю! — Всеволод повысил голос и только дочь помешала ему стукнуть кулаком по столу. — Дом дедов, у него двенадцать детей было, после войны трое осталось: две дочери и мой отец, который из двенадцати был младшим. Никто не жаловался. Тёток замуж не выдали, а мой отец на деревне первым парнем был, долго выбирал, кто ему больше нравится, а этот дом… Таких наличников я уже не сделаю, а как веранда обшита — такой решетки больше ни у кого нет.

— Твой дом: печь и комната вокруг этой печи, ещё две холодные, одна из которых барахлом завалена, — объяснила мужу ситуацию Оксана.

— Твоим барахлом… — уточнил Всеволод.

— Ничего не знаю! — Оксана перешла на крик. — Он старый! Дом старый, а ты… Ты на себя посмотри! Небось тоже первым парнем был… Когда-то очень давно…

— Пока на тебе не женился… — подтвердил Всеволод, крик Оксаны испугал Настеньку, та встала на ножки и обняла отца за шею — это заставило его успокоиться.

— А сейчас… — продолжала Оксана, не обращая внимание на испуг дочери.

— Ты на меня плохо влияешь… — Всеволод улыбался Настеньке и гладил ту по спине, внезапно для самого себя развеселившись.

— Вытянутые треники, ветровки и клетчатые рубашки — весь твой гардероб.

— Да есть у меня нормальные штаны, только я их по деревне не выгуливаю, как ты свои платья. Достала! Чего ты к штанам-то прицепилась! — почти выкрикнул он с чувством и поднялся вместе с Настенькой на руках со скамьи. Этот предмет мебели накренился за спиной хозяина, несколько мгновений балансировал на краешках опор, а потом со стуком повалился на пол. Всеволод испугался за подрагивающую у него на руках Настеньку, но против ожиданий звук рыданий донёсся у него из-за спины — Тася проснулась от громкого звука и сотрясения поверхности, на которой она лежала, открыла глаза и, не увидев перед собой лица единственного защитника, отчаянно забилась на кровати. Настенька удивлённо наблюдала за её страданиями из-за отцовского плеча.

— Успокой её! — потребовала Оксана от мужа.

— Как ты это себе представляешь? — Всеволод спустил дочь с рук — Оксана схватила её за руку и спрятала у себя за спиной.

— Тасенька… — Всеволод сел на кровать и потянулся к ногам заходившейся в истерике девушки. — Успокойся! — попытка погладить ноги была неудачной идеей — Тася только быстрее засучила ими, отбивая пятки о кровать, под тонкий матрас которой были постелены половые доски. — Не надо так, тебе же больно, а мы не хотим тебе ничего плохого, — Всеволод попытался ухватить девушку за колени, но Тася выскользнула из захвата, подтянула ноги к груди и испуганным зверьком забилась в угол. — Послушай, — Всеволод встал с постели и поднял скинутое Тасей на пол одеяло, — не бойся, давай прикрою. Будет тепло, и ты опять заснёшь. — Тася выскользнула из-под грозящего накрыть её сверху одеяла и свалилась на пол. Всеволод был слишком высок, чтобы сразу заметить исчезновение девушки — Тася сделала несколько шагов на четвереньках, поднялась на ноги и переступила порог. — Тася, стой! Да чёрт побери!

Всеволод выскочил вслед за Тасей на веранду и бросился к окну — стройные ножки девушки мелькали по дорожке к калитке, приподнимая кружевной подол до бёдер.

— Ты куда? — вернувшийся в дом Всеволод был встречен этим вопросом и колючим взглядом жены.

— Папа! — предпочитавшая отцовское общество материнскому Настенька обняла его за ноги — Всеволод погладил дочь по голове и разомкнул её слабые объятия.

— Да вот треники сменю на менее вытянутые и побегу за девчонкой — босая далеко не убежит, а так бы в вытянутых бежал.

— Ты с ума сошёл? — Оксана скрипнула зубами от злости.

— Чего тебе опять не так, жена? — Всеволод поспешно переодевался.

— Да пускай бежит хоть в Америку! — раздраженно заявила Оксана.

— Папа!

Всеволод поцеловал дочь в щеку, погладил по голове на прощание, улыбнулся и вышел из дома.

— Придурок! — попрощалась с ним Оксана.