Лягушка Волшебная (джен)

Я всё ещё была одета в форму для квиддича, только без щитков. Они мешались, так что я сняла их, ещё когда мы делали ящик для серебра. Мне всё ещё хотелось в душ. И ещё мне хотелось есть.

Меня не отпустили после того, как Хеймдалль и я рассказали директору о том, что в замке крыса. Нет, в замке было полно крыс — как питомцев, так и просто местных жителей — но нас интересовала одна конкретная. Историю пришлось повторять трижды — сначала одному Дамблдору, потом профессору Снейпу, а затем и профессору МакГонагалл. Дослушав меня до конца, она сурово нахмурилась, но ничего не сказала. Директор попросил её привести Рона Уизли вместе с крысой так, чтобы последняя не сбежала. Её не было минут двадцать, и всё это время директор сомневался в правдивости моих слов. Убеждало его только отсутствие у меня явных мотивов для лжи. Не то чтобы директор не мог скрыть от меня своих мыслей — он просто не делал этого. Наконец, профессор МакГонагалл вернулась вместе с Роном, на руках у которого была та самая крыса. Она — или он — думала, что кабинет директора максимально странное место для проверки на блох и вшей. Директор мягким, даже ласковым голосом попросил посадить крысу в глубокое кресло со странной голубоватой лоснящейся обивкой. Рон усадил туда своего питомца, и через мгновение в крысу ударил синий луч из палочки Дамблдора. Я едва удержалась от того, чтобы подобно преподавателям выхватить палочку и направить её на быстро растущего волшебника.

— Питер? — озадаченно спросил Дамблдор. — Питер Петтигрю?

В кресле после окончания обратной трансформации оказался обрюзгший, толстый дядька с клочковатыми седыми волосами и отёкшим лицом. Голубые водянистые глаза бегали между преподавателями, затравленно ища чьей-нибудь поддержки. Я увидела, что профессора опускали палочки, за исключением Хеймдалля, и нагло вторглась в разум анимага. Теперь, когда он не был упрощённым крысиным, я могла видеть всю картину целиком.

— Очень интересно, — произнесла я.

— Мисс Нильфхейм? — посмотрел на меня директор.

— А вы дайте ему Веритасеррум, — я склонила голову набок. — А потом спросите, кто предал своих друзей.

— Вы не знаете! — завопил Питер. — Он бы убил меня!

— Кто? — повернулся к нему директор.

— Он! — повторил неприятный дядька.

Профессор Снейп тенью шагнул к нему, загораживая его от меня, и склонился. С кресла доносилась возня, а затем бульканье. Декан потратил с полминуты, чтобы влить что-то в горло расколдованного анимага, а когда отступил назад, тот как-то обмяк и расплылся.

— Кто предал своих друзей? — спросил Дамблдор.

— Я, — продолжая смотреть перед собой, отозвался Петтигрю. — Я был хранителем тайны «Фиделиуса» Поттеров. Сириус знал это. Я рассказал тайну Ему, Тёмному Лорду.

Директор посмотрел на один из портретов на стене, и человек на нём кивнул, поднимаясь. Я напрягла мозг. Историю мальчика-который-выжил в Британии знали все, и как бы уединённо мы с Хеймдаллем ни жили, удовольствие знать её нас не миновало. Если не вдаваться в детали, то Волдеморт самоубился об Гарри Поттера в восемьдесят первом после того, как убил обоих его родителей. Говорили, что никто не знал после этого, где жил мальчик, но все верили не только в то, что он существует, но и в то, что он жив. Это подтвердилось в прошлом году, когда он пошёл в школу. А вот всплывшие только что детали были новыми. Новейшая история была одним из предметов, которые привносил в мою голову Хеймдалль, так что я знала, что после смерти Поттеров Аврорат арестовал и посадил без суда из следствия обезумевшего Сириуса Блэка, которого считали косвенно виновным в этом. Его взяли, когда он на глазах у маглов убил другого волшебника, от которого остался лишь палец. Я невольно покосилась на руку Петтигрю. Там как раз не хватало пальца.

В камине за спиной Петтигрю полыхнуло, и оттуда вышли аж три аврора. Они были одеты во что-то вроде плащей из сыромятной кожи. Не худший вариант, если приходится сталкиваться с порождениями тёмных сил. Двое подошли к анимагу, обыскали его на предмет палочки — её не оказалось — и заковали в кандалы. Действие Веритасеррума уже практически прошло, так что он снова выглядел перепуганным. Третий аврор, очевидно, был старшим из них. Это был довольно высокий мужчина с львиной гривой на голове, а его глаза отсвечивали янтарно-жёлтым.

— Добрый вечер, Руфус, — мрачно поздоровался директор.

— Мне сказали, что дело очень срочное, — отозвался он. — Хорошо, что я был ещё в Министерстве, хотя уже собирался уходить.

— Это действительно хорошо, — согласился Дамблдор. — Кажется, одиннадцать лет назад что-то пошло не так. Кажется, один из пленников Азкабана должен быть освобождён.

Мужчина с львиной гривой посмотрел на Петтигрю, видимо, узнал его и скривился. Лицо у него было жёсткое, волевое, и неприязнь читалась на нём безо всякого пролезания в разум. Он обвёл взглядом присутствующих, немного задержавшись на мне и Роне. Я тоже посмотрела на Уизли — он всё ещё был в шоке. Лицо его побледнело и застыло, и он с непонятным ужасом-отвращением смотрел на Петтигрю.

— Как вы отыскали его? — спросил аврор.

— Случайно, — пожал плечами директор.

— А что здесь делают эти дети? — он кивнул на меня и Рона. Вот, кстати, да — что мы до сих пор там делали?

— О, в анимагической форме Питер скрывался в семье Уизли. Они, как ты можешь видеть, об этом и не подозревали, — они оба посмотрели на только-только начавшего приходить в себя Рона, у которого задрожали губы. — А мисс Нильфхейм… — директор повернулся к камину, в котором как раз исчезли авроры и Петтигрю. — Здесь по моей просьбе.

— Мисс Нильфхейм? — переспросил аврор, задумался о чём-то на секунду, а затем протянул мне руку. — Глава Аврората, Руфус Скримджер.

Я осторожно пожала её. В этот момент он Очень Громко подумал о том, что знает, что я легилимент. Я осторожно кивнула, и мистер Скримджер криво улыбнулся мне одной стороной рта. Я знала, что моя способность подлежала регистрации в местном Аврорате, так что было неудивительно, что он меня знал. Ну, теперь и я поняла, кто это, потому что большую часть широко запрещённых зелий заказывал именно Аврорат. За его, между прочим, подписью. Однако Рона снова постиг шок — в его голове не очень укладывалось, почему бы это глава Аврората лично пожимал руку кому-то вроде меня.

— Я полагаю, через несколько дней у вас здесь объявится некий гость, — Скримджер повернулся к директору. — Вы же позволите ему встретиться с мальчиком?

— Разумеется, — кивнул Дамблдор. — Всё же он его крёстный.

А вот о чём шла речь сейчас, я понять не могла без влезания в чужие мысли. Но делать этого намеренно я не стала. Профессор МакГонагалл увела Рона, сказав, что ему определённо требуется посетить больничное крыло. Уизли шёл медленно, явно ещё переваривая произошедшее. Я подумала, что ему и вовсе не надо было присутствовать при этом. Наконец дверь за ними закрылась, и мистер Скримджер снова обратил внимание на меня.

— Как же вы его нашли? — спросил он, заложил руки за спину, почему-то уверенный в том, что спросить надо именно меня.

— Я… — я посмотрела сначала на Хеймдалля, а потом на директора, не зная, что можно говорить о вечерних событиях, а чего не следует. — Я просто…

— Это я попросил мисс Нильфхейм найти виновника небольшой шалости, — произнёс Хеймдалль. — Около моего кабинета разлили воду по полу. Виновника мы, правда, не нашли.

— Вот как? — мистер Скримджер посмотрел на директора, и тот кивнул. — Что ж, это звучит убедительно. Мисс Нильфхейм, могу ли я передать через вас просьбу к главе вашей семьи?

— Эм… — я снова посмотрела на Хеймдалля, чувствуя себя крайне глупо. — Вы можете обратиться к Гласу главы прямо сейчас. Вот он стоит, — я указала ладонью на Франкенштейна.

— У меня, в таком случае, к вам приватный разговор.

Итак, положенные обряды ночи Хэлоуина, как мне казалось в тот момент, накрылись медным тазом. Глава Аврората вряд ли слез бы с Хеймдалля меньше, чем через несколько часов, так что шансов выйти и провести его практически не было. И это если не учитывать того факта, что профессор Снейп спустился в подземелье вместе со мной, прошёл в факультетскую гостиную и устроился там у камина в большом чёрном кресле. Большинство студентов были здесь же, так что они обступили его и принялись засыпать вопросами. А я проскользнула в нашу спальню, где наконец стянула форму. Перед тем, как идти в душ, я вызвала Арчера и попросила его или доставить мне немного еды из дома, или попросить чего-нибудь на местной кухне.

Уже высушивая волосы ветряным заклинанием, я вспомнила о том, что нам нужна была роса. Это означало, что очень ранним утром нужно было выйти из замка и собрать её. Учитывая обстоятельства, дело это сильно осложнялось. И я понятия не имела, получится ли у Хеймдалля договориться о том, чтобы меня выпустили. Я всё же переоделась в льняной балахон, вышла из душа и понуро села на кровать. Моя аптечка осталась у Хеймдалля, так что мне было нечем заглушить отголоски головной боли, которая грозила накатить ещё одной волной. Минут десять всё было тихо, и время шло уже к отбою. Если мероприятие отменялось, следовало лечь пораньше, чтобы пораньше встать…

— Фрейя! — в комнату влетела Девона. — Тебя профессор Снейп зовёт.

— Зачем? — озадаченно скривилась я.

— Он не сказал, — она пожала плечами. — Только попросил тебя прийти в гостиную.

Я набросила мантию поверх балахона и вышла из комнаты. Откровенно говоря, день оказался выматывающим, и мне едва ли хотелось продолжать его. Когда я пришла в гостиную, кроме профессора Снейпа там была только Джемма. Девочек — толпу девочек — я встретила в коридоре по пути. Я подошла к ним, теряясь в догадках, что от меня понадобилось.

— Можете идти, — сказал профессор старосте. Она поднялась, кивнула и ушла.

— Сэр? — обратила я на себя его внимание. — Что-то случилось?

— А вам недостаточно того, что уже произошло? — чуть нахмурился он.

— Я… просто… Девона сказала, что вы просили меня позвать, — я опустила голову.

— Ничего больше не случилось, — профессор вздохнул. — У вас голова не болит?

— Болит, — вскинулась я. — Как вы узнали?

— Полагаю, мы оба знаем ответ, — он чуть сощурился, и я поняла, что он имел в виду. — Ваша аптечка у Хэймдэлла? — я кивнула. — Идёмте. Думаю, у меня найдётся что-нибудь от головы.

— Но уже десять часов, сэр, — у меня округлились глаза.

— Хэймдэлл всё равно отпрашивал вас на эту ночь, — профессор пожал плечами и поднялся. — К тому же, вы всё равно с этой болью не уснёте. И вы идёте со мной.

Головная боль накатывала волнами. Я думала, что она почти ушла, но как только последовала за деканом через гостиную, меня накрыло по новой. Впрочем, ничего удивительного в этом, на самом деле, не было — использовать такой дар на полную всегда грозило отдачей. Это тоже была одна из причин, по которой мне нужна была пресловутая шапочка. Я чувствовала себя так, будто меня огрели пыльным мешком. Однако я несколько пришла в себя, когда профессор Снейп провёл меня в гостиную своих апартаментов и предложил сесть на зелёный бархатный диван. Окон в его комнатах по понятным причинам не было, но было довольно светло. Впрочем, глаза свет не резал.

— Это зелье я доработал сам, — произнёс он, повернувшись ко мне и капая что-то из маленького флакона в стакан с водой.

— Я не пью зелий с неизвестным составом, — я поморщилась. — Извините.

— Разумная предосторожность, — профессор кивнул. — Это зелье на основе укрепляющего. Я несколько изменил состав, учитывая характер возникновения болей.

— Профессор Снейп, я могу задать вам несколько нескромный вопрос? — он сложил руки на груди, продолжая держать стакан, нахмурился и кивнул. — Вы ведь на высоком уровне владеете легилименцией и окклюменцией?

— Это так, — профессор снова кивнул. — Почему вы спрашиваете?

— Я слышу мысленное присутствие всех в замке, — я опустила глаза. — Я не концентрируюсь обычно на этом, так что в основном слышу как жужжание или просто постоянный шум… Эм, всех, кроме вас.

— Постоянно слышите? — послышался шорох, как будто декан немного приблизился. — Вы не можете избавиться от этого?

— Я бы очень хотела, — скривилась я, продолжая смотреть на свои колени. — Но уже понятно, что без артефакта полностью закрыться от них не выйдет.

— Такой артефакт будет стоить целое состояние… — протянул он. — Вы сможете позволить себе его?

— Эм, — я подняла голову. — Мы с Хеймдаллем рассчитываем закончить его к пятнице.

Профессор медленно моргнул, как будто у меня на голове только что выросли крылья. Стакан с зельем всё ещё был у него в руке, и на меня снова накатила головная боль. И я уже была готова выпить от неё что угодно — даже яд. Меня перекосило, так что профессор как будто слегка дёрнулся и протянул мне стакан. Я опрокинула его в горло. Боль прошла за каких-то несколько секунд. Я удивлённо посмотрела на профессора.

— Сэр? — протянула я, вырывая его из каких-то раздумий. — А можно ещё один вопрос?

— Не думаю, что если вы действительно захотите что-то узнать, я смогу скрыть это, — он вздохнул. — Что вы хотите?

— Вам не тесно в преподавании? — я склонила голову набок.

— Я…

В дверь постучали. Профессор Снейп как будто был даже рад, что его прервали. Мне от этого стало ещё любопытнее, однако я не хотела вторгаться в его память. Почему-то мне казалось, что для него это было чем-то болезненным. Да уж, этому месту нужны изменения. И психотерапевт.

За дверью оказались Хеймдалль и мистер Скримджер. Глава Аврората определённо не спешил покидать Хогвартс. И я понятия не имела, о чём они говорили — не до того было. И вот именно в этот самый момент у меня перед носом возник Арчер. Он появился с тихим хлопком, чем привлёк внимание мужчин.

— С учётом ночи, мы приготовили тушёного барашка, рагу, яблочные и тыквенные пироги и печенье, — сообщил он, слегка поклонившись.

— Эм… — это было ужасно неловко.

— Извини, Северус, — подал голос Хеймдалль. — Были так заняты, что не успели на ужин. Ты не против, если мы поедим здесь перед тем, как пойти наружу?

— Нет, конечно, — профессор мотнул головой. — Я сам почти не ужинал.

— Мистер Скримджер? — повернулся к аврору Хеймдалль.

— С удовольствием, — он снова криво улыбнулся. — Не помню, когда ел.

Арчер внимательно выслушал магов, поклонился и на мгновение исчез. Вернувшись, он щёлкнул пальцами, и журнальный низкий столик профессора Снейпа оказался сервирован белым фарфором и столовым серебром. Горячая еда уже была на тарелках. Домовик стал невидимым, чтобы не мешать трапезе, но иметь возможность подкладывать и менять блюда. Я так и сидела на диване, тогда как мужчины приставили кресло и стулья к разным сторонам стола. Они расселись, и я ощутила себя очень странно и несколько неловко. Если бы мы были с Хеймдаллем… Франкенштейном вдвоём, это было бы почти нормально — в конце концов, мы устраивали пижамные вечеринки с заплетанием косичек. Но вот присутствие декана и главы Аврората на позднем ужине за журнальным столиком в полумраке у камина как-то вообще не расслабляло.

Из замка мы вышли примерно в половине двенадцатого. Нам пришлось обогнуть замок, чтобы пройти в Запретный лес. Следом за Хеймдаллем мы углубились в него ярдов на сто, где нашлась почти идеально круглая полянка. Прикинув, где у неё будет центр, он принялся доставать специальные дрова, укладывая их шалашиком.

— В ночь Самайна меж магами нет ни званий, ни чинов, — произнёс Хеймдалль. В его руке неуловимым движением оказался посох, а тёмная мантия слетела на землю, оставив его в светлом льняном балахоне. Он ударил посохом оземь, и дрова полыхнули высоким ярким пламенем. — Итак, какие обряды сегодня мы всё-таки проведём? — обратился он явно ко мне.

— Ну, летать на горящих мётлах и оглашать окрестности потусторонним смехом мы, пожалуй, не будем, — усмехнулась я, убирая свою мантию. — Так что будем заплетать косы, прыгать через костёр и жечь травы.

— И пироги есть? — Хеймдалль даже корпусом ко мне развернулся.

— И пироги есть, — подтвердила я.

Звучало, как будто мы собирались устроить прямо вот хрестоматийную пижамную вечеринку для девочек. Хотя про полёты на горящих мётлах я пошутила, это не делало остальные пункты хоть сколько-нибудь легкомысленными. Прежде всего — заплетание кос. Это были не какие-то там косички под хиханьки и хаханьки — это должны были быть косы воина. Ритуал был призван вплести в эти самые косы души предков, которые должны были хранить воина — ну, или кем там был тот, кому их плели — целый год. Души маглов тоже были способны на это, хотя души магов после смерти сохраняли больше силы. Или даже воли, если быть уж совсем точными. Прыжки через костёр тоже были не просто забавой, поскольку они сопровождались ударом посоха о землю. Иными словами, пламя могло взметнуться к небесам, а могло плеснуться во все стороны. Его поведение можно было расценивать как довольно точное предсказание на предстоящий год до следующего Самайна. Сжигание трав же являлось ритуальным подношением миру мёртвых. Традиционно полагалось жечь высушенные цветы гибискуса и морную траву, которая, правда, люто воняла, но что поделать. А пироги — это просто пироги. Хотя они относились к традиционной для Самайна еде, в них никакого сакрального смысла не было.

Не знаю, что Хеймдалль говорил директору и профессору Снейпу о мероприятии в ночь Хэллоуина, однако я прекрасно видела, как у нашего декана вытянулось лицо. Мистер Скримджер же как будто заразился весельем от Франкенштейна, который вообще откровенно наслаждался происходящим. Он уселся спиной к огню и очень выразительно на меня посмотрел. И я взялась плести ему косы. Мелкие, тугие, фигурные, с вплетёнными руническими бусинами, они должны были пересекать друг друга несколько раз. Руки, к слову мёрзли — и от того, что была уже ноябрьская ночь, и от того, что вплетаемые в волосы души вообще не грели. Однако я не сдавалась. Ну, сдаться было бы даже опасно.

— Ты бы хоть истории какие рассказывал, — хмыкнула я, продевая очередную бусину. — Или спел бы чего.

И вот чего я точно не ожидала, так это того, что Хеймдалль действительно запоёт. Нет, надо отдать должное — пел он прекрасно. Просто очень внезапно. И выбор песни тоже был весьма внезапным — «Пятнадцать человек на сундук мертвеца». Пожалуй, более внезапным было только то, что с середины первого же куплета к Хеймдаллю присоединился мистер Скримджер. Я от неожиданности чуть бусину не выронила.

В итоге всё время плетения кос лес оглашали песнопения. Мистер Скримджер тоже попросил заплести его, так что я не смогла даже руки в костре отогреть. Вообще заплетать кого-то, кто был мне знаком едва ли несколько часов, было очень странно, однако я не могла отделаться от мысли, что у него на удивление податливые волосы. Они были плотными, однако не мягкими и не жёсткими. О чём я вообще думала, когда глава Аврората Британии стоял передо мной на коленях, развернувшись спиной? Правильно — о том, что на его каштаново-рыжих волосах прекрасно смотрелся бы бантик травянисто-зелёного цвета. Разумеется, ничего подобного я в его косу воина не вплела, но не думать об этом просто не могла. Профессор Снейп от заплетания отказался наотрез, хотя никто его особенно сильно и не уговаривал. Впрочем, я понимала его мотивы — мистер Скримджер был главой Аврората, и даже если бы я наплела ему бантиков, только полный кретин решился бы высказаться по этому поводу; мы с Хеймдаллем уже заработали репутацию людей «со страноватыми скандинавскими традициями»… Нет, ему бы определённо пошли косы воина, но выглядел бы он с ними… Как бы это? В общем, вряд ли некоторые студенты обошли бы такую его причёску вниманием.

Пришло время прыгать через костёр, и я думала, не распугали ли мы всю живность Запретного леса. Или наоборот, не привлекли ли некоторую. Дело пошло веселее, и вместо пения над поляной теперь разносился смех. Потому что первые прыжки действительно были на тему предсказаний, а потом мы уже просто придуривались, принимая в полёте разные позы и придавая огню разные формы. Жаль, фотоаппарата не было.

Оборвалось веселье около трёх. И это не настроение у нас испортилось, а к нам выползли два акромантула. Это были ещё довольно молодые особи — моложе той, что пошла на палочку для Рона Уизли. Я уже собиралась выхватить меч, когда меня буквально задвинули — профессор Снейп сжимал в одной руке палочку, а другой держал меня за спиной между собой и огнём. Я захлебнулась воздухом. Хеймдалль тем временем с бесноватым гиканьем бросился на ближайшего паука, готовя режущее заклинание на конце меча. Мистер Скримджер атаковал второго. Через пару минут стало ясно, что в качестве подношения духам будут не травы, а сашими из паучатины.