Лягушка Волшебная (джен)

Выпоив мне зелья, Хеймдалль вышел в свой кабинет. Костерост начал действовать быстрее, чем обезболивающее, так что я была слишком сконцентрирована на своём состоянии, чтобы понять, остался он там или всё же вышел. Минут десять, которые показались мне очень долгими, я переживала разнообразные оттенки угасающей боли, пока она не пропала совсем. Я чувствовала, как медленно растёт новая кость, но теперь не было мучительного ощущения, будто ногу выворачивает наизнанку. И тогда я прислушалась. В кабинете Хеймдалля было так тихо, что на периферии моего разума пронеслась мысль — а не пошёл ли он Локонсу бить морду? И я бы помчалась проверять, если бы могла. Только через минуту до меня дошло, что я могу просто влезть к нему в разум.

— «Где ты?»

— Я здесь, — донеслось из кабинета. — Обезболивающее работает?

— Да, — я зачем-то кивнула.

— Ты же не подумала, что я пошёл бить морду Локонсу? — спросил Хеймдалль, возникая в дверях. Я красноречиво скривилась, и он вздохнул. — Ну, я мог бы. Но унизить его больше, чем он сам справился, у меня не получится, а делать это, чтобы спустить пар… Времени жалко.

— Понятно… — протянула я.

— Как ты? — он прислонился к косяку и сложил руки на груди. — Что-нибудь нужно?

— Нужно перестать попадать в ситуации, когда тебе приходится меня лечить, — хмыкнула я.

— Сомневаюсь, что это то, на что мы можем как-то повлиять, — Хеймдалль кисло улыбнулся.

— Н-да… — протянула я.

— И потом, не тебе одной достаётся, — он отлепился от косяка и подошёл. — Воды? Или поешь?

— Воды, — я поморщилась. — Во рту всё ещё мерзкий привкус.

— Тогда лучше имбирного чая — он отбивает любой вкус, — Хеймдалль улыбнулся. — Сейчас.

Он почти дошёл до стола, когда в его дверь постучали. Заколотили, я бы даже сказала. Хеймдалль озадаченно нахмурился и скрылся в кабинете. Через пару секунд оттуда донёсся строгий голос мадам Помфри.

— Почему вы не принесли мисс Нильфхейм ко мне, Хэймдэлл? — спросила она. — Вы должны дать мне осмотреть её.

— Да, разумеется, — как-то немного устало отозвался он.

— Вы меня не остановите! — продолжила целитель. — Это моя… Что?

— Прошу, — изрёк Хеймдалль, судя по тону, предлагая пройти в гостиную.

Мадам Помфри буквально влетела в комнату. Я предстала её взору лежащей на диване в форме для квиддича, а столе рядом со мной была бутыль с Костеростом, флакон с обезболивающим и стакан. Подойдя ко мне, медиковедьма приложила сухую ладонь к моему лбу.

— Вы уже выпили зелье? — строго спросила она.

— Да, — кивнула я.

— Хэймдэлл, — мадам Помфри повернулась к нему. — Я понимаю ваше беспокойство, но мисс Нильфхейм следовало доставить ко мне. Теперь переносить её уже нельзя, — она повернулась ко мне. — Мне сказали, у вас была сломана нога?

— Именно так, — я снова кивнула.

— Откуда такая уверенность? — она нахмурилась.

— Эти ощущения трудно с чем-то перепутать, — я пожала плечами.

— Я понимаю эффективность Костероста, однако при обычных переломах он не требуется, как правило, — мадам Помфри снова повернулась к Хеймдаллю. — Зачем было давать его?

— Будь это обычный перелом, я бы доставил мастера к вам. Уверен, с такой мелочью вам не составило бы труда справиться, — он глубоко вздохнул. — Но Локонс удалил кости из её ноги. Абсолютно все. Так что я посчитал за лучшее принести её сюда.

— Златопуст? — переспросила она, а затем нахмурилась. — Почему-то я не удивлена. Что ж, в любом другом случае я бы настаивала на том, чтобы перенести студента в больничное крыло, но… — мадам Помфри поджала губы и поднялась. — Памятуя о том, где вы проводили всё своё время весной, когда болела мисс Нильфхейм, я сделаю исключение, Хэймдэлл. Я выпишу вам план приёма Костероста. Он может показаться вам безжалостным, однако в этом процессе тянуть нельзя.

— Разумеется, — кивнул он и жестом пригласил её в кабинет.

Снова стало тихо. Через несколько минут донёсся голос мадам Помфри, которая настоятельно рекомендовала строго следовать указанным рекомендациям. Хеймдалль пообещал так и сделать, после чего она добавила, что вечером придёт ещё раз. Потом она вышла, и я услышала шаги Хеймдалля, а затем скрежет отодвигаемого стула. В принципе, всё, что я могла делать в данный момент, это лежать и слушать. А хотелось обещанный имбирный чай.

Через несколько минут Хеймдалль снова пришёл в гостиную. Он встал так, что я не могла видеть, чем он там занимается, но скоро почуяла запах. И это был чудесный аромат чая. Вот чего у Франкенштейна не отнять, так это его умение делать этот чудесный напиток. Вскоре он развернулся с чашкой в руках и нахмурился, глядя на меня.

— Арчер, — изрёк он, и домовик тут же возник рядом. — Приготовьте обед для меня и Фрейи. И пришли Рири — мастеру нужно переодеться.

— Да, хозяин Хеймдалль, — поклонился эльф и исчез.

— Ты не собираешься обедать в Большом зале? — озадаченно спросила я.

— Чтобы встретить там Локонса? — скривился он. — Нет уж. Не уверен, что смогу сдержаться, если он откроет рот. А сломать ему лицо на глазах у всей школы будет не самой хорошей идеей.

— Пожалуй, — кивнула я.

В этот момент появилась Рири, и Хеймдалль вышел в свой кабинет. Домовуха подошла ко мне и окинула взглядом. Судя по тому, как расширились её глаза, она поняла, что произошло. Однако она не сказала ни слова. Вместо этого Рири щёлкнула пальцами, и моя форма сменилась удобным льняным костюмом, который был из категории «и в пир, и в мир, и в добры люди». Потом взмахнула рукой ещё раз, и меня накрыло тонким лоскутным одеялом.

— Поправляйтесь, хозяйка Фрейя, — тихо произнесла она и исчезла.

Я поблагодарила уже пустое место. Снова пришёл Хеймдалль и помог мне расположиться в положении полусидя. Ощущение беспомощности было ужасным. Не то чтобы чья-то забота была неприятной, но валяться мясной куклой меня угнетало. И это если не считать тех восхитительных ощущений, которые я испытывала от того, что растила новые кости. Вручив мне вожделенный чай, Хеймдалль расположился в кресле и взял в руки книгу. Лицо его сделалось сосредоточенным, какое бывает только при изучении чего-то научного и крайне редко — художественного. Первый же глоток чая разлил по телу приятное тепло и избавил меня от привкуса Костероста. Я покосилась на Хеймдалля. Мне было немного неловко, а вот он сидел с таким видом, будто пребывание моего покорёженного тельца в его гостиной было делом само собой разумеющимся. Не в том смысле, что это происходило часто, а в том — где ещё ему лежать.

В дверь снова постучали. Хеймдалль вопросительно изогнул бровь и не сказать чтобы сильно охотно поднялся, чтобы выйти в кабинет и открыть. Из коридора тут же донеслись взволнованные голоса, и он попросил пришедших не гомонить и зайти.

— Как Фрейя, профессор Эдельштейн? — спросил, судя по голосу, Люциан. — Мадам Помфри сказала, что она у вас.

— Поппи прописала ей покой, пока Костерост не восстановит ногу, — отозвался Хеймдалль. — Сейчас она отдыхает.

— С ней всё будет хорошо? — донёсся голос Девоны.

— Да, конечно, — ответил мой наставник. — Уже завтра будет на ногах. Мистер Уизли, как ваш брат? Насколько я понял, у него сломана рука.

— Фрейя смягчила его падение, — отозвался, видимо, целый близнец Уизли. — И ему повезло не попасть под лечащее заклинание Локонса, так что мадам Помфри сказала, что он будет здоров к вечеру.

— Это хорошо, — заметил Хеймдалль.

— А к ней можно? — снова подала голос Девона.

— Не стоит, — Хеймдалль говорил мягко, но настойчиво. — Отращивать новые кости — малоприятное занятие, и было бы лучше её не беспокоить. Не волнуйтесь. Я присмотрю за ней, и завтра она будет в порядке.

— А Локонс? — послышался мрачный голос Люциана.

— Не думаю, что он сделал это со зла, — ровным тоном изрёк мой наставник. — Но я бы на его месте пару дней меня избегал.

— А я бы на его месте и слизеринцам на глаза не показывался, — заметил Люциан. — Надеюсь, директор быстро найдёт ему замену.

— Я тоже. Вы всё ещё в форме для квиддича, — я вполне могла представить, как он нахмурился и сложил руки на груди. — Обед совсем скоро. Не стоит его пропускать.

— Фрейе принести что-нибудь? — снова подала голос Девона.

— Не нужно, наши домовики позаботятся обо всём, — ответил Хеймдалль. — Идите.

Послышался топот, а затем тихий скрип двери. Посетители вышли, и мой наставник снова вернулся в гостиную. У него в руках оказалась книжица, и он внимательно читал послание в ней. Хеймдалль прошёл к креслу, сел и посмотрел на меня.

— Северус спрашивает, как ты и может ли он что-нибудь сделать, — произнёс он.

— Может сочувственно повздыхать, — я пожала плечами. — Костерост у нас ещё есть, и с моим лечением ты прекрасно справишься сам. Так что пусть не переживает и занимается… чем он там занимается.

— Хорошо, — протянул Хеймдалль и нацарапал что-то в книжице. — Я написал Руфусу. Наши с ним отношения, конечно, несколько сложные, однако я подумал, что у него должен быть человек, который мог бы действительно достойно обучать ОПТИ.

— У кого бы ещё он мог быть, — кивнула я.

Арчер доставил обед в пятнадцать минут первого. И это был обед для переломанных — молочный суп, тушёная фасоль с сардинами и творог. Я решительно отказалась от кормления с ложечки и съела всё сама. Хотя надо признать, что в полулежачем положении есть было не очень удобно. Да и вообще, уже хотелось пошевелиться, но любая попытка сделать это напоминала, почему, собственно, не стоит — правую ногу начинало колоть и дёргать. Хеймдалль всё же сжалился надо мной и дал почитать книжку. Так что тишину его гостиной какое-то время нарушало только шуршание страниц. Около четырёх мне снова надо было принять дозу Костероста, и мой наставник заранее сделал имбирный чай. Сначала я выпила обезболивающие, и только выждав несколько минут — Костерост. Нога с новой силой начала чесаться изнутри, и я старалась игнорировать это ощущение. Поёрзав, я уткнулась в книгу и попыталась сконцентрироваться на ней. Но в этот момент в камине вспыхнуло зелёное пламя, и в гостиную шагнул Руфус.

— Что это такое, Хэймдэлл? — спросил он, потрясая листом пергамента. — Как мог Локонс навредить Фрейе?

— Я же всё написал, — отозвался Хеймдалль. — Указал заклинание и попросил проверить его на принадлежность к тёмной магии.

— Но ведь он… — в этот момент взгляд главы Аврората наткнулся на меня. — Фрейя, что с вами?

— Я отращиваю новые кости в правой ноге, — отозвалась я. — Они были удалены заклинанием Фемур Эмендо.

— Мерлин… — протянул он. — Не могу поверить, что… Хеймдалль, какое впечатление сложилось у тебя о Локонсе?

— Негативное, — поджал губы Хеймдалль. — Он некомпетентный, самовлюблённый и… У меня просто слов нет!

— А у вас, Фрейя? — Руфус перевёл взгляд на меня.

— Он удалил мне кости из ноги, — скептически скривилась я. — За два месяца занятий у него мы не выучили ничего, кроме набора его регалий и предпочтений в одежде.

— Но в его книгах он представляется борцом с тёмными силами… — протянул глава Аврората, повернувшись к Хеймдаллю. — Полагаю, нам стоит провести проверку описанных им подвигов. И это заклинание действительно стоит проверить. Твоё письмо пришло не одно — директор МакГонагалл тоже написала мне, — он ещё раз окинул меня взглядом. — Думаю, у меня есть человек, который мог бы стать отличным преподавателем.

— Уверен, так и есть, — кивнул Хеймдалль.

— Поправляйтесь, Фрейя, — уголками губ улыбнулся мне Руфус и решительным шагом вышел через кабинет.

Ближе к вечеру снова пришла мадам Помфри. Она убедилась, что Костерост Хеймдалль даёт мне предписанными безжалостными дозами и посоветовала попробовать поспать. Я последовала её совету и улеглась. Впрочем, единственным возможным для меня положение было на спине, так что я просто убрала из-под неё подушки. День был изматывающий, так что в сон я провалилась довольно легко.

Боль нагнала меня ночью. Действие обезболивающего, очевидно, закончилось, и я проснулась от того, что мою ногу опять будто выворачивало на изнанку. Я ощущала уже примерно половину положенных костей, и каждая из них болела. Я сжала зубы и с трудом приподнялась, надеясь самостоятельно налить себе нужное зелье, но мне не хватило длины рук. Я попыталась передвинуться, но сделала это неаккуратно, отчего нога буквально взорвалась болью, и я невольно застонала. Прошло едва ли несколько секунд, как из своей спальни вышел Хеймдалль. Тут же зажёгся мягкий приглушённый свет, и наши с ним взгляды встретились. Я была застигнута в попытке повернуться и дотянуться до стола, где были зелья, что явно его не порадовало. Сам Хеймдалль был в одних только пижамных брюках.

— Это же не попытка побега? — хмуро спросил он, приближаясь.

— Нет, — простонала я и откинулась на спину. — Действие обезболивающего закончилось, а я не хотела тебя будить.

— Я должен был подумать об этом, — Хеймдалль вздохнул и взял в руки бутылёк с обезболивающим.

Он влил в меня конскую дозу, и я в итоге проспала аж до десяти. И пробуждение я бы не назвала приятным. Нога зудела, но с этим ещё вполне можно было мириться. А вот общее состояние было таким, как будто прошлым вечером я траванулась — подташнивало, и воздух был плотным. Хеймдалль заставил меня поесть — творог и фруктовое пюре, и мне стало немного лучше. Потом заглянула мадам Помфри, которая констатировала, что кости отрастают хорошо и что часам к пяти всё точно закончится. Тогда она велела мне прийти к ней, чтобы убедиться, что всё в порядке.

В полдень в дверь кабинета Хеймдалля внезапно заколотили. Он озадаченно поморщился и неохотно пошёл открывать. Кто-то в коридоре был крайне нетерпелив, как будто его пригнал сюда вопрос жизни и смерти. Донёсся скрип двери, и после короткой паузы Хеймдалль низким голосом произнёс: «Убирайтесь». Ещё через мгновение дверь оглушительно хлопнула.

— Кто там? — громко спросила я.

— А ты угадай, — недовольно отозвался он. — Много ты можешь припомнить тех, перед кем я…

Его голос потонул в новой волне грохота, но Хеймдалль вернулся в гостиную и уселся в кресло с таким видом, будто никакого шума не существовало. Прошло ещё несколько минут, и из-за двери донёсся голос Локонса.

— Хэймдэлл, вы не можете! Я должен поговорить с мисс Нильфхейм!

— Это, интересно, о чём? — поморщилась я.

— Настолько, чтобы впустить его? — изогнул бровь Хеймдалль.

— Скорее, настолько, чтобы выслушать его, чтоб ушёл, — я вздохнула.

Он нахмурился, но всё же пошёл открывать. Через пару секунд Локонс вбежал в гостиную и уселся на край дивана рядом со мной. Он сделал это так неловко, что потревожил мою ногу, и я не скрываясь поморщилась. Хеймдалль привалился к косяку, недовольно поджал губы и сложил руки на груди.

— Мисс Нильфхейм, — неловко улыбнулся Локонс. — Ничего страшного ведь не произошло. Убедите директора не увольнять меня.

— С какой стати? — я изогнула бровь.

— За последние два месяца я понял, что преподавание — это моя стезя, — проникновенно заговорил он. — Это, если угодно, моё призвание. Преподаватель из меня определённо выйдет даже лучше, чем писатель…

— Нет, — перебила его я. — Вы даже не попытались извиниться за те круги ада, которые я прошла за последние сутки, но хотите, чтобы я что-то для вас сделала? Убирайтесь.

«Ты просишь о помощи, но делаешь это без уважения»…

— Но я…

— Мастер сказала вам уйти, — Хеймдалль с усилием поднял Локонса за плечо и потащил прочь.

На ужин я пришла в Большой зал уже на своих двоих. Я ещё слегка прихрамывала, но в целом чувствовала себя вполне нормально. Намеренно опоздав, я заявилась тогда, когда большинство уже нашли себе места за столами. Впрочем, меня всё равно заметили, и Люциан утащил меня за слизеринский квиддичный стол. Сегодня за ним так же сидела команда Гриффиндора. Меня тут же кратко допросили, как мои дела, и я ответила, что бывало, конечно, и хуже, но и получше тоже определённо бывало. С начала времени ужина прошло уже пятнадцать минут, а столы всё ещё были пусты. Это было странно и вызывало озадаченность у студентов. Директор МакГонагалл вышла к кафедре с совой и призвала к тишине.

— После вчерашнего происшествия профессор Локонс вынужден покинуть школу, — произнесла она и, видимо, чтобы вбить последний гвоздь в крышку гроба его репутации, добавила: — Использованное им заклинание будет проверено на принадлежность к тёмной магии. Учитель нашей школы причинил серьёзный вред студенту, и потому выраженное негодование главы семьи мисс Нильфхейм мне вполне понятно.

Это у меня в какой-то момент горячечный бред, что ли, приключился? Или это Хеймдалль от моего имени негодующих выражений навыражал?

— Я была вынуждена обратиться в Аврорат, чтобы подобрать замену. Мистер Скримджер любезно пошёл нам на встречу, — она вышла из-за кафедры и взмахнула палочкой, так что двери в Большой зал распахнулись. — Входите. Благодарю, что смогли прибыть так скоро.

От дверей к преподавательскому столу уверенным чеканным шагом проследовал мужчина. У него было квадратное суровое лицо, на котором красовались пшеничного оттенка густые усы. Голова его была гладкой, как бильярдный шар. Плечи у него были даже не широкие, а широченные, как и всё его могучее телосложение. И одет он был в нечто очень похожее на военную форму.

— «Ностальгией повеяло», — раздался у меня в голове голос Хеймдалля.

— «Тебе тоже?» — отозвалась я.

— Меня зофут Алекс… — мой разум тут же закончил «Луис Армстронг», но преподаватель закончил иначе: — Вольфштурм. Я был инструктором в школе Афрората, и потому могу покасаться фам излишне требофательным. Натеюсь, фы дадите мне фремя атаптироваться.

— Разумеется, — улыбнулась ему директор. — Думаю, профессор Эдельштейн, который вёл ваш предмет в прошлом году, сможет немного вам помочь. Хэймдэлл?

— Конечно, — он обозначил улыбку. — Рад знакомству, м… профессор Вольфштурм.

— Алекс, — улыбнулся он и протянул руку для рукопожатия.

С новым профессором ОПТИ вернулись «Азы…». А книги Локонса он рекомендовал воспринимать исключительно как художественную литературу. Ну или сжечь. Мне второй вариант даже больше нравился. В Хеймдалля он вцепился сразу, практически как клещ, а через неделю, после нашего спарринга в Дуэльном клубе насел и на меня. Нашего спарринга с Хеймдаллем — мы провели его, чтобы проверить, как работает моя нога. И, разумеется, проходил он на мечах. Как же ещё…

Двадцатого ноября прошёл матч Когтеврана и Пуффендуя. И вот это было вообще обидно, потому что снитч появился через двадцать минут после начала игры. Команды даже назабивать друг другу не успели, когда Карлайл исхитрился поймать его. Итоговый счёт был сто семьдесят — тридцать в пользу Когтеврана. Игра началась в десять и закончилась уже в одиннадцать. Что особенно примечательно — без единой травмы.

Ноябрь стремился к концу, и всё чаще дни выдавались дождливыми, так что занятия физической подготовкой переместились в зал. Центральную зону из турников, канатов и ступеней мастер Хейан условно поделил на две части — она представляла собой полосу препятствий, а другая была рассчитана на одиночные упражнения. К моему удивлению на занятия мастера ходил профессор Вольфштурм — он занимался с нами и с седьмым курсом. И занимался, надо заметить, с совершенно невозмутимым видом. А стоило ему узнать про наши с Хеймдаллем утренние пробежки — каким-то загадочным образом ему понадобилось на это три недели — как он присоединился к нам и на них.

Последняя суббота ноября выдалась особенно холодной. Уже с утра по небу катились тяжёлые тучи, а за окнами посвистывал ветер. После тренировки я сидела в Большом зале и готовила эссе по ОПТИ на тему водяных, когда с волшебного потолка пошёл снег. Волшебная снежинка плавно опустилась на мой пергамент и исчезла. Я подняла голову и увидела тысячи её товарок, бесшумно слетавших с серых туч. Это было красиво, и в моей голове невольно заиграл «Вальс цветов» со старой заезженной пластинки. Я обернулась к преподавательскому столу и столкнулась взглядом с Хеймдаллем.

— «Первый снег», — произнёс он у меня в голове.

— «Ага… — протянула я. — Уже почти зима… — и тут до меня дошло, и я только чудом не подскочила: — Первый снег!»