Яблоко Гесперид (гет)

Драко все прокручивал в голове поцелуй Джиневры с призраком. Кем был тот мужчина, если она отдала ему, даже мертвому, свое предпочтение? Ему, а не Драко? Его то и дело прошибал холодный пот — не от страха, а от кипящей в нем злости. Он сходил с ума, не имея возможности отследить любовника своей жены, пускай даже тот был всего лишь призраком.

Джиневра лежала рядом, уютно свернувшись под толстым синим одеялом. Отдернутые шторы впускали в комнату лунный свет, поблескивающий на полированной поверхности мебели. Мягко мерцали витиеватые рамы зеркал и позолоченные узоры на обоях.

Драко не чувствовал себя так плохо с той ночи, когда умер отец. Печаль, чувство вины и ярость, которые он испытывал, были первыми вестниками беды. Наконец, решительно стиснув зубы, Драко схватил свою волшебную палочку, лежавшую рядом на ночном столике, и прижал ее кончик к мягкому углублению между грудью и бедром Джинни.

— Prostateo akmazo koilia (1).

Из палочки брызнула желтая струя вязкого, словно сироп, света, которая тут же скользнула под одеяло, словно змея свернулась кольцом в утробе Джинни и через несколько мгновений погасла. Драко положил палочку обратно на столик и, следуя задуманному плану, устроился за спиной жены. Он обнял Джинни сзади, пристраиваясь к ее позе, согнул ноги в коленях, прислонил ее голову к своей груди и прижался бедрами к ее тазу. Затем осторожно сунул руку под одеяло, скользнул под ее ночную рубашку и нежно прикоснулся пальцами к груди. Джинни дернулась. Он еще раз поласкал ее сосок, и реакция на этот раз не была такой резкой: вяло поежившись, она захныкала.

Драко почувствовал, как просыпается ее тело и самодовольно улыбнулся. Еще одно ласковое прикосновение к груди, и пальцы Джинни обхватили его запястье. Через мгновение она тяжело вздохнула, однако сопротивляться его соблазняющим прикосновениям у нее не было сил. Резко развернувшись, Джинни прижалась к нему всем телом. Драко как раз этого и добивался, однако ее движение застало его врасплох. Желание, словно электрический ток, пронзило его тело. Он грубо схватил Джинн за плечи, прижал одной рукой к себе, пальцы другой запустил ей в волосы и затем начал целовать так, словно от этого зависела их жизнь.

Их жизнь, может быть, и не зависела, но жизнь наследника Малфоев — безусловно.

* * *

Блейз Забини не мог выспаться всю неделю. Ночь, некогда дарившая спокойствие и тишину, теперь означала только одно — время идет, а он все еще не оплатил свой долг. Он метался и ворочался в кровати, сминая простыни, задыхаясь в удушливой темноте. И вдруг, словно во сне, в ушах зазвучал знакомый голос:

«Ага, Забини, у тебя зато огромные способности... выпендриваться...» (2)

Он сразу же проснулся. Вот почему то, как произнесла его фамилию Джиневра Малфой на праздновании Самайна, ему показалось смутно знакомым. Таким же тоном его фамилию произносила сестра Уизли. Подружка Поттера.

«Мерлиновы яйца! Неужели?..»

Имела ли эта догадка какой-нибудь смысл или не имела, — а каждый слизеринец знал, что все имеет свой смысл, — это была его единственная зацепка. И он принял решение выяснить все до конца. Впервые за несколько дней ему удалось спокойно уснуть.

* * *

Джинни свернулась калачиком в просторном кресле перед камином. На ее коленях лежала оригинальная копия «Тысячи и одной ночи»; пожелтевшие от времени страницы из тончайшего пергамента были исписаны коричневыми чернилами, края пестрели яркими иллюстрациями. Джинни крайне осторожно переворачивала страницы, блуждая мыслями в детстве, когда она имела счастье читать папины книги. Арабские письмена сворачивались и распускались, словно живые. Нарцисса снабдила ее специальными очками, нацепив которые, Джинни могла читать тексты на любых языках.

Нарцисса сидела в кресле напротив, степенно выпрямив спину и листая «Потерянный рай» Джона Мильтона — произведение, явно более достойное того, которое выбрала ее невестка. На осунувшемся лице старшей миссис Малфой играли оранжевые и красные отблески пламени. Прервав чтение, она подняла голову и уставилась в окно. Перед ее взором простирался пустынный промерзлый пейзаж, кое-где утыканный голыми деревьями, словно гвоздями. С хмурым видом Нарцисса потянулась за чашкой с чаем, но неожиданно ее рука задрожала, и она уронила чашку на пол. Звон бьющегося фарфора привлек внимание Джинни. В комнате тут же появился домовой эльф и бросился собирать осколки.

— Вон отсюда, — прошипела Нарцисса, гордо вздергивая подбородок. — Ты и тебе подобные не должны покидать пределов кухни, потому что людей от вашего уродства тошнит. Прочь!

Эльф приглушенно взвизгнул, схватил осколки чашки и так сильно прижал их к груди, что показались капельки крови. Несчастное создание исчезло. Джинни мрачно посмотрела на Нарциссу. То, что она увидела, потрясло ее больше, чем предыдущая вспышка гнева. На лице и руках старшей миссис Малфой проступили мелкие капельки пота, ее всю трясло, а кожа на запястьях покрылась мурашками.

— Нарцисса, — позвала Джинни, и свекровь обернулась. Ее зрачки настолько расширились, что не было видно радужной оболочки, губы побелели, а на щеках, наоборот, появились розовые пятна.

— Она покидает меня, — прошептала Нарцисса надорванным голосом.

Она закрыла глаза и прислонилась головой к спинке кресла. Джинни следила за ее вздымающейся грудью, раздираемой тяжелым дыханием. Несколько минут в полной тишине были слышны только прерывистые вдохи Нарциссы, затем ее дыхание выровнялось, кожа лица побледнела и стала матовой, что было для нее вполне обычным явлением.

— Вы ведь болеете, не так ли? — вопрос Джинни был больше похож на утверждение.

Если б она не изучила Нарциссу достаточно хорошо, она бы испугалась чистой ненависти, которая затуманила взгляд свекрови в тот момент. Джинни просто проигнорировала вспышку ее злости, дожидаясь, пока она не придет в себя.

— Чума гарпий, — выдавила наконец Нарцисса, и, еще несколько раз глубоко вдохнув, окончательно успокоилась. По тому, как она постепенно обретала самообладание, было очевидно, что это не первый приступ болезни. Сейчас, сидя в большом кресле и выпрямив спину, Нарцисса больше чем обычно походила на бледную фарфоровую куклу. — Думаю, все логично, — продолжила она, погружаясь в свои мысли. — Сначала дети-сквибы, затем чума гарпий… Может, это прощальный подарок Темного Лорда? Он всегда был мастером иронии… Горькой иронии…

— О чем это вы? — шепнула Джинни.

— Ты заметила, сколько в последнее время рождается детей-сквибов? Еще никогда волшебное население не сталкивалось с такими цифрами!

— Еще никогда волшебное население не отказывалось учитывать тысячи маглорожденных и полукровок...

— Кроме того, — отмахнулась Нарцисса от возражений невестки, — все зашло гораздо дальше. Вот теперь чума гарпий со своими ужасными, ужасными последствиями.

— Ослабление магии, смерть? — вспомнила Джинни высокопарные речи Драко о чуме гарпий и ее неизлечимости.

Нарцисса вздернула подбородок и выпрямила спину еще больше, если такое вообще было возможно, однако ее губы при этом дрожали. Руками она вцепилась в подлокотники кресла. Джинни с трудом выдержала ледяной взгляд ее голубых глаз.

— Ослабление магии, — с омерзением повторила Нарцисса. — Это значит, что больной теряет способность колдовать. Ты понимаешь, что это значит?

— Да. Магловский образ жизни, — отрезала Джинни, задетая тем, что Нарцисса подобную участь воспринимает так болезненно. — Понимаю, чистокровной ведьме, такой как вы, с этим трудно смириться, тем более с вашими стандартами, но...

— Стандарты моих родителей и моего мужа — это не мои стандарты, Джиневра. Однако ты понятия не имеешь, что такое жить и чувствовать, как каждую твою клеточку покидает магия. Ты абсолютно не понимаешь...

— Но вы же только что сказали...

Нарцисса стукнула маленьким кулачком по подлокотнику кресла.

— Ты знаешь, сколько времени Люциус пытался с этим смириться? — крикнула она.

Джинни удивилась и даже немного испугалась такой реакции Нарциссы. В семье Уизли вспышки гнева были частым и потому нормальным явлением, однако потеря контроля над собой в Малфой-Мэноре могла разрушить весь дом.

— Когда Драко получил информацию о его болезни, он долго не мог придумать, как все рассказать отцу! «Несмотря на то, что ты всю жизнь презирал маглов, кажется, скоро ты станешь одним из них». А когда Люциус, наконец, узнал...

Нарцисса осеклась, и ее тело сотрясла дрожь.

— Мне жаль, — выдавила Джинни.

Разумеется, она совершенно не сожалела ни о том, с какой иронией судьба обошлась с этим расистским ублюдком, ни о его смерти. Как она могла жалеть человека, который почти ее убил когда-то, человека, благодаря которому Волдеморт добился большей части своего успеха, человека, который повлиял на издание закона о чистоте крови. И, наконец, чья страсть к такой же, как он, эгоцентричной жене, не помешала произвести на свет сына — человека, ответственного за смерть всей ее семьи. Нет, правда, она не верила словам Нарциссы, но ее удивило, что та восприняла это обстоятельство с такой легкостью. Или свекровь доверяла ей, или просто не заметила нехватку заботы со стороны невестки.

— Он заставил меня поклясться, — продолжила Нарцисса, заливаясь слезами, — дать нерушимую клятву... если он... если он лишится магии... — она закрыла глаза и сжала губы, сдерживая вырывающуюся наружу горечь.

С каждым произнесенным словом Джинни все шире распахивала глаза, в ужасе от услышанного, не забывая, однако, запоминать факты, чтобы все обдумать позже. Наконец Нарцисса открыла глаза и отчаянно взглянула на Джинни, явно нуждаясь в ее поддержке и утешении.

— Когда он ослаб настолько, что едва мог поднимать свою палочку, не говоря уже о творении магии — ему оставалось всего несколько недель — я выполнила свою клятву. — От едких слез щеки Нарциссы покраснели. — Восточный болиголов, морозник, асфодель, белладонна и аконит. Как думаешь, можно такую смесь чем-нибудь нейтрализовать?

По мере того, как Нарцисса перечисляла яды, глаза Джинни заполнялись слезами, словно каждое следующее растение было зубом, который ей вырывали. Боль воспоминаний исказила изысканные черты старшей миссис Малфой, и эта боль едва ли уменьшилась от того, что Нарцисса кому-то доверилась.

— Нет, — тихо произнесла Джинни.

— Вот именно, — мрачно изрекла Нарцисса. — Он хотел, чтобы все было наверняка.

Полутемная комната, освещенная лишь огнем в камине, вдруг лишилась тепла и уюта. Нарцисса взмахнула рукой, и вокруг ее пальцев обвился носовой платок. Она осторожно промокнула глаза.

— Драко знает?

— Он достаточно хорошо знает своего отца, чтобы подозревать что-то подобное, однако мы никогда не посвящали его в тайну клятвы. Это осталось между мной и Люциусом, как, впрочем, и многие другие вещи. Кто бы мог представить, что рука с кольцом Малфоев подсыплет яд в последний напиток лорда Малфоя?..

— Но ведь та же рука сжимала пальцы лорда Малфоя, когда он отошел в мир иной, — предположила Джинни, не зная, как утешить Нарциссу.

Нарцисса грубо рассмеялась.

— Он бы не позволил мне держать его за руку, — объяснила она странно высоким, напряженным голосом. Так могла говорить только женщина, изо всех сил сдерживающая слезы, Джинни знала. — Несмотря на то, что мы делились всем с моих первых лет в Хогвартсе, он не позволил мне к нему прикасаться. Люциус боялся меня заразить. После потери магии это было самым большим его страхом. Знаешь, а ведь он мог жить, — заявила Нарцисса, глядя на Джинни почти вызывающе. Было как-то неуютно смотреть на всегда уравновешенную старшую леди Малфой, так искренне изливающую душу своей невестке. — Он мог жить, а я нет, — добавила она печально.

— Нарцисса, нет... — начала Джинни.

— У волшебного общества есть Драко, у Драко есть ты, поэтому все в порядке. Как я буду жить маглом среди вас? Я устала по ночам мучиться во снах, полных воспоминаний. Знаешь, как больно видеть свои худшие поступки, чувствовать вину снова и снова, в десятикратном размере, каждый час, ночью и днем? (3) Достаточно больно, чтобы тебя стала покидать магия. Или даже жизнь.

Нарцисса обрела самообладание. Она говорила спокойно, взвешивая каждое слово, словно речь шла о погоде. Джинни, привыкшая ко всякого рода драмам и эмоциональным излияниям, оторопела от высказываний Нарциссы. Она не знала, верить ли словам свекрови или нет. Она решила пока не тревожить Драко и посмотреть, будет ли прогрессировать болезнь Нарциссы.

* * *

В главном зале библиотеки Людовика кипела жизнь. Волшебники и волшебницы, загруженные книгами и пергаментами, сновали из одного отделения в другое, словно кусочки мыла на плитках ванны. Они не обращали внимания на мерный отсчет времени, провозглашаемый большой медной стрелкой на огромных часах в центре зала. В углу здания библиотеки, спрятавшись между двумя порфирными колоннами и лестничными пролетами, ютилось кафе. Толпы ученых и простых посетителей почти затмили розовую, коричневую и белую мраморную отделку зала.

За одним из маленьких столиков кафе, сложив ноги на стул напротив, сидела Джинни, погруженная в чтение «К востоку от Эдема» Джона Стейнбека. Время от времени она отламывала кусочек шоколадного печенья, макала его в чашку с теплым молоком и удовлетворенно вздыхала, не в силах решить, что лучше: гениальная книга или вкус шоколада.

— Забираться с ногами на стул крайне некультурно.

Возмущенная наглостью незваного гостя, Джинни подняла голову и встретилась взглядом с Драко. Он вытащил стул из-под ее ног и сел.

— Ты не против, если я присяду? Конечно же нет. Какая ведьма в здравом уме отказала бы?

— Да, ты прав, та, которая не замужем за тобой, соответственно, не имеет представления о том, какой ты можешь быть настырный, когда твоя жена хочет побыть одна, совсем одна.

Казалось бы, совершенно не смущенный ее словами, Драко заказал себе эспрессо. Попивая кофе, он пытливо изучал лицо Джинни. Она старалась не обращать на него внимания, поэтому Драко небрежно оперся локтями на стол, при этом ее чашка на блюдечке жалобно звякнула. Она подняла глаза.

— Ты не рада, что я за тобой зашел?

— Как ты меня нашел? — поинтересовалась Джинни, хотя в душе приходилось признать — ей было приятно то, что он закончил работу раньше и разыскал ее. Зная Драко, можно было предположить, что он что-то задумал.

— На меня снизошло озарение, — пожав плечами, сказал он. — В последнее время ты выглядела устало, а самое лучшее успокоительное для тебя — хорошая книга. Вдобавок тебя мучило дурное настроение, которое лучше всего лечится шоколадом. Единственное место, где можно найти и то, и другое, — библиотека Людовика.

— Как ты меня нашел? — повторила она. Неужели действительно она так предсказуема?

— Твоя красота, словно маяк для тех, кто страдает от...

— Неважно.

Джинни вернулась к чтению. Драко продолжал изучать ее лицо, рассматривая бледный след веснушек на ее щеках и полукруглые тени под глазами, отбрасываемые ресницами.

Неожиданно она подняла голову.

— Зачем именно ты пришел сюда? Кроме того, чтобы пялиться на мою неотразимую красоту?

— Жена Соммерса только что открыла картинную галерею, и я пообещал Соммерсу, что буду там.

— И чего же ты ждешь? — спросила она, не отрывая глаз от книги. — Опоздаешь ведь.

Драко удивился ее резкому ответу. Последние несколько недель она только и делала, что капризничала, однако ни разу еще не была столь грубой. Драко знал: заяви он сейчас о своей неоспоримой власти над ней в качестве мужа, вытащить ее в галерею окажется гиблым делом.

— Я надеялся, что ты составишь мне компанию, — спокойно произнес он.

— Нет.

— Что?

— Я сказала, нет, Драко. Это в смысле «Нет, я не пойду с тобой в полную безвкусицы галерею этой дуры».

— Но ты даже не знаешь, безвкусица ли там, — слабо возразил Драко. Он не мог показаться в галерее без Джиневры, особенно после того, как она играла с детьми Соммерсов и вообще их всех очаровала.

— Едва ли это аргумент, ведь так?.. Я не иду и точка.

Она надеялась, что Драко разозлится и уйдет, — во всяком случае, она бы поступила именно так, — однако он заказал еще эспрессо и печенье. Затем принялся терпеливо наблюдать за тем, как Джиневра читает книгу, стараясь полностью его игнорировать.

— Давай-ка ты просто скажешь мне, что случилось, — наконец попросил он успокаивающим тоном.

Джинни потеряла терпение.

— Что случилось? — прошипела она, бросая книгу и склоняясь над столом. — Я скажу тебе, что случилось, Драко Малфой. За последние три недели ты был со мной не более пяти минут: бизнес, коктейли, ужины, вечеринки, конные бега, гольф, а теперь еще и открытие галереи!

Слова вырывались из ее рта прежде, чем она сама понимала, что говорит.

«Я браню Драко Малфоя, заклятого врага моей семьи с самого рождения, за то, что он не проводит со мной достаточно времени? Скверно...»

— Меня тошнит от людей, с которыми ты постоянно якшаешься! Они всегда здесь, каждую минуту, и тебе это явно не впервой, но с меня хватит! Только не сейчас. Только не к этой дуре Соммерс. Возвращайся ко мне через несколько дней.

Драко развеселила реакция Джиневры. Она часто дышала, ее глаза сияли, словно плавленое золото. Его жена редко выходила из себя, а уж тем более из-за него, и это доставляло ему большое удовольствие.

— И сотри со своего лица самодовольное выражение, — закончила она ворчливо, возвращаясь к чтению.

Взвесить все за и против у Драко не заняло и минуты. Он мог ее оставить здесь — раздраженную и одинокую, или провести с ней несколько часов, что так редко случалось в последнее время и по чему он так отчаянно скучал. Это открытие стало для Драко неожиданностью, но он был не из тех, кто игнорирует свои инстинкты, а именно сейчас они подсказывали ему быть повнимательнее.

— И чем ты хотела бы заняться?

— Спокойно почитать и поесть печенье.

— Я имею в виду заняться вместе.

Джинни резко подняла голову и потрясенно уставилась на него. Каждая черта ее лица выражала крайнее удивление. Она безмолвно смотрела на него несколько секунд, словно пытаясь решить, насколько он серьезен, затем, наконец, пришла к выводу, что он и не думал шутить. На ее губах заиграла неуверенная улыбка.

— А как же открытие галереи?

— Миссис Соммерс придется справиться без моего экстраординарного присутствия.

— Принимая во внимание то, сколько ты проводишь с ними времени, твое присутствие было бы не таким уж экстраординарным, — мрачно заметила Джинни. Драко нахмурился, но она, вспомнив, что пошла на уступки, торопливо добавила: — Забудь. Ммм... — Она сунула кончик пряди волос в рот и задумалась. Неожиданно для себя Драко захотел, чтобы ее волосы не были так похожи на волосы его матери. На какой-то момент ему показалось, что этот цвет совсем не идет Джиневре и даже кажется чужим для нее. — Хочу мороженого, — наконец объявила она.

— Не могу поверить, твой голос стал таким же, как прежде.

— Хочу мороженого, Малфой, — повторила Джинни. — Лорд Малфой, — поправилась она, — пойдешь ли ты со мной, чтобы отведать немножко?

— Я всегда рад отведать чего-нибудь немножко, — ответил Драко, и его тонкие губы искривила лукавая улыбка.

Джинни закатила глаза, затем сунула книгу и остатки шоколадного печенья в оранжевую соломенную сумку. Драко протянул ей руку, и она приняла ее, довольная тем, что он пренебрег своими обязанностями, чтобы пойти с ней поесть мороженого. Непредсказуемость Драко ее всегда напрягала, но в этот раз она чувствовала себя счастливой.

— Знаешь, что мне в тебе нравится? — спросил он решительно, когда они покидали библиотеку Людовика.

— Только я могу заставить тебя делать вещи, в которых ты бы не признался под страхом смерти?

— Да, этого у тебя не занимать. Но я имею в виду то, что в такой холодный мрачный ноябрьский день, когда все кутаются в серые, черные или коричневые мантии, тебя видно за милю в ярко-зеленом одеянии, с оранжевой сумкой и подсолнечником в волосах.

Джинни пожала плечами, но потом ей пришлось с ним согласиться.

— Яркие цвета доставляют людям радость.

— Это доставляет радость мне, и только об этом тебе стоит беспокоиться.

— Какой же ты все-таки избалованный себялюбец...

— Принц, на самом деле. Я получил звание Недостойнейшего уже довольно давно.

Драко и Джинни свернули на дорогу, мощенную желтым кирпичом (4), пролегающую между деревьями и пестрыми магазинчиками. Они были в аристократической части Стоунхенджа — волшебного городка, основанного после смерти Волдеморта и провозглашенного новой столицей волшебной Британии. Маленькое селение быстро выросло в небольшой городок благодаря перемещению сюда Министерства Магии и железной дороге, которая соединила Стоунхендж с Хогвартсом.

Джинни неспешно вела Драко в кафе-мороженое Флориана Фортескью.

— Хочешь сказать, что, съедая одну шоколадную печенюшку за раз, ты в силах одолеть мировой голод?

— Просто я не принимаю еду как должное.

— Но почему? — Драко взглянул на нее так, словно она только что выкинула скандальную шуточку. — Кроме того, это же простое шоколадное печенье. Домашние эльфы могут ради тебя испечь их столько, что их хватит на постройку Великой китайской стены.

— Мне не нужна китайская стена. Я хочу...

Они подошли, наконец, к кафе, и Джинни хлопнула в ладоши, словно восторженный ребенок.

Витрина состояла из высоких острых стеклянных панелей, за которыми были видны резвящиеся серебряные ложечки и шарики разноцветного мороженого. К Драко и Джинни тут же подбежал очень маленький мальчик с заостренными ушками, веснушчатым лицом и копной голубых волос.

— Добрый вечер, мисс, — слегка поклонившись, поздоровался он с Джинни.

— Для тебя она леди Малфой, — растягивая слова, произнес Драко. Мальчик узнал его и поклонился очень низко, застенчиво прося прощения у леди и лорда Малфой, обзывая себя дураком за то, что не узнал их сразу и обещая роскошнейшее мороженое за самую умеренную цену. Джинни толкнула Драко локтем. Он удовлетворенно ухмыльнулся ей в ответ.

— Ты не можешь так поступать, — прошептала она, осматривая мороженое в коробочках на витрине.

— Могу. Я только что так и поступил.

— Ты видел мальчика? Он же был в ужасе. Разве он когда-нибудь... Простите, можно вас на минутку? — обратилась она к голубоволосому мальчику. — Что бы вы рекомендовали: 'Dulce de Leche' или 'Nutella'?

В глазах Джинни искрился восторг, и Драко подавил смех.

— Я возьму это. Спасибо. — Повернувшись к Драко, Джинни зашептала: — А ты слышал, как он говорит? «Обширный», «тем не менее»... Интересно, сколько ему лет? О чем мы говорили? Ах, да. Разве он когда-нибудь сделал тебе что-то плохое? Зачем ты его так напугал?

— Дело не в том, что он сделал, дело в том, кто он такой. Я родился Малфоем, а он нет. Вот что позволяет мне производить такое впечатление, какое я захочу. — Он помахал рукой, отказываясь от предложенного ему мороженого.

— Спасибо, — промурлыкала Джинни, обхватывая пальцами стаканчик с мороженым. Сколько я вам...

— За счет заведения, леди Малфой, — заикаясь, пролепетал мальчик под грозным взглядом Драко.

— Почему, я... — Джинни замолчала, заметив во взгляде побледневшего мальчика мольбу. — Спасибо тебе большое. Всего доброго.

Мальчик поклонился так низко, что кончики его волос почти коснулись пола. Драко открыл дверь.

— Для тебя она леди Малфой, — передразнила его Джинни, когда они вышли из кафе, и лизнула мангового шербета.

Не дожидаясь, пока она закончит свою уничтожающую речь, Драко прижался к ее губам, почувствовав при этом сладкий вкус манго. Джинни довольно замурлыкала, наслаждаясь поцелуем, словно мороженым. Драко отодвинулся и слизнул капельку шоколадного крема с ее нижней губы. Они повернулись, так и не заметив, что наблюдавший за ними сквозь стекло витрины мальчик залился от смущения краской.

Медленным шагом они направились вниз по желтой дороге, которая в свете заката постепенно становилась алой. На фасадах магазинчиков растягивались тени, отбрасываемые персиковыми и сливовыми деревьями. Прохожие то и дело оглядывались на них, а несколько женщин, не скрывая этого, пялились на Драко. Джинни ответила им гневным взглядом.

— Ты, несомненно, прокручивала эту мысль в голове уже некоторое время.

— Ты о чем? О мороженом? О себе? — поинтересовалась Джинни, пытаясь вспомнить, о чем она думала последние десять минут.

— О том, что я мало с тобой бываю.

— А, это, — она засмеялась. — Нет, ты бываешь со мной: мы вместе ужинаем, даже завтракаем иногда. Только при этом всегда присутствует кто-то еще. Каждый день я встречаюсь с множеством людей, но по вечерам я бы предпочла их не видеть. Ты, в свою очередь, деятелен и изворотлив, как Гудини (5).

— Думай, что говоришь.

— Он был маглом, который притворялся магом, ты, кретин, — совсем натурально вырвалось у нее.

Драко удивился подбору ее слов. Никто не смел называть его кретином, кроме Блейза Забини, Вивиан Сильверспринг и, конечно же, Гарри Поттера и его жалких дружков.

— Он специализировался на побегах, — уточнила Джинни.

— Да, я всегда был особенно хорош в этой сфере, — мрачно пробормотал Драко и обнял ее крепче. — Но разве ты плохо проводишь время? — спросил он, желая переменить тему разговора.

— Что за вопрос? Конечно, иногда мне весело, но бывает и наоборот. Еще хуже, что тогда тебя не бывает рядом, — искренне ответила Джинни. — Если бы я могла заняться изучением колдомедицины и...

— Нет.

Джинни отважилась взглянуть на Драко и увидела, что он раздраженно сжал губы.

На улице стали зажигаться фонари. Было прохладно, мощеная дорога блестела от сырости.

— Ну пожалуйста... — рискнула Джинни через несколько минут, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

— Нет, — повторил Драко, хмурясь.

— Только ради...

— Я сказал нет, Джиневра! — рявкнул он. — Женщины Малфоев не...

— ... работают, — закончила Джинни вместо него. Ее глаза оживленно блестели. Она подняла руку и погладила Драко по щеке, затем подалась вперед, словно собираясь его поцеловать. — Я знаю. Но, может, стоит что-то изменить? Кроме того, — продолжила она, широко улыбаясь, — тебя так легко вывести из себя. Ты смешной, когда дуешься.

— Ведьма, — проворчал Драко, когда она отвернулась, так и не поцеловав его.

— В ином случае ты бы на мне не женился. И, черт побери, ты бы об этом пожалел.

— Что это такое, Джиневра Малфой? Ты ругаешься, как извозчик...

— Уймись, Драко Малфой, я слышала, как ты крыл все, на чем стоит свет, когда испачкал пальцы воском для писем.

— У меня чувствительная кожа, — чопорно прокомментировал Драко.

— А у меня чувствительный слух.

— И грязный рот.

— Которым ты очень даже наслаждаешься.

— Ты права. Особенно, когда он испачкан шоколадным кремом.

— Черт. У меня рот до сих пор перепачкан?

Он кивнул и, пользуясь моментом, опять ее поцеловал.

_________________

(1) Перевод автора на старый греческий: prostateo — защитить, akmazo — зрелый, готовый, koilia — матка.

(2) Слова взяты из «ГП и ПП», т.е. каноническая фраза Джинни.

(3) Гарпии в греческой мифологии — крылатые твари с острыми когтями, карающие людей за злодеяния. Они мучили только виновных, такое же действие имеет и чума гарпий — чем больше вина человека, тем суровее действует болезнь.

(4) Дорога, мощенная желтым кирпичом, — взята из книги «Удивительный волшебник из страны Оз» Лаймена Фрэнка Баума. Автор ни на что не претендует.

(5) Гарри Гудини, настоящее имя Эрик Вайс — знаменитый американский иллюзионист, гипнотизер, прославившийся разоблачением шарлатанов и сложными трюками с побегами и освобождениями (инф. Wikipedia)