Яблоко Гесперид (гет)

Лондон, Англия

— То есть надо всего лишь нажать кнопку, и коробка нагреется? — спросила Джинни, в изумлении улыбаясь.

— Ты с какой планеты свалилась? — поинтересовался Марк.

— С очень древней, заселенной волшебниками, которые все получают при помощи магии, — ответил Дин, улыбаясь, но глаза его при этом оставались серьезными.

— Как же… волшебники, — Марк закатил глаза. — Неважно. В любом случае, если ты нажмешь эту кнопку, микроволновая печь заработает. Еще надо установить время и температуру, чтобы не сжечь то, что хочешь подогреть.

Джинни с любопытством осматривала микроволновку.

— Думаю, что пока я использую эту коробку только для подогревания молока.

— Печь, — пробормотал Дин, ухмыльнувшись.

— Да, печь, — поправилась Джинни.

Марк ушел, Дин занялся поисками какао-порошка, а Джинни тем временем осторожно поместила молоко в микроволновку, повторила действия, показанные ей Марком, и восхищенно уставилась на вращающуюся под тихое жужжание чашку.

— Классно, да? — спросил Дин.

— Не то слово! Нам обязательно надо научиться, как этим пользоваться.

— По-моему ты как раз этим сейчас и занимаешься.

— Да, но… Я хотела сказать… Нам всем.

— Ты имеешь в виду высшее чистокровное общество?

— Да, и их тоже.

Дин нахмурился и отвел взгляд в сторону. Напоминание о мире, из которого его выгнали, всегда злило. Джинни положила руку ему на плечо.

— А почему ты не переселишься в другую страну, где тебе никто не запретит пользоваться магией?

— Это моя страна, Джинни. Здесь живет моя семья, друзья. И, несмотря на то, что многие из них маглы, они мне дороже, чем магия. Но все равно я никогда не смогу забыть тот мир, который отрекся от меня только потому, что я нечистокровен.

— Знаешь, а ведь они вымирают, — задумчиво произнесла Джинни. Дин удивленно на нее уставился. — Чума Гарпий унесла жизнь не одного Пожирателя Смерти, остальных лишила магических сил. Волдеморт разрушал наши жизни… — Дин вздрогнул. — … А чума Гарпий и узкородственные связи разрушают нашу магию.

— Хочешь сказать, что без нас…

— Без маглорожденных и полукровок волшебное сообщество вместе с его отвратительными устоями и законами обречено на загнивание.

Дин горько усмехнулся.

— Какое утешение.

— Прости, — произнесла Джинни. Виновата она была лишь в том, что не смогла предотвратить все это.

Дин собирался что-то сказать, но в этот момент раздался дверной звонок.

— Я открою, — крикнул Дин громко, чтобы услышали остальные обитатели квартиры, хотя не был уверен, есть ли дома кто-либо еще. — А ты не обожгись шоколадом, молоко уже кипит.

Джинни тихо выругалась и бросилась выключать микроволновку, в то время как Дин, усмехаясь, покинул комнату. Когда лампочка хитрого магловского изобретения погасла, Джинни открыла дверцу и с удовлетворением извлекла из печки чашку с горячим шоколадом. Густой напиток источал сладкий, уютный запах, навевавший воспоминания о матери, нередко баловавшей ее шоколадом. Джинни закрыла глаза, напевая мелодию, очень напоминающую детскую песенку. Уже не в первый раз после того, как она поселилась у Дина, Джинни чувствовала себя необычайно умиротворенной.

Они были коротки, эти моменты, мимолетны, как блик солнца, отразившийся в луже после дождя, но они случались все чаще, и Джинни начала подумывать о возможности остаться в Лондоне. Проведя три спокойные недели в магловском районе, она начала верить, что даже всесильный Малфой не сможет найти ее здесь.

«Не такой уж он непобедимый, каким хочет казаться», — часто думала она, и, хотя подобные мысли приносили ей облегчение, в них всегда присутствовала капелька сожаления. Джинни вспоминала о медовом месяце, о свадьбе Блейза и Шехзин и о том вечере, когда он пригласил ее на ужин в Венецию, стоило ей лишь только намекнуть о своем увлечении карнавальными масками… Иногда она позволяла себе думать, что была небезразлична Драко, даже если совсем чуть-чуть, хотя последние события доказывали, что он просто исполнял свой супружеский долг. И не уклонившись от своих обязанностей ни на дюйм, из преданного мужа он превратился в неустанного мучителя, как только Джинни предоставила ему такую возможность, раскрывая, как она подозревала, свой истинный характер.

— Дин? — рассеянно позвала она, все еще блуждая в своих мыслях.

Ответа не последовало, и она, пожав плечами, оправилась в гостиную. Поставив чашку обжигающего — она проверила, именно обжигающего — шоколада на тумбочку, Джинни плюхнулась в глубокое мягкое кресло рядом. Закрыв глаза, она погладила свой круглый живот и в ответ тут же почувствовала мягкий удар. Джинни улыбнулась. За первым ударом последовал второй, уже более чувствительный.

— Похоже, ты разбудил своего брата, — сонно пробормотала Джинни и слабо улыбнулась. Вокруг царила атмосфера спокойствия и полной безопасности. И, как это иногда с ней происходило в такие моменты, ее внезапно осенило. Осторожно поднявшись с кресла, она прошлепала в комнату, которую делила с Мюриэл, и, достав из-под кровати красочную шляпную коробку, извлекла из нее шар, отданный ей Дином ранее на этой неделе. Как и в первый раз, лишь только Джинни коснулась шара, его прозрачные недра тут же окрасились в красный цвет. Джинни вздохнула, но решимости у нее не убавилось. Вернувшись в гостиную, где ее ожидала чашка горячего шоколада, она села на диван и задумалась, как же ей посмотреть воспоминание.

Шар лежал у нее на коленях; несмотря на характерный цвет, вещество, клубящееся в нем, имело слишком вязкую структуру, чтобы принять его за кровь. Джинни внимательно осмотрела шар со всех сторон, осторожно встряхнула, затем поискала какие-либо надписи, которые могли бы помочь ей, однако поверхность сферы была абсолютно чистой; на ней не оказалось даже намека на то, как получить доступ к памяти. Решив сходить за волшебной палочкой, Джинни уже собиралась подняться, когда ее внезапно ослепила вспышка света.

— Той ночью, — послышался голос, — Антонин и Рабастан сняли, наконец, охранные чары, воздвигнутые вокруг дома, который мы атаковали с определенными трудностями. Прежде я никогда не участвовал в подобных вылазках, но судя по проклятиям и всеобщему раздражению, остальные тоже не ожидали такого сопротивления.

Чары, охраняющие Нору, исчезают, отчего покосившийся дом кажется еще уязвимей. Рабастан Лестрейндж кивает и закрывает лицо маской.

Небрежно, словно им принадлежит все время в мире, Пожиратели Смерти направляются к дому через сад, уклоняясь от низко растущих, скрюченных ветвей деревьев, оглядываясь осторожно, но без малейшего страха.

— Мы понимали, что с Уизли нельзя шутить, но Темный Лорд угрожал нам всеми проклятиями ада, если операция будет провалена, поэтому лучше уж умереть от руки рыжеволосой матроны, чем возвращаться к Нему и признать свое поражение.

Время — приблизительно около часа ночи. Ночь светлая и ясная, словно в мороз, и если бы хоть один Уизли выглянул в окно, он бы заметил движущиеся тени, предупреждающие о нападении. К сожалению, Уизли слишком заняты созерцанием Фреда и Джорджа, которые разворачивают свои последние подарки. Удивленное восклицание Джорджа, вызванное подарком брата-близнеца, не перекрывает громкий треск — заклинание Элберта Ланга разламывает двери пополам.

Как и было запланировано, Пожиратели Смерти врываются в дом. Они изучили расположение всех комнат этой покосившейся избенки. Они знают, куда идти. Одна группа направляется прямиком в гостиную, остальные перекрывают задний выход из кухни, чтобы никто из домочадцев не мог отступить к лестнице.

— Вы, наверное, подумали, что живущие в доме, охраняемом заклятием Верности, и празднующие день рождения не имели при себе палочек?

Но палочки при них, причем у всех без исключения. Услышав, как ломается дверь дома, Билл реагирует первым. Он бежит в направлении лестницы, зная, что Флер отправилась спать, как только близнецы задули свечки. Артур — его лицо перекосилось при осознании, что только Перси ответственен за вторжение Пожирателей в Нору — бросает заклинание в первого Пожирателя, показавшегося в проеме. Но ни первое, ни последующие заклинания не достигают своей цели.

— Тот, который побежал к лестнице, не произнес ни звука, когда мы загнали его в угол. Сначала мы не поняли, почему он бежал, но когда все стало ясно, мы все равно остались в недоумении: почему он не крикнул, предупреждая ее? Почему не сказал уходить?

Фред бросает набор зелий, который Чарли тайком провез из Румынии, в лицо одного из Пожирателей, но тот надменно левитирует их в сторону, где их взрывает заклятие Джорджа. Рон и Чарли инстинктивно прикрывают мать, которая кричит, что не позволит никаким монстрам добраться до ее мальчиков, отталкивает сыновей в сторону и выкрикивает заклинание, которое пролетает мимо падающего тела ее мужа. Предупреждающий крик Билла застревает у него в горле, как только он сталкивается с тремя Пожирателями возле лестницы: Флер, скорее всего, уже услышала шум внизу и вышла из комнаты; крик только привлечет к ней внимание нападающих.

— С тем, у которого все лицо в шрамах, едва справились три Пожирателя. Он успел лишить жизни Алекто, но, в конце концов, его убили. Из гостиной донесся крик: «один!», за которым последовал мой ответ: «два!»

В небольшой комнате кипит битва, тяжело что-либо разобрать в чаще рук и ног, палочек и свистящих заклинаний. Одна из ламп разбивается, когда тело Молли падает на стол под крик Пожирателя: «три!» При виде крови, вытекающей изо рта матери, Рон бросается на убийцу, награждая его серией нелогичных заклинаний. Огонь от разбившейся лампы перебирается на занавески.

— К тому времени мы убили троих. Они еще могли свести с нами счеты.

Рон хватает Пожирательницу Смерти за плечи и впечатывает в стену, ломая шею на месте, затем швыряет тело через окно, которое раскалывается при ударе, словно лед. Измученный, он оставляет изрезанное осколками тело женщины и поворачивается, чтобы увидеть, как падает Фред, пораженный заклинанием «Авада Кедавра». С сумасшедшим криком — криком горя или гнева, никто никогда не узнает — Джордж защищает труп брата, как если бы он был все еще жив.

— И тогда мы увидели ее. Она стояла на верхней площадке лестницы с палочкой наготове, хотя удивительно, что она вообще что-либо видела, принимая во внимание ее огромный живот. Она заметила тело Уизли, скрюченное у подножья лестницы, того, что со шрамами, и подняла на нас взгляд, полный такой свирепой ненависти, что мы почти поверили — вот сейчас она спустится с лестницы и выцарапает нам всем глаза.

Флер действительно собирается это сделать, только прежде ее настигает заклинание Пожирателя — оно обвивает ее ноги, и Флер падает. Не издавая ни звука, она катится по ступеням и приземляется на тело своего мужа с безжизненным, безмятежным лицом, ее шея и левая нога изогнулись под странным углом.

— Я прокричал «пять!», краем глаза замечая, как на пороге свалился Антонин, но я был слишком потрясен смертью девушки, чтобы обращать внимание на что-либо еще. Мы поспешили вверх по лестнице в поисках последнего брата.

Противный женский голос кричит «Сектусемпра», и заклинание поражает Джорджа. Он медленно, невероятно медленно опускается на землю и падает поперек тела отца. Женщина призывает из кухни нож и с истерическим гоготанием, присущим только ей одной, перерезает горло Джорджа. «Шесть!» — с триумфом визжит она. Рон и Чарли, зажатые в разных углах гостиной, слишком заняты, защищая собственные жизни, чтобы заметить, что остались последними. С левой стороны Чарли чувствует стремительно нарастающее тепло пламени. Ощутив его тревогу, Пожиратель смерти усмехается, затем выкрикивает «Петролио!» (1). У Чарли есть всего лишь миг, чтобы понять, что его ожидает; спустя эту секунду, уже объятый пламенем, он втыкает кинжал в спину отвернувшегося Пожирателя, пока тот кричит «семь!»

— Последнего мы убивали вчетвером. Говорили, что он был лучшим другом Гарри Поттера. В это было нетрудно поверить, принимая во внимание тот вред, который он нам сумел нанести.

Рон догадывается, что после настигнувшего его заклинания у него осталось всего лишь несколько минут. Какой же он был дурак, когда внимательно слушал лекцию Гермионы о последствиях кислородного голодания. Теперь он знает, чего ему ожидать, но все же ему странно спокойно. Вокруг него погибшая семья, от которой тоже веет таким же странным умиротворением. Он падает на колени, затем распластывается на полу, постепенно теряя чувствительность в конечностях. Огонь сплошной стеной стоит перед Роном, и он понимает, почему Пожиратели так поспешно ретировались. Он с грустью думает о Перси, даже не отметив тот факт, что он их предал, о Джинни, о том, как они, должно быть, обезумеют от горя. Ему только остается надеяться, что Джинни не наделает глупостей, ведь обычно она именно так и поступает, когда кто-либо обижает близких ей людей. И прежде чем наступает тьма, последние его мысли летят к Гермионе.

— Стоит ли говорить, что Темный Лорд был недоволен, узнав, что мы убили всех, прежде чем выпытать у них информацию. Мы не рассчитывали, что среди них не окажется Персиваля Уизли, однако после того, как узнали, что он являлся Хранителем Секрета, все стало на свои места. Лорд был рад услышать о смерти девчонки. «Получила по заслугам, маленькая дурочка». Для нас так и осталось загадкой, почему именно ее он выделил из других. В конце концов, боюсь, Лорд нас всех считал дураками, простыми марионетками. «Мы для богов — что для мальчишек мухи» (2), — как-то сказал один магловский поэт. А жизнь мухи, как известно, не особо продолжительна.

* * *

Джинни очнулась от воспоминаний, словно они были ее собственными. Что-то в том, как ее семья боролась с Пожирателями, было настолько свойственно только Уизли, что Джинни почувствовала облегчение от того, что той ночью никто из них не выжил. Страшно было подумать, что бы им пришлось пережить, возьми Пожиратели в плен одного или двух братьев. Джинни содрогнулась, вспоминая полураскрытые подарки и остатки торта на кофейном столике в гостиной. Эта картинка навсегда запечатлелась в ее памяти — она ведь связалась с родными по каминной сети всего на час раньше, в полночь.

Братья обрадовались, узнав, что у нее все в порядке, а она сама с трудом скрывала облегчение при виде всех, собравшихся вместе, счастливых, несмотря на темные времена, празднующих день рождения близнецов так, словно не в разгар войны. Разговор получился коротким, они экономили летучий порох, однако слезы, блеснувшие в глазах Молли, уверили Джинни, что этого было достаточно; несколько минут вся семья была в сборе.

« Это был момент счастья и покоя, первый за много недель, — вспоминала Джинни, вытирая слезы на щеках, — а после нас всех настигла реальность».

Она не впала в прострацию, как тогда, когда она впервые узнала о нападении на Нору, когда она думала, что ее жизнь оборвана, стерта в ту секунду, когда был убит последний член ее семьи. Сейчас двое мальчиков слишком часто напоминали ей о себе, чтобы она могла думать о чем-либо еще. Она будет жить, наблюдая, как они растут, как учатся, из отважных малышей превращаются в любопытных мальчуганов, затем в раздражительных подростков и, наконец, в прекрасных взрослых мужчин. В мыслях Джинни воспринимала их как Гарри Артура — доказательство того, что ее родные продолжают жить.

Поэтому она тщательно вытерла слезы, в несколько глотков выпила остывший шоколад и направилась в свою комнату. Она собиралась написать письмо Гермионе, рассказать ей все, что случилось, и подбодрить ее. Кроме того, Джинни было невероятно любопытно, дойдет ли письмо по обычной магловской почте, ведь, по словам Дина, хватало почтовой марки и ящика, чтобы письмо нашло своего получателя.

— Дин? — позвала она, размышляя, куда он мог запропаститься, пока она просматривала воспоминание.

Джинни смутно помнила, что пока она разбиралась с микроволновкой, в дверь звонили. Придется пойти проверить, может, Дин все еще общается с посетителем. Войдя в кухню, она встревожилась — в комнате неожиданно стало холодно, хотя все окна были закрыты. На темных стенах коридора, ведущего к лестничной площадке, играли алые отблески света — судя по всему, дверь была приоткрытой. Сквозь отверстие сочился пронизывающий ветер, и Джинни двинулась вперед, собираясь захлопнуть дверь, когда вдруг заметила то, что мешало ей закрыться: на полу, скрючившись, лежал Дин. Он был явно без сознания.

— Твою мать, — прошипела Джинни, неосознанно произнося одно из любимых выражений Мюриэл.

Она бросилась к Дину и едва сдержала очередное ругательство, когда увидела его лицо. Оба глаза были сильно подбиты, опухшие губы приоткрыты, обнажая окровавленные зубы, кожа лица — и Джинни подозревала, что и остальных частей тела, — имела страшный темно-фиолетовый оттенок от ушибов. Джинни зажмурилась и провела руками по телу Дина, без промедления вспомнив, чему она училась в Дурмстранге. Она с облегчением вздохнула, когда во время осмотра не обнаружила ни одной сломанной кости. Затем, совершенно не задумываясь, почему Дин оказался в таком состоянии, она принялась колдовать, избавляя его тело от боли.

Через несколько мгновений Джинни почувствовала, как Дин шевельнулся. Еще спустя миг она с облегчением выдохнула, так как его движения стали более осмысленными: Дин попытался приоткрыть опухшие веки.

— Джинни? — невнятно прошептал он, шевеля избитыми губами.

— Шшш, — прошептала она. — Успокойся, я…

— Нет, — Дин схватил ее за руки и попытался сесть. — Уходи, — он закашлялся, и по его подбородку скатилась капля крови. — Уходи.

— Но…

— Уходи. Он пришел за тобой, — выдавил из себя Дин. Джинни начала осознавать, что происходит, и внутри у нее все сжалось от ужаса. — Уходи, — опять повторил Дин и слабо подтолкнул ее

Только тогда до Джинни дошло, что она в такой же опасности, как и Дин, если не больше. Она поднялась на ноги настолько легко, насколько позволял ее большой живот, и напряженно прислушалась. Было тихо. Тогда она быстро пересекла кухню и гостиную, пытаясь при этом ступать беззвучно. В доме стоял полумрак, и Джинни оставалось только надеяться, что фиолетовые и красноватые тени скрывают ее так же надежно, как и неожиданного посетителя.

В ее комнате на первом этаже было совершенно темно, но Джинни все здесь знала наизусть. Вытащив из ящиков деньги, одежду и «Справочник по магловскому Лондону», уменьшенные до размеров детского кулачка, она сунула их в карман.

— Мне казалось, что ты предпочитаешь светлые волосы вульгарной рыжей шевелюре Уизли. Но «коричневые»? Всегда знал, что ты посредственность.

Она даже не повернула голову в сторону говорящего — сразу же побежала к двери, которая захлопнулась прямо перед ее носом. Джинни услышала слабый щелчок замка, хотя была уверена, что до этого дверь на ключ не закрывалась. Резко развернувшись, Джинни уставилась в угол, откуда доносился устрашающе-мрачный голос ее мужа.

— Тебе Томас платье купил или это доказательство твоего убогого вкуса? — растягивая слова, поинтересовался он. По ее спине пробежали мурашки. Драко Малфой никогда не опускался до банальностей, и Джинни не понимала почти что ликующей и определенно вводящей в заблуждение абсурдности его замечания.

— Что ты с ним сделал? — прошептала она.

На улице неожиданно загорелись фонари, и спальню пересек луч белого света, вычерчивая фигуру сидящего в кресле Драко. Его губы растянулись в хищном оскале.

— Ничего, чего он не заслуживал.

— Да как ты посмел… — вскипела Джинни, поддаваясь гриффиндорскому безрассудству и забывая, где она находится и с кем говорит.

Драко предупреждающе поднял руку.

— Ничего, за что ты не ответственна, — добавил он. Улыбка исчезла с его лица, но суровые складки у губ словно врезались в кожу.

Джинни осторожно огляделась, проклиная себя за то, что не всегда носила с собою палочку. Теперь она не помнила, где ее оставила.

— Это ищешь? — осведомился Драко, извлекая ее палочку из складок мантии. — Пускай побудет у меня некоторое время. Полагаю, ты не будешь возражать, принимая во внимание то, с каким удовольствием живешь по-магловски, — с отвращением произнес он. — А теперь сядь.

Совершенно не желая возражать, однако чувствуя себя слишком потрясенной появлением Драко и последствиями, которые повлечет за собой его визит, Джинни не подчинилась.

— Джиневра, — мягко произнес он, словно разговаривая с ребенком, — я сказал сядь.

На этот раз она села, напуганная до полусмерти и сожалеющая о тех минутах слабости, когда с нежностью о нем вспоминала. Кровать слегка прогнулась под ее весом.

— Ну-ну, на краешке кровати тебе будет неудобно. Подойди поближе, — приказал он любезным тоном.

Джинни засеменила в его сторону, подчиняясь плавным движениям его руки, ближе и ближе, пока, наконец, не села прямо перед ним, чувствуя, что сейчас свалится в обморок от обуявшего ее ужаса. Свет фонаря, падающий ей прямо на лицо, мешал нормально рассмотреть лицо Драко. Неожиданно подавшись вперед, он схватил ее за подбородок и приблизил к ней свое лицо на расстояние дюйма.

Вот тогда Джинни рассмотрела его глаза и тут же пожалела, что не смогла этого сделать раньше. Во взгляде Драко пылал такой губительный гнев, что обычно серая радужка его глаз побледнела до цвета накалившегося металла. Джинни попыталась отвернуться, но Драко не отпустил.

— Если ты еще когда-нибудь от меня убежишь, коварная маленькая ведьма, я размажу мелкого Гарри Артура по стене на глазах его матери, а затем отправлю к грязнокровке Крэбба и Гойла, чтобы они повеселились прежде, чем ее убить, — с расстановкой произнес Драко. — Затем я сдеру шкуру с живого Лонгботтома, изнасилую и выпотрошу Лавгуд, а Томаса… Томаса… — губы Драко медленно растянулись в гадкой улыбке. — Я еще не придумал, что с ним сделаю, — признался он искренне, — но месть — блюдо холодное, не так ли?

Джинни едва не лишилась чувств, осознав, какому риску она подвергла всех своих друзей, хотя если бы она могла проявить в настоящий момент хоть какую-то объективность, она, возможно, признала бы, что боится за собственное существование ничуть не меньше. Тот факт, что Драко даже не упомянул, что сделает с ней, не уменьшил ее тревогу. Вид истерзанных друзей заполнял ее сознание страхом, но она не могла оторвать взгляда от глаз Драко — светлых, словно серебро. Его пальцы удерживали подбородок Джинни, не позволяя ей отвернуться. Она нервно сглотнула.

Глядя в испуганные глаза Джинни, Драко невольно расслабился. Трудно было объяснить то облегчение, которое он испытал, найдя ее здесь в полной безопасности, такую же, как и прежде, до последней веснушки на щеках. Облегчение можно было сравнить только с удовлетворением, которое он почувствовал, избив Дина Томаса до полусмерти; это было блаженством. Он провел большим пальцем по нижней губе Джинни, поражаясь нежности ее кожи — жест, который можно было бы посчитать нежным, если б не сложившаяся ситуация. Как же он соскучился по ее податливому рту. Как же хочется поцеловать ее сейчас. Почувствовав, как дрожат ее губы, и понимая, что это от страха, а не от охватившего ее желания, Драко взял себя в руки.

— Ты возвращаешься домой со мной, — мягко произнес он. Джинни казалось, что сейчас «холодная камера без света, еда раз в неделю и вода каждые два дня» звучало бы более привлекательно, чем слово «дом», однако промолчала. — Ты будешь себя вести как ни в чем не бывало, так, как должна себя вести жена Драко Малфоя. Родишь моих сыновей. Вырастишь их. И каждый день своей жизни будешь молиться о том, чтобы я забыл, кто ты такая, что ты сделала и где живут твои друзья.

Джинни было нечего сказать, да и не желала она ему что-либо говорить. Она понимала, что привязана к этому человеку крепче, чем раб привязан к своему господину.

— Ты все поняла? — спросил он, ослабляя хватку, чтобы Джинни могла пошевелиться.

Она отвела взгляд и медленно кивнула. Приподняв пальцем ее подбородок и заставив еще раз посмотреть на него, Драко уставился ей прямо в глаза.

— Да?

— Да, — прохрипела Джинни. Простое слово далось ей мучительно больно.

— Прекрасно, — холодно заключил Драко и поднялся с кресла.

Он протянул руку, чтобы помочь ей встать, и у Джинни не хватило дерзости отказать ему. Драко обнял ее — разумеется, только для того, чтобы аппарировать в Малфой-мэнор — но Джинни вдруг вспомнила. И, несмотря на инстинкт самосохранения, ей хватило неблагоразумия спросить:

— А как же Дин? — в ее голосе слышались визгливые нотки, которые она предпочла бы скрыть.

Джинни почувствовала, как руки Драко напряглись. Пнуть бы себя сейчас, но не стоит. Она достаточно много времени провела в компании Гарри, Гермионы и Рона, чтобы понимать: когда разговор идет о гриффидорской храбрости, тут уж пинай, сколько хочешь.

— Кто? — переспросил Драко, пристально глядя в ее глаза и насмешливо скривив губы.

Джинни сглотнула и, надеясь, что Дин ее простит, ткнулась лицом в плечо Драко, стараясь избежать его взгляда. Драко удовлетворенно ухмыльнулся: несмотря на все свои поступки теперь он был уверен — никуда она от него не денется. Успокоенный пониманием, что Джинни принадлежит ему и только ему, он перенес их в Малфой-мэнор.

________________

(1) Заклинание, придуманное автором, вызывающее горючую жидкость.

(2) У. Шекспир, «Король Лир», перевод Бориса Пастернака.