Яблоко Гесперид (гет)

Малфой-мэнор, Англия

— Ты хоть представляешь, о чем они хотят с тобой поговорить?

— Нет, — коротко ответил Драко.

— Ох.

Джинни и Драко стояли перед дверью в кабинет Нарциссы. До сих пор Джинни даже не имела представления о его существовании, поскольку считала, что если Нарцисса в нем не нуждается, следовательно может без него обойтись. Дедуктивный метод Джинни, как оказалось, имел один главный недостаток — сейчас они действительно стояли перед кабинетом Нарциссы Блэк Малфой: у нее было все, чего она даже не хотела; она хотела того, чего не могла получить; и все-таки она непременно получала все, чего желала.

— У тебя шоколад на губах, — заметил Драко.

Джинни тщетно попыталась очиститься, и Драко, не выдержав и одним тщательным движением стерев пятно шоколада с ее губ, медленно облизал палец. Она наблюдала за его движением словно мышь, загипнотизированная кошкой, готовая вынести атаку только ради острых ощущений. В тот момент, когда Драко уже действительно был готов наброситься на нее, дверь кабинета неожиданно распахнулась.

Они вошли, зная, что открытые двери обычно означают приглашение; ни Нарцисса, ни Прозерпина не собирались тратить время на пустые слова. Драко, не посещавший в эту комнату с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы считать дела матери чисто женскими, с удивлением отметил, что обстановка кабинета полностью повторяет обстановку кабинета отца. Более того, вглядевшись повнимательнее — вездесущие синий и золотой цвета, темное дерево, устилающие пол ковры, старинные книги и хрустальный глобус — он понял, что это, по существу, и есть кабинет Люциуса.

— Мой кабинет стал таким вскоре после его кончины, — ответила Нарцисса на невысказанный вопрос Драко. — Поместье, должно быть, посчитало, что таким образом меня осчастливит.

«Интересно, что она имеет в виду, говоря «поместье», — удивилась Джинни.

— И фактически мы подошли к причине, по которой мы все здесь собрались, — вмешалась Прозерпина, жестом приглашая их сесть. — Дело в том, что в волшебном мире юридически совершеннолетие наступает в семнадцать, но существует еще более древний кодекс, указывающий на двадцать один.

Рассудив, что их ждет разговор подобный тому, что она слышала перед брачной церемонией, Джинни приготовилась слушать зажигательную речь о разного рода волшебстве, жертвоприношениях, и, естественно, кровной магии.

— Поместье не всегда было таким, каким вы видите его сегодня, — продолжила Прозерпина. — Когда я была ребенком, оно было больше, но не такое роскошное, как сейчас. Имейте в виду, мой отец был скромным человеком, и в доме в то время жило двое детей…

-Иначе говоря, — прервала ее Нарцисса, заметив во взгляде Джинни непонимание, — в день, когда наследник Малфоев достигает двадцати одного года, кроме, конечно, тех случаев, когда его отец все еще… — она запнулась, на мгновение погрузившись в раздумья о мире живых и мертвых.— Кроме тех случаев, когда его отец все еще жив и возглавляет род, имущество Малфоев полностью переходит в собственность наследника. И если земли обычно остаются неизменными, потому как не существует ничего могущественнее и безграничнее магии природы, мэнор преобразовывается, чтобы соответствовать потребностям нового хозяина.

Повисла пауза, во время которой Драко оставался с виду безучастным, а Джинни упорно боролась со своим воображением, подбрасывающим картины радикально меняющейся мебели во всем мэноре. Нарцисса и Прозерпина просто молча наблюдали за молодой парой.

— Как все происходит? — мрачно поинтересовался Драко.

Прозерпина грациозно пожала плечами.

— Вам с Джиневрой придется жить в другом месте в течение трех дней и трех ночей, начиная с полуночи сегодняшнего дня. Во время вашего отсутствия поместье будет меняться, хотя я не уверена каким образом все будет происходить, так как никогда этого не видела.

— Я распорядилась приготовить для вас особняк на Ланселотлейн. Он принадлежал нескольким поколениям моей семьи, и я всегда его очень любила.

— А как же ты, мама?

Нарцисса взглянула на сына с гордостью, но одновременно и с печалью, понимая, какое трудное решение ей придется принять.

— Я отправлюсь в наш дом в Дельфах, — ответила она просто.

Задать следующий вопрос Джинни заставило инстинктивное предчувствие, что причина серьезности Нарциссы кроется в чем-то более важном, чем простое решение.

— И как долго вы собираетесь там жить? — спросила она, глядя прямо Нарциссе в глаза.

— Пожалуй, до конца своих дней, — жестко ответила Нарцисса, несмотря на едва уловимую улыбку, играющую на ее губах.

Она поднесла к губам чашку чая и сделала изящный глоток, словно провоцируя собеседников опровергнуть чрезмерную мрачность ее заявления.

Жалость к себе она не испытывала, это был скорее хорошо обдуманный сарказм, наслаждение при мысли, что любое важное событие рано или поздно начинает казаться абсурдным. Прозерпина бросила на Нарциссу грустный взгляд, слишком хорошо помня, как после смерти отца ее собственная мать блуждала по поместью — несчастная и молчаливая, словно призрак. Прозерпина не могла вообразить себе женщину, столь же сильную как Нарцисса, медленно увядающую вдали от дома, однако ей было понятно и ее желание убраться подальше от молодой пары. Она была не в силах распутать узел смерти и вины, связывающий ее золовку с Джиневрой, осознать нестабильность отношений молодой женщины с Драко, оценить самопожертвование Нарциссы в попытке дать этой паре хотя бы маленький шанс на сосуществование.

Даже за все золото мира Джинни не смогла бы выразить словами то, что почувствовала после такого откровения. Зная, какую роль сыграла Беллатрисса в гибели семьи Уизли, Нарцисса, тем не менее, жила, самодовольно не замечая ничего вокруг себя — и Джинни не могла так просто ее простить, даже ради Драко, даже ради их будущих детей. Воспоминания о том, как свекровь к ней относилась, как помогала разбираться в путанице жизни аристократов, как наказывала Драко, когда тот публично таскался с другими женщинами, лишь бы только заставить Джинни ревновать, быстро меркли при мысли, что такие люди как Нарцисса, Драко и им подобные проникнутые предубеждениями легкомысленные волшебники, позволили Волдеморту восстать дважды. Между ней и Нарциссой что-то оборвалось еще задолго до того, как они начали об этом догадываться. Джинни не находила в себе силы простить ее так, как она простила Драко; снисходительность — это все, на что Нарцисса могла рассчитывать.

Драко нахмурился, собираясь что-то сказать, однако Нарцисса, подняв руку, его остановила. Тщательно скрывая растерянность, Драко пристально разглядывал мать, но она слишком хорошо его знала, чтобы не заметить, что скрыто под его маской. Она чувствовала его негодование — ведь его бросал уже второй родитель, — хотя он не столько нуждался в ее присутствии, сколько хотел, чтобы она просто находилась рядом — ради стабильности, ради целостности. Однако Нарцисса, постоянно помыкаемая Беллатрисой, всю свою жизнь ощущавшая давление со стороны общества, научилась быть безжалостной.

— Вдовы никогда не бывают хорошими свекровями, — спокойно произнесла она, обменявшись понимающим взглядом с Прозерпиной. — Я буду иногда вас проведывать, так же, как и вы меня.

— Не волнуйся, Драко, — добавила Прозерпина, хотя никто в этой комнате даже близко не представлял, насколько он взволнован. — Мы уже спланировали провести неделю в Исламабаде, а затем пару недель в Бомбее.

Драко вопросительно поднял бровь.

— Только мы вдвоем, — уточнила Нарцисса.

Драко кивнул, словно давая свое согласие, хотя прекрасно понимал, что мать все равно поступит по своему усмотрению, не обращая внимания на его мнение. Так происходило нечасто, однако, если какая-нибудь особая мысль приходила ей в голову, отговорить Нарциссу было невозможно.

Джинни смотрела в окно, рассеянно поглаживая живот, и со странным облегчением думая о том, что они с Драко на время покинут мэнор, и ей больше не придется сталкиваться с холодным взглядом Нарциссы. Между ними существовала достаточно сильная вражда, чтобы превратить обычные трения между свекровью и невесткой в ненависть, поэтому оставалась надежда, что время, проведенное врозь, пойдет на пользу всем домочадцам.

— Наряду с мэнором и землями, ты унаследуешь все состояние Малфоев — оно по праву твое — и еще половину состояния Блэков.

— А вам не обидно? — поинтересовалась Джинни у Прозерпины, которая во время всего разговора оставалась абсолютно спокойной. — Как же вы будете жить? — спросила она, поворачиваясь к Нарциссе.

Удивительно, но кроме любопытства, в ее голосе не слышалось ни капли озабоченности.

— Уверяю тебя, мой свадебный контракт дал мне больше, чем я могла когда-либо ожидать не только от Малфоев, но и от Блэков, — колко ответила Нарцисса. Мелькнувшая на ее губах улыбка означала только одно — даже сама мысль о том, что могло случиться иначе, крайне нелепа.

— Что касается меня, всегда было ясно, что из малфоевского наследства я не получу ни кната, — произнесла Прозерпина без тени сожаления. — Мне не повезло так, как Нарциссе, у которой нет брата. По правде говоря, если бы Кастор выжил…

— Но он не выжил, — резко прервала ее Нарцисса. — Я и Беллатриса разделили имущество родителей, когда стало ясно, что Андромеда недостойна наследия. Адвокаты нашей семьи Люк Херрлингтон и Шинейд О'Хара свяжутся с тобой, Драко, чтобы подготовить необходимые документы. Прежде, чем юридические условия вступят в силу — это займет день или два, — придется подождать, пока мэнор тебя не признает как своего законного владельца, — она махнула рукой, показывая, что тема исчерпана. — Уверена, Люк и Шинейд все разъяснят намного лучше, но как действующая пока хозяйка мэнора, я должна была вам все рассказать.

Драко кивнул.

— А теперь встань, — приказала Нарцисса. Ее пристальный взгляд потеплел, и на какое-то мгновение она превратилась в беззаботную маму белокурого мальчишки. — Ты тоже, — добавила она, подбородком указывая на Джинни.

Оба подчинились. Нарцисса положила правую руку на плечо сына, а левую на плечо Джинни, и произнесла длинное заклинание (1).

От потолков и полов, тускло блестящих деревянных панелей и потрескавшихся каменных кладок, от оконных стекол и зеркал, больших кресел и маленьких скамеечек для ног — от каждой вещи в поместье, включая само поместье, полились потоки золотого, мерцающего света, обволакивая пару молодых Малфоев. Свет имел своеобразную текстуру — когда Джинни провела по нему рукой, он рассыпался, словно золотая пыль, однако продолжил струиться, окутывая их руки и ноги. На мгновение он вспыхнул ярче, просочился сквозь их тела и исчез так же неуловимо, как и появился.

— Ты покинешь мэнор самое позднее к полуночи. А теперь можешь идти праздновать, — продолжила Нарцисса, обращаясь исключительно к Драко теперь, когда церемония больше не требовала, чтобы она разговаривала с Джинни. — Иначе сомневаюсь, что Блейз оставит тебе хоть какую надежду повеселиться.

— Надеюсь, что Шехзин и Иза не позволили ему приблизиться ко второму торту, — заметила Прозерпина.

— А что, есть еще и второй торт? — удивился Драко.

— Ну что я могу сказать… Твоя жена сладкоежка, — с улыбкой заметила Прозерпина. — Они с Изой посчитали, что ты не будешь возражать против сырного пирога в придачу к традиционному шоколадному торту.

— Мы к вам вскоре присоединимся, — закончила Нарцисса, показывая жестом, что они свободны. Разговор, казалось, принес ей временное облегчение, хотя искаженное от усталости лицо и выглядело бледнее обычного.

Джинни кивнула, неуверенно поклонилась и, не зная, как проститься со старшими женщинами, стала медленно отступать к двери, давая Драко несколько дополнительных секунд на прощание с матерью. В порыве нежности тот вскочил с кресла, обнял Нарциссу, и она, хоть и опешила, но не отвергла его объятий, потрепав белокурые волосы, словно он все еще был ее маленьким мальчиком. Они знали, что увидятся еще не раз, но во второй раз в жизни, с тех пор как Волдеморт заставил его отвечать за свои поступки, Драко почувствовал себя одиноким. И хотя по закону он стал взрослым в семнадцать, эмоционально он повзрослел гораздо раньше — когда Темный лорд восстал во второй раз, но теперь в его жизни наступал еще один период, в котором места для матери не оставалось. Постепенно пустоту в его сознании стали заполнять мысли о Джинни и их еще не родившихся мальчиках, отчего чувство потери уже не казалось таким тяжким. И все же он не разрывал объятий, желая еще чуть-чуть понежиться в лучах материнской любви.

Нарцисса мягко отстранила сына и поцеловала в лоб. В ее заполненных слезами глазах светилась надежда.

— А теперь ступай, сынок, твоя семья нуждается в тебе.

— Да, мама, — как всегда послушно ответил он.

Он порывисто обнял Прозерпину и покинул кабинет — величественно, как и подобало будущему хозяину мэнора. Взявшись за руки, Джинни и Драко вернулись в зал, где их ждали друзья, коротавшие время за поеданием ее умопомрачительных пирогов. С удовлетворением отметив, что Серафина и Кир покинули пиршество и уехали — по всей видимости вместе, — они пришли к выводу, что если еще и Панси будет вести себя прилично, то единственным, кто имел шанс испортить им праздник, оставался Блейз. Он не внимал настойчивым просьбам Шехзин, всюду сея веселье и следующий за этим хаос.

Несколько часов спустя войдя в свою спальню, Драко все еще пребывал в радостном возбуждении. Ничто не могло испортить его восторженное настроение, даже нечаянно высыпанная Блейзом на его голову сахарная пудра. Но найдя Джинни, лежащую на диване с закрытыми глазами и лицом, искаженным легкой гримасой, Драко испугался и быстро опустился рядом с ней на колени.

— Джинни, что случилось?

Вздрогнув, она открыла глаза, и Драко заметил, что они полны слез. Джинни печально улыбнулась.

— Все хорошо.

— Веснушка, пожалуйста, — устало попросил он, называя ее так впервые с тех пор, как раскрыл ее тайну. — Ты можешь все мне рассказать.

Джинни вспомнила советы Изы и опасения Шехзин по поводу ее общения с Драко. И раз уж она решила попытаться наладить отношения с мужем, теперь ей придется мириться с тем, что она должна вести себя соответственно своему собственному решению, даже если это означало, что ей придется доверить ему собственные слабости.

— Спина болит ужасно, — призналась она, надеясь, что голос не звучит слишком плаксиво.

— Разве колдоведьма не давала тебе зелье?

Он растерянно нахмурился, и Джинни уловила в его голосе гневные нотки, что означало только одно — у ее личного доктора появились проблемы.

— Дала, она все мне дала, — торопливо ответила Джинни. — Но, я… У меня странное отношение к зельям и… То есть, пока боль не стает действительно невыносимой, я стараюсь не использовать ни заклинаний, ни зелий, которые могут иметь хоть какое-то воздействие на мальчиков.

— Уверен, оно абсолютно безопасно. Тебе действительно стоит…

— Прошу, -Джинни положила руку ему на плечо, поежившись от очередного приступа боли. — Позволь мне справиться самой.

Драко подавил стон, зная, что только зря ее расстроит, попытавшись настоять на своем. К своему удивлению, он страдал, глядя на то, как она терпит, а бессилие ситуацию только ухудшало. Некоторое время спустя гримаса боли сошла с лица Джинни, и ее пальцы, сжимавшие руку Драко, расслабились. Она открыла глаза и, взглянув на него, улыбнулась.

— Мне уже лучше, — произнесла она мягко.

Драко коснулся губами ее виска так, словно она была хрустальной.

— Вот что я придумал. Ты мне подарила настоящий праздник в этот благословенный день моего рождения, а я устрою тебе долгое принятие горячей ванны.

Губы Джинни расплылись в блаженной улыбке.

— Было бы прекрасно.

Драко призвал Граинн и приказал призрачной служанке подготовить ванну для леди Малфой. Проигнорировав слова Джинни «А я-то подумала, что ты позаботишься обо всем самостоятельно», он помог ей сесть.

— Пойдем, — сказал он, и прежде чем она успела запротестовать, взял ее на руки.

Драко совершенно определенно использовал ситуацию в своих интересах, спрятав лицо в изгибе шеи Джинни, проверив прежде всего, что она не слишком разозлилась, но она только мурлыкала от удовольствия, радуясь его прикосновениям. Когда они вошли в ванную, большой бассейн уже заполнялся водой, на поверхности которой, словно повинуясь собственному желанию, формировалась густая пена, пахнущая незнакомой Джинни восточной смесью ароматов, тут же избавившей ее от остатков боли в спине.

— Эльфы добавили лекарственные травы, — объяснил Драко, ставя ее на пол.

Он медленно, осторожно и с бесконечной нежностью избавил Джинни от одежды: расстегнул просторный халат фиалкового цвета, который, как утверждала Джинни, сохранял ее настроение столь же ярким, как летнее небо. Легкая материя скользнула к ее ногам, лаская ступни словно вода.

— Моя собственная Венера, — пробормотал он, разглядывая ее белую кожу, усыпанную созвездиями оранжевых веснушек, ставших теперь всей его вселенной.

Джинни спокойно улыбнулась и расстегнула лифчик, обнажая округлую грудь. Она часто страдала от изменившейся формы своего тела, но голодный взгляд Драко всегда заставлял её забыть об этом. Он опустился на колени, снимая ее трусики и позволяя ей вышагнуть из них. И так они стояли: полностью одетый Драко, и Джинни, обнаженная и бесстыдная, как в день своего рождения. Драко обнял руками ее живот, как всегда поражаясь той невероятной округлости, ютящей в себе его детей. Несколько секунд спустя, он почувствовал под пальцами слабый толчок, а Джинни вздрогнула; эти крошечные движения каждый раз заставляли ее сердце замереть от удивления и благодарности.

С помощью Драко Джинни села в расположенное рядом с бассейном кресло. Оно было сделано из того же самого материала что и бассейн, оно казалось даже высечено из одной и той же плиты; словно строитель закончив работу забыл убрать стул. Когда Джинни устроилась поудобнее, кресло начало медленно опускаться в воду, ведь как-никак, спускаться в бассейн самой сейчас ей было трудно. Вскоре Джинни была почти полностью в воде. Теплые волны нежно массировали ее больные ступни. Джинни в блаженстве закрыла глаза и погрузилась в воду с головой, через мгновение она вынырнула с пенной короной на макушке.

— Разве ты ко мне не присоединишься? — поинтересовалась она, многозначительно взглянув на Драко, и едва сдержала смех, увидев счастливое выражение на его лице. Он не часто так улыбался — искренне, открыто, — и каждый раз Джинни, увидев подобное выражение на его лице, чувствовала, что прошлое понемногу отступает, сдается. Джинни знала, что причина его счастья — она сама и ее круглый живот, но по-прежнему старалась не давать повода для таких улыбок, вяло цепляясь за попытки наказать его за поступки прошлого. С каждым днем ее спектакль понемногу терял смысл — жизнь продолжалась, привязанность к Драко становилась все крепче, а теперь еще и Нарцисса покидала поместье. Наконец, казалось, настойчивость Малфоев брала верх над вспыльчивым характером Уизли.

— А ты хочешь? — оживленно спросил он, торопливо сбрасывая с себя одежду.

— Я бы не возражала, — стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более безразлично, ответила она.

С грацией хищного зверя Драко скользнул в воду и, подплыв к Джинни, притянул ее к себе, прижимаясь грудью к ее спине.

— Ты такая легкая в воде, — прошептал он ей на ухо, откинувшись назад, чтобы она могла на него опереться.

Джинни хлопнула его по бедру так сильно, насколько позволяла вода.

— Я всегда легкая, — огрызнулась она.

— Ты явно никогда не носила себя из спальни в ванную, моя милая.

Она попыталась повернуться и ответить ему единственным надлежащим, по ее мнению, образом — ударами, но Драко держал ее крепко. Он старался не обнимать ее слишком сильно, Джинни это понимала и была ему благодарна, но все же она предпочла бы свободу действий.

— Малфой, — проворчала она.

— Ты отдаешь себе отчет в том, что здесь находятся, по крайней мере, четверо Малфоев.

— Ну, ради хотя бы двух из них, если не всех четырех, я предлагаю тебе воздержаться от оскорблений.

Драко тихо засмеялся, от чего у нее по телу пошла легкая дрожь. Джинни инстинктивно выгнулась, и он тут же среагировал, сжимая руками ее бедра. Джинни почти замурлыкала от удовольствия, запуская пальцы в его волосы.

— Ты уверена, что это хорошая мысль? — скрепя сердцем спросил Драко.

— До этого тебе всегда нравилось.

В ее голосе явно проскальзывала досада.

— Нет, я имею в виду… Близнецов.

— Еще несколько дней назад тебя это совсем не волновало, — заметила Джинни, теряя терпение.

Признав ее заявление справедливым, Драко, без дальнейших возражений, продолжил начатое.

Позже, он помог Джинни выбраться из ванны, и полностью высушив ее, отнес в спальню, где, обложил таким количеством подушек, что она могла ими с легкостью выиграть любую драку. Пока она отдыхала после недавних упражнений в ванной, Драко мысленно прокручивал разговор с матерью.

— Что-то не так? — спросила Джинни наконец, заметив, что Драко погружен в глубокие размышления.

— Сегодня вечером мы должны покинуть мэнор.

— И?

— Я как раз подумывал о том, чтобы взять небольшой отпуск, и вот как раз подвернулся удобный случай. Как насчет недели отдыха?

Джинни засмеялась и потрепала его волосы.

— Отдыха от чего? Я всего лишь делаю дыхательные упражнения, растяжки, плаваю и иногда наведываюсь в МЦДИ. Уверен, что выдержишь неделю? — спросила она, ухмыляясь.

— С тобой я могу все, — важно заявил Драко, и Джинни дернула его за волосы. — Ведьма, — буркнул он.

— Следи за языком, — предупредила Джинни.

— Но ты ведь…

— Не умничай.

Некоторое время они лежали молча. Джинни по-прежнему ласкала его светлые волосы, даря ему тем самым умиротворение.

— Я бы хотела в отпуск, — наконец произнесла Джинни. — Где находится Ланселотлейн, о котором упоминала твоя мать?

— Нет, туда мы не поедем, — презрительно хмыкнул Драко. — В действительности я подумывал, чтобы отправиться с тобой на Нил.

— Нил.

— Да, Нил. Египет, пирамиды, везде песок, крокодилы.

— Я была в Египте, придурок. И знаю, что такое Нил.

— Следи за языком, Джинни.

— Да помолчи ты. Мы гостили у Билла в Луксоре несколько лет назад. В Карнаке находятся впечатляющие сокровища, еще не раскопанные маглами, Билл занимался там снятием каких-то заклинаний.

— Хочешь, отправимся туда? — осведомился Драко после минутной заминки. Он боялся, что воспоминания о Билле и пребывании в Египте создадут ненужное напряжение, а у него не было желания заново разжигать нескончаемые ссоры, особенно теперь, когда им все чаще удавалось наслаждаться обществом друг друга.

— Конечно! Там столько всего можно увидеть, а мы посетили всего лишь Долину Королей. Довольно познавательно, но там было столько маглов, что нам едва удавалось контролировать папу. Не говоря уже о жаре. Я сгорела так, что еще долгое время потом лечила кожу заживляющими зельями.

— Очаровательно.

— Как бы ни так, — с некоторой досадой протянула Джинни.

— Если я пообещаю защитить тебя от солнца, поедешь со мной в Египет?

— Защитишь меня от солнца? Ты в своем уме? Мне что, придется целыми днями сидеть взаперти?

Драко молчал, вспоминая, как он проводил каникулы в Греции, Италии или Испании, ожидая пока солнце не сядет, чтобы выйти прогуляться. Ни у Люциуса, ни у Нарциссы тоже не было выбора.

— Уверен, мы найдем какой-нибудь выход. Не волнуйся по пустякам, — произнес он наконец.

— Пустяк? Это ты про солнце в Египте? Их главным божеством был Амон, бог солнца, Драко, — Джинни глубоко вздохнула. — Возможно Гермиона… — она резко замолчала. Драко ждал. — Думаю, Шехзин знает множество заклинаний, защищающих от солнечных ожогов, — продолжила она. — Хочу сказать, что если б они не знали таких заклинаний, солнце сожгло бы Бангладеш дотла, не так ли?

— Вероятно.

Джинни продолжила перебирать волосы Драко, а он молчал, размышляя о предстоящем отдыхе у синих вод Нила.

____________

(1) Заклинание длинное и в форме стиха, поэтому прошу о помощи с переводом именно в стихотворной форме. Обратилась также в форум, но пока ответа нет.