Яблоко Гесперид (гет)

Закон о чистоте крови

Восьмидесятые годы были отмечены восстанием одного из самых опасных волшебников всех времен. Волдеморт — потомок Слизерина со стороны матери и полукровка по линии отца — использовал все свое могущество и жестокость для достижения одной цели — уничтожения свободы и знаний волшебного населения Британии. Несмотря на то, что против него боролись многие, потребовались объединенные усилия бойцов Министерства Магии и героя Гарри Поттера, чтобы уничтожить его навсегда. История Волдеморта стала наглядным примером предрасположенности полукровок и маглорожденных к затаенному чувству обиды. Источник их магии слаб и нечист, и он не в состоянии обеспечить им блистательную судьбу, уготованную чистокровным. Несмотря на попытки нескольких предыдущих правительств ввести их в повседневную жизнь обычных магов, теперь, после восхождения и падения Волдеморта, стало ясно, что полукровки и маглорожденные недостойны жить в волшебном обществе, более того, являются угрозой для всех нас.

Пункт №1: Министерство Магии не подтвердит и не признает ни одного союза, заключенного чистокровным волшебником с маглорожденным, полукровкой, сквибом или маглом. Чистокровным волшебникам ни при каких условиях не дозволено передавать имущество магического происхождения потомкам, родившимся в результате вышеупомянутых связей.

Пункт №2: Британским школам волшебства и любым другим учреждениям запрещено предоставлять образование и/или работу полукровкам, сквибам и маглорожденным. Любое упомянутое учреждение, преступившее данное правило, будет обложено внушительным штрафом, вплоть до полного закрытия учреждения.

Пункт №3: Полукровкам, маглорожденным, сквибам и маглам запрещено показываться в публичных местах Волшебной Британии, таких как Стоунхендж, Косой Переулок, Хогсмид и т.п. В этих местах будут установлены чары обнаружения.

Пункт №4: Любой волшебник, лишенный магических способностей, должен зарегистрироваться в Департаменте Магических Существ, в Отделе Сквибов. При нарушении вышесказанного предусматривается обложение внушительным штрафом, лишение родительских прав или опеки. Зарегистрированные сквибы имеют право на бесплатные услуги для детей, страдающих магической недееспособностью, включая специализированное медицинское обслуживание, основы образования и страхование жизни.

Сквиб, получивший основное образование, обусловленное регистрацией в Департаменте Магических Существ, в Отделе Сквибов, и выказывающий признаки магии, достаточные для получения дальнейших магических знаний, имеет право обратиться с прошением в этот же отдел о прохождении Теста Проверки Магических Способностей, с целью установить, может ли он/она присоединиться к магическому сообществу.

Сквиб, незаконно имеющий/использующий волшебную палочку или какой-либо другой магический предмет, будет подвергнут максимальному наказанию — пожизненному изгнанию из магического мира.

Пункт №5: Волшебникам разрешается сотрудничать с маглами, полукровками, маглорожденными и сквибами и/или трудиться в их компаниях, а также работать с отдельными лицами при условии, что партнерство выгодно для самого волшебника или для всего магического сообщества. Связи, установившиеся в рабочем порядке, ни в коем случае не должны распространяться на личную жизнь.

И в заключение — настоятельно рекомендуется общаться только с чистокровными друзьями и знакомыми.

* * *

Солнце село. Они все собрались здесь; дорогие мантии угольно-черного цвета подчеркивали их богатство и положение в обществе; на лицах застыло выражение сочувствия к вдове и наследнику; их взгляды были откровенны, алчны, они словно опровергали слова сострадания, обращенные к опустошенной, но владеющей собой Нарциссе Малфой. Как только на кладбище опустилась тьма летней ночи, из боковых проходов брызнули фонтаны серебряного света, озарившего ряды мраморных надгробий.

— Он жил во тьме, неся свет тем, кто в нем нуждался, — заговорил Драко Малфой.

Как принято, он — первый и единственный сын в своей семье — должен был произнести прощальные слова отцу, напыщенно озвучивая факты биографии Люциуса Малфоя собравшимся друзьям, родственникам и партнерам. Исполняя эту роль, в глазах общества он, согласно всеобщим ожиданиям, становился на путь своего отца.

В близлежащих могилах покоились целые поколения Малфоев, мирно тлея под вычурно гравированными надгробиями. Рядом с ними почивали останки Блэков, Паркинсонов и других представителей знатных семей волшебного мира.

Рискуя замарать незапятнанную чистоту этих сливок общества, к большой скульптуре Антуанэтты Малфой прислонилась незнакомка. Лицо одетой в черную мантию женщины скрывала вуаль. Со слабым интересом она следила за церемонией, играя с цветком, который держала в руке. Серебристый свет струился до тех пор, пока Драко Малфой не закончил свою неторопливую речь. Морщинки, залегшие возле уголков его губ и глаз, были единственными признаками печали и боли от потери отца — тяжелого испытания, заставившего враз повзрослеть.

Одинокая незнакомка без всякого уважения рисовала фигурки на покрытом пылью надгробии Августа Малфоя. Один за другим участники похоронной церемонии бросали пепельно-черные розы на надгробие Люциуса Малфоя и в полной тишине аппарировали прочь. В это время розы словно оживали, разрастаясь в кусты, их гибкие стебли переплетались, образовывая замысловатое полотно из траурных цветов и шипов, спрятавшее могилу в своеобразную нишу. Только тогда незнакомая женщина прекратила свои игры и поспешно двинулась в сторону горюющих Малфоев. Она остановилась в тени завесы роз и прислушалась.

— Ты все сделал правильно, сын. Отец гордился бы тобою.

— Знаю.

— Ты, конечно же, понимаешь, что теперь тебя ожидает.

— Да, мама. Я осознаю размеры нашего влияния и понимаю, какую ответственность мне придется на себя взять. Не волнуйся.

— Да, дорогой, я...

Всхлип.

— Мама...

— Я знаю, Драко, знаю. Мне не следует... Но после того, через что мы прошли — темные времена, Азкабан, наша победа — он ушел так скоро, так... легко. — Нарциссу Малфой душили слезы. — Я не могу смириться с тем, что его больше нет.

— Я тоже. — Впервые в холодном тоне Драко Малфоя послышалась скорбь. — Чувствую себя как-то... неуверенно. Мы лишились великого человека, мама. И не можем его подвести. Держись, — и, как-то по-детски нуждаясь в ее поддержке, добавил: — Пожалуйста.

Тишина.

— Ты должен продолжить род, — внезапно произнесла Нарцисса. Напряжение в ее голосе немного спало, поскольку она коснулась привычной темы.

— Мама, только не начинай. Сейчас не время.

— Напротив, я как раз пытаюсь держать себя в руках, — грустно произнесла она. — Ты знаешь, Люциус хотел бы, чтоб ты нашел себе жену, подарил ему наследников. Время пришло, ты должен стать лордом Малфоем и дать нашему роду шанс продолжиться.

— Я пока не встретил никого, кто мог бы занять твое место, мама, — категорично заявил Драко.

— Ты можешь мне льстить, но только не тогда, когда мы говорим о моих потенциальных внуках.

Потенциальный отец скривился.

— А что если они будут обладать фамильными чертами Паркинсонов? Или, скажем, манерами Ноттов? Я слышал, Люсинда как раз окончила исправительную школу, а она только на восемь лет старше меня.

— Не болтай чепухи, — Нарцисса задумалась. — Нет, я, конечно, знаю твое отношение к Ноттам, Бульстродам, Авиньякам, Джибберелли, Делакур...

— Гммм, Делакур звучит заманчиво...

— Они — близкие родственники, я немного увлеклась, — пробормотала Нарцисса. Драко усмехнулся. — Итак, тебе не нравятся девушки из упомянутых семей, к тому же ты встречался почти со всеми невестами, проживающими в Британии. Поскольку мы не можем отправиться в кругосветное путешествие, чтобы найти тебе жену...

— Значит, придется прекратить поиски, пока я не сочту нужным их возобновить, — прервал ее Драко.

— Мы подберем кандидатуру так, как это делалось с незапамятных времен, — поправила сына Нарцисса.

— Мне придется раскидать перед Мэнором куски мяса и ждать, пока на зловоние не слетятся самые хищные кандидатки?

— Мы обратимся в брачное агентство.

— Брось, мама. Неужели ты думаешь, я опущусь до такого уровня?

— Учитывая обстоятельства, я ожидала от тебя более серьезного отношения, — заметила Нарцисса. — Агентство «Яблоки Гесперид» устраивает браки с древних времен. Работники этого агентства разыскивают потомков чистокровных семей в Восточной Европе. Большинство из них лишились своего состояния, но сохранили чистоту крови. Я могла бы связаться с этим агентством, никогда не знаешь, какую золушку они разыщут, — видя, что Драко насупился, Нарцисса продолжила: — Твое дело, конечно, но в противном случае тебе придется жениться на одной из мегер, с которыми ты учился в школе. Я ясно выразилась, сын?

После непродолжительной паузы Драко, наконец, выдавил:

— Свяжись с агентством, я сделаю свой выбор.

— Хорошо. Я рада, что ты, наконец, принял решение. А теперь давай отправимся домой. Я устала от этого серебряного сияния и черных роз.

Взяв сына под руку, Нарцисса шагнула из цветочной ниши. Под взмах палочки Драко они аппарировали.

Незнакомка выступила из тени завесы. Она бросила свой цветок на землю, и из него брызнули тонкие белые нити, которые тут же сплелись с колючими стеблями черных роз, буйно покрываясь цветами апельсинового дерева.

Женщина тоже аппарировала.

* * *

Джинни Уизли поправила прическу, взглянув на свое отражение в зеркальце и поднялась по ступеням, ведущим к недавно выкрашенной деревянной двери. Дом ничем не отличался от остальных на этой улице, разве что только чистотой и аккуратностью фасада. Но, лишь только дверь отворилась и Джинни очутилась в большом благоухающем саду, она поняла, что попала туда, куда ей нужно. В центре просторного, посыпанного белым гравием и огражденного терракотовыми стенами внутреннего дворика, красовался ослепительно-белый фонтан. Из расставленных повсюду ярко-желтых кувшинов вились виноградные лозы, их тяжелые гроздья свисали с крыши беседки.

Из дома вышла волшебница, одетая в безупречно скроенный розовый костюм, дополненный искусно подобранными коралловыми украшениями. Невзирая на шпильки, она элегантно шагала по посыпанной гравием дорожке, всем своим видом источая рафинированное величие.

— Чем могу служить? — спросила женщина на английском, хотя сладкозвучный акцент выдавал ее латинское происхождение.

Джинни учтиво улыбнулась.

— Я прошу вас подыскать мне мужа.

Она протянула женщине свое свидетельство о рождении и другие документы, доказывающие чистокровность и принадлежность к известному роду. В глазах женщины мелькнула искра неподдельного интереса.

— Конечно, конечно. Пожалуйста, следуйте за мной.

Они прошли в салон, устланный тяжелыми коврами. Повсюду на стенах висели зеркала, и Джинни пригладила белокурые пряди, выпавшие из ее высокой прически. Предложив девушке присесть, женщина, представившаяся как Гера Корнелли, вышла. На расписном деревянном столике появился чайный сервиз.

Шли минуты.

Наконец, миссис Корнелли возвратилась и извинилась за задержку. Пока она собиралась с мыслями, Джинни налила им обеим чаю.

— Я изучила ваши документы. Мы счастливы принять в агентство единственную наследницу такой благородной семьи. Само собой разумеется, ваше положение оценено очень высоко, следовательно, сделка с вами может оказатся для нас особенно выгодной.

— Безусловно, — элегантно кивнула Джинни.

— Поэтому наша цель — гарантировать, что вы станете самой образованной и благовоспитанной невестой на этом рынке.

— Несомненно.

— Надеюсь, вы не возражаете против нескольких недель несложного обучения, чтоб мы могли соответственно...

— Нисколько. Я прекрасно осведомлена о том, что мне следует выучить, если желаю стать безупречной женой. Со своей стороны, я имею к вам просьбу.

Не переставая улыбаться, Гера Корнелли кивнула.

— Принимая во внимание то, что моя семья, ээ... недавно подверглась немилости... — начала Джинни Уизли, внутри съежившись от клеветы, которая только что сорвалась с ее губ, и мысленно попросив у родных прощения. — Надеюсь, вы не сочтете за дерзость, если я попрошу представить меня не как Джинни Уизли, а как Джиневру Вэссил? Это девичья фамилия моей прабабушки, к тому же, фамилия не опозоренная.

— Ну конечно, мисс Вэссил! — воскликнула Корнелли с явным облегчением. Джинни благодарно улыбнулась и опустила ресницы, надеясь, что этот жест будет воспринят как доказательство ее скромности. — А теперь пора о вас позаботиться. Катя!

В комнату вошла низкорослая и чрезвычайно грузная женщина. У нее было приятное, немного бледное лицо с розовыми пятнами на щеках и теплая улыбка.

— Проводите мисс Вэссил в ее комнату.

Из необъятного цветастого платья Кати выступили две девочки — одна немного выше другой и обе немного ниже Кати, которая уже держала в руках чемодан. Девочки схватили Джинни за руки, и та тепло им улыбнулась. Как только они вышли из салона, Корнелли призвала перо и отметила: «Умеет обращаться с детьми».

* * *

Сидя в кресле в своем кабинете, Драко Малфой наслаждался теплым воздухом июньской ночи. В руке он держал письмо, полученное от Нарциссы, где та сообщала сыну о своих занятиях: мать решила немного пожить на юге Франции, надеясь смириться, наконец, с потерей мужа и устроить свою жизнь. Драко нравилось, что мать заботится о собственном состоянии и благополучии сына, однако до того момента, пока она вплотную не подошла к вопросу о его будущей невесте. Он медленно скомкал письмо и бросил в камин, где оно тут же сгорело, оставляя после себя только слабый аромат духов Нарциссы Малфой.

* * *

Джинни достала из чемодана небольшое апельсиновое деревце и установила его в углу комнаты. За ним последовали книги, бюст прекрасной Нефертити, подаренный ей Биллом, старая шахматная фигурка коня, рисунок старинных семейных часов и несколько предметов одежды. Девушка расставила вещи по комнате. Ее скромные пожитки легко уместились на нескольких полках сиренево-голубого шкафа. Рисунок Джинни поставила на прикроватный столик. Закончив, она огляделась. Внезапно послышавшееся мягкое «пуфф» заставило ее вздрогнуть — на подушке появилась записка с приглашением спуститься на ужин к восьми. Сейчас было только четыре. Джинни опять взяла рисунок, сняла рамочку и достала спрятанную черно-белую фотографию. На фотографии было запечатлено семейство Уизли в его полном составе. Артур Уизли спешил присоединиться к остальным, чтобы успеть сняться вместе со всеми. С фотографии улыбались также Гарри и Гермиона. Последняя была неловко заключена в объятия Рона, их лица выражали растерянность и счастье. Джинни любовно смотрела на свою семью — месяцы скорби иссушили ее слезы. Спрятав фотографию за картинку, девушка решительно поставила ее обратно на столик. В течение нескольких следующих месяцев ей придется называть это место своим домом.

* * *

Лениво покачиваясь в кресле-качалке в своем прованском доме, Нарцисса размышляла не послать ли Драко громовещатель — ведь он не отвечал на ее письма вот уже третью неделю. В итоге она решила все-таки написать письмо. Убеждая сына в необходимости обратиться в брачное агентство, она вызвалась сделать это сама. Вдова Люциуса дала сыну понять: если он не станет вести себя как взрослый, она возьмет все в свои руки, что, возможно, будет не к лучшему.

* * *

За ужином Джинни встретилась с остальными обитательницами «Яблок Гесперид». Они все говорили по-английски; с этим у нее трудностей не возникало, чего нельзя было сказать об остальных. Однако Джинни старалась тщательно выговаривать слова, щедро сдобряя свой говор гортанным болгарским акцентом, что в конечном итоге убедило всех в том, что она прекрасно образованная молодая болгарка. Среди девушек встречались потомки российской царской семьи, реже — представители Польши и Румынии. Все они отличались необыкновенной красотой и редкой неотесанностью. В отличие от живущих в агентстве более месяца, остальные не имели представления о самом элементарном этикете. Джинни с раннего детства знала, куда положить салфетку, как правильно держать вилку и нож, как красиво отпить из бокала и бесшумно жевать пищу, но это явно не относилось к другим.

Беседа за столом велась исключительно светская. Но одновременно обитательницы агентства жадно следили друг за другом, пытаясь заметить чью-нибудь оплошность или прокол. К концу вечера Джинни больше устала от напряжения и витающей в воздухе скрытой зависти, чем от усилий вести себя безупречно. Десерта им не предложили.

На следующий день Джинни разбудили с рассветом. Пока она старательно маскировала свои веснушки под слоем пудры, в комнату вошла одна из дочерей Кати и положила на кровать записку и платье. Джинни едва успела спрятать магловскую косметику. В записке было сказано, что ей следует приготовиться к фото-сессии. Хотя она и была новенькой, на нее вполне мог появиться спрос, а об обучении агентство позаботится достаточно быстро.

Джиневра Вэссил надела платье и уложила волосы в элегантную, но достаточно простую прическу. Бледно-голубое платье совершенно ей не подошло бы, будь она все еще рыжеволосой, но сейчас оно только подчеркивало бледность ее кожи и аристократичную осанку. Девушка была готова к фото-сессии.

В течение следующих дней Джинни Уизли подвергалась самому скучному и, тем не менее, необходимому преобразованию в своей жизни. Корнелли — эта безжалостная Крестная Фея учила, воспитывала, бранила, подбадривала, направляла и изматывала бедных девушек, руководствуясь ей одной известными правилами. Трансформация неопытной школьницы в высококлассную невесту порой была так изнурительна, что несколько девушек предпочли перейти в другие, не такие мелочно-дотошные агентства.

«Выпрями спину». «Нет, это вилка для рыбы». «Локти со стола». «Ты подаешь чай, словно это лимонад!» «Дети любят такие вещи». «У тебя хорошие руки, уверена, мужу понравятся твои массажи». «Ты же не собираешься сочетать эту шляпку и те туфли?» «Когда благодаришь человека, который старше и богаче тебя...» «Искусство соблазнения довольно деликатно». «Я рада, что у тебя есть хоть какое-то понятие о ведении финансов». «Бал в квадратной комнате? Ты с ума сошла?» «Когда благодаришь человека, который старше, но беднее тебя...» «Никогда не говори о политике, разве только об этом желает говорить кто-то еще. Но даже и в этом случае старайся сохранять молчание, насколько это возможно». «Нет, нет, нет, розовые розы не сочетаются с никакими другими розовыми цветами!» «Когда благодаришь человека, который и младше, и беднее тебя...»

Джинни регулярно красила волосы магловской краской, чтобы оставаться платиновой блондинкой, а волшебные кондиционеры и шампуни, которыми ее щедро снабжала Катя, лелеяли и разглаживали некогда шикарные локоны девушки. Чтобы лицо выглядело как можно более естественным и миловидным, ей пришлось ограничить количество косметики. Хотя Джинни была далеко не так головокружительно красива, как некоторые другие девушки брачного агентства, ее острые черты все же были не лишены привлекательности. Красиво очерченные губы и высокие скулы немного не гармонировали с ее кукольным овалом лица, но все окупали большие глаза в оправе густых ресниц. Во время своего пребывания в «Яблоках Гесперид» Джинни узнала, что при желании она могла бы стать потрясающе привлекательной — факт, о котором она раньше не задумывалась. Это открытие ей было приятно.

* * *

Драко Малфой взмахнул палочкой. За первой восхитительной блондинкой последовала вторая, обладающая довольно примечательными формами. Он ухмыльнулся и взмахом палочки развернул картинку, исследуя девушку под всеми возможными углами, но затем решил, что слишком уж она похожа на всех предыдущих. Драко едва сдержал раздраженный вздох, когда увидел следующую кандидатку — тоже блондинку, тонкую и гибкую. Он с иронией изучал ее изгибы, тонкие руки и узкие запястья — единственную отличительную черту. Однако, взглянув внимательнее на лицо девушки, Драко был поражен ее вызывающим и одновременно теплым взглядом. Он быстро сообразил: с одной стороны она чем-то напоминала его мать, по крайней мере, элегантной осанкой и тонкостью черт. Парню это нравилось. С другой стороны, он чувствовал, что где-то ее уже видел, даже, возможно, был знаком с ней.

Предчувствие советовало Малфою быть осторожным.

Но это только разожгло интерес. Записав ее порядковый номер, Драко продолжил осмотр кандидаток. Поздно вечером он написал матери письмо с просьбой обратиться в агентство. Его заинтересовала девушка по имени Джиневра.

* * *

А тем временем на континенте Джинни осваивала тонкости вальсирования и бормотала себе под нос проклятья в адрес австрийских композиторов. Недели шли, она поедала диетические завтраки, присутствовала на светских обедах и дамских ужинах, отчаянно скучая по домашней, калорийной пище, а растущая вражда между обитательницами агентства вызывали тоску по самым нудным беседам с Гермионой. Джинни не могла переписываться с маглорожденной ведьмой, которой, согласно британскому закону о чистоте крови, не было позволено заниматься колдомедициной, как она всегда мечтала. Вместо этого Гермиона работала в американском филиале лондонского банка. Прежде они учились в одной школе, проводили вместе летние каникулы, после гибели семьи Уизли провели многие месяцы, разделяя общее горе, и теперь Джинни мучительно не хватало подруги.

Тем не менее, Джинни Уизли продолжала осваивать вальс, затем свинг и фокстрот, с нетерпением ожидая, когда же придет время сальсы и танго. Ноги девушки постоянно двигались в ритме того или иного танца; девушка свыклась с туфлями на шпильках и закаляла волю, проводя часы в бальном зале. Но раздражение росло.

— Мисс Вэссил.

Джинни прервала танец, поклонилась своему призрачному кавалеру и вышла из комнаты вслед за Корнелли. Она опять оказалась в том самом салоне, где заключила договор с Корнелли в день своего прибытия. С тех пор прошло три месяца.

— Неделю назад со мной связалась мать одного из самых богатых женихов Великобритании, — начала Корнелли, не тратя времени на предисловия. — Я, безусловно, была польщена. По просьбе этой женщины я послала ему каталог фотографий самых подходящих кандидатур, в том числе и вашу. В итоге он счел вас довольно... интригующей... если можно так выразиться. Он желает с вами встретиться.

Корнелли замолчала, уставившись на Джинни вопросительным взглядом.

— У вас есть выбор: или вы встречаетесь с ним и действуете далее по воле обстоятельств, или мы разрываем договор, и вы сегодня же покидаете этот дом.

— Кто он? — не сдержавшись, спросила Джинни и получила в ответ неодобрительный взгляд.

— Любопытство — порок, моя дорогая. Я не могу раскрыть его имени, пока вы не подтвердите, что встретитесь с ним и выйдете замуж, если он того пожелает.

Джинни Уизли посмотрела прямо ей в глаза. Сейчас или никогда.

— Я встречусь с ним, — произнесла она, стараясь, чтобы голос не дрожал, — и выйду за него замуж, если он пожелает.

Победно улыбаясь, Корнелли наклонилась вперед, и глаза ее лихорадочно заблестели. Напротив Джинни появилось перо и пергамент. Поколебавшись, она взяла в руку перо и стала читать договор, согласно которому Корнелли была уполномочена продать ее лицу, предложившему самую высокую цену. Внезапно Джинни почувствовала, что боится. Боится еще сильнее, чем тогда на кладбище, когда она стояла менее чем в десяти футах от сборища бывших Пожирателей Смерти. Еще сильнее, чем в тот день, когда она, по совету Гермионы, согласилась вступить в брачное агентство «Яблоки Гесперид».

Она поставила свою подпись.

— Драко Малфой.

Девушку захлестнуло волной облегчения и удовлетворения.

— Для вашей репутации это большой плюс, мадам.

Корнелли вся сияла.

— Мистер Малфой! — повторила она. — Вы можете поверить?

— Нет, мадам. Я также приятно удивлена, как и вы, — солгала Джинни.

— Теперь он, как и положено, сделает начальный взнос на оплату новой одежды и прочих необходимых вещей. Деньги поступят в скором времени, и мы сможем отправиться в Париж и Рим, чтобы обновить ваш гардероб.

Перед глазами Корнелли уже танцевали ряды галлеонов.

— А какова моя стоимость? — поинтересовалась Джинни. — Он спрашивал о цене?

— Полагаю, если вам удалось заинтересовать такого человека, значит, вы чего-то стоите. Мы посмотрим на стартовую сумму и решим. Мистер Малфой — щедрый человек. Если лорд будет вами удовлетворен... — Корнелли посмотрела на Джинни многозначительным взглядом, — ... он не будет считать денег.

Малфой был очень щедрым. Таким щедрым, что несколько дней Корнелли не переставала повторять его имя. Прекрасно осознавая, что это может быть главной сделкой ее жизни, Корнелли позаботилась, чтобы лучшие специалисты посвятили девушку в мельчайшие подробности исполнения массажа, секретов обольщения и искусства любви. Джинни, всегда считавшая себя внимательной любовницей, обнаружила, что ей предстоит еще многое узнать, хотя скромность удерживала ее от воплощения этих вещей в жизни.

Они возвратились из Франции и Италии загруженные платьями, шляпками, брюками, кофточками, пелеринами, обувью и, конечно, большим количеством разнообразных мантий. Украшений они не покупали, так как в записке, приложенной к деньгам, лорд Малфой сообщил, что позаботиться об этом сам. Наконец, Джинни была готова. И, естественно, она была крайне взволнована.

Девушка как раз уменьшала свои вещи, когда в ее комнате появилась одна из дочерей Кати, чтобы проводить ее в кабинет Корнелли.

— Итак, это последняя наша встреча, мадемуазель, разве только этот человек не вернет вас обратно, не удовлетворенный вашими способностями. Если так случится, ваша цена резко упадет.

— Безусловно, — процедила сквозь зубы Джинни.

— Покинув наше агентство, вы начнете новую жизнь. Мистер Малфой знает, что вы не желаете говорить о своем прошлом или происхождении, хотя он, конечно же, в курсе, что вы из среднего слоя общества, если не сказать, что из бедного, и все равно согласен с вами встретиться. Как видите, он уважает ваше желание — вы должны быть польщены. Агентство, со своей стороны, в честь такого подъема в социальной иерархии дарит вам волшебную палочку.

Джинни ахнула. Ее собственная палочка — короткая, довольно толстая — досталась Джинни от бабушки и обладала отвратительным характером. Впервые девушка почувствовала благодарность к Корнелли и ради такого ценного подарка была готова закрыть глаза на то, какими способами эта женщина торгует людьми. Корнелли хлопнула в ладоши и в комнате появилась Катя.

— Катя, палочку, пожалуйста.

Из живота Кати выпрыгнула ее меньшая копия, с которой Джинни еще не была знакома. Малышка едва доходила до колена девушки, но была такой же пухлой и жизнерадостной, как и ее носительница. Она взяла Джинни за руку и таинственно улыбнулась. Несколько минут все молчали. Наконец девочка отпустила руку Джинни, подошла к Кате и обняла руками ее круглый живот, из которого несколько мгновений спустя достала тонкую волшебную палочку. И тут, впервые за все время своего пребывания здесь, Джинни услышала голос Кати. Тонким механическим тембром она произнесла:

— Плакучая ива, десять дюймов, гибкая, волос дриады. Стабильная, уравновешенная палочка для глубокой и сильной личности, отличающейся гибкостью характера, творческим потенциалом и способностью быстро реагировать на смену обстоятельств. Она будет преданна только вам, поскольку сами вы преданны немногим.

Игнорируя вопросительный взгляд Корнелли, девушка взяла в руку палочку и взмахнула, восхищаясь ее невесомостью и живой энергией. Из кончика брызнула струя белого дыма, свернулась кольцом, затем расправила крылья и вылетела в окно белой цаплей. Джинни повернулась к Корнелли.

— Даже не знаю, как вас благодарить...

— Вы отнюдь не должны благодарить меня, моя дорогая. Если ваша помолвка состоится, моя награда будет более чем щедрая.

Джинни пришлось согласиться.

— Теперь, когда все закончено, Катя, вы можете идти. Джиневра, вы проведете с мистером Малфоем месяц. К тому времени ему придется решить, хочет он видеть вас своей женой или нет. Само собой разумеется, вы будете жить в Малфой-Мэноре. Сегодня утром сова принесла порт-ключ. Вы можете отправляться, когда вам удобно. — Корнелли жестом указала на огромный драгоценный камень, лежащий на чайном столике.

— Сапфир. Первый из многих подарков, которые вас ждут в будущем. А теперь — прощайте, Джиневра Уизли, удачи вам.

Не говоря больше ни слова, Гера Корнелли покинула кабинет и, возможно, жизнь Джинни. Не мешкая ни секунды, девушка взяла в руку камень и, почувствовав знакомый рывок в области пупка, отправилась в Малфой-Мэнор.

Джинни очутилась в большой и светлой прихожей с множеством окон и зеркал. Молочно-белый потолок и стены комнаты были под стать покрывающему пол ковру, мебель и светильники отливали золотом. Пока юная леди размышляла, стоит ли ей присаживаться — на креслах, казалось, никто и никогда не сидел — сквозь одно из зеркал просочился призрак женщины и низко ей поклонился.

— Мисс Вэссил, добро пожаловать в Малфой-Мэнор. Хозяин Малфой просил вас чувствовать себя как дома. В случае надобности можете звать меня, я — Граинн.

Джинни внимательно присмотрелась к призраку, который, в отличие от обычных привидений, был золотистого, а не серебряного оттенка, и подумала, что это имя ему весьма кстати. Женщина, или, скорее, девушка выглядела лет на девятнадцать. «Ненамного младше меня», — подумала Джинни. Однако взгляд призрачной служанки был полон мудрости и покорности.

— Благодарю вас, Граинн, — Джинни улыбнулась призраку, который в ответ просто кивнул. — Гммм... А где моя комната?

— Сейчас покажу. Следуйте за мной.

В это время одно окно внезапно распахнулось, но света в комнате не прибавилось, чему Джинни крайне удивилась. Девушка поспешила за призраком.

— Комната для гостей была переделана специально для вас, мадам, — тем временем объясняла Граинн.

— Мадемуазель, — рассеянно поправила Джинни.

В ее комнате было еще светлее, чем в прихожей, если такое вообще возможно. Огромная кровать могла вместить все семейство Уизли. С потолка на кровать, подобно перевернутому цветку лилии, ниспадала белая вуалевая завеса. Один угол комнаты занимали низкий столик, диван и пуфы янтарного цвета. Всюду на толстых коврах, покрывавших даже балконный пол, были раскиданы шелковые подушки, а под потолком, оплетая листьями китайские фонари, вились ветви всевозможных цитрусовых деревьев. Воздух благоухал свежим запахом апельсиновых цветов.

— Если пожелаете попасть в свой кабинет, будуар или ванную комнату — просто подойдите к этой двери, и она приведет вас куда нужно, — продолжал объяснять призрак. — Вам показать?

— Нет, спасибо, я разберусь. Не стоит волноваться.

Граинн озадаченно замолчала.

— Очень хорошо, мадемуазель. Хозяин предлагает вам отдохнуть перед ужином, который будет подан в шесть.

Джинни пробормотала слова благодарности, и призрак исчез. Вспомнив о своих вещах, девушка решила их поискать. Она открыла указанные двери и обнаружила за ними гардеробную величиной с кухню в Норе. Зеркальные двери шкафов так и манили посмотреть, что за ними. Одежда была аккуратно разложена и развешена вместе с другими вещами, которые ей не принадлежали — по крайней мере, до сих пор. Джинни вздохнула и вышла из гардеробной. Теперь за дверью, по ее желанию, оказалась ванная комната.

Стены и пол, выложенные бирюзово-голубым кафелем, создавали чувство бесконечного пространства, за исключением того места, где высеченные в полу ступени спускались в бассейн.

«Не ванна — бассейн. Каждая вещь в этом доме должна соответствовать чванливым замашкам хозяев».

Невзирая на излишнюю, по ее мнению, роскошь, Джинни порадовалась, что по вечерам сможет расслабляться в подобной атмосфере. По всему помещению были расставлены медные амфоры и струились фонтанчики, тишину нарушали только журчание воды и плеск ароматных масел. Огромное окно отражалось в зеркале на противоположной стене.

«Окна в ванной... Говорят о том, что никто здесь не боится любопытных взглядов соседей».

Полка под зеркалом ломилась от несметного количества косметики и ювелирных изделий.

Джинни нашла свои туалетные принадлежности посреди бесчисленных коробочек и склянок с порошками и зельями. Она тут же приступила к подкрашиванию волос. Рыжий оттенок корней мог оказаться фатальным в ее стремлении стать миссис Малфой. Быстро приняв душ, девушка вернулась в комнату и глянула на встроенные в стену солнечные часы. Поскольку было только четыре, она решила немного вздремнуть. С наслаждением скользнув под одеяло, Джинни немедленно заснула.

* * *

В дверь кабинета Драко постучал эльф.

— Да? — раздраженно рявкнул лорд Малфой.

— Прибыла мисс Вэссил, хозяин. Она приняла душ и сейчас спит.

— Хорошо. Можешь идти.

Домовой эльф торопливо удалился. Драко вернулся к изучению финансовых отчетов, полученных из разных компаний, которыми он владел, однако через некоторое время, глухо застонав, отодвинул бумаги в сторону. Он хотел на нее посмотреть. На нее — реальную женщину из плоти и крови, отдыхающую в одной из спален его дома. На девушку, которая, возможно, станет его женой...

«Какая разница, кем она станет, если за это заплачено. Всего-навсего удачливая куртизанка. Высококлассная проститутка».

Почему-то от этой мысли Драко почувствовал себя лучше. Он подождет до шести. Чего-чего, а самообладания было с избытком.

* * *

Джинни разбудила взволнованная Граинн.

— Простите меня, мадемуазель. Простите ради бога за то, что я вас разбудила, но...

— Который час? — сонно пробормотала Джинни.

— Половина шестого, мадемуазель. Я бы никогда не позволила себе вас разбудить, но ужин...

— Святая Моргана! — Джинни выпрыгнула из кровати. — Спасибо, Граинн! Черт, мне нельзя опаздывать!

Она бросилась в гардеробную, схватила платье и тут же скрылась в ванной.

Пятнадцать минут спустя девушка стояла в своей комнате полностью готовая к ужину. Выглядела Джинни скромно, но изящно. Ее мягкие светлые волосы были собраны сбоку и нетуго заплетены в косу, для ужина она выбрала закрытое темное платье до колена, красиво облегающее фигуру и выгодно оттеняющее золотистые блики в ее волосах и глазах. Босоножки были на высоком каблуке, но девушка надеялась, что поместье не настолько большое и она не успеет натереть волдырей, пока доберется до обеденного зала.

— Граинн?

— Да, мадемуазель?

— А как мне найти обеденный зал?

— Я вас провожу, разумеется.

Призрак выплыл из комнаты, и Джинни последовала за ним. Они шагали по темным высоким коридорам, обшитым деревянными панелями и застланным мягкими коврами, минуя множество дверей с вычурно разукрашенными ручками. Джинни вскоре поняла, что запоминать дорогу бесполезно — коридоры то и дело разветвлялись, а дверей было столько, что она никогда бы не нашла дорогу самостоятельно. Смирившись с этим, девушка покорно следовала за призраком, отметив про себя только широкую мраморную лестницу, по которой они спустились. Неожиданно Граинн исчезла, оставив ее напротив огромной двустворчатой двери. Джинни выпрямилась, вздернула подбородок и подняла руку, собираясь постучать.

Дверь отворилась.

Драко Малфой стоял в нише, глядя в открытые окна, но когда девушка вошла, он обернулся. Зал был отделан в темно-синих и золотых тонах в стиле Людовика XIV, однако Джинни мало интересовал интерьер. Она в упор смотрела на Драко, поражаясь тому, насколько его внешность не соответствовала описаниям и колдографиям, которые ей приходилось видеть в журналах. Той ночью, на кладбище, Джинни едва его разглядела, а теперь трудно было поверить, что хиленький папенькин сыночек мог превратиться в такого чертовски привлекательного лорда Малфоя. Она нерешительно остановилась, не в силах отвести от него взгляд. В каждом его движении сквозила какая-то особая кошачья грация и чувствовалась непринужденная сила, отчего Джинни тотчас бросило в жар.

«Я не лучше остальных» , — горько подумала она.

В другом конце зала Драко наблюдал ее замешательство, чувствуя при этом необыкновенное удовольствие. Он видел, что за манерным спокойствием девушки кроется та самая необъяснимая хрупкость, которую он ощутил, когда впервые ее увидел. Пожелай он окружить ее вниманием, защитить — она легко бы поддалась. Драко улыбнулся незнакомым ощущениям и отмахнулся от них без лишних размышлений.

— Добро пожаловать, Джиневра Вэссил, — произнес Малфой, легко касаясь губами ее руки.

«Добро пожаловать, Джиневра Уизел... Как он догадался?» — запаниковала Джинни. Однако, быстро сообразив, что ей просто послышалось, она заставила себя успокоиться. «Если я сейчас не могу собраться, что же будет дальше?»

— Мистер Малфой.

Она улыбнулась. Приобняв девушку одной рукой, Драко проводил ее на террасу, где был накрыт стол. Взору открылась великолепная панорама Малфой-Парка, к созданию которого, похоже, приложил руку сам Трюффо. Драко помог Джинни усесться, затем занял место в другом конце довольно длинного стола. Повисла неловкая пауза.

Девушка была потрясена величием парка, в особенности его размерами, лугами и лесами, которые простирались до самого горизонта.

Драко отпил глоток вина.

— Вам нравятся парки? — внезапно спросил он.

Джинни перевела взгляд на него.

— Да, нравятся. Правда, я еще никогда не видела таких больших. Когда-то я помогала своей матери работать в нашем саду. Если не считать чистки сада от гномов, остальная часть работ мне очень нравилась, особенно выращивание трав и цветов.

«Гномы почти не встречаются в Восточной Европе... », — вспомнил Драко из уроков ухода за магическими существами.

«Черт... Не следует упоминать ничего, что говорило бы о моем низком происхождении», — вспомнила Джинни из уроков, выученных в «Яблоках Гесперид».

Но снисходительная улыбка, сменившая выражение неодобрения на его лице, подтолкнула Джинни к продолжению разговора.

— И насколько он большой?

— Парк? Он занимает около тысячи акров. Но наши земли простираются дальше любых ворот и стен, можете не сомневаться... Однако мы сдаем в аренду окраины желающим построить дома или заняться садоводством.

— Невероятно!

Драко улыбнулся, мысленно с ней соглашаясь.

— Если желаете, могу завтра показать окрестности.

— Правда?

Лицо девушки озарила радостная улыбка. «Если ее так легко ублажить, — подумал Драко, — я не против доставлять ей удовольствие и в дальнейшем».

— Конечно. Утром у меня есть кое-какие дела, но после обеда мы можем провести время вместе, осматривая земли.

— Это было бы прекрасно.

— Вы умеете кататься верхом?

— На метле?

Драко резко, грубо хохотнул, на мгновение вернув Джинни во времена Хогвартса.

— На лошади.

— Нет, — ответила она, вспыхнув, однако решительно глядя ему прямо в глаза.

— В таком случае вам придется научиться. Поедем не спеша.

Прямо перед ними из воздуха материализовался метрдотель. Он слегка поклонился и спросил, что бы они пожелали на ужин. Драко кивнул Джинни. Девушка неуверенно повернулась к метрдотелю и спросила:

— А что вы можете предложить?

— Все, что пожелаете, — выглядя слегка озадаченно, ответил тот.

— А можно салат?

— Безусловно. А основное блюдо?

— Гмм... Утку, пожалуйста.

— Будет сделано, мадемуазель. Хозяин Малфой?

— Тунец под соусом тартар с овощным карри, бараньи отбивные с тимьяном и жареной картошкой.

— Хорошо, хозяин Малфой.

С этими словами метрдотель исчез.

Джинни изо всех сил старалась сделать вид, что ей безразлично, однако игра ей давалась с трудом.

— Джиневра, легко заметить, что вы не привыкли к такой... — Драко замолк, подыскивая нужное слово, — роскоши. Но это не страшно. В действительности все довольно просто: вы можете иметь все, что пожелаете. Только попросите, — Джинни кивнула, не зная, что ответить. — Скажите мне, что вы любите?

— Книги, — без колебаний ответила она. — Я люблю книги, рисование и растения. Еще детей, — добавила она и, смутившись, залилась румянцем. — Также музыку, музеи. Все, что красиво. А вы?

Драко не ожидал вопроса.

— Я... Полеты... Скорость, в общем. Книги тоже. Хорошее вино и еду. Красивых женщин, — выразительный взгляд на Джинни, — дорогую одежду. Все, что дорого, — закончил он небрежно, и у девушки сложилось впечатление, что он заставил себя вернуться к своему обычному образу — тому, который соответствует ожиданиям окружающих.

— Кто бы мог сомневаться, — заметила она несколько более неуважительным тоном, чем следовало.

Он приподнял бровь.

«Черт побери, да я же должна обольщать его, а не вспоминать межсемейные неурядицы».

— Я хотела сказать...

— Вы хотели сказать именно то, что сказали, — прервал ее Малфой. — Мне это нравится. До определенной степени, конечно, — добавил он, лукаво ухмыльнувшись.

К счастью, как раз в этот момент на столе появились заказанные блюда.

— Bon appétit (1), — пробормотал Драко и был удивлен, услышав в ответ:

— A vous aussi (2).

— Je crois qu'on peut se tutoyer (3)? — услышав это, девушка улыбнулась. Он поднял бокал и произнес: — A toi (4), Ginevra.

— A toi, Draco, — ответила Джинни, чувствуя, как приятно смешиваются на губах его имя и сладкое вино.

* * *

Джинни гордилась собой: ей удалось поддерживать непринужденный разговор в течение всего ужина, который продлился до глубокой ночи. Драко передал девушку на попечение Граинн возле дверей обеденного зала, а сам, целомудренно поцеловав ей руку, отправился в свой кабинет. Джинни была несколько разочарована таким холодным прощанием, однако, поразмыслив, успокоилась. Малфой, по всей видимости, этим вечером решил изменить некоторым аспектам своей репутации.

Граинн провела Джинни обратно в ее комнату и предложила помочь приготовиться ко сну, однако девушка отказалась. Отослав привидение и оставшись, наконец, в одиночестве, она достала рисунок с семейными часами и поставила его на ночной столик. Заклинанием распустив волосы, Джинни с облегчением почувствовала, как по спине свободно рассыпались тяжелые локоны.

Она встала и задумчиво прошлась по комнате, касаясь пальцами мебели, осматривая каждую деталь...

* * *

В это время в соседней комнате Нарцисса Малфой наблюдала за каждым движением девушки, как будто их вовсе не разделяла стена. Благоговейный трепет и невинность Джинни вызвали у старшей женщины улыбку. Интересно, справится ли девушка со своей задачей?

* * *

Следующим утром Джинни разбудило пение птиц. Сквозь открытые окна в спальню проникал свежий воздух. Она села в кровати, потянулась и взвизгнула.

— Прошу прощения, мадемуазель, я не хотела... — Граинн запнулась.

— Прекрати извиняться, — добродушно прервала ее Джинни. — Я просто не ожидала тебя здесь увидеть, вот и все. Ты что-то хотела?

— Что пожелаете на завтрак?

— Ох, не беспокойся. Я спущусь и подыщу что-нибудь сама.

Граинн выглядела потрясенно.

— О нет, мадемуазель. Лорд Малфой разозлится, если узнает, что вы готовили завтрак самостоятельно. Пожалуйста, просто скажите, что вам принести, и я мигом сбегаю.

— Тогда принеси мне, пожалуйста, йогурт и, может, еще круассаны и апельсиновый сок.

— Хорошо.

Граинн исчезла. Джинни выбралась из кровати и босиком прошла на террасу, выложенную белым камнем. Посреди густой листвы и многочисленных цветов, которые росли, казалось, повсюду, скрывались янтарного цвета столик и кресло. С того места, где Джинни стояла, была видна более дикая часть парка и большой пруд, частично окруженный толстыми деревьями.

Граинн возвратилась, и Джинни решила, что лучше позавтракает на террасе, чем вернется в кровать. Призрачная служанка немедленно накрыла на стол и накинула на плечи девушки легкую шаль, пока та наслаждалась вкусной едой. Когда Джинни закончила трапезу, тарелки исчезли, а сбоку, по своему обыкновению, опять материализовалась Граинн.

— Мисс, лорд Малфой приказал поставить вас в известность относительно программы на эту неделю.

Джинни прыснула.

— Программа?

Теперь удивилась Граинн.

— Конечно, мадемуазель. Хозяин Малфой запланировал несколько ужинов, кроме того, он желает провести некоторое время с вами. Поскольку хозяин очень занят, он может встречаться с вами только в определенное время. Он надеется, что это не будет причинять вам неудобств.

«Проще было бы сказать — знай свое место, женщина» , — подумала Джинни.

— Хорошо, и какая же намечена программа?

— Во вторник после обеда — осмотр окрестностей вместе с хозяином Малфоем, в четверг утром поход по магазинам с хозяйкой Малфой...

— С Нарциссой?

— С хозяйкой Малфой, да. В четверг вечером — ужин у Ноттов. — Джинни ожидала чего-то подобного, но все равно не сдержала гримасу. — В пятницу вы, скорее всего, будете приглашены на чай к миссис Нотт или к миссис Дерби. В этот же день ужин с деловыми партнерами хозяина Малфоя в «Галилео». На выходные хозяин приглашен другим партнером в южную Италию; хозяин сказал, вы можете присоединиться к нему, если пожелаете, но он поймет также, если вы захотите остаться в Мэноре. В среду открытие МЦДИ...

— Чего?

— Малфой-центра для детей с изъянами.

— Для детей с какими изъянами?

— Для сквибов, конечно же. Они подвергаются испытаниям, помогающим активировать их потенциальные магические способности. Как только это происходит, дети совершенствуются, пока не будет решено, что они могут вернуться в свои семьи.

— А если не срабатывает?

Граинн глянула на Джинни так, словно ответ был очевиден.

— Детям стирают память и устраивают их в маггловские семьи, накладывая запрет на возвращение в мир волшебников.

Джинни с отвращением скривилась.

«Это же их собственные дети. Мерзавцы, кичащиеся своей чистокровностью. Когда же все успело так далеко зайти?»

— Разумеется, они этого заслуживают, — выдавила девушка. Граинн заметно расслабилась.

— Хозяин Малфой также передал это. — Служанка махнула рукой в сторону кипы пергаментов и журналов, лежащей на одной из тумбочек. — Он сказал, что вам, наверное, будет интересно, с какими людьми вы будете ужинать и пить чай в течение следующих недель.

«Информация. Как мило с его стороны. По крайней мере, он хочет быть уверен, что я не оплошаю».

— Какой он внимательный, — процедила Джинни. — Хорошо, я взгляну на бумаги позже. А сейчас я оденусь, и ты мне покажешь Мэнор.

— Простите меня, пожалуйста, — по своему обыкновению начала извиняться Граинн, — но, полагаю, хозяин Малфой покажет вам все сам сегодня вечером. Я не должна...

— Да, конечно. И почему я не удивлена? — пробормотала Джинни. — Так чем мне теперь заняться? Ожиданием Малфоя? — Граинн явно занервничала. — Ладно, неважно. Пойду приму душ.

Так она и сделала.

«Если в моем распоряжении целое утро, я уж найду, чем заняться».

Этим утром ванная комната была нежно-зеленой и утопала в цветах орхидей. Джинни покачала головой, не одобряя такую бесполезную трату денег. И, тем не менее, она с удовольствием окунулась в бассейн и засмеялась, когда по поверхности воды пошли пузыри. Она попыталась дотянуться до одной из пиал, подвешенной над бассейном, но та вдруг сама наклонилась, и в воду тонкой струйкой полилась жидкость, пахнущая жасмином. В бассейне тут же образовалась густая пена, достигающая подбородка Джинни. Девушка нашла место, где можно было сесть, собрала полные пригоршни пены и стала раздувать огромные мыльные пузыри, радуясь и смеясь, словно маленькая девочка.

* * *

— ... В скором времени придется устраивать еще один прием, — сказала Нарцисса Малфой своему сыну. Они вместе шагали по коридору.

— Ты права. Только когда?

— Что ж, все зависит от того, как долго ты будешь ее испытывать. Мы можем ждать месяц, к тому времени тебе придется решить — женишься ты на ней или нет, но тогда мы не увидим, умеет ли она себя вести в обществе.

— Но ты же сама сказала, что это агентство самое лучшее и их девушки прекрасно обучены.

— Правда, но это еще ничего не значит. Какое у тебя о ней сложилось впечатление?

— Она откровенна и невероятно наивна. Не умеет обращаться с прислугой. Но думаю, со временем она научится соответствовать своему статусу.

— Я рада, что она тебе понравилась по крайней мере...

Неожиданно они услышали звонкий смех, и Нарцисса бросила пытливый взгляд на сына. Тот пожал плечами.

— Ребенок, — произнес он с легкой улыбкой на губах.

Нарцисса чмокнула его в щеку и пробормотала:

— Я начну приготовления к приему.

Мать направилась в свои покои, а хозяин поместья — в кабинет. Удобно устроившись в пахнущем кожей кресле, он попытался заняться изучением документов. Через какое-то время бросив тщетные попытки сконцентрироваться, Драко махнул рукой в сторону гобелена, висящего на противоположной стене кабинета. Тот двинулся вперед и остановился напротив рабочего стола.

— Джиневра, — четко произнес Малфой.

С гобелена тотчас исчезли женщины в средневековых одеяниях и единороги, уступая место отображению зеленой ванны Джинни. Погрузившись в пену по самый подбородок, девушка, сложив ладошки вместе, надувала мыльные пузыри, выстраивая пенные башни и смеясь словно дитя.

Драко все это позабавило. Но, когда девушка потянулась рукой к верхушке башни и из пены показалась ее обнаженная ключица и грудь, ему стало не до веселья. Неожиданно покраснев, Малфой резко взмахнул рукой, и изображение Джинни исчезло. Он принялся за бумаги, лежащие у него на столе.

* * *

Выйдя из ванны, Джинни обнаружила разложенный на кровати бежевый костюм для верховой езды, шляпку, а также пару черных высоких сапог. Одев под жакет простую белую блузку, она закрепила волосы тонким ободком и припудрила свои веснушки. Затем девушка направилась к выходу, полная решимости разыскать хотя бы библиотеку. Открыв дверь, она лицом к лицу столкнулась с Нарциссой Малфой. Хозяйка была бледна и невероятно красива в своих черных одеждах.

— Здравствуй, Джиневра. Я — Нарцисса Малфой, мать Драко.

— Миссис Малфой, — Джинни смущенно поклонилась. — Рада с вами познакомиться.

— Взаимно, — ответила Нарцисса. — Я довольна, что «Яблоки Гесперид» так быстро откликнулись на запрос. И очень надеюсь, что ты в полной мере будешь соответствовать репутации агентства.

Джинни вспыхнула, но не опустила взгляд при таком открытом намеке на ее происхождение.

Холодные голубые глаза Нарциссы откровенно изучали девушку. Казалось, женщине понравилось спокойствие Джинни.

— И куда ты направляешься? — спросила она.

— Хотела поискать библиотеку. Я не взяла с собой книг и теперь скучаю по чтению.

— Поэтому ты решила искать книги самостоятельно? Любопытство иногда бывает опасно, — предостерегающе произнесла Нарцисса.

«Чтоб мне провалиться. Второй прокол за два дня. Мне следует быть повнимательней».

— А как насчет документов, которые мой сын тебе передал? С информацией о семьях, с которыми тебе вскоре придется встречаться? Разве это не подходящий материал для чтения?

Джинни разрывалась между желаниями провалиться сквозь землю и пихнуть повелительные слова Нарциссы обратно ей в глотку. Стараясь быть как можно более вежливой, девушка ответила:

— Я надеялась найти больше информации в библиотеке. Мои познания о семьях волшебников, о политике и текущей ситуации в Великобритании весьма скудны. Я полагала, что, ознакомившись с общей картиной положения, легче разберусь в упомянутых бумагах.

Нарциссе понравился находчивый ответ Джинни.

— Следуй за мной, — сказала она, резко отворачиваясь, чтобы девушка не успела заметить одобрения на ее лице.

У Джинни даже не было времени порадоваться своей маленькой победе. Она старалась запомнить дорогу в библиотеку и на этот раз была уверена, что сумеет вернуться обратно. Нарцисса оставила ее перед дверью библиотеки.

— Если не хочешь неприятностей, не занимайся «охотой на факты» в Зеленой секции. Романы у нас в Голубой секции, поэзия — в Оранжевой. Если интересуют пикантности жизни Ноттов и им подобных — все в Желтой секции. Обед будет подан ровно в двенадцать.

Джинни толкнула дверь. У нее перехватило дух от восхищения при виде длинных рядов книжных шкафов, возвышающихся до самого потолка. В полукруглой веранде стояли два широких кресла, пуф, обтянутый темным бархатом, и несколько столиков с настольными лампами. Джинни сразу же направилась в Синюю секцию, не рискуя быть обнаруженной в Зеленой.

«И что там может быть такого, чего мне нельзя видеть? — размышляла Джинни. — Вероятно, черномагические книги Люциуса. Или доказательства причастности семьи к деятельности Пожирателей Смерти?»

Нечеловеческими усилиями она сдержала порыв пойти и сразу все выяснить. Огромная коллекция книг вскоре отвлекла внимание девушки, и остаток утра она провела, восхищенно изучая корешки книг. Невидимые часы, вероятно осведомленные об обязательствах девушки, любезно напомнили ей о времени без четверти двенадцать.

* * *

— Драко сказал, что ты любишь писать картины.

— В действительности я никогда не писала настоящих картин, но мне нравится рисовать. Думаю, следующим шагом будет акварель — подходящий, на мой взгляд, переход с рисунков углем к последующей работе с масляными красками.

— Можно рисовать акриловыми красками, — заметил Драко без энтузиазма, явно умирая от скуки.

— Картины, писанные акриловыми красками? Они не настолько легкие как акварель, и явно уступают масляным краскам в глубине тонов. Я бы сказала — заурядная, жалкая мазня, — категорически изрекла Нарцисса.

— Что ж, я не знакома с акриловыми красками. Надеюсь, со временем я выясню различия.

— Скажи, а что ты думаешь о скульптуре? Допустим, я обожаю работы скульпторов, но сам процесс...

Джинни была удивлена, с каким трепетом Нарцисса отзывалась об искусстве. Мать Драко даже на момент сбросила с себя маску леди Малфой, с жаром включаясь в дискуссию. Когда принесли десерт, Драко оживился. Нарцисса предложила всем перебраться в гостиную, но тут сын возразил.

— Прости, мама, но мы не можем больше задерживаться, — произнес он, постаравшись, чтобы в голосе слышались нотки сожаления. — Джиневре еще надо подучиться ездить верхом, и, чтобы успеть осмотреть земли, надо отправляться прямо сейчас.

— Ты не умеешь ездить верхом? — Нарцисса была в шоке.

— Ну, мы не могли себе позво... — начала было Джинни, но Драко ее прервал:

— Нам пора. Пока, мама.

Он схватил девушку за локоть и быстро увел ее из обеденного зала.

Нарцисса задумчиво уставилась в бокал с вином.

* * *

— Джеймс проводит тебя до конюшни. Я вскоре присоединюсь.

Рядом с ней тут же материализовался призрачный слуга и поклонился, приглашая девушку следовать за ним.

Джинни уже порядком устала от постоянного раболепства слуг, но решила промолчать. Джеймс бесшумно провел ее по сложному лабиринту коридоров и лестниц в другую часть Мэнора, туда, где была расположена конюшня. Она, как и любая другая часть поместья, была огромных размеров и не менее живописна. Даже сено здесь казалось золотым, а деревянные стойла и брусья были наполированы до блеска.

Джинни не знала о лошадях ровно ничего. По правде говоря, все, что дорого стоило, было мало ей знакомо, однако, если она находила в чем-либо красоту, это сразу же повышало ценность вещи в ее глазах. Лошади Малфоев в этом смысле были бесценны. Джинни шла вдоль крытых загонов, поглаживая этих красивых животных, восхищаясь их лоснящейся кожей, округлыми боками, нервными движениями.

Одна лошадь особенно привлекла внимание девушки. Животное светло-бежевого окраса, с почти белыми головой и ногами, может, и уступало другим в силе, но казалось энергичным и ловким. Джинни нежно провела рукой по его морде и шее.

— Хороший выбор, — послышался голос Малфоя.

Джинни обернулась и увидела его, переодевшегося в одежду для верховой езды. Белая рубашка красиво контрастировала с черными брюками. Кепи была зажата у него под мышкой, но Драко повесил ее на крюк и вместо этого взял два кнута.

— Как его зовут?

— Шелк. Он спокойный. Давай подождем снаружи, пока эльфы оседлают его и Мону.

Девушка последовала за ним на улицу.

* * *

Под их ногами простирался мягкий ковер безупречно подстриженной травы, а в воздухе витал запах свежей прохлады, что невольно навеяло на Джинни воспоминания о Норе и о маме, которая заставляла ее когда-то собирать ягоды с убогой изгороди вокруг дома.

«Нора... Ох, мама...»

Внезапно ее пронзила острая боль. Джинни стиснула зубы, чтобы не заплакать. Идущий рядом Драко заметил, как внезапно по лицу девушки пробежала тень, а на глаза навернулись слезы. Он достаточно хорошо знал женщин и был причиной их слез столько раз, что ожесточался даже при виде одной скупой, быстро утертой слезинки — такие он ненавидел больше всего. Но из-под ее на мгновение закрытых век не скатилась ни одна слеза. Мягкий стук копыт привел Джинни в себя.

Она развернулась и уставилась на оседланную лошадь, которая теперь казалась гораздо выше.

«Вот теперь-то уж точно будет забавно», — с горечью подумала девушка.

— Тебе помочь? — спросил Драко.

— Да, — с благодарностью отозвалась она. Вставив одну ногу в стремя, Джинни оттолкнулась от земли и при помощи Драко, придержавшего ее за бедра, взобралась на лошадь.

— Спасибо! — выдохнула она. — Ох, с такой высоты на земле все кажется гораздо меньшим...

— Примерно так себя чувствуют все Малфои, — ответил Драко, проворно вскочив на лошадь.

Его губы улыбались, но глаза были совершенно пусты. Джинни промолчала, не зная, что ответить. Драко пришпорил лошадь, и девушка не спеша последовала за ним.

— Как тебе такой темп? Сумеешь удержаться на лошади?

Джинни скорчила гримасу.

— Конечно, сумею. Не сложнее, чем летать на метле, — она постаралась, чтобы ее тон прозвучал как можно более снисходительно.

— Играла в квиддич?

— Конечно. Не ты один любишь скорость, хотя я предпочитаю роль охотника роли ловца. Постоянная скорость мне больше по душе.

«Ловца? Я не говорил ей, что был в Хогвартсе ловцом, а в квиддич я играл только там...»

— Но что может быть более захватывающим, чем сражение один на один, когда гонишься за снитчем? Команды отходят на второй план, остаются лишь два ловца, борющихся за право называться самым быстрым, самым точным, самым лучшим.

— Но ведь вся суть квиддича в том, что это командная игра, — возразила Джинни. Ей нравился энтузиазм Драко, однако ее собственное мнение о любимом виде спорта сложилось уже давно. — В случае победы, так же, как и в случае поражения, главное не то, кто поймал снитч или кто пропустил несколько квоффлов. Самое захватывающее в этом спорте — координация и командное соглашение. По крайней мере, я так думаю, — торопливо добавила она, чтобы Малфой не обвинил ее в излишней категоричности.

— Мне кажется, мы оба правы, — вежливо допустил Драко, хотя его вид говорил о том, что большего абсурда он в жизни не слышал.

— Думаю, личное мнение каждого человека зависит от его воспитания, — пожав плечами, заключила Джинни.

Они молча пересекли равнинную часть парка. Джинни блуждала взглядом по ландшафту, а Драко украдкой поглядывал на нее.

«Где-то я это лицо уже видел... Но где?»

Лошади, ловко управляемые Драко, понесли их в сторону леса. От высокой влажности в тени деревьев было зябко. Однако Джинни, казалось, вовсе этого не заметила; она не укуталась поплотнее в одежду и не наложила на себя согревающие чары, как бы сделала Панси — Драко знал это по опыту. Создавалось впечатление, что девушка рядом с ним — протягивающая руку, нежно поглаживающая ствол дерева — внезапно оказалась дома.

— В твоем лесу прекрасные деревья, — произнесла она. — Здесь очень красиво.

Драко рассеянно кивнул, не отрывая глаз от действительно прекрасного зрелища — на ее красивом лице играла спокойная, счастливая улыбка. Тропа была довольно узкая, и их лошади шагали совсем рядом друг с другом. Случайно прикоснувшись коленом к ноге девушки, Драко почувствовал знакомую дрожь, пробежавшую по всему телу.

— Взгляни, — воскликнула Джинни, не замечая, какой эффект она производит на парня, — поляна! Мы можем устроить пикник.

Драко фыркнул.

— Пикник? Какая нелепость.

Он даже не потрудился объясниться, полагая, что все и так предельно ясно, но Джинни не обратила на его слова внимания. Она зачарованно вслушивалась в журчание воды.

— Да тут еще и ручей. Прекрасное место для отдыха!

— Ну конечно, — саркастично изрек Драко, — трапезничать и купаться в обществе жаб, комаров и подобной живности. Что может быть романтичнее.

Не первый год знакомая с заносчивостью Драко, Джинни просто пожала плечами. Если он не пожелает к ней присоединиться, что ж, она не против проводить здесь время в одиночестве.

Драко, которому порядком наскучило осматривать земли, знакомые ему назубок, монотонным голосом рассказывал девушке о посещаемых местах. Видя, что Джинни тоже начала скучать, Малфой повернул лошадей, и, минув несколько восхитительных лужаек и аллей с фигурно подстриженными кустарниками по обе стороны, они вернулись обратно в конюшни. Драко снял Джинни с лошади так легко, словно она была перышком. Затем он предложил ей пройтись вокруг Мэнора, прежде чем вернуться в мерцающий полумрак дома. Джинни была поражена при виде древних статуй, колон и витой лестницы, украшавших довольно внушительный фасад поместья. Оглядываясь вокруг, девушка вдруг застыла, пораженная тем, что увидела.

— Сад моей матери, — просто сказал Драко, довольный ее реакцией, но с виду как всегда оставаясь спокойным.

В то время как убранство самого Мэнора и окружающих земель говорило о победе человека над природой, за растительностью сада, казалось, никто не следил. Не было видно ни одного свободного участка земли, который не был бы чем-нибудь засажен: горшки пестрели цветами, решетки зеленели листвой вьющихся растений, а ветки деревьев ломились от изобилия фруктов. В воздухе витал умопомрачительный запах, настолько сладкий и тяжелый, что был почти осязаем.

— Как здесь красиво, — ошеломленно прошептала Джинни.

— Эльфы могут переделать здесь все по твоему желанию, — великодушно предложил Драко.

— По моему желанию? — прыснула она.

— Да, — отрезал он.

— А ты не думаешь, что я могу этим заняться сама? В чем будет состоять удовольствие ухода за садом, если я позволю все сделать домовым эльфам?

— Но ты испачкаешься, — с явным отвращением произнес Драко.

«Нелепо... — вспомнила она его ранее сказанные слова, — грязно... мерзко... Существует множество вещей, которые он считает малоценными, не достойными его».

— Но, играя в квиддич, ты тоже потеешь и пачкаешься. Разве ты бы позволил кому-нибудь играть вместо тебя?

— Квиддич — благородный спорт, Джиневра. Рытьё земли не имеет к этому никакого отношения, — сухо возразил Драко.

Джинни благоразумно решила не возражать. Осматривая сад его матери — или сад эльфов Нарциссы Малфой, как Джинни про себя его прозвала, — она продолжила выражать свое восхищение владениями Малфоев. Не один раз девушка прикусила язык, сдерживая рвущееся едкое замечание, прекрасно осознавая, что Драко сочтет это за нахальство. Джинни опять вошла в роль Джиневры Вэссил. Уравновешенная и рафинированная, она больше не заикалась о пикниках, садоводстве или желании попробовать апельсин прямо здесь, сорвав его с дерева, а завязала светскую беседу, согласно с воспитанием, полученным в «Яблоках Гесперид».

Драко почувствовал изменение в ее поведении и никак не мог решить, которая из этих двух молодых женщин ему нравится больше — яркая и искренняя или утонченная и умная.

Ужин опять был подан на террасе. Джинни, успевшая ознакомиться с рецептами самых восхитительных и сложных блюд в библиотеке Малфоев, представила лакею список желаемых яств, чем приятно удивила Драко.

Она пила легко, с удовольствием, и к концу ужина обрела утерянную ранее днем простодушную самонадеянность. Тем не менее, Малфою не удалось отвлечь девушку от обсуждения допускаемых ею тем и разузнать побольше о ее прошлом. Несмотря на то, что он пообещал себе не интересоваться подобными вещами и принять ее такой, какая она есть, чем дальше, тем больше он задумывался о ее жизни до их встречи. Он хотел знать о ней то, чего бы она не желала, чтоб он узнал.

Часы пробили одиннадцать.

— Джиневра, надеюсь, ты меня простишь. У меня еще остались кое-какие дела, которые надо успеть уладить, поэтому... — он деликатно умолк.

— Спасибо, что провел со мной день. Мне было очень приятно с тобой общаться.

— Мне тоже. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Также, как и вчера, Драко проводил ее до двери зала. Прикосновение губ к руке, и они разошлись в разных направлениях. На этот раз Граинн не объявилась, но дорога в покои была освещена факелами. Джинни оценила этот жест.

__________

(1) Приятного аппетита.

(2) Вам также.

(3) Полагаю, мы можем перейти на «ты».

(4) За тебя, Джиневра. За тебя, Драко.

В среду Драко не появился. Он оставил Джинни записку, в которой предупредил, что вернется только в четверг вечером, перед самым ужином у Ноттов. Джинни провела день в библиотеке, пересматривая документы о семействах, с которыми ей предстояло познакомиться в ближайшее время.

«Богатые, чистокровные, влиятельные, крайне самоуверенные...Это легко запомнить».

Джинни перешла к информации о Малфоях.

Не было столетия, не отмеченного их жестокостью и тиранством, хотя проскальзывали некоторые истории, рассказывающие, что Малфои, пребывая в хорошем расположении духа, могли продемонстрировать несказанную щедрость по отношению к своим друзьям и соратникам. Ведя свое происхождение от древнего французского рода, они, однако, стали процветать во времена Верцингеторига (1), бесстыдно принимая сторону Рима, дабы принести хоть какую-то цивилизацию галльским племенам. Они сопровождали Карла Великого в его военных походах, спонсировали строительства замков Франсуа I, проникали в тайные кабинеты Людовика XIV. В 1789 году, после Французской революции, Малфои перестали вмешиваться в дела магглов. Семейство переменило французскую фамилию Male-Foi на более простую Малфой и эмигрировало в Великобританию, прихватив с собой только золото, которого хватило бы на строительство нескольких Версалей, и высокомерие, способное вогнать в краску любого принца.

«Скучный вздор. Это не поможет мне завоевать сердце хозяина Малфоя. Если б я только могла ориентироваться в этом дурацком лабиринте поместья...»

Джинни, конечно же, отыскала карты Малфой-Мэнора. Сверяясь с указателем, ей удалось определить местонахождение «комнаты Джиневры Вэссил», которая была расположена на том же самом этаже, что и «комната Нарциссы Малфой». Также девушка обнаружила «Главную библиотеку» и «Обеденный зал». Оказалось, что в поместье есть несколько танцзалов, чайных комнат, множество спален для гостей, специальных библиотек и большое количество помещений, о предназначении которых Джинни не догадывалась. Она попусту потратила время, разыскивая надпись «комната хозяина Малфоя» или его кабинет. В книге только вскользь упоминался третий этаж, однако соответствующей карты девушка так и не нашла. Очевидно, некоторые части поместья оставались под запретом.

Джинни обедала в одиночестве. Она попыталась завязать разговор с метрдотелем, однако он только вежливо кивал в ответ на ее вопросы. Сдавшись, Джинни поинтересовалась, где находится сарай для метел, на что он ответил, что после обеда ее туда проводят.

Закончив трапезу, Джинни обнаружила рядом с собой Граинн, которая молчаливо проводила ее до сарая. Слово «сарай» — жалкий термин, характеризующий то, что выглядело подобно музейному залу. Метлы лежали на мягких подставках в отдельных ящиках под стеклянными крышками, на которых были приведены краткие описания каждой из них. Джинни узнала, что метлы бывают предназначены для разных полов. «Ярость», вне всякого сомнения, была самой быстрой женской метлой, но ее жемчужно-белая рукоятка и золотые прутья воскресили у Джинни болезненные воспоминания о Флер.

«Мы назовем их Гала‘ад и Гиньевра, в твою честь, Джинни...»

Интересно, помогла ей ярость в тот день, когда Пожиратели напали на Нору? Хотя разве женщина на седьмом месяце беременности смогла бы противостоять своре жаждущих крови тварей, даже если она была на четверть вейлой, даже если Билл защищал ее до последней секунды? Неожиданно в горле образовался тугой ком боли, побуждающий остановиться, побуждающий заплакать, побуждающий оставить поместье и найти место, чтобы умереть.

Стараясь успокоиться, Джинни огляделась вокруг.

«Чистомет 11», рукоятка испанского дуба, лаковое покрытие, защищающее от сглаза, антивибрационный контроль, разгон до семидесяти миль в час в течение десяти секунд.

— Все? — сдавленный крик, застрявший где-то в горле Джинни.

Она только что аппарировала в квартиру Гермионы. Жена брата то ли кивает, то ли трясет головой — Джинни не может понять из-за спутанных волос и рук, которыми та закрыла лицо. Лицо, искаженное страхом, гневом, болью.

— Рон… — хрипит Гермиона.

«Метеор 200», кленовая рукоять, скорость восемьдесят пять миль в час, устойчивая и прочная.

— Они нашли метлу Чарли — его новый «Метеор». И поняли, что он тоже был там... — продолжает объяснять Гермиона надтреснутым от боли голосом. — В таком месиве они не смогли распознать тела! — она замолкает и закрывает глаза, желая избавиться от кровавого видения. Джинни, свернувшись калачиком возле ее ног, задыхается в мучительных рыданиях. — Орден знает точно, кто там был. Но остальные уверены, что ты мертва.

— Я мертва.

Джинни заставила себя успокоиться. В воздухе прямо из ниоткуда появился шелковый носовой платок с гербом Малфоя и упал ей в ладонь. Утерев слезы, она махнула рукой в сторону ящика, в котором покоилась «Мелюзина 2002». Стеклянная крышка откинулась, и метла очутилась в руке Джинни. В следующее мгновение девушка уже сидела на ней, поднимаясь над владениями Малфоя. Она повышала скорость, не обращая внимания на безжалостно бьющий по лицу ветер, мечтая только об одном — чтобы ледяной холод опустошил ее и замерзшая душа перестала чувствовать, хотя бы на короткое мгновение.

Она вернулась в сумерках, с растрепанными от ветра волосами и раскрасневшимися от холода руками и лицом, особенно в области вокруг глаз.

Джинни чувствовала себя опустошенной, но, заметив шокированное выражение на лице Граинн и неодобрение миссис Малфой, о котором свидетельствовали резко задернутые гардины в ее окне, поняла, что это того стоило.

Она торопливо отправилась прямиком в свою спальню. Серая на этот раз ванная комната дышала паром, источающим аромат лаванды. Джинни с удовольствием погрузилась в горячую воду и вынырнула только для того, чтобы сразу же отправиться в постель.

* * *

— Вы с ума сошли? — возмутилась Нарцисса Малфой. — В розовом она будет похожа на помятый фантик от жевательной резинки. Я когда-нибудь покупала что-либо розовое в вашем магазине? Нет! И не собираюсь.

Старшая продавщица магазина «Платья Ослиной Шкуры» (2) погнала помощниц за следующей партией одежды. Джинни топталась на небольшой платформе в одном нижнем белье, краснея от смущения и страстно желая провалиться сквозь землю. Нарцисса уже отобрала для нее массу нарядов: невероятно легкое белое летнее платье, узкое облегающее платье-футляр, вечерний туалет из нежно-золотого сатина с чрезвычайно глубоким декольте и открытой спиной, темно-синее платье без бретелек, расклешенное от бедра. По всей видимости, она только вошла во вкус и пока не собиралась останавливаться. Одна из ассистенток вернулась с платьем из натурального шелка. Старшая продавщица взмахнула палочкой, и одеяние скользнуло на тело Джинни, которая тут же почувствовала себя более комфортно.

Нарцисса оценивающе рассматривала ампирную линию талии, элегантный покрой и улыбнулась, увидев невероятно высокий шлиц юбки сбоку.

— Платье цвета шторма, миссис Малфой. Создано наподобие того самого платья, которое король подарил своей дочери Ослиной Шкуре.

И действительно, шелковый материал окутал фигурку Джинни, словно непроглядный серый туман, клубящийся в порывах штормового ветра, озаренный тонкой нитью молнии. Нарцисса отметила, что в этом платье темно-карие глаза Джинни обрели более светлый — янтарный оттенок, а сама девушка впервые за этот день улыбнулась.

— Прекрасно, это мы тоже берем. А теперь, можете ли вы...

Вновь оказавшись полуобнаженной, Джинни ощутила единственное желание — чтобы этот забег по магазинам поскорее закончился. Неожиданно она почувствовала нежное прикосновение. Появившийся на ее плече кружевной цветок раскрылся и с невероятной быстротой оплел грудь, бедра и ноги.

— Нельши, — начала объяснять старшая продавщица, — крайне редкие тканевые существа. Эта нельша называется кружевной, а существуют еще бархатные, шелковые, сатиновые и так далее. Вам стоит только поместить ее на кожу и подумать о покрое и цвете платья, или о том, по какому случаю вы хотите его надеть, и нельша трансформируется соответственно вашим пожеланиям.

Нарцисса явно взяла эту миссию на себя, так как Джинни тут же почувствовала, как ее фигуру туго обтянуло узкое платье, едва доходящее до колен и подчеркивающее грудь.

«Ну почему она выбирает платья с такими глубокими вырезами?»

Кружевное одеяние не добавило чувства комфорта — материал был плотным и красивым, приятного коричневого оттенка, но это по-прежнему было кружево.

— Прекрасный выбор, мама, — послышался низкий голос со стороны входа в примерочную.

Джинни в ужасе повернулась. Одобрительно улыбаясь, Драко уставился ей прямо в глаза, прекрасно осознавая, что Джиневра потрясена мыслью о том, что он стоит здесь, по крайней мере, последние несколько минут.

— Да, я довольна тем, что мне удалось для нее подобрать. Что скажешь, Джиневра?

— Больше всего мне понравилось платье цвета шторма, — ответила Джинни.

— Само собой разумеется, — сухо заметила Нарцисса. — Мы берем все.

Ассистенты засуетились, убирая ненужные платья и упаковывая одобренные миссис Малфой.

— Я так рада, что мы больше не покупаем у мадам Малкин, — заявила Нарцисса, выводя Драко из примерочной. Джинни с облегчением облачилась, наконец, в свою светло-коричневую мантию. Малфои ожидали ее на улице, возле магазина «Платья Ослиной Шкуры».

— Большое спасибо, — выходя из магазина, крикнула девушка изумленным ассистенткам.

-... обратно в Мэнор, — договаривала что-то Нарцисса. — Приятного вам вечера.

Она аппарировала. Драко взял ладошку Джинни, просунул ее себе под руку и они медленно побрели по улице.

— Как твое путешествие? — спросила девушка.

— Хорошо, — ответил Драко.

Джинни выжидающе на него посмотрела, но он явно не был таким разговорчивым, как ее братья и отец по возвращению с работы.

Смутившись, Джинни стала оглядываться по сторонам, притворяясь, что видит Косой переулок впервые, и в душе радуясь, что опять очутилась в знакомом месте. Она печально улыбнулась, вспомнив семейные походы по магазинам Косого переулка перед началом учебного года. Драко почувствовал внезапно нахлынувшую на нее меланхолию.

— Чем ты занималась вчера? — поинтересовался он.

— Я исследовала карты Мэнора, — ответила Джинни. Он усмехнулся. — А затем решила прокатиться.

— На Шелке? — удивился Драко.

— Нет, на «Мелюзине 2002». Мне было... хорошо, — закончила она, не в силах описать возникшие чувства холода и одиночества, или то, как постепенно утихала боль из-за потери семьи, уносимая ледяными порывами ветра.

Они зашли в ювелирный магазин Глоса. К ним тут же подскочил волшебник с седой шевелюрой и андрогинными чертами лица.

— Мистер Малфой, — поклонился он в приветствии, — мисс....

— Малфой, — закончил Драко.

В глазах человека мелькнуло любопытство. Он поклонился Джинни, которая, в свою очередь, пробормотала:

— Здравствуйте.

— Креон, я... Мы бы хотели приобрести украшения к новым платьям, — объяснил Малфой.

Он протянул Креону вещицу, похожую на маленькое, круглое зеркальце. Продавец жестом пригласил их на диван и положил зеркальце на столе перед ними. В нем появилась изображение Джинни в белом летнем платье. Продавец кивнул, взмахнул палочкой, и к ним подплыли три коробочки. Когда они открылись, Джинни ахнула — в первой покоилось усыпанное бриллиантами ожерелье, во второй — такие же браслеты, а в третьей — кольца.

— Нет, не надо бриллиантов, — лениво протянул Драко. К этому платью подойдет что-то более легкое... жемчуг?

Вскоре вокруг них в воздухе парило около дюжины коробочек. К каждому платью Креон что-то предлагал, Драко высказывал свое мнение, и в конечном итоге они оба поворачивались в сторону Джинни для принятия окончательного решения. Она почувствовала, как Драко на секунду задержал дыхание, когда увидел ее в сером платье.

— К этому платью подойдут сапфиры Аквилона (3), — сказал он. — В оправе из белого золота, если у вас есть.

Креон открыл коробочку, и из нее вылетели три камня овальной формы, соединенные между собой узорчатой оправой из серебристо-белого металла. Джинни зачарованно уставилась на сапфиры, почти ощущая заключенные в них силы ночных бурь. Камни были такие темные, что казались черными.

— Простите, сэр, но это платина, — прошептал Креон.

Драко не обратил на его слова внимания, с удовольствием улавливая страстный блеск в глазах Джинни. Малфой мог поклясться, что она очарована самими камнями, но не их стоимостью.

Девушка повернулась к нему и, широко распахнув глаза, с неверием прошептала:

— Платина?

Драко с достоинством кивнул. Пока ошеломленная Джинни неподвижно сидела на диване, он продолжил просмотр украшений, подобрав к платью нельши тончайшей работы серьги и ожерелье из слоновой кости. Джинни едва их заметила, совершенно погрузившись в свои мысли. Только сейчас она начала замечать, что на драгоценностях нет ярлычков с ценами, и что он выбирал только дорогостоящие камни и металлы. Не имея представления о стоимости этих безделушек, она, тем не менее, понимала, что одна-единственная сережка с сапфиром Аквилона стоит больше, чем все состояние Уизли.

— Пойдем, Джиневра, — прервал ее мысли Драко.

Девушка ухватилась за протянутую руку и последовала за ним из магазина, кивнув изливающемуся в благодарностях Креону. Суета и шум Косого переулка привели ее в чувство. Остановившись, Джинни повернулась к Драко, взяла его лицо в ладони и нежно поцеловала в обе щеки.

Теперь пришла очередь остолбенеть Малфою. И, пожалуй, сам поступок девушки ошеломил его больше, чем мороз, пробежавший по всему телу от ее прикосновения. Проходящая мимо ведьма хихикнула.

— Спасибо, — просто поблагодарила Джинни.

Он улыбнулся, разрываясь между чувствами удовлетворения и счастья. И опять взял ее за руку.

* * *

Облачившись в черные одежды, Драко расположился в кресле в вестибюле. Часы пробили половину шестого, и одновременно с этим послушался стук высоких каблучков, смягченный ковровым покрытием пола. Парень поднял глаза и увидел спускающуюся по лестнице Джинни. Подол ее платья красиво струился вокруг стройных бедер. Длинные волосы, собранные в косу, частично закрывали сапфировые сережки. На запястье красовался массивный золотой браслет, а шею и плечи она оставила соблазнительно обнаженными.

— Ты прекрасно выглядишь, — произнес Драко, с удивлением подумав, что девушки, с которыми он раньше встречался, обычно этими же словами приветствовали его самого.

Наследник рода Малфой встречался с женщинами красивее Джиневры, с женщинами более богатыми, более искушенными — превосходящими ее во всех отношениях. Но все же ему нравилась ее манера держаться и простота, не говоря уже о вспыльчивости. Она не бросалась ему на шею и не считала само собой разумеющимся то, что он ей давал — две вещи, которые совершенно отличали девушку от ряда женщин, с которыми он имел отношения, или, если сказать проще, спал.

— Спасибо, — Джинни ответила ему радостной улыбкой. — Что-то я часто стала это повторять, правда? — девушка засмеялась. — Но, действительно, большое спасибо. За все.

«Напротив, это я должен тебя благодарить, — подумал Драко. — За сегодняшнюю ночь, за завтрашнюю, и за все последующие...»

Ему удалось выдавить подобие улыбки, чтобы она не догадалась о его хищных мыслях.

Снаружи у подъезда их уже дожидался темный экипаж. Они сели друг напротив друга, и Джинни в течение всего полета разглядывала в окно простирающиеся внизу земли Уилтшира. Вскоре их экипаж приземлился напротив поместья, не уступающего своим великолепием Малфой-Мэнору. Пока Драко вел ее за руку к парадной двери, в голове у девушки бешено неслись мысли:

«Что если они меня узнают? Нет, этого не может случиться. В Хогвартсе они на меня не обращали внимания. Кроме всего прочего, они думают, что я мертва. Убедительный довод. Я не могу быть девчонкой Уизел...»

Как только они ступили на крыльцо, высокие деревянные двери открылись, и на Драко буквально набросилась темноволосая девушка с выступающим подбородком.

— Драко, я так рада тебя видеть, — проворковала она, пока Малфой целовал ей руку. — Тео будет счастлив узнать, что ты приехал.

«Ромильда? Здесь? Да она в мгновение ока меня раскусит!»

— Ромильда, познакомься, это Джиневра, моя подруга. Джиневра — Ромильда Нотт, хозяйка дома, — представил девушек Драко.

— Приятно познакомиться, — произнесла Джинни, намеренно усиливая свой славянский акцент.

— Взаимно, — пробормотала Ромильда, не спуская глаз с Малфоя. — Джиневра — прелестное имя. Со мной в школе училась девочка с таким именем, она встречалась с Поттером какое-то время. Ты же знаешь Гарри Поттера? — продолжала она, провожая гостей в дом.— А ты где училась?

— В Дурмстранге, — поведала Джинни.

— Дурмстранге? Ох, как ужасно! То есть, не так уж плохо, если подумать, но я бы не хотела там учиться. Кроме того, я бы не встретила Тео, если б... А вот и он! Теодор, иди сюда, Малфои пожаловали.

Любезно улыбаясь, к ним приблизился тощий молодой человек.

— Драко, очень приятно, что ты смог к нам выбраться. Я как раз кое-что обсуждал с отцом и мистером Паркинсоном. Интересно было бы услышать твое мнение, — и, повернувшись к Джинни, он добавил: — Простите, мисс, я украду Драко буквально на несколько секунд.

С этими словами они удалились. Драко сначала еще оглядывался на Джинни, но вскоре был втянут в беседу с мистером Паркинсоном и Ноттами. Джинни, не ожидавшая ничего другого, принялась осматривать поместье, стараясь выглядеть как можно более непринужденно. Дом был также богато обставлен, как и Малфой-Мэнор, хотя атмосфера здесь была высокомерно отчужденной. Бархат, мрамор и позолота пребывали в полнейшей дисгармонии с картинами, гобеленами и скульптурами наистраннейшего стиля. Мимо нее то и дело проходили люди, которых она вроде бы помнила со времен Хогвартса. Они не удостаивали девушку даже взглядом, однако она четко слышала их перешептывание: «Да, это новая жертва Малфоя; интересно, сколько эта протянет?» Обернувшись, Джинни успела заметить насмешку во взгляде Панси Паркинсон. За прошедшие несколько лет черты слизеринки слегка смягчились, отчего ее лицо выглядело почти добрым — в чем оно отчаянно нуждалось. Не изменился только ее вздернутый нос, а экспрессия, пожалуй, стала еще ярче; внешность этой девушки была отточена до мельчайших деталей.

— Знаю, что ты не нуждаешься в моем утешении, но, право, ты не должна прислушиваться к словам Панси, особенно, когда разговор идет о Драко.

Джинни резко развернулась и уставилась в красивое смуглое лицо Забини. Его окруженные длинными ресницами раскосые глаза, похожие на два тлеющих уголька, странно мерцали. Джинни еле сдержала смех. Их последняя встреча закончилась для парня плачевно: на него напал карликовый клубок Арнольд, и ему пришлось с криками ретироваться.

— Несбывшиеся мечты?

— Невыполненные обещания, — ответил он глубоким звучным голосом. Своим ироническим сарказмом и самоуверенностью Забини слегка напоминал Драко. С удивлением Джинни отметила, что его общество ей приятно.

— Они не просто так учились в Слизерине, — заметила девушка.

— Так же, как и я. А ты, полагаю, из Равенкло; я бы заметил тебя в Слизерине.

— О нет. Я училась в Дурмстранге.

— Правда? Свежая кровь, — произнес Блейз, оглядывая девушку с ног до головы. — В наши времена это большая редкость, и, не побоюсь сказать, — редкость желанная.

Он приподнял бокал с шампанским, приветствуя Джинни. Она уже собиралась ему ответить, когда вокруг ее талии собственнически обвилась рука.

— Малфой! Давно не виделись!

— Да уж, — растянул губы в улыбке Драко, хотя в голосе прозвенел металл. — Вижу, ты уже познакомился с Джиневрой, Забини. Прости, мы на минутку.

Блейз любезно кивнул и подмигнул Джинни, прежде чем Малфой успел утащить ее прочь. Драко, как оказалось, разговаривать с ней не собирался, но руку не убрал. Девушка терпеливо участвовала в беседах, не подавая виду, что ей скучно, наблюдая за окружающими людьми. Она сосредоточилась на мускулистой руке Драко, покоившейся у нее на спине; каким-то образом уловив изменение на лице девушки, Малфой больше ее не отпускал. Девушка казалась такой хрупкой, такой воодушевленной в его объятиях, что он терял голову, опьяненный ее близостью.

Во время ужина их разделили, как это принято на приемах, куда приглашаются пары. Драко сидел между Ромильдой Нотт и женщиной, которая могла бы быть матерью Панси. По обеим сторонам от Джинни уселись довольно пожилые, незнакомые ей джентльмены, зато напротив за стол плюхнулся Забини. Драко тайком поглядывал на девушку, в душе восхищаясь ее прямой осанкой и грациозными движениями: и тем, как она резала курицу, и тем, как иногда потирала переносицу тыльной стороной ладони. По мере того, как продвигался ужин, Драко все больше раздражался, видя, что Джиневра и Забини погружены в беседу, однако ему удалось скрыть свои чувства. Когда всем было позволено подняться из-за стола, Малфой оказался рядом с девушкой в мгновение ока.

— Я бы посоветовал тебе — как моей девушке, — растягивая слова, прошептал он ей на ухо, — воздерживаться от разговоров только с одним, и тем более одиноким, мужчиной. Всем должно быть ясно, что ты здесь со мной, а не с Забини.

— Но мне было не с кем... прости, — торопливо исправилась она, видя, как мрачнеет его взгляд.

Лицо Драко тотчас же просветлело, и он кивнул. Они переходили от одной группы людей к другой, и Джинни не раз перехватывала полный ненависти взгляд Панси Паркинсон и встречалась с веселыми глазами Блейза, однако не реагировала, добросовестно выполняя роль эскорта Драко. Они ушли рано — по крайней мере, ей так показалось — когда послышались звуки медленной музыки, и гости переместились в танцевальный зал. Прощаясь с Ноттами, Джинни выразила благодарность за ужин, от которого она не получила никакого удовольствия, и вскоре они опять оказались в летающем экипаже.

— Ты не любишь танцевать? — совершенно неожиданно поинтересовалась Джинни.

— Все зависит от партнерши, — отрешенно отозвался Драко.

«Ох».

Он осознал, как она, должно быть, истолковала его ответ, когда воцарилась неловкая тишина. Девушка закрыла глаза, прислонилась к раме окна и, похоже, задремала. Драко исследовал черты ее лица, тени, залегшие на ее щеках и вокруг глаз, отчего она неожиданно стала казаться усталой и взрослее, чем это было на самом деле, — облик, который был ему смутно знаком.

На сей раз Драко проводил ее до самой спальни. Повинуясь некому импульсу, который изводил его в течение всего дня, он наклонился, чтобы поцеловать ее, но неожиданно передумал и вместо губ прикоснулся к щеке девушки. Она видела его колебания, какое-то мгновение даже надеялась, жаждала его, но... Драко развернулся и вскоре исчез за углом в конце коридора. Джинни вошла в комнату, чувствуя, как все тело покалывает от неудовлетворенного желания.

* * *

На следующее утро на своем подносе с завтраком Джинни нашла письмо.

Мисс Вэссил,

Сегодня днем я затеваю чаепитие и была бы рада, если бы Вы могли к нам присоединиться. Ждем Вас в три часа пополудни в Паркинсон-Мэноре.

С наилучшими пожеланиями,

Панси Элизабет Паркинсон

Джинни застонала. Она, конечно же, ожидала подобного приглашения, но только не от Мопса Панси. Ничего хорошего это не сулило, но совершать стратегическую ошибку и отказываться Джинни не собиралась.

— Граинн, во сколько у нас ужин в «Галилео»?

— В шесть, мисс.

— А каким образом мы туда отправимся?

— Думаю, будете аппарировать, поскольку место довольно отдаленное.

«То есть, если я вернусь в пять, у меня останется меньше часа на подготовку... Двух часов, уделенных Паркинсон, будет вполне достаточно, разве не так?»

— Где я могу найти пергамент? — спросила Джинни, выбираясь из кровати.

— Если позволите, мадемуазель... Ответы уже готовы, остается только послать. Они оформляются автоматически, — добавила служанка, заметив протестующий взгляд Джинни.

— Как все продумано, — пробормотала девушка. — Ладно, вышлите, пожалуйста.

Утренние часы Джинни провела в саду Нарциссы в компании трех красочных птичек, которые, чирикая, порхали вокруг головы девушки. Этому заклинанию ее научила Гермиона, и сейчас Джинни чувствовала себя немного ближе к подруге, отчего одиночество уже казалось не таким беспредельным. Джинни бродила по саду, погружая пальцы в густую листву, поглаживая свисающие с веток фрукты, нежно проводя пальцами по цветам, недоумевая, почему Нарцисса не желает выращивать их сама, передав все в руки эльфов. Она сорвала несколько стеблей взрыфасоли, решив украсить свою неприветливую прихожую ее цветами.

* * *

Джинни отправилась в Паркинсон-Мэнор, перед этим уточнив расстояние до поместья. Неудивительно, что дом Паркинсонов оказался по соседству с Малфой-Мэнором.

Уже спустя пять минут Джинни стояла напротив замка, воздвигнутого на утесе над морем. Стены и башни строения были такими темными, что, казалось, они высечены прямо в скале.

Ее проводили по ряду комнат и галерей, которые, скорее всего, ничем не отличались от комнат и галерей в поместьях остальных волшебников, с которыми ей приходилось сейчас иметь дело. Дверь будуара отворилась, как только лакей остановился. Перед взором Джинни предстала небольшая комната в сиренево-золотых тонах.

— Ах, мисс Вэссил, наконец-то. Вы не против, если я буду называть вас Джиневрой? — промурлыкала Панси.

— Нисколько, — елейным голоском ответила Джинни.

— Тогда, пожалуйста, называй меня Панси. Джиневра, познакомься, это Миллисент Гойл, Ромильда Нотт, впрочем, ты с ней уже знакома, Сесилия Лестрейнж, Вивиан Силверспринг и Джорджиана Диггори. Леди, знакомьтесь — Джиневра Вэссил, подруга Малфоя.

Голос Панси был полон ехидства, но Джинни, не обращая на нее внимания, во все глаза уставилась на женщину, которая, по всей видимости, была сестрой Седрика Диггори. У нее были такие же большие серые глаза, угловатое лицо, однако брызги веснушек и волнистые светлые волосы пепельного оттенка придавали ее чертам легкую меланхолию. Джинни удивилась, как Джорджиана могла невозмутимо попивать чай с подругами, чьи отцы и мужья участвовали в убийстве ее брата. Но потом она напомнила себе, что сама угощается печеньем из рук Паркинсон и живет под крышей Малфоя.

— Джиневра, — продолжала тем временем Панси, — как ты познакомилась с Драко?

— Я училась в Дурмстранге, а его отец, надеясь, что Драко в один прекрасный день тоже будет там учиться, поддерживал нашу переписку. Все было улажено с легкой руки бывшего директора школы, Игоря Каркарова.

— Удивительно, что, переписываясь с такой привлекательной девушкой, Драко не перевелся туда сразу же, — язвительно заметила Панси.

— Он увидел меня только в прошлом году, — стараясь сыграть смущение, ответила Джинни, — хотя он и просил родителей перевести его в Дурмстранг на пятом курсе. Нарцисса не хотела об этом даже слышать.

— Да, это похоже на миссис Малфой. Итак, вы встретились с Драко впервые?..

— Год назад. Они пригласили меня погостить в их вилле на юге Франции, — невинно произнесла Джинни. Прошлым вечером, во время своих излияний, Забини обмолвился, что Панси никогда там не была и бесилась из-за этого. Губы Паркинсон сейчас действительно дернулись, выдавая ее бешенство.

— Какая прелесть, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Полагаю, это была любовь с первого взгляда?

Джинни звонко засмеялась, вкладывая в свой смех как можно больше презрения.

— Любовь с Драко? Конечно же, нет. Скажем так: совпали наши интересы. — Она насмешливо улыбнулась. — Вот почему развитие наших отношений превзошло все ожидания.

Девушка удивилась самоконтролю Панси. Та явно была готова придушить Джинни, лишь бы только иметь эти самые отношения с Драко.

— Ты права, требуется большая ловкость, чтобы удержать Малфоя, — подала голос Ромильда Нотт.

«В твоем случае требуется большая ловкость, чтобы удержать кого бы то ни было», — пронеслось в голове у Джинни. Ей совсем не понравилось, как миссис Нотт висла на мистере Малфое, точно так же, как когда-то в Хогвартсе ей не нравились жалкие потуги этой же девушки отбить у нее Гарри.

«Гарри...» — с нежностью подумала Джинни. Однажды он заставил ее пообещать, если что-нибудь произойдет — она не будет о нем горевать. Девушка изо всех сил старалась сдерживать обещание. После нападения на Нору Гермиона рассказала ей о пророчестве, и тогда Джинни узнала, что Гарри обречен на смерть в своей борьбе с Волдемортом. Его внезапное исчезновение, разрыв связей со всеми, кроме, как она подозревала, Ремуса Люпина, вскоре привели его в руки Темного Лорда, после чего он окончательно пропал.

«Но это сработало. Он избавил нас от Тома Риддла, от монстра, в которого тот превратился. Только ради чего? Ради чистокровных под руководством Люциуса Малфоя, вздумавших возглавить Британский Волшебный мир и приспособить его под свои мерки».

— Я встречалась с ним некоторое время, — продолжала Ромильда, не обращая внимания на свирепый взгляд Панси. — Он был внимательным, я бы сказала. То есть, он меня завалил подарками: платьями, украшениями, путешествиями на край света. Было весело. Но он никогда в действительности не был со мной...

— Драко нравятся только образованные и утонченные женщины, — неожиданно вмешалась Вивиан. — Ему сложно угодить, что, впрочем, не удивляет.

— Да, знаю, но даже я не сумела его удержать. Надеюсь, тебе больше повезет, — заключила Ромильда с энтузиазмом, который вряд ли разделяла Панси.

— Спасибо. Я уверена, что повезет, — ответила Джинни. На лице Панси появилось неприкрытое желание кого-то убить.

* * *

— Боже, как я рада, что выбралась, наконец, оттуда, — громко произнесла Джинни, поднимаясь по лестнице в свою комнату.

— Откуда? — послышался голос Драко.

«Черт...»

— Паркинсон пригласила тебя на чай, не так ли?

— Да, но...

— И она выдала свое обычное «Драко нужна благородная и умная женщина», «ему очень трудно угодить», не забыв прибавить ко всему этому уничтожающий взгляд?

— В действительности Вивиан Силверспринг взяла на себя часть о «благородных и умных». Но в остальном ты прав.

— Как это похоже на них... Все мои... — Драко запнулся, — девушки чувствовали обязанность поговорить со всеми моими бывшими-будущими женами. Боюсь, отец слишком ясно выразил свое желание объединить род Малфоев и род Паркинсонов. — Он внезапно смолк, погружаясь в какие-то мысли, но быстро стряхнул с себя оцепенение. — Сегодня вечером мы ужинаем в «Галилео» с...

— С деловыми партнерами. Граинн сказала мне. Я буду готова без четверти шесть, хорошо?

Он кивнул и позволил ей пройти. Проходя мимо, девушка задела его, и Драко резко вдохнул.

«Мне нужна женщина... и как можно скорее».

* * *

— Мы оказались перед необходимостью закрыть фабрику «Чистометов» в Манчестере, она неконкурентоспособна, — спокойно пояснил Драко.

— А что, если мы ее модернизируем? Это стоило бы нам всего лишь...

— Даже если мы модернизируем фабрику, модель «Чистомета» быстро устареет. Думаю, нам стоит инвестировать во что-нибудь другое, скажем, в «Нимбусы», или сосредоточить внимание на фабриках в Бирмингеме и постараться привлечь внимание клиентов определенного круга.

Одного из партнеров — грузного волшебника в мантии противного фиолетового оттенка — слова Драко, казалось, убедили, и он энергично закивал головой. Его жена, женщина около сорока, отрешенно улыбнулась. Джинни сразу же понравилась ее спокойная элегантность, чего нельзя было сказать о двух других женщинах, находящихся в их обществе. Одна из них была самое меньшее на двадцать лет младше мужа; Джинни предположила, что они все-таки женаты. Пылкая брюнетка, она в течение всего вечера бросала томные взгляды на Драко и льстиво улыбалась Джинни. Вторая — партнер Драко по бизнесу, была такой напористой и агрессивной, что Джинни невольно вспомнила о Рите Скитер. Ее муж, неприметный мужичок небольшого роста, занимался тем, что пил вино с темноволосой секс-бомбой.

Джинни было скучно, но она старалась сосредоточиться на разговоре и понять, что происходит, чтобы позже она могла все рассказать Гермионе. Во время ужина она положила руку на колено Драко, да так и не убрала. Он бросил на нее резкий взгляд, едва заметно улыбнулся и продолжил беседу как ни в чем не бывало. Со временем Джинни удалось завязать беседу со спокойной женщиной, которая оказалась румынкой и училась когда-то в Дурмстранге. Их разговор продолжался до конца ужина. Драко оплатил счет и аппарировал с Джинни в поместье.

* * *

— Прекрасная женщина, — рассказывала девушка Малфою, пока тот провожал ее до спальни. — Кстати, спасибо за ужин, все было очень вкусно. Она сказала, что собиралась преподавать в Дурмстранге, но вышла замуж за мистера...

— Севскина, — закончил Драко.

— Да, мистера Севскина. Думаю, из нее бы получился прекрасный учитель.

— С прекрасными учителями тяжело расставаться, — мрачно вымолвил Драко.

Она знала, что слова Малфоя относятся к Снейпу, убитому Гарри и Ремусом. Впервые за все время Джинни осознала, какую брешь между двумя студентами Хогвартса — ею самой и Драко — проделала война: тогда как он горевал по учителю, который ему помогал и, возможно, даже защищал, она была рада знать, что тот самый учитель — убийца, заслуживший смерть. Наконец они остановились возле дверей ее комнаты.

— Спокойной ночи, — сказала она.

— Спокойной ночи, — ответил он, и, склонившись, поцеловал — нежно, задержав дыхание на несколько секунд, уголок ее губ.

«Боже мой», — заныла ее душа, почти так же, как в другом конце коридора ныло тело Драко.

___________________

(1) Верцингеториг или Верцингеторикс — вождь кельтского племени арвернов в Галлии. Возглавлял восстание объединенных галльских племен против Цезаря. Казнен в Риме в 46 до н.э.

(2) «Ослиная шкура», сказка Ш. Перо

(3) Аквилон — бог северного ветра у древних римлян, соответствует греческому богу Борею.

Джинни уныло уставилась на груду одежды, сваленную в гардеробной.

— И откуда, скажите мне, я должна знать, что брать с собой, если я никогда в жизни не была в этой дурацкой Италии, да еще, ко всему прочему, одежды у меня столько, что хватит приодеть целый пансион благородных девиц? — раздраженно фыркала она.

Рядом с ней материализовалась Граинн.

— Если желаете, мадемуазель, я могу заняться упаковкой вещей, — предложила она.

Джинни выглядела так, словно только что наступило Рождество.

— Правда? Большое спасибо! — воскликнула она.

Граинн уставилась в пол, явно чувствуя себя неловко. Джинни очень хотела, чтобы призрачная служанка поняла, наконец, что она, в отличие от Малфоев, знакома с такими словами, как «пожалуйста» и «спасибо». Однако в данный момент у нее были другие дела, поэтому, махнув рукой, она отправилась в библиотеку. К своему удивлению, Джинни обнаружила там Драко. Он лежал на диване и был столь увлечен книгой, что даже не услышал ее шагов. Погруженный в чтение, Драко преобразился: его лицо разгладилось, потеряв суровость, навязанную ему обществом с самых ранних лет. Джинни с легкостью представила, как мог выглядеть Малфой в детстве — впалые щечки, аристократический нос и мягкость черт, которая, к сожалению, исчезла, когда он повзрослел.

— Привет, — поздоровалась она.

Драко медленно поднял голову и посмотрел на нее.

— Привет, — ответил он. — Граинн говорила мне, что ты пакуешь вещи.

— Пыталась, пока, наконец, не поняла — не имею представления, что с собой взять. Граинн любезно предложила мне свою помощь, — ответ Джинни вызвал у Драко ухмылку. — Зато я точно знаю, какие возьму книги, — добавила она и исчезла в Голубой секции, намереваясь запастись изрядным количеством романов.

Драко вернулся к чтению, отметив про себя, что освещение в библиотеке придает ее волосам восхитительный светло-рыжий оттенок.

* * *

У делового партнера Драко, американского волшебника по имени Тэд Соммерс, был чудесный дом в Сицилии, прелестная жена примерно тридцати пяти лет и трое детишек. К большой радости миссис Соммерс оказалось, что «невеста» Драко прекрасно ладит с детьми, поэтому длинным нудным беседам она предпочла уединение под пляжным зонтиком; большую часть времени она просто спала возле бассейна. Джинни, ничуть не огорченная таким поворотом событий, с удовольствием нянчилась с пятилетним Полом и трехлетними близняшками Сарой и Матильдой. Драко и Тэд были полностью погружены в обсуждения дел на фондовых биржах, прерываясь лишь на еду и уделяя один час в день игре в волшебный теннис. Джинни приводила детей к корту, якобы позволяя им понаблюдать за игрой отца, при этом сама она тайком любовалась мощными и точными ударами Драко. Тот в свою очередь кидал взгляды на маленькое сборище возле корта, но каждый раз оказывалось, что Джинни занята — то она наколдовывала птичек для девочек, то развлекала Пола, левитируя его в воздухе.

Само собой разумеется, им дали комнату с одной кроватью. В первый вечер они оттягивали разговор об этом до самой последней минуты. Джинни понимала, что Малфой считает ниже своего достоинства спрашивать о постельных делах, поэтому начала первой:

— Как будем ложиться?

— Решай ты, — вежливо предложил Драко, — хотя лично я совсем не против делить с тобой постель, — добавил он, недвусмысленно ухмыляясь.

Джинни не осталась в долгу, одарив его чарующей улыбкой.

— Без проблем. Я не раз делила постель со своим лучшим другом, когда тот останавливался в Но... у нас в доме, — сказала она.

Она спокойно скользнула под одеяло и, пробормотав «спокойной ночи», закрыла глаза. Драко удобно устроился в кресле и взялся за книгу. Однако через несколько минут его взгляд переместился на спящую Джинни. Он вдохнул легкий фруктовый аромат, исходящий от ее еще влажных после душа, слегка вьющихся волос. Затем решительно встал, разделся и лег рядом. Борясь с желанием обнять Джинни, притянуть ее плотнее к себе, Драко еще долго не мог уснуть.

* * *

Джинни разбудили яркие, обжигающие лицо солнечные лучи. Она открыла глаза и оказалась лицом к лицу с Драко, который все еще спал, тихо посапывая. Джинни представила, как прикасается губами к его щеке, перемещается к подбородку, затем к шее, продолжая опускаться, пока он не проснется. Стряхнув с себя это видение, она торопливо выпрыгнула из кровати.

Проснувшись, Драко обнаружил вторую половину кровати пустующей. Пошатываясь, он поплелся в ванную и десять минут спустя вышел из нее с обернутым вокруг бедер полотенцем и порядком просветлевшей головой. Окна в их комнате были открыты. Драко вышел на балкон и нашел там Джинни, сидящую лицом к саду Соммерсов и читающую книгу. На ней было платье нельши — на сей раз с облегающим лифом, без бретелек, со свободно развевающейся юбкой. Подол платья сбился вверх, и Драко хищно улыбнулся, глядя на обнаженную кожу. Коснувшись губами ее плеча, он произнес:

— Доброе утро.

Он вздрогнула и, вспыхнув, пролепетала:

— Привет.

Удовлетворенный произведенным эффектом, Драко предложил:

— Пойдем завтракать?

Джинни кивнула и встала, подол платья при этом опустился до лодыжек.

— Тебе идет такой покрой, — заметил Драко, пока они спускались по лестнице.

— Правда? — она повернула к нему счастливое личико. — Мне показалось, что дети должны оценить. Я хочу сказать, мне нравились длинные платья мамы, а это настолько легкое, что я смогу играть с ними даже в полуденную жару.

Они завтракали только с Тэдом: его жена все еще нежилась в постели. После завтрака мужчины удалились обсуждать свои дела, а Джинни опять взялась за книжку. После того, как спустились дети, она присоединилась к ним в игре и помогла им строить замок из песка. Когда приблизилось время обеда, а Драко и Тэд так и не появились, Джинни спустилась на кухню и попросила эльфов приготовить корзину с едой для пикника. Они с детьми присмотрели неплохое место под вишневым деревом, расстелили на траве клетчатую скатерть и разложили на ней сэндвичи, салаты, соки и фрукты. Джинни как раз рассказывала детям историю, когда их нашли Тэд и Драко и решили присоединиться. Малфой с удовлетворением наблюдал, как она исполняла роль матери.

— Она будет прекрасной женой, — прошептал Тэд.

— Да, думаю, ты прав, — согласился Драко.

Той ночью он решился ее обнять. Девушка слегка повернула голову в его сторону, и он увидел, как на ее губах расцвела блаженная улыбка.

* * *

— Черт, черт, черт, — бормотала Джинни, роясь в своей одежде. — Вот они, — облегченно выдохнула она, когда, наконец, нашла пару босоножек на шпильках, которую искала. Джинни бросилась из комнаты. Босиком спускаясь по лестнице, она принялась было на ходу извиняться, как вдруг оступилась и полетела вниз. Драко, нетерпеливо дожидавшийся внизу, резко подался вперед и поймал ее.

— Спасибо, — прошептала Джинни, чувствуя, как по спине пробежали мурашки.

— Пошли, — поставив девушку на ноги, Малфой направился к выходу. Она последовала за ним к карете, дожидавшейся их возле выхода. Устроившись, наконец, на сиденье, Джинни нагнулась, чтобы застегнуть ремешки босоножек, однако в тот же момент с ее головы свалилась шляпка. Раздраженно фыркнув, она положила ее рядом с собой и собралась, было, повторить попытку, когда Драко произнес:

— Позволь мне.

Джинни смутилась, однако на лице парня было абсолютно невозмутимое выражение, как если бы он предложил вполне логичную и рациональную вещь. После секундного колебания Джинни пришлось признать, что так оно, скорее всего, и есть. Она протянула Малфою босоножки и поставила ногу ему на колено.

— МЦДИ означает... — начал было Драко.

— Малфой-центр для детей с изъянами, — прервала его Джинни, вздрагивая от прикосновения его пальцев к коже.

— Это была идея моего отца, — продолжил он, застегивая ремешок.

«Держу пари», — подумала она.

— Лечение сквибов — революционная идея. — Драко протянул руку к другой ноге девушки. — В распоряжении колдомедиков будут немалые денежные средства как для научно-исследовательских работ, так и непосредственно для лечения, — он застегнул вторую босоножку. — Думаю, мы достигнем отличных результатов.

Было видно, что Драко чрезвычайно этим гордится, и Джинни взволновала его отдача выбранной цели. Он искренне верил в то, что делает, однако девушке все же не нравилось его уверенность в том, что отсутствие волшебных способностей — это болезнь.

— Твоя мать не захотела прийти? — спросила она, опуская ногу.

— Нет. Она задумывала весь проект вместе с моим отцом и в равной степени участвовала в его разработке. Открытие только лишний раз напомнит ей, что его рядом нет, и они не смогут вместе порадоваться результатами совместной работы.

Джинни промолчала. Она так люто ненавидела Люциуса Малфоя, что не доверяла теперь голосу, страшась выдать свое отвращение. Карета остановилась напротив большого светлого здания с куполообразной крышей, вокруг которого был разбит зеленый парк, росли высокие деревья и поблескивала вода в водоемах. Джинни нашла место довольно примечательным, хотя и немного безжизненным. Возле входа, у подножья большого мраморного монумента, толпились волшебники. Памятник представлял собой каменную фигуру Люциуса Малфоя с гордо выпяченной грудью, обнимающего Нарциссу, которая, в свою очередь, протягивала руку в приветственном жесте. Высеченные из камня фигуры выглядели устрашающе правдоподобно.

Заметив карету, к ним тут же приблизилась высокая женщина в белой мантии. Драко помог Джинни сойти, и волшебница их поприветствовала.

— Мистер Малфой, спасибо, что пришли.

— Это самое меньшее, что я мог сделать для своего отца, Анджела. Он хотел бы быть здесь сегодня. Вы проделали огромную работу.

Анджела Бъёрк была женщиной около пятидесяти пяти лет, однако все еще сохраняла былую красоту. Она смотрела на Драко с нежностью, однако при упоминании Люциуса на ее лице отразилась смесь обожания и тоски.

— Благодарю вас. Я... Я так хотела бы, чтобы он мог присутствовать здесь сегодня. Как поживает ваша матушка? — вежливо осведомилась она, однако по ее тону было ясно, что любила миссис Бъёрк Нарциссу примерно так же, как Снейп любил Гарри.

— Для мамы это была тяжелая утрата, но держится она мужественно. Сегодня ее не будет.

Миссис Бъёрк, казалось, это вовсе не огорчило.

— Церемония начнется в десять, — оповестила она. — Я представлю вас, затем в вашем распоряжении будет несколько минут, чтобы представить суть проекта. После этого вы перережете ленту. Персонал поприветствует первых сквибов... — она произнесла последнее слово, словно боясь, что оно запятнает ее губы, — и вы сможете отправляться по своим делам, которые, я уверена, намного серьезнее и важнее открытия этого заведения.

— Конечно же, нет, — совсем неубедительно ответил Драко.

Обняв Джинни за талию, он направился к остальным работникам центра и членам правления. Толпа все росла, так как теперь к гостям стали присоединяться репортеры. Драко и Джинни обрадовались, когда миссис Бъёрк подала им знак приготовиться. Она поднялась на верхнюю ступень и, бросив загадочный взгляд на статую Люциуса, произнесла заклинание, усиливающее голос.

— Дамы и господа, добро пожаловать в Малфой-центр для детей с изъянами. Данное заведение было...

Джинни бесстрастно смотрела, как сверкают вспышки фотоаппаратов. Когда пришла очередь произносить речь Драко, он слегка подтолкнул ее вперед и не отпускал во время всего выступления. Девушка с трудом сдержала стон, будучи уверенной, что на завтрашний день желтая пресса обязательно опубликует их фотографии. Миссис Бъёрк вручила Драко огромные ножницы.

— Провозглашаю Малфой-центр для детей с изъянами открытым, — объявил он, перерезая ленту.

Толпа взорвалась приветственными возгласами и аплодисментами, а Драко невозмутимо прижался губами к макушке Джинни. Работники центра выступили вперед и обратились к волшебникам, которые сопровождали детей. Джинни заметила в глазах малышей неуверенность, затаенный страх из-за собственной необычности — их тяготило знание, что они опозорили честь своих семей. Никто не обращал на них никакого внимания, а уж тем более не разговаривал с ними. Этот день был посвящен им, однако никто не испытывал к ним ни малейшего интереса. Джинни подошла к маленькому мальчику, который пялился на свои ботинки.

— Привет, — сказала она.

Он поднял на нее удивленный взгляд.

— Как тебя зовут? — спросила Джинни.

— Лео Лестрейндж, — ответил мальчик.

«Вот это да. Сын Пожирателей Смерти. Бедный ребенок, видно, ему несладко с такими-то родителями...»

— А я Джинни. Итак, ты все еще не обнаружил в себе магических талантов?

Мальчик опять опустил глаза и покачал головой.

— Сколько тебе лет?

— Двенадцать.

— Знаешь, у меня был друг в школе, и он тоже не был очень хорош в волшебстве. Он все время путал заклинания, если вообще ему удавалось произнести какую-либо формулу. Но на пятом курсе этот мальчик обнаружил, что он крайне одарен в области гербологии. Его однокурсники отличались в чарах, квиддиче, трансфигурации — во всех областях, где магия проявлялась наглядно. Но он нашел себя, заботясь о растениях. Хотя его бабушка продолжала называть его сквибом, он сам понял, что его магия просто была другой, специфической, однако не менее ценной, чем у других волшебников.

Лео неуверенно на нее посмотрел, словно очень хотел поверить, однако не мог найти в себе сил.

— Именно он вывел Луну Невилум, которая спасла многих волшебников от чумы гарпий, — добавила Джинни. — Не думаю, что многие понимают, как трудно скрестить мандрагору с дьявольскими силками, но ему это удалось. Я уверена, ты найдешь что-то, что разбудит в тебе волшебные способности.

— А если нет? — прошептал он.

— Найдешь, я обещаю. Ты мне будешь писать?

Мальчик был сконфужен тем, что с ним разговаривает женщина, недавно стоявшая рядом с Драко Малфоем, но, тем не менее, кивнул.

— Просто отправь сову Джинни Уиз... Джинни, в Малфой-Мэнор. А я буду тебя навещать, если хочешь.

Лео кивнул и на этот раз улыбнулся. Джинни нагнулась, обняла мальчика, а затем оглянулась в поисках следующего несчастного ребенка. Драко, беседуя с одним из членов правления, следил, как она передвигается от сквиба к сквибу, произнося — он был в этом уверен — ободряющие слова.

«Отношение к чистоте крови у волшебников восточной Европы определенно отличается от британского», — подумал он. Почему-то эта мысль не вызвала у него гордости.

* * *

— Они узнали бы об этом рано или поздно, — пожала плечами Нарцисса. Драко злобно таращился на газету, лежащую на его столе. — В конце-то концов, ты же самый желанный жених во всей Великобритании. На первой полосе черно-белый Драко провозглашал открытие центра, обнимая Джинни. Над колдографией красовался заголовок «...дцатая невеста Драко Малфоя: последняя ли?» — Кроме того, такое происходит не впервые: ты в газете, да еще с женщиной. Вот только скажи — она «последняя»?

— Пока да, — ответил Драко. — Пресса должным образом оценила ее общение с детьми-сквибами и тот факт, что она с ними собирается переписываться, да еще то, что она является добровольцем в Св. Мунго. Если честно, я не знаю, как она находит время, но...

— Не будь слепым, Драко, — разозлилась Нарцисса. — Тот факт, что ты слишком занят, чтобы проводить с ней больше времени, еще не значит, что ее дни заполнены захватывающими событиями. По крайней мере, хоть здесь не иди по стопам своего отца: очень одиноко, знаешь ли, быть женой лорда Малфоя.

Драко задумался над словами матери.

— Думаешь, она счастлива? — спросил он, наконец.

— Думаю, ее что-то тревожит. Девушка слишком зрелая для своего возраста и старается скрыть свою невинность. Она сдержана при общении с другими. Однако оставшись в одиночестве, сдается мне, она разрывается между желаниями жить счастливо и умереть. — Драко ничего не ответил на слова матери. — Как она отнеслась к твоим друзьям?

— Они ей не очень понравились. Кажется, она подружилась только с Блейзом...

— Все же поощрять их дружбу было бы глупо.

— Разумеется. Я знаю, мама. Знаешь, когда она общается с другими людьми и когда остается со мной наедине — это словно две разные личности.

— Тогда, может быть, ты вылезешь из своей раковины вместо того, чтобы пытаться пристроить ее там.

Драко видел грусть в глазах матери, которая обосновалась там с тех пор, как она вышла замуж за его отца. Он понимал, что ровно такое же выражение вскоре появится и во взгляде Джинни, и решил попробовать предотвратить это. Нарцисса молча покинула кабинет сына, оставляя его в раздумьях, но Драко думал недолго.

— Джеймс, — позвал он. Перед ним тут же возник призрачный слуга. — Закажи столик для двоих в «Рембо».

— Хорошо, хозяин Малфой.

Драко отправился на поиски Джинни, но не нашел ее ни в спальне, ни в библиотеке, ни даже в мастерской для живописи, где она любила бывать в последнее время. Ее не было нигде.

— Граинн!

— Да, лорд Малфой?

— Где Джиневра?

— На... На кухне, хозяин.

— И что она там делает?

— Готовит, хозяин, — прошептала Граинн, став от страха почти полностью прозрачной.

К счастью, Драко так удивился, что даже и не подумал наказывать служанку. Одна только мысль о том, что ведьма может стряпать, когда в ее расположении есть целая армия эльфов, лишила его дара речи. За всю свою жизнь Драко Мафой, наверное, не общался более пяти минут с женщиной, которая умела сварить хотя бы макароны. Поэтому впервые за многие годы Драко отправился на кухню.

Помещение кухни оказалось на удивление светлым и чистым, совершенно лишенным неприятных запахов и грязи, которые Драко связывал со стряпней. Гигантские печи дышали жаром, освещая оранжевым заревом кирпичные стены, деревянные балки и развешенные под потолком медные кастрюли. Посреди кухни, собрав волосы в беспорядочный узел, с перепачканным мукой лицом, стояла Джинни, прижав большой таз одной рукой к бедру, а другой размешивая тесто. Собравшись в кучку, домашние эльфы перепуганно таращились на девушку, попеременно колотя себя чем попало.

— Перестань увечить себя сковородой, — кричала Джинни на старшего эльфа. — Я сказала, перестань сейчас же!

В ее голосе слышались раздражение и усталость. Драко подумал, что старший эльф, скорее всего, занимается самобичеванием уже некоторое время, наверное, с тех пор, как она отказалась от его услуг. Как хозяин, он, конечно же, мог вмешаться, но предпочел наблюдать за тем, как она морщится и с жаром в голосе пытается убедить эльфа остановиться.

«Дался ей этот эльф! Если он не может заставить ее отдыхать вместо того, чтобы готовить, значит, он того заслуживает...»

— Хозяйка не должна готовить, хозяйка не должна готовить, — визжал старший эльф между воплями боли.

Осознав, наконец, что хозяйка не собирается прекращать свою деятельность, несчастный эльф побежал к печи. Остальные эльфы в ужасе ахнули. Джинни тут же бросила таз, схватила палочку и рявкнула:

— Wingardium Leviosa!

Лишившись опоры под ногами, эльф тут же принялся бить себя кулаками.

— Достаточно, — голос Драко словно нож прорезал визг старшего эльфа и ропот остальных.

Старший тут же успокоился, и все эльфы низко поклонились хозяину. Джинни уставилась на Драко, разрываемая одновременно чувствами благодарности и досады.

— Почему он не остановился, когда я его попросила? — спросила она, проводя тыльной стороной ладони по лбу и оставляя там полосу муки.

— Потому что ты не хозяйка Малфой, — растягивая слова, ответил он. Он приблизился к девушке, взглянул на ее лицо, раскрасневшееся от жара печей, улыбнулся и, подняв руку, нежно стер муку с ее лба. Джинни вспыхнула. — И почему ты готовишь?

— Это для детей из МЦДИ. Мне показалось, что их кормят недостаточно хорошо, к тому же все дети любят печенье, поэтому...

— А тебе не кажется, что отвратительная еда породит в них злобу, что в свою очередь заставит творить вещи, которые в обычных условиях они не в состоянии творить? Скажем, волшебство?

Девушка выглядела потрясенной.

— Вы намеренно превращаете их жизнь в ад? А тебе не пришло в голову, что ласка и поощрение возымели бы больший эффект? Уверяю тебя, их родители даже не пытались этого делать.

— Интересное предположение, я передам Анджеле, — в ответ на его слова Джинни фыркнула. — Но почему ты готовишь сама? Домашние эльфы будут только рады сделать все за тебя, как ты, наверное, уже заметила.

— Потому что мне нравится готовить. Это помогает отвлечься, а мне было... — девушка замялась, — ... скучно. Я не нашла, чем себя занять, по крайней мере, ничем полезным, поэтому решила заняться тем, чем обычно в таких случаях занималась моя мама — выпечкой для детей. Действительно, не было никаких причин твоему эльфу... — Джинни зыркнула на старшего, — ... демонстрировать свои суицидальные наклонности.

— Он разозлил тебя. Андрэ... — начал было Драко. Повар схватил нож и кивнул с самым несчастным видом.

— Нет! — завопила Джинни. — Именно этого я и хотела избежать! Положи нож на место! Положи! На! Место!

Драко позабавил ее гнев. Его поражало, насколько высоко девушка ценит это жалкое пучеглазое существо. Взмахнув рукой, он отпустил домового эльфа, однако многозначительный взгляд, брошенный на Андрэ напоследок, говорил, что хозяин еще вернется к этому разговору, но позже. Джинни взгляда не заметила и заметно расслабилась.

— Спасибо, — поблагодарила она. — Хочешь попробовать тесто для печенья?

Драко взглянул на коричневатую смесь на дне таза с вкраплениями чего-то, напоминающего по виду шоколад.

— Нет, спасибо, — покачал головой он. Джинни улыбнулась, глядя, как его губы кривятся в отвращении. — На самом деле, я искал тебя, чтобы спросить: как насчет ужина в «Рембо» сегодня вечером?

— «Рембо»? — Джинни выглядела озадаченной.

— У них превосходная кухня и можно потанцевать.

Она лучезарно улыбнулась.

— Звучит заманчиво, — в ее голосе слышалось явное возбуждение.

— Тогда будь готова к восьми.

Не проронив больше ни слова, он удалился.

«Слушаюсь, хозяин Малфой», — скривилась Джинни.

* * *

— ... а Лео Лестрейндж прекрасный мальчик, — увлеченно болтала Джинни, — в отличие от своих родителей.

— Ты знаешь семейство Лестрейндж? — удивился Драко.

Несмотря на состояние легкого опьянения, Джинни поняла, что только что допустила грубый промах.

— Нет, но я о них наслышана. Ох, я вот еще о чем подумала... Что за женщина эта Бъёрк? Почему она так ненавидит твою мать?

Крайне удивленный, Драко уставился на сидящую напротив него девушку. Никто, будучи в здравом уме, не задал бы такого личного вопроса, а Джиневра уж тем более, будь она трезвой. Он в душе поблагодарил свою интуицию или, скорее, привычку, подтолкнувшую его заказывать девушке коктейль за коктейлем, по вкусу напоминающий фруктовый сок, но содержащий в себе более чем достаточно алкоголя.

— Анджела некоторое время была любовницей моего отца.

— Какая нелепость, — протянула Джинни, бессознательно имитируя тон Драко. — Зачем ему... Эй, говоря о любовницах, — рассерженно пробормотала она, в то время как на плечо Малфоя легла женская рука.

— Драко, как поживаешь? — спросила незнакомка.

— Хорошо. А как ты? — спросил Драко, целуя той руку, но не поднимаясь.

«Как грубо», — пропищал голосок в голове Джинни. Тот самый голосок тут же завел песенку, петую когда-то Фредом и Джорджем своей маленькой сестренке. Слова песенки были такими пошлыми, что заставили бы любую девушку покраснеть, поэтому Джинни, покраснев ради приличия, впилась в Драко взглядом, полным укора. В целом ее вид был довольно забавным.

— Ух, я, наверное, слишком много выпила, — пробормотала она.

Драко пытался избавиться от Даны — или Данаи? — чтобы продолжить разговор с Джинни, или, если вернее сказать, заставить ее говорить. В таком состоянии она была очаровательной, игривой и несдержанной — он еще никогда ее такой не видел. Однако к тому времени, когда ему удалось отшить свою бывшую, Джинни незаметно вытащила волшебную палочку и прошептала отрезвляющее заклинание. Голоса в ее голове утихли, позволяя тут же заняться самобичеванием по поводу утраченной бдительности. Когда Драко, наконец, повернулся к ней, он уже знал. Прямая осанка Джиневры и ее вежливая улыбка говорили о том, что он упустил свой шанс.

Вечер продолжался, предоставляя им обилие прекрасных блюд и множество знакомых женского пола, которых Джинни приветствовала с холодной любезностью. В какой-то момент музыка зазвучала громче, более завлекающе, и Драко заметил, как Джинни покачивает ногой в такт. На танцплощадке появились несколько пар и группа женщин.

— Потанцуем? — предложил он девушке.

— Только если попросишь на коленях, — пошутила она, беря его руку и следуя за ним на танцплощадку.

Только сейчас Джинни поняла, насколько она благодарна «Яблокам Гесперид» за уроки танцев. Драко, казалось, учили танцевать тогда же, когда учили ходить или летать на метле. Он без особых усилий кружил девушку по танцполу, заставляя ее выделывать сложные пируэты, развороты, замысловатые па, словно она была куклой. Уверенность его движений была притягательной, и вскоре Джинни совершенно расслабилась, чем Малфой не замедлил воспользоваться.

— Ты хорошо танцуешь, — склонившись, шепнул он ей на ухо.

— Ты тоже не промах, — парировала она, когда спустя несколько секунд он заключил ее в свои объятия.

— Так говорят, — ухмыльнулся он, разворачивая девушку от себя.

— Держу пари, — вздохнула она, вздернув бровь, всем видом показывая, что он невыносим.

С каждым танцем они становились все ближе, пока не пришел черед сальсы с ее манящими ритмами и чувственными движениями. Жаждущий контакта Драко прижал Джинни к себе и та, также отчаянно желающая его прикосновений, ответила ему искушающей улыбкой. Рука Джинни уверенно скользила по щеке Драко, пальцы впивались ему в плечи, бедра соблазняюще покачивались, то прижимаясь к нему, то призывно отдаляясь, посылая его телу знакомые импульсы. Джинни ощущала его желание и чувствовала, как в ней зарождается такое же. Даная наблюдала за ними с бешеной яростью.

— Они бы сняли номер, — прорычала она своему партнеру, который был слишком занят разглядыванием ложбинки между ее грудей, чтобы обращать внимание на какие-либо слова.

Как будто услышав слова женщины, парочка аппарировала. Оказавшись дома, Малфой в ту же секунду прижал Джинни к первой попавшейся двери. Дыхание обоих участилось. Удерживая девушку весом своего тела, он одной рукой убрал волосы с ее шеи и прильнул к ней губами. Джинни резко вдохнула, чувствуя, как накатывают волны возбуждения, в то время как он нежно поцеловал ее за ухом, провел губами по подбородку, поднялся до уголка ее губ и тут замер. Джинни посмотрела ему прямо в глаза, словно приглашая, если не сказать, принуждая его продолжать, и, когда она не шевельнулась, Драко, наконец, прильнул к ее рту.

Он покусывал ее губы, припухшие и сладкие, словно малина, затем осторожно и с любопытством скользнул языком глубже.

«Мужчина всегда должен делать первый шаг»,— поучала когда-то Молли Уизли свою дочь.

«Сочтем это за первый шаг,— подумала Джинни и рывком обвила одной рукой его шею, а пальцы второй запустила ему в волосы, лихорадочно целуя его в ответ. — К черту благопристойность!»

Она прильнула к Драко так страстно, что он, не в состоянии больше сдерживаться, сгреб ее в охапку и ударом ноги открыл дверь. Несколько торопливых шагов, и они оказались возле кровати в незнакомой Джинни комнате. Драко отпустил ее и осторожно избавил от платья, не переставая поглаживать руками обнаженную кожу Джинни. Он немного опешил, увидев, что на ней нет бюстгальтера, но быстро пришел в себя и накрыл ладонью ее маленькую грудь, нежно лаская и поигрывая с соском. Джинни судорожно вдохнула, ее тело затрепетало от удовольствия, зарождающего внутри сладкое чувство желания. Ей приходилось быть с мужчинами до этого, но их прикосновения и отдаленно не напоминали этих властных, но одновременно нежных движений, которые заставляли кожу гореть огнем.

Драко, опьяненный нежными прикосновениями Джинни, горел единственным желанием тут же овладеть ею. Поддерживая рукой ее спину, он толкнул Джинни на кровать, а затем опустился на нее сам.

Джинни проснулась от невыносимой жары. Она лежала в постели Драко, а ощутимо припекавшие лучи солнца медленно превращали комнату в раскаленную печь. Выбравшись из-под одеяла, она подбежала к окну и открыла его, чтобы впустить внутрь свежий воздух.

«В отсутствии соседей есть свои преимущества», — подумала она, прыгая по комнате нагишом. На подушке рядом со своей, Джинни обнаружила желтую лилию и улыбнулась.

Когда Драко вставал раньше ее — а это случалось довольно часто — он оставлял ей цветы. Наутро после особенно нудного и неприятного визита к Эйвери она нашла на подушке нитку жемчуга, вплетенную в листья ириса. Затем последовал янтарный браслет — за терпение, выказанное по отношению к Панси, когда бывшая слизеринка присвоила себе Драко на все танцы во время приема у себя дома. Но когда на одной вечеринке Джинни попыталась скрасить свое одиночество, болтая с Блейзом Забини, наутро она не нашла в кровати ни Драко, ни цветов. Посмеявшись от души, она в тот же вечер загладила свою вину.

После ночей, проведенных в спальне Драко, Джинни неизменно возвращалась в свои покои. Дневное время она посвящала работе в госпитале Св. Мунго и детям из МЦДИ, ей удавалось выкроить часок на занятия садоводством под пристальным взглядом Нарциссы, наполненным непонятно чем — то ли интересом, то ли отвращением. Она рисовала, читала и принимала невероятно продолжительные ванны. По вечерам обычно ужинала с Драко или бывала на различных вечеринках. Панси Паркинсон — кто бы мог сомневаться! — регулярно приглашала ее на чай, и часы, проведенные в доме бывшей подруги Драко, стали для Джинни истинной пыткой.

Приближалась последняя неделя ее испытания, но она не ощущала особого беспокойства. Джинни была уверена, что Малфой остался доволен и ее поведением, и характером. Однако был ли он готов на ней жениться? Джинни немного сбивало с толку его странное поведение в спальне.

Ее глаза закрыты, с губ срывается вязкий как сироп смех. Драко нежно покусывает мочку ее уха, затем щеку, в то время как его пальцы проскальзывают внутрь. Задыхаясь от наслаждения, Джинни обнимает его худощавые плечи, нежно проводя пальцами по спине, затем вниз по животу, пока не достигает цели. Дыхание Драко сбивается, движения его пальцев, в ответ на ласки Джинни, ускоряются. Вскинув ноги, она обвивается вокруг него и лихорадочно прижимается всем телом.

На короткое мгновение Драко приподнимает бедра. Ослепленная желанием, Джинни все же сознает, что сейчас произойдет. «Ну да, конечно», — мелькает мысль, и Джинни едва ощутимо напрягается. Драко замечает ее нерешительность. Поведение девушки его озадачивает, так как она явно не девственница. Драко опускается рядом и направляет ее руку, побуждая возобновить ласки. Джинни вскидывает на него вопросительный взгляд, но глаза Драко закрыты. Она созерцает приближение его разрядки, все еще не понимая, почему он сжалился над ней. И не зная, что он будет так поступать все последующие ночи.

Еще больше Джинни беспокоили собственные переживания. Она слишком хорошо себя знала, чтобы счесть возникающие чувства ничего не значащими, но все же она старалась их подавлять. Однако найдя письмо на подушке, Джинни не сдержала ликующую улыбку.

«Обед в час. Южная терраса».

«Драко Малфой. Воплощение краткости», — с иронией подумала она, хотя пришлось признать, что она скучает по беседам с ним, так как они уже некоторое время не обедали вместе. Поэтому Джинни, не мешкая ни секунды, отправилась в гардеробную и в течение следующего получаса выбирала подходящий наряд. В ванной она пробыла еще дольше, но, когда часы пробили час, она была готова.

— Привет, — поздоровалась Джинни с Драко, который уже сидел за столом на террасе.

— Привет, — немного хрипло ответил Малфой.

Он встал и неожиданно нежно ее поцеловал. Затем, как обычно, отодвинул стул, помогая девушке сесть, а сам устроился напротив нее.

— Как провела время? — поинтересовался он.

— Мне было одиноко, — ответила она ровно, хотя обиды в ее голосе тоже не было. Драко это отметил.

— Последние дни для меня были особенно напряженными, хотя не скажу, что это не в порядке вещей. Рабочие фабрики Чистометов в Манчестере выразили свое неудовольствие мерами, которые нам пришлось предпринять. — Говоря «неудовольствие» он сильно приуменьшил: рабочие устроили настоящий бунт. — Газеты напечатали ряд статей, изобличающих в коррупции работников разных департаментов Министерства, а вакцина от волшебной чумы потеряла свою эффективность из-за мутации вируса. Разбираться во всем этом одновременно немного... сложновато.

Джинни подалась вперед, явно заинтересованная.

— Луна Невилум больше не действует?

— По крайней мере, не так хорошо, как раньше. Все больше и больше волшебников обретают против вакцины иммунитет.

— А ты вложил деньги в производство этой вакцины? — невинно поинтересовалась Джинни.

— Огромную сумму, в понятии обычных людей. Состояние Малфоев не понесет сильного ущерба, но все равно жаль, потому что вакцина приносила немалый доход. Кроме того, это вопрос престижа. Спасение жизни детей, лечение взрослых во избежание развития побочных эффектов болезни... О да, я инвестировал в это дело.

— А скандал, связанный с коррупцией?..

— Ирвин Розье, Джеффри Гэмп и Джейсон Бёрк были назначены на свои должности около года назад благодаря протекции моего отца. Розье из бюро по связям с гоблинами и Бёрк, он работал в международном волшебном комитете торговых стандартов, манипулировали законами и шантажировали людей, зарабатывая при этом значительные суммы. Это не только нанесло ущерб имиджу и бюджету Министерства, но и отразилось на имени Малфоев.

— А Гэмп?

— Педофилия. Магглы. После всего он стирал им память, но пережитый шок и последствия заклинания в итоге отражались на психике детей. Аврорам удалось его изобличить.

Глаза Джинни были полны гнева и отвращения.

— Каково наказание?

— Год в Азкабане. Но зато Розье и Бёрк получат от двух до пяти лет, плюс штраф — и, поверь, сумма будет внушительная.

— Один год? Один?

— Да. За связь с немагическими элементами. Невелико дело, только противно.

Драко понял, что она в ярости, по тому, как сжались ее губы и побелели костяшки пальцев, однако уже в следующую минуту исказившая ее черты ненависть испарилась. Драко похолодел от такой быстрой перемены — на губах девушки опять играла милая, хотя немного грустная улыбка.

— Да, конечно.

К своему удивлению почувствовав себя неловко, Драко решил поменять тему разговора.

— Как сад?

— Прекрасно, только Нарциссе пришлось пригрозить эльфам, чтобы те не зарывались в землю заживо или не забивали себя собственными лопатами... И это после того, как я пыталась им втолковать, что мои садовые инструменты заколдованы и мне не грозит изнурение от труда, и что простым заклятием Акваменти я могу полить весь сад... Они просто не позволили бы мне и пальцем шевельнуть!

Драко пренебрежительно улыбнулся, так как в этот момент появился Джеймс и спросил, что бы они хотели заказать. Джинни так увлеклась своим рассказом, что вопрос слуги застал ее врасплох. Драко предложил сделать заказ за нее, и она согласилась. Между ними повисла тень недосказанных слов.

— Я собираюсь устроить прием через неделю. Тебе подходит такое время?

— Разумеется, — Джинни тут же приняла деловой вид, чем еще раз убедила Драко в правильности решения. — Когда именно?

— В четверг вечером.

— Кому выслать приглашения?

— Насчет этого не волнуйся, слуги позаботятся.

— А в честь чего прием?

Драко загадочно улыбнулся. В тот момент на террасу залетел лебедь и опустился рядом с Джинни. Странно, что она не заметила птицу раньше. Лебедь обронил перед ней на стол небольшую коробочку черного дерева, которую он держал в клюве. Девушка заинтригованно взглянула на Драко, но тот выглядел как всегда равнодушно. Тогда она открыла коробочку.

На черном бархате блестело кольцо белого золота. Ажурная оправа обрамляла большой алмаз в обществе двух поменьше. Джинни ахнула, посмотрела на Драко и вопросительно изогнула брови.

— Выйдешь за меня замуж? — спросил он тоном, каким обычно люди спрашивают о погоде.

— Но ведь ты уже...

— Да, технически я уже купил тебя, — прервал он ее резко. Девушка вздрогнула. Приходилось признавать, что Малфой просто называет вещи своими именами. — Но я должен быть уверен, что ты действительно желаешь стать миссис Малфой. И я не хочу, чтобы моя жена думала о себе как о приобретенном товаре.

«А у него, оказывается, есть принципы», — удивилась про себя Джинни, и в груди у нее потеплело.

— Поэтому я предлагаю тебе выбор и еще раз спрашиваю: ты выйдешь за меня замуж?

Он замолк, почувствовав себя неловко.

— Да, — ответила она. И добавила: — Спасибо.

— Не за что, — спокойно произнес он. Драко был доволен тем, что смог сохранить невозмутимый вид, несмотря на облегчение, которое принес ответ девушки, и неожиданно овладевшее им безмятежное чувство счастья. — Прием, как ты уже догадалась, будет устроен в честь нашей помолвки.

— Полагаю, не все наши знакомые будут рады такой новости, — усмехнулась Джинни.

— Что ж, возможно, Панси, наконец, согласится выйти замуж за Флинта, — улыбаясь, произнес Драко.

Они подняли бокалы и кивнули друг другу.

Все же глубоко в душе Джинни была удручена холодным тоном, каковым было сделано предложение, поэтому радость старательно скрыла.

* * *

— Через две недели? — воскликнула Джинни в ужасе. — Но ведь люди просто не успеют подготовиться!

— Что за нелепость, — фыркнула Нарцисса. — Это же свадьба Малфоев: люди в лепешку расшибутся, но успеют. Кроме того, — добавила она, многозначительно взглянув на Джинни, — я уверена, они предвидели предстоящее событие.

— Сомневаюсь, — возразила Джинни, удивляя Нарциссу своей дерзостью. — У Драко было такое количество девушек, что, безусловно, все думали, будто я очередная пассия.

— Нет-нет. Возможно, сначала так и было, однако повышенное внимание к твоей персоне в последнее время доказывает — они уверены, что ты особенная. Вдобавок люди вас видели в «Рембо». Полагаю, ты знаешь, Драко никогда не танцевал с одной-единственной партнершей весь вечер напролет. Даже когда ухаживал за Вивиан Силверспринг или Серафиной Забини.

С этими словами Нарцисса удалилась, оставив Джинни готовиться к вечернему приему.

Прежде чем принять ванну, девушка тщательно осветлила волосы — ни одна, даже самая придирчивая ведьма, не должна заметить слабо пробивающихся темно-рыжих корней. Граинн уложила ее волосы в замысловатую прическу, которую Джинни украсила черной лилией. Она надела серое шелковое платье, к нему подобрала ожерелье из сапфиров Аквилона и неторопливо подошла к зеркалу.

— А ты поистине достойная преемница нашей дорогой Цисси.

— Цисси?

— Нарциссы. Ты бы видела ее, когда она прибыла сюда впервые — несчастное, однако прекрасное создание. Нежная застенчивая молодая женщина, но с железными принципами, должен заметить.

— Кто бы мог сомневаться, — пробормотала Джинни. — Что ж, спасибо — если это был комплимент...

— Комплимент? Дорогая, ты выглядишь сногсшибательно.

«Он говорил то же самое»,— усмехнулась Джинни. Так или иначе, пришлось признать, что зеркало не врет. Платье красиво облегало фигуру, подчеркивая ее изящный силуэт, серый шелк оттенял золотистый цвет волос и искорки в глазах. Она была похожа на солнце, только-только выглянувшее из-за серых грозовых облаков после проливного дождя.

«Если бы мама могла увидеть меня сейчас...»

О чем бы подумала миссис Уизли, узнав, что ее дочь оказалась в таком сомнительном положении, Джинни предпочла не размышлять. Она отмахнулась от подобных мыслей и сосредоточилась на предстоящем вечере. Нарцисса помогла ей украсить поместье, хотя, разумеется, всю физическую работу на себя взяли эльфы. Джинни обнаружила, что первый этаж особняка имел особенность сам перестраиваться согласно проводимому мероприятию. Перед балом в вестибюле появилась удлиненная лестница, чтобы Малфои могли театрально снизойти к гостям; примыкающий к вестибюлю огромный обеденный зал был меблирован пятью столами, по двадцать мест каждый; дальше двери из обеденного зала вели в четыре бальных зала, три будуара, курильный салон и бильярдную. Поместье словно ожило, разукрашенное множеством безделушек, зеркал, канделябров, ваз и бюстов безупречного вкуса.

Джинни бродила по вестибюлю в ожидании гостей, когда перед ней появилась Граинн.

— Мисс чего-нибудь желает? Мисс недовольна подготовкой к приему?

— Эээ... Нет. А что?

— Тогда что мисс здесь делает?

— Ах, ты об этом. Я ожидаю прибытия гостей, чтобы их поприветствовать, помочь им раздеться.

Граинн пришла в неописуемый ужас.

— О нет, мисс. Хозяйка Малфой будет приветствовать гостей, а Годфрид, Гилберт и Гарфилд помогут им раздеться. Вы должны подождать хозяина Малфоя, затем вы вместе спуститесь по лестнице, и тогда начнется прием.

Джинни кивнула, хотя в голове у нее мелькнула мысль, что вид призраков и одиноко стоящей в холле леди Малфой должен нагонять на гостей тоску.

Она принялась рассматривать портреты Люциуса и Нарциссы, с трудом узнавая на них миссис Малфой. Нарисованное лицо Нарциссы, хотя надменное и высокомерное, светилось счастьем. Было очевидно, что со смертью мужа она утратила всю свою молодость и пыл. Во время их совместных прогулок по саду Джинни иногда замечала, что Нарцисса оживает. Но все же, несмотря на то, что она проникалась все большим уважением к миссис Малфой, Джинни не могла избавиться от чувства, что та заслужила свою участь.

Джинни села на верхнюю ступень лестницы, скрытой в тени коридора. Здесь она сможет слушать разговоры прибывающих гостей. Это напомнило ей детство, когда она подслушивала разговоры взрослых, притаившись на лестнице в Норе. Джинни сняла босоножки и стала ждать.

Первыми прибыли Девенпорты — пронзительный голос миссис Девенпорт было невозможно спутать ни с чем. Вскоре за ними появились Паркинсоны и Забини. Нарцисса поприветствовала Каталину Забини с особой любезностью. Джинни слышала, что они были подругами в Хогвартсе, пока юная Забини не сбежала с профессором ЗОТИ. Следующими были Нотты, затем Силверспринги, Буллстроды, Крэббы и Прюитты. Услышав последнюю фамилию, Джинни замерла. Ее мать была очень близка со своими братьями-близнецами Фабианом и Гидеоном, но она никогда даже словом не обмолвилась о каких-нибудь других родственниках. Джинни знала только то, что Молли была лишена наследства после того, как сбежала с Артуром.

Джинни была так погружена в свои размышления, теша себя надеждой, что ее, возможно, никто и не узнает, что не услышала шагов сзади.

— А я тебя искал, — прошелестел низкий голос прямо ей в ухо.

Джинни вздрогнула. Точно такую фразу сказал ей когда-то черноволосый волшебник, чей пронзительный, леденящий душу смех и кроваво-красный взгляд все еще преследовали ее в ночных кошмарах. Однако почувствовав нежное прикосновение губ сначала к плечу, затем к шее, Джинни сразу же расслабилась в объятиях Драко. Обняв одной рукой ее за талию, пальцами другой он подцепил босоножку.

— А ты уверена, что золушка не была твоей прабабушкой?

Джинни хихикнула.

— Уверена. Просто понятие «удобство» к этой обуви не относится.

— Женщины... — Драко пожал плечами и, взяв одну босоножку, стал обувать Джинни совсем как несколько недель назад. Застегнув ремешок, Драко провел рукой по икре Джинни вверх, останавливаясь на колене.

— Ох, — выдохнула она, растягивая губы в улыбке, которую Драко так обожал. Каждый раз, обнимая ее, целуя или лаская, он был уверен, что ее губы вот-вот расплывутся в такой вот улыбке, часто сопровождаемой грудным, прерывистым смехом.

Драко скользнул рукой выше, благо покрой платья позволял ему это делать беспрепятственно, и Джинни сладкозвучно засмеялась, лишая его последних капель самоконтроля. Он тут же опустился перед ней на колени на ступеньку ниже, резким движением раздвинул ее ноги и прижал девушку к себе. Она среагировала мгновенно, погружая пальцы в волосы Драко, проникая языком ему в рот, босой ногой выводя в воздухе замысловатые узоры.

— Кхм, — кашлянул незнакомый Джинни призрак.

— Чего тебе, Годфрид? — рявкнул Драко, в то время как Джинни, сконфузившись, одернула платье.

— Хозяйка Малфой просила передать, что сейчас вы можете спускаться, — выдавил Годфрид, явно не в себе от радости, что он уже мертв. Передав послание хозяйки, он сразу исчез.

— Она сказала сейчас, не так ли? — промурлыкал Драко, поворачиваясь к Джинни и опять проводя руками по ее бедрам.

— Что... Я сомневаюсь, что она имела в виду это, — ее щеки приобрели абсолютно неподобающий леди багровый оттенок.

— Мда... Если вдуматься, то ты, наверное, права.

Он помог ей подняться и впился в губы долгим, требовательным поцелуем. — Пошли?

— Пошли, — хихикнула она.

Джинни просунула руку Драко под локоть, от души надеясь, что его поцелуи не оставили никаких следов. Вряд ли гостям понравится такое явное доказательство того, что она с Драко недавно предавались любовным ласкам.

Невозмутимость Драко, с которой он спускался по лестнице, невольно передалась и Джинни: в одночасье ее движения стали непринужденно грациозными. Они спустились к гостям, которые, согласно требованиям этикета, толпились в вестибюле в ожидании хозяина и хозяйки дома. Увидев, однако, Джиневру, идущую под руку с Драко, многие зашептались — еще никогда его девушка не занимала место Нарциссы. Неестественно веселая Панси тут же догадалась в чем дело и резко опустошила свой бокал.

Драко и Джинни приветствовали пару за парой, осведомляясь об их здоровье, хозяйстве или детях. Когда Джинни представили Сигрид и Адриену Прюиттам, она не упустила вопросительный взгляд последнего. Чему тут удивляться, думала она, глядя в медово-карие глаза, такие похожие на ее собственные. Джинни явно переигрывала со своим болгарским акцентом и вообще вела себя надменно, стараясь не улыбаться под испытывающим взглядом своего родственника, зная, что ее улыбка сразу напомнит ему Молли Уизли.

Драко, не догадываясь о терзающих его девушку мыслях, старался перекинуться несколькими словами со всеми присутствующими. Нарцисса время от времени тайно поглядывала на пару. Джиневра и ее пылкий характер нравились миссис Малфой все больше и больше, однако чутье ей подсказывало, что эта девушка все-таки не до конца искренна. Почему, скажем, Джиневра застыла, услышав имя Адриена Прюитта? Постепенно Нарцисса проводила всех гостей в обеденный зал, где они заняли свои места, ожидая пока подадут ужин. Когда все, наконец, расселись, Драко встал и помог Джинни сделать то же самое. Он кашлянул, и все присутствующие устремили свои взгляды на него. Джинни тут же захотелось провалиться сквозь землю.

— Друзья мои, спасибо, что изволили почтить нас своим присутствием, — громко произнес Драко. — Прошло уже довольно много времени с тех пор, как в Малфой-Мэноре давали бал, поэтому я не буду вас томить разговорами, скажу лишь: я надеюсь, что этот вечер для вас будет не менее волшебным, чем те, которыми славилось наше поместье раньше. А раз уж речь зашла о волшебных событиях и праздниках, я, пользуясь случаем, приглашаю всех вас на нашу с Джиневрой свадьбу. Она состоится ровно через две недели. Все вы, безусловно, получите приглашения. А теперь — веселитесь!

Под вежливые аплодисменты Драко поцеловал Джинни в висок. Когда они сели, на столе появилась еда. Джинни наблюдала за лицами гостей, полагая, что они изумлены из-за слишком позднего уведомления о свадьбе. Она не понимала, что в действительности они были удивлены, или, мягко говоря, расстроены тем обстоятельством, что Драко Малфой, единственный отпрыск влиятельных родов Малфоев и Блэков, собирался жениться на женщине, появившейся из ниоткуда месяц назад. Панси Паркинсон опрокинула пятый по счету бокал шампанского. Драко блуждал взглядом по залу, наблюдая, какую реакцию у гостей спровоцировало его заявление. Малфой обожал провокации, а сейчас стержнем его игры была Джиневра, и он чувствовал, что из-за этого она становилась для него еще более желанной.

* * *

Нарцисса и Джинни сидели на диване, рассматривая изображения, мелькавшие в центре комнаты. Нарцисса застонала, увидев очередную проекцию «розово-белой» свадебной церемонии и взмахом палочки убрала утопающее в розах безобразие.

«Бьюсь об заклад, маме бы понравилась розово-белая свадьба,— с горечью подумала Джинни. — Хвала Мерлину, у Флер хватило мужества отстоять золотой вариант».

Это был, несомненно, достойный восхищения выбор. Флер еще никогда не выглядела так божественно, и даже Билл, несмотря на темные шрамы, изуродовавшие его лицо, прямо-таки светился. Чарли рассказывал Джинни что-то о славянских государствах, Фред и Джордж восхищенно вздыхали, поглядывая на Габриэль Делакур, а Молли Уизли проливала фонтаны слез. Несмотря на темные времена и постоянные сообщения о смертях, они оставались сами собою, и Джинни была несказанно этому рада. Если не считать Рождества, свадьба Билла была последним событием, собравшим семью Уизли вместе, когда все были счастливы.

— Джиневра? — Нарцисса неожиданно прервала ее раздумья.

— А? Что?

— Как тебе золотая тема? Думаю, она идеально подойдет для вас с Драко. Уже не говоря о том, что это будет выглядеть шикарно. Люди будут вспоминать эту свадьбу веками... К тому же я знаю, какие украшения тебе подойдут. Как думаешь?

— Конечно, почему бы и нет? — торопливо согласилась Джинни, надеясь, что Нарцисса не передумает. Тогда ее свадьба станет своего рода воздаянием погибшим родным.

«Как символично».

— Отлично. Значит, решено, — Нарцисса повернулась к женщине, терпеливо ожидающей за их спинами. — Мы выбираем золотую свадьбу. Несмотря на то, что я уверена, что ваши люди обо всем позаботятся, все должно согласовываться непосредственно со мной. Вам ясно?

— Конечно, мадам.

— Хорошо. Приглашения доставьте в Малфой-Мэнор, наши слуги разошлют их сами. Теперь давайте поговорим о том, где будет происходить...

Они выбрали Ривенделл (1) — город, когда-то случайно обнаруженный маглом Толкиеном. Эльфийское поселение представляло собой множество разбросанных по лесу павильонов, которые эльфы охотно сдавали внаем волшебникам, жаждущим исключительной роскоши. Джинни поняла, почему Нарцисса выбрала это место, как только увидела стеклянные аркады между деревьев, цветочные занавеси, китайские фонари, сверкающие минералы и обилие растений, способные удовлетворить даже самые диковинные фантазии.

— Прекрасно, — наконец произнесла Нарцисса в истинно малфоевкой манере, позволяющей понять, что она вовсе так не думает. — Пойдем, Джиневра. Нам еще надо подобрать тебе платье.

Джинни с трудом сдержала стон. Если это будет хоть наполовину напоминать их последний набег на магазины, когда они покупали ей новые платья, то меньшее, что с ней случится — это очередной ночной кошмар. Продавщица «Платьев Ослиной Шкуры» сразу же их узнала и оказалась рядом в мгновение ока. Словосочетание «свадебное платье» возымело волшебный эффект, послуживший допуском на третий этаж магазина, где Джинни опять пришлось раздеться под испытывающим взглядом старших женщин.

— Мда, вижу, ты делаешь успехи, — заметила Нарцисса, увидев сексуальное нижнее белье будущей невестки.

Джинни вспыхнула, сбитая с толку непредсказуемым поведением Нарциссы. Продавщица тем временем левитировала в примерочную кучу коробок.

— Может, мадам имеет какие-нибудь собственные соображения по этому поводу? — она обратилась непосредственно к миссис Малфой.

— Да, безусловно, имею. Хотелось бы, чтобы платье было облегающим, слава богу, ее фигура это позволяет, поэтому нежелательно, чтобы наряд выглядел так, словно под юбками поселилась колония клубкопухов. Платье не должно быть просто белым, подыщите что-нибудь кремовое или цвета слоновой кости. Джиневра, дорогая, ты хочешь что-нибудь добавить?

— Я? Нет, нет, что вы, — ответила Джинни, позволяя Нарциссе обо всем позаботиться самой.

В течение следующего часа Джинни перемерила огромное количество нарядов, однако чрезвычайно придирчивая Нарцисса не одобрила ни одного. Наконец один туалет привлек ее внимание. Это было легкое шелковое платье без бретелек цвета слоновой кости, слегка расширяющееся от колена. Шлиц с левой стороны открывал тонко вышитую нижнюю юбку, удлиненную сзади и образовывающую короткий шлейф.

— Ну, наконец я нашла хоть что-то, заслуживающее внимания, — облегченно вздохнула Нарцисса. — Однако я по-прежнему недовольна. К кому я должна обратиться, чтобы были внесены соответствующие изменения в модель этого платья?

Продавщица уставилась на Нарциссу с таким выражением лица, словно та только что призналась, что она маглорожденная.

— Но, мадам, это же оригинальные модели...

— Да, я знаю, — холодно отрезала Нарцисса, — мадам Ослиная Шкура где-нибудь поблизости?

— Я... Нет, но... Мы можем с ней связаться, если вы того желаете.

— Свяжитесь. Если возможно, пускай прибудет немедленно. Скажите, что Нарцисса Малфой желает купить одно из ее платьев, но прежде в модель надо внести кое-какие изменения.

Джинни была потрясена отношением Нарциссы. Платье ей нравилось, и она надеялась, что мадам Ослиная Шкура откажется встречаться с ее будущей свекровью: в конце концов, какое Нарцисса имела право грубо портить чье-то оригинальное творение? Им подали чай, и продавщица скрылась, пообещав все организовать.

— Тебе нравится это платье, Джиневра?

— Да, оно прекрасно. И я не думаю, что нужно...

— Подожди немного и ты увидишь, что я имела в виду, — прервала ее Нарцисса. — Я знаю, что повела себя несколько неучтиво, но обещаю, ты не пожалеешь. В противном случае, — добавила она высокомерно, — им придется сшить совершенно новое платье по нашему заказу.

Джинни могла поклясться, что ассистентки слышали их разговор, так как спустя всего лишь несколько секунд вернулась продавщица.

— Мадам Ослиная Шкура будет здесь с минуты на минуту, — запыхавшись, сообщила она.

— Чудесно, — кивнула Нарцисса, довольно улыбаясь бедной женщине.

Через несколько минут в комнату вошла невероятно старая волшебница. Ее седые волосы были заплетены в длинные косы, а на лице, испещренном паутиной морщин, словно два уголька, тлели черные глаза. Она была одета просто, но весь ее вид был настолько безупречен, что даже Джинни, не искушенная модной одеждой, могла сказать, что мантия старой женщины стоила небольшого состояния.

— Мадам Ослиная Шкура, для меня большая честь с вами познакомиться, — поздоровалась Нарцисса.

— Гммм. Что ж, могу ответить вам тем же, — голос мадам дрогнул. — Мне сказали, что вы хотите переделать платье, которое вот на этой девочке?

— Да, — нисколько не смутившись, ответила Нарцисса. — Оно красивое, но несколько скромное, с моей точки зрения.

— Знаете, миссис Малфой, а ведь скромность иногда украшает больше чрезмерности.

Джинни с нейтральным выражением на лице наслаждалась происходящей беседой.

— Уверяю вас, мне это известно, но дело в том, что для свадьбы моего сына я хочу именно чрезмерности.

— Вашего сына... — мадам Ослиная Шкура повернулась и пытливо взглянула на Джинни.

— Это моя будущая невестка.

— Да, я сразу поняла, что она не может быть вашей дочерью. Девочка слишком скромна и тиха.

Джинни подавила улыбку.

— Да, она такая, но ей придется измениться. Однако сейчас я не собираюсь обсуждать выбор своего сына. Давайте приступим к обсуждению изменений, необходимых, чтобы украсить это платье, посмотрим, может, мы придем к обоюдному согласию. В таком случае я заплачу вам двойную цену.

В глазах мадам Ослиной Шкуры мелькнула заинтересованность, и обе женщины удалились в угол комнаты. Джинни наблюдала, как Нарцисса жестикулирует, а Ослиная Шкура неодобрительно качает головой, после чего миссис Малфой удвоила усилия, пока, наконец, Ослиная Шкура не кивнула, явно заинтригованная. Старая волшебница взмахнула палочкой и прошептала:

— Subrideo Tela. (2)

По бокам платья сформировались складки, напоминающие лучи звезд. Затем мадам Ослиная Шкура добавила:

— Alba flora. (3)

По краям шлица распустились кружевные цветы, вытканные из тончайших золотых нитей.

Ослиная Шкура тихо замурлыкала себе под нос. Она прошептала еще несколько заклинаний, вплетая золотые нити в шлейф платья, а затем наколдовала вуаль и закрепила ее на голове у Джинни.

Проделав свою работу, она отступила на шаг назад. В ее глазах, так же, как и в глазах Нарциссы, блеснул триумф. Джинни сохраняла молчание.

— Безупречно, — произнесла миссис Малфой, и на этот раз голос ее дрогнул от волнения.

— Да, должна признать, вы чувствуете детали, — пробормотала мадам Ослиная Шкура и склонила голову. Нарцисса, в свою очередь, сделала то же самое, чему Джинни несказанно обрадовалась. Она еще никогда не видела, чтобы миссис Малфой перед кем-нибудь склоняла голову, а уж тем более перед владелицей магазина.

Еще в тот день они купили подходящие к платью туфли и посетили кулинара. Джинни, разбиравшаяся в кулинарии не хуже Нарциссы, смогла, наконец, высказать свое мнение. Вместе они заказали столько еды, что хватило бы накормить целую армию, не забывая об официантах, барменах и поварах.

— Скажи, — неожиданно просила Нарцисса, — твоя мать умерла, не так ли?

Джинни в шоке потеряла дар речи. Неужели ее раскусили? Знала ли Нарцисса, кто виновен в смерти ее матери и всей семьи? Не в силах справиться с нахлынувшей грустью, Джинни впилась взглядом в Нарциссу.

.

— Да, я так и думала, — тем временем продолжила миссис Малфой. — Значит, у тебя нет фамильных драгоценностей?

Джинни облегченно вздохнула и покачала головой. Она так и не решилась пойти в Гринготтс, чтобы утвердить право на наследство и состояние своей семьи, будучи неуверенной, что деликатность гоблинов распространяется на таких бедняков как она.

— Прости, — произнесла Нарцисса. Джинни не поняла, относились ли слова миссис Малфой к ее матери или к фамильным драгоценностям. — Надеюсь, ты не обидишься, если я возьму на себя роль твоей матери и объясню, в чем особенность Первой церемонии.

— Первой церемонии? — удивилась Джинни.

— Праздник, к которому мы готовимся и на который всех пригласили — это Вторая церемония. На Первой будете присутствовать только вы с Драко. Когда Драко стал совершеннолетним, ему суть этой церемонии объяснил отец. Полагаю, твоя мать не успела этого сделать.

«Это точно, — зло подумала Джинни, — и виновата в этом ваша семейка».

Она заставила себя улыбнуться и поблагодарить Нарциссу.

Вернувшись в замок, они сразу же отправились в комнату Джинни, где миссис Малфой принялась ей объяснять значение и последовательность волшебной брачной церемонии.

_______________

(1) Ривенделл (англ. Rivendell, в переводах — Раздол, Дольн, Райвенделл; в буквальном переводе с английского означает «прорубленная долина») — в легендариуме Дж. Р. Р. Толкина скрытое убежище Элронда, созданное им в Эриадоре в 1697 г. В. Э. для защиты от Саурона. (Wikipedia®)

(2) Tela Subrideo — выдуманное автором заклинание, дословно переводящееся как «улыбающаяся ткань».

(3) Alba Flora — соответственно переводится как «белый цветок».

Джинни шла по совершенно темному коридору. Когда свет, сочившийся снаружи, померк, она прошептала: «Люмос». На идеально ровных стенах галереи высветились высеченные заклинания, с которыми Джинни никогда в жизни не сталкивалась. По мере того, как она углублялась в коридор, четкие ровные буквы заклинаний постепенно вытягивались в острый готический шрифт, тот в свою очередь уступал место греческим и финикийским письменам. Дойдя до иероглифов, Джинни сообразила, что проделывает своеобразный путь назад во времени, возвращаясь к истокам письма, чар и магии. Когда впереди показалась пещера, пиктограммы на стенах были столь древние, что их едва можно было рассмотреть.

Плескавшееся посередине пещеры чистое озеро иллюминировало мягким голубым светом. Джинни не остановилась, пока вода не достигла ее бедер. Она сбросила отяжелевшее платье и продолжила путь нагишом, углубляясь в озеро по пояс, затем по шею и, наконец, поплыла. Она нырнула под воду с головой, и на минуту ее охватил ледяной холод. Однако уже в следующее мгновение Джинни вынырнула, чувствуя себя очищенной, хотя и не могла определенно сказать, от чего именно. Она вышла из воды, удивляясь теплоте, исходящей от стен пещеры и, проведя рукой по волосам, обнаружила, что те опять вьются. Однако она все еще оставалась блондинкой; очевидно, вода смыла все наложенные заклинания, но не справилась с магловскими средствами маскировки. Наконец она добралась до круглого помещения, посередине которого пылал огромный костер. От возбуждения по коже Джинни побежали мурашки.

* * *

Драко лениво взмахнул волшебной палочкой. На стенах коридора высветились заклятия, высеченные многими поколениями волшебников, бывшими тут до него. Он ускорил шаг, зная, что его ожидает в конце прохода. Достигнув пещеры с озером, он быстро разделся. Люциус Малфой когда-то объяснял, что одежда, в которой волшебник начинает свою брачную церемонию, является воплощением прошлого. Драко был уверен: его прошлое настолько темное, что, сделай он еще шаг, — отяжелевшая одежда тут же утащит его под воду. Он полюбовался отражением своего стройного, безупречно сложенного тела, затем нырнул в воду и быстро переплыл на другую сторону озерка.

Перед тем как направиться в следующую пещеру, Драко собрался с духом. Шагая по проходу, он чувствовал возрастающее тепло. Его не удивляло ощущение жарких поцелуев по всему телу, сопровождаемых томными прикосновениями. Вокруг него буквально клубились воспоминания о женщинах, с которыми он когда-то был, ощущение их прохладной нежной кожи, рук, определенно знающих его тело. Драко вдохнул, пытаясь собраться с мыслями. И тогда его сознания коснулись воспоминания о тех ночах, которые он провел с Джинни. У него перехватило дыхание.

«Черт возьми, я хочу ее. Я хочу ее прямо сейчас. Что со мной случилось, почему я ждал?»

Драко заставил себя идти дальше. Его желание постепенно начало спадать, пылающая кожа остыла. Здравый рассудок взял верх.

«Потому что знал — она достойна этой... этой чертовой церемонии».

Последний поцелуй, и воспоминание об их сплетенных телах улетучилось, оставляя Драко в одиночестве. Он с облегчением вздохнул.

Наконец Драко вошел в низкое помещение, в центре которого пылал костер. К нему подошли трое юношей, каждый из которых в руках держал большую чашу. Они все были необычайно бледными, с волосами чернее ночи. Несмотря на то, что на теле юношей вырисовывалась женская грудь, они, вне всякого сомнения, были мужского пола. Один взгляд на их нежные и одновременно резко очерченные лица вызывал неловкость. Драко уставился на их странные тела, стараясь не опускать взгляд.

* * *

Джинни неуверенно пялилась на гермафродитов. Что-то в их почти змеиных движениях вызывало у нее смущение. Когда они начали покрывать ее тело золотой пастой, Джинни приятно удивилась их нежным, умиротворяющим прикосновениям. Затем эти странные существа пропитали ее волосы ароматическим маслом и жестом показали, чтобы она шла через огонь.

«Не бойся огня, он ненастоящий. То есть настоящий, но он тебя не обожжет. Просто это еще один ритуал очищения», — вспомнила Джинни напутствия Нарциссы.

Она встала напротив костра и, закрыв глаза, шагнула вперед. Языки пламени тут же скользнули по ее волосам, поднимая пряди вверх и закручивая их в сложные орнаменты. Огненные кольца обвились вокруг рук и ног, однако, когда Джинни вышла из огня, ни один дюйм ее кожи не был опален. Девушка очутилась в маленькой круглой комнате — последней на ее пути. Мраморные стены помещения тут же преобразились, превращаясь в высокие витражные окна, уходящие в головокружительную высоту. В центре освещенной цветными стеклами комнаты стоял человек, с ног до головы укутанный в мантию, сотканную, казалось, из света. За ним Джинни разглядела, как в комнату вошел Драко. Неожиданно осознав свою наготу, она инстинктивно прикрылась руками — тот факт, что они с Драко провели не одну ночь вместе, даже не пришел ей на ум. Малфой ее движение заметил. Его тело было все еще напряжено после путешествия, в мозгу крутились воспоминания об их совместных ночах. Ухмыльнувшись, он покосился на Джинни. Та ответила ему широкой улыбкой и убрала руки, чувствуя, как затвердевшая золотая паста обтянула ее тело, словно вторая кожа. Драко игриво облизнул губы. Джинни показала ему язык.

«Мерлин, мы что, действительно женимся?», — размышляла Джинни, не зная, то ли ей удивляться, то ли смириться с этим.

«О, да», — только и смог подумать Драко.

— Драко, сын сыновей Луга (1) Мал-Фуа, — произнес кристально чистый голос. Фигура в мантии протянула руку в сторону Драко, а затем, повернувшись к Джинни, продолжила: — Джиневра, дочь дочерей Вегойи (2) Вэссил.

Драко и Джинни шагнули в центр комнаты, оказываясь лицом друг к другу, разделяемые только «жрицей», как ее называли в своих рассказах Нарцисса и Люциус.

— Плоть от плоти человеческой, чистокровный потомок волшебного рода, Драко, сын Луга Мал-Фуа, находишься ли ты здесь добровольно и осознанно? — нараспев спросила жрица.

— Да, — прозвучал уверенный ответ Драко.

— Согласен ли ты, Драко, сын Луга Мал-Фуа, делиться с этой девушкой своим кровом и пищей, окружать ее любовью и заботой?

— Да, — повторил он.

— Защищать и поддерживать, любить ее и детей, рожденных ею, согласен ли ты, Драко, сын Луга Мал-Фуа?

— Согласен.

Жрица повернулась к Джинни и обратилась к ней с теми же вопросами. Джинни отвечала тихо, но уверенно: да, она согласна. Жрица возвела руки вверх, и с цветного потолка опустился довольно длинный разукрашенный кинжал. Он повис в воздухе напротив жрицы, а та тем временем жестом пригласила Джинни и Драко подойти. Драко шагнул вперед и схватил кинжал, а Джинни протянула ему свою руку. Взяв ее за запястье, он одним быстрым движением сделал на ее коже неглубокий надрез, и из него тут же закапала кровь. Одарив Джинни непроницаемым взглядом, Драко передал ей кинжал. В ее взгляде мелькнула тень безрассудного удовлетворения, пальцы уверенно сжали рукоятку.

Джинни полоснула ножом быстро, умело, немного смягчая излишний напор. Драко едва вздрогнул, когда лезвие прорезало его кожу и плоть, и Джинни восхитилась его самообладанием — жаль, конечно, что она не могла перерезать ему горло, однако и руку поранила не самым нежным движением.

Кинжал стал плавиться, превращаясь в светящуюся веревку и обвивая руки Драко и Джинни до тех пор, пока их порезы не прижались друг к другу и кровь не смешалась.

— Дети эпохи такой древней и темной, что едва ли можно представить, желаете ли вы соединиться ради жизни?

— Да, — ответили они одновременно, и вокруг их рук до самых плеч обвились тонкие светящиеся щупальца.

— Дети ночей таких сладких и ясных, что вы едва ли когда-нибудь такие пережили, хотите ли вы соединиться ради надежды?

— Да, — прозвучал их ответ, и щупальца пробежали по их груди, достигая самого сердца.

— Дети приходящих и уходящих времен года, дети увядающих цветов и созревающих плодов, дети животных убитых и рожденных, дети явлений таких замечательных, что трудно вообразить, желаете ли вы соединиться ради любви?

— Да, — ответил Драко, подавляя желание фыркнуть, услышав слово «любовь». Щупальца тут же скользнули по его лицу и вонзились в глаза. На короткое мгновение у Драко мелькнуло видение: он держит Джиневру в объятиях, ее лицо искажено яростью, а вокруг головы пылает яркий ореол рыжих волос. На его собственном лице — маска безупречного спокойствия, за которой он обычно прячет свою боль.

— Да… — повторила Джинни после секундного колебания. Оставалось только молиться, что это обещание не слишком ее обяжет. Как только щупальца света добрались до ее глаз, она тут же увидела рыжеволосую женщину с круглым животом, молча смотрящую на своего мужа. Его серые глаза не выражали ровно ничего, в то время как ее потерянный, полный боли взгляд говорил о неудавшихся попытках, о нежеланной беременности и сквозь все это пробивалась искорка подавляемой любви.

Пылающие щупальца стали тускнеть, и Драко с Джинни, наконец, смогли открыть глаза. Они смотрели друг на друга, словно представ перед будущим, словно только теперь осознав, что связали себя друг с другом, возможно, на всю жизнь. Они встали, все еще держась за руки, и, не оглядываясь, вышли из комнаты в страхе утратить то, что только что обрели. Они вышли из темных галерей с их иероглифами, бирюзовыми озерами и кострами, прямо в ночь, встретившую их свежим влажным воздухом и усыпанным звездами небом. Джинни вдохнула и взглянула вверх, где темные ветви деревьев окаймляли небосвод. Драко обнял ее за талию, прижал к себе и горячо поцеловал. Она инстинктивно подалась ему навстречу.

Как только Драко и Джинни вышли из подземелья, воспоминания об их видениях тут же исчезли.

Они аппарировали в Мэнор.

* * *

Тела Драко и Джинни окутывала только темнота — в простынях они больше не нуждались. Его тело, влажное и блестящее от пота, нахлынуло на нее, словно волна на песчаный берег. Ей хотелось улыбаться, смеяться и стонать, когда он заполнял ее. Невероятно, но ей действительно нравилось чувствовать его в себе, однако это изумление быстро ушло, уступая место необычайному удовольствию. Драко доводил ее до грани снова и снова, подпитывая то наслаждение, которое нарастало внутри нее, пока его собственные ощущения не вспыхнули подобно взрыву. Последний сильный толчок, он застыл, чувствуя, как она сжимается вокруг него, и, наконец, обессиленно на нее упал. Джинни лежала, обвивая его тело руками и ногами, и боялась пошевелиться, не совсем осознавая, что она только что пережила.

Драко несколько раз вздрогнул, передавая ее коже последние импульсы удовольствия, сковавшего их сильнее, чем она могла себе представить. Наконец, он выскользнул из нее и заключил в объятия. Джинни нежно прикоснулась к его губам, а затем погрузилась в дрему, позволяя ему одному наслаждаться этой новообретенной частичкой магии. Губы Драко тронула слабая улыбка.

«Не знаю, кто был у тебя первым, — думал он, — но с ним ты осталась девственно невинной, так и не познав удовольствия. Я исправил эту ошибку».

Он знал, этого было достаточно, чтобы связать двух людей воедино. Такие вещи были известны еще задолго до Христианства и его идеализации девственности, где первому разу уделялось такое важное значение.

* * *

Джинни протянула руку Адриану Прюитту, проклиная судьбу за то, что он оказался самым близким родственником мужского рода для Малфоя. Она знала, что за вуалью ее трудно узнать, вдобавок Прюитт никогда ее не встречал в прежней жизни, однако Джинни не могла унять свою тревогу. Они медленно двигались вдоль нефа, за ней тянулся шлейф платья. За алтарем их дожидался Фролло Яксли, министр по делам чистоты крови, облаченный в темно-красную мантию, слева от него стоял Драко. Резкие черты Малфоя смягчились от изумления и радости при виде Джинни, глаза жадно следили за каждым ее движением.

Все вокруг утопало в прозрачном полумраке: густая листва над Ривенделлом заслоняла полуденный свет. Приблизившись к Драко, Джинни тайком огляделась, надеясь, что вуаль надежно скрывает ее лицо. Мало кто из богато одетых гостей был ей знаком, но и те, которых она знала, не доставляли большой радости. Здесь были Беллатрикс и Рудольфус Лестрейндж — когда-то жестокие и изнуренные, их лица теперь расплылись благодаря нескольким годам респектабельного существования. Вместе с ними пришли их дочь Сесилия и маленький Лео. Рядом с Сесилией стояли Вивиан Сильверспринг, трое молодых людей, которые, похоже, были ее братьями, и их родители — все высокие, светловолосые, точь-в точь эльфы. Нарцисса Малфой — само очарование — держалась по-королевски, однако не могла оторвать взгляда от своего сына. Любовь и чувство гордости, которые она испытывала по отношению к нему, были столь очевидны, что этого не мог не заметить никто.

На другой стороне нефа стояли Блейз и Каталина Забини. Темнокожая, с ясными глазами, мать Блейза была поразительно красива. Дальше стояли молодая женщина в бежевом платье, оттеняющем ее шоколадную кожу, и мужчина, по-отцовски обнимающий ее за плечи. Скорее всего, это Серафина и мистер Забини, предположила Джинни, и внутри нее немедленно зародилась глубокая неприязнь и ревность. Ведь она заметила, каким тоскующим взглядом Серафина смотрела на Драко. Панси Паркинсон с обеих сторон поддерживали явно отчаявшиеся родители. Вокруг глаз девушки залегли темные круги, ко всему прочему, светло-зеленое платье придавало ее лицу болезненно-бледный оттенок.

Позади них были видны Гойлы, Крэббы, Дэвисы, Голдстейны и еще несколько человек, похоже, тоже учившихся когда-то в Хогвартсе. Но, несмотря на то, что на свадьбе присутствовало около двухсот гостей, единственным родственником Джинни, к сожалению, был Адриан Прюитт — седовласый, с кое-где еще пробивающимися рыжими прядками волшебник. Он и передал Джинни Драко, перед тем поцеловав ей руку. Жених запечатлел четыре легких поцелуя на пальчиках своей невесты, а затем повел ее к алтарю, где они опустились на колени перед Фролло Яксли. Министр смотрел на них поверх своего кривого носа, скосив глаза, что придавало его лицу слегка сумасшедший вид.

— Дамы и господа, добро пожаловать на праздник бракосочетания Драко Малфоя и Джиневры Вэссил, — голос Яксли резал слух, словно тупая бритва. — Этот мужчина, потомок самого знатного чистокровного семейства, является примером...

Джинни быстро перестала слушать евгеническую проповедь старика, чувствуя, как вскипает от его хвалебных речей по поводу чистокровности жениха и невесты и значения сего факта для будущего всего магического общества. Драко расслабленно играл с ее пальцами; он старался подавлять вздохи, зная, что большинство гостей жадно следят за каждым их движением и проявление скуки на собственной свадьбе окажется грубой ошибкой.

— ...согласны ли вы взять в жены Джиневру Вэссил?

— Да, — сразу же ответил Драко.

— Джиневра Вэссил, согласны ли вы взять в мужья Драко Малфоя?

— Согласна, — ответила Джинни, возвращенная в реальность голосом Драко.

Яксли прошептал: «Nuptaligo»(3), и вокруг их палочек, парящих над алтарем, образовалась сфера. Она тут же начала сдуваться, покрывая палочки своими серебристыми стенками.

— Объявляю вас мужем и женой, — провозгласил Яксли, и серебряное сияние на палочках погасло.

Зал взорвался аплодисментами. Драко помог Джинни встать и поднял вуаль. Он взглянул в ее карие глаза, а затем запечатлел поцелуй на ее неуверенно улыбающихся губах. Джинни пылко ответила на поцелуй. Когда аплодисменты начали утихать, молодые повернулись к гостям и улыбнулись. В тот момент они были поразительно похожи на Нарциссу и Люциуса Малфоев.

На гостей посыпались лепестки белых цветов. Драко и Джиневра Малфой двинулись по проходу — она, заключенная в его объятия, он с довольным блеском глазах. Со всех сторон сверкали вспышки, озаряя счастливую пару ярким светом.

Лучезарно улыбаясь, Нарцисса сжала руки Драко и Джинни.

— Я так счастлива, — тихо произнесла она, ее глаза искрились неподдельной нежностью.

Драко почтительно поцеловал матери руку, но Джинни, неожиданно поддавшись чувствам, заключила свекровь в теплые объятия. Сначала ей показалось, будто она обнимает деревянную куклу, тонкую, хрупкую, напряженную, но когда Нарцисса расслабилась, Джинни почувствовала, что она чего-то достигла. Драко наблюдал за женщинами с легким волнением. Подскочивший к нему Блейз Забини весело хлопнул его по плечу и поздравил с женитьбой на такой прекрасной ведьме.

— Ты ее не знаешь, — прорычал Драко, однако под его раздраженным тоном явно слышалось, что он доволен.

— Не знаю, — рассеянно согласился Блейз, хотя весь его вид говорил о том, что он не разделяет мнение Драко, — не знаю...

Драко принял поздравления Горста, Каталины и Серафины Забини, последняя из которых не переставала тоскливо пялиться на жениха.

— Мегера, — шепнул ей на ухо Блейз и добродушно усмехнулся над слепой влюбленностью своей младшей сестры. За Забини следовало семейство Паркинсонов, которое выразило свое теплое отношение к Драко, но никак уж не к Джинни. Они вспомнили старые добрые времена, и Панси даже порозовела от удовольствия, заметив, что Джинни оставлена в стороне. Молодая госпожа Малфой спокойно оглядывалась по сторонам и широко улыбалась окружающим ее людям. Внезапно врезавшееся в Джинни маленькое тельце едва не вышибло из нее дух.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — бормотал Лео Лестрейнж, обняв руками ее бедра и уткнувшись носом ей в живот.

— Привет, — теперь уже искренне улыбнулась Джинни. — Что случилось, малыш Лео?

— У меня получилось вызвать Синее пламя, — прошептал он. — Правда, оно было не синее, а розовое, но ведь это не так важно, правда?

— Разумеется, нет. Поздравляю, — ответила Джинни и, нагнувшись, взъерошила ему волосы.

— По-моему, это он должен тебя поздравлять, — послышался глубокий, звучный голос.

Джинни подняла голову и уставилась в темные, запавшие под тяжелыми веками глаза Беллатрикс Лестрейндж. Женщина была одета в темное платье сливового цвета, густые блестящие локоны спускались вниз по спине. Стоящий рядом Рудольфус Лестрейндж смотрел на Джинни со зловещей ухмылкой. Его глаза были ясно-голубыми — Лео явно унаследовал цвет глаз у своего отца. Что-то в грубых чертах Рудольфуса, в его горбатом носе, впалых щеках и агрессивно сжатых губах вызвало у Джинни чувство дискомфорта, и она торопливо повернулась к Сесилии Лестрейндж.

— Поздравляю, — произнесла та, и ее каштановые волосы скользнули по тонким плечам, наполовину скрывая лицо, подобно темной завесе. Джинни не была уверена, насколько Сесилия похожа на своих родителей, так как часто за ее сдержанными, отчужденными манерами пробивались вспышки жестокости, делающие ее схожей с Беллатрикс.

— Спасибо, — несколько раз повторила Джинни, поскольку к поздравлениям Сесилии присоединились и ее родители. Беллатрикс раздраженно пихнула Лео вперед, и они все шагнули в сторону Драко. К Джинни тем временем подошли Буллстроды и Гойлы, поздравляя невесту так, словно они знали ее всю свою жизнь. Панси Паркинсон, Миллисент Гойл и Ромильда Нотт набросились на нее, словно стая неудовлетворенных эриний (4).

— Поздравляю, дорогая, — промурлыкала Ромильда, наигранно пылко целуя Джинни.

— Присоединяюсь, — Миллисент охватила ее своими большими руками и поцеловала ее в обе щеки. Панси Паркинсон держалась поодаль, как обычно глазея на Джинни со смесью неприязни и грусти. Наконец она подошла к невесте и взяла ее за руки. Темно-лиловые глаза Панси встретились с янтарным взглядом Джинни.

— Ты ведь понимаешь, что я никак не рада твоему замужеству с Драко, — медленно начала она, впервые за их знакомство озвучивая свое недовольство, — потому что он должен был жениться на мне. Я не могу себя заставить пожелать вам счастливого брака, да и не буду. Однако знай, я справлюсь со своей обидой, и единственное поздравление, которого ты от меня дождешься — это поздравления с тем, что ты сумела-таки охомутать Драко.

Джинни стояла, потрясенная смыслом слов Панси. Она попыталась представить, как бы она сама себя повела, появись из ниоткуда какая-нибудь таинственная девица и уведи у нее Гарри, даже если бы все на свете желали, чтобы Джинни стала миссис Поттер. И она поняла. Джинни обняла Панси, и та, хоть и напряглась, но неловко ответила ей тем же.

Вивиан Сильверспринг поздравила Джинни отрепетированной складной речью и представила ей своих братьев Гэвейна, Гахери и Гарета. Все трое поклонились, и на их красивых лицах появились совершенно одинаковые ненатуральные улыбки. Джинни ответила им тем же, затем, не переставая улыбаться, повернулась к остальным гостям, продолжая со всеми здороваться, пока у нее не заболели челюсти. Наконец поток поздравляющих иссяк, и все направились в обеденный шатер.

Измученный болтовней старых отцовских друзей и их жен, Драко выбрался из толпы и отыскал Джинни. Она как раз обменивалась поцелуями с Лорелеей Прюитт — своей кузиной, которая даже не подозревала об их родстве, да еще имела несчастье родиться сквибом. Джинни часто навещала эту девчушку, когда наведывалась в МЦДИ.

— Сохрани свои поцелуи для того, кто в них больше нуждается, женщина, — прорычал Драко.

— И кто же это? — невинным голосом осведомилась Джинни, обивая руками его шею.

Драко прижался к ее губам, и из горла Джинни вырвался тот особый стон, означавший, что она довольна. Она рывком прижалась к нему всем телом, и Драко, осознав вдруг, что стягивает с нее платье, оборвал поцелуй.

— Пошли, — хрипло произнес он, — ужин без нас не начнется.

— Я не голодна, — надула губки Джинни, — по крайней мере, если говорить о еде.

Его глаза, потемневшие от желания, умоляли ее прекратить. Джинни широко улыбнулась, погладила его по щеке и, схватив за руку, потащила в обеденный шатер.

Они присоединились к своим гостям, собравшимся под навесом из каскадов ткани. Драко и Джиневра уселись рядом друг с другом за главным столом, рядом с сыном расположилась Нарцисса, а возле Джинни — Блейз. Джинни теперь начала понимать, как гриффиндорцы заблуждались насчет дружбы Малфоя с Крэббом и Гойлом. Они полностью просчитались, поскольку абсолютно очевидно, что если кто и мог быть другом Драко Малфоя, так это Блейз Забини.

Когда начали подавать закуски, Блейз прекратил разговоры с Панси и, поднявшись, постучал волшебной палочкой по винному бокалу.

— Дамы и господа, приветствую вас на свадьбе Драко и Джиневры Малфой! — начал он, улыбаясь милой улыбкой и широко раскинув руки. — Мне очень приятно присутствовать здесь, в вашей компании, в их компании, на празднике единения, которое сулит немалое благополучие всему волшебному обществу. — Его речь напоминала проповедь Фролло Яксли, однако говорил он с тенью насмешки, поэтому Джинни заинтересованно прислушалась. — Я встретил Джиневру несколько недель назад, и, должен сказать, Драко, ты сделал правильный выбор. Разве кто-нибудь из вас видел более очаровательную женщину? Посмотрите на нее и ответьте мне. Вам когда-нибудь в жизни приходилось встречать волшебницу такой поразительной красоты, такую остроумную и одаренную природной грацией... — Нарцисса кашлянула. — Ах, да, правильно... Я же шафер Драко, а не подружка Джиневры... Итак, как я и говорил, мы с Драко были друзьями с самого рождения. Если точнее — с его рождения, так как я старше, и соответственно умнее, привлекательнее, красивее, что не помешало ему увести у меня из-под носа большую часть девушек в Хогвартсе и после его окончания. В любом случае, мы росли вместе: учились ходить, играть в квиддич, колдовать палочками, и не только колдовать — помнишь, Драко, чем заканчивались эти игры?

Нарцисса и Каталина Забини обменялись веселыми взглядами, прекрасно понимая, о чем речь. Тогда они были не особенно рады при виде палочек, торчащих из носа Блейза и уха Драко.

— Мы открыли для себя девушек тоже одновременно. Сесилия, я должен тебе сказать, мы оба ужасно сожалеем о том, что обрезали когда-то твои косички. Панси, мы правда не хотели, чтобы ты упала тогда с домика на дереве, но ты должна признать, что сама напросилась, постоянно нас задирая... Но все это теперь уже неважно, так как мы все быстро стали образцами зрелости и добродетели. В Хогвартсе нас, гм... прибрали к рукам, однако они хорошо подготовили нас к вступлению в настоящую жизнь.

«Интересный эвфемизм, объясняющий издевательства над младшими студентами как подготовку к вступлению в ряды Пожирателей Смерти. Я бы сама лучше не придумала»,-подумала Джинни.

— Но когда мы выбрались оттуда, мда... — беспечно продолжал болтать Блейз, — вот это были деньки. Ты встал у руля империи Малфоев, я начал вникать в тонкости работы своего отца, а в конце недели мы встречались, чтобы пожаловаться друг другу на свои дела, а затем отправлялись громить пабы по всему миру.

Несколько человек фыркнули от смеха — они или сопровождали парней в их похождениях, или читали о них на следующее утро в газетах.

— Но это нас кое-чему научило. — Гости недоверчиво заулыбались, — нет-нет, я серьезно. Во-первых, даже самая трудная работа — ничто по сравнению с похмельем; во-вторых, настоящие друзья всегда остаются рядом несмотря ни на что. Панси, Сесилия, Вивиан, спасибо, что обездвижили нас, когда мы ради смеха собирались пробежаться по магловской части Лондона голышом. В-третьих, мы научились слушаться старших, особенно тогда, когда они говорили, что смешивание Огневиски с Перечным Зельем — идея неудачная.

Лицо Драко приобрело слегка зеленоватый оттенок, поскольку он все еще помнил, каковы последствия этой смеси. Вивиан и Миллисент, не сдержавшись, прыснули.

— Затем умер Люциус, — резко проговорил Блейз, погрустнев, — и Драко перестал с нами выходить. Фактически он остановил наши гуляния. Больше не было ни ужинов, ни танцев, ни сумасшедших вечеринок... Он по-прежнему прилежно работал, но затем пропадал. Как-то совпало, что именно в это время мне удалось удержать возле себя девушку дольше месяца. Но даже это не стоило того вида мрачной печали, который преследовал Драко, словно тень. Джиневра смогла — я уже говорил, какая она прекрасная женщина? — Джиневра смогла вернуть того Драко, которого мы все знали.

Джинни внимательно посмотрела на Драко. Как могло случиться, что из всех людей именно ей удалось изменить такого непоколебимого и хладнокровного человека? Со слабой улыбкой на губах Драко смотрел прямо на Блейза, не выказывая ни одобрения, ни недовольства его словами. Нарцисса с удовольствием отметила, что ее усилия не остались незамеченными.

— С тех пор, как он встретил тебя, Джиневра, он стал появляться на приемах Панси, он был у Рудольфуса на дне рожденья и его видели на нескольких матчах по квиддичу. Черт! Да он даже сам устроил вечеринку! Даже две, если считать свадьбу. Конечно, кто-то заметит, что он не напивался вздрызг за эти прошедшие недели или что он не увел у меня девушку, но мы уже работаем над первой проблемой, а что касается второй, тут у меня есть чем ответить — девушки-то у меня нету. Вот, я признался, и теперь я надеюсь, что он прекратит скакать и ухватится за свою очаровательную жену покрепче, а то в противном случае это сделаю я.

Гости засмеялись и захлопали в ладоши, а Драко крепко обнял Блейза.

Джинни тем временем гадала, кто из ее друзей мог бы сказать речь о ней. Луна? Нервы у гостей не выдержали бы. Нефер Эймон? Семья Джинни вряд ли оценила бы его рассказ о тех нескольких годах, что они провели вместе в Хогвартсе... В конце концов, она бы скорее выбрала Гермиону, чей здравый ум и проницательность нарисовали бы вполне приемлемый, соответствующий реальности портрет. Проницательность Гермионы помогала им не один раз, в разных ситуациях...

* * *

Джинни уже отправилась в Дурмстранг, осунувшаяся и истощенная сутками хриплых рыданий.

Гермиона лежит на кушетке, глядя на колдографию, где снята вся семья Уизли, Гарри и она сама и вспоминает то время, когда они с Роном поняли, что могли бы быть друг другу больше чем друзья. Она смотрит долго и внимательно. Она не может поверить, что большинства из них не стало за одну единственную ночь. Она даже не думает о чувствах Гарри или Джинни, уверенная, что их боль подобна ее боли — бесконечная, неповторимая, не нуждающаяся в сочувствии.

Короткий резкий стук в дверь.

Она тащится к выходу. Сейчас ей действительно все равно, кто это. Может это они пришли за ней, как уже приходили за ее любимым человеком и его семьей, однако это уже не имеет значения. Ничто не имеет значения. Поэтому она открывает дверь и оказывается лицом к лицу с Перси Уизли.

Как он выжил? Это первая злобная мысль, пришедшая ей в голову.

Однако в его лицо уже успело въесться мрачное отчаяние, и он молит «пожалуйста», поэтому Гермиона впускает его в квартиру. Она даже позволяет ему сесть на ее кушетку, даже если и придется его убить после всего. В его запавших глазах, на изнуренном лице иногда вспыхивает печаль. Перси заламывает руки. Губы Перси дрожат. Вина прямо-таки записана на каждом дюйме кожи Перси, и Гермиона понимает это.

— Это моя вина, — хрипит он.

И только тогда Гермиона осознает, что не в силах поверить ему. Ей надо узнать больше, однако она намеренно говорит то, что он хочет от нее услышать.

— Почему?

— Скримджер. — Его голос пуст, как и он сам.

— Но Темная Ме...

— Ты что, не понимаешь? — шипит Перси. — Я был Хранителем их Тайны. У тебя на шее медальон, а в нем бумажка, с которой ты читаешь «Нора», когда хочешь туда попасть — это я написал. Ты не можешь мне не верить. Посмотри сама.

Перси погружает два пальца в рот и достает оттуда черную пульсирующую нить. Он протягивает ее Гермионе, которая знает, что только глубокое горе позволяет волшебникам достать подобные воспоминания прямо из горла. Она знает также, что такие воспоминания невозможно подделать. Они являются такой частью человеческого существования, что лишиться их — то же самое, что вырвать себе глаз. Почти трепетно Гермиона берет пульсирующую память двумя пальцами. Она идет в спальню и склоняется над своим думосбором, присланным ей профессором МакГонагалл после закрытия школы. Змейка воспоминания падает в клубящиеся омуты. В гостиной в этот момент слышится звон бьющегося стекла.

Гермиона бежит туда, а там — разбитое окно, и несколько осколков на полу. Она подбегает к окну. В комнату врывается холодный январский ветер. На восемь этажей ниже, на замерзшем тротуаре распласталась темная фигура, больше похожая на сломанного паяца.

— Пакуйся! — визжит Гермиона и бросается в спальню, где одежда уже начинает сворачиваться, а мебель сжиматься.

_________

(1) Луг («Сияющий») — один из наиболее значительных богов племени Туата Де Дананн в ирландской мифологии, имеющий солярную природу.

(2) Этруски верили, что их религия была открыта им в древности провидцами, двумя главными из которых были Тагет и Вегойя.

(3) Nuptaligo — образование из двух слов: nupta — брачный, ligo — узы.

(4) Эринии — в древнегреческой мифологии богини мести. В римской мифологии им соответствуют фурии.

Джинни проснулась от того, что Драко нежно прикоснулся к ее животу. Его рука тут же скользнула ниже, в то время как вторая двинулась к ее груди. Джинни повернулась к Драко лицом.

— Вообще-то я спала, — проворчала она.

— Но теперь-то ведь не спишь, — ответил он, прижимая ее ближе к себе.

— Нет, ты прав, — оживившись, отозвалась она и, поднимаясь, добавила: — я только соберусь, и…

Драко поймал ее прежде, чем она успела вылезти из кровати, и подмял под себя.

— А давай, — начал он и поцеловал ее в лоб, — не будем, — поцелуй в нос, — никуда,— чмок в подбородок, — собираться, — последнее слово он пробормотал ей в губы.

Джинни задорно улыбнулась, словно обдумывая предложение, затем обвила его тело ногами и прижала к себе еще ближе. Порождая тем самым хаос.

Когда они оторвались друг от друга час спустя, Джинни предложила пойти на пляж. Растянувшийся на кровати Драко энтузиазмом не горел.

— Ну пожалуйста! — взмолилась Джинни. — На этом острове находятся три самых красивых бразильских пляжа, а ты не воспользуешься возможностью получить солнечный ожог?

— Кто говорит о солнечных ожогах? — растягивая слова, поинтересовался Драко. — Я бы с радостью предпочел прохладный полумрак этой прекрасной комнаты. В твоей компании, разумеется, — добавил он.

— Что скажешь, если с утра отправимся на пляж, а потом вернемся сюда, чтобы… эээ… вздремнуть?

Драко нахмурился. Его девушки обычно делали то, чего желал он. Однако Джиневра была его женой, разве это не давало ей больше прав?

Драко так не думал. Он уже собирался ей об этом сообщить, но Джинни прислонилась к нему и хрипло зашептала:

— Только мы вдвоем, нежимся на солнышке час или два... Представь нашу разгоряченную и пылающую золотом кожу… Ты толкаешь меня в тень кокосовой пальмы и сам присоединяешься ко мне…

Драко закрыл рот. Наверное, ему все-таки стоит позволить ей кое-что решать.

Они находились на небольшом островке архипелага Фернанду-ди-Норонья на северо-востоке от Бразилии. Возвышающиеся из воды высокие утесы тянулись вдоль белых песчаных пляжей, которые, в свою очередь, чередовались с покрытыми буйной растительностью холмами и ровными долинами. Остров кишел животными, однако Джинни вскоре поняла, что Драко избегает только комаров и маглов. Их отель был похож на дворец из белого мрамора с арками и колоннадами столь изящной и тонкой работы, что казалось, будто они вырезаны из бумаги. Номер состоял из большой комнаты, объединенной с террасой, которая, в свою очередь, выходила в отдельный сад с бассейном. Повсюду пестрели желтые, оранжевые и красные зонтики от солнца и ширмы таких же цветов.

Пляж находился всего в пяти минутах ходьбы от отеля, однако в их распоряжении имелись паланкины. Джинни отказалась ими воспользоваться и вытащила Драко из кресла, которое он уже успел себе облюбовать.

— Пошли пешком, — настояла она.

Джинни трансфигурировала вещи в плоскую корзину, которую теперь пыталась удержать на голове. Она смеялась словно ребенок над своими попытками, но Драко был слишком сосредоточен на разглядывании ее бедер, которыми она усердно качала, чтобы удержать баланс. По длинному ряду ступеней, тонувших в роскошной растительности, они спустились на небольшой закрытый пляж, усыпанный мелким песком и огражденный темными стенами утесов. Прозрачная вода океана отливала глубокой синевой. Джинни бросила корзину на песок и побежала к воде. Ударившись о землю, вещи словно ожили: подобно гигантским цветкам тут же раскрылись два зонтика, под ними разложились складные кресла, а на них легли полотенца. Джинни еще прихватила с собой фрукты, в основном кокосовые орехи, молоко которых она особенно любила.

— А гавайские танцовщицы будут? — проворчал Драко, но, повернувшись, увидел только брошенное на песке платье. Джинни уже была по талию в воде.

Все прошлые ночи он тщательно исследовал ее тело, обнаружив при этом бледные следы веснушек вдоль ее живота и под левой лопаткой, а также крохотный шрам за ухом и еще несчетное количество родинок. Однако, глядя на нее теперь, прыгающую в воде в простом черном купальнике, он чувствовал, что далеко еще ею не насытился.

Джинни поплескалась в теплых волнах, а затем нырнула, позволяя водяной глади сомкнуться над ее головой. Когда через несколько мгновений она вынырнула, на берегу виднелись только расплывчатые пятна вещей. Драко нигде не было видно. Джинни неуверенно огляделась вокруг, однако все было тихо, только лениво покачивались ветви деревьев. Неожиданно ее талию обвила сильная рука, и в горле Джинни застрял отчаянный крик. Она попыталась высвободиться, но обе ее руки были крепко зажаты в хватке напавшего.

— Шшш, — зашипел он ей в ухо, проводя рукой по шее, останавливаясь на мгновение на горле, а затем опускаясь к груди. Длинные пальцы оттянули узкую ленту бюстгальтера и охватили ее сосок. Джинни с облегчением вздохнула, узнав прикосновения Драко, и ее тело тут же отозвалось на ласки.

Малфой удивился тому, с каким неистовством Джиневра сопротивлялась. От нее исходил такой отчаянный ужас, что Драко почувствовал себя едва ли не виноватым из-за того, что довел ее до почти бессознательного состояния. Но она расслабилась, попыталась высвободить руку, которую он все еще держал прижатой к своему бедру, и Драко решил, что обдумает реакцию жены чуть позже.

Он отпустил ее руки, и Джинни тут же обняла его за шею. Нежно лаская губами плечи девушки, Драко нетерпеливо проник пальцами между ее бедер. Джинни захныкала и прижалась теснее к его пульсирующей от возбуждения плоти. Наконец Драко взял ее на руки, отнес ближе к берегу и, уложив на песок, опустился сверху. В предвкушении предстоящего она прикусила губу, однако в следующее мгновение ее осенила неожиданная мысль:

— А что, если сюда заглянут люди?

— Люди? Ты об этом думаешь сейчас?

— Ну, не только об этом, — ответила Джинни, недвусмысленно проводя ступней по его бедру.

— Это частный пляж, глупая девчонка.

При этих словах ее взгляд засиял, и она издала нечто среднее межу смехом и вздохом, впуская Драко в себя.

Он двигался мощными толчками, мерно погружаясь в ее тело, сливаясь с ней в едином ритме. Она кричала, и когда ее крики, наконец, выплеснулись в восторженные стоны, Драко сделал одно последнее движение бедрами и застыл, напряженный до невозможности, не чувствуя ничего, кроме чистого наслаждения.

После они лежали на песке, позволяя волнам ласкать их усталые тела.

— Я же говорила, что это хорошая мысль, — произнесла Джинни.

— Напомни мне, чтобы я всегда, всегда шел туда, куда ты захочешь.

— Хочу в Музей Орсе в Париже.

— А что если туда заглянут люди? — передразнил ее Драко. — А они обязательно заглянут, — добавил он глубокомысленно.

— Не для этого, — засмеялась она, — я просто хочу посмотреть карти...

Неожиданно замолчав, она поднялась и торопливо направилась в сторону торчащих из песка зонтиков, где были сложены их вещи и еда. Приподнявшись, Драко увидел, что она что-то колдует палочкой над своим животом. Он опять откинулся на песке. Когда тень вернувшейся Джинни заслонила ему солнце, Драко спросил:

— Что ты делала?

Джинни опустилась рядом с ним на колени и положила на его живот кокосовый орех с воткнутой в него соломинкой.

— Мне захотелось пить, и я вспомнила, что у нас есть орехи! Нет ничего лучше свежего кокосового молока, — весело защебетала она.

Драко наблюдал, как она потягивает напиток. Глаза Джинни были закрыты, а губы удовлетворенно улыбались. И он решил больше не спрашивать.

Тихо напевая, Джинни свернулась в клубочек и положила голову ему на грудь. Вскоре пение прекратилось, а ее дыхание выровнялось. Драко самодовольно улыбнулся.

«Кто же еще, кроме меня, может высосать из ведьмы все ее жизненные силы...»

Он осторожно взял Джинни на руки, отнес к шезлонгам и уложил ее на одном из них. Ни секунды не колеблясь, он взял ее палочку, направил на нее собственную и прошептал:

— Priori Incantem.

Из палочки Джинни вырвалась струя розового дыма, которая тут же начала сворачиваться в кроваво красный кокон, внутри которого сформировалось что-то светлое. Сначала это было похоже на фасоль, затем на сморщенный боб, а затем все больше и больше стало походить на эмбрион. Но прежде, чем закончилось развитие, он приобрел серый оттенок, затем почернел и скрючился, превращаясь ни во что иное, как мертвый зародыш.

«Контрацептивные чары... Что ж, полагаю, нам следует ими пользоваться», — неуверенно подумал Драко. Обычно именно он настаивал, чтобы девушки их использовали, но сейчас его беспокоила решительность, с которой Джинни произносила заклинание.

«В конце концов, мы только поженились. Еще слишком рано».

Он размышлял о том, что многие дети волшебников обычно рождаются по истечению едва ли семи месяцев после свадьбы родителей, а еще он думал о своей матери, которая мечтала о внуках. Он вспомнил, как Джиневра играла с детьми Соммерса, словно они были ее собственными. Где-то в затаенном уголке своего сознания он даже представил свою жену с круглым животом, а затем с сыном на руках, их сыном, прижатым к ее набухшей от молока груди, но быстро отогнал это видение.

«Действительно, слишком рано», — подумал он.

* * *

— Как здесь примитивно, — простонал Драко, раздосадованно оглядываясь вокруг. Они сидели в круглом зале ресторана, который выбрала Джинни. Пол и мебель здесь были деревянными, корявые деревья, обвитые ползущими растениями, сплетались над головами, создавая, таким образом, потолок. К тому же в ресторане было многолюдно. Стен и окон здесь вообще не было, поэтому по залу свободно гулял ночной воздух. Буйная растительность джунглей то и дело врывалась в помещение в виде пляшущих на полу листьев и цветов, завлекаемых внутрь дыханием ночи. Хриплый голос певца выводил песенные мотивы, тонувшие в оживленной болтовне посетителей.

Джинни, которой все здесь напоминало о шумных трапезах в Хогвартсе и Дурмстранге, возбужденно разглядывала движущиеся силуэты людей, и никакое раздражение мужа не могло испортить ей настроения.

— Здесь готовят изумительные блюда из морепродуктов, — произнесла Джинни, — к тому же тут весело, если ты не заметил.

— По крайней мере, здесь нет маглов, — равнодушно заключил Драко, озираясь.

Ссориться во время медового месяца не хотелось, поэтому Джинни, призвав все свое смирение, мягко поинтересовалась:

— Откуда ты знаешь?

— Они все в мантиях.

Джинни закатила глаза.

— Ну а если бы они все были, скажем, голыми, как бы ты определил? Ты бы мог отличить магла от волшебника просто по внешнему виду, или разговаривая с ним о таких обычных вещах, как погода или дети?

— Конечно, — отрезал он. — Маглы бы не поняли меня, если б я сказал, что мои дети не разговаривают с незнакомцами, или того хуже, с грязнокровками.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — бросила Джинни резче, чем ей того хотелось. — Почему ты так уверен, что мы, чистокровные волшебники, достойны большего, чем они?

— Сила, — недолго думая, ответил Драко. — Ты бы могла сразиться с целой армией маглов при помощи одной только волшебной палочки, тогда как они с трудом сражались бы один на один. — Джинни внутренне сжалась при его словах. — Знания, накапливаемые волшебниками, в книгах и энциклопедиях маглов превращаются в детские сказки! — продолжал Драко, — они невежественны, слабы, безполез...

— Могу поспорить, ты вырос, слушая подобные изречения своего отца, — желчно произнесла Джинни, теряя терпение. Она видела, как сузились глаза Драко, и оставалось только надеяться, что она не зашла слишком далеко.

— Ты не знала моего отца, — холодно отчеканил он.

— Нет. И каким же он был? — полюбопытствовала она, стараясь побороть предубеждение.

— Он был незаурядным человеком, обладающим множеством достоинств. Он был чистокровным, образованным, богатым и, по счастью, еще и красивым. Под его очарованием скрывался расчетливый ум, и, поверь мне, его замыслы заходили далеко за пределы того, что может придумать заурядный человек. Единственный, кто смог его превзойти в этой игре разума — Темный Лорд, но мой отец заплатил свою цену. Так или иначе, он всегда умел ладить с людьми, и за это его уважали.

Джинни наблюдала за Драко, безучастно кивая его утверждениям и изумляясь той гордости, которой было пропитано каждое его слово. Как можно с раннего детства готовить своих детей такому извращенному будущему?

— И, несмотря ни на что, — тем временем продолжал Драко, — все, что он делал, он делал хорошо, и его дела были посвящены тем, кого он любил.

— И кого же он любил? — скептически поинтересовалась Джинни.

— Мою мать. Думаю, он полюбил ее, как только увидел с Сортировочной шляпой на голове. Конечно, тогда ему едва стукнуло тринадцать, а она была одиннадцатилетней девочкой, но он опекал ее, помогал с домашней работой и провожал до классов, словом, делал все, что бы сделал для нее старший брат...

«Это ты так думаешь. В действительности старшие братья ничем подобным не занимаются...»

— ... пока ей не исполнилось пятнадцать, и она не превратилась в ослепительно красивую молодую девушку. Тогда она перестала в нем видеть старшего брата, которого у нее в действительности никогда не было.

— И он стал ее мужем, которого она могла иметь?

— Где-то три года спустя, когда она закончила Хогвартс.

— То есть ее он любил, это понятно. А тебя? — спросила Джинни. Она всегда была уверена, что Драко рос эдаким избалованным наследником, лишенным родительской ласки.

— Сначала отец был слишком увлечен моей матерью, чтобы согласиться делить ее с кем-то третьим. Моему деду пришлось напомнить ему о его обязанностях, но даже после этого я родился только четыре года спустя после родительской свадьбы.

— Мой старший брат родился через шесть месяцев после того, как мои родители вместе сбежали, — засмеялась Джинни. — Они были не против поделиться своей любовью с кем-нибудь еще.

— В конце концов и мой отец понял это. Когда он увидел меня, такого миленького... — Драко чарующе улыбнулся.

Джинни фыркнула и закатила глаза, но все же не сдержала улыбку. Она подперла рукой щеку, приготовившись слушать дальше.

— Полагаю, отец во мне видел и себя, и черты моей матери, поэтому он решил, что я должен их превзойти во всем. В некотором смысле я не был просто сыном своих родителей, потому что я мог стать лучше. Я мог превзойти все их ожидания. По крайней мере, моему отцу так казалось.

— А что ты сам думаешь? Ты оправдал его ожидания?

Драко странно на нее посмотрел, и на секунду Джинни показалось, что она затронула слишком личную тему. Но затем она впервые увидела в его взгляде отблеск неуверенности. Именно она заставляла его казаться таким сильным, таким уверенным, таким жестоким. Он не успокаивался, пока не был уверен, что он лучше остальных. Так было в школе, затем на работе, дома. Джинни не хотела, чтобы ее дети росли, изводясь неуверенностью в себе.

«Мои дети? — неожиданно осознала она. — О чем я думаю? Я не собираюсь иметь детей. По крайней мере, от него».

Эти мысли породили в ее душе суматоху. Джинни взяла руку Драко и прижалась к ней губами.

— Не отвечай, — произнесла она. — Я не должна была спрашивать об этом. Ты мне все расскажешь, когда будешь готов.

— Спасибо, — в его ответе слышался сарказм. Он освободил руку из ее ладони, но все же провел пальцами по ее щеке. — А теперь, миссис Малфой, хватит говорить обо мне, хотя, должен признать, разговор был очень увлекательным, а предмет обсуждения прямо-таки очарователен. Ты не против, если репортером теперь буду я?

— Вперед, — ослепительно улыбнулась Джинни. Слишком редко Драко интересовался кем-нибудь еще кроме своей бесценной персоны, поэтому она не собиралась упускать случай.

— Твои родители сбежали. Почему? — он рассмеялся при виде искреннего удивления на ее лице. — Да, я слушал, что ты говоришь. Отец всегда говорил, что, внимательно слушая, можно определить слабые стороны своего собеседника.

— Держу пари, как только ты научился говорить, это стало твоим девизом, позволяющим играть с людьми, подчиняя их своей воле.

— В большей степени ты права. Но я недолго получал от этого удовольствие, если конкретно — только на первом курсе в Хогвартсе. А особенно я наслаждался, изводя трех учеников, среди которых был Гарри Поттер, мой кровный враг того времени.

— Гарри Поттер? — восхищенно прошептала Джинни.

Драко нахмурился. Джинни подумала, что он, скорее всего, так и не смог избавиться от своей неприязни к герою волшебного мира. Она бы тоже не смогла, если б кто-нибудь так обесчестил ее семью, как Гарри обесчестил семью Малфоев.

Драко смотрел на нее с возрастающей злостью.

— Не думай, что я не понимаю, что ты делаешь, — произнес он. Джинни при этих словах едва не поперхнулась. — Избегаешь вопросов и переводишь разговор на меня... — она тихонько выдохнула. — Но ничего, к тебе мы еще вернемся. Да, я учился вместе с Мальчиком-Который-Выжил, или Совершеннейшим Поттером, как мы обычно его называли.

Джинни хихикнула.

— Каким он был? — спросила она.

— Чертов придурок, гонявшийся за славой, — прорычал Драко. Джинни вопросительно на него воззрилась. — Ладно, может, он за ней и не гонялся, он был и так знаменит. Но Поттер так увлекся своей «борьбой со злом», что думал, будто ему все дозволено. Он и еще два его прихвостня нарушили столько школьных правил, что их должны были исключить, по меньшей мере, три раза. Но вместо этого они сгребали награды и баллы для своего факультета. Чертово Золотое Трио...

— Наверняка, если бы их исключили...

— Да, они убили василиска и несколько раз расправились с мелкими сошками, подосланными Темным Лордом, если ты это имеешь в виду. И за это их боготворили. Однако в них не было даже искорки сострадания. Ни капельки понимания.

«О да, зато из тебя они так и хлещут», — подумала Джинни, хотя в тоне Драко ощущалась боль.

— На шестом курсе мне... дал задание Темный Лорд. — Джинни в ужасе уставилась на него. Что он думает, разговаривая о таких вещах на людях? — Не волнуйся, меня оправдали, — махнул Драко рукой, в точности угадав ее мысли. — Я должен был избавиться от Дамблдора, иначе моих родителей запытали бы до смерти на моих глазах. Естественно, меня в любом случае ждало жестокое наказание, скорее всего, мне бы пришлось выбирать между поцелуем дементора и встречей с оборотнем. И когда я говорю про выбор, это не значит, что он бы действительно у меня был.

Джинни смотрела в ничего не выражающие серые глаза Драко. Посетители ресторана потянулись танцевать, официанты, словно тени, тихо сновали от столика к столику, освещенным тусклым светом желто-красного пламени. С таким выражением Драко мог говорить и о своей последней поездке в Гватемалу, если б не его мрачный тон. Джинни молчала. Она все это знала. Она просто никогда не задумывалась, насколько его история печальна и проста.

— Я сделал несколько попыток, но они не увенчались успехом. Я хотел умереть, потому как знал, что приговариваю родителей к верной смерти. Золотое Трио — наконец они успокоились: мой отец был в тюрьме, и они знали, что могут делать все, что им заблагорассудится, и никто им уже не помешает. Всю жизнь мне казалось, что я непобедим, пока Волдеморт... — произнесенное имя больно резануло слух, — ... не решил, что я должен поплатиться за ошибки своего отца. Ты можешь себе представить, что это такое — пытаться убить единственного человека, который может избавить тебя от монстра, запугавшего твою семью? — вопрос Драко прозвучал почти отчаянно.

Джинни покачала головой.

— Я не смог этого сделать. Когда пришел момент, и Дамблдор зависел от моего милосердия — я не смог этого сделать! Об этом позаботился мастер зельеваренья. Не знаю почему. Может, хотел меня защитить, а, может, возжелал почестей. Волдеморт был счастлив. Думаю, только тогда Поттер и его друзья поняли, во что превратилась моя жизнь после битвы в министерстве.

Бесконечное одиночество. Боязнь, неуверенность, поражение, опасение, страх, разъедающий их сердца. Джинни помнила, что смерть Дамблдора значила для них всех. И все эти эмоции Драко переживал в одиночестве целый год?

— Они разрешили мне вернуться в школу. То есть, я сумел отвертеться. Поттер видел, что я не смог убить Дамблдора и, очевидно, он даже поручился за меня, — Драко фыркнул и пригубил вина из бокала. — Министерство взялось меня опекать, чтобы, как они выразились, защитить. Волдеморту это было как раз на руку — я мог предоставлять ему информацию. Но все равно они мне больше не доверяли. Я не мог им ничего дать. Лорд начал терять терпение. Он начал злиться.

Драко, словно что-то вспоминая, зажмурился. В уголках его глаз залегла сеть морщинок. Когда он открыл глаза, у Джинни сложилось впечатление, будто она смотрит на чистую сталь.

— Гарри Поттер в конце концов убил его. Они оба погибли. А те несколько человек, знавших, как все произошло, — они исчезли.

«Да, знали только несколько маглорожденных и полукровок, которых тактично убрали с дороги», — злобно подумала Джинни. Однако ее гнев был далеко не таким сильным, как бы она хотела.

— Итак, — ровно произнес Драко, — я опять ударился в свое антипоттеровское пустословие. Лучше расскажи мне, почему сбежали твои родители.

— Ты ему благодарен? — спросила Джинни.

Драко невозмутимо кивнул, затем поднял бровь и беззвучно прошептал: « Побег».

— Они были совсем еще юными, фактически только закончили школу. Семье моей мамы не нравилась эксцентричная семья моего папы. Да, они отличались странностями, однако не в плохом смысле. Некоторые волшебники считали их сумасшедшими, другие называли гениями... Разумеется, я склоняюсь к последнему. — Драко улыбнулся. — Во всяком случае, повода для свадьбы не было. Поэтому моя мама потеряла терпение и подговорила отца украсть ее. Они были счастливы вместе.

— И имели много детей? — поддразнил Драко.

— По правде говоря, да. Нас было семеро.

— Семеро гномов? — невинно уточнил он.

Джинни одарила его мрачным взглядом.

— Позволь донести до твоего сведения — я самая маленькая в семье. Ну, не считая мамы. И я не такая уж коротышка.

— Нет, конечно же, нет.

Драко ухмыльнулся, а Джинни возбужденно ухватила губами соломинку и закончила свой коктейль с поразительной быстротой. Драко следил за ее действиями с равнодушной, недоброй улыбкой на губах.

— Ты такая высокая, что в тебя с легкостью поместится и мой коктейль, — произнес он, пододвигая свой напиток Джинни.

— Драко Малфой, ты хочешь меня напоить? — спросила она, чувствуя, как алкоголь с бешеной скоростью проносится по ее венам.

— Может быть.

— Дурацкая идея, — бросила она и, достав из напитка Драко вишенку, медленно поднесла ее к губам. Драко следил как ягода, а затем кончики ее пальцев скользнули ей в рот.

— А вот это мы посмотрим.

* * *

Драко провел день в Нью-Йорке, где американские акционеры ожидали его ежегодного отчета. Джинни, неожиданно оказавшись в одиночестве, отправилась в больницу Св. Мунго, чтобы хоть как-то отвлечься от безделья. Регистраторша поприветствовала ее улыбкой и без возражений пропустила на четвертый этаж. Джинни неторопливо шагала по разукрашенному в ярко-желтый цвет коридору, кивая встречающимся по пути колдоведьмам и пациентам. В воздухе пахло сахарной ватой; каждый раз по прибытию сюда Джинни раздражалась, вдыхая этот сладкий аромат. Приторная сладость запаха, витавшего на четвертом этаже, как-то расходилась с горестным положением его обывателей. Джинни дошла, наконец, до палаты, в которую направлялась, и взглянула внутрь. Увидев только двух пациентов, Джинни вошла.

— Привет Алиса, Фрэнк, — жизнерадостно поздоровалась она.

Фрэнк слегка поднял голову, реагируя скорее на ее голос, чем на приветствие.

— Как поживаешь? — спросила Джинни у него.

Фрэнк Лонгботтом окинул ее отрешенным взглядом, затем сжал руку в кулак и потряс им в воздухе. Несколько мгновений он осматривал свою руку, пока Джинни взбивала ему подушки. Затем медленно разжал пальцы, растопыривая их так, что рука стала похожа на маленькое розовое солнце. Когда растягивать пальцы стало больно, он пошевелил ими и засмеялся.

— Ловкий трюк, — произнесла Джинни.

— Фигисмаслом, — спокойно парировал он.

Джинни сложила руки ладонями друг к другу, развернула их и, просунув посередине средние пальцы, получив таким образом один большой двухголовый палец, пошевелила ими. Фрэнк издал благодарный вздох, переходящий в восторженное хихиканье. Его смех вывел Алису Лонгботтом из ступора.

Алиса сидела на своей кровати и пялилась в окно, но теперь она повернулась и посмотрела на Джинни и своего мужа со слабой, грустной улыбкой на губах. Джинни не знала, как подойти к миссис Лонгботтом. Она не предлагала Алисе конфеты, так как чувствовала, что таким образом она будет словно обкрадывать Невилла. Джинни тихо радовалась, видя обертки от французких яблочных ирисок «Карамбар», мексиканских кремовых помадок «Дювалин» или японских жвачек «Керокерокероппи». Доказательство, что Невилл, путешествуя по миру, не забывает своих родителей. Несмотря на то, что они несомненно были обузой для него, Джинни радовалась, что он поместил их в Св. Мунго. Если даже их разум так и не удалось вылечить, они все равно в некотором смысле были здесь.

* * *

Сжимая в руке обрывок пергамента, Джинни стучит в дверь. Не дождавшись ответа, она начинает неистово барабанить по двери кулаками. Ее тело сотрясают рыдания.

— Открой двери! Открой двери, Гермиона, открой! Это я, открывай! О господи, открой двери, пожалуйста! — ее голос обрывается.

Дверь распахивается, в проеме стоит мрачная Гермиона. Джинни бросает пергамент ей в лицо, делает несколько шагов вглубь квартиры и, разрыдавшись, падает на пол.

— Он не был мертв? Он не был мертв? — всхлипывает она.

— Нет, не был, — спокойно отвечает Гермиона, не зная, как объяснить все остальное.

«Джинни,

Перси приходил ко мне домой. Он мертв. Мне пришлось уехать. Встретимся в Лондоне, на улице Вандсворт 13.

Гермиона».

Мысль, что Гермиона могла убить Перси, даже не посетила голову Джинни, пока между ними не оказалась дверь — барьер между мечтающей отомстить вдовой и растерянной сестрой. Джинни потеряла еще одного своего брата. Гермиона должна ей все объяснить.

— Как? — хрипит Джинни.

— Я... Он... В окно... Там восемь этажей. Не думаю, что колдомедики смогли бы ему помочь.

Джинни пронизывает горечь, ее терзают злые слезы, к боли добавляется непонимание.

— Иди ко мне, — Гермиона опускается на колени рядом с Джинни и прижимает ее к себе.

Она никогда не ощущала комфорта, обнимая людей, тем более плачущих, но сейчас она чувствует, что таким образом вылизывает свои собственные раны. Джинни позволяет себя обнять, она плачет, слезы опять льются из ее, казалось, уже иссохших глаз. Наконец, почувствовав себя совершенно опустошенной, Джинни повторяет вопрос:

— Как?

Гермиона слишком хорошо знает Джинни, чтобы пытаться скормить ей очередную утешительную басню. Желая вытащить ее из состояния апатии, а также чтобы удовлетворить растущее у себя внутри алчное чувство злобы, она помогает своей золовке подняться и ведет ее в комнату, где стоит думоотвод. Джинни не произносит ни слова, когда они, взявшись за руки, погружаются в воспоминания Перси.

* * *

— Мистер Уизли? — послышался голос из-за спины Перси.

Он оглянулся и с удивлением увидел Руфуса Скримджера собственной персоной. Перси неловко переступил с ноги на ногу, пожимая протянутую руку министра.

— Мне надо с вами поговорить, — произнес Скримджер.

Польщенный вниманием министра, Перси кивнул и последовал за бывшим начальником аврората вниз по длинному ряду ступенек. Как только они спустились на нижний этаж, министр заговорил:

— Персиваль, надеюсь, вы простите мою тупость. Однако, зная, что вы в высшей степени осведомлены о событиях, происходящих в волшебном мире, я решил обратиться именно к вам. — Скримджер помолчал. — Понимаете, дело в том, что пока Сами-Знаете-Кто обретает все большую силу, а Гарри Поттер куда-то пропал, министерство стало терять своих сторонников. Люди в стране напуганы, Персиваль, и поэтому они готовы на все, чтобы защитить себя. Даже отречься от министерства. Ряды наших приверженцев истощаются, авроры гибнут словно мухи. Если честно, я уже не знаю, как удержать порядок и авторитет.

Перси слушал тираду министра с серьезным выражением лица, однако внутри него разрастался страх. Невозможно, чтобы такой уважаемый им человек мог признать, что он не в состоянии совладать с событиями. Они шли по освещенному факелами коридору, ведущему в залы суда.

— Нам нужно, чтобы на сторону министерства встали преданные волшебники, волшебники, которых все знают и уважают. Я уверен, что такой умный человек, как ты, понимает, какой эффект произведет поддержка твоей семьи. Но, к сожалению, — Скримждер многозначительно взглянул на Перси, — семья Уизли исчезла.

Перси пялился прямо перед собой. Скримджер открыл дверь в зал суда номер десять и пропустил Перси перед собой. Их встретили пустые ряды сидений. Вид кресла в центре слабо освещенного зала заставил Перси поежиться, но министр как ни в чем нЕ бывало прошагал к одному из сидений и сел.

— Если бы ты мог уговорить их выйти из своего укрытия, у нас появился бы шанс. Я уверен, встань они на нашу сторону, и волшебники станут к нам присоединяться. — Скримджер жестом руки пригласил Перси сесть. — Немногие волшебники твоего возраста осознают истинное значение древних родов, однако, вне всякого сомнения, присоединение такой старой и уважаемой семьи могущественных волшебников внесет ценный вклад в наше дело.

Перси все еще сохранял молчание, его лицо было словно высечено из камня. Скримджер показал рукой на единственное в зале кресло с кандалами.

-Ты знаешь, сколько прошло времени с того момента, как в нем сидел Пожиратель Смерти? Несколько часов. Здесь сидел Люциус Малфой, и он оправдывался всем, чем только мог: предками, богатством, семьей, своим страхом, лишь бы только обосновать свое вступление в ряды Пожирателей Смерти. И знаешь что? Он выйдет из этого здания свободным человеком.

Молодой Уизли резко повернул голову в сторону Скримджера. Его лицо исказили неверие и гнев.

— Да. Волшебники понимают его, потому что сами боятся. Они ему сочувствуют. В конце концов, нет никаких доказательств, что Люциус кого-либо убивал или мучил... «Я бы поступил так же», «может, он просто оказался в неправильном месте в неправильное время». Людям надо напомнить, что все это бред. Есть трусы и есть бойцы, и ты бы сделал большое дело, присоединяясь к этим бойцам.

Борясь с самим собой, Перси взглянул на министра. Наконец он достал из кармана пергамент и перо. Он начал писать: «Руфусу Скрим...», однако министр остановил его.

— Я не желанный гость в их доме. Думаю послать аврора, скажем, Шеклбота, но я еще не решил. Адресуй послание первому прочитавшему, и я сделаю так, чтобы один из авроров прочел его. Персиваль, — продолжил Скримждер, пока Перси строчил на пергаменте, — не знаю даже, как выразить свою признательность тебе. Я уверен, что в будущем к моей благодарности присоединятся многие волшебники, чьи жизни ты спасешь.

Скримджер хлопнул Перси по спине и сунул пергамент в карман своей мантии. Перси, хоть и не до конца убежденный словами министра, выглядел, однако, немного спокойнее. В его глазах светилась надежда, что он поступил правильно. Они вместе покинули зал суда.

* * *

Гермиона вытаскивает Джинни из воспоминаний.

— То есть, Скримджер виновен в смерти всей моей семьи? — бормочет Джинни, скрипя зубами. — Как я...

— Ты этого не знаешь, не так ли? — замечает Гермиона.

Джинни с подозрением смотрит на нее.

— Что ты хочешь сказать?

— Давай вернемся назад и посмотрим на карман, в который Скримджер положил пергамент.

Они погружаются в воспоминание в том месте, где Перси и министр покидают зал суда.

* * *

Обрывок пергамента с адресом Норы выскользнул из кармана мантии министра и плавно пролетел в центр зала. Дверь за министром и Перси закрылась, а Джинни, проследив за пергаментом взглядом, увидела, как вокруг него сжались длинные бледные пальцы. Подняв голову, Джинни уставилась на бесстрастное лицо Драко Малфоя.

* * *

— Ох, простите, — со стороны двери послышался приятный голос.

Джинни подняла голову и увидела Невилла Лонгботтома. Его загоревшее на солнце лицо, казалось, еще больше округлилось, однако взгляд парня светился добротой, под стать его голосу.

— Не стоит извиняться, — отрезала Джинни, намеренно прикидываясь разраженной и усиливая свой болгарский акцент.

Она высокомерно надула губки и, не удостоив Невилла взглядом, вышла из палаты. Он глазел на нее недоумевающе, но без тени смущения. Джинни втайне улыбнулась.

Она была счастлива, что с ним все в порядке.

Драко беспокойно постукивал пальцами по стопке отчетов за последнюю неделю. Всего лишь бегло взглянув на цифры, он уверился, что многие компании, которыми он владел, пришли в упадок, стоило ему временно отвлечься от руководства ими. Фабрики «Чистометов» пришлось временно закрыть в связи с волнениями рабочих. Драко тяжело вздохнул, подумав, что зря он не инвестировал в «Нимбусы» раньше. Попытка Севскина уладить разногласия с рабочими всего лишь принесла ненужную потерю капитала, а возврат со стороны фабрики «Чистометов» был равен нулю.

Он отодвинул папку в сторону и взял другую. «Упала на 26,4... жестокая конкуренция... не могли предвидеть... новый тип спроса...» Драко открывал папки, с раздражением отмечая аналогичные цифры, повышение расходов, падение прибыли, продолжающее слабеть воздействие Луны Невилум, противоречивые результаты деятельности МЦДИ, новые международные законы, препятствующие эффективно справляться с многочисленными проблемами.

— Мирабелла, — позвал он.

В проеме двери показалась кучерявая темноволосая женщина с огромными очками.

— Мне нужно кофе! — рявкнул Драко, не поднимая головы от бумаг.

«Акционеры хотят знать... рост спроса на 3.5... не решаются инвестировать... миллионы галлеонов... министр экономики Бельгии... »

В дверь тихо постучали, и Драко в ответ зарычал. В кабинет вошла Мирабелла с фарфоровой чашкой в руках. Поставив ее на стол, она удалилась. Драко продолжал листать документы, делая в них некоторые пометки. Рукой он нашарил чашку с кофе и осушил ее одним глотком. С легким хлопком посуда исчезла.

Драко занимался бумагами весь день. Время от времени он щелкал богато украшенной зажигалкой, и при появлении пламени вызывал на разговор то мистера Севскина, то Дарли, то Нарджилиана. Мирабелла регулярно снабжала лорда Малфоя очередной дозой кофеина. Но даже это не улучшало его расположения духа. С каждым письмом, с каждым документом или отчетной ведомостью он все больше мрачнел и тревожился.

Когда часы пробили шесть, Драко уже еле сдерживал себя, чтобы не использовать зажигалку по ее прямому назначению и не поджечь оставшиеся бумаги, которые трепещущей горой возвышались на левой стороне его рабочего стола. Отодвинув кресло, он встал и аппарировал домой.

Лишь только голова перестала кружиться, Драко бросился из кабинета. Перепрыгивая через ступеньки, он поднялся на третий этаж, но спальню нашел пустой: в обитой темно-синим бархатом и мерцающей тусклой позолотой комнате Джиневры не оказалось. Драко спустился в ее старую комнату, зная, что она предпочитает ее прохладный простор величественной роскоши хозяйской спальни, но там, как и в студии, ее тоже не было.

— Граинн! — прорычал Драко, чувствуя, как внутри вскипает раздражение.

Джинни явно выбрала не тот день, чтобы оттягиваться на какой-нибудь чайной вечеринке или помогать душевнобольным психам в Св. Мунго. Перед Драко немедленно материализовалась призрачная служанка и с покорностью уставилась в пол.

— Где Джиневра?

— Она устроила себе пикник, хозяин, — пробормотала Граинн.

«Пикник? Ну разумеется... Вокруг может быть полно столов, кресел, диванов, соф, барных стоек и стульев, но она все равно предпочтет есть на земле».

— Полагаю, она где-то на улице? — уточнил Драко, так как само понятие «пикник» ему было не совсем ясно.

— Да, хозяин, думаю, она в лесу возле ручья.

«Причем на сырой земле. Еще лучше...»— мрачно подумал Драко. В любой другой день он бы подождал, пока она не вернется, однако именно сегодня он отчаянно нуждался в ее успокоительном присутствии, в необъяснимом умиротворении, которое посещало его каждый раз, когда она находилась рядом. Она бывала зажигательной, веселой, искрящейся, словно шампанское, бывала спокойной, внимательной и заботливой, но всегда, всегда Драко чувствовал себя с ней комфортно. Он подозревал, что, скорее всего, именно из-за этого он на ней женился — ну, если не считать тот факт, что она охотно поддавалась его обольщению.

Драко направился в сарай метел. Там он оседлал свой «Нимбус 3000» и пробормотал заклинание «Реперио Джиневра» (1). Из кончика волшебной палочки стрельнула маленькая серебряная стрелка и со свистом понеслась в направлении леса, оставляя позади след, похожий на металлическую нить. Драко неспешно направился по поблескивающему на солнечных лучах пути и вскоре оказался в лесу. Он нырял между деревьями, ловко огибая ветки, и приостановился только тогда, когда услышал журчание ручья. Ему тут же пришлось резко нагнуть голову, так как пролетевшая над ним сова чуть его не задела. Птица приземлилась рядом с аккуратно сложенной стопкой одежды, а Драко, притаившись в листве, увидел, как из воды вынырнула голова Джинни.

— Эй, Навуходоносор (2), — воскликнула она, — у тебя есть что-то для меня?

Сова ухнула и повертела головой. Джинни усмехнулась и пробормотала:

— Что с тобой поделаешь, ленивая птица.

Она поднялась на ноги и скрутила волосы жгутом, выжимая из них воду. Глаза у Драко заблестели. Ручейки воды стекали по круглым грудям Джинни вниз, по мягкой выпуклости живота, сливаясь вместе в V-образной бороздке между ее сжатых бедер. Малфоя окатило волной желания. Было трудно выбрать, которой из слизеринских ценностей — любопытству или похоти — ему сейчас следовало бы отдаться. Наконец, несмотря на жаркие протесты тела и усиливающиеся недвусмысленные позывы, он решил пошпионить.

* * *

Джинни протянула руку к сове и отвязала от ее лапки пергамент.

Дж.,

Я рада, что у тебя все хорошо. На этом бразильском острове не могло быть иначе! Видела ли ты деревья Бригадейрос(3)? Я слышала, их плоды лечат депрессию и разбитые сердца! В банке все по-старому: моя работа до смерти нудная. Они как-то выяснили, что я знаю об их банке больше чем они сами, даже несмотря на то, что я работаю там всего лишь несколько месяцев, и теперь с энтузиазмом проталкивают меня вверх по карьерной лестнице. Я умолчу о технических подробностях, но, уверяю тебя, фондовый рынок, валютные операции и денежное обращение вовсе не так уж сложны, как думал в свое время Артур, или как думают все эти люди здесь в банке.

С другой стороны, все это помогло мне в решении нашей проблемы. Я тут немного поспрашивала и обнаружила несколько подозрительных фирм. Могу поспорить на что угодно, что Гортензиус Желилег не магл (с таким-то именем?), но он один из самых крупных клиентов нашего банка. Угадай, с кем еще он сотрудничает? С твоим любимым муженьком.

(Кстати, как у тебя с ним? Ты не забыла использовать то заклинание, которому я тебя научила?)

Поскольку я сейчас советник не одного влиятельного президента магловской компании, я сделала все, чтобы Гортензиус Желилег и другие, имеющие деловые отношения с Малфоем, столкнулись с финансовыми трудностями. Пока ничего особенного, но я над этим работаю.

Продолжай попивать чаи со всеми этими ведьмами. Я уверена, что ты легко подкинешь им свою точку зрения, а это значит, что вскоре в это поверит все волшебное сообщество.

Заботься о себе.

С любовью,

Г.

Прочитав письмо Гермионы, Джинни почувствовала удовлетворение.

* * *

Притаившийся по ту сторону ручья Драко гадал, чье письмо могло так осчастливить его жену. Его тут же пронзило чувство ревности, однако он постарался его подавить. Скорее всего, ей пишет Лео Лестрейндж или, может, дочь Диггори. Он точно знал, что это письмо не могло быть от Паркинсонов, Забини или Силверспрингов, так как неоднократно переписывался с их дочерьми и знал сов. Драко нахмурился.

Джинни наколдовала пергамент, перо и, улегшись на живот, начала писать. Драко тем временем рассеянно бродил взглядом по ее покатым плечам к изгибу попки, останавливаясь на впадине спины посередине, а затем опускаясь ниже, по мягким линиям ног.

Джинни писала недолго.

— Навуходоносор, — позвала она и протянула руку к сове, — иди-ка сюда. — Джинни привязала пергамент к лапке птицы. — Спасибо.

Птица потопталась, расправила крылья и поднялась в воздух.

Когда сова летела мимо Драко, он вытащил палочку и послал в сторону птицы ментальное заклинание «Ступефай». Она замерла в воздухе, и Драко отвязал пергамент от ее лапки.

Г.

С тех пор как мы вернулись из Бразилии, я ничего нового не слышала. Однако если я что выясню, сразу тебе напишу. Я все лучше узнаю Драко; в действительности я даже не знаю, что и думать. Но ты не переживай.

Буду ждать твою сову в понедельник, после обеда. Я буду в МЦДИ с Лорелей Прюитт, а она никому не расскажет.

Люблю.

Дж.

Не имея возможности сделать копию письма, Драко запомнил его текст. Как только пергамент был прикреплен обратно к лапке Навуходоносора, Драко освободил его от заклинания, а сам повернулся обратно к жене. Она все еще лежала на животе и пыталась тростинкой завлечь опешившую бабочку себе на ладонь. Драко подождал несколько минут, следя за ее нехитрой игрой и раздумывая о письме. Наконец, решив, что уже может показаться, не вызвав подозрений, что он в курсе ее переписки, Драко вышел из своего укрытия. Джинни испуганно подняла голову и улыбнулась, словно ребенок, пойманный с украденной конфетой.

— Ты рано вернулся, — заметила она, поднимаясь на локтях.

— Сейчас всего лишь немного после шести, — ответил Драко.

Он подошел поближе и присел на корточки. Лицо Драко оказалось прямо перед Джинни, и ей пришлось выгнуть шею, чтобы его видеть.

— Значит, это я опаздываю, — заключила она.

— Думаю, да.

— Как, о, как же мне тебя утешить?

— Ну, полагаю, что знаю один способ, — произнес Драко, опускаясь на колени.

Джинни засмеялась и начала расстегивать его брюки, а Драко тем временем прижался к ее губам.

* * *

Закрыв глаза и обняв Джинни, Драко прислушивался. Ее дыхание как обычно становилось все тише, но все-таки не хватало равномерности, свойственной спящей Джинни. Поэтому Драко ждал — терпеливо, внимательно — момента, когда она встанет.

И она встала. Джинни осторожно отодвинула его руку и выбралась из кровати. Драко открыл глаза. Девушка стояла перед ним абсолютно обнаженная. Она взяла в руку свою волшебную палочку, направила ее на свой живот, однако на секунду заколебалась. На освещенном луной лице Джинни мелькнула грусть, а затем появилась решительность. «Контрацептио», — прошептала она и вздрогнула, когда заклинание сквозь пупок просочилось в ее живот. На несколько секунд ее кожа окрасилась ярко-алым цветом.

Джинни вернулась в кровать, и Драко, закрыв глаза, почувствовал, как она скользнула в его объятия. Он сжал ее крепче, словно сквозь сон, но Джинни не ответила. Она прижалась губами к плечу Драко, оставляя на его коже влажный след от залитой слезами щеки. Через некоторое время Джинни заснула.

* * *

Блейз Забини поднялся со своего места и отодвинул стул своей девушки, которая, в свою очередь, жизнерадостно улыбнулась чете Малфоев. Ее лицо напоминало персик, к которому тайком прикоснулся солнечный лучик.

— Драко, Джиневра, — вкрадчиво заговорил Блейз, — это Шехзин Мохаммад. Дорогая... — Услышав такое ласковое обращение, Драко поднял бровь, — Драко и Джиневра Малфой.

Девушки обменялись легкими поцелуями. Драко помог Джинни усесться, а тем временем Забини поймал руку Шехзин под столом и нежно сжал ее. Они сидели возле одного из прямоугольных, украшенных лотосами прудов. Над ними, водруженная на три мраморные ступени, вырисовывалась темная фигура Будды с круглым животом, руками и лицом, олицетворяющим саму безмятежность. Медные фонари свисали с деревянных панелей и бамбуковых деревьев, бросая угловатые тени на посетителей и элегантных официанток.

— Красивое место, — заметила Джинни, жадно осматриваясь вокруг. — Отличный выбор, Блейз.

Забини огляделся, словно только сейчас заметив изящный восточный декор.

— Ну да, ты права. То есть, спасибо, — быстро поправился он, почувствовав, как Шехзин коленкой ударила его по бедру. — Еда здесь восхитительная.

— Он всегда это говорит, неважно, куда мы идем, — заговорщически прошептала Шехзин.

— Это потому, что у меня отменный вкус, высокие требования, да еще, по счастью, я на редкость благороден, — фыркнул Блейз.

Слова Забини вызвали усмешку у Драко. Джинни и Шехзин рассмеялись над темнокожим волшебником, глаза которого светились кошачьим весельем.

— Мадам, месье, что будете пить?— прервал их метрдотель.

Напитки были поданы в высоких хрустальных бокалах с золотой каймой. После глотка мохито Блейз принялся тщательно и с сарказмом охарактеризовывать волшебниц, сидящих двумя столиками дальше от них. Широко распахнув глаза, Джинни слушала, как он спокойно, с хирургической точностью препарировал их самые грязные тайны. Шехзин улыбалась, разрываясь между чувствами неловкости и снисхождения.

— Так скажи нам, Блейз, — встрял Драко прежде, чем Забини взялся за следующий столик. — Мы ничего не слышали о тебе со дня нашей свадьбы. И внезапно ты появляешься, предлагаешь поужинать вместе, да еще приводишь с собой сногсшибательную девушку. — Рука Блейза легла на плечо Шехзин, а Джинни бросила предостерегающий взгляд на мужа. — Не волнуйся, я не собираюсь уводить у тебя Шехзин; моя собственная жена так меня очаровала, что я даже думать не могу ни о ком другом, — Драко ухмыльнулся. — Однако я уверен, что весь этот ужин неспроста, а так как мы старые друзья, я требую, чтобы ты перестал вести себя как слизеринская гадюка и рассказал мне, в чем дело.

Забини расхохотался, а затем, к удивлению Драко и Джинни, выпалил:

— Шехзин и я собираемся пожениться. — Глаза Шехзин засветились счастьем, а Забини пылко поцеловал ей руку. — Драко, ты слишком проницателен, — признал Блейз. — Я представил Шехзин матери и Серафине, но они ни о чем не догадались.

— Это потому, что мы встречаемся всего лишь несколько месяцев, — произнесла Шехзин. Тембр ее голоса был густым, словно мед. — Полагаю, они будут удивлены, — задумчиво добавила она. — Действительно, прошло слишком мало времени для...

— Глупости, — нетерпеливо прервал ее Блейз.

Драко был уверен, что еще никогда не видел своего друга столь возбужденным, ну, может, кроме того случая, когда Забини был объявлен вторым в списке самых красивых женихов Великобритании после Малфоя.

— Знаешь, — вмешалась Джинни, — в Великобритании волшебники и волшебницы женятся быстро, и их браки длятся долго. Совсем не так, как у маглов. — Драко и Блейз одновременно уставились на нее внимательными взглядами. — Скорее всего, магия нам помогает сделать правильный выбор. Скажем, я и Драко поженились спустя месяц после нашего знакомства. А было ли это правильным выбором, это уже предмет дискуссий, — закончила она шутливо.

— Ни одна леди Мафой не жалела о своем выборе, — произнес Драко. — А если и жалела, то все равно жила, — добавил он, приблизив свое лицо к Джинни на расстояние дюйма.

Сердце Джинни пропустило удар.

«Он знает», — завопил голос у нее в голове.

В глазах Драко мелькнуло веселье, он хищно осклабился, а затем впился в ее губы так нежно и одновременно так требовательно, что Джинни совсем растерялась. Блейз и Шехзин довольно рассмеялись.

— И где же вы двое встретились? — поинтересовался Драко, оторвавшись от губ Джинни.

— Да, Драко всегда задает правильные вопросы, — вздохнул Блейз.

— В Дакке (4), — ответила Шехзин. — Я ходила по базару в поисках свадебной одежды для своей старшей сестры — ей нельзя было выходить на улицу за месяц до церемонии — и какой-то магл почти въехал в меня на своем велосипеде. — В голосе Шехзин Джинни уловила нотку отвращения. — Я отпрянула, споткнулась и упала бы, если бы Блейз вовремя меня не подхватил. Какая же я неуклюжая, да?

— Но это была любовь с первого взгляда, — настойчиво произнес Блейз, пожирая Шехзин глазами. — Поэтому я провел несколько недель там, затем приехал на вашу свадьбу и после опять вернулся в Дакку. Как ты и говорила, Джиневра, это, наверное, магия, но еще никто и никогда не порабощал мое сердце так жестоко и полностью.

Он взглянул на свою девушку глазами, полными страсти, и та ответила ему не менее страстным взглядом. Джинни, не раз бывавшая свидетелем любовных приступов Рона и Гермионы, наблюдавшая за взаимоотношениями Билла и Флер в их самые драматичные моменты и даже слышавшая, как ее родители двусмысленно дразнят друг друга, почувствовала себя неловко.

«Вот что со мной делают отношения с Драко Малфоем, — подумала она, — вряд ли его родители когда-нибудь открыто демонстрировали любовь».

Если бы она в этот момент повернулась к Малфою, то увидела бы, что он вовсе не испытывает никакого неудобства. В направленном на Джинни взгляде серых глаз пылал странный огонек.

«Жестоко и полностью, — размышлял он, — да, именно так».

Метрдотель принес их заказ.

— Когда вы планируете свадьбу? — поинтересовалась тем временем Джинни.

— Мне еще надо вернуться в Дакку и сообщить новость родителям. Боюсь, что им это не понравится, — ответила Шехзин, и впервые за весь вечер ее лучезарная улыбка померкла.

— Не волнуйся. Мы их убедим, — твердо произнес Блейз.

В его тоне была уверенность, однако Драко тут же уловил деловые интонации. Таким же голосом Блейз говорил ему о неприятностях Серафины или о пошатнувшемся финасовом положении корпорации Забини. Такие же нотки присутствовали при их совместных заговорах против какого-нибудь слишком зазнавшегося слизеринца. Интересно, насколько они будут убедительны вместе? Блейз получит то, что он хочет, и, если Драко из всего этого извлечет еще и пользу, то тем лучше для него.

— Расскажи, чем вы занимались все эти дни, — обратилась Джинни к Шехзин. — Я как-то не заметила вас на чайных посиделках... — в ее тоне явно читалась издевка, — ... или на мероприятиях по сбору средств.

— Я прибыла сюда только несколько дней назад, — объяснила Шехзин. — Блейз сразу же попытался внушить мне, что здесь особо нечем заняться, в чем я искренне усомнилась. Что касается знакомств, то «Малфои — это единственные люди, с которыми тебе стоит познакомиться». Ты вроде так говорил, дорогой?

Джинни засмеялась, хотя было видно, что она явно не согласна с первым утверждением Блейза.

Забини, совсем не смутившись, выдавил скромную улыбку.

— Блейз прав в обоих случаях, — самоуверенно заявил Драко. — К сожалению, ни одна ведьма не может выйти замуж за одного из наших волшебников, не пройдя апробации у представительниц древнейших фамилий. То есть, ты бы могла это сделать, — поправился он, и его губ коснулась легкая улыбка, — но вскоре они бы заставили тебя об этом пожалеть. Джиневра, ты бы не могла познакомить Шехзин с Панси и остальными гарп...

— Женщинами высшего общества, — прервала его Джинни. — С удовольствием. Не то чтобы с ними весело, — добавила она заговорщически, — но иногда на распродажах выпечки может повезти, и ты даже встретишь интересных людей. Я, конечно, не имею в виду, что Серафина неинтересный человек...

— Я уверен, она вскоре проявит себя. Несмотря на то, что все еще горюет по Драко, — произнес Блейз.

— А кто не горюет? — вставил Драко.

— Ну, могу предположить, что Джорджиана и Миллисент — они единственные, с кем ты не встречался, — заметил Блейз.

— Ты встречался с Сесилией Лестрейндж? — ошеломленно спросила Джинни. Драко застонал.

— Не думаю, что слово «встречался» правильно характеризует мои отношения со всеми этими девушками, ну, может, кроме Вивиан и Серафины.

— Но я так понимаю, что это самый приличный способ преподнести эти отношения, — невинно заметила Шехзин, и, тем не менее, ее намек был ясен.

Блейз засмеялся и обнял девушку за плечи. Драко все это слегка развеселило, но, повернувшись к Джинни, он увидел, что та надулась. Заметив на себе взгляд мужа, она торопливо улыбнулась, однако всю остальную часть вечера с ее лица не сходило суровое выражение. Джинни говорила, улыбалась, но стоило ей умолкнуть, и ее губы сжимались в тонкую линию, а их уголки едва заметно опускались. Драко было грустно из-за того, что она злится, но мысль об ее ревности приятно согревала.

Еду им преподнесли четыре сногсшибательные молодые женщины в золотистых вуалях. Группа официантов обильно сдобрила их еду специями и соусами.

Когда Шехзин заикнулась Джиневре о своей добровольческой деятельности в приюте, находящемся вблизи от Дакки, девушки завязали дискуссию, делясь опытом работы с детьми.

Блейз с любовью взглянул на невесту, повернулся к Драко и был поражен тем, с какой нежностью тот смотрит на свою жену. Люциус никогда не отличался несдержанностью в выказывании чувств, Драко тоже было трудно понять, даже таким приближенным людям, как Блейз.

— Отец говорит, что наступили трудные времена, — произнес Блейз, понизив голос, не желая прерывать разговор девушек. Драко улыбнулся, не подтверждая и не опровергая замечание друга.

— Знаешь, Блейз, для слизеринца ты слишком прямолинеен.

— Только с тобой, — не смутившись, парировал Блейз. — Потому что ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы понять, когда я вру, зачем я вру, и до какой степени моя ложь распространяется. Если честно, то это единственный способ преподнести тебе нужную информацию и избежать твоего гнева.

Забини говорил шутя, однако они оба знали, что его слова были чистой правдой.

— Производство метел катится к черту, — произнес Драко, медленно вертя бокал с вином. — Азиатские и южно-американские конкуренты снижают стоимость метел, и это не очень хорошо воздействует на их рынок в старой доброй Англии. Однако самыми проблематичными... — слово «проблематичными» в словаре Драко обычно означало «выматывающими нервы», «вызывающими головную боль», «суицидальными», — ...являются решения бельгийского министра экономики.

— Главы Европейской Конфедерации волшебников? — уточнил Блейз.

Джинни резко взглянула на мужчин. Она все меньше слушала, что Шехзим ей рассказывает об особенностях бангладешской школы воспитания детей.

— Да. Налоговые ставки и новые законы стали настолько запутанными, что на некоторое время парализовали деятельность множества стран. Мне нужно время, чтобы выяснить, как обойти эти новые законы, потому что придерживаться их слишком проблематично. Если бы ты знал, какими налогами они собираются меня обложить за поставки антидота Луны Невилум! Просто смешно.

— Но она не так действенна, как раньше, разве не так? — спросил Блейз.

— Нет, но она все еще работает до определенной степени. Это лучше чем ничего, однако французское представительство здравоохранения и немецкий институт зелий и противоядий больше о Луне Невилум и слышать не хотят. Их безрассудство просто ужасает.

— И что ты собираешься предпринять?

— Ряд малфоевских лабораторий разрабатывает альтернативный антидот. Вот уже выяснилось, что белая омела имеет интереснейшие свойства в этом отношении. — Драко помрачнел. — Но пока, боюсь, мне придется использовать малфоевские средства борьбы против этих имбицилов.

— Обольщение, секс и кутежи?

— Коррупция и шантаж, — ответил Драко, свирепо скалясь.

Мимо ушей Джинни не ускользнуло ни одно слово из этого разговора. Блейз поднял голову и встретился с золотистым взглядом леди Малфой, в котором, как ему показалось, мелькнула алчность. Джиневра повернулась к Шехзин и ответила, что училась в Дурмстранге — школе, находящейся в Болгарии, доказывая этим, что подслушивала разговор мужчин, не игнорируя невесту Блейза. Забини взглянул на Драко, который в это время тоже смотрел на свою жену. На его губах заиграла улыбка, когда Джинни начала оживленно рассказывать о Дурмстранге.

— Понимаешь, все верят, что обучение в Дурмстранге сосредоточено исключительно на темных искусствах, и поэтому студенты этой школы вынуждены становиться темными волшебниками, страстно желающими власти. Нельзя сказать, что многие студенты этим не воспользовались, однако я думаю, что руководители школы намеренно поощряли эти слухи, чтобы скрыть истину.

— И какова же она? — поинтересовался Блейз. Джинни дерзко ухмыльнулась.

— Если я тебе скажу, то их старания пойдут насмарку, не так ли?

— Древняя магия, — лениво процедил Драко. — С первого курса их обучают безпалочковой магии, предпочтительно невербальной, даже если это едва сформировавшаяся мысль.

— И как же это работает? — спросила Шехзин.

— Ты анализируешь, — сдалась Джинни, — вдумываешься в то, что собираешься сделать или какой объект трансформировать. Каждый объект имеет свое имя. Имя столь древнее, что оно звучит одинаково, в каком бы конце света ты ни находился. Ты думаешь об этом имени, чувствуешь его, и таким образом становишься им. А дальше можешь делать с этим все, что заблагорассудится.

Драко и Блейз внимательно ее слушали.

— Я так этого и не постигла, к сожалению. Полагаю, из-за того, что стала учиться слишком поздно, — добавила она задумчиво. — Безпалочковая транфигурация, чары, зельеваренье — они просто не захотели открыть мне свои секреты. Другое дело — люди.

— Легилименция? — с подозрением спросил Драко. Джинни заметила это.

— Нет, я не говорю о чтении мыслей. Тело. Клетки и жизнедеятельные системы, из которых мы состоим, то, как они взаимодействуют друг с другом, сливаются, делятся — все это мне далось легче. Я быстро постигла человеческие отношения и соподчиненности. Это мне очень помогло. Понимаете, в Дурмстранге нужно быть жестким, но не жестоким. В своем роде невыраженная власть. Сначала студенты пытались... как бы это сказать... вычислить меня, — лицо Джинни на мгновение погрустнело. — К счастью, мои братья в свое время обучили меня нескольким весьма неприятным заклятиям, и это остудило пыл моих сокурсников. Но дела пошли еще лучше, когда я показала, что могу не только наносить повреждения, но и излечивать их.

— То есть у тебя способности колдоведьмы? — спросил Блейз, а Драко одарил его тяжелым взгядом. Женщины Малфоев никогда не работали.

— Приблизительно так, — признала Джинни, — к сожалению, как я уже говорила, что мои целебные способности расходятся с моими возможностями по чарам или зельеваренью. Но мне хотелось бы думать, что уход тоже важен. Вот почему... — она многозначительно посмотрела на Драко, — я регулярно посещаю детей в МЦДИ.

— И, могу добавить, ты добилась немалых успехов, — с гордостью заметил Драко. Лео Лестрейндж несколько дней назад вернулся в свою семью, после того как продемонстрировал свое вполне стойкое магическое мастерство.

Джинни фыркнула.

— Попомни мои слова, с такой семейкой он вернется в центр уже через несколько недель, если не дней.

— Да? — Драко насмешливо поднял бровь. — Хочешь заключить пари?

— Я просто уверена в этом, — отрезала Джинни, сверля его взглядом. Губы девушки искривила нехорошая улыбка, в то время как Драко поцеловал ее руку, закрепляя таким образом пари.

— Ты была счастлива в Дурмстранге? — неожиданно вмешалась Шехзин.

Джинни настороженно уставилась на невесту Блейза. Драко заметил, как длинные пальцы его жены сжали салфетку.

— Не всегда.

— Ты, наверное, скучала по своей семье? — как бы невзначай поинтересовался Блейз, напряженно ожидая ее реакции.

— Они погибли, — ровным голосом произнесла Джинни. — Это был... несчастный случай.

— Прости, — сказал Блейз. Шехзин в ужасе закрыла рот рукой.

А Драко смотрел, как она нервно теребит салфетку и думал о том, что вряд ли это был просто несчастный случай.

________________________

Предупреждение: Глава негаммлена

(1) Реперио — в переводе с латинского «найти» (пер. автора).

(2) Навуходоносор II — царь нововавилонского царства 605-562 д.н.э. (Опера «Набукко» Дж.Верди посвящена этому царю).

(3) Бригадейрос — шоколадные шарики с добавлением крепкого кофе, рома или сгущенного молока.

(4) Дакка — столица Бангладеша.

Драко кипел энтузиазмом, глядя, как Джинни, сгорая от любопытства, завязывает шнурки своей мантии. По просьбе Драко она отменила свой визит в Св. Мунго и теперь рылась в глубинах гардеробной в поисках шарфа и шапки. Вероятно, они отправятся на мероприятие на открытом воздухе, где температура грозилась упасть ниже нуля.

— Вот, возьми эти, — сказал Драко, призывая из своего шкафа серебряно-зеленый комплект, состоящий из шапки, шарфа и рукавиц.

Джинни поблагодарила мужа и, взмахнув палочкой, перекрасила комплект в красно-золотые тона. Еще одно движение палочкой, и шарф обернулся вокруг ее шеи, а рукавицы скользнули на руки.

— Почему ты поменяла цвет? — поинтересовался Драко, заправляя длинные локоны Джинни под шапку цветов Гриффиндора.

— Серебряный блондинкам не идет, — ответила она, прекрасно зная, что такой ответ его разозлит.

— Могу поспорить.

В комнату влетел еще один шарф и обмотался вокруг шеи Драко. Джинни неохотно пришлось признать, что в зеленом и серебряном он выглядел сногсшибательно. Вообще, чем ближе она узнавала своего мужа, тем больше убеждалась, что он выглядел сногсшибательно в любой одежде... и без нее. Глядя на его красивые черты лица, Джинни получала какое-то ненасытное удовольствие, достаточное, чтобы лишить ее последних капель остроумия. Однако волнение, которое исходило от него этим утром, было таким заразительным, что Джинни не нашла сил злиться на себя за то, что сдалась.

Драко взглянул в зеркало.

— Я выгляжу фантастически, — негромко произнес он.

— О да, да! — захихикало зеркало.

— Не могу поверить: даже твоя мебель поддерживает тебя в твоем стремлении быть заносчивой задницей, — одарив зеркало уничижительным взглядом, изрекла Джинни.

— Не могу поверить: моя жена не устает повторять, что даже заносчивая задница заслуживает любви, нежности и похвалы... — прошептал Драко ей в ухо.

— И что дает тебе повод думать, что она говорит о тебе?

Джинни отодвинулась от него, нервно дернув шнурок. Драко засмеялся. Два шага, и он догнал ее, как раз вовремя, чтобы заметить раздраженный взгляд, в котором горело нежелание признать, что он все-таки прав.

Драко обнял ее, и Джинни зарылась носом в шарф, странно успокоенная ароматом его одеколона. Он звонко чмокнул ее в макушку, а затем проводил из комнаты, вниз по лестнице, к парадной двери. Джинни удивилась, не заметив внизу кареты.

Драко вытащил носовой платок, развернул, и она увидела маленький золотой ключик.

— Это что? — спросила Джинни, уже догадываясь, что это портключ.

Драко взял ее за левую руку и прикоснулся их переплетенными пальцами к ключику, лежащему в складках белой ткани. Они оба тут же почувствовали рывок, словно вихрь, прошедший сквозь тело и выбросивший их куда-то в пространство. Несколько секунд спустя, немного одурманенные таким путешествием, они уже стояли в незатейливо обставленной комнате. Стены и пол в помещении были обиты простыми деревянными досками, всюду стояли низкие столы и стулья. Под самым потолком вокруг своей оси медленно вращались огромные часы. Драко взглянул вверх.

— Без пяти четыре. Мы как раз вовремя.

— Вовремя для чего? — в недоумении спросила Джинни.

Он сунул ее руку себе под локоть и провел через проход, закрытый завесой из деревянных бусин. Они оказались в темном коридоре. Здесь было заметно холоднее, чем в комнате, которую они только что покинули, и Джинни вдруг охватило непреодолимое желание укутаться поплотнее в мантию. Они быстро достигли конца коридора. Проход, закрытый такой же завесой из деревянных бусин, вывел их на трибуну, где по лицам тут же ударил ледяной порыв ветра. Джинни в изумлении разинула рот.

Перед ними во все стороны расходились ряды сидений, которые, казалось, кто-то высек прямо во льду. На трибунах, прижимаясь друг к другу, чтобы хоть как-то согреться на холоде, галдели и смеялись толпы волшебников. Посреди этого ледяного стадиона, свободных мест в котором становилось все меньше и меньше, мерцало кристально-голубое поле для квиддича. Кольца возвышались из полупрозрачного настила поля, словно бело-голубые сосульки. Стадион был окружен гигантскими серебряными сталагмитами, горами и замерзшими озерами, покрытыми снежным покровом. Джинни в восторге оглядывалась вокруг, воспоминая о последнем чемпионате Кубка Мира по квиддичу.

— Вряд ли ты видела что-либо подобное когда-нибудь, — высокомерно изрек Драко.

— Почему, я видела чемпионат девяносто четвертого года, — не подумав, ляпнула Джинни.

Она все еще видела перед глазами палатки, разбитые Артуром Уизли и мальчиками, выражение лица Гарри, когда он наблюдал за танцем вейл, вспомнила свой восторг, когда свисток объявил о начале игры...

— Чемпионат проходил в Англии, — ровно заметил Драко. Он почему-то сомневался, что у семьи Джиневры было достаточно денег, чтобы финансировать поездку из Болгарии в Англию, поэтому ее спонтанный ответ удивил его. — Я был там, — добавил он.

— Я зна... — начала было Джинни, но вовремя осеклась. — Я никогда не была на Кубке Мира. Мы просто... эээ... смотрели матч с друзьями по гигантскому волшебному зеркалу в их доме.

Драко внимательно посмотрел на Джинни, и та покраснела, отчаянно надеясь, что Малфой все спишет на холод. Она прижалась к мужу и спросила:

— И где же мы находимся?

— На озере Логуринн в Исландии, — прижимая ее поближе к себе, ответил Драко.

— Кто финалисты? В последнее время я совсем перестала следить за квиддичем.

— Это потому, что ты занималась более важными вещами. Скажем, мной, — серьезно заметил Драко. Джинни засмеялась. Звук ее смеха, как всегда, вызвал у Драко острое желание, чтобы она не останавливалась — такие моменты были настолько совершенными, что он чувствовал себя почти счастливым.

«Счастье... Даже не надейся» , — подумал Драко, однако не так мрачно, как надеялся.

— Новая Зеландия против Англии. Игра должна быть интересной, — голосом знатока заметил Драко.

— Лорд Малфой, вот вы где!

Джинни тут же захотела провалиться сквозь землю, так как к ним спешила действующий министр магии Падма Патил. Она висла на руке кучерявого молодого человека в очках, сходство которого с Пенелопой Кристалл говорило о том, что это ее брат.

— Министр, — радушно поздоровался Драко. — Мистер Кристалл, не думаю, что мы когда-нибудь встречались, но я рад, наконец, с вами познакомиться.

— Для меня большая честь, — Телемахус Кристалл энергично потряс Драко руку. — А вы, полагаю, леди Малфой, — продолжил он, поворачиваясь к Джинни.

«Да что вы говорите?, — чуть не сорвалось с ее губ. -Такой же проницательный, как наша дорогая Пенелопа, не так ли?»

Впервые за все это время Джинни задумалась, а продолжались ли отношения Перси и Пенелопы после окончания Хогвартса? Страдала ли она, узнав о его смерти?

— Да, с недавних пор, — произнесла Джинни вслух. — Приятно с вами познакомиться.

— Взаимно, — ответила Падма, бодро пожимая ее руку. Она превратилась в красивую, но строгую женщину, отличающуюся острым умом и решительностью. — Лорд и леди Малфой, познакомьтесь, это Торгал Аэджирсон, премьер-министр Исландии. Он вместе с сотрудниками отдела волшебных видов спорта отвечает за это мероприятие, и, должна заметить, они проделали такую прекрасную работу, что в дальнейшем стоит проводить все чемпионаты Кубка Мира в Исландии.

— Бросьте, министр Патил, не слишком льстите моему мужу, а то он еще вам поверит! — пожурила Падму Патил круглолицая ведьма с копной блестящих платиновых волос.

— Аэрисия, глава отдела волшебных видов спорта, и — какое совпадение! — моя жена, — представил женщину Торгал Аэджирсон.

Они обменялись приветствиями и рукопожатиями, затем Аэрисия Аэджирсон пригласила всех занять свои места. Направив палочку себе на горло, она произнесла: «Сонорус».

Драко заволновался. Вот такие моменты он ценил больше всего, моменты, когда он чувствовал себя на вершине мире, в ожидании игры, которая обещала быть великой, рядом с женщиной, к которой он питал определенные чувства.

— Волшебники и волшебницы, добро пожаловать на тридцать первый Кубок Мира по квиддичу!

Толпа разразилась оглушающими аплодисментами и ревом.

— Будучи главой исландского отдела волшебных видов спорта, — продолжила Аэрисия Аэджирсон, — я с удовольствием отмечаю ваше страстное желание стать свидетелями феноменальной игры между нашими двумя финалистами.

Из толпы послышались крики «убьем киви».

— Это мероприятие стало возможным благодаря сотрудничеству множества стран. Люди многих национальностей и разных культур работали вместе, чтобы вы смогли наслаждаться игрой за Кубок мира. Особенно я благодарна министру магии Великобритании Падме Патил и президенту Магического содружеста Новой Зеландии Хаке Такуруа, чьи усилия ослабить напряжение между болельщиками наших финалистов увенчались успехом. Также хочу поблагодарить премьер-министра Исландии Торгала Аэджирсона и британского поданного Драко Малфоя, чья поддержка — моральная и финансовая — была для нас неоценима. Без них мы не имели бы возможности собраться здесь сегодня, в этот беспощадно холодный день, чтобы насладиться незабываемым спортивным мероприятием в такой захватывающей дух обстановке.

Драко подтвердил слова Аэрисии коротким кивком и лениво помахал толпе. Грубое лицо Торгала потемнело от смущения, он натянуто улыбнулся и неуклюжим жестом руки поприветствовал болельщиков. Джинни нравилась та грубая сила, которая чувствовалась в каждом его движении, она была уверена, что Торгал был выбран премьером не из-за своей обаятельности, а потому, что сдерживал свои обещания.

— А теперь, пожалуйста, сожмите кулаки за Англию!

Под оглушительные приветствия толпы на поле пулей вылетели семь игроков. На лице Джинни появилась восторженная улыбка. Драко не выказывал своих чувств так открыто, как она, но ему было приятно видеть ее улыбку.

— Гэлвин Гаджен, Аладаир Мэддок, Джозелина Вэдкок, Кэтриона МакКормак, Марк Колл, Дэвид Джоддарт и Оливер Вуд, — с возрастающим возбуждением объявила Аэрисия Аэджирсон.

— Леди и джентльмены, прошу поприветствовать, — продолжила она, когда на поле появилась вторая семерка, — Новая Зеландия! Марло Мутохора, Лобо Вахина, Алэк Корки, Абонасо Чипанджи, Эрик Полоби, Цинапа Булбоаса и Рэбо Арамапо.

Игроки новозеландской команды выглядели крупнее своих соперников. Они были одеты в черную форму, их щеки и лбы были разукрашены воинственными знаками. Джинни едва сдерживала восторженный визг. Когда родители ее отпустили однажды к соседям смотреть соревнования по квиддичу через магическое зеркало, она приветствовала впечатляющих, грубых игроков «Олл Блэкс» (1) громкими возгласами, не сдерживая своих эмоций. Ее братья обозвали ее дикаркой и щекотали до тех пор, пока они все не свалились с дивана.

— А теперь на поле приглашаются талисманы наших команд...

Яркая вспышка посередине поля, и взору зрителей явилась прекрасная женщина с волосами, сияющими словно чистое золото. Несмотря на то, что женщину окутывал кокон ярчайшего света, можно было легко разглядеть ее чрезвычайно хрупкое телосложение и особенно изящные длинные белые руки.

— Изольда... — пронесся в толпе благоговейный ропот, — Изольда-Белоручка...

Женщина накрутила на руку прядь волос и дунула в светлый завиток на своей ладони. Над зрителями закружился вихрь золота, столь сияющий, что казался почти белым. Впавшая в безумие толпа даже не заметила спокойного исчезновения Изольды.

Драко презрительно наблюдал за болельщиками.

— Ты видишь, как они пресмыкаются, увидев золото?

— Некоторых устраивает и несколько сиклей, не говоря уже о галлеонах, — парировала Джинни, вспоминая, как она сама и ее братья ползали в толпе, подбирая золотые монеты.

— Но это то же самое, что золото леприконов, — заметил Драко, — оно исчезнет спустя несколько часов. Какие же они тупицы.

— Просто они этого не знают, — мягко возразила Джинни, — а еще нуждаются в деньгах.

И, тем не менее, Драко продолжал всем своим видом выказывать презрение, так взбесив Джинни, что она решила не продолжать дискуссию.

В то время новозеландская команда спешилась со своих метел и встала в ряд. Как только золото, вспыхнув, рассыпалось в облаке из четырехлистных лепестков клевера, с поля послышался ритмичный ропот. Зрители опустили взгляды и уставились на свирепые лица команды «Олл Блэкс». Игроки хлопали руками, мощными ударами сталкивались бедрами, чуть присев, как будто танцуя ритуальный танец над своей добычей. Джинни, забыв про свое раздражение, взволнованно схватила Драко за руку и подалась вперед, восхищаясь игроками, так похожими на гладиаторов.

Как только «Олл Блэкс» опять оседлали свои метлы и взмыли вверх, раздался свисток. Игра началась. Напряжение быстро нарастало, подогреваемое ободряющими криками болельщиков. Квоффл переходил из рук в руки англичан, бладжеры так и норовили снести головы спортсменов обеих команд. «Олл Блэкс» играли агрессивно, однако оборона английской сборной была непробиваема. Игра быстро достигла такого положения, когда голы редки, а команды играют в высшей степени профессионально.

Час спустя игроки все еще носились по полю, пикируя и безошибочно уклоняясь от ударов. Три раза золотой снитч заставлял ловцов за ним мчаться, однако безрезультатно. Англия вела на тридцать очков, когда хитро брошенный бладжер ударил одного из игроков в плечо.

— Вуд встретил удар как настоящий мужчина! — пафосно прокомментировала Аэрисия Аэджирсон. — Мэдок готовится бить пенальти и… О, нет! Он промахнулся!

Джинни резко откинулась на спинку сиденья.

— Все нормально. С ним все хорошо. Мы все еще впереди.

Сидящий рядом с ней Драко усмехнулся: она действительно воспринимала игру близко к сердцу. Какое облегчение после того, как все его подруги расценивали квиддич как реальную угрозу! Однако лишь только ее слова утихли, до него дошло. О ком она только что говорила, о Вуде? Ведь только с ним сейчас могло быть не все хорошо.

Действительно, Вуд все еще потирал плечо, и каждое движение вызывало у него гримасу боли. Однако игра продолжалась, «Олл Блэкс» тем временем успели забить два мощных гола, обойдя выведенного из строя вратаря. Джинни пришла в невменяемое состояние, лихорадочно дергая перчатки и закручивая шарф. Третий гол сравнял счет, и она подвинулась на самый край своего сиденья. Между тем Драко уже подсчитывал, сколько ему будет стоить проигрыш английской команды.

Англичане совершили ряд быстрых передач, прорываясь с квоффлом к кольцам Новой Зеландии, однако там их встретили двое устрашающего вида загонщиков с целым арсеналом бладжеров. Квоффл быстро оказался на противоположном конце поля, и новозеландский охотник швырнул его прямиком в кольца, защищаемые Вудом. Оливер вскинул руку как раз вовремя, однако удар был таким сильным, что ее занесло далеко назад, а плечо с громким треском вышло из сустава.

Когда это произошло, Джинни позеленела не меньше Вуда.

Воспользовавшись моментом, один из игроков команды «Олл Блэкс» послал в ловца команды соперников квоффл, однако рефери игру не остановил. Ловец только чудом избежал удара.

— Гаджен удачно уклоняется от квоффла. Его едва не зацепило! — прокомментировала Аэрисия. — Постойте... Мутохора повысил скорость и куда-то направляется... Неужели он... Да, взгляните, дамы и господа, прямо перед ним эта маленькая золотая вспышка...

Британский ловец резко повернул голову в сторону своего соперника. Мутохора был далеко впереди, он несся, припав к древку метлы, и был похож на огромного сарыча, охотящегося на канарейку. Пальцы новозеландца сомкнулись на снитче как раз в тот момент, когда Гаджен только достиг хвоста его метлы.

— Сто пятьдесят очков Новой Зеландии! — заорала Аэрисия. — Игра окончена! Триста шестьдесят — двести десять. «Олл Блэкс» становятся новыми чемпионами мира!

Торгал Аэджирсон вскочил со своего места и горячо захлопал, его грубые черты лица при этом осветила широкая улыбка. Драко тоже был доволен игрой, несмотря на ее исход. Он повернулся к Джинни, не сомневаясь, что та удручена. Она все еще сидела, подавшись вперед, и внимательно смотрела на жалкую кучку британских игроков, собравшуюся вокруг своего вратаря. По полю к ним спешили колдомедики.

Сострадание Джинни к пострадавшему игроку — Вуд, насколько помнится, учился в Хогвартсе примерно в то же время, что и он, — немного покоробило Драко.

— Хорошая была игра, — сказал он, привлекая внимание своей жены. Она взглянула на него пустыми глазами.

— Что? А, да, неплохая. Жаль, что мы проиграли, — добавила она. Она явно кривила душой, однако Драко предпочел эти слова, чем ее настоящий интерес к судьбе Вуда. — Надеюсь Ол... Вуд не слишком серьезно ранен.

Драко нахмурился. Какая ей разница? В конце концов, Вуд — профессиональный игрок, а риск — часть квиддича. Он чопорно помог Джинни встать. Падма Патил и Телемахус Кристалл подошли к Малфоям. Расстроенная министр Патил промокнула уголки глаз лиловой шалью.

— Все это так ужасно, — мелодраматично заявила она. Кристалл всем своим видом выражал абсолютное с ней согласие, но его мужское эго не позволяло ему терять лицо. — И бедный Вуд... Ты помнишь, он учился в Хогвартсе на несколько курсов старше нас? — спросила Падма, поворачиваясь к Драко.

«Да что все женщины нашли в этом вратаре?» — подумал он, начиная понемногу выходить из себя. Он все еще видел перед глазами сокрушенное лицо своей жены. Никто не имеет права доводить Джиневру до такого состояния, кроме него самого, если он сочтет это нужным.

— Я помню, — как можно более вежливо ответил Драко.

Стоящая рядом с ним Джинни все еще смотрела на поле. Драко колебался, не в силах решить, оставить ли ее дальше волноваться или, воспользовавшись своими связями, отвести в раздевалки спортсменов. Конечно, на это понадобится разрешение министра Патил.

— Скажи, Падма, — вкрадчиво произнес он низким голосом,— как думаешь, а не стоит ли нам пойти выразить Вуду свои соболезнования лично? Может, визит самого премьер-министра поднимет его дух?

— Отличная идея, — отозвалась она. — Пошли. Торгал, Аэрисия, увидимся вечером, на церемонии присуждения наград?

Аэджирсоны кивнули, и все разошлись в разных направлениях. Минув несколько довольно темных коридоров и лестничных проемов, министр Патил провела Малфоев вниз. Если деревянные трибуны сохраняли еще хоть какое-то тепло, то здесь этого не было и в помине.

Наконец вся компания спустилась на самый нижний этаж и остановилась напротив двух дверей. Одна из них, украшенная английским флагом, была приоткрыта, и сквозь проем вовсю валил пар. Падма Патил замешкалась, не решаясь войти в раздевалку. В тот момент оттуда энергично вышел человек. Он едва не врезался в Падму, но вовремя остановился. Его кустистые брови от удивления поползли вверх.

— Министр! — воскликнул он, и его измученное лицо просветлело.

— Ох, мистер Ларк, — тут же отозвалась Падма, — мы решили поздравить вас и вашу команду с такой блистательной игрой.

Мистер Ларк выглядел так, словно ничто не могло осчастливить его больше... ну, может только выигрыш Кубка Мира. Он схватил Падму за руки.

— Что вы, министр, для меня такая честь... Для нас всех... — он повернулся к остальным. — Как, и вы здесь, лорд Малфой! Какой приятный сюрприз! А вы, наверное, леди Малфой? Очень рад с вами познакомиться, — мистер Ларк тараторил без умолку, пожимая всем руки. — Встреча со всеми вами доставит мальчикам огромное удовольствие. Прошу, прошу, заходите.

Он толкнул дверь и позволил гостям пройти внутрь. В их лица ударила волна жара, в воздухе клубились тучи белого пара, от деревянного пола исходило тепло. В помещении стояли четыре деревянных скамьи, образовывая большой квадрат. В раздевалке находилось трое игроков, которые сушили мокрые волосы полотенцами.

— Мальчики! — позвал мистер Ларк. — Тут кое-кто хочет вас видеть.

Игроки настороженно повернулись, однако, узнав своего премьер-министра, растянули губы в натянутых улыбках. Падма Патил как ни в чем не бывало тут же принялась их поздравлять. Драко, который всегда удивлялся, почему люди голосовали за такую молодую ведьму на выборах премьера, теперь понял, из-за чего этот выбор пал именно на Падму. Ее замечания были краткими и точными, ее соболезнования — глубокими; в ее ободрительной речи слышалась надежда. Она прямо-таки блистала интеллектом и профессионализмом. В раздевалку заглянул плотно сложенный игрок. Увидев посетителей, он торопливо обмотал полотенце вокруг бедер.

— Вуд! — воскликнула министр магии.

— Пат... То есть, министр, — чарующе улыбаясь, быстро поправился он.

На лице Кристалла появилось такое выражение, словно он мечтал, чтобы Вуд вышел из игры навсегда.

— Поздравляю, Вуд, ты довольно впечатляюще отбил несколько голов, — любезно заметил Драко. Вратарь взглянул на неулыбчивое лицо Малфоя, явно недовольный подобной репликой. Несмотря на это, Вуд все-таки пожал Драко руку. Человека его положения нельзя игнорировать.

— Колдомедики отлично поработали над твоим плечом, — послышался голос из-за спины Драко. Тот отошел в сторону, и взору Вуда предстала улыбающаяся Джинни. — Нам было бы очень жаль, если бы повреждение оказалось серьезным.

В глазах Вуда мелькнуло замешательство и удивление. Такую же улыбку на идентичном лице он наблюдал в течение четырех лет. Ошибки здесь быть не могло, однако внезапно появившийся страх на лице девушки заставил его задуматься.

— Это моя жена, — сухо произнес Драко. Его раздражал испытующий взгляд вратаря, направленный на Джиневру.

— Очень приятно с вами познакомиться, — неуверенно улыбаясь, Джинни протянула руку.

Вуд прижался к ней губами, не спуская с девушки взгляда. Она опустила голову. От Оливера не ускользнул тот факт, что она не представилась.

В раздевалке начали собираться остальные игроки. Один из них, абсолютно голый, нырнул обратно в душевую за полотенцем. Все дружно засмеялись и, несмотря на проигрыш на чемпионате за Кубок Мира, настроение немного поднялось. Падма Патил твердо пожала всем игрокам руки. Трудно было сказать, чьи слова — министра или Драко Малфоя — их радовали больше. Лорд Малфой был не из тех людей, с кем можно шутить, однако его ободрительные речи стоили дорогого. Он легко мог стать спонсором команды и на следующий сезон... Ларк понимал это и разрывался между политическими и финансовыми интересами.

Джинни общалась с игроками вместе с мужем. Леди Малфой прямо-таки кипела энтузиазмом, расхваливая их игру, заражая всех своим азартом, заставляя смеяться. Во время всего пребывания в раздевалке она тактично избегала Оливера Вуда, что не ускользнуло от ревнивого взгляда Драко Малфоя. Наконец, с влажными от пара лицами, они покинули раздевалку. Щеки Джинни алели. Угрюмый Драко быстро распрощался с Патил и Кристаллом.

— Было приятно с вами познакомиться, — сказала Падма Джинни.

— Мне тоже, — ответила та, кивая также и Кристаллу.

— Вы должны как-нибудь прийти к нам на ужин, — предложил он. — Мои родные будут рады провести время в такой очаровательной компании.

Малфои кивнули и вежливо улыбнулись, хотя оба знали, что не примут этого предложения, разве только в случае крайней необходимости.

«Встретиться с Пенелопой, чтобы она, также, как и Оливер, узнала улыбку Уизли? Нет. Я и так слишком рисковала на этот раз...»

Драко собственнически обнял Джинни, словно коря ее за задумчивое молчание и неожиданную вспышку страха. Он прикоснулся к портлючу в кармане и, когда магия сработала, чета Малфоев исчезла.

Прислонившись к двери раздевалки, Оливер Вуд пытался представить, как бы выглядела младшая сестренка загонщиков его старой команды из Хогвартса, встреть он ее взрослой женщиной.

* * *

Джинни сидит на полу своей комнаты в Дурмстранге. Как шестикурсница, к своему великому облегчению, она имеет право на отдельную комнату. Вокруг нее раскиданы вещи; искромсанные книги, порванные на клочки простыни, комнатные растения лежат в земле и лужах воды. Джинни не волнует беспорядок: за последние несколько дней это случалось столько раз, что она потеряла счет. Только она начинает вспоминать о своей семье, и ее охватывает такая невыносимая боль, что она падает на пол и заливается слезами. На пол, ближе к теплой земле, которую ее учили любить... Она плачет и плачет, пока не начинает задыхаться, а затем задумывается о виновнике. В первые дни после гибели родных, как только она начинала думать о Пожирателях Смерти, по комнате разлетались книги. Однако после встречи с Гермионой, стоит только вспомнить один-единственный образ, как вокруг нее, словно змеи, вьются изорванные клочья простыней. Впервые в жизни у Джинни получается такая мощная ментальная магия, но это ее не волнует. Ее музыкальная шкатулка разбивается вдребезги, врезавшись в зеркало, висящее на двери. Из груды металла и осколков керамики слышится мелодия колыбельной. Джинни яростно блокирует сознание.

«Мерлин, сколько раз мама нам пела эту песню!..»

Слабо треснув, механизм музыкальной шкатулки умолкает навсегда.

«Драко Малфой... Я должна была догадаться. А министр магии взял его под свою защиту. Какие мы все дураки!»

Она рычит в холодной ярости.

«Как же они могли ему верить? И только потому, что, по словам Гарри, Малфой не смог убить Дамблдора».

Ее терзает желание обвинить и Гарри, но это было бы уже слишком — все равно что обвинить собственного брата в смерти семьи Уизли, несмотря на то, что случилось между ними в день свадьбы Билла и Флер.

«Малфой, Малфой», — причитает Джинни, и постепенно ее слова переполняются ядом. Склянки с зельями, сваренными для домашнего задания по зельеварению, взрываются.

Джинни чувствует, как ее заполняет пустота. Так случается всегда, когда она доводит себя слезами до изнеможения. Но только в этот раз предложение Гермионы зажигает в ней огонь. Если она найдет способ, любой способ причинить Малфою такую боль, какую причинил он ей, это, конечно, не вернет ее семью обратно, но заполнит ее жизнь новым смыслом. Если бы только она могла... Но как?

«Нужно бить по самым больным точкам, — говорила Гермиона. Престиж... Деньги... Имидж... — На этом можно сыграть, — уверяла она. — Если хочешь, мы что-нибудь придумаем. Но я не могу этого сделать одна».

Одна, совсем одна, только кого можно в этом обвинить? Малфой. Малфой, Малфой, Малфой, всегда МАЛФОЙ!

С громким треском, словно спичка, ломается деревянная рама ее кровати. Начинает дребезжать окно. Джинни принимает решение. Завтра она опять пойдет на уроки. Пройдет май, и она закончит школу. Теперь Джинни знает, что делать...

______________

(1) Олл Блэкс (All Blacks) — сборная Новой Зеландии по регби.

C леденящими ветрами пришла осень, принося с собой частые дожди и перекрашивая листву деревьев в красный цвет. Владение Малфоев пестрело медно-красными и золотыми оттенками, словно огромный драгоценный камень. Джинни все больше времени пропадала в лесу и возвращалась только вечером, пропахшая сырой землей и корой. Драко любил касаться ее кожи после таких вылазок — она была прохладной, словно уличный воздух, пульсировала жизнью, которую деревья постепенно отдавали почве. Нарциссе, наконец, удалось отговорить Джинни от работы в саду, и та оставила уход за растениями под моросящим дождем на попечение эльфов.

Проведя все утро на работе, Драко вернулся домой после обеда и застал жену и мать в оранжерее, увлеченных беседой. Стеклянные стены оранжереи возвышались вокруг них, словно ледяные глыбы. Каждый дюйм помещения был заполнен листьями, цветами и голубовато-зелеными усиками вьюнков. Насыщенный аромат тропических цветов смешивался в воздухе с запахом воды.

— ... в отличие от орхидей, нельзя скрещивать с... — рассказывала о чем-то Нарцисса.

— Привет, мама, Джиневра, — прервал их разговор Драко.

— Здравствуй, дорогой, — нежно произнесла Нарцисса. У Джинни было чувство, что миссис Малфой относилась все более ласково к своему сыну, а иногда даже к невестке, словно они оба облегчали ей одиночество. — Полагаю, ты здесь, чтобы забрать с собой Джиневру в МЦДИ?

— МЦ... — в недоумении заговорила Джинни. — О, нет, я совсем забыла! Драко, прости. — Она нерешительно посмотрела на мужа. Выражение его лица не выдавало ни одной эмоции. Драко знал, что Джиневра это ненавидит, однако специально держал ее в напряжении, чтобы, в конце концов, одерживать верх в их отношениях. Ему и сейчас было все равно, что она опаздывает. — Я мигом.

Джинни поднялась, стягивая с рук садовые перчатки. Когда она проходила мимо Драко, его рука неожиданно скользнула по ее талии. Драко прижал жену к себе. В сером взгляде Малфоя эмоций было не больше, чем в расплавленной стали. Он смотрел в ее медово-карие глаза, довольный посеянной там паникой. Джинни попыталась вырваться, однако он низко наклонил голову и прижался лбом к ее лбу. Глаза Джинни расширились. Наконец Драко усмехнулся и нежно стер пятнышко грязи с кончика ее носа. Черты лица Джинни разгладились от облегчения, и она поспешила прочь.

— Ты влюбился в нее, — ровным голосом прокомментировала Нарцисса, обрезая потемневший листок орхидеи.

— Она моя жена. Поэтому в любом случае твое замечание неуместно.

— Почему же? Именно это доказывает, что моя идея обратиться в «Яблоко Гесперид» оказалась удачной. Она, несомненно, тебе подходит. В последний раз ты так смотрел на девочку, когда тебе было шесть лет, и...

— И отцу пришлось объяснять, что я не могу жениться на Магдалин Рози, потому что она грязнокровка. Да, мама, я помню.

— Знаешь, с тех пор как вышел закон о чистоте крови, я все чаще пытаюсь понять его концепцию. — Драко потрясенно взглянул на мать. — Да, я знаю, — предупредила Нарцисса немой протест сына. — Однако сложно отрицать, что в волшебном мире не все так гладко, как в былые времена...

— Еще и года не прошло, — терпеливо объяснил Драко. — А до этого миром правил Волдеморт. — Услышав это имя, Нарцисса побледнела. — В эпоху хаоса чего-нибудь добиться возможно только при помощи строгих законов, и ты знаешь это, мама. А как еще могли выжить роды Малфоев и Блэков? Волшебное общество слишком разрослось. Ослабленные магические способности и источники волшебства привели бы к вульгаризации самой магии. Мы должны были это как-то обуздать ради восстановления порядка. Этот закон, к счастью, поддержало большинство чистокровных семей.

— Но мы вымираем. И слабеем! Ты же знаешь, сколько в последнее время рождается сквибов...

— У меня есть некоторые соображения на этот счет, — ответил Драко. Со стороны лестницы послышались шаги. — Собственно, надо за это сказать спасибо Джиневре. Если проще выразиться, то думай об этом так: подрезая ветви, ты формируешь крону своих деревьев, мы таким же образом формируем общество.

Нарцисса мрачно взглянула на сына. Он улыбнулся и поцеловал ее в щеку.

— Я готова, — послышался сзади голос Джинни.

Она была одета в темно-желтую, почти оранжевую мантию со свободно расширяющимися от локтя рукавами. Под грудью мантия была подвязана веткой плюща. Волосы Джинни собрала в пучок и стянула еще одной веточкой плюща, в ее ушах болтались две тыквы под цвет мантии.

— Тыковка, право, не стоило так наряжаться, — съехидничал Драко.

— Это не ради тебя, — прошипела Джинни в ответ. — Дети будут праздновать Хеллоуин, так что тебе еще повезло, что я не попросила тебя одеться в лягушку. — Драко возмущенно засопел. — Вряд ли от этого что-нибудь изменилось бы. Нарцисса, я сомневаюсь, что мы успеем к ужину, так что хорошего вам вечера.

Джинни потащила Драко из оранжереи. Тот оглянулся. Нарцисса сложила руки на животе, имитируя беременность, и вопросительно подняла бровь. Когда Джинни забиралась в карету, Драко тайком оглядел свою жену, однако вскоре понял, что иллюзию беременности создавал ампирный покрой мантии. Он мысленно отругал себя за сомнения, ведь, начиная с их брачной ночи, неоднократно видел, как Джиневра выполняет контрацептивные заклинания.

— А ты знаешь, что лягушки делают с тыквами? — угрожающе низким голосом спросил Драко у Джинни.

— Они скачут вокруг них? — предположила она.

— Нет, — его губы очутились в опасно близком расстоянии от ее шеи. — Они их пожирают. — Драко нежно прикусил мягкую кожу ее шеи, а затем, продолжая покусывать, опустился вниз, туда, где под кожей билась голубая жилка.

По спине Джинни пробежали мурашки. Она наклонила голову в сторону, закрыла глаза, раскрыла губы, предоставляя в его полное распоряжение свое горло и наслаждаясь его прикосновениями. Поцелуи Драко стали более грубыми, и она, опасаясь царапин, обхватила руками его лицо и повернула к себе.

— Не надо детям знать, что тыква подверглась атаке жучков.

— Не жучков — лягушек, — ответил он, собираясь продолжить свое исследование.

Джинни засмеялась, однако его лицо не отпустила. Тогда Драко занялся ее губами, манипулируя ею так, что к концу поездки она распласталась на сиденье, а он устроился сверху. Джинни закинула на Драко одну ногу и собиралась закинуть и вторую, чтобы прижать его ближе к себе, но карета остановилась.

— В следующий раз, когда меня угораздит финансировать какой-нибудь проект, я уж постараюсь, чтобы он оказался на разумном расстоянии от Малфой-мэнора, — прорычал Драко.

Джинни неохотно оттолкнула его от себя.

«Я всего лишь берегу свои нервы», — неуверенно подумала она.

Она села, привела в порядок волосы и одежду и выбралась из кареты, наколдовав несколько огромных, парящих в воздухе тыкв. Драко покорно вздохнул. Они обошли центр сзади и направились прямиком к выращенным по этому случаю темным зарослям ежевики. Джинни слегка нахмурилась, увидев Ромильду Нотт и Вивиан Сильверспринг.

— Я приглашал Шехзин, — прошептал Драко ей на ухо, — но она все еще в Дакке, пытается убедить родителей, что Блейз для нее хорошая партия. — Джинни сникла. — Ты можешь пойти со мной, мне нужно поговорить с Анджелой.

Взглянув на ее лицо, Драко понял, что она скорее стерпит общество двух сплетниц, чем встретится с бывшей любовницей Люциуса.

Драко крепко поцеловал ее в губы и скрылся в дверях МЦДИ. Просторные, отделанные мрамором коридоры сияли чистым светом, свойственным для осенней или зимней погоды. Он обнаружил Анджелу Бъёрк в ее кабинете. Женщина была одета в безупречно белую мантию.

— Привет, Анджела, — крикнул Драко, пересекая приемную.

— Мистер Малфой, пожалуйста, проходите, — воскликнула она. — Давно нас не навещали.

— Я был занят, — сухо ответил он.

— Своей очаровательной женой? — поинтересовалась Анджела, а затем добавила заговорщическим тоном: — Она проводит здесь немало времени.

— Знаю. И довольно очевидно, что ее целебные методы гораздо действеннее ваших. Может, объяснитесь?

Под тяжелым взглядом Драко она выпрямилась, поставила ровно ноги, до этого момента вальяжно закинутые одна на другую, и, нацепив на нос очки, достала пухлую папку.

— Вот карточки всех наших пациентов. Миссис Малфой заботилась только о нескольких учениках: Лорелей Прюитт, Еве Хопкинс и Элиасе Карлайле. Да, результаты этих трех намного улучшились, но это ни в коем случае не говорит о том, что они не изменятся со временем. — Драко поднял бровь, поощряя ее продолжать. — Недавно к нам вернулся Лео Лестрейндж, — гордо объявила Бъёрк.

«Джиневра была права», — подумал Драко, вспоминая их спор. Он подавил улыбку.

— Что-то я не понимаю, отчего вы так счастливы, — холодно произнес он. — Как продвигаются дела с остальными детьми? О которых не заботится моя жена.

— Они совершенствуются, — горячо заверила его Бъёрк, — но пока этого недостаточно. Проявления их магии весьма спонтанны, часто вызваны опасными для жизни ситуациями.

Это было частью теории Люциса Малфоя. «Вызволение магии из ее кокона», — говорил он. Драко помнил, как ужаснулась Джиневра, когда узнала, что детей здесь плохо кормят, добиваясь их гнева и, возможно, всплесков магии. Однако слова «опасные для жизни ситуации» странно резанули слух. Драко быстро принял решение.

— Анджела, прошу вас прекратить все эти «опасные для жизни ситуации». Выберите наугад несколько детей, чтобы можно было получить убедительные статистические данные, и прикажите нянькам относиться к ним крайне заботливо. Если иссякнут идеи, обратитесь к Джиневре. Основывайте лечение выбранных детей на ее методах. Мне нужны результаты.

Анджела Бъёрк, привыкшая к кратким указаниям Малфоя, кивала головой.

* * *

Тем временем Джинни, решив, что побег будет неуместным, подошла к Ромильде и Вивиан. Обе девушки оживляли магией волшебные тыквы и пугала и отправляли их в разные места лабиринта.

— Джиневра, — заметила ее Ромильда, — твое платье просто потрясающе. А эти сережки такие вкусненькие!

— Да, сначала я подумывала про редиски, однако затем решила, что тыковки подойдут больше, — невинным голосом ответила Джинни, хорошо помня, как Ромильда высмеивала Луну с первого дня их прибытия в Хогвартс.

— Редиски? Они бы точно смотрелись глупо, — прокомментировал глубокий бархатистый голос.

Они повернулись и увидели Блейза Забини, стоящего в обнимку с Серафиной. Она пренебрежительно взглянула на Джинни, затем перевела полный отвращения взгляд на ее сережки.

— Вивиан, Ромильда, — кивнул Блейз девушкам. — Джиневра, ты как всегда воплощение высокого класса и соответствуешь заданной теме. Где твой супруг, дорогая?

Серафина хмуро покосилась на брата, явно пораженная его фамильярным обращением к леди Малфой. Джинни жестом указала на главное здание центра. Блейз, быстро чмокнув сестру в щеку, тут же испарился. Серафина повернулась к Ромильде.

— Итак, чем я могу помочь?

Ромильда, ошеломленная неожиданным предложением Серафины, потеряла дар речи. Однако Вивиан сразу же поняла, что дочь Забини просто не желает, чтобы все узнали, насколько Джиневра щедрее и услужливее по сравнению с нею.

— С каких это пор ты предлагаешь помощь, Серафина?

— С тех пор, когда нужно, чтобы работа была сделана, и сделана хорошо, — отрезала Серафина, по-кошачьи улыбнувшись Вивиан.

— В таком случае тебе лучше обратиться к Джиневре. Она здесь часто бывает, праздник был ее идеей, а мы просто прислушивались к ее предложениям.

Серафина, не соизволив произнести ни слова, выжидательно уставилась на Джиневру.

— Вечер будет посвящен детям, — машинально стала объяснять Джинни. — Они пройдут через лабиринт, встречаясь с разными существами, им придется также выполнить ряд специально подготовленных заданий. Я надеюсь, что игровой азарт поспособствует проявлению их магии. Если нет, все равно они обретут неоценимый опыт — им придется показать все, что они умеют, проявлять творческие способности, воображение и так далее.

— А каким образом в игре будем участвовать мы? — поинтересовалась Серафина.

— Решать предстоит вам самим. Некоторые из нас будут следить, чтобы с детьми ничего не случилось, другие приготовят награду.

— В чем она состоит?

— Знаешь, если бы ты участвовала в приготовлениях с самого начала, нам бы не пришлось теперь терять время и объяснять все это, — довольно резко произнесла Вивиан. Серафина уставилась на нее свирепым взглядом.

— Эй, эй, не надо ссориться, — вмешалась в их разговор Ромильда. — Вивиан, пошли со мной, проинструктируем фей. Серафина, Джиневра, увидимся позже. — Она потащила Вивиан прочь.

— Хеллоуин — современная вариация старинного кельтского праздника Самайн (1), — начала объяснять Джинни нетерпеливо ерзающей Серафине. — В эту ночь души мертвых возвращаются, чтобы странствовать по земле, а маглы жгут костры и одеваются как можно страшнее, чтобы отпугивать призраков. Однако волшебники...

— Мы приветствуем духов. Я помню. Зачем это детям?

— Сила, — резко бросила Джинни, раздраженная пренебреженным тоном Серафины и тем, что ее саму часто прерывали. — Духи и призраки умерших — это источник силы, к сожалению, на сегодняшний день многими семьями забытый. Это и будет наградой. Может, это поможет детям почувствовать силу чистой магии.

— Я никогда не праздновала ни Хеллоуин, ни Самайн, — высокомерно заявила Серафина.

— А я на это и не надеялась, — отрезала Джинни. — В эту ночь оплакивают также умерших родных, — мрачно добавила она, — по крайней мере, в этом смысле тебе повезло. А сейчас, прости, но мне надо еще кое о чем позаботиться. Почему бы тебе не разыскать Ромильду и Вивиан и не помочь им закончить приготовления в лабиринте? А я соберу детей и все им объясню.

И, не дожидаясь ответа Серафины, Джинни развернулась и направилась в здание центра. Глаза Серафины потемнели от негодования. Интересно, в чем же так не посчастливилось жене ее бывшего любовника?

Не секунды не колеблясь, она направилась вслед за Джиневрой.

* * *

Блейз столкнулся с Драко в сверкающем зеркалами и мрамором фойе, и они заключили друг друга в объятия.

— Мне надо с тобой поговорить, — без предисловий начал Блейз, закончив приветствия.

Драко не надо было повторять дважды. Он давно привык к интригам и секретам своих друзей и знал, что их лучше не обсуждать в публичных местах. Он направил Блейза к двери, за которой оказалось классное помещение с длинными рядами парт и большой доской. На углу каждой парты лежали книги. Драко небрежно прислонился к учительскому столу, а Блейз устроился за одной из парт.

— Здесь подойдет? — спросил Драко.

— Подойдет, — ответил Блейз. — Я нуждаюсь в твоей услуге.

Драко прищурился. Волшебники не часто просили об услугах, так как они влекли за собой долговое обязательство, которое не просто было погасить. То, что Блейз просил об услуге, а не о помощи, говорило об одном — он находился в отчаянном состоянии. Драко кивнул.

— Семья Шехзин держит ее заложницей в Дакке. Они явно не хотят, чтобы она выходила замуж за кого-то, не принадлежащего их клану, а уж тем более за иностранца. Я бы и сам попытался ее вызволить, но не хочу ставить Шехзин в еще более опасное положение. Ты достаточно влиятелен, чтобы убедить ее семью в том, что я соответствую их ожиданиям, или, в случае надобности, оказать на них давление. Сделай это для меня, Драко, и я буду у тебя в долгу.

— Волшебный долг? — уточнил Драко, испытывая и тем самым предупреждая друга.

— Волшебный долг, — с готовностью подтвердил Блейз.

— По рукам, — сказал Драко. Сверкнула черная вспышка, пропитывая магией их кости, мышцы и сосуды, затем все встало на свои места. — Дай мне несколько дней, и она будет твоей.

Блейз друга не поблагодарил, так как знал, что ему придется оплатить свой долг сполна, и теперь он не имел ни малейшего представления, как ему это сделать.

— А теперь о другом, но не менее важном, — произнес Блейз. Драко вопросительно на него посмотрел. — Я не хотел бы беспокоить тебя женскими сплетнями или оскорблять твою же...

— Что с ней? — резко спросил Драко, буравя Блейза взглядом.

— Ты же знаешь, что она часто присутствует на всех этих мероприятиях, чаепитиях, благотворительных обедах и выставках вместе с Панси, Вивиен и Сесилией...

— Да. И что?

— Что ж, Серафина тоже иногда к ним присоединяется. И она... — Блейз поколебался, — она говорит, что Джиневра... ну...

— Продолжай, — прорычал Драко.

— Намекает на некоторые детали. О тебе.

— Какие детали?

— Ну, знаешь, она говорит обо всем. — Драко яростно блеснул глазами. — В негативном смысле. Скажем, о том, что Люциус слишком уж скоро скончался после окончания войны. Что тебе это вышло на руку, так как ты унаследовал большое состояние, титул и тому подобное. Или о том, что ты связан со всеми этими чиновниками, которые попали в неприятности из-за...

— Розье, Гэмп и Бёрк? — Драко вспомнил, как рассказывал о них Джиневре.

— Да, они самые. Ты знаешь меня, и ты знаешь Серафину. Я не склонен обращать внимания на ее слова. Но с тех пор я стал обращать внимание на то, что говорит и делает Джиневра. Она ладит со всеми. Она немногословна в беседах, однако ее замечания всегда уместны и часто двусмысленны. Ты говоришь с ней о своей работе?

— Немного, — признался Драко, — но я сомневаюсь, что она понимает все, что я ей говорю. Это довольно сложно.

— Ладно, в следующий раз, когда будешь приятно беседовать о своих делах с ней или при ней, проследи за ее реакцией. В тот вечер, когда я представил вам Шехзин, она подслушивала наш с тобой разговор. И, поверь, она все прекрасно поняла. Подобное происходит уже не впервые. Потому что ты никогда не оставляешь ее одну на деловых ужинах...

— Мне не нравится, когда мои партнеры пытаются с ней заигрывать, — холодно произнес Драко.

— Именно. Поэтому она всегда с тобой и слышит все твои беседы. А теперь ответь мне, с каких пор дела у тебя пошли наперекосяк?

— Джиневра не имеет никакого отношения к моим делам, — угрожающе произнес Драко.

— Послушай, я знаю, что тебе неприятно все это выслушивать, но, может, ты слишком...

— Наивен? Ослеплен? Неосторожен? — Драко безрадостно усмехнулся, а затем продолжил: — Я заметил ее взгляды. Я видел ее разгневанной или испуганной безо всяких на то причин. Она так переживала, когда ранили Вуда, которого, кстати, почти назвала Оливером. Да, и еще я перехватил письмо, которое она писала незнакомому мне человеку.

Блейз неуверенно смотрел на друга. Голос Драко теперь был резким и холодным, лицо абсолютно бесстрастным, однако глаза горели хищным огнем.

— Она пользуется контрацептивным заклинанием, даже не обсудив это со мной, — продолжил Драко. Использование контрацептивной магии болезненно воспринималось обществом волшебной Британии, и решение об ее использовании принималось при обоюдном согласии пары. Если одна половина не информировала другую, это вызывало неодобрение со стороны последней. Блейз нахмурился. — Я не знаю, для чего все это, но могу с уверенностью сказать, что она чего-то добивается. Джиневра тонкая и интеллигентная натура, но она не училась в Слизерине. Мне всего лишь надо выяснить... — Драко помолчал, затем кинул на Блейза быстрый взгляд и, осознав, чего ждет от него друг, закончил: — Волшебный долг. Я помогу освободить Шехзин, но ты должен выяснить, что за козни строит моя жена. Неважно, против кого она играет: против меня, моей семьи, или все это чушь — я должен знать.

— И тогда?

Драко усмехнулся и покачал головой.

— Ничего. Она моя жена.

— Она тебе нравится, — заключил Блейз.

— Да, это предпочтительно, если на ком-то женишься.

Блейз смотрел на прислонившегося к столу Драко и видел безупречно созданный образ величия и самообладания. Он молился, чтобы Джиневра оказалась невиновной. Ибо лорд Малфой слишком увлекся, чтобы ее отпустить, и этого было достаточно, чтобы она сполна за это заплатила.

Блейз содрогнулся. Драко беспечно хлопнул его по спине, и они отправились в сад.

* * *

Джинни подошла к классу, где занимались дети. Новости о празднике уже достигли их навостренных ушек, однако, не зная традиций, они не догадывались, чего ожидать. Впрочем, Анджела Бъёрк до этого всю неделю сетовала по поводу мероприятия, поэтому дети знали, что Джиневра частично ответственна за происходящее, и стремились поскорее узнать, что им приготовили. Некоторые родители согласились прийти, тогда как остальные довольствовались тем, что подписали детям разрешение на участие в празднике.

Когда Джинни вошла в большую солнечную комнату, в которой занимались дети МЦДИ, по классу, словно ветерок, прошелестел приглушенный шепот. Джинни широко улыбнулась детям и, позвякивая сережками-тыковками, вышла в центр класса. Там она взмахнула палочкой, усиливая свой голос.

— Привет всем, — начала Джинни. Дети молчали, так как были с ранних лет научены тихо слушать старших. — Положите перья и подойдите ко мне. Я не сомневаюсь, вы уже слышали, что сегодня вечером у нас праздник. Некоторые называют его Хеллоуином, но волшебники, твердо верящие в силу этой ночи, называют этот праздник Самайном.

— Это когда мертвые возвращаются! — пропищал маленький мальчик.

— Именно. Когда души мертвых имеют право свободно гулять по земле с полуночи до рассвета. А теперь признайтесь, только честно, кто из вас боится смерти?

Несколько детишек подняли руки, остальные замерли с окаменевшими лицами. Во время войны многие из членов их семей погибли, поэтому они научились стойко переносить потери. Некоторые из родителей каждый день пугали их смертью и пытками, но, тем не менее, дети перестали воспринимать их слова серьезно, по крайней мере, разговоры о смерти.

— Живые тяжелее переносят сам факт смерти, чем те, которые умирают. Это в своем роде перемещение из нашего мира в другой, или, может, в никуда, однако в любом случае это означает потерю родного человека. Часто чью-то смерть тяжело перенести из-за того, что вы так и не успели ему сказать, как вы его любили, как вы гордились его достижениями, как вы были счастливы вместе. Волшебники, в отличие от большинства маглов, понимают это, вот почему до сих пор никто в волшебном мире не боится праздновать Самайн. Те из вас, кто все-таки чувствует страх, смогут остаться возле костров — ни для кого не секрет, что мертвые боятся света, — тем не менее, я настоятельно рекомендую встать возле пентаграмм и смотреть.

— Смотреть на что? — спросила девочка с черными как смоль волосами.

— Смотреть, как мы призываем духов и просим их отдать нам часть своей силы.

Глаза у детей расширились, полные надежды и затаенной зависти. Слово «сила» они понимали, это слово значило многое, если не абсолютно все для их семей, но именно силы им самим отчаянно не хватало.

— Но перед встречей с духами мы отправимся... на охоту за сокровищем!

В глазках учеников заплясали огоньки, но никто не засмеялся и не захлопал в ладоши. Джинни помнила, с каким воодушевлением она и ее братья воспринимали любое провозглашенное мероприятие: они бросались в пляску, вопили и толкались друг с другом. Идея об охоте за сокровищем привела бы их в дикий восторг. Такое поведение явно не поощрялось в аристократических чистокровных семьях, придерживающихся всех правил.

— За час до захода солнца вы все отправитесь в лабиринт. Разумеется, у вас будут волшебные палочки. — Предполагая очередную уловку, дети слегка поникли. — Однако никто не заставляет вас ими пользоваться. Существа, которых вы встретите, не злые, — глядя на лишенные всякого выражения лица учеников, Джинни поправилась: — Не вредные. Они не будут вас обижать. Однако они могут загадать вам загадку или попросить выполнить задание. Для этого потребуется вся ваша фантазия и смышленость, а не магические способности, хотя я не сомневаюсь, что у вас их предостаточно. Достигнув центра лабиринта, вы сможете потребовать свой приз. Не поймите меня неправильно, цель игры не выиграть ее первым. Вас всех будет ждать вознаграждение, поэтому помогайте друг другу и, пожалуйста, не делайте подлостей. Если испугаетесь или вам понадобится помощь... — некоторые из старших детей усмехнулись, — ... мы будем на страже, стоит вам только позвать. В любом случае, старайтесь справиться со всем сами. Обещаю, игра будет веселой и принесет вам пользу, не говоря уже о настоящем вознаграждении.

Дети сидели тихо, глядя на Джинни, словно ожидая сигнала. Их покорность всегда ее смущала.

— Соберите вещи, сложите все на свои места и, как только закончите, спускайтесь на улицу. Леди Нотт, Сильверспринг и Забини подскажут вам куда идти.

Комната мгновенно наполнилась шумом захлопывающихся учебников и отодвигаемых чернильниц, шуршанием перьев и бумаг. Джинни бродила по классу, по возможности помогая детям. Проходя мимо Ребекки, она погладила ее по плечу, затем взъерошила волосы Самсона. Она улыбнулась, увидев, как Лорелей Прюитт пытается запихнуть книгу на место; рыжие пряди девчушки рассыпались у нее по спине, пока она пыталась дотянуться рукой до полки.

— Давай, Лорелей, я тебе помогу, — произнесла она, забирая книгу из рук девочки и ставя ее на место. Большинство детей к тому времени уже успели покинуть класс. — Ты готова?

Девочка кивнула и протянула ей руку.

Джинни взяла протянутую ладошку, тронутая кротким энтузиазмом своей дальней кузины. Лорелей не была самым шумным участником детских игр, но эта девочка всегда дарила окружающим гармоничную энергию.

Они медленно побрели в направлении сада.

— Вчера я заставила пуговицу летать, — прошептала девочка.

— Прекрасно! — воскликнула Джинни. — Я так тобой горжусь. Ты уже рассказала своей маме? — Отец Лорелей, Эдвард, был в постоянных разъездах, а ее мать, Холда, едва находила для дочери время. Она была необычайно требовательна, и часто Джинни заставала Лорелей в слезах, так как мать девочки считала, что прогресс в лечении едва заметен. — Нет. Она просила меня с ней не связываться, пока моя магия не будет стабильна, а она пока нестабильна.

— Знаешь, — произнесла Джинни, когда они пришли, наконец, в сад, — я уверена, что твоя мама прекрасный человек, и ты должна слушаться и уважать ее решения. Но мой отец, например, восхищался изобретениями маглов, а некоторые мои друзья были полукровками, однако все они — самые прекрасные люди, каких я только встречала в своей жизни. Отсутствие магии — не порок.

— Может там, откуда ты приехала, так и есть, — угрюмо ответила Лорелей.

— Ты умеешь хранить секреты? — спросила Джинни, понизив голос. Лорелей кивнула. — Когда-то я жила здесь, в Великобритании. И даже некоторое время училась в Хогвартсе, еще когда эта школа не была закрыта для полукровок и маглорожденных. В те времена волшебное общество не было настолько предосудительным, каким оно стало после падения Сама-Знаешь-Кого. Не важно, где ты живешь, важно с кем. — Ни одна из них не заметила Серафину Забини, притаившуюся в тени колонны. — Не стыдись себя и не позволяй никому, ни Анджеле Бъёрк, ни даже своей маме, заставить тебя усомниться в том, что ты стоишь любви, — волшебница ты или нет.

Рыжеволосая девочка взглянула на Джинни и растянула губы в улыбке. Джинни улыбнулась в ответ, однако внутри у нее было безрадостно. Такой же улыбкой, как у этой девочки, она улыбалась людям после тяжкого испытания в Тайной Комнате — ободряющей, чтобы успокоить озабоченных взрослых, но неспособной затмить детские ночные кошмары.

Они присоединились к группе детей, собравшихся вокруг леди Нотт, Сильверспринг, Гойл и Паркинсон. Серафина Забини показалась вслед за ними, в ее глазах плясал темный огонь.

Перед глазами собравшихся возрастала высокая стена из ежевики, в центре которой зияли широко распахнутые ворота. Над лабиринтом порхали светлячки неимоверных размеров, ожидая сумерек, чтобы осветить проходы. Дети явно заволновались. Вскоре к ним присоединились Драко и Блейз вместе с Анджелой Бъёрк и ее командой.

— Дети, — обратилась Анджела к ученикам, — приготовьте свои волшебные палочки. До полуночи вы должны достигнуть центра лабиринта. Если вы хотя бы немного дееспособны, то это не должно занять много времени. А теперь вперед.

Один из группы младших мальчишек осторожно ступил в ворота. Дети постарше, не желая показаться трусами, последовали его примеру, и вскоре вся гурьба ринулась в лабиринт. Анджела Бъёрк жестом показала своей команде в канареечно-желтых и ярко-зеленых мантиях следовать за ними.

— Им не удастся выйти оттуда в целости и сохранности, — фыркнула Серафина Забини.

На лице Анджелы Бъёрк отразилось полное согласие, однако короткий взгляд на Драко Малфоя удержал ее от дальнейших комментариев. Драко в свою очередь одарил Серафину уничижительным взглядом и отвернулся, словно та была недостойна его внимания. Джиневра Малфой, беспокоясь за детей, которых все чаще называла своими, не спускала глаз с ворот лабиринта, однако замечание Серафины Забини вывело ее из оцепенения.

— Ты ошибаешься, Забини, — спокойно произнесла она, прошипев фамилию Серафины, словно оскорбление. — Они не только выйдут оттуда здоровыми, но и повзрослевшими и счастливыми. И ты тоже.

Взгляд Серафины вспыхнул недобрым огнем, и она, сжав кулаки, повернулась к леди Малфой. Драко, Блейз и Вивиан Сильверспринг с интересом следили за ними. Остальные женщины, не зная, что делать, просто стояли.

— Ты, маленькая... — начала Серафина, доставая палочку.

Джинни уставилась на нее тяжелым взглядом.

— Брось, мы же не в Хогвартсе, — прошипела она. — Я уверена, что ты знаешь лучший способ справиться со своей злостью, чем банально вытащить палочку. Только, боюсь, что все, что ты сможешь, так это дать мне пощечину или вцепиться в волосы. — Лицо Серафины перекосилось от гнева. — Если у тебя есть какие-то проблемы со мной, — а они явно существуют, — пожалуйста, давай вместе пообедаем. В этой скучной жизни, которую мы с тобой живем, как-нибудь выкроим время для этого, — продолжала Джинни, уже не думая, что говорит. Блейз и Драко одновременно сузили глаза. — Но сейчас нам надо готовиться к празднику, и, возможно, позаботиться о некоторых детях. Полагаю, что этой ночью у нас будет достаточно забот с мертвыми, чтобы еще разбираться с живыми.

Она коротко кивнула изумленной Серафине и отправилась в лабиринт, прежде чем хоть один из присутствующих успел произнести хоть слово.

— Ну и характер, — недоброжелательно заметила Панси Паркинсон. Казалось, что не одна Джиневра возмутилась неуместным проявлением ревности у Серафины Забини.

Драко наблюдал, как его жена исчезает в лабиринте ежевики и боролся с желанием улыбнуться. Когда это Серафину Забини ставили на место? К тому же это был первый раз, когда Джиневра вышла из себя при нем, и он гордился ее уравновешенностью и беспощадной хладнокровностью. Если бы только он мог вспомнить, почему то, как она произнесла «Забини», показалось ему смутно знакомым... Он посмотрел на Блейза, который даже не попытался защитить свою сестру. Тот, казалось, был погружен в свои мысли. Когда он поднял взгляд на Драко, они обменялись понимающими взглядами. Блейз уже начал оплачивать свой долг.

— Fina bella, — промурлыкал Забини, подходя к своей сестре и заключая ее в объятия. — Тебе не стоит ссориться с Малфоями.

— Но она не М... — начала было огрызаться Серафина, но брат потащил ее прочь.

— Леди, — произнес тем временем Драко, — вы не против заняться приготовлениями, пока я буду следить, чтобы мою жену не сожрало одно из существ, которых мы запустили в этот лабиринт?

— В основном там пикси, — откликнулась Ромильда, улыбаясь, так как мимо ее внимания не проскользнуло то, что лорд Малфой проявил несвойственную ему заботу. Ничего не ответив, Драко небрежной походкой направился в лабиринт, оставляя за собой четырех молодых ведьм.

— Когда это его плечи успели стать такими широкими? — мечтательно спросила Ромильда.

— Когда Люциус был в тюрьме, — уверенно ответила Панси Паркинсон. — Тогда он окончательно осознал, что ему придется стать лордом Малфоем, а узкие плечи портили весь его имидж.

— Чары? Зелья? — поинтересовалась Миллисент Гойл. В ее голосе слышалось недоверие.

— Тренировки, — тоном знатока ответила Вивиан Сильверспринг. — Тем летом он освоил основы борьбы. Вы бы видели, как он атаковал этих мнимых гладиаторов. Глядя на него, я была рада, что не оказалась на их месте. Однако после всего он бывал хорош.

Панси и Ромильда обменялись понимающими взглядами.

Тело Малфоя было тем немногим, чем он делился, — только до некоторой степени, — но он чертовски хорошо знал, как это делать.

— Ты думаешь, его отец действительно умер... — начала Ромильда.

— Не смеши меня, — отрезала Панси Паркинсон. — Смерть, вне всякого сомнения, была естественной.

— Драко никогда бы так не поступил, — невозмутимо поддержала ее Вивиан Сльверспринг.

Никого из них это не убедило, однако обсуждать чувствительную тему больше не хотелось.

Девушки отправились в лабиринт.

_________________

(1) У кельтов есть праздник под названием Самайн, посвященный окончанию лета, сбору урожая. Иногда праздник путают с Хеллоуином (канун Дня Всех Святых). Самайн отмечался также как день почитания мертвых. В Ирландии и Шотландии его иногда называли «праздником мертвых», считалось, что в эту ночь умирают люди, нарушившие свои гейсы. Начинался праздник 31 октября, считавшимся последним днем сбора урожая. При принятии христианства Самайн трансформировался в День всех святых, празднующийся 1 ноября, после которого, 2 ноября, идет День поминовения. Предшествует же этим церковным праздниками ночь с 31 октября на 1 ноября — Хэллоуин. (Материал из Википедии).

— Поворачивай налево, — прошептала Джинни нерешительно остановившейся девчушке. — Там принц-лягушка попросит тебя вернуть ему золотой шар, это же лучше, чем подстригать ногти на ногах у человека-тыквы.

Девочка улыбнулась Джинни лучезарной улыбкой и по ее совету свернула налево. Леди Малфой продолжила свой путь, ежась от холода и колючих ветвей ежевики. Неожиданно за спиной зашуршали листья, и Джинни, выхватив палочку, развернулась.

— Кто ты? — крикнула она, ненавидя себя за страх. Ведь, скорее всего, это какой-нибудь ребенок. — Покажись!

Никто не ответил, но в ее сторону двинулась тень. Зная, что заклинанием она может причинить кому-то вред, Джинни не решалась произнести даже «Люмос».

«Что же делать?»

— Брось, дорогая... Ты ведь знаешь, кто я, — произнес глубокий голос, в котором проскальзывали нотки веселья и...

«Жестокости? Мерлин, помоги мне... Неужели?.. Нет, только не Том. Не может быть. Что же теперь делать?»

Притаившийся в темноте Драко прислушивался к ее мыслям.

«Думай, Джинни, думай».

«Джинни?» — удивленно подумал он. Имя показалось знакомым.

— Хватит, — произнесла она вслух, однако голос ее дрогнул. — Пожалуйста, выйди из тени.

«Пожалуйста, прошу, прошу, выйди», — с нарастающим отчаянием думала она.

Драко чувствовал исходящие от нее волны ужаса. Он на секунду задумался, что еще можно почерпнуть из ее безумных мыслей, однако, почувствовав, что она на грани срыва, выступил из тени.

— Что за игры? — крикнула она, заметив его удовлетворенный взгляд. Двигающийся кошачьей поступью Драко был так похож в этот момент на Тома Риддла, что Джинни напряженно застыла.

«Том Риддл? — уловив ее мысль, поразился Драко. — Откуда она знает настоящее имя лорда Волдеморта?»

— О чем ты говоришь, Джиневра? Я всего-навсего разыскивал тебя, — ответил он. Любая женщина пришла бы в дикий восторг из-за того, что ее разыскивает сам Драко Малфой, однако оказалось, что в настоящий момент об этом известно только ему одному.

— Ты испугал меня, — резко ответила Джинни. Она чувствовала, как кровь понемногу приливает к онемевшим конечностям, однако сердце все еще бешено металось по грудной клетке.

— Я не хотел, — бессовестно солгал он. — Как мне загладить свою вину?

Идя на поводу у собственных желаний и полагая, что знает, чего хочет его жена, Драко запустил пальцы в волосы Джинни и притянул ее к себе. Это всегда срабатывало с другими женщинами.

— Просто извинись, — пораженная его поведением, ответила она.

В ее потемневших глазах мерцали медно-красные отблески, цвет платья неимоверным образом смешивался с оттенком ее волос и теперь, в лучах заходящего солнца, она выглядела словно золотое изваяние.

«Я точно где-то встречался с ней раньше», — подумал Драко. Мысль была абсурдной, но его не покидала уверенность в своей правоте.

— Малфои не извиняются.

— Конечно же нет, с чего бы это? — в голосе Джинни прозвучали металлические нотки. — Мне нужно убедиться, что все дети добрались до центра лабиринта.

Она развернулась и зашагала прочь.

— Ты была права, — крикнул ей вдогонку Драко.

Джинни замерла.

— Ты о чем?

— Ребенок Лестрейнджей.

— Лео, — поправила она. Черты ее лица смягчились.

— Он вернулся. Ты выиграла пари.

Драко осторожно двинулся в ее сторону. Глядя на него, Джинни улыбнулась уголком губ: на Драко было трудно злиться, в особенности, если он этого не хотел, — намного труднее, чем, скажем, искренне его ненавидеть.

«Да, именно это я и делаю. Ненавижу его», — подумала она.

— Драко Малфой, неужели ты только что признался, что был неправ?

— Нет, — ответил он вкрадчиво, скользя ладонью по ее бедрам. — Я просто признаю твою правоту. А теперь можешь позаботиться о безопасности детей, пока я буду следить, чтобы ты нечаянно не прокляла какого-нибудь несчастного прохожего, замершего в ступоре при виде твоей неземной красоты.

Драко поднял бровь, и она засмеялась. Сигнал перемирия был подан, и он поцеловал ее. Джиневра как всегда ответила со всей страстью, хотя чувствовалось, что она немного напряжена из-за предстоящего праздника.

«Лео... Не поранился... Лорелей...» — уловил Драко обрывки ее мыслей между стонами удовольствия. Не желая отвлекать Джиневру от ее прямых обязанностей, которые она воспринимала так близко к сердцу, Драко прервал поцелуй и повел ее по лабиринту. Он попытался еще раз проникнуть в ее сознание, но в этот раз оно оказалось наглухо запечатанным.

В последующий час они столкнулись с еще несколькими озадаченными детьми. Все они были целы и невредимы, только немного сбиты с толку то загадкой фей, то шумным исчезновением упыря. Драко и Джинни быстро двигались по освещенным гигантскими светлячками тропам лабиринта. На промерзшую землю падали дрожащие тени колючих веток ежевики, похожие на огромные шипы. Драко заметил, что Джинни поежилась. Он наложил на ее мантию согревающее заклинание и поставил себе на заметку купить ей новую. Джинни ему улыбнулась, и они продолжили свой путь.

Прочесав внешние уровни лабиринта, Джинни успокоилась и заявила, что об остальном позаботится команда Анджелы, после чего они оба аппарировали в центр лабиринта. Им оказалась большая квадратная площадь, по углам которой, потрескивая, горели четыре костра. В их свете волшебники и волшебницы устанавливали тяжелые деревянные столы. Между столами и скамьями Панси Паркинсон и Вивиан Сильверспранг волшебными палочками выводили на земле толстые борозды. Увидев чету Малфоев, Панси закончила заклинание и подошла к ним.

— Все готово, Джиневра, — сказала она. Неприязнь, которой ее голос сочился первые недели помолвки Драко и Джиневры, бесследно исчезла. — Вивиан выводит последние руны, но я в этом деле абсолютно бестолковая, поэтому больше ничем не могу помочь. Когда прибывают наши семьи?

— Спасибо. Постой... Наши семьи? — удивленно переспросила Джинни.

— Паркинсоны роднятся с Карлайлами, Хопкинсами, Диггори... — начал перечислять Драко.

— Ноттами, Забини и Крэббами. Я уверена, где-то есть связь и с Малфоями, но не в последних четырех поколениях, — закончила Панси с тенью улыбки на лице. — Возможно, в следующий раз.

— Возможно, в следующий раз, — согласился Драко. Ему понравилось вежливое поведение Панси по отношению к Джиневре.

Джинни, при мысли о том, что ее дети могут иметь что-то общее с детьми Панси, содрогнулась. Ей вообще не понравился намек на то, что она будет вынашивать детей Драко, хотя сама идея ей не показалась такой отталкивающей, как прежде.

— Прюитты не придут. Сомневаюсь и насчет Лестрейнджей. Собственно, Эйвери, Крэббы, Гойлы и Розье тоже отказались присутствовать. Но родители остальных вроде будут здесь, — известила Мллисент, заглядывая в маленький блокнот.

— Спасибо, Милли, — к их маленькой группе присоединилась Вивиан. — Пентаграмма готова. Ты уверена, что это все? Никаких порошков, растений, зелий?

Джинни покачала головой.

— Все больше зависит от времени года и душ временно вернувшихся на землю умерших, чем от нас. Полагаю, мы будем просто... смотреть. Пентаграмма — это словно окно, позволяющее нам увидеть то, чего обычно мы не видим.

— Они будут такие же, как при жизни? — настороженно поинтересовался Драко.

— Не знаю, — ответила Джинни, — до недавних пор у меня никто не умирал.

От ее слов повеяло леденящим холодом, и это почувствовали все собравшиеся.

«Интересно, — подумала Ромильда Нотт, — не чувство вины ли заставило Драко задать этот вопрос?»

Если все, на что намекала Джиневра, было правдой, он по понятным причинам должен был избегать встречи с призраком Люциуса. И, тем не менее, лорд Малфой совсем не выглядел обеспокоенным, когда обратился к одной из нянек с вопросом, где угощение и почему его так долго нет.

— Домовые эльфы все доставят с минуты на минуту, лорд Малфой, — ответила молодая девушка, почтительно опуская глаза и стараясь не пялиться на его красивое лицо. Джиневра тем временем колдовала над тыквами, привезенными из Малфой-Мэнора, заставляя эти огромные оранжевые овощи парить прямо в воздухе. Неожиданно на столах появилось несметное количество разноцветных блюд. Между множества деревянных кубков и глиняных тарелок, заполненных початками кукурузы, небольшими тыковками и конфетами, горели расставленные свечи. Джинни, улыбаясь, повернулась к Драко.

— Ты думаешь, им это понравится? Здесь, в центре, им никогда не предлагали подобные лакомства, а конфет тут столько, что всем хватит еще на несколько недель!

— Кто ты, как не ангел? — усмехнулся он и поцеловал ее в лоб.

— Не передергивай. Тебе не понять, каково это — оказаться на вечеринке, где можно есть конфеты, не ограничивая себя!

— Ты права, я не понимаю, — без тени сожаления согласился он. Неожиданно его внимание привлекли желтые фантики, надпись на которых гласила: «Всевозможные Волшебные Вредилки: Канареечная помадка». На Драко накатила волна тошноты, и он с отвращением отбросил конфету.

«Кто-то опять открыл этот магазин?»

Драко постарался сохранить невозмутимый вид, однако душу пронзило не свойственное ему чувство сожаления или вины. Надо будет попросить своего секретаря, чтобы он разузнал о магазине.

Тем временем народ прибывал. В основном все оделись в черные мантии, однако были и исключения. Джорджиана Диггори, например, нарядилась в серое платье и сверкала украшениями, сделанными изо льда. Аманда Карлайл облачилась в травянисто-зеленый наряд и украсила запястья бледно-желтыми розами, а в ее собранных на затылке волосах, словно в гнезде, восседала кукушка.

Джиневра отошла от Драко и теперь стояла в стороне от увеличивающейся толпы, на самом краю пентаграммы. Опустив голову, она глубоко о чем-то задумалась. Драко, ни секунды не колеблясь, потянулся к ее сознанию. Джиневра резко подняла голову, прищурившись, огляделась, одновременно в ее руке появилась палочка. Посчитав, что момент неподходящий, Драко отступил.

Неожиданно послышался вскрик — это группа ведьм приветствовала Элизабет Диггори, выходящую из лабиринта под аплодисменты взрослых. Джорджиана Диггори, обычно спокойная и сдержанная, подбежала к сестре и заключила ее в крепкие объятия. Ее реакцию многие могли бы посчитать ненормальной: то, как она лихорадочно гладила волосы девочки, выглядело как-то неестественно. Однако все помнили другого Диггори, которому в похожем лабиринте повезло гораздо меньше.

Зеленые глаза Элизабет Диггори светились от счастья. Она направилась во главу детского стола, а за ней последовали родители, гордые достижением своей дочери. И не имело значения то, что она вряд ли использовала магию, или то, что большую часть лабиринта она преодолела с двумя своими друзьями, с которыми рассталась только в конце, чтобы не разочаровывать своих родителей. Элизабет весело провела время, а эмоции в глазах миссис Диггори, Джорджианы и леди Малфой вполне искупили тот страх, который она испытала.

— Смотрите, там Лорелей Прюитт, — покричал кто-то при виде рыжеволосой головки, показавшейся из зарослей ежевики. Глаза девочки возбужденно блестели, когда она огляделась, словно надеясь кого-то увидеть.

Джинни прямо почувствовала, как болезненно сжалось сердце девочки, когда она осознала, что ее родители так и не появились. Завидев Джиневру, одиноко шагавшую ей навстречу, Лорелей испытала легкое разочарование, однако уже через мгновение широко улыбалась.

— Ева и Лео идут следом, — собщила Лорелей Джиневре.

За их спиной радостно зашумел Хопкинс, словно его дочь единолично выиграла Кубок факультета. Джиневра грустно подумала о Лео: его родители, также как и родители Лорелей, так и не показались на празднике, чтобы поздравить своего сына. Джинни наклонилась и крепко обняла Лорелей.

— Кажется, девочки берут верх, — прокомментировала Вивиан Сильверспринг, когда Ева Хопкинс бросилась в объятия родителей.

— Ничего удивительного, — заметила Панси Паркинсон, не забыв еще, как бывало в Слизерине: в то время как мальчики только и умели болтать попусту, девочки творили истинные дела. Разве что кроме тех случаев, когда за дело брались Драко Малфой и Блейз Забини.

— ... а потом человек-тыква сказал, что я должна подстричь ему ногти на ногах, а ты бы их видела — они все такие грязные и пожелтевшие! Поэтому я сказала: «Нет, я не буду», но он ответил, что у меня нет выбора. И тогда я использовала заклинание «Petrificus Totalus», и оно сработало! — радостно взвизгивала Лорелей.

— Потрясающе! Полная парализация тела. Довольно сложное заклинание, знаешь ли.

— Да! А вместе с Гретель мы выяснили, какие части пряничного домика ядовиты, — заклятие «Revelio» помогло выявить компоненты. В дверях, окнах и дымоходе была зубастая герань, так что мы не смогли бы пройти дальше никакими путями. Поэтому мы отломили кусочек от ступенек и часть ежевичной стены рухнула. В этом месте мы разделились.

— Revelio? По-моему, я училась этому заклятию только на третьем курсе, — произнесла Джинни, будучи неуверенной, учила ли она подобное заклятие вообще. Эти дети учились таким вещам...

Неожиданно она вспомнила о Лео Лестрейндже, который, наверное, уже достиг центра лабиринта и теперь стоит в одиночестве, никем не встреченный, даже ею. Джинни огляделась. Он стоял в сторонке, оживленно болтая с Драко, присевшим рядом с ним на корточки. У Джинни в груди потеплело. Когда Драко поднял голову и их глаза встретились, она одними губами произнесла задушевное «спасибо». В ответ он всего лишь изогнул бровь.

Дети продолжали прибывать на площадку, нередко сопровождаемые одной или двумя няньками. Все они выглядели довольными собой. После принятия родительских поздравлений, на которые старшие дети реагировали с возмущением, все спешили к столам, где из рогов изобилия фонтанами сыпались конфеты. Они уже начали бросаться друг в друга карамельками, когда Анждела Бъёрк заявила, что все на месте и никто не пострадал. Она кивнула Драко, который, в свою очередь, громко кашлянул. Шум немедленно прекратился.

— Дети, я вас поздравляю, — неожиданно тепло произнес Драко. Джинни такое его обращение к детям-сквибам очень обрадовало. — Добираясь сюда самостоятельно, вы проделали отличную работу. Уверен, ваши родители очень вами гордятся — неважно, здесь они или нет, — подчеркнул он, подмигнув при этом Лео Лестрейнджу. — А теперь угощайтесь, пока не наступит полночь.

Все последовали его совету, и вскоре по кругу из рук в руки пошли миски с тыквенным супом, сладкой картошкой и индейкой. Со стороны детского стола слышался смех и возбужденные рассказы о приключениях в лабиринте. Дети, казалось, совсем забыли о взрослых, сидящих у соседних столов. Наверное впервые в жизни они не обращали внимания на людей, которые отвернулись от них когда-то, выяснив, что их отпрыски лишены магии.

Взрослые волшебники, однако, тоже выглядели расслабленными, словно их совсем не пугала скорая встреча с мертвыми. Джинни догадывалась, почему некоторые персоны так и не появились на празднике. Многие из них, по слухам, относились к Пожирателям Смерти, иные принадлежали к ним совершенно явно. Было очевидно, что они не желали встречаться лицом к лицу с призраками своих жертв. Что касается себя, Джинни не знала, чего ожидать, и с нарастающей тревогой наблюдала за текущим временем.

Драко тем временем обсуждал с Гахери Сильверспрингом и Леандером Карлайлом реформы британской судебной системы, предложенные и поддерживаемые министром магии. Несмотря на участие в беседе, он отчетливо чувствовал приближение полуночи. Все вокруг него стало острым и ясным, словно вырезанным бритвой. Драко всюду стал чудиться образ отца: то в эльфийских чертах Гэвейна Сильверспринга, то в мелькающих тенях, то в бушующем пламени костров, очерченных полукругами рун. Джиневра положила руку на его бедро и прошептала:

— Нам пора. Хочешь, чтобы правила объяснила всем я?

До Драко не сразу дошел смысл слов Джиневры, так как все свое внимание он немедленно переключил на то место, где лежала ее рука. Он кивнул.

— Леди и джентльмены, — обратилась она ко всем, поднимаясь с места, — через несколько минут часы, если они у нас есть, пробьют двенадцать. Как я понимаю, многим из вас уже известны ритуалы праздника Самайн, но здесь еще есть дети, поэтому я объясню правила. Кто желает участвовать, прошу пройти вон туда. — Она указала на круглую площадку, расположенную в углу пентаграммы. — Это самое близкое место к центру, где вы можете стоять. Ближе уже нельзя, потому как там может быть опасно из-за особой магии и временно утончившегося барьера между жизнью и смертью. Пентаграммы, вычерченные вокруг костров, защитят вас от призраков. Если вы решите на них встать, духов вы не увидите, но также не сможете почерпнуть у них силу. Остальной участок, расположенный между призывающей и охранными пентаграммами, нейтрален. Возможно, то тут, то там вы увидите мелькающих духов, может быть, вам даже удастся заполучить частичку их магии, но результат в любом случае не гарантирован. Для тех, кто никогда не делал этого прежде, я предлагаю или держаться поближе к кострам, или выстраиваться в линию вдоль магической пентаграммы призыва, но не оставайтесь в нейтральной зоне слишком долго, вам ясно? — она вопросительно взглянула на детей.

Они закивали головами. Некоторые волшебники сразу же прошли в основную пентаграмму и жестами поманили своих детей, призывая присоединиться. Те неуверенно повиновались. Джинни одарила взрослых злым взглядом, а затем улыбнулась тем детям, родители которых отсутствовали. В глубине души она надеялась, что дети поймут, — они сами должны сделать свой выбор. Джорджиана Диггори встала рядом с охранным костром, однако ее родители нетерпеливо подтолкнули Элизабет в направлении основной пентаграммы, прежде чем удалиться вслед за старшей дочерью. Ева Хопкинс, которая стояла рядом со своими родителями, поймала Элизабет за руку, и они ободряюще друг другу улыбнулись. Лео Лестрейндж гордо промаршировал в призывную пентаграмму. Джинни догнала его и схватила за руку; ее второй рукой вскоре завладела испуганная Лорелей Прюитт.

— А за чью руку буду держаться я? — язвительно поинтересовался Драко. Джинни одарила его насмешливым взглядом, но не шевельнулась.

— Может, за мою? — спросил кто-то тихо.

Джинни и Драко удивленно обернулись и увидели Нарциссу Малфой, облаченную в темно-серую мантию. На ее шее и в волосах мерцали нити черного жемчуга. Она все еще пребывала в глубочайшем трауре, и Джинни потрясла та боль, которая, казалось, волнами исходила из нее. Драко немедленно подошел к матери, взял ее за руку и позволил ей опереться на его плечо, пока они шли к пентаграмме.

Джинни стояла очень тихо. Волшебники, не впервые праздновавшие Самайн, почувствовали внезапный холод, пронзивший конечности; все вокруг, казалось, замедлилось и приобрело сверхъестественную четкость. Ярко желтое пламя костров задрожало, поутихло, а затем запылало серебристыми бликами. Из центра пентаграммы выстрелил столб света. Наступила жуткая тишина.

Светящийся столб начал медленно раскачиваться, образовывая тонкий конус, который, вращаясь вокруг своей оси, стал расширяться. Наконец он раскрылся словно цветок, распластав лепестки на земле сквозь фигуры людей, стоящих в пентаграмме. Всех осветило бледным синеватым светом. Из центра пентаграммы стали выступать тени. Некоторые из них, не обретя ясных очертаний, двинулись в сторону лабиринта, другие толпились в пятиугольнике, явно разыскивая свои семьи.

— Ох, Виолетта, — прошептала Панси Паркинсон призраку подростка со вздернутым носиком и копной вьющихся волос. Призрак медленно протянул руку к щеке Панси. Этот жест выявил на его руке вырезанные руны. Панси, рыдая, опустилась на землю.

Волшебники вокруг нее один за другим утирали слезы. В основном всех посещали иссохшие старухи и сгорбленные старики, но тут и там можно было разглядеть сорокалетнего мужчину, хлопающего своего живого брата по плечу, или маленького мальчика, обнимающего своего двоюродного брата, потерянного во время нападения Пожирателей Смерти.

Драко и Нарцисса, побелевшие как мел, глядели на приближающегося Люциуса Малфоя, выглядевшего живее живых, если бы не бледная прозрачность. Он нежно коснулся ладонью щеки Нарциссы, всматриваясь в ее большие голубые глаза, заполненные слезами. Драко Малфой смотрел на родителей, чувствуя в груди щемящую боль и жалея, что не умеет плакать. Горечь тугим комом собралась в горле, отравляя мозг печалью, но никакие слезы не могли его от этого избавить.

Лео Лестрейндж неуверенно пялился на призраков. Многие из них, проносясь мимо, окидывали мальчика испытующими взглядами, а затем, словно обвиняя в чем-то, показывали угрожающие жесты. Лео бы уже давно потерял всю свою смелость, однако его сдерживали ощутимые потоки магии: его тело пронизывала плотная масса чистой энергии, и она, несомненно, исходила от призраков. Лорелей Прюитт открыла глаза и обнаружила перед собой два совершенно одинаковых удивленных лица. Двое молодых парней, явно близнецы, поочередно показывали то на нее, то на Джиневру, рука которой в ее ладошке задрожала.

Первым к Джинни пришел призрак Билла, одной рукой защищающе обнимая Флер. Она шла медленно, осторожно, ее живот с двойняшками внутри был огромен. Флер чмокнула Джинни в обе щеки и улыбнулась ей той абсолютно божественной улыбкой, какой умеют улыбаться только беременные женщины. Билл заключил Джинни в объятия, и она почувствовала, как от его прикосновения по телу пробежал холодок. Покрытое шрамами лицо Билла разгладилось, и он улыбнулся ей сдержанной, смиренной улыбкой. Фред нежно подтолкнул Джинни в плечо, а Джордж попытался взъерошить ей волосы и смутился, когда у него не получилось запустить пальцы в ее прическу; у Джинни в горле застрял смешок. Близнецы положили руки ей на плечи и уставились на нее испытующим взглядом. Такими серьезными Джинни их еще никогда не видела. Быстро обняв сестру, близнецы испарились.

Перед ней предстал Перси, с осунувшимся от чувства вины лицом. Он резко обнял Джинни, и она почувствовала в этом жесте такие несвойственные Перси отчаяние и слабость, что по щекам покатились слезы.

Следующим показался Чарли. Он быстро заключил сестру в объятия, и Джинни опять улыбнулась: будь Чарли настоящим, его объятие сокрушило бы ее. Удивленно взглянув на Лорелей, Чарли помахал рукой кому-то за своей спиной, словно приглашая подойти, а затем погладил Джинни по щеке.

К ней метнулся пухлый призрак Молли Уизли. Она попыталась заключить дочь в невесомом объятии, но затем, отказавшись от этой затеи, миссис Уизли вытерла глаза рукавом и обхватила ладонями лицо Джинни. Та в свою очередь наклонила голову вперед. Молли поцеловала дочь в лоб, крепко ее обняла, поколебавшись, еще раз обняла, затем быстро поцеловала удивленную Лорелей и умчалась прочь. За ней появился Артур Уизли. Его глаза сияли гордостью, и, как и любой гордящийся отец, он заключил Джинни в объятия. Она отпустила ручки Лео и Лорелей, чтобы обнять его в ответ, но он, грустно покачав головой, отступил назад.

Наконец показалась долговязая, неуклюжая фигура Рона, потерявшего уже черты подростка и только-только начавшего превращаться в мужчину. Он нежно ей улыбнулся; такой же улыбкой Рон встретил ее, когда она очнулась после происшествия в Тайной Комнате. Улыбкой, означавшей: «Прости, я не смог тебя защитить». Улыбкой, означавшей: «Я слишком тебя люблю, чтобы понять, что для тебя лучше». Джинни горячо обняла брата, и на мгновение ей показалась, что она чувствует его.

Неожиданно Рон вздрогнул, словно о чем-то вспомнив, затем сжал ее руку и поспешно удалился. Лицо Джинни раскраснелось, щеки щипало от соленых слез. Он взяла детей за руки и принялась ждать призрака Гарри Поттера.

* * *

Люциус Малфой положил руку на плечо сына и удовлетворенно кивнул. Драко все понял без слов. Жесты отца, редко чувственные, но всегда выразительные, говорили лучше любых его речей, которые нередко имели двоякий смысл. Люциус улыбнулся — губы растянулись, обнажая острые клыки, — и Драко облегченно вздохнул. Отец его действия одобрил; отец им гордился. Когда Люциус повернулся обратно к Нарциссе, в нескольких шагах позади него Драко увидел призрака в очках. Шрам, когда-то отметивший только его лоб, теперь пересекал все лицо и заканчивался под нижней губой. В остальном он не изменился. Безупречный Поттер смотрел на Драко с раздражающим выражением на лице, которое можно было истолковать только как лютую ненависть и еще, как ни странно, сожаление.

Гарри Поттер исчез из виду. За ним стояла тощая фигура Перси Уизли. Драко отпустил руку матери и отступил назад. Нарцисса ничего не заметила. Во взгляде Перси читалось обвинение. Однако это еще было ничего, по сравнению с полными ненависти глазами близнецов Уизли и их низкорослого, коренастого брата. А вот на лицах Артура и Молли Уизли читалось презрение, пронизанное жалостью. Почему именно жалостью, Драко не понял. Он еле сдерживался, чтобы не броситься бежать. Горечь во рту усилилась при виде молодого человека с собранными в конский хвост волосами — он был бы привлекательной копией молодого Артура Уизли, если б его лицо не было изуродовано шрамами. Рядом с ним шла красивая ведьма, в которой Драко без особого труда узнал Флер Делакур. Взглянув на ее большой круглый живот, Драко почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Билл Уизли одарил его свирепым взглядом, в котором не было ни жалости, ни понимания.

Чувствуя, что ему станет плохо, если он увидит хоть кого-нибудь еще, Драко попятился назад, подальше от матери и призрака Люциуса, подальше от своих жертв.

* * *

Джинни с жалостью смотрела на съёженную фигуру Панси Паркинсон, когда какое-то внутреннее чувство заставило ее поднять взгляд. Перед ней стоял обезображенный Гарри Поттер. Его лицо разделял шрам, пересекающий глаз, щеку и губы. Из глаз Джинни опять хлынули слезы, хотя особой тоски она не чувствовала. Смерть семьи Уизли и год, проведенный в поисках хоркруксов Волдеморта, неузнаваемо изменили Гарри, и Джинни сомневалась, что, в конце концов, он хотел избежать своей участи. И только эта мысль ее спасала, когда волшебный мир потрясла новость о его гибели.

Гарри улыбался. Будь он живым, его глаза сверкали бы: Джинни с облегчением отметила в них безмятежность и смирение. Лео Лестрейндж и Лорелей Прюитт таращились на Гарри разинув рты. Он жестом показал на левую руку Джинни, и та, высвободив пальцы из ладошки Лео, вложила ее в невесомую ладонь молодого человека. Гарри заметил кольцо. Она поймала его взгляд в тот момент и чуть не поддалась желанию отдернуть руку. Гарри, все еще улыбаясь, медленно покачал головой, то ли осуждая ее замужество с Малфоем, то ли не соглашаясь с планом мести. Джинни так и не поняла.

* * *

Драко не решался подойти к Панси и помочь ей встать. Она все еще рыдала, припав к ногам своей мертвой сестры, словно преданность ее родителей Волдеморту и та цена, которую они впоследствии заплатили, теперь стали ее жизненным крестом. Он перевел взгляд на свою жену и застыл, увидев, как она подалась вперед, наклонила голову в сторону и закрыла глаза, словно отвечая на чей-то поцелуй. Внутри у Драко закипела волна гнева, смывая ранее возникшие чувства вины и сожаления. Призрак Гарри Поттера оставался ему невидим, Джиневра, казалось, целовалась с пустотой. Затем она отстранилась. Стараясь контролировать клокотавшую в нем холодную ярость, Драко приблизился к своей жене как раз вовремя, чтобы заметить на ее лице безоблачное счастье. С каким удовольствием он бы стер эту улыбку пощечиной.

Схватив руку Джинни, он потащил ее из пентаграммы. Ошеломленная и не пришедшая в себя после действия волшебства Джинни с содроганием смотрела на своего мужа, который в тот момент был поразительно похож на изображение павшего ангела из Библии Артура Уизли. В детстве она и Рон очень любили истории об Адаме и Еве, Каине и Авеле, также как и легенды о короле Артуре, любовались иллюстрациями книг, которые порождали в их головках фантазии о монстрах и святых. Точеная красота Люцифера, его горящие крылья, когда он был изгнан из Рая, — эта картинка всегда была ее любимой. И, о чудо, сейчас стало очевидным, что она вышла замуж за его далекого потомка.

— Драко, что... — начала она. — Ой, мне больно!

Он подтащил ее к одному из костров. Пламя высвечивало одинокие фигуры нескольких оставшихся волшебников. Ночь, подгоняемая нашествием мертвых душ, легко скользила к рассвету, окрашиваясь на горизонте розовыми и золотыми тонами. Нарцисса все еще стояла на том же месте, продолжая молчаливый диалог со своим мужем. Миллисент Гойл помогла Панси встать, и они аппарировали.

— Мы отправляемся домой, — произнес Драко.

— Но дети... — Джинни попыталась вырваться из его хватки.

— Анджела позаботится о них, — отрезал он.

Джинни напоследок взглянула на обескураженных Лео и Лорелей. Драко резко потянул ее на себя, и она врезалась в его грудь, словно в стену. Обняв ее обеими руками, Драко аппарировал в Малфой-Мэнор.

Драко все прокручивал в голове поцелуй Джиневры с призраком. Кем был тот мужчина, если она отдала ему, даже мертвому, свое предпочтение? Ему, а не Драко? Его то и дело прошибал холодный пот — не от страха, а от кипящей в нем злости. Он сходил с ума, не имея возможности отследить любовника своей жены, пускай даже тот был всего лишь призраком.

Джиневра лежала рядом, уютно свернувшись под толстым синим одеялом. Отдернутые шторы впускали в комнату лунный свет, поблескивающий на полированной поверхности мебели. Мягко мерцали витиеватые рамы зеркал и позолоченные узоры на обоях.

Драко не чувствовал себя так плохо с той ночи, когда умер отец. Печаль, чувство вины и ярость, которые он испытывал, были первыми вестниками беды. Наконец, решительно стиснув зубы, Драко схватил свою волшебную палочку, лежавшую рядом на ночном столике, и прижал ее кончик к мягкому углублению между грудью и бедром Джинни.

— Prostateo akmazo koilia (1).

Из палочки брызнула желтая струя вязкого, словно сироп, света, которая тут же скользнула под одеяло, словно змея свернулась кольцом в утробе Джинни и через несколько мгновений погасла. Драко положил палочку обратно на столик и, следуя задуманному плану, устроился за спиной жены. Он обнял Джинни сзади, пристраиваясь к ее позе, согнул ноги в коленях, прислонил ее голову к своей груди и прижался бедрами к ее тазу. Затем осторожно сунул руку под одеяло, скользнул под ее ночную рубашку и нежно прикоснулся пальцами к груди. Джинни дернулась. Он еще раз поласкал ее сосок, и реакция на этот раз не была такой резкой: вяло поежившись, она захныкала.

Драко почувствовал, как просыпается ее тело и самодовольно улыбнулся. Еще одно ласковое прикосновение к груди, и пальцы Джинни обхватили его запястье. Через мгновение она тяжело вздохнула, однако сопротивляться его соблазняющим прикосновениям у нее не было сил. Резко развернувшись, Джинни прижалась к нему всем телом. Драко как раз этого и добивался, однако ее движение застало его врасплох. Желание, словно электрический ток, пронзило его тело. Он грубо схватил Джинн за плечи, прижал одной рукой к себе, пальцы другой запустил ей в волосы и затем начал целовать так, словно от этого зависела их жизнь.

Их жизнь, может быть, и не зависела, но жизнь наследника Малфоев — безусловно.

* * *

Блейз Забини не мог выспаться всю неделю. Ночь, некогда дарившая спокойствие и тишину, теперь означала только одно — время идет, а он все еще не оплатил свой долг. Он метался и ворочался в кровати, сминая простыни, задыхаясь в удушливой темноте. И вдруг, словно во сне, в ушах зазвучал знакомый голос:

«Ага, Забини, у тебя зато огромные способности... выпендриваться...» (2)

Он сразу же проснулся. Вот почему то, как произнесла его фамилию Джиневра Малфой на праздновании Самайна, ему показалось смутно знакомым. Таким же тоном его фамилию произносила сестра Уизли. Подружка Поттера.

«Мерлиновы яйца! Неужели?..»

Имела ли эта догадка какой-нибудь смысл или не имела, — а каждый слизеринец знал, что все имеет свой смысл, — это была его единственная зацепка. И он принял решение выяснить все до конца. Впервые за несколько дней ему удалось спокойно уснуть.

* * *

Джинни свернулась калачиком в просторном кресле перед камином. На ее коленях лежала оригинальная копия «Тысячи и одной ночи»; пожелтевшие от времени страницы из тончайшего пергамента были исписаны коричневыми чернилами, края пестрели яркими иллюстрациями. Джинни крайне осторожно переворачивала страницы, блуждая мыслями в детстве, когда она имела счастье читать папины книги. Арабские письмена сворачивались и распускались, словно живые. Нарцисса снабдила ее специальными очками, нацепив которые, Джинни могла читать тексты на любых языках.

Нарцисса сидела в кресле напротив, степенно выпрямив спину и листая «Потерянный рай» Джона Мильтона — произведение, явно более достойное того, которое выбрала ее невестка. На осунувшемся лице старшей миссис Малфой играли оранжевые и красные отблески пламени. Прервав чтение, она подняла голову и уставилась в окно. Перед ее взором простирался пустынный промерзлый пейзаж, кое-где утыканный голыми деревьями, словно гвоздями. С хмурым видом Нарцисса потянулась за чашкой с чаем, но неожиданно ее рука задрожала, и она уронила чашку на пол. Звон бьющегося фарфора привлек внимание Джинни. В комнате тут же появился домовой эльф и бросился собирать осколки.

— Вон отсюда, — прошипела Нарцисса, гордо вздергивая подбородок. — Ты и тебе подобные не должны покидать пределов кухни, потому что людей от вашего уродства тошнит. Прочь!

Эльф приглушенно взвизгнул, схватил осколки чашки и так сильно прижал их к груди, что показались капельки крови. Несчастное создание исчезло. Джинни мрачно посмотрела на Нарциссу. То, что она увидела, потрясло ее больше, чем предыдущая вспышка гнева. На лице и руках старшей миссис Малфой проступили мелкие капельки пота, ее всю трясло, а кожа на запястьях покрылась мурашками.

— Нарцисса, — позвала Джинни, и свекровь обернулась. Ее зрачки настолько расширились, что не было видно радужной оболочки, губы побелели, а на щеках, наоборот, появились розовые пятна.

— Она покидает меня, — прошептала Нарцисса надорванным голосом.

Она закрыла глаза и прислонилась головой к спинке кресла. Джинни следила за ее вздымающейся грудью, раздираемой тяжелым дыханием. Несколько минут в полной тишине были слышны только прерывистые вдохи Нарциссы, затем ее дыхание выровнялось, кожа лица побледнела и стала матовой, что было для нее вполне обычным явлением.

— Вы ведь болеете, не так ли? — вопрос Джинни был больше похож на утверждение.

Если б она не изучила Нарциссу достаточно хорошо, она бы испугалась чистой ненависти, которая затуманила взгляд свекрови в тот момент. Джинни просто проигнорировала вспышку ее злости, дожидаясь, пока она не придет в себя.

— Чума гарпий, — выдавила наконец Нарцисса, и, еще несколько раз глубоко вдохнув, окончательно успокоилась. По тому, как она постепенно обретала самообладание, было очевидно, что это не первый приступ болезни. Сейчас, сидя в большом кресле и выпрямив спину, Нарцисса больше чем обычно походила на бледную фарфоровую куклу. — Думаю, все логично, — продолжила она, погружаясь в свои мысли. — Сначала дети-сквибы, затем чума гарпий… Может, это прощальный подарок Темного Лорда? Он всегда был мастером иронии… Горькой иронии…

— О чем это вы? — шепнула Джинни.

— Ты заметила, сколько в последнее время рождается детей-сквибов? Еще никогда волшебное население не сталкивалось с такими цифрами!

— Еще никогда волшебное население не отказывалось учитывать тысячи маглорожденных и полукровок...

— Кроме того, — отмахнулась Нарцисса от возражений невестки, — все зашло гораздо дальше. Вот теперь чума гарпий со своими ужасными, ужасными последствиями.

— Ослабление магии, смерть? — вспомнила Джинни высокопарные речи Драко о чуме гарпий и ее неизлечимости.

Нарцисса вздернула подбородок и выпрямила спину еще больше, если такое вообще было возможно, однако ее губы при этом дрожали. Руками она вцепилась в подлокотники кресла. Джинни с трудом выдержала ледяной взгляд ее голубых глаз.

— Ослабление магии, — с омерзением повторила Нарцисса. — Это значит, что больной теряет способность колдовать. Ты понимаешь, что это значит?

— Да. Магловский образ жизни, — отрезала Джинни, задетая тем, что Нарцисса подобную участь воспринимает так болезненно. — Понимаю, чистокровной ведьме, такой как вы, с этим трудно смириться, тем более с вашими стандартами, но...

— Стандарты моих родителей и моего мужа — это не мои стандарты, Джиневра. Однако ты понятия не имеешь, что такое жить и чувствовать, как каждую твою клеточку покидает магия. Ты абсолютно не понимаешь...

— Но вы же только что сказали...

Нарцисса стукнула маленьким кулачком по подлокотнику кресла.

— Ты знаешь, сколько времени Люциус пытался с этим смириться? — крикнула она.

Джинни удивилась и даже немного испугалась такой реакции Нарциссы. В семье Уизли вспышки гнева были частым и потому нормальным явлением, однако потеря контроля над собой в Малфой-Мэноре могла разрушить весь дом.

— Когда Драко получил информацию о его болезни, он долго не мог придумать, как все рассказать отцу! «Несмотря на то, что ты всю жизнь презирал маглов, кажется, скоро ты станешь одним из них». А когда Люциус, наконец, узнал...

Нарцисса осеклась, и ее тело сотрясла дрожь.

— Мне жаль, — выдавила Джинни.

Разумеется, она совершенно не сожалела ни о том, с какой иронией судьба обошлась с этим расистским ублюдком, ни о его смерти. Как она могла жалеть человека, который почти ее убил когда-то, человека, благодаря которому Волдеморт добился большей части своего успеха, человека, который повлиял на издание закона о чистоте крови. И, наконец, чья страсть к такой же, как он, эгоцентричной жене, не помешала произвести на свет сына — человека, ответственного за смерть всей ее семьи. Нет, правда, она не верила словам Нарциссы, но ее удивило, что та восприняла это обстоятельство с такой легкостью. Или свекровь доверяла ей, или просто не заметила нехватку заботы со стороны невестки.

— Он заставил меня поклясться, — продолжила Нарцисса, заливаясь слезами, — дать нерушимую клятву... если он... если он лишится магии... — она закрыла глаза и сжала губы, сдерживая вырывающуюся наружу горечь.

С каждым произнесенным словом Джинни все шире распахивала глаза, в ужасе от услышанного, не забывая, однако, запоминать факты, чтобы все обдумать позже. Наконец Нарцисса открыла глаза и отчаянно взглянула на Джинни, явно нуждаясь в ее поддержке и утешении.

— Когда он ослаб настолько, что едва мог поднимать свою палочку, не говоря уже о творении магии — ему оставалось всего несколько недель — я выполнила свою клятву. — От едких слез щеки Нарциссы покраснели. — Восточный болиголов, морозник, асфодель, белладонна и аконит. Как думаешь, можно такую смесь чем-нибудь нейтрализовать?

По мере того, как Нарцисса перечисляла яды, глаза Джинни заполнялись слезами, словно каждое следующее растение было зубом, который ей вырывали. Боль воспоминаний исказила изысканные черты старшей миссис Малфой, и эта боль едва ли уменьшилась от того, что Нарцисса кому-то доверилась.

— Нет, — тихо произнесла Джинни.

— Вот именно, — мрачно изрекла Нарцисса. — Он хотел, чтобы все было наверняка.

Полутемная комната, освещенная лишь огнем в камине, вдруг лишилась тепла и уюта. Нарцисса взмахнула рукой, и вокруг ее пальцев обвился носовой платок. Она осторожно промокнула глаза.

— Драко знает?

— Он достаточно хорошо знает своего отца, чтобы подозревать что-то подобное, однако мы никогда не посвящали его в тайну клятвы. Это осталось между мной и Люциусом, как, впрочем, и многие другие вещи. Кто бы мог представить, что рука с кольцом Малфоев подсыплет яд в последний напиток лорда Малфоя?..

— Но ведь та же рука сжимала пальцы лорда Малфоя, когда он отошел в мир иной, — предположила Джинни, не зная, как утешить Нарциссу.

Нарцисса грубо рассмеялась.

— Он бы не позволил мне держать его за руку, — объяснила она странно высоким, напряженным голосом. Так могла говорить только женщина, изо всех сил сдерживающая слезы, Джинни знала. — Несмотря на то, что мы делились всем с моих первых лет в Хогвартсе, он не позволил мне к нему прикасаться. Люциус боялся меня заразить. После потери магии это было самым большим его страхом. Знаешь, а ведь он мог жить, — заявила Нарцисса, глядя на Джинни почти вызывающе. Было как-то неуютно смотреть на всегда уравновешенную старшую леди Малфой, так искренне изливающую душу своей невестке. — Он мог жить, а я нет, — добавила она печально.

— Нарцисса, нет... — начала Джинни.

— У волшебного общества есть Драко, у Драко есть ты, поэтому все в порядке. Как я буду жить маглом среди вас? Я устала по ночам мучиться во снах, полных воспоминаний. Знаешь, как больно видеть свои худшие поступки, чувствовать вину снова и снова, в десятикратном размере, каждый час, ночью и днем? (3) Достаточно больно, чтобы тебя стала покидать магия. Или даже жизнь.

Нарцисса обрела самообладание. Она говорила спокойно, взвешивая каждое слово, словно речь шла о погоде. Джинни, привыкшая ко всякого рода драмам и эмоциональным излияниям, оторопела от высказываний Нарциссы. Она не знала, верить ли словам свекрови или нет. Она решила пока не тревожить Драко и посмотреть, будет ли прогрессировать болезнь Нарциссы.

* * *

В главном зале библиотеки Людовика кипела жизнь. Волшебники и волшебницы, загруженные книгами и пергаментами, сновали из одного отделения в другое, словно кусочки мыла на плитках ванны. Они не обращали внимания на мерный отсчет времени, провозглашаемый большой медной стрелкой на огромных часах в центре зала. В углу здания библиотеки, спрятавшись между двумя порфирными колоннами и лестничными пролетами, ютилось кафе. Толпы ученых и простых посетителей почти затмили розовую, коричневую и белую мраморную отделку зала.

За одним из маленьких столиков кафе, сложив ноги на стул напротив, сидела Джинни, погруженная в чтение «К востоку от Эдема» Джона Стейнбека. Время от времени она отламывала кусочек шоколадного печенья, макала его в чашку с теплым молоком и удовлетворенно вздыхала, не в силах решить, что лучше: гениальная книга или вкус шоколада.

— Забираться с ногами на стул крайне некультурно.

Возмущенная наглостью незваного гостя, Джинни подняла голову и встретилась взглядом с Драко. Он вытащил стул из-под ее ног и сел.

— Ты не против, если я присяду? Конечно же нет. Какая ведьма в здравом уме отказала бы?

— Да, ты прав, та, которая не замужем за тобой, соответственно, не имеет представления о том, какой ты можешь быть настырный, когда твоя жена хочет побыть одна, совсем одна.

Казалось бы, совершенно не смущенный ее словами, Драко заказал себе эспрессо. Попивая кофе, он пытливо изучал лицо Джинни. Она старалась не обращать на него внимания, поэтому Драко небрежно оперся локтями на стол, при этом ее чашка на блюдечке жалобно звякнула. Она подняла глаза.

— Ты не рада, что я за тобой зашел?

— Как ты меня нашел? — поинтересовалась Джинни, хотя в душе приходилось признать — ей было приятно то, что он закончил работу раньше и разыскал ее. Зная Драко, можно было предположить, что он что-то задумал.

— На меня снизошло озарение, — пожав плечами, сказал он. — В последнее время ты выглядела устало, а самое лучшее успокоительное для тебя — хорошая книга. Вдобавок тебя мучило дурное настроение, которое лучше всего лечится шоколадом. Единственное место, где можно найти и то, и другое, — библиотека Людовика.

— Как ты меня нашел? — повторила она. Неужели действительно она так предсказуема?

— Твоя красота, словно маяк для тех, кто страдает от...

— Неважно.

Джинни вернулась к чтению. Драко продолжал изучать ее лицо, рассматривая бледный след веснушек на ее щеках и полукруглые тени под глазами, отбрасываемые ресницами.

Неожиданно она подняла голову.

— Зачем именно ты пришел сюда? Кроме того, чтобы пялиться на мою неотразимую красоту?

— Жена Соммерса только что открыла картинную галерею, и я пообещал Соммерсу, что буду там.

— И чего же ты ждешь? — спросила она, не отрывая глаз от книги. — Опоздаешь ведь.

Драко удивился ее резкому ответу. Последние несколько недель она только и делала, что капризничала, однако ни разу еще не была столь грубой. Драко знал: заяви он сейчас о своей неоспоримой власти над ней в качестве мужа, вытащить ее в галерею окажется гиблым делом.

— Я надеялся, что ты составишь мне компанию, — спокойно произнес он.

— Нет.

— Что?

— Я сказала, нет, Драко. Это в смысле «Нет, я не пойду с тобой в полную безвкусицы галерею этой дуры».

— Но ты даже не знаешь, безвкусица ли там, — слабо возразил Драко. Он не мог показаться в галерее без Джиневры, особенно после того, как она играла с детьми Соммерсов и вообще их всех очаровала.

— Едва ли это аргумент, ведь так?.. Я не иду и точка.

Она надеялась, что Драко разозлится и уйдет, — во всяком случае, она бы поступила именно так, — однако он заказал еще эспрессо и печенье. Затем принялся терпеливо наблюдать за тем, как Джиневра читает книгу, стараясь полностью его игнорировать.

— Давай-ка ты просто скажешь мне, что случилось, — наконец попросил он успокаивающим тоном.

Джинни потеряла терпение.

— Что случилось? — прошипела она, бросая книгу и склоняясь над столом. — Я скажу тебе, что случилось, Драко Малфой. За последние три недели ты был со мной не более пяти минут: бизнес, коктейли, ужины, вечеринки, конные бега, гольф, а теперь еще и открытие галереи!

Слова вырывались из ее рта прежде, чем она сама понимала, что говорит.

«Я браню Драко Малфоя, заклятого врага моей семьи с самого рождения, за то, что он не проводит со мной достаточно времени? Скверно...»

— Меня тошнит от людей, с которыми ты постоянно якшаешься! Они всегда здесь, каждую минуту, и тебе это явно не впервой, но с меня хватит! Только не сейчас. Только не к этой дуре Соммерс. Возвращайся ко мне через несколько дней.

Драко развеселила реакция Джиневры. Она часто дышала, ее глаза сияли, словно плавленое золото. Его жена редко выходила из себя, а уж тем более из-за него, и это доставляло ему большое удовольствие.

— И сотри со своего лица самодовольное выражение, — закончила она ворчливо, возвращаясь к чтению.

Взвесить все за и против у Драко не заняло и минуты. Он мог ее оставить здесь — раздраженную и одинокую, или провести с ней несколько часов, что так редко случалось в последнее время и по чему он так отчаянно скучал. Это открытие стало для Драко неожиданностью, но он был не из тех, кто игнорирует свои инстинкты, а именно сейчас они подсказывали ему быть повнимательнее.

— И чем ты хотела бы заняться?

— Спокойно почитать и поесть печенье.

— Я имею в виду заняться вместе.

Джинни резко подняла голову и потрясенно уставилась на него. Каждая черта ее лица выражала крайнее удивление. Она безмолвно смотрела на него несколько секунд, словно пытаясь решить, насколько он серьезен, затем, наконец, пришла к выводу, что он и не думал шутить. На ее губах заиграла неуверенная улыбка.

— А как же открытие галереи?

— Миссис Соммерс придется справиться без моего экстраординарного присутствия.

— Принимая во внимание то, сколько ты проводишь с ними времени, твое присутствие было бы не таким уж экстраординарным, — мрачно заметила Джинни. Драко нахмурился, но она, вспомнив, что пошла на уступки, торопливо добавила: — Забудь. Ммм... — Она сунула кончик пряди волос в рот и задумалась. Неожиданно для себя Драко захотел, чтобы ее волосы не были так похожи на волосы его матери. На какой-то момент ему показалось, что этот цвет совсем не идет Джиневре и даже кажется чужим для нее. — Хочу мороженого, — наконец объявила она.

— Не могу поверить, твой голос стал таким же, как прежде.

— Хочу мороженого, Малфой, — повторила Джинни. — Лорд Малфой, — поправилась она, — пойдешь ли ты со мной, чтобы отведать немножко?

— Я всегда рад отведать чего-нибудь немножко, — ответил Драко, и его тонкие губы искривила лукавая улыбка.

Джинни закатила глаза, затем сунула книгу и остатки шоколадного печенья в оранжевую соломенную сумку. Драко протянул ей руку, и она приняла ее, довольная тем, что он пренебрег своими обязанностями, чтобы пойти с ней поесть мороженого. Непредсказуемость Драко ее всегда напрягала, но в этот раз она чувствовала себя счастливой.

— Знаешь, что мне в тебе нравится? — спросил он решительно, когда они покидали библиотеку Людовика.

— Только я могу заставить тебя делать вещи, в которых ты бы не признался под страхом смерти?

— Да, этого у тебя не занимать. Но я имею в виду то, что в такой холодный мрачный ноябрьский день, когда все кутаются в серые, черные или коричневые мантии, тебя видно за милю в ярко-зеленом одеянии, с оранжевой сумкой и подсолнечником в волосах.

Джинни пожала плечами, но потом ей пришлось с ним согласиться.

— Яркие цвета доставляют людям радость.

— Это доставляет радость мне, и только об этом тебе стоит беспокоиться.

— Какой же ты все-таки избалованный себялюбец...

— Принц, на самом деле. Я получил звание Недостойнейшего уже довольно давно.

Драко и Джинни свернули на дорогу, мощенную желтым кирпичом (4), пролегающую между деревьями и пестрыми магазинчиками. Они были в аристократической части Стоунхенджа — волшебного городка, основанного после смерти Волдеморта и провозглашенного новой столицей волшебной Британии. Маленькое селение быстро выросло в небольшой городок благодаря перемещению сюда Министерства Магии и железной дороге, которая соединила Стоунхендж с Хогвартсом.

Джинни неспешно вела Драко в кафе-мороженое Флориана Фортескью.

— Хочешь сказать, что, съедая одну шоколадную печенюшку за раз, ты в силах одолеть мировой голод?

— Просто я не принимаю еду как должное.

— Но почему? — Драко взглянул на нее так, словно она только что выкинула скандальную шуточку. — Кроме того, это же простое шоколадное печенье. Домашние эльфы могут ради тебя испечь их столько, что их хватит на постройку Великой китайской стены.

— Мне не нужна китайская стена. Я хочу...

Они подошли, наконец, к кафе, и Джинни хлопнула в ладоши, словно восторженный ребенок.

Витрина состояла из высоких острых стеклянных панелей, за которыми были видны резвящиеся серебряные ложечки и шарики разноцветного мороженого. К Драко и Джинни тут же подбежал очень маленький мальчик с заостренными ушками, веснушчатым лицом и копной голубых волос.

— Добрый вечер, мисс, — слегка поклонившись, поздоровался он с Джинни.

— Для тебя она леди Малфой, — растягивая слова, произнес Драко. Мальчик узнал его и поклонился очень низко, застенчиво прося прощения у леди и лорда Малфой, обзывая себя дураком за то, что не узнал их сразу и обещая роскошнейшее мороженое за самую умеренную цену. Джинни толкнула Драко локтем. Он удовлетворенно ухмыльнулся ей в ответ.

— Ты не можешь так поступать, — прошептала она, осматривая мороженое в коробочках на витрине.

— Могу. Я только что так и поступил.

— Ты видел мальчика? Он же был в ужасе. Разве он когда-нибудь... Простите, можно вас на минутку? — обратилась она к голубоволосому мальчику. — Что бы вы рекомендовали: 'Dulce de Leche' или 'Nutella'?

В глазах Джинни искрился восторг, и Драко подавил смех.

— Я возьму это. Спасибо. — Повернувшись к Драко, Джинни зашептала: — А ты слышал, как он говорит? «Обширный», «тем не менее»... Интересно, сколько ему лет? О чем мы говорили? Ах, да. Разве он когда-нибудь сделал тебе что-то плохое? Зачем ты его так напугал?

— Дело не в том, что он сделал, дело в том, кто он такой. Я родился Малфоем, а он нет. Вот что позволяет мне производить такое впечатление, какое я захочу. — Он помахал рукой, отказываясь от предложенного ему мороженого.

— Спасибо, — промурлыкала Джинни, обхватывая пальцами стаканчик с мороженым. Сколько я вам...

— За счет заведения, леди Малфой, — заикаясь, пролепетал мальчик под грозным взглядом Драко.

— Почему, я... — Джинни замолчала, заметив во взгляде побледневшего мальчика мольбу. — Спасибо тебе большое. Всего доброго.

Мальчик поклонился так низко, что кончики его волос почти коснулись пола. Драко открыл дверь.

— Для тебя она леди Малфой, — передразнила его Джинни, когда они вышли из кафе, и лизнула мангового шербета.

Не дожидаясь, пока она закончит свою уничтожающую речь, Драко прижался к ее губам, почувствовав при этом сладкий вкус манго. Джинни довольно замурлыкала, наслаждаясь поцелуем, словно мороженым. Драко отодвинулся и слизнул капельку шоколадного крема с ее нижней губы. Они повернулись, так и не заметив, что наблюдавший за ними сквозь стекло витрины мальчик залился от смущения краской.

Медленным шагом они направились вниз по желтой дороге, которая в свете заката постепенно становилась алой. На фасадах магазинчиков растягивались тени, отбрасываемые персиковыми и сливовыми деревьями. Прохожие то и дело оглядывались на них, а несколько женщин, не скрывая этого, пялились на Драко. Джинни ответила им гневным взглядом.

— Ты, несомненно, прокручивала эту мысль в голове уже некоторое время.

— Ты о чем? О мороженом? О себе? — поинтересовалась Джинни, пытаясь вспомнить, о чем она думала последние десять минут.

— О том, что я мало с тобой бываю.

— А, это, — она засмеялась. — Нет, ты бываешь со мной: мы вместе ужинаем, даже завтракаем иногда. Только при этом всегда присутствует кто-то еще. Каждый день я встречаюсь с множеством людей, но по вечерам я бы предпочла их не видеть. Ты, в свою очередь, деятелен и изворотлив, как Гудини (5).

— Думай, что говоришь.

— Он был маглом, который притворялся магом, ты, кретин, — совсем натурально вырвалось у нее.

Драко удивился подбору ее слов. Никто не смел называть его кретином, кроме Блейза Забини, Вивиан Сильверспринг и, конечно же, Гарри Поттера и его жалких дружков.

— Он специализировался на побегах, — уточнила Джинни.

— Да, я всегда был особенно хорош в этой сфере, — мрачно пробормотал Драко и обнял ее крепче. — Но разве ты плохо проводишь время? — спросил он, желая переменить тему разговора.

— Что за вопрос? Конечно, иногда мне весело, но бывает и наоборот. Еще хуже, что тогда тебя не бывает рядом, — искренне ответила Джинни. — Если бы я могла заняться изучением колдомедицины и...

— Нет.

Джинни отважилась взглянуть на Драко и увидела, что он раздраженно сжал губы.

На улице стали зажигаться фонари. Было прохладно, мощеная дорога блестела от сырости.

— Ну пожалуйста... — рискнула Джинни через несколько минут, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

— Нет, — повторил Драко, хмурясь.

— Только ради...

— Я сказал нет, Джиневра! — рявкнул он. — Женщины Малфоев не...

— ... работают, — закончила Джинни вместо него. Ее глаза оживленно блестели. Она подняла руку и погладила Драко по щеке, затем подалась вперед, словно собираясь его поцеловать. — Я знаю. Но, может, стоит что-то изменить? Кроме того, — продолжила она, широко улыбаясь, — тебя так легко вывести из себя. Ты смешной, когда дуешься.

— Ведьма, — проворчал Драко, когда она отвернулась, так и не поцеловав его.

— В ином случае ты бы на мне не женился. И, черт побери, ты бы об этом пожалел.

— Что это такое, Джиневра Малфой? Ты ругаешься, как извозчик...

— Уймись, Драко Малфой, я слышала, как ты крыл все, на чем стоит свет, когда испачкал пальцы воском для писем.

— У меня чувствительная кожа, — чопорно прокомментировал Драко.

— А у меня чувствительный слух.

— И грязный рот.

— Которым ты очень даже наслаждаешься.

— Ты права. Особенно, когда он испачкан шоколадным кремом.

— Черт. У меня рот до сих пор перепачкан?

Он кивнул и, пользуясь моментом, опять ее поцеловал.

_________________

(1) Перевод автора на старый греческий: prostateo — защитить, akmazo — зрелый, готовый, koilia — матка.

(2) Слова взяты из «ГП и ПП», т.е. каноническая фраза Джинни.

(3) Гарпии в греческой мифологии — крылатые твари с острыми когтями, карающие людей за злодеяния. Они мучили только виновных, такое же действие имеет и чума гарпий — чем больше вина человека, тем суровее действует болезнь.

(4) Дорога, мощенная желтым кирпичом, — взята из книги «Удивительный волшебник из страны Оз» Лаймена Фрэнка Баума. Автор ни на что не претендует.

(5) Гарри Гудини, настоящее имя Эрик Вайс — знаменитый американский иллюзионист, гипнотизер, прославившийся разоблачением шарлатанов и сложными трюками с побегами и освобождениями (инф. Wikipedia)

В последние дни Нарцисса Малфой больше времени проводила в кровати. В Малфой-Мэнор прибывали все новые знаменитые колдомедики. Они прописывали ей такие дозы Луны Невилум, что ее хрупкое тело едва их переносило. Иногда она могла подняться и пройтись, даже нормально разговаривать, но промежутки улучшения становились все короче и случались все реже. Время от времени ее лихорадило, и это часто застигало ее врасплох. Чума изнурила и ослабила Нарциссу настолько, что ей приходилось проводить в кровати по несколько дней подряд.

Драко выглядел озабоченным, но разговоров об этом избегал. Болезнь матери навалилась на него как гром с ясного неба, да еще наряду с его бедами в деловой сфере. Блейз как-то заикнулся, что люди поговаривают о внезапности болезни Нарциссы Малфой; особенно подозрительно им казалось то, что леди Малфой заболела так быстро после смерти Люцуса. Когда Блейз озвучил подозрения общественности, зеркало в кабинете Драко разбилось вдребезги. Забини пришлось поспешно ретироваться, так как по комнате стали летать книги, в то время как Драко с убийственным выражением на лице схватился за нож для резки бумаги.

Джиневра, спокойная и уравновешенная, оставалась рядом с мужем и пыталась его поддержать во всем, в чем он только нуждался. Мимо ее внимания не ускользнул тот факт, что Драко с недавних пор стал скрывать от нее свои дела, однако ей все же удавалось собрать некоторую информацию и отправить ее Гермионе. Та, в свою очередь, усердно трудилась в банке, анонимно пресекая попытки Малфоя стабилизировать финансы. Но, когда бы лорд Малфой ни возвращался домой, раздраженный потерей прибыли и назойливостью акционеров, он находил спокойствие в объятиях ожидающей его жены. Неоднократно он засыпал, положив голову ей на колени, ускользая в объятия Морфея после расслабляющего массажа.

Приближалось Рождество. Нарцисса пригрозила Джинни, что проклянет ее, если та не отправится в Косой переулок за подарками и не посвятит этому хотя бы один день. Бюджет, несомненно, был неограничен. Джинни всего лишь должна была выбрать то, что ей нравится, и счет прямиком отправлялся в Гринготтс.

«Насколько же деньги могут облегчить человеку жизнь… Хотя это совсем неудивительно», — размышляла она.

Ее мысли были прерваны невнимательной ведьмой, которая врезалась в нее и, не извинившись, поспешила дальше. Только тогда Джинни заметила, что, наконец, прибыла на место. Витрины магазинов пестрели зелеными и красными рождественскими украшениями, улица кишела спешащими покупателями. Джинни улыбнулась, с ностальгией вспоминая те времена, когда за рождественскими подарками отправлялась вся семья Уизли. Похода по магазинам было не избежать, но ни один ребенок Уизли — кроме, может быть, Перси — ни за что не пропустили бы это. Постыдный поход в банк быстро забывался в свете предстоящего продолжительного рассматривания витрин магазинов и покупкой подарков. Однако сегодня в пестрой массе волшебников внимания не привлекала ни одна рыжая голова. Как только Джинни об этом подумала, на Косой переулок словно бы опустилась серая пелена. И даже огромные драгоценные камни в ювелирном магазине Глоса не улучшили настроения.

Направляясь в банк Гринготтс, Джинни завязала шарф таким образом, чтобы он закрывал часть ее лица. Войдя в бронзовые двери банка мимо гоблинов-охранников, Джинни встала в конец витиеватой очереди, которая тянулась от столов, за которыми сидели гоблины, до самого входа в банк. Джинни покорно вздохнула и приготовилась к продолжительному ожиданию.

— Леди Малфой, — скрипуче произнес кто-то слева.

Джинни вздрогнула и обернулась. Гоблин Гринготтса услужливо скрестил руки, потирая их, словно муха. Джинни догадалась, как он ее узнал: ее свадебные колдографии публиковались многими газетами еще неделю после венчания.

— Будьте любезны, пройдите со мной. Мы не можем допустить, чтобы женщина вашего положения стояла в общей очереди.

— Благодарю вас, — изящно кивнула Джинни, хотя в глубине души почувствовала отвращение к предпочтительному отношению к богатым клиентам.

Гоблин проводил ее в отдельный кабинет и предложил ей чай в позолоченной чашке. Он сел за стол, скрестил длинные остроконечные пальцы и подпер ими подбородок.

— Итак, леди Малфой, что вас привело к нам? Я надеюсь, магазины Косого переулка следуют нашим обычным указаниям?

— Я уверена, что с этим все в порядке, — ответила Джинни. — Однако я пришла сюда, чтобы наведаться в два хранилища.

Глаза гоблина сверкнули.

— Но у Малфоев только одно хранилище, — вкрадчиво заметил он.

— А кто говорит о хранилище Малфоев? — спросила Джинни, окинув гоблина крайне надменным взглядом. Он понял, что перешел дозволенные границы и, раскаиваясь, склонил голову. — Пожалуйста, проводите меня в хранилища под номерами 687 и 374.

— Разумеется. Виргриф! — воскликнул гоблин.

В кабинете появился гоблин меньших размеров, но с такой темной кожей, что выглядел будто поджаренным. Его умные глаза были прозрачно-голубыми. Джинни тут же его невзлюбила.

— Проводи леди Малфой в хранилища 687 и 374.

— Конечно. Леди Малфой, пожалуйте за мной.

Виргриф открыл перед Джиневрой двери и проводил ее вниз по ярко освещенной лестнице в подземелья, где были выложены рельсы. Он помог ей забраться в тележку, прыгнул в нее сам, и они понеслись в недра банка Гринготтс.

— Хранилище номер 687, — проскрипел Виргиф, когда они остановились.

Джинни вылезла из тележки и вставила маленький ключик в замочную скважину двери. Послышался металлический скрежет, и дверь отворилась. Войдя в хранилище, она совсем не удивилась при виде высоких солидно сверкающих столбиков галлеонов и сиклей. Поттеры и Сириус Блэк позаботились, чтобы он был обеспечен. Джинни направила волшебную палочку на несколько стопок галлеонов и отправила их в небольшой мягкий мешочек. Затем она вернулась к Виргрифу и приказала двигаться дальше.

Тележка остановилась напротив хранилища номер 374, чья дверь была значительно меньше предыдущей. Джинни повернула второй ключик и толкнула дверь. По углам мерцали несколько жалких кучек галлеонов, да и количество сиклей было далеко не подавляющим. Однако Джинни была удивлена, увидев разбросанные между темными горками кнатов старые книги в кожаных переплетах и странные статуэтки. Она узнала египетские бюсты и амулеты, принадлежавшие некогда Биллу. Схватив тонко вырезанный амулет гиппопотама с конечностями льва и хвостом крокодила, Джинни сунула его в карман. Затем она повернулась к выходу и увидела висящее на внутренней стороне двери зеркало. Его обрамляли фигуры двух совершенно одинаковых молодых женщин. В самом зеркале Джинни увидела довольно внушительные горы золота, возвышающиеся над скромными сбережениями ее родителей. Джинни наклонилась и дотронулась пальцами до золота в отражении. Сначала ничего не происходило, затем поверхность зеркала исчезла. Джинни поняла, что так близнецы позаботились, чтобы наследство попало в руки только представителю семейства Уизли. Она зачерпнула значительную сумму и спрятала деньги в сумке.

Выйдя из хранилища, она внезапно почувствовала тошноту и оступилась. Виргриф, которому Джинни знаком успела показать, чтобы он оставался в тележке, сидел и вежливо пялился прямо перед собой. Джинни несколько раз прерывисто вдохнула и сглотнула подкатывающую тошноту. Затем закрыла глаза и представила себя в прохладном, обдуваемом ветрами месте, — в последние несколько недель это помогало ей избавиться от непрерывного недомогания. Джинни сжала в кармане амулет богини Таварет (1). Как только ее пальцы коснулись бронзовой поверхности статуэтки, чувство тошноты исчезло.

— Если член семьи, недавно открывший свое хранилище, умирает, вы перемещаете его вещи в семейное хранилище?

— Да, чтобы уменьшить количество неиспользуемого пространства.

Виргриф доставил Джинни наверх, затем, поблагодарив ее несколько раз и поклонившись так, что впору было переломиться, оставил ее одну. Несколько волшебников, все еще стоящих в очереди, явно узнали леди Малфой и теперь пялились на нее с отвращением. Она ухмыльнулась им в ответ. Драко бы ею гордился.

Выйдя из банка, она едва не столкнулась в Блейзом Забини и Шехзин Мохаммад. Джинни не заметила их и поспешила прочь, но Блейз узнал ее. Он легко толкнул Шехзин локтем и кивнул в сторону удаляющейся Джиневры.

— Блейз, я не знаю, стоит ли... — начала Шехзин.

— У нас нет выбора, любовь моя. Такова цена твоего пребывания здесь, со мной. Как бы она мне ни нравилась, я предан Драко и только ему.

Шехзин покачала головой. Она знала, что благородство для мужчин много значит; она только надеялась, что в этом случае Блейз не будет слеп к той, которую она считала такой милой.

— Иногда неведенье — блаженство, — заметила она мягко.

Она поцеловала Блейза в его красивые губы и, развернувшись, смешалась с толпой. Блейз следил за ее удаляющейся спиной, пока она не исчезла из виду. После этого он направился прямиком в Гринготтс с твердым намерением любым способом выбить информацию из гоблина, который обслуживал леди Малфой.

В то время Шехзин лавировала в толпе, стараясь не задеть покупателей, лица которых скрывались за охапками всевозможных пакетов. Скрипя зубами, она пыталась разглядеть Джиневру. Заметив ее, Шехзин тут же стала меняться: ее персиковая кожа побледнела, волосы посветлели на несколько тонов, лицо потеряло какие-либо выделяющиеся черты и стало совсем невзрачным. Она последовала за леди Малфой в магазин Всевозможных Волшебных Вредилок. Джинни направилась прямиком к прилавку и завела разговор с продавщицей — круглолицей, низкорослой ведьмой с ямочками на щеках. Шехзин занялась осмотром коробочек с Улетными Убоймами Уизли.

— Этого хватит, чтобы пополнить запасы, заказать новые товары и так далее. Как проходят исследования? — Джинни положила на прилавок небольшой мешочек, который, характерно звякнув, исчез в пухлой руке продавщицы. Шехзин не составило труда догадаться, что в мешочке.

— Мой младший брат Джек получает огромное удовольствие, изобретая новые шутки. Некоторые из них довольно неплохие. Если желаете, могу продемонстрировать.

— Нет, спасибо, я доверяю вашему мнению, — торопливо отвергла предложение Джинни. — Разрабатывайте те, которые вы считаете самыми лучшими, раз уж вы помните близ... мистеров Уизли.

— Разумеется, мадам, — ответила продавщица. Шехзин предположила, что, скорее всего, этой женщине имя благотворительницы неизвестно, в ином случае она бы обращалась к ней «леди Малфой», как любой другой волшебник, обладающий инстинктом самосохранения.

— Да, и еще, Верити, пускай Навуходоносор отнесет Гермионе вот это.

Джинни протянула продавщице еще один пакет с галлеонами.

— Да, конечно. Он только что вернулся с формулами антидота от ложной горячки. Думаю, не обрадуется, что ему придется пересекать Канал в такую погоду, но такова его участь...

— Отлично, — Джинни лучезарно улыбнулась продавщице, однако из-за шарфа, закрывающего ее лицо, было плохо видно. — Ну ладно, удачи вам. Скоро увидимся. Счастливого Рождества!

Джинни вышла на улицу. В лицо ей ударил порыв студеного, пропахшего хвоей ветра. Она закрыла глаза. Запах навеял воспоминание о лесах в окрестностях Оттэри-Сент-Кэчпоула, куда она с братьями обычно отправлялась за рождественской елкой. Она всегда сидела на плечах Билла и тщательно изучала деревья, пока близнецы и Рон играли в снежки, время от времени объединяя силы против Перси. «Вот эту», — показывала она на елочку, достаточно маленькую, чтобы поместиться в Нору, но самую пышную. Под одобряющим взглядом Джинни Чарли взмахивал отцовским топором и опускал его на хрупкий ствол деревца. Фред, Джордж, Рон и Перси были ответственны за доставку елочки домой, чем они радостно и занимались, иногда толкая Перси в гущу иголок.

— Да будет вам известно, некоторые люди хотят купить подарки еще до наступления Пасхи!

Джинни сдвинулась с места, пропустив мимо ушей фырканье раздраженной ведьмы и энергично зашагала прочь. Шехзин последовала за ней.

В аллее Грота Гэндальфа (2) Джинни собиралась прикупить хоть и недорогие, зато интересные подарки. Витрины магазинов сверкали рождественскими огнями под жизнерадостную мелодию "Jingle Bells".

* * *

— С наступающим Рождеством, — поздравила Джинни ведьму, стоящую за информационной стойкой.

— Вас тоже, леди Малфой, — ответила работница больницы Св. Мунго. — Поедете куда-нибудь на праздники?

— Да, через несколько дней мы отправляемся в Узбекистан. У моего мужа там родственники. А вы?

— Как всегда, как всегда. Собираюсь встречать Рождество с мамой и папой. С ними чуть удар не случился, когда я попросила отпустить меня на праздники к парню. Я бы нарушила семейную традицию!

Они обе засмеялись, хотя настроение Джинни было далеко от радостного. Ей оставалось только представлять, как бы реагировала ее семья, будь они все живы. Она попрощалась с колдоведьмой и торопливо направилась к лестнице. Поднявшись на четвертый этаж, где витал приторный сахарный запах, она тут же бросилась в дамский туалет. Она едва успела подумать, что, слава Богу, собрала волосы в пучок, когда ее жестоко вырвало в раковину. Желчь обожгла ее пищевод и горло, так как она почти ничего не ела с утра. Вытерев губы, она бросила в рот малиновый леденец и отправилась в палату Алисы и Фрэнка Лонгботтомов. Выходя из туалета, она разминулась с бледной женщиной с тусклыми, белесыми волосами.

Дверь в палату была открыта, поэтому Джинни сразу же вошла. Алиса развертывала конфету, а Фрэнк безучастно следил за ее движениями. На кровати отца сидел Невилл и наблюдал за родителями. Он еще больше загорел с последнего раза, когда Джинни его видела, и вообще выглядел полным сил. Сожалея, что ее послеобеденное времяпровождение с Лонгботтомами не состоялось, Джинни медленно попятилась из палаты. Алиса тем временем развернула конфету, бросила ее в рот и протянула ладонь с фантиком вперед. Она смотрела прямо на Джинни. Невилл обернулся, и его лицо осветила теплая улыбка. Джинни старательно изобразила на лице насмешку. В коридоре мимо палаты медленно прошла светловолосая женщина.

— Мерлинова борода! — вставая, воскликнул Невилл. В два шага он пересек палату. — Джинни! Я ей не поверил, но...

Он резко прижал ее к себе своими сильными руками. Джинни лихорадочно пыталась сообразить, как же Невилл ее изобличил, молясь всем известным волшебникам и ведьмам, чтобы он оказался единственным. Когда, наконец, он ее отпустил, в его глазах стояли слезы.

— Я думал, что ты погибла! После нападения мы все просто предположили...

Неожиданно Невилл заметил промелькнувший во взгляде Джинни страх. Он ребячески зажал ладонью свой рот, затем подошел к двери. Перед тем как ее закрыть, он заметил в коридоре удаляющуюся светловолосую женщину, попутно листающую какие-то свои заметки. Невилл опять повернулся к Джинни. Сидя на кровати рядом с Фрэнком, она прижимала руку к желудку.

— Ты в порядке? — озабоченно поинтересовался он.

— Да, со мной все хорошо. Только иногда на меня накатывают волны этого... как его... брр... — невнятно закончила она, а затем рассмеялась. У нее было чувство, словно с ее плеч свалился тяжелый груз. Давненько уже она не теряла дар речи. Немного поколебавшись, Джинни подошла к Невиллу и обняла его.

— Каждый раз, когда я тебя здесь встречала, меня непреодолимо тянуло тебя обнять и сказать, что со мной все в порядке. Однако мне всегда удавалось подавить это желание и играть роль леди Малфой.

Невилл захохотал, удивив Джинни беспечностью и силой своего смеха. Хотя, с другой стороны, это вполне соответствовало его сильной натуре. Она вдруг вспомнила слова, произнесенные им раньше.

— Кому это ты не поверил?

— Кому я не... — растерянно повторил Невилл. — Ах! Я говорил о Гермионе. Она мне рассказала, что ты жива и все у тебя в порядке, — относительно, по крайней мере. Потому как трудно представить, что это возможно, когда ты замужем за Малфоем!

Такое мальчишеское замечание задело Джинни за живое, но она без особых усилий сумела скрыть свои чувства.

«Не так уж плохо быть женой Малфоя», — подумала она.

Невилл положил руки на плечи Джинни и шагнул назад, разглядывая подругу.

— Ко всему прочему ты теперь еще и блондинка! Должен признаться, рыжей ты мне нравилась больше. Или красноволосой. Или с золотисто-каштановыми волосами. Как бы ни назвать шевелюру Уизли.

— Почему она тебе рассказала?

— Что? Ах, Гермона. Она обратилась ко мне в связи с неким расследованием. Ты же знаешь, что мы с Луной разрабатываем лекарства от чумы гарпий...

— Если честно, не знала... Я думала, что вы больше не занимаетесь Луной Невилум.

— Если бы. Отец Луны заболел, и мы пытались его вылечить. По счастью, вероятно, его самым тяжелым преступлением в жизни оказалось то, что он позволил балабольному вотэтодавру съесть беззащитную жабу. Однако ситуацию ухудшало то, что он сам себя винил в смерти жены. Луна с ума сходила от волнения.

— Мне очень жаль, я действительно ничего не знала...

— Знали только несколько человек. О чуме гарпий не сильно хочется распространяться. Так или иначе... Гермиона кое-что предложила. Она сказала, что нам стоит попробовать омелу белую. Еще она прислала значительную сумму денег и магловские книги о воздействии растений на человеческий организм, которые снабдила обильными комментариями. Затем мы получили от нее магловское растение, по-моему, оно называется лук-сковорода...

— Лук-скорода, — поправила его Джинни. Кто, как не Гермиона выяснит недостающий компонент зелья…

— Да, именно! Мы добавили лук-скороду в разрабатываемые серумы, и один из них дал фантастические результаты! Мистер Лавгуд выздоровел, ты представляешь? Хватило всего одной недели!

— Какие прекрасные новости! — просияла Джинни. — Поздравляю, Невилл! Волшебный мир перед тобой в таком долгу. — Она тут же подумала о Нарциссе, у которой теперь появился шанс выжить.

«Как же обрадуется Драко».

— Не только передо мной, но и перед Гермионой. Вот почему мы с Луной отказались подписывать договор с Малфоем.

Джинни улыбнулась. Кто, как не Невилл и Луна с их стальными принципами попытаются изменить мир. Джинни сразу же догадалась, что тут не обошлось без Гермионы — видимо, подруга решила убить сразу двух зайцев: помочь Луне и Невиллу спасти жизнь множеству волшебников и положить конец монополии Малфоя в производстве антидота.

— Он, наверное, был очень недоволен.

— Если точнее, его охватила ярость. Я уж думал, что он сломает резак для бумаги, или запустит им в меня! Тон Малфоя был холоден как Исландия, когда он спросил... кстати, а ты была на Кубке мира?

— Да, была. Наша команда прекрасно сыграла.

— Да уж. Мерлин, как я рад тебя видеть в добром здравии!

— Я тоже. Какое облегчение, что не надо перед тобой прикидываться, иронично усмехаться, самодовольно скалиться, фыркать. Ты говорил, что Драко тебя о чем-то спрашивал голосом холоднее Исландии...

— А, да. Он спросил, думали ли мы о распространении антидота, и я рассмеялся ему прямо в лицо. Безусловно, мы собираемся его распространять! Зачем же еще мы его разрабатывали? По-моему, ему мое замечание не понравилось.

— Нарцисса тяжело больна чумой гарпий.

— Нарцисса?

— Старшая леди Малфой.

— Ох, мне очень жаль.

— Нам тоже. — Невилл удивленно поднял бровь, услышав, что Джинни так натурально воспринимает себя и Малфоя как единое целое. — И что же ты собираешься делать?

— Гермиона разыскала нам спонсора международного уровня. Она ведет переговоры с американскими, канадскими и французскими правительствами по поводу обучения британских полукровок и маглорожденных. Продажи антидота помогут ей финансировать эти проекты.

— Я все удивляюсь, как она все успевает за такое короткое время.

— Поверь, я тоже не понимаю.

— Постой, я знаю. Она ведь Гермиона.

— Несомненно, справедливое замечание... эээ... утверждение.

Они расхохотались. Джинни с трудом верилось, что Невилл мог стать таким самоуверенным и беззаботным. Тот факт, что он устоял перед Драко, говорил о немалой смелости, хотя, с другой стороны, Невилл никогда не испытывал в ней недостатка.

— И как она тебе рассказала обо мне?

— Луна не поверила ее рассказу об исследованиях и белой омеле в частности. Ты бы видела лицо Гермионы, когда Луна сказала ей: «Ладно, подруга, ты не хочешь рассказывать нам, как ты разузнала об омеле, но только не говори, что это была счастливая догадка».

Джинни опять расхохоталась. Она живо представила себе, как Луна разглядывала Гермиону своими ясными глазищами, словно читая ее мысли.

— Гермиона сначала порозовела, потом покраснела, а затем на одном дыхании выпалила, что ты жива, замужем за Малфоем, шпионишь за ним и посылаешь ей информацию.

— Мда, по-моему, она изложила все предельно точно.

— Думаю, да. Ты всегда попадала в точку. И когда затыкала Рону рот, и когда целовалась по углам с Гарри, вообще-то ты почти со всеми пятикурсниками и шестикурсниками перецеловалась...

— Нет, не со всеми... — Джинни на секунду задумалась. — Ну ладно, может, с большинством. Да, ты прав, прямо в точку. Точку G.

Невилл покраснел до корней волос, словно школьник.

— Шучу! — Джинни засмеялась и шлепнула его по руке. — Но не переживай, теперь я замужем и все, что я делаю под одеялом, приемлемо в глазах общества. Могу ли я пожелать большего?

— Да уж, большего... — Невилл вздохнул. Он вдруг стал серьезным. — Ты хоть счастлива?

— Думаю, да, — беспечно ответила она, словно это было действительно так, однако ее взгляд тут же потускнел. — Как же я могу быть счастлива, когда не проходит и дня, чтобы я не подумала о своих родителях. И даже когда я чувствую себя хорошо в объятиях Драко — не смотри на меня так, это иногда случается, — я не могу забыть о причине, по которой я вышла за него замуж, об интригах, которые я тайно плету вокруг него, об информации, которую я пересылаю Гермионе, чтобы она могла ему навредить. Это... это так тяжело.

— Ты любишь его?

Джинни засмеялась. Ее смех был грубым и отличался от ее обычного сладкозвучного хихиканья.

— Я научилась его ценить. Знаешь, он такой яркий, умный, язвительный...

— Да уж, знаю, спасибо. Целых шесть лет я только и делал, что испытывал на себе его остроумие и сарказм. Что еще?

— Он несносный и высокомерный... Но иногда он умеет быть таким обаятельным, чувственным и даже нежным. Но только по отношению ко мне и своей матери. Это так волнует. — Джинни блаженно улыбнулась. — Ах, да, еще он богат, чертовски обаятелен, феноменален в кровати...

— Джинни!

— Ладно, проехали. О чем я говорила? Единственное, что мне в нем не нравится, это его убеждения в вопросах чистокровия и отношение к небогатым людям и всему, что не может ему уподобиться. — Неожиданно она помрачнела. — И еще тот факт, что он ответственен за смерть моей семьи.

— А ты уверена? — мягко спросил Невилл. Он бы, не задумываясь, обвинил во всем Малфоя, но чувствовал, что метания между желанием отомстить и любовью сломают Джинни. Пусть тогда она лучше будет счастлива.

— Мы видели все своими глазами, — хмуро ответила она. — Он взял записку Перси — он был Хранителем Тайны — с местонахождением Норы и радостно поскакал с ней к Волдеморту. Все предельно ясно.

— Понятно. Только не суди Малфоя прежде, чем услышишь его версию этой истории.

— Эй, Драко, любимый, угадай-ка с трех раз! Я Джинни Уизли, ты же помнишь, сестра Рона Уизли и по счастливой случайности единственная выжившая из семьи, которую ты приговорил к смерти. Я тут подумывала на досуге о записке с местонахождением Норы — ты преподнес ее Волдеморту на блюдечке с голубой каемочкой или ему пришлось тебя немного помучить, чтобы заполучить ее? Я очень надеюсь, что последнее, потому что ты этого заслуживаешь. Как думаешь, мне больше идут серьги с бриллиантами или жемчугом? Я уверена, он будет в восторге, имея возможность оправдаться.

— Малфои не оправдываются, — фыркнул Невилл.

— В этом вся суть. Но, с другой стороны, раньше ты тоже не был мужественным молодым человеком, исследования которого спасали жизни сотен людей. К тому же ты не фыркал. Люди меняются.

— Ты сама это сказала, — шутливо заметил Невилл, и до Джинни дошел смысл собственных слов.

Если люди меняются, значит ли это, что они все еще заслуживают кары за совершенные ранее поступки? Джинни вспомнила, как Драко заботился о Лео на празднике Самайн. Прежний Драко, такой, каким она его знала в Хогвартсе, никогда бы так не поступил. Расстроенная Джинни отогнала эти мысли прочь.

— Как поживаете вы с Луной?

— Мы? Хорошо. Последние восемь месяцев она провела в Канаде и...

— В Канаде? А я думала, что Швейцария лучшее место, чтобы прервать...

— Она там учится, — Невилл выглядел подавленным. — Изучает литературное творчество в магловском колледже. Вроде как Мак и Гильза называется (3). Она прекрасно проводит там время.

— Ты, наверное, очень по ней скучаешь?

— Да… Эй, — Невилл хлопнул ее по руке, — не заставляй меня говорить вещи, не соответствующие истине.

— Значит, ты по ней не скучаешь? — невинно поинтересовалась Джинни. Их добродушное подтрунивание друг над другом было словно глоток свежего воздуха.

— Скучаю, но не так, как ты подразумеваешь. Живя с Малфоем, ты стала очень коварной и хитрой женщиной, Джинни Уизли.

— А ты делаешь вид, что тебе не нравится Луна, врунишка Невилл Лонгботтом. — Невилл бросил на нее свирепый взгляд. — Ты б не воспринимал все так близко к сердцу, если бы она тебе была безразлична, Нев, — Джинни усмехнулась. — Такова реальность этой жизни: правда причиняет боль.

— А я тебе скажу другое, моя дорогая, — надувшись, произнес Невил, и Джинни улыбнулась такому обращению. — Только правда может излечить.

И многозначительно на нее посмотрел. Джинни сделала вид, что не понимает, о чем он говорит. За их спиной послышался восторженный визг, сопровождаемый громким лязгом матрасных пружин. Обернувшись, они увидели Алису Лонгботтом, растянувшуюся на кровати во весь рост, смеющуюся, словно дитя. Фрэнк Лонгботтом смотрел на жену, удовлетворенно улыбаясь. Он был похож на мудрого старика, наблюдающего за ребенком.

— Пять. Один, два, три, четыре и пять, — невозмутимо изрек он.

Джинни озадаченно посмотрела на Невилла.

— Это он о времени. Сейчас пять часов, — объяснил Невилл.

— Уже пять? Невероятно, как быстро летит время, когда ты с друзьями! Неудивительно, что моя жизнь протекает так медленно...

Невилл расхохотался.

— Жаль, но мне пора, я обещала Драко и Нарциссе вернуться к ужину. Как бы я хотела остаться.

— Иди уже. Из твоих рассказов я почерпнул, что твои свекровь и муж очаровательны.

— Они могут быть хорошими, когда того хотят, но ни в коем случае я не предпочту их общество твоему. — В ее словах скрывалась некая доля подсознательной лжи, и Невилл понял это, однако промолчал. — Я вернусь через неделю. Не думаю, что нам стоит встречаться слишком часто, но если мы столкнемся в одной палате, навещая тех же пациентов... Сам понимаешь... Может, нам опять удастся поговорить при закрытых дверях.

Невилл жизнерадостно улыбнулся и поднялся вместе с Джинни.

— Отличная идея. Я бы не хотел, чтобы из-за меня твоя личность была раскрыта...

— Даже и не думай об этом! В гневе я страшна... — драматично пригрозила Джинни.

— Кто бы сомневался.

Она заключила его в объятия, словно цепляясь за спасательный круг. Он неуклюже похлопал ее по плечу, неудобно приобняв ее хрупкую фигурку.

— До следующей встречи, Невилл.

Он молча кивнул. Джинни выпрямила спину, поправила выбившиеся из прически пряди и, нацепив на лицо надменное выражение, вышла из палаты. Все это время Невилл не переставал улыбаться. Он был слишком занят своими мыслями, чтобы заметить, как мимо палаты его родителей в третий раз прошла бледная ведьма.

* * *

Нарцисса Малфой сидела за рабочим столом, спрятав лицо в ладонях. Ее серебристо-белые, спутанные волосы рассыпались по истощенной, обтянутой ночной рубашкой спине. Плотно задвинутые шторы охраняли ее от яркого зимнего солнца. В трепещущем пламени свечи были видны разбросанные обрывки скомканного пергамента.

Перечеркнув слово, Нарцисса отбросила перо и стала методично комкать очередное письмо. Послышался стук в дверь, и она медленно обернулась. В кабинет вошел Драко. Нарцисса убрала пергаменты и перо в ящик стола.

— Добрый день, мама, — спокойно поздоровался Драко. Каждый раз, видя ее истощенную фигуру, он чувствовал себя так, словно его ударили под дых.

— Ты рано вернулся, — прошептала она.

— Тебя это огорчает?

Она ласково улыбнулась и поманила его подойти поближе. Ее горящие губы коснулись его лба, и она вздрогнула, словно притронувшись ко льду.

— Не говори глупостей, — проворчала она. — Просто мне неприятно, что тебе пришлось увидеть меня в таком состоянии.

— Как ты себя чувствуешь? — едва смог выдавить он: комок в горле мешал говорить.

— Боюсь, не очень хорошо, — грустно ответила она. Я перестала переносить дневной свет. Раньше свет прогонял мои кошмары, но теперь боль, которую он мне доставляет, больше того не стоит.

Драко воспринял новость задумчиво. Неспособность помочь матери сводила его с ума. Что же он может сделать, если даже деньги не помогают?

— Мама, я... — он запнулся.

— Драко, я всегда просила тебя говорить все, о чем ты думаешь. Ты, конечно, никогда меня не слушал, но не думаешь ли ты, что сейчас как раз настало время?

— Я тут подумал... Колдомедики говорят, что чума гарпии обычно не так жестока, разве только человек не совершил преступление.

Он наблюдал, как губы матери искривились в безрадостной улыбке.

— Что ж, выходит, я совершила преступление.

— Мама...

— Тихо. Существуют преступления в глазах общества, а бывают преступления перед самим собой. То, что я совершила, — это чисто моя ответственность, несмотря на то, что думают люди.

— Но что...

Нарцисса подняла бровь и скептически посмотрела на сына.

— Драко, брось. Не делай вид, что не понимаешь, о чем я.

Драко взглянул прямо в глаза матери, казавшиеся совсем темными от расширившихся зрачков. Охватившая его внезапная слабость более чем наглядно говорила о том, что в глубине души он всегда знал правду, но боялся себе в этом признаться.

— Ты... Отец попросил тебя сделать это? — с трудом выговорил он.

— Конечно же, Драко, — натянуто ответила Нарцисса. — Я бы никогда, никогда так не поступила, если бы он меня не попросил... если б он не убедил меня... Но сейчас я все больше убеждаюсь, что мне не следовало этого делать... — она жестоко закашлялась и вытерла рот тыльной стороной ладони. — Все равно последствия были бы те же. — На руке остался красный след.

Глаза Драко опасно сверкнули.

— Он заставил тебя дать Нерушимую клятву?

Она кивнула. Казалось, кровь на белой коже ее вовсе не смутила. Драко подошел к матери и горячо ее обнял. Удивленная таким неистовым проявлением чувств со стороны Драко, Нарцисса запустила пальцы в его мягкие волосы.

— Сынок, — пробормотала она. — Мой прелестный мальчик...

Задыхаясь от невыплаканных слез, Драко прижал мать крепче к себе, как будто пытаясь уже сейчас заполнить ту пустоту, которую принесет ее смерть. Нарцисса ласково потрепала сына по голове, как никогда желая, чтобы он взял пример с Джиневры и заплакал. Нарцисса не раз видела припухшее лицо своей невестки и знала — ее что-то тревожит. Но слезы — это та цена, которую Джиневра платила за последующие недели спокойствия. Драко следовало бы выплакать свою боль, иначе рано или поздно она его уничтожит.

— Я так рада, что ты ее нашел, — прошептала миссис Малфой. — Я только жалею о том, что не увижу ваших детей...

— Мама, не говори так, — прорычал Драко. Он никак не мог осмыслить тот факт, что его матери скоро не станет, хотя колодомедики ей давали всего лишь несколько недель, ну, может, месяцев. Чума гарпий питалась чувством ее вины и усиливала его, вытесняя желание жить.

— Ах, я знаю, ты был осторожен, — произнесла Нарцисса, неправильно истолковав его реакцию. — Ты всегда очень тщательно следил, чтобы ни одна из них не забеременела. Однако на этот раз ты так увлекся, что потерял бдительность.

— Что?

— Джиневра носит твоего ребенка.

— Откуда ты знаешь?

— Мужчины иногда так слепы. Это же до боли очевидно. Она перестала завтракать. Ее мутит от одного вида еды. Она выбегает из комнаты, зажав ладонью рот так часто, что я устала считать. А еще Граинн сказала, что домашние эльфы сбились с ног, таская ей шоколад и малину.

— Ты уверена? — выдохнул Драко, все еще не веря, что его план так великолепно воплотился в жизнь.

— Абсолютно уверена. Срок — около месяца. Поздравляю, Драко. Ты станешь отцом.

Нарцисса закашлялась, и Драко ее отпустил. Трясясь, словно лист, при каждом новом приступе кашля, она цеплялась за край стола. Когда дыхание матери, наконец, выровнялось, Драко заметил на ее губах кровь.

— Мне нужно отдохнуть. Ужинать я не буду. — Последнего Нарцисса могла и не говорить, так как она не спускалась к ужину уже больше недели.

— Очень хорошо. Я пришлю призраков, чтобы за тобой присмотрели. Но если станет хуже, пожалуйста, зови меня, договорились? — миссис Малфой кивнула. — Что касается Джиневры... Не говори ей пока, ладно?

— Конечно, Драко. Сообщи ей хорошие новости сам. Спокойной ночи.

Драко поцеловал ее в лоб, словно они временно обменялись ролями. Выйдя из покоев матери, он неожиданно почувствовал прилив гордости и большой радости. Драко знал — известие о беременности не станет для Джинни доброй вестью; но именно этого он и добивался. Ее реакцию легко предугадать. Но не это его радовало больше всего.

«Я стану отцом», — размышлял он с несвойственным ему возбуждением и надеждой.

______________

(1) Таварет — древнеегипетская богиня беременности и материнства.

(2) Еще немного Толкиена. Автор от всего отказывается.

(3) Университет Макгилла (McGill University) — старейший и известнейший университет Канады.

Рынок раскинулся между руинами мечети и прилегающих домов. Побитые фасады строений ярко контрастировали с прилавками, заваленными пестрой одеждой. Маленькие столики шатались под огромным количеством фруктов и овощей, так налитых соком, что почти не вызывало сомнений — они были выращены при помощи магии. Как же еще можно было объяснить их обилие, когда на дворе стояла декабрьская стужа? В отличие от британских собратьев волшебники и волшебницы здесь были одеты в просторные штаны и туники. Часто в толпе встречались люди, прятавшие лица за шалями: погода стояла холодная, а волшебники явно неохотно пользовались согревающими чарами; по их мнению, ничто так не привлекало злых духов, как жара в зимнюю пору.

Драко и Джинни аппарировали прямо на ступени обвалившейся мечети. Широко распахнув глаза, Джинни с любопытством оглядывалась вокруг, ошеломленная живописной картиной. Драко нахмурился.

— Рынок? Господи, как вульгарно...

Джинни тут же направилась к прилавкам, привлекаемая горами пряностей и фруктов. Молли Уизли не раз говорила, что рынок — колыбель культуры народа. Поведение покупателей и продавцов, товары и даже то, как они разложены на прилавках, раскрывали тайны цивилизаций лучше любого гида.

Серо-голубая мантия Джинни привлекала пытливые, а иногда и недобрые взгляды местных жителей. В конце концов к ней подошла женщина и окутала ее голову и плечи большой шалью. Шаль тускло-бежевого цвета была украшена розами, но Джинни ни на минуту не задумалась, что вещь крайне безвкусна. Она позволила женщине разгладить складки материи и, сомневаясь, что женщина поймет по-английски, все-таки поинтересовалась:

— Сколько это стоит?

— Мы называем это подарком от простонародья, — растягивая слова, ответил кто-то за ее спиной. Джинни обернулась, надеясь увидеть Драко, но вместо него обнаружила перед собой черноволосого парня с пронзительными голубыми глазами. Его нос с горбинкой и высокие скулы, безусловно, говорили о славянском происхождении, однако черты лица показались Джинни очень знакомыми. По-английски он говорил безупречно.

— Кир (1), какой сюрприз. Достаточно было прислать за нами шофера или слугу, — спокойно произнес Драко. Его рука незаметно обвилась вокруг талии Джинни, однако вторую он протянул Киру, и они обменялись крепким рукопожатием.

— Рад тебя видеть, брат, — ответил Кир. Джинни вертела головой, глядя то на одного, то на второго, неожиданно обнаружив между ними сходство. Черты Драко были изящнее, однако оба парня вполне могли сойти за родных братьев. Неожиданно Джинни почувствовала себя неловко, стоя между этими двумя красивыми, но, безусловно, опасными волшебниками. Придется всю следующую неделю держать ухо востро, остерегаясь затаившихся в засаде хищников.

— Знакомься — Джиневра, моя жена. Уверен, что мать предупредила Прозерпину (2) в письме. Джиневра, это Кир Умайяд (3), мой двоюродный брат.

— Рад познакомиться, Джиневра, — промурлыкал Кир, целуя ей руку. Он тут же поднял голову и уставился на нее заинтригованным взглядом. Джиневра поежилась. — Кстати, о Нарциссе... Я думал, она будет с вами.

— Мать была вакцинирована всего неделю назад. Ее выздоровление обещает быть таким же быстрым, как и ход болезни, однако мать предпочла отдохнуть еще несколько дней. Она прибудет к Рождеству.

— Отлично. Рад слышать, что она поправляется. Мать и отец очень расстроились, узнав, что Нарцисса заболела чумой гарпий.

Драко кивнул. Кир вел их по проходу между птичьими ларьками и прилавками с хлебом. В воздухе витали белые перышки. Наконец они вышли на небольшую улицу, блестящую от утреннего мороза, переполненную деревянными санями и парящими в воздухе коврами. Кир помог Джинни взобраться на толстый красочный ковер, сразу же заработав тайный неодобрительный взгляд Драко. Кивок извозчику, и они понеслись по уличным лабиринтам Самарканда. Старинные дома, местами так обветшавшие, что их можно было заметить только благодаря мозаичным плиткам и витражным стеклам, чередовались с современными трехэтажными зданиями. По краям улиц росли деревья, почерневшие и истощавшие от зимнего холода, каждые полмили мелькали витые ограды фонтанов. Воздух был сухим и холодным, пахло камнем, специями и тканями.

— Как твои родители? — поинтересовался Драко.

— У отца дела идут отлично. По всей стране у нас нефтяные скважины, они дают отличный доход.

— Нефтяные? — переспросила Джинни.

— Маглы широко используют нефть. Это можно назвать их собственной небольшой магией. Крайне занимательно следить за тем, на что они способны в порыве удовлетворить свои нужды... Что касается матери, то она развернула в Узбекистане пропаганду вашего закона о чистоте крови, хотя большая часть общественности выступает против него.

Джинни уже перед путешествием подозревала, что тётка Драко ей не понравится и этот визит потребует жесткого самоконтроля. Джинни чувствовала, словно она отправляется прямиком в змеиное гнездо. Неожиданно на нее накатила волна неимоверной усталости, изгоняя из ее головы все мысли, кроме одной — скорее бы добраться до кровати и нырнуть под теплое одеяло. Драко почувствовал, как она уронила голову на его плечо. Кир сидел к ним лицом; он выглядел бесстрастным, однако то и дело стрелял взглядом в сторону жены своего двоюродного брата, останавливаясь то на ее небольшом носике, то на мягко очерченных губах.

— Только позволь Прозерпине взяться за дело, и она изменит целый мир. Как поживает малышка Астарте (4)?

— Боюсь, она больше не малышка. Астарте пятнадцать лет, и она с методичным усердием бьет сердца мужской половины Дурмстранга. — Джинни заснула. Драко обнял ее одной рукой, чтобы поддержать в сидячем положении. Чувствуя рядом с собой ее расслабленное тело, он был почти счастлив. — Кстати, она собирается провести Рождество со своим новым парнем.

— И твои родители позволили ей? — удивился Драко.

— Он один из дальних родственников царя Ильича Дреговича, не знаю уж, кем он там ему приходится. Мать и отец в восторге. Они надеются, что Астарте пробудет с ним достаточно долго, чтобы выйти за него замуж и родить сына.

— А ты как, Кир? Ты всегда был волокитой... Где же твоя девушка? Бросила тебя наконец?

— Ну, вообще-то это я ее бросил... в Зеравшан (5). Выяснил, что она увивается за одним знакомым парнем. — В его голосе не было ни намека на шутку.

— Женщины часто обманывают, — уклончиво ответил Драко, стараясь не думать сейчас о том, прав ли Кир, и еще о призраке мертвого мужчины, с которым целовалась Джиневра.

«Кто он?»

— Судя по всему, этой можно доверять, — указал Кир на Джинни. Она спала, держа Драко за руку.

— Можно, — процедил Малфой.

— Так или иначе... Мать пригрозила мне, что обратится в брачное агентство, если в ближайшее время я не найду невесту сам. Почему-то ей не нравится, что я провожу каждый вечер то с одной, то с другой девушкой. Но невеста из брачного агентства? Что за бред! Купить себе красивую, пышнотелую, пустоголовую блондинку, обращаться с ней как со шлюхой, да еще и жениться на ней? — он замолк, словно что-то вспомнив. — По правде говоря, не такая уж это плохая идея... Нарцисса вроде говорила матери, что именно так ты встретился с Джиневрой...

— Да. Как позднее выяснилось, она совсем не такая, как я ожидал.

— Да ты что, — быстро среагировал Кир, покосившись на спящую Джинни. — Если она всем понравится, тогда, может, и я перестану сопротивляться этому маскараду.

— Только не сделай ошибку. Она не такая как все, — холодно заметил Драко, — она Малфой. Не Умайад.

Кир намек понял. Считая себя знатоком женщин, он любил демонстрировать свое умение хорошо в них разбираться. Придется ему теперь попридержать эту привычку, особенно если рядом с женой будет ошиваться Драко.

Вылетев из Самарканда, они оказались прямо в широких объятиях пустыни. Во все стороны простирались дюны красного песка, похожего скорее на багровый мел, чем на мелкий белый, часто ассоциирующийся с пустынями. Вдали возвышался горный массив, подпирающий голубое, залитое солнцем небо своими острыми вершинами.

Наконец путешественники увидели полосу высоких белых стен. Перед ними широко распахнулись ворота, и они влетели в роскошный тропический сад. Спящая Джинни стала медленно стаскивать с себя шаль, так как температура заметно повысилась.

— Мать больше всего любит летнюю погоду. Она заботится о том, чтобы мы могли наслаждаться летом круглый год, — объяснил Кир.

Летающий ковер замер в воздухе напротив парадной лестницы. Драко разбудил Джинни, легко ее подтолкнув и поцеловав в щеку; мимо внимания Кира это не ускользнуло.

— Мы уже на месте? — сонно спросила Джинни. — Здесь так жарко... Мерлин, какой красивый дворец! — воскликнула она, увидев особняк. Здание являло собой яркую беспорядочную смесь архитектурных стилей, обильно украшенную белым мрамором, башнями с витражными стеклами и металлическими крышами, окнами-розами. Арки и колонны устремлялись высоко в небо, переплетаясь под крышей, по склонам которой свет падал каскадами, словно вода.

На сей раз Драко опередил Кира и предложил Джинни руку первым, помогая ей спуститься с летающего ковра. Их соперничество в галантности казалось Джинни глупым, однако она решила, что ей нечего терять. В конце концов, она только выиграет, если прикинется слабой и беззащитной молодой женщиной. Они вошли во дворец и, ступая по выложенному мозаикой полу под мраморными аркадами, направились прямиком в обеденный зал.

Родители Кира завтракали за большим нефритовым обеденным столом, богато инкрустированным драгоценными камнями. Когда Кир, Драко и Джиневра вошли, родители встали.

— Драко, — прогремел Белиал (6)Умайяд. — Господи, как же ты вырос! — он тепло обнял своего племянника. — А ты, наверное, Джиневра. Для меня большая честь наконец с тобой познакомиться.

Джинни развеселил энтузиазм старшего волшебника. Седые волосы дяди Драко ярко контрастировали с его бронзовой кожей и темными миндалевидными глазами, а улыбался он такой же хищной улыбкой, как и Кир.

— Тётя Прозерпина, сколько же воды утекло? — обратился Драко к тёте, целуя ей руку.

— Немало, ты прав. Я очень рада видеть вас обоих. — Серебряные волосы волшебницы, ее холодные голубые глаза и черты лица говорили о том, что она, вне всякого сомнения, является сестрой Люциуса. В некоторой степени она походила на Нарциссу — манерами, общими чертами — однако ее лицо не было таким прекрасным, а тяжелые веки придавали ей схожесть с полусонной змеей. Прозерпина Умайяд нежно поцеловала Джинни, но, тем не менее, ее взгляд оставался холодным.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — пригласил Белиал. Он произнес несколько слов по-арабски, и воздух заколебался, затем на столе материализовались фрукты и деликатесы. Все расселись вокруг стола.

— Как путешествие? — поинтересовался Белиал.

— Надеюсь, не слишком грязное? — вставила свое слово Прозерпина.

— Нет, мне показалось, в городе довольно чисто, — ответила Джинни.

— Я имела в виду грязнокровок.

— Джиневра проспала большую часть путешествия, — вмешался Драко, успокаивающе положив руку Джинни на колено. Та перестала сверкать глазами и сахарно улыбнулась. — Меня удивила одежда местных жителей. Я был уверен, что они носили мантии, когда я в последний раз наведывался к вам. Сколько мне было? Семь?

— Манеру одеваться подобным образом они переняли у маглов, — пояснил Кир.

— И еще эти жалкие шали, — добавила Прозерпина, с отвращением глядя на шаль Джиневры.

Джинни даже не шелохнулась, возвращая ей такой же взгляд.

— Здесь прекрасная архитектура. Очень печально видеть разрушенной такую прекрасную мечеть, — Джинни попыталась сменить тему разговора.

— Ты нашла ее прекрасной? — в черных глазах Белиала мелькнуло веселье. — Кир, покажи-ка им Биби Ханым (7) сегодня.

— Не сегодня, отец. Драко, Джиневра, приношу свои извинения, но сегодня я собирался в Москву, к Астарте. Как насчет завтра?

— Конечно, — ответил Драко. — Джиневре надо отдохнуть. Последние несколько недель были трудными.

Прозерпина Умайяд прищурилась. Она хитро взглянула на Драко, затем перевела взгляд на живот Джинни. Ее рот при этом искривился, словно с досады. Кир, будучи искусным наблюдателем за людьми, но не способный распознать беременную женщину, смотрел на Джинни с повышенным интересом.

— Не волнуйтесь за меня, — улыбаясь, ответила Джини. — Подкрепившись таким восхитительным завтраком, я буду совсем как новенькая.

Но как только все от нее отвернулись, Джинни надула губы и недобрым взглядом уставилась на пахлаву и печенье мамуль (8). Она не съела ни крошки.

— Драко, дорогой, ты знаешь, где ваша комната. Я еще не ремонтировала ту часть дворца...

— Последний оплот, где интерьер еще не изуродован, — пробормотал Кир. — Если Драко занят, я покажу Джиневре дом, чтобы она в случае чего не заблудилась.

— Какой же ты милый, — нежно проворковала Прозерпина.

Кир и Малфои покинули обеденный зал. Миновав ряд аркад, внутренних садиков с фонтанами и колонных залов, они добрались, наконец, до кораллово-золотой комнаты с огромными окнами. У Джинни перехватило дух.

— Конечно, рай не для шестилетнего ребенка, — прокомментировал Кир, — но я уверен, твое воспитание обязывает тебя ценить красоту, Драко, — он коварно улыбнулся Джинни. — А теперь я вас покину. До завтра.

Кир вышел из комнаты, оставив Джинни потрясенно глазеть на шелковые покрывала, подушки и диваны янтарного цвета. Ей казалось, будто она попала в одну из сказок «Тысячи и одной ночи».

— На твоем месте я бы воздержался от флирта с моим двоюродным братом, — обманчиво спокойным голосом произнес Драко.

Обернувшись, Джинни обнаружила его безмятежно глядящим в окно. Лицо Драко было равнодушным, однако в голосе проскальзывали жесткие нотки.

— Да как ты смеешь так разговаривать со мной? — холодно спросила она. — У тебя даже не хватает храбрости смотреть на меня, когда пытаешься лгать.

Поведение Драко заставило Джинни непроизвольно прибегнуть к оскорблениям и намекам, которые непременно привели бы в ярость того Драко, каким она его знала в Хогвартсе. Джинни впервые затронула тему лжи в их разговоре, однако она понятия не имела, насколько Драко не желает с ней об этом говорить. Он медленно повернул голову и изогнул бровь. «Продолжай, — говорил его взгляд, — продолжай, выскажи все, что собиралась, а затем мы убедимся, что больше ты об этом никогда не заговоришь». Джинни проигнорировала угрозу в его напряженном взгляде.

— Я флиртовала с твоим двоюродным братом? Я? Это он постоянно на что-то намекал и гнусно меня... разглядывал! Кроме того, ты все преувеличиваешь. Может, он так себя ведет со всеми женщинами.

— О, это бесспорно так. К сожалению, это его поведение со всеми женщинами заканчивается всегда одинаково: у него в кровати. Если хочешь, покажу тебе, где его комната. Уверен, что он не будет против.

Джинни безмолвно раскрыла и закрыла рот, не в силах найти слова, чтобы достаточно точно выразить свое состояние. Придя в окончательный ужас, она бросилась в ванную. Услышав, как ее жестоко рвет, Драко запоздало почувствовал сожаление. Все же, если Кир позволил себе такие замечания, значит, она виновата в том, что дала ему повод. Драко подошел к двери в ванной.

— Джиневра, я...

— Пошел ты к черту, — раздраженно пропыхтела она.

— Тебе нездоровится, поэтому я...

— Только ты виноват в этом, — отрезала Джинни. Неожиданно она серьезно задумалась, почему ее постоянно тошнит. — Не могу поверить, что ты это сказал. Ты просто... — ее опять вырвало. — Иди сдохни!

Драко вошел в ванную и обнаружил, что Джинни стоит на коленях в обнимку с алебастрово-белым тазом.

— Scourgify, — пробормотал он.

Кислый запах рвоты исчез, оставляя совершенно бледную Джиневру лежать на полу. Она смотрела на Малфоя с видом загнанного котенка. Будь у нее хоть немного сил, она уже давно бы бросилась на Драко и поцарапала его, как поступала в детстве со своими братьями. Драко присел рядом с ней на корточки.

— Кир не просто Казанова. Он Джек Потрошитель. — Джинни хмыкнула и взглянула на него с усмешкой. — Я готов признать, что немного переборщил, — продолжил он, и Джиневра фыркнула. — Но я не хочу, чтобы ты поощряла его поведение. Ты бы удивилась, узнав, как быстро улыбки и комплименты переходят в этой семье в рукоприкладство.

— Ну не зря же это твоя семья, — с горечью заметила Джинни.

— По крайней мере, я не распускаю руки.

— Только бы попробовал, черт тебя побери, — пробормотала она.

Наступила неловкая пауза, во время которой Драко многозначительно смотрел на Джинни, а та старательно отводила глаза. Наконец его терпение лопнуло. Он обнял ее за талию и помог подняться, затем проводил в комнату. Джинни села на кровать, все еще чувствуя легкое головокружение. Драко задумчиво осматривал ее миловидное лицо и фигуру.

— Знаешь, почему я не бывал здесь с семи лет? — Джинни покачала головой, вздрогнув от боли, которую вызвало это движение. — Отец и Прозерпина делились воспоминаниями, сидя у нее в будуаре. Мать пошла в гостиную и наткнулась там на курящего сигару Белиала. Она ему улыбнулась и двинулась мимо, собираясь вернуться в свою спальню, но он преградил ей путь. Тогда она попыталась его обойти — можешь представить, как она, женщина утонченная и рафинированная, себя при этом чувствовала?— но он схватил ее за руку и поцеловал. Мать попыталась его оттолкнуть. Ты понимаешь, что против Белиала у нее не было ни единого шанса? Когда я вошел, ее платье уже было разорвано на груди. Я побежал и все рассказал отцу. Сначала он ошеломленно выпрямился в кресле, затем на его лице появилось такое выражение, словно он собирался кого-то убить. — Лицо Джинни побледнело от страха. — Он почти убил его. Набросился на Белиала словно зверь, вырвал мать из объятий и начал избивать его голыми руками. Такой совершенный маг — и такая пустая трата сил...

— Он бы убил его, если б воспользовался магией.

Драко удовлетворенно отметил, что Джиневра перестала браниться.

— Или, скорее, замучил его до безумия. Он вполне этого заслуживал.

— Но он твой дядя!

— Он пытался изнасиловать мою мать, — отрезал Драко, — и я не желаю, чтобы его сын ухлестывал за моей женой.

Джинни задумалась над его словами, пытаясь решить, оправдывает ли беспокойство Драко его несправедливые обвинения по отношению к ней.

— Ты мог мне просто все рассказать вместо того, чтобы обвинять меня в том, чего я даже не собиралась делать.

— Я бы испугал тебя, — возразил он, пожимая плечами.

— Чепуха. Поверь, если уж кто и может меня испугать, так точно не твой двоюродный брат. Но почему твоя мама согласилась вернуться?

— Думаю, мать хочет, чтобы у нас с тобой была семья, — ответил Драко. Джинни даже не попыталась скрыть неприязнь. — Прозерпина и отец были очень близки. Она, конечно же, простила ему избиение мужа, однако отец больше никогда не ступал ногой на порог дома Белиала. Когда-то она гостила у нас в поместье, они с матерью вполне сносно ладили, но это не шло ни в какое сравнение с отношениями Прозерпины и тёти Беллатрикс.

— Наверное, из них получилась та еще парочка, — презрительно заметила Джинни.

— Еще та, — согласился Драко, ощущая ее неприязнь. — В любом случае, Прозерпина — это то немногое, что осталось моей матери от отца.

— И ты.

— И я, — кивнул Драко. — Но, надеюсь, к этому времени она поняла, что я больше, чем просто сын своего отца.

— Да неужели? — игриво спросила Джинни.

Склонившись над ней, Драко прошептал, почти касаясь губами ее уха:

— Не знаю. Ты мне скажи.

Она вздрогнула, и Драко понял, что они только что избежали большой беды. Любопытство Джиневры Малфой, как и ее любовь ко всякого рода сказкам были ее слабостью, которой Драко с удовольствием пользовался. И еще тем, как очаровательно ее тело реагировало на его прикосновения.

* * *

— Она... она... потрясающая!

Драко и Кир обменялись веселыми взглядами при виде Джинни, пораженно разглядывающей мечеть Биби Ханым. Драко быстро закончил осмотр; его мало интересовали и мозаика, и архитектура в целом. Он прислонился к колонне и уставился на магла-охранника, следившего, чтобы никто не вошел в мечеть ночью. Волшебники давно нашли способ, как обойти его наблюдение, и ночное посещение освещенной факелами мечети высоко ценилось теми, кто не желал сталкиваться с маглами днем. Прозерпина боялась их словно заразной болезни, поэтому настояла на том, чтобы чета Малфоев и Кир отправились в Самарканд после ужина.

Джинни медленно двигалась по широкому проходу, оглядывая мерцающие стены и ажурные колоннады. Пламя факелов отбрасывало мягкий свет, выявляя на стенах сложные узоры и трепещущие арабески. Полумрак в помещении был крайне комфортным. Мозаики, казалось, живут своей собственной жизнью, а драгоценные камни пульсировали, словно приглушенно бьющиеся маленькие сердца.

— Говорят, что мечеть была построена для Биби Ханым, монгольской жены Тамерлана, — послышался низкий, мягкий голос Кира. — Согласно легенде, архитектор влюбился в Биби Ханым и отказался заканчивать строительство, пока она его не поцелует. Она ответила ему со всей страстью, и они стали любовниками, но поцелуй оставил на щеке царицы отпечаток. Тамерлан увидел это и убил обоих.

Джинни поежилась, но не обернулась.

— Что бы ты ни пытался мне сказать, Кир, перестань прятаться за метафорами и говори прямо.

— Астарте помнит девушку, которая прибыла в Дурмстранг больше года назад. Ее звали Джиневрой, — сердце Джинни екнуло, — но не Джиневрой Малфой, и даже не Джиневрой Вэссил, как ты себя называла до замужества с моим двоюродным братом. Ее фамилия была Уизли. — Кровь ударила в голову Джинни, когда она почувствовала его дыхание у себя на шее. — Я провел небольшое расследование. Оказалось, что Уизли были сторонниками Гарри Поттера, и их всех убил Волдеморт. Более того, случилось так, что Люциус Малфой, и, может быть, даже Драко Малфой — ты, наверное, знаешь наверняка — были приспешниками упомянутого Волдеморта, — Джинни продолжала молчать. — Не ты ли меня просила сказать все, что я думаю?

У Джинни в горле совсем пересохло, поэтому она просто кивнула, томясь предчувствием. Кир фыркнул.

— Я так и думал. Понимаешь, Джиневра Уизли-Вэссил-Малфой... Так же, как и Драко, я нахожу тебя очень, очень привлекательной.

Кир провел руками по ее бедрам, и Джинни отскочила. Развернувшись, она свирепо на него уставилась. На точеном лице Кира играли тени.

— Ты такой же, как и твой отец... — прошипела Джинни.

— О нет, — он улыбнулся. — Я намного его превзошел. Чего бы я от тебя ни хотел, я получу это. Однако ты отдашься мне добровольно.

— Даже не мечтай, — Джинни нашла в себе силы засмеяться.

— Наоборот, я достаточно намечтался, — отрезал он, шагнув вперед.

Джинни обратилась к беспалочковой магии, которой когда-то обучалась, и наколдовала между ними невидимый барьер, однако он рассыпался от единственного мысленного удара Кира.

— Не играй со мной, девочка Джинни, — предупредил он. — Мой опыт в таких делах гораздо больше... А теперь представь, что произойдет, если я расскажу Драко всю правду про тебя...

Ее пронзил безрассудный страх, который Кир с легкостью уловил.

— Правильно. Это не в твоих интересах. И что же заставит меня молчать? — риторически спросил он и приблизился к Джинни еще на один шаг. — Погоди-ка. Думаю, что знаю ответ. Твои пухленькие, хорошенькие губки.

Джинни с отвращением скривилась.

— Семь раз. — Его голубые глаза блестели, излучая острое, словно бритва, желание.

— Почему семь? Это твое счастливое число? — попыталась иронизировать Джинни, отчаянно размышляя, что ей делать.

— У тебя было семеро братьев, если считать Поттера. Воспоминания о них дороги тебе, я уверен. Будет очень символично.

— Тебе надо лечиться, — прошипела Джинни.

— Погоди-ка, я тебе расскажу, что я запланировал на одно из наших маленьких свиданий.

Глаза Джинни расширились от ужаса, и она шагнула назад, пытаясь развернуться. Кир поймал ее за руку, как Белилал когда-то поймал Нарциссу, и притянул ее к себе. Его губы обрушились на нее требовательно, язык проник в удивленно открытый рот, руки сжали ее запястья, словно железные обручи. Джинни прикусила его язык и держала до тех пор, пока не почувствовала железистый вкус крови, затем ударила коленом в пах. Кир согнулся пополам, браня все, на чем стоит свет, и Джинни ударила кулаками его по голове. Кир свалился на землю. Тогда она тихо шмыгнула прочь, стараясь сильно не шуметь, и, вернувшись в поле зрения Драко, опять стала восхищаться вычурными металлическими украшениями и светильниками из цветного стекла. Сердце ее колотилось, но она старалась двигаться небрежно.

В последующие дни Джинни старалась не отходить от Драко ни на шаг. Когда Прозерпина звала его к себе, Джинни баррикадировалась в своей комнате. Постоянная усталость начала ее беспокоить, однако спала она только ночью, опасаясь заснуть днем, чтобы ее не поймали врасплох. Драко заметил крайнюю нервозность и усталость Джиневры, но списывал все на ее беременность, о которой она все еще не догадывалась. Чрезмерное внимание Кира к Джинни, пронизанное очевидным желанием, держало Драко в напряжении.

Нарцисса прибыла утром двадцать четвертого декабря. Она все еще была пугающе худа, но на щеках уже появился здоровый румянец. Драко встретил мать с облегчением, Джинни тоже радовалась, видя, что свекровь идет на поправку. Прозерпина выказала по отношению к невестке невиданную раньше нежность. С Белиалом Нарцисса поздоровалась холодно, что было неудивительно, принимая во внимание обстоятельства их последней встречи. Белиал, в свою очередь, бросал на Драко тайные, полные страха взгляды, словно боялся, что тот посчитает его поведение неприемлемым и бросится на него, как Люциус.

— Что ж, — начала разговор Нарцисса, как только они все расселись по местам, — Прозерпина, могу ли я чем-нибудь помочь с приготовлением к сегодняшнему вечеру?

Джинни едва удержалась, чтобы не фыркнуть; помощь в приготовлении к любому празднику обычно состояла в том, чтобы поедать лепешки и гонять домашних эльфов.

— По правде говоря, я подумала, что в виду твоего недавнего... эээ... состояния, ты не захочешь участвовать в большом приеме. Поэтому мы позвали только братьев и сестру Белиала. С их супругами и детьми, конечно же.

— Ты так внимательна! — воскликнула Нарцисса с заметным облегчением. — Ужин, полагаю, в девять?

— Как обычно. А теперь пойдем, я тебе покажу свои новые королевские лилии. Они великолепны.

Обе женщины покинули комнату. Кир предложил сыграть партию в волшебный теннис, на что Драко с радостью согласился. Джинни последовала за ним в их комнату, где он переоделся.

— Сколько у Белиала братьев и сестер? — поинтересовалась Джинни.

— Всего их четверо. Три брата, из которых Белиал самый старший, и младшая сестра.

— Большая семья.

— Большая, особенно для богатых чистокровных. Четыре потомка мужского пола — не очень удачная мысль, хотя я думаю, что Белиалу удалось всех взять под контроль.

— Все женаты?

— Братья женаты, сестра не замужем. У нее есть внебрачная дочь, но я никогда не слышал, кто отец. — Драко усмехнулся. Он вышел из ванной, одетый в белые шорты и тенниску.

Джинни уже собиралась заметить, что для человека, презирающего маглов, крайне парадоксально носить магловскую спортивную одежду, однако в последний момент передумала. Драко, скорее всего, возразит, что теннис был придуман волшебниками, поэтому и одежда, соответственно, не магловская.

— Она жила некоторое время в Албании, но затем вернулась беременная и жила с родителями, пока те не умерли. Они не очень ею гордились, конечно же, но во всем ее поддерживали, и не один мужчина был проклят, предположив, что она стала общедоступной, что характерно для незамужних беременных женщин.

— Как... как отвратительно!

— А вот Умайяд так не думал, — закончил Драко, зашнуровывая теннисные туфли. — Ты идешь?

Джинни кивнула и последовала за ним, любуясь его обтянутыми тенниской широкими плечами. Он был мускулистым, но гибким, словно пантера, и ей вдруг захотелось пробежать по его спине пальцами, чтобы физически почувствовать всю его красоту.

— Оставь это на потом, — пробормотал он, не оборачиваясь.

«Проклятая легилименция», — подумала она.

— Ммм, да, — промурлыкала Джинни, скользнув в его объятия, — хороший долгий душ после тенниса — почему бы и нет?

Он лукаво на нее посмотрел.

— Если ты продолжишь в том же духе, душ придется принимать еще до теннисной партии.

Джинни усмехнулась.

— Нет, я хочу посмотреть, как вы играете. Ладно, расскажи об остальных. Сестра вернулась, а чем занимаются другие?

— Один из братьев исследует письма древнего Вавилона, второй — министр обороны и владеет большинством базаров страны, третий...

— Третий — профессор в Салемском институте ведьм, — закончил за него Кир. Он показался в дверном проеме, линии его лица и тела подчеркивала искусная игра света и тени. Несмотря на свою неприязнь к его коварной натуре, Джинни пришлось признать, что он дьявольски красив. Испугавшись, что Драко прочитает ее мысли, Джинни прижалась к нему поближе, ища поддержки.

— Точно. Скажи-ка мне, Кир, ты много тренировался с тех пор, как мы встречались в последний раз?

Губы Кира искривились в издевательской улыбке, затем он оскалился.

— Достаточно, чтобы взять реванш.

— Да неужели? — шутливо спросил Драко.

Кир кивнул, и они обменялись дерзкими взглядами. Джинни чувствовала себя в ловушке между двумя мужчинами, сражающимися за доминирование. Несмотря на то, что смысл игры был в развлечении, она похолодела при мысли, что они воспринимают все слишком серьезно. Хотя со стороны так не казалось, принимая во внимание их воспитание, трудно было что-то понять. Они вышли через заднюю дверь, такую широкую, что в ней поместился бы фасад Норы, и пересекли коротко стриженый газон. За ним оказалось поле для игры в теннис, выглядевшее как обычный магловский корт. Его поверхность была цвета терракоты, гранулированная и упругая — как в лучших кортах с глиняным покрытием.

Кир призвал для Джинни стул и пляжный зонтик, и она устроилась под ним на разумном расстоянии от корта. Хотя она никогда не играла в теннис, она много раз наблюдала за игрой Драко, поэтому знала, чего можно ожидать: не дай Мерлин оказаться на пути одного из его пассов. Двое мужчин направились в противоположные стороны поля и начали разминку. Как только желтый мячик, посланный Киром, полетел в сторону Драко, границы территории поля задрожали, образуя довольно необычный треугольник в стороне Кира. Драко отбил мячик, и тот полетел в правый угол треугольника. Кир ответил таким же сильным ударом. Джинни усмехнулась.

«Интересно, почему они называют это разминкой, если бьют изо всех сил?»

Она наблюдала, с какой грацией, проворством и стремительностью Драко двигался по корту, любовалась перекатами его мускулов во время игры, непринужденностью, с которой он отбивал ракеткой мячик. Признавала Джинни это или нет, но она млела при виде Драко, демонстрирующего грубую силу.

Словно по невидимому сигналу Кир и Драко подошли к сетке.

— Ты готов? — язвительно поинтересовался Кир.

— Конечно. Хочешь подавать первым?

Кир злобно прищурился.

— А если мы... если мы сыграем на что-то? Чтобы было интереснее.

— Отлично, — Драко идея кузена понравилась. — На что предлагаешь?

— Выигравший получает поцелуй от Джиневры.

Услышав предложение Кира, Джинни побледнела. Насколько она знала Драко, он никогда на такое не...

— Согласен, — опасно блеснув глазами, прорычал Драко.

Они пожали друг другу руки. Джинни в ужасе откинулась на спинку кресла. О чем Драко думал, когда согласился на подобные условия? Игра началась, и она с удивлением отметила, что сила их ударов и скорость подач удвоились. Джинни бы с удовольствием сейчас расслабилась и насладилась игрой, если б не перспектива целоваться с Киром. Воспротивившись ему, она должна была ожидать какого-нибудь подвоха с его стороны. Еще никогда Джинни так горячо не молилась за победу Драко.

К сожалению, Кир не давал Драко расслабиться, хотя тот платил ему той же монетой. Играли парни на равных, и противоборство становилось все кровожаднее. Они бегали, прыгали, кружились и били по мячу с такой силой, что Джинни была уверена — к концу игры он едва ли останется круглым. Время летело незаметно, отмечаемое ударами мячика и криками игроков при взмахах ракеткой. Оба имели по два очка и теперь начали разыгрывать тай-брейк (9). Джинни нервно теребила подол своей мантии.

— Мальчики! — послышался голос Прозерпины из сада. — Обед подан. Мы вас ждем!

Они немедленно прекратили игру, так как их воспитание не позволяло заставлять взрослых ждать. Игра закончилась вничью. Джинни чувствовала, как успокаивается ее сердцебиение. Драко и Кир подобрали свои бутылки с водой и направились к ней.

— Что ж, полагаю, ничья, — спокойно заключил Кир, хотя было видно, что он недоволен.

Драко кивнул. Джинни заметила в его серых глазах мелькнувшую холодную ярость. И прежде, чем она успела что-либо сообразить, Драко развернулся и ударил кулаком прямо в лицо Киру. Тот схватился за нос и упал.

— Кое-что на заметку, братец. Если тебе еще хоть раз придет в голову мысль поцеловать мою жену, я этим же кулаком искалечу тебя на всю жизнь. Ты меня понял?

Кир одарил его взглядом, полным ненависти, но не ответил. Он отряхнул тенниску, испачканную пятнами травы, и медленно вытащил волшебную палочку. Джинни на миг испугалась за Драко, но тот даже не шелохнулся. Кир поднял палочку и, направив ее себе на лицо, пробормотал заживляющее заклинание. Джинни с облегчением вздохнула.

В дом возвращались в полной тишине. Нарцисса, заметив в глазах сына ярость, окинула компанию пытливым взглядом, но Джинни только многозначительно расширила глаза. Вся компания направилась в обеденный зал.

______________

(1) Кир II Великий — персидский царь, правивший в 559-530 г.г. до н.э. (Википедия).

(2) Прозерпина — древнеримская богиня подземного царства (гр. Персефона), племянница и супруга Плутона (Аида) (Википедия).

(3)Умайяд — древняя персидская династия (прим. Автора).

(4) Астарте — греческое имя богини любви и власти Иштар, позаимствованной греками у древнесемитских народов (Википедия).

(5) Зеравшан (тадж. Зарафшон, в пер. «золотоносная») — река в Средней Азии, древний приток Амударьи (Википедия).

(6) Белиал — в Библии демоническое существо, дух небытия, разврата, лжи и разрушения (Википедия).

(7) Биби Ханым или Биби Ханум (что означает «старшая принцесса») — грандиозная соборная мечеть Тамерлана в Самарканде, 1399-1404г.г., восстановленная из руин в конце ХХ века (Википедия).

(8) Мамуль — арабское печенье на основе песочного теста, с начинкой из фиников с корицей.

(9) Тай-брейк — так называемый укороченный гейм, где счет ведется не обычным принятым порядком, а путем начисления очков за выигранные мячи (www.gotennis.ru).

Самарканд, Узбекистан

Джинни обрадовалась, когда Драко предложил после обеда часок поспать. Прозерпина громко возмущалась по поводу «мерзких грязнокровок», поглядывая на Нарциссу и ожидая ее поддержки, и гнев, клокотавший в груди Джинни, грозился вот-вот вырваться наружу. Ухаживания Кира только подливали масла в огонь. Мертвенно бледный Драко кипел от злости, понимая, что его предупреждение просто проигнорировали. Джинни оставалось только надеяться, что прибытие остальных членов семьи немного ослабит нарастающее напряжение.

Приняв душ, Драко вернулся в комнату и нашел Джинни уже в кровати. Она лежала, спрятав лицо в ладонях, но, когда он вынырнул из облака пара с полотенцем, обмотанным вокруг бедер, сонно улыбнулась.

— Хочешь напомнить мне обещание позабавиться в душе? — спросила она хрипло, и Драко подумал, что, наверное, разбудил ее.

Он забрался на кровать, вытянулся рядом с Джинни, и она с наслаждением вдохнула исходящий от него запах мяты и свежей древесины. Драко чувствовал растущее возбуждение Джинни, однако также видел, как она измучена.

— Нет, по правде говоря, не хочу, — пробормотал он, привлекая ее к себе и закрывая глаза. Джинни положила голову ему на грудь. — Мне тоже нужен отдых. Игра меня измотала.

Она встрепенулась и приподнялась, опираясь на локоть.

— Кстати — об игре, — ее голос неожиданно обрел язвительные нотки, — как ты смел пообещать мой поцелуй, даже не спросив моего согласия?

— Какая разница? — угрюмо отрезал Драко.

— Выходит большая, если ты из-за этого заехал собственному двоюродному брату по физиономии! А что, если я не хотела его целовать?

— Надеюсь, что не хотела. Кроме того, я не собирался проигрывать.

— Не в этом дело, Драко. Я не какая-нибудь вещь!

— Послушай, я просто хотел поставить его на место...

— А именно убрать его подальше от своей трофейной жены? Ну уж нет!

Джинни не заметила, как Драко разозлился.

— Да неужели? — холодно произнес он. — Может, хочешь узнать, сколько я за тебя заплатил «Яблокам Гесперид»? Поверь, впервые в жизни Геры Корнелли за одну из ее «трофейных жен» выложили такую сумму.

Джинни возмущенно уставилась на него, моментально забыв, что именно это и было частью ее плана. Разозлившись, она села, но сильная рука Драко уложила ее обратно так легко, словно она была теннисным мячиком. Джинни попыталась вырваться, однако оказалась надежно прижатой к его боку.

— Ты же знаешь, что я не хотел этого говорить, — мягко, даже немного грустно пробормотал он. — Просто Кир следит за тобой голодными глазами, куда бы ты ни пошла, поэтому моя реакция вполне объяснима.

— Ладно, но ты не можешь просто... — Джинни попыталась его оттолкнуть. — Ты не можешь так поступать... — она изогнулась, — ...не спросив сначала меня. — Издав судорожный вздох, она пропыхтела: — Отпусти.

— Нет.

Драко обожал, когда она с ним боролась. Это было почти также волнующе, как то, как она его соблазняла, отдавалась ему, играла с ним... Можно было перечислять без конца. Джинни опять попыталась увернуться, и Драко усилил хватку.

— Если ты не перестанешь так двигаться, мне придется воплотить в жизнь твои угрозы, касающиеся утех в душе.

Джинни немедленно прекратила сопротивляться. Драко зарылся лицом в ее волосы и усмехнулся. Вскоре он заснул. Джинни, так и не решив, злиться ей или успокоиться, наконец сдалась и тоже заснула в его крепких объятиях. Они спали, позолоченные лучами заходящего солнца, пока не стемнело и температура воздуха не опустилась до приемлемой.

Драко проснулся первым, удивившись, что получилось так безмятежно поспать. Он с удовлетворением взглянул на мирно посапывающую Джинни, затем вспомнил о предстоящем вечере и тяжело вздохнул. Прошло немало времени с тех пор, как он в последний раз видел своих двоюродных братьев и сестер; некоторые из них даже не родились еще, когда он посещал Самарканд в детстве. А еще была странная тетушка. Та, которая пару лет где-то пропадала и, если верить Нарциссе, умерла несколько месяцев назад, оставив дочь сиротой. Упомянутую дочь держали в стороне от семьи.

— Секреты, секреты, — задумчиво пробормотал он. Секреты терзали не одну семью, не исключая и его собственной. Последняя сова, присланная Блейзом, принесла Драко вести о недавнем визите Джиневры в Гринготтс. При нем Нарцисса объясняла Джинни, что деньги для покупки подарков не нужны, поэтому сейчас Драко недоумевал: зачем все-таки его жена отправилась в Гринготтс, а после наведалась в магазин Всевозможных Волшебных Вредилок. Краткость отчета Блейза выводила Драко из себя.

— Джиневра, просыпайся, — прошептал он, касаясь губами нежной кожи ее шеи. Она в ответ застонала, но все-таки повернулась к нему и обняла. И продолжила спать. — Джиневра, нам надо приготовиться к ужину. — Джинни даже не шевельнулась. Драко провел пальцами по ее шее вниз, останавливаясь на груди; в последние несколько недель она была особенно чувствительна. Джинни вздрогнула. Он обхватил ладонью ее грудь и стал поглаживать большим пальцем сосок. Она опять застонала, но на этот раз совсем другим голосом.

— Нееет...

— Джиневра... — прорычал он.

Джинни открыла один глаз, затем второй и свирепо на него уставилась. Драко чмокнул кончик ее носа, и она скосила глаза, глядя на его лицо.

— Темно-фиолетовое платье и золотые украшения, — бросил он и выбрался из кровати, собираясь подыскать себе подходящую одежду.

Еще несколько минут Джинни пролежала в состоянии полудремы, однако без Драко было как-то неуютно. Наконец она поднялась, раздраженная из-за предстоящего ужина в компании всего семейства Умайяд.

«Придется призвать все легендарное терпение и самоконтроль Уизли», — кисло размышляла она, отправляясь в ванную. Она быстро нашла коктейльное платье, о котором говорил Драко — без бретелек, глубокого темно-сливового оттенка, с высоким шлицем сбоку, обнажающим ее ноги при ходьбе. Джинни раздосадованно отметила, что прибавила в весе, и платье облегает ее фигуру очень плотно. Она была уверена, что Драко это понравится, но вот остальное его семейство могло найти это неприемлемым.

«Хотя кому это, кроме Кира, интересно?»

Эта мысль заставила Джинни содрогнуться.

Она свободно заплела волосы в косу сбоку, затем застегнула на запястье золотую змейку. К браслету она подобрала простые золотые кольца и восточные серьги, подаренные ей Шехзин. Выйдя из ванны, она почувствовала себя лучше. Взглянув на Драко, облаченного в великолепно сидящую на нем черную мантию, она удовлетворенно вздохнула. Драко игриво поцеловал ее руку.

— Кто бы ты ни была, о прекрасная незнакомка, пойдем со мной, быстро, пока не вернулась моя жена.

Джинни шлепнула его по руке.

— Тебя так легко соблазнить, да? Платье в обтяжку с вырезом до пупка, и ты уже готов изменить своей жене?

— До пупка? — заинтересовался Драко, глаза его при этом заискрились весельем. Он скользнул рукой по ее ноге. — Я думал, разрез только до бедра...

— Убери руки, — сурово произнесла Джинни, — или ты останешься без десерта.

— О да, я буду хорошим, — коварно протянул он в ответ, — таким хорошим, что ты попросишь еще.

— По-моему, я всегда прошу.

Он широко улыбнулся, и Джинни усмехнулась, не переставая удивляться, как же легко ему польстить.

Они отправились в большой зал, где Белиал, Прозерпина и Кир встречали родственников. Высокий худой мужчина, похожий на Белиала, энергично беседовал с Нарциссой. Драко инстинктивно повел Джинни к своей матери.

— Джиневра, Драко, познакомьтесь — это Сут, средний брат Белиала... Дорогой, ты помнишь дядюшку Сута и тетушку Софию?

— Безусловно, — ответил Драко, обнимая своих дядю и тетю, и заговорщически добавил: — Вы были единственными, чьи имена я мог выговорить.

София Умайяд засмеялась глубоким грудным смехом, встряхнув черными витыми локонами, при этом бисер, вплетенный в ее волосы, весело зазвенел. Она была высокой, стройной женщиной с кожей цвета растопленного шоколада и строгим голосом, которым она не упускала случай выразить свои не менее строгие убеждения.

— Помню, как твой отец наказал тебя за то, что ты заявил, будто имена моих сыновей грубы и примитивны. Скажи ты это им сейчас, они зададут тебе трепку!

— И вполне заслуженно, — добродушно согласился Драко.

— Махрем, Бехер, это Драко, племянник Прозерпины, и Джиневра, его жена, — представил Сут Малфоев двум атлетически сложенным парням.

Все обменялись приветствиями. Джинни с облегчением отметила, что их взгляды были вполне невинны, а улыбки искренни. Ей показалось, что говорят они с американским акцентом. Догадку подтвердил Драко, спросив у парней, как идут дела в Нью-Йорке. Бехер отвечал на вопросы проворнее, тогда как ответы Махрема были более спокойны и взвешенны. Хотя одному из них было тринадцать, а второму пятнадцать, с виду они казались старше Прибыли новые гости, и Джинни, Махрем и Бехер обменялись взглядами, полными сожаления.

Драко оказался более воспитанным, поэтому нацепил на лицо обворожительную улыбку и потащил Джинни к новоприбывшим гостям.

— Заламбур, сколько лет! — Окликнул он статного мужчину.

Заламбур Умайяд развернулся и уставился на него мерцающими темными глазами. Лицо волшебника украшала густая черная борода и пышные усы.

— Драко, мальчик мой! Как ты вырос! Шехерезада, ты только посмотри! — Заламбур повернулся к своей жене. Женщина кивнула и лучезарно улыбнулась.

— Дядя, тетя, это Джиневра, моя жена, — познакомил всех Драко. — Как поживаете? Как дети?

— Ну-ну, Драко. Должен заметить, что моему Шафану уже двенадцать лет, — гордо заявил Заламбур. — Он вовсе не ребенок!

Шехерезада тайком бросила взгляд на двух девушек, стоящих в тени.

— А как же Саломея и Балкис?

— Как обычно, — отмахнулся Заламбур. — По крайней мере, сегодня вечером от них будет хоть какая-то польза — они смогут присмотреть за девочками Шезбета, — последние слова он словно выплюнул. — Пойдемте, нам, мужчинам, есть о чем поговорить.

Драко бросил на Джинни сожалеющий взгляд, но, зная о женоненавистнических взглядах своего дяди, решил, что будет лучше, если она не будет слушать его речи. Джинни осталась наедине с Шехерезадой. Лицо старшей женщины было испещрено морщинами, но ее глаза все еще светились молодостью, а волосы обрамляли лицо густыми локонами. Как только Заламбур отвернулся, улыбка Шехерезады померкла. Любовно взглянув на дочерей, она выразительно покачала головой, показывая Джинни на стоящих в тени девушек.

— Это ваши дочери? — спросила Джинни.

Шехерезада кивнула, затем, взмахнув маленькой рукой, нарисовала воображаемую линию от Джинни до девушек.

— Я... Ох... Пойду, представлюсь тогда, — пробормотала Джинни, озадаченная молчаливостью Шехерезады. В ответ на ее слова женщина безмятежно улыбнулась.

Джинни подошла к девушкам, взгляды которых были прикованы к земле. Сестры прятали головы под шалями, а одежда скрывала их тела с ног до головы, оставляя обнаженными только лица и руки.

— Привет, — жизнерадостно произнесла Джинни. Обе вздрогнули и подняли глаза. — Я Джиневра — супруга Драко.

— Приятно с вами познакомиться, — произнесла девушка, выглядевшая постарше. — Меня зовут Саломея.

— А я Балкис. Рада знакомству.

Девушки неловко обменялись поцелуями.

— Я только что говорила с вашими мамой и папой. Наверное, хорошо иметь такую большую семью.

— Безусловно, это счастье, — ответила Балкис, понижая голос до шепота.

— Чем вы занимаетесь?

— Мы учимся, — пробормотала Саломея.

— Правда? Прекрасно. И что же вы изучаете?

— Танцы, — кивнула Балкис, — музыку, воспитание детей.

— Учимся садоводству, как правильно принять гостей...

— Или как сделать мужа счастливым? — добавила Джинни, по ошибке приняв их ответ за шутку. Сестры невозмутимо кивнули. Джинни словно окатило ледяной водой. В тот же момент к Саломее и Балкис подбежали три маленьких девочки с раскосыми глазами и светлой кожей.

— Саломея, Балкис, как мы рады вас видеть, — послышался голос откуда-то сбоку, и, развернувшись, Джинни увидела красивую женщину в рубиново-красном кимоно, с угольно-черными волосами и белой, словно фарфоровой, кожей. Он выглядела совершенно неземным созданием.

— Мы тоже, — ответила Саломея, на этот раз совершенно искренне улыбнувшись, и поцеловала одну из девочек в макушку.

— А ты, наверное, Джиневра, — продолжила женщина, поворачиваясь к Джинни. — Меня зовут Ба Ли Ну, я жена Шезбета. Рада наконец с тобой встретиться.

Обняв Ба Ли Ну, Джинни с удивлением ощутила круглый живот женщины. Подбежавшая четвертая девчушка, похожая на остальных трех, только явно старшая, самозабвенно делилась с Балкис школьными впечатлениями.

— Поздравляю, — тем временем Драко хлопал Шезбета по спине. — Впечатляющая у тебя семья.

— Спасибо. Они вся моя жизнь и надежда, — спокойно ответил Шезбет, произнося охранную фразу, словно желая защитить семью от всего мирского зла. Его взгляд за прозрачными стеклами очков был ясным и спокойным, но упрямо выпяченный подбородок и сильные руки выдавали в нем решительную натуру.

«Четыре девочки и пятый ребенок в пути? — Драко бросил взгляд в противоположную сторону комнаты. — Никогда бы не подумал, что Шезбет стремится заполучить наследника мужского пола, как Заламбур».

— Как у тебя дела? — интересовался тем временем Сут у Заламбура. — Я так долго пробыл в Америке, что едва знаю, чем ты сейчас занимаешься.

— У меня все хорошо, брат, — удовлетворенно оскалившись, ответил Заламбур. — Работа в министерстве немало помогает в эээ... моих делах, — закончил он уклончиво. Хотя Драко и не был в курсе всех дел своего дядюшки, но его не покидала уверенность, что работа в министерстве обороны и владение узбекскими рынками — не основные источники его доходов. — А что у тебя новенького? Все ли твои студенты с успехом заканчивают вуз?

— Большинство, — самодовольно ответил Сут. — Но, должен признать, манускрипты, которые ты, Шезбет, прислал, доставили им немало хлопот.

— Ах, да, знаешь ведь, как тяжело с этими вавилонскими рукописями. Ты не сможешь стать переводчиком, в совершенстве не овладев их письмом. Я рад, что тебе они принесли хоть какую-то пользу. Ба Ли Ну очень неохотно согласилась с ними расстаться.

— Да? Но, полагаю, ты ей, в конце концов, показал, кто хозяин в доме? — полушутя поинтересовался Белиал.

— А как же, — согласился Шезбет, забыв, однако, добавить, что в ответ хозяину дома пришлось организовать хозяйке осмотр каменных статуй на острове Пасхи. — А как поживает Иза?

— Она в порядке, — неожиданно помрачнев, ответил Сут. — Смерть матери для нее стала ударом...

— Как и для всех нас, — заметил Заламбур.

— Пусть земля ей будет пухом, — добавил Белиал, и все мужчины согласно закивали.

— Но она отлично ладит с мальчиками, и они в ней видят старшую сестру, которой у них никогда не было. Ее приняли в Международную школу магии, где она успешно догоняет своих однокурсников...

— Ты позволил дочери Хайвы учиться? В общественном университете? — сурово спросил Заламбур.

— Из документов, оставленных Хайвой, я понял, что она поощряла учебу дочери. К тому же, я слышал, что Иза умеет принимать роды...

— Полагаю, — вмешался Белиал, чувствуя, как напряглась атмосфера между Сутом и Шезбетом с одной стороны и Заламбуром с другой, — что нам пора двигаться в обеденный зал. Впереди праздник.

Мужчины направились в зал, вскоре к ним присоединились их жены, сопровождаемые детьми. Джинни, закончив беседу с Ба Ли Ну, догнала Драко и оттеснила его в угол.

— Ба Ли Ну говорит, что Заламбур познакомился с Шехерезадой через «Яблоки Гесперид».

— Да, это правда. Это натолкнуло на мысль мою мать, когда она решила заняться мною.

— И он женился на ней, даже несмотря на то, что она была немой? — спросила Джинни. В ее голосе послышались странные нотки: словно она пыталась спровоцировать Драко сказать то, чего он не хочет.

— Это была любовь с первого взгляда, Джиневра, а не с первого слова. Шехерезада явно такой родилась.

— Нет, — категорически возразила Джинни. — В «Яблоках Гесперид» Гера Корнелли часто рассказывала нам о женщинах, которые удачно вышли замуж за знатных и богатых мужчин. — Драко фыркнул. — И о Шехерезаде рассказывала, а знаешь почему? Из-за ее голоса, Драко. Она могла вогнать в краску любую певчую птицу, а истории умела рассказывать как никто другой.

— Ну и прекрасно, — Драко попытался толкнуть Джинни в сторону обеденного зала, откуда уже доносился аромат жареного ягненка.

— Это он с ней такое сделал. Заламбур. Ты видел, как он обращается со своими дочерьми? Не удивлюсь, если он обвиняет свою жену в том, что у нее рождаются девочки.

— И? — Драко поднял бровь. — Он ее муж, разве не так? Его право решать, жить ей или умереть. — Джинни пораженно на него уставилась. Он явно не ожидала от него подобных аргументов. — Если Заламбур ей что-то и сделал, кто знает, может, она того заслужила? Может, она, — Драко многозначительно посмотрел Джинни в глаза, — плела интриги за его спиной?

— Она того заслужила? Не могу поверить, что ты это сказал, — драматично закатила глаза Джинни. Шокированная тем, что кто-то может быть наказан подобным образом, она вовсе не обратила внимания на предупреждение в его взгляде. — Этот человек...

— Мой дядя. Кроме того, ты точно не знаешь, он это сделал или нет, поэтому предлагаю умерить свои пыл и держать рот на замке, особенно когда у него в руках будет нож для намазывания масла.

Джинни захлопнула рот и, гневно развернувшись, направилась в зал. Драко догнал ее в пару шагов. Ухмыльнувшись, он поймал ее за руку, и они вошли в зал как безупречная пара.

Умайяды уже занимали свои места, когда Драко почувствовал, как Джинни напряглась. Ее пальцы сжались вокруг его запястья и, повернувшись, Драко увидел, что она побелела как мел.

«У него есть дочь».

Взгляни на нее Драко несколько секунд ранее, он бы заметил оценивающий взгляд своей жены и то, как расширились ее глаза, когда она заметила Изу Умайяд.

Несмотря на то, что глаза девушки были светлыми, как аквамарин, ее острые, словно вырезанные бритвой черты, впалые щеки и угольно-черные волосы не оставляли места для сомнений. Джинни, не в силах даже представить, каким образом Хайва Умайяд забеременела от Тома Риддла, закрыла глаза, желая только одного — чтобы все это пропало, и она очутилась сейчас в Норе, в окружении своей семьи, с Гарри и Гермионой, на праздновании Рождества, как в старые добрые времена.

Ничего такого, конечно же, не произошло, и Драко провел Джинни к столу. В висках у нее стучало, и шум в голове лишь усилился, когда Иза Умайяд села за стол напротив нее. Драко кивнул Изе, и та ответила ему спокойной улыбкой.

Запястья и шея девушки были очень тонкими, а когда она заправила за ухо непослушную прядь своих бесконечно-черных волос, Драко заметил на ее щеке отметину — крест внутри круга (1). Никто из собравшихся Умайядов не выказал признаков беспокойства. На сервированном хрусталем и фарфором столе появились закуски.

— Bon appetit, — произнесла Прозерпина, поднимая свой бокал.

Все подняли бокалы — Кир при этом как бы невзначай задел рукой запястье Джинни — обменялись поздравлениями и принялись за еду.

Стол был достаточно длинным, чтобы уместить за собой всю семью, поэтому дети тоже сидели вместе с взрослыми и учавствовали в беседах. Их поведение было безупречным, даже превосходя манеры некоторых взрослых: Заламбур, например, с малой долей изящества показывал всем содержимое своего рта, его братья, Кир и Шафан, выказали едва ли больше воспитания. А вот Махрем и Бехер, хотя и желали как можно быстрее набить животы, но сдерживались под строгим взглядом Софии. Девушки клевали как птички. Джинни все бросала взгляды на Изу, пока не столкнулась с ее сияющим взглядом. Лицо Изы осветила неожиданно красивая и добрая улыбка. Джинни смущенно опустила глаза. Подобная улыбка на лице дочери Тома Риддла была выше ее понимания.

Вечер протекал довольно спокойно, нарушаемый лишь появлением новых блюд и позвякиванием серебряных приборов. Джинни, сидевшая между Киром и Бехером, просто-напросто игнорировала старшего и слушала рассказы младшего о жизни в Нью-Йорке. Мальчик был забавным, смышленым, и, самое главное, очень уважительно относился к своей матери — факт, успокоивший Джинни тем, что не все мальчики, выросшие в патриархальных семьях, становятся мерзавцами типа Кира, Шафана, а иногда даже Драко. Тот сидел между своей матерью — незаурядное проявление любезности со стороны Прозерпины, которая занималась рассаживанием гостей — и Саломеей. Его усилия вовлечь последнюю в беседу заставляли девушку отчаянно краснеть. Не отрывая глаз от бараньих отбивных в своей тарелке, она отвечала на вопросы Драко бесцветным, нерешительным голосом. Решив, наконец, что она слишком стыдлива и скучна, он, ни секунды не колеблясь, повернулся к Нарциссе, попирая как этикет, так и чувство жалости к несчастной девушке. Временами он бросал взгляды на Джинни, которая безуспешно пыталась избежать внимания Кира. Беседа текла между Киром и Бехером, Джинни присоединялась только временами. В остальное время она беспокойно следила за рукой Кира, которой он небрежно опирался на спинку ее кресла.

Ужин закончился, когда часы пробили половину двенадцатого. Прозерпина пригласила гостей проследовать в салон, где возвышалась внушительная рождественская елка, ветки которой прогибались под тяжестью множества украшений. Как и следовало ожидать, мужчины собрались в одну кучу и принялись обсуждать судьбу мира, которая непосильным грузом ложилась на их плечи. Шафан с важным видом стоял рядом со своим отцом, тот подчеркнуто избегал женского общества, между тем как Бехер и Махрем быстро устали от разговоров о политике, экономике и сигарах и побрели прочь. Саломея и Балкис присматривали за дочерьми Ба Ли Ну и Шезбета. София и Нарцисса болтали, а Шехерезада внимательно их слушала. Джинни, видя, что Драко поглощен беседой с дядюшками, направилась к старшим женщинам.

— Ты знала моего отца, не так ли? — спросил кто-то очень тихим и нежным голосом.

Джинни медленно повернула голову и уставилась на Изу Умайяд. Она была до боли похожа на Тома, каким Джинни знала его на первом курсе. Но возникшие было чувства горечи и вины неожиданно смыл вопрос:

«Как она догадалась?»

— Я сразу поняла, что ты узнала его во мне, — продолжила Иза, печально глядя на Джинни.

— Ты легилимент? — вырвалось у той.

— Нет, но страх вырисовывает мысли на твоем лице, — ответила Иза.

Она подошла ближе к Джинни, которая боролась с желанием отскочить, разрываясь между неуверенностью и вежливостью. Ничто в словах и жестах Изы не напоминало Джинни о зловещем Томе Риддле, поэтому она не могла поступить так с молодой девушкой, даже несмотря на ее происхождение. Тем более выглядела Иза воплощением чистой добродетели. Девушка взяла Джинни за руку и, глядя ей в глаза, сказала:

— Не знаю, что он тебе сделал, но прошу прощения за это, и мне очень стыдно. Я просто... — она запнулась, но когда заговорила снова, ее голос был ясным, как весенняя капель: — Я бы не хотела, чтоб ты меня боялась.

Иза мило улыбнулась, и на мгновение Джинни засомневалась, что эта девушка каким-нибудь образом может быть связана с человеком, который впоследствии стал Волдемортом. Девушка медленно двинулась в сторону, но Джинни, хотя и была потрясена тем, что род Тома Риддла продолжился, подавила свои опасения и догнала ее.

— Твой... отец нанес мне и моей семье такой ущерб, который невозможно описать, — тихо произнесла она. — Знаю, что ты за это не в ответе, но я не смогла скрыть... антипатию, когда увидела тебя. Встретить его здесь... В этой комнате, сегодня вечером... Возродившегося в тебе... Я была шокирована. Прости, что не сумела скрыть свои чувства.

Иза повернулась и улыбнулась своей дивной улыбкой. Лицо девушки было спокойным и умиротворенным.

— Мама предупреждала меня, — сказала Иза. — Только я не ожидала, что жена Драко сталкивалась с таким злым человеком, каким был мой отец. Мама говорила, что осталось всего несколько человек, которые знали его в те времена, когда он выглядел так, как я.

— Да, мне крупно не повезло.

— Прости.

— В этом нет твоей вины.

Они вышли из салона, словно подобную беседу нельзя было вести в помещении, полном детей и любопытных взрослых. Джинни с удивлением отметила, как скоро Иза вошла к ней в доверие и вызвала к себе сострадание, которое затронуло ее больше, чем страх перед Томом Риддлом. Она неожиданно обнаружила, что находится в укромной небольшой комнатке, увешанной темно-синими и серебряными, словно звездная ночь, коврами. И сейчас Джинни было намного уютнее, чем во время ужина, когда Кир дышал ей в шею и прикасался к ней больше, чем необходимо. Иза сидела напротив, сохраняя молчание, улыбаясь, глядя ей в глаза, совсем как Молли когда-то.

— И как же твоя мать и он>...

— Мама навещала своих друзей в их летнем доме в Албании, — начала рассказывать Иза. — Думаю, они познакомились на ужине, данном в его честь. Он изгнал из города оборотня, по-моему. Фенира или Френа — не помню. Мама рассказывала, что она сразу же была им очарована... — «Как и все остальные... Интересно, сколько еще молодых девушек он сумел очаровать...» — ... и, очевидно чувство было взаимным.

— Знаешь, не хочу показаться грубой, но с Томом...

В ответ на ее возражение Иза только спокойно покачала головой, выглядя при этом абсолютно спокойно.

— Он предложил ей свою руку и сердце.

Джинни удивленно распахнула глаза.

* * *

— Но Том, я знаю тебя всего лишь месяц! — растерянно произнесла Хайва, убирая упавшую на лицо витую прядь.

— Я тоже знаю тебя всего месяц, но я все еще здесь и прошу тебя выйти за меня замуж, — резко возразил Том. Хотя ее реакция стала для него полной неожиданностью, он старался себя контролировать, сдерживаемый ее кротостью.

— Я... Я даже не знаю, что скажут наши родители, нам следовало бы...

— Мне плевать, согласны твои родители или нет, мои мертвы, поэтому это касается только нас двоих.

— Знаю, — Хаива погладила его по щеке, и Том страстно прижал свою ладонь к ее руке. — Но мы действительно слишком спешим.

В глубине потемневших глаз Тома вспыхнул недобрый огонь, его пальцы больно сжали ее тонкое запястье. Однако, оставаясь бесчувственной к боли, Хайва с любовью глядела ему в глаза.

— Я бы могла найти здесь работу, — предложила она. — Мы могли бы еще немного повстречаться. И если тогда ты по-прежнему захочешь на мне жениться...

— Я хочу жениться на тебе сейчас и буду хотеть жениться на тебе через месяц, год, десять лет, — с легким пафосом произнес Том. Его слова звучали торжественно, однако любой, кто его хорошо знал, мог бы поклясться, что он серьезен как никогда. Хотя едва ли нашелся бы человек, который признался, что хорошо знает Тома Риддла.

— Тогда давай попробуем. Я устроюсь на работу в местный университет, может, займусь учебой, и мы посмотрим, что из этого получится. Ты подождешь меня? — спокойно спросила Хайва.

Том оглядел ее собственническим взглядом, обдумывая возможность заставить ее принадлежать ему навсегда. Но какое-то неожиданное, незнакомое чувство сдержало его от угроз. Чувство, которое он бы не испытал ни к какому другому человеку, будь тот сейчас на месте Хайвы.

— Да, — прорычал он. — Но ты хотя бы будешь со мной? Мы могли бы жить вместе.

Она покачала головой и виновато улыбнулась, вызвав у него желание стереть эту улыбку поцелуем.

— Моя семья никогда не позволит мне жить с мужчиной.

Том медленно опустил голову и сжал зубы, глаза его при этом потемнели.

— Как пожелаешь. Я люблю тебя, — холодно произнес он. Признание, вырвавшееся из его извращенной души, доставило ему боль. Заботиться о ней было больно. Не быть с ней было больно. Уважать ее волю стало неимоверно трудно. Хайва просияла, и хватило одного взгляда на нее, чтобы рана, которая открылась от признания в любви, зажила.

— Я тоже тебя люблю, — произнесла она и обвила руками его шею.

* * *

— И она вышла за него? — потрясенно спросила Джинни.

Иза покачала головой, и на ее лицо легла тень грусти. Метка на ее щеке ярко выделялась на фоне молочно-белой кожи.

— Папа все давил на нее по поводу замужества. Она рассказывала, что иногда даже боялась его. Да еще дедушка и бабушка все звали домой. Однажды ночью она стала невольным свидетелем событий, которых ей не следовало видеть. Мама никогда не говорила, что там произошло; она только сказала, что это было чистое зло. Она очень испугалась и сбежала.

— О нет, — прошептала Джинни, представляя, какова должна была быть месть Тома, совсем забыв, что умерла Хайва совсем недавно.

— Он, конечно же, ее нашел. Запугивал, что будет мучить и убивать всех, кого она любила, если она откажется вернуться к нему.

* * *

— Оставь меня в покое, Том! — воскликнула Хайва, измученная и уставшая от пережитого ужаса.

— Хайва, — прорычал он. Его налитые кровью глаза угрожающе сузились.

— Как ты мог? Ты... ты мне отвратителен, — Хайва тяжело дышала, — уходи, или я умру, если ты попытаешься прикоснуться ко мне.

Хайва прижала к своему горлу выгнутый нож.

— Не делай глупостей, — резко бросил Том. Его голос неожиданно зазвенел от напряжения. — Опусти нож и пойдем со мной. — Она покачала головой. — Пойдем со мной, иначе твоя семья...

— Оставь нас в покое! Оставь меня в покое!

Из-под лезвия ножа просочилось несколько капель крови. Том шагнул ближе.

— Ради своего ребенка, Том, еще один шаг — и я перережу себе горло.

* * *

— Папа знал маму достаточно хорошо, чтобы понять, что она не шутит. Наверное, тот факт, что она скорее убьет своего не родившегося ребенка, чем вернется к нему — а ребенка она очень хотела — заставил папу отступить.

* * *

— Пройдут годы, Хайва, и ты обо мне услышишь. Смотри, слушай и знай, что каждая смерть, принесенная лордом Волдемортом — это кровь на твоих руках. Я любил тебя.

* * *

— Мама вернулась домой, затем родилась я. Родимое пятно на моей щеке — сначала это было всего несколько черных родинок, но злодеяния моего отца росли, пятно темнело и обретало форму. Мама быстро сообразила, что каждая новая родинка означала новую смерть.

— Значит, семь родинок на твоей щеке — это все, что осталось от моей семьи.

Иза побледнела.

— Семь?

Джинни с грустью кивнула. В глазах Изы стали собираться слезы, похожие на жемчужины на фоне ее черных ресниц. Ее нежное лицо перекосилось от горя. Джинни было больно видеть ее такой растерянной, ведь Иза не была ответственна за злодеяния своего отца. Сделав над собой последнее усилие и закрыв глаза на схожесть Изы с Томом, Джинни протянула руки и крепко обняла девушку.

— Ты ни в чем не виновата, — прошептала Джинни ласково, чувствуя, что у нее самой вот-вот потекут слезы. — Ты ни в чем не виновата...

* * *

Драко удивился, найдя двоюродную сестру в объятиях своей жены. Они цеплялись друг за друга так, словно от этого зависела их жизнь. Обе девушки выглядели такими отчаянно несчастными, что Драко даже растерялся. Женщины его семьи — то есть Нарцисса — никогда не показывали своих эмоций, а его подружки, девушки и друзья осмотрительно не втягивали его в свои мыльные оперы. Никогда в жизни он не видел ничего более парадоксального и более интимного, чем прильнувшие друг к другу фигуры Джиневры и Изы. Драко отпрянул от слегка приоткрытой двери и крикнул мнимому собеседнику:

— Наверное, они в сине-серебряном салоне, пойду поищу там.

Он дал им несколько секунд привести себя в надлежащий вид и небрежной походкой вошел в комнату. Девушки сидели друг напротив друга и выглядели подтянутыми и официальными.

— Вот вы где, — улыбаясь, воскликнул Драко, словно и не видел их несколько минут назад, плачущих в объятиях друг друга. Его мало интересовали причины их грусти, однако он все равно собирался все выяснить.

— Мы беседовали о своих семьях, — жизнерадостно доложила Джинни.

Иза спокойно кивнула. Драко со злостью отметил еще одну особенность женщин своей семьи — они умели безупречно притворяться. Джиневра и Иза солгали ему бесконечно легко — а в том, что они лгали, Драко не сомневался. Не будь ложь направлена против него, он бы возгордился способностью Малфоев и Умайядов лицемерить.

— Уже почти полночь. Все готовы и ждут только вас.

Джинни нежно погладила руку Изы, поднялась с кресла и, взяв Драко под локоть, вышла в его сопровождении из комнаты. По дороге в зал Драко размышлял над еще одним секретом. В его голове выстраивались ряды вопросов, ответов на которые он не знал. Он все еще озадаченно хмурился, когда они вошли в зал — этот факт не проскользнул мимо внимания Нарциссы и Джинни. Последняя нежно поцеловала его в щеку. Глаза Джинни были полны любви, когда он вопросительно на нее взглянул. Если бы она знала, о чем Драко сейчас думает, она бы испытала страх.

В зале стояла полутьма — помещение освещалось только несколькими канделябрами и гирляндами на елке. Умайяды и Нарцисса собрались возле елки, каждый со своей семьей. Драко проскользнул к матери и взял ее за руку, не отпуская ладонь Джинни. Взглянув на Джинни понимающим и сочувствующим взглядом, Иза протиснулась между ней и Киром. Тот сразу пришел в ярость оттого, что его двоюродная сестра оттиснула его от напряженной фигуры Джиневры.

— Сегодня мы собрались, чтобы обдумать все, что нам дал прошедший год, — начала Бао Фанг, последняя дочь Шезбета и Ба Ли Ну, а также самая младшая в роду. — Этот год, как и прошедшие, дал нам больше, чем иным людям за всю жизнь. В этот день, когда христиане празднуют приход своего спасителя, мы празднуем приход спокойствия в волшебный мир, надеясь, что со временем оно породит прощение, понимание и великодушие. Мы должны быть благодарными за все, что имеем.

— Мы должны быть благодарными за все, что имеем, — хором повторили все, и Джинни, очарованная торжественностью и проникновенностью слов маленькой девочки, поняла, что это часть ритуала.

— Мы должны делиться тем, что получили.

— Мы должны делиться тем, что получили.

— С нашими родителями, семьей, друзьями и всеми нуждающимися.

— С нашими родителями, семьей, друзьями и всеми нуждающимися.

«Интересно, придерживаются ли Умайяды этой заповеди?» — подумала Джинни, зная, что в истории человечества слова и действия нередко расходились.

— Чтобы наши дети росли в изобилии.

— Чтобы наши дети росли в изобилии.

Когда все повторили последнюю фразу, с потолка посыпался дождь миниатюрных звезд, осветивший комнату теплым золотистым светом. Когда свечение иссякло, под елкой, на столах, софах, креслах и шкафчиках появилось огромное количество подарков. На фоне темной мебели они сверкали красными, зелеными, синими, серебряными и золотыми цветами. Дети, державшиеся до сих пор с достоинством, бросились к своей куче коробок. Джинни еще только начинала искать подарки, когда послышался восторженный визг Ю-Шуй, разворачивающей новый кукольный домик. Коробочки, предназначавшиеся Драко, были втиснуты между подарками Джинни и Нарциссы. Он изящно снял верхний сверток, тем временем его мать устроилась в кресле и стала разворачивать свои. Джинни шлепнулась тут же, на полу, рядом с ней возвышалась внушительная гора коробок, однако это ей не помешало выхватить самый нижний пакет. Широко, совершенно по-детски улыбаясь, она глядела, как коробки градом посыпались вниз. Драко покачал головой.

Подарки совершенно ясно дали понять, чего от Джинни ожидалось: под обертками она обнаружила заколдованных плюшевых мишек, детские одежки, деревянную, отделанную перламутром колыбель. На лице Джинни все еще сохранялась жизнерадостная улыбка, когда она распаковала пару крохотных перчаток, шарфик и шапочку из шерсти йети, хотя в глубине души у нее появилось и стало разрастаться чувство пустоты. Как бы Джинни ни ненавидела некоторых членов семейства Малфой, она знала, что ее собственной семье весть о детях принесла бы радость, и чувствовала вину за то, что намеренно пытается избежать беременности. Она никогда не родит Драко ребенка, да что тут говорить, через пару месяцев или лет она уже не будет его женой — все будет зависеть от того, как скоро ей удастся полностью саботировать его репутацию, финансы, в общем, всю его жизнь. Джинни упустила тот факт, что в процессе она пострадает и сама, так как ввяжется в то, от чего сами Малфои редко страдали — в чувства.

— Ой, как красиво, — прошептала Джинни, когда, открыв черную вельветовую коробочку, обнаружила там жемчужное ожерелье.

Жемчуг был мелким, неровным, однако бусины спадали с ладоней Джинни, словно каскады снежинок, нежно сияющих в полумраке комнаты. Нарцисса, которая тем временем осматривала мешочек с какими-то семенами, увидела подарок невестки и улыбнулась: Люциус подарил ей это ожерелье, когда узнал, что она беременна, и теперь Нарциссе было приятно, что ее сын дарит его другой женщине.

— Тебе нравится? — прошептал Драко на ухо своей жене.

— Оно прекрасно, — ответила Джинни. Драко присел рядом с ней на корточки. Глядя на ее улыбающееся лицо, он почувствовал удовлетворение; мысль о том, что он сейчас ее удивит, совсем не вызывала негативных ощущений.

— Мужчины моего рода дарили это ожерелье своим женам, когда они ожидали первого ребенка.

Улыбка Джинни померкла. Если бы Драко решил сейчас прочитать ее мысли, он бы не обнаружил в ее головке ничего, кроме хаоса. Широко распахнутые глаза и приоткрытый рот Джинни говорили о крайней степени удивления.

— Что ты хочешь...

— Брось, — пожурил он ее тихо, положив свои большие ладони ей на живот. — Когда ты собиралась мне сказать?

— Но я не...

— Беременна? Трудно отрицать очевидное, разве не так? — проворковал он ей на ухо.

Затем нежно поцеловал ее шею, затем плечо, чувствуя губами, как бешено стучит ее сердце. Паника просачивалась сквозь поры ее кожи, словно вода сквозь отсыревшую глину. Тошнота, перемена настроений, неожиданные порывы съесть чего-нибудь сладенького... То, как она едва втиснулась в это чертово сливовое платье... Неожиданно Джинни почувствовала такую дикую усталость и страх, что ей захотелось хоть на мгновение потерять сознание. Но эмоции были слишком сильны, чтобы подарить ей несколько мгновений забытия. Столкновение с Киром в мечети теперь казалось не таким уж страшным событием, по сравнению с тем, что сейчас происходило.

— Спасибо тебе за новый фехтовальный набор и старинные книги, — произнес Драко, проводя пальцами по ее обтянутым платьем бедрам. — Но это, — он погладил живот Джинни, — самый лучший подарок, какой ты можешь мне подарить.

Драко Малфой никогда не представлял себя счастливо женатым и с нетерпением ожидающим, когда же он станет отцом, а уж тем более он не думал, что когда-нибудь его жена забеременеет от него против своей воли. И тем не менее, произнеся последние слова, Драко понял, что он искренен как никогда, и Джиневра, носящая его ребенка, стала ему еще ближе и роднее. Драко отчетливо осознал, что, в независимости от рассказов Блейза, он не сможет ее отпустить. Факт, который был очень опасен для них обоих.

Драко,

Я только что вернулся из Гринготтса. Они абсолютно не склонны давать мне какую-либо информацию о делах Джиневры в банке. Думаю, если ты сделаешь запрос лично, они будут более расположены к оказанию помощи, так как она все-таки твоя жена. В любом случае твои претензии будут иметь большее основание, и, надеюсь, этого хватит, чтобы они нарушили свою политику конфиденциальности.

Ясно, что она пользуется совой магазина Всевозможных Волшебных Вредилок, чтобы переписываться со своим другом. И по счастливой случайности финансирует этот же магазин. Полностью. Полагаю, гоблины тебе скажут, откуда она берет деньги.

У Шехзин все хорошо. Приготовления к свадьбе идут гладко, скоро ты получишь приглашение (а может, и нет).

Блеиз.

____________________________

(1) Солнечный крест, или Солнечное колесо — древнейший символ высшей власти, солнца и его наместника на земле — короля (прим. автора, источник: www.symbols.com/encyclopedia/29/291.html).

Поместье Забини, Англия

— Я хочу понять, Блейз, почему ты так рвался установить ее личность, а сейчас, когда со стопроцентной уверенностью знаешь, кто она такая, не расскажешь обо всем Драко. Если она действительно ему небезразлична, то он простит ее, не может же быть все так плохо.

— Ты не понимаешь... Их семьи ненавидели друг друга на протяжении многих лет. Она что-то замышляет, и у Драко достаточно здравого смысла, чтобы это понять. Если я не расскажу ему правду, моя клятва не будет выполнена, — Блейз даже вздрогнул при подобной мысли. — Но если я ему скажу, то довольно скоро какой-нибудь неудачливый рыбак обнаружит в своих сетях труп леди Малфой.

— Не драматизируй.

— Та не знаешь Драко.

— Насколько я успела его узнать, он образованный молодой человек, владеющий собой, и никогда не запятнает своих рук кровью жены.

— Я же рассказывал. В прошлом он доказывал, что вполне способен так поступить.

Шехзин подняла голову с подушки. На смятых простынях тело Блейза выделялось темным пятном, в отличие от Шехзин, которая своими мягкими соблазнительными формами напоминала спелый персик.

— Он уже убивал свою жену?

Блейз нежно погладил ее по голове.

— Нет, глупая. Но он доказал, что может быть более беспощадным, чем мы все от него ожидаем. Более жестоким. В сущности, он заходил слишком далеко даже для маленького богатенького распущенного мерзавца.

— То есть ты не собираешься ему говорить?

— Пока нет. Как бы я хотел, чтобы был какой-нибудь способ ее предупредить, но я в гораздо большем долгу у Драко.

— Тогда остается надеяться, что он не выяснит все сам.

— Если я хорошо знаю Драко, он уже привел свой план в действие, и все мои отчеты только усиливают его рвение поймать Джиневру с поличным.

— И как же Драко доказал вам, что он больше, чем просто папенькин сынок? –поинтересовалась Шехзин.

Блейз притянул ее ближе к себе и ничего не ответил.

* * *

Малфой-Мэнор, Англия

Джинни наблюдала, как Нарцисса зарывает полученные в подарок на Рождество семена в пропитанные молоком клочки шелка. Они обе находились в оранжерее. Листья растений откидывали на них причудливые тени, кажущиеся зелено-голубыми в свете зимнего дня.

— Первые ростки должны взойти примерно через неделю, — объяснила Джинни.

— Я не могу дождаться, когда увижу, что же это все-таки такое, — сгорая от любопытства, воскликнула Нарцисса. Ей преподносили немного сюрпризов, еще меньше она их любила, однако неожиданное выздоровление возродило в ней жажду жизни, которую она не испытывала со дня смерти Люциуса.

Несколько напряженно улыбнувшись, Джинни кивнула. Усталая, с темными кругами вокруг глаз, она чувствовала себя загнанной в угол. Через несколько дней после их возвращения из Самарканда Драко уехал на трехдневный семинар, оставив Джинни наедине с ее мыслями. Она тут же проверила подозрения Драко заклинанием, и оно подтвердило ее самые худшие опасения. В порыве отчаянья Джинни отослала записку Гермионе, но ответа пока не было: скорее всего, подруга все еще проводила рождественские каникулы со своими родными и не желала, чтобы ее беспокоили ни из волшебного мира, ни из магловского.

«Что я сделала не так? — в который раз задавалась вопросом Джинни, пока Нарцисса осторожно обрезала пестики своих орхидей скальпелем. — Гермиона твердила, что противозачаточные чары работают стопроцентно, а я всегда, всегда ими пользовалась. Чертова плодовитость Прюиттов!»

Но нет, это не вина предков, что сейчас в ее утробе развивался зародыш. В жизни она мечтала о немногом: о любви Гарри, смерти Волдеморта, затем еще о мести Драко Малфою. Но была еще одна мечта — ребенок. Ребенок, который сейчас ставил ее в очень опасное положение.

— Мамочка, а где же папочка?

— Папочки нет, потому что мама довела его до самоубийства, наказывая за то, что он убил бабушку и дедушку и всех твоих дядь и нерожденных кузенов.

«Мерлин, если я хочу довести свою задумку до конца, я не могу оставить этого ребенка. Мне нужно повидаться с Гермионой. Она придумает, что нам делать».

— Ты слушаешь, дорогая?

— А? Простите, я задумалась, — ответила Джинни, возвращаясь в реальность.

— Разумеется, — сказала Нарцисса, блаженно улыбаясь невестке. — Когда я была беременна, я тоже часто блуждала в мыслях. — Джинни вздрогнула. — Думаешь, мне стоит скрещивать орхидею Терпсихоры с мальвой или мандрагорой?

— Полагаю, у вас бы получились поющие мандрагоры... Заманчивая мысль.

— Ты правда так считаешь? — глаза Нарциссы засияли. — Но тебе нельзя оставаться в оранжерее, когда я буду это делать, потому что семена мандрагоры испускают ультразвук, что может причинить вред ребенку.

Джинни выдавила из себя милую улыбку и кивнула.

— Знаешь, я тут подумала, — продолжила говорить Нарцисса, пока Джинни укутывала свои плечи шалью, — тебе надо отдохнуть недельку. Может, после свадьбы Блейза и его девушки. Подобный... — она помахала в воздухе рукой, не занятой садовой лопаткой, — подобный образ жизни не совсем подходит беременной женщине. — Джинни подавила смешок, пытаясь представить, что бы сказала Нарцисса, если б узнала о том бешеном темпе, в каком в свое время жила Молли. — Кроме того, Драко, конечно, милый, но иногда с ним так трудно. Сейчас, когда ты беременна, он постоянно суетится и носится вокруг тебя, по-моему, это тебе ни к чему.

Джинни подняла бровь. Драко суетится и носится? Странно, потому что он по-прежнему посещал свои семинары, брал ее на деловые ужины с партнерами, и только несколько раз она ловила его взгляд, направленный на ее живот. Мысль о Драко как о заботливом отце вызывала у Джинни беспокойство. Она могла представить его любовником или мужем, потому что имела возможность в любой момент от него уйти. Но отец ребенка навсегда им и останется. Джинни вздохнула, чувствуя, как на нее опять накатывает волна противоречивых чувств. Она направилась к выходу из оранжереи. Нарцисса проводила невестку любящим взглядом, а затем принялась подрезать корни мандрагоры.

* * *

Косой переулок, Лондон

Драко стукнул кулаком по столешнице и хмуро уставился на сидящего перед ним гоблина.

— То есть вы хотите сказать, что не собираетесь говорить мне, чем леди Малфой — моя жена — здесь занималась?

— Да, лорд Малфой, именно это я и пытаюсь вам объяснить.

— Вы, конечно же, понимаете, что мои вложения в ваш банк составляют двадцать процентов всего капитала Гринготтса...

— Если быть точным — семнадцать целых, три десятых процента, в свете последних событий.

Драк стойко перенес удар ниже пояса.

— ... и вы не согласны раскрыть мне, чем занималась моя жена в моих же хранилищах?

— Пожалуйста, не поймите меня неправильно, лорд Малфой, но ваша жена не наведывалась в ваши хранилища.

На Драко словно вылили ведро ледяной воды. Если Джиневра происходила из бедной болгарской семьи, она никак не могла иметь своего хранилища в Гринготтсе.

«А разве она когда-нибудь говорила, что она из болгарской семьи?»

Надо спросить об этом Нарциссу. Вдруг Драко подумал, что Джиневра никогда прямо ни о чем не врала — она просто позволяла людям делать свои собственные ложные выводы.

Сидящий напротив гоблин смотрел на него невозмутимым взглядом: подобные вспышки гнева клиентов явно были для него не новостью.

— Очень хорошо! — рявкнул Драко. — Только запомните, ваше нежелание... сотрудничать вам еще обернется.

— Я в этом уверен, лорд Малфой, — кивнул гоблин.

Кипя от гнева, Драко быстро покинул кабинет. Он остановился в пустом коридоре, желая упорядочить мысли и обрести контроль над собой. Наконец, нацепив на лицо маску холодного величия и снисходительности, Драко направился к выходу. Неожиданно рядом с ним возникла темная, скрюченная фигура какого-то существа.

— Лорд Малфой, — пропыхтело оно, — я сопровождал леди Малфой в два хранилища.

Драко продолжал идти, зная, что раскрывающий чужие тайны гоблин захочет сохранить анонимность, прячась в толпе. Быстро повернув голову, Драко уставился в испуганные голубые глаза Виргрифа.

— Слушаю.

Виргриф продолжал молчать, и Драко сделал над собой усилие, чтобы не схватить его, прижать к стене и вытрясти всю информацию прямо здесь и сейчас.

— Какие ваши условия? — выдавил он.

— Дракон для охраны моих сбережений.

— Договорились.

— Хранилища Поттеров и Уизли.

Сказав это, гоблин тут же испарился. Драко не замедлил шаг. Произнесенные имена прозвучали в его голове погребальными колоколами. Факт, что он вырос, издеваясь над обладателями этих имен и презирая их, был ничем по сравнению с тем бесконечным чувством вины, которое он испытывал. «Старинная чистокровная семья Уизли была уничтожена во время единственного нападения Пожирателей Смерти!», «Поттер в трауре: от его приемной семьи осталась лишь кучка пепла». Драко мог повторить еще с десяток подобных газетных заголовков, но ни один из них даже приблизительно не отображал событий той ужасной ночи. Поттер и Уизли, Поттер и Уизли... Чего-то еще не доставало?

«Грейнджер! Но я не мог на ней жениться... Нет, чары бы выявили ее мерзкую кровь. — От этой мысли Драко почувствовал невероятное облегчение. — Брачная церемония развеяла бы действие многосущного зелья. Но если она не Грейнджер, кто еще мог бы иметь доступ к хранилищам Поттеров и Уизли?»

Покидая Гринготтс, Драко был решительно настроен разоблачить Джиневру. Теперь он, как и Блейз, был уверен, что она сует нос в его дела. Драко терзала злость из-за новых доказательств двуличности Джиневры. Каждая его клеточка холодела при мысли о том, что она морочила голову и лгала ему с самого начала, в то время как он в нее влюбился.

* * *

Поместье Забини, Англия

Перед взором гостей предстало поместье семейства Забини, утопающее в огромных снежных сугробах. Ведущие в поместье ледяные арки и ветви елей были богато украшены кристаллами. В надвигающейся темноте серебристый снег постепенно обретал синеватый оттенок зимней ночи.

Джинни приподняла сползающую на глаза меховую шапку и изумленно уставилась на новый дом Шехзин. Шагающий рядом с ней Драко ухмыльнулся при мысли, как несложно прочитать на ее лице все то, о чем она думает.

— Драко, Джиневра, спасибо, что пришли, — возле входа их встретила Каталина Забини.

Золотистое платье обтягивало ее тело словно перчатка, причем выглядела миссис Забини значительно младше своего возраста. За ее спиной Горст и Серафина приветствовали Прюиттов; Серафина не преминула одарить Джинни ненавистным взглядом. Та в свою очередь взгляд проигнорировала, подивившись про себя незрелому поведению Серафины.

Оглядевшись вокруг в поисках знакомых и дружеских лиц, Джинни не удивилась, увидев щебечущих между собой Панси Паркинсон, Вивиан Сильверспринг и Джорджиану Диггори. Не горя желанием к ним присоединяться, Джинни прильнула к Драко.

— Останься со мной, — попросила она.

Удивленный ее просьбой Драко незаметно кивнул. И вместо того, чтобы идти каждый к своей группе друзей и деловых партнеров, они отправились гулять по залу вместе, приветствуя встреченных волшебников. Они набрели на Телемахуса Кристалла и Падму Патил, которые с не меньшим, чем в прошлый раз, энтузиазмом повторно пригласили их на ужин. К ним присоединилась Пенелопа Кристалл. Представившись и даже не задержав взгляда на лице Джинни, она поддержала приглашение брата. Это побудило Джинни наконец принять приглашение; раз уж Невилл без помощи Гермионы ее не узнал, раз уж Оливер Вуд все еще не понял, кто она такая, тогда вряд ли кто-нибудь еще сможет узнать в ней якобы погибшую Джинни Уизли.

Наконец гостей позвали в сад, где был сооружен алтарь и вокруг него полукругом расставлены стулья. Словно колонны в кафедральном соборе, возвышались сталагмиты, образовывая в центре сада мерцающий конус света. Драко и Джинни сели в первом ряду, рядом с семейством Забини. В другом конце полукруга расселись родители и родственники Шехзин. Они вели себя величаво, однако выглядели более счастливо, чем этого можно было ожидать, зная их первую реакцию на свадьбу. Блейз стоял возле алтаря, лучезарно улыбаясь, хотя подергивающийся уголок губ выдавал его волнение. Наконец послышалась сладкозвучная мелодия, и разговоры стихли. В конце прохода появилась Шехзин и медленно двинулась к алтарю. Джинни потрясенно уставилась на подругу, которая в белом одеянии была сногсшибательно красивой. Уже само по себе платье представляло собой произведение искусства, но все же на ком-либо другом оно выглядело бы просто куском шелка. Шехзин улыбалась своей удивительной сияющей улыбкой, которая всегда делала ее неотразимой. Драко смотрел на происходящее, вспоминая, какими усилиями и какой ценой ему удалось добиться того, чтобы эта пара сегодня вечером оказалась здесь. Взглянув на восторженно улыбающуюся Джиневру, он почувствовал слабость в ногах. И возненавидел себя за это.

— Дамы и господа, добро пожаловать на церемонию бракосочетания Блейза Забини и Шехзин Мохаммад, — дребезжащим голосом заговорил министр.

Гости приготовились к длинной лекции, единственным развлекательным моментом которой являлось внимательное разглядывание счастливой молодой пары. Джинни погрузилась в воспоминания.

* * *

— Брось, Гарри, — Джинни смеется. — Неужели ты хочешь ждать до свадьбы?

Устроившись на ней сверху, Гарри тоскливо улыбается. Он запускает пальцы в ее темно-рыжие волосы.

— Просто я не могу тебе ничего обещать...

До них доносится смех и музыка со свадебного праздника Билла. Иногда на поляну, где они нашли свое убежище, проникают лучи теплого света.

— Мне не нужны твои обещания, — спокойно отвечает она. — В наше время нельзя цепляться за слова — смысл имеют только действия. И что бы ни случилось с каждым из нас, когда твои поиски хоркруксов возобновятся, я хочу, чтобы это помогло нам помнить, кто мы такие и кем мы были друг для друга.

Гарри смотрит в ее янтарно-карие глаза, так нежно и решительно одновременно. Малышка Джинни настаивает, и она получит то, что хочет, несмотря на последствия. Гарри кивает, чувствуя облегчение в душе — из-за ее способности понимать, и в теле — потому, что она предложила ему то, о чем он мечтал с момента их первого поцелуя.

Они опять целуются, и Джинни обнимает худые мускулистые плечи Гарри, а его пальцы жадно исследуют ее тело. Она с готовностью отвечает на ласки, а зарождающееся где-то внутри желание подсказывает ей правильные движения. Наконец, громко застонав, Гарри входит в нее.

— Ох, — глаза Джинни широко распахиваются от неожиданной и резкой боли.

Гарри останавливается.

— Все хорошо, — шепчет он, и она кивает. Но когда он возобновляет движения, боль возвращается, словно бритвой пронзая ее внутренности.

— Шшш, — успокаивает Гарри. — Посмотри на меня. — Джинни открывает глаза, которые она зажмурила, почувствовав боль. Почему-то ей кажется, что если она крепко зажмурится, все закончится намного быстрее. Она желает этого, но поскорее бы все прекратилось.

— Верь мне, — шепчет Гарри, вглядываясь в ее глаза.

Он медленно двигает бедрами, пытаясь проникать в Джинни настолько осторожно, насколько позволяет его тело, вопреки неистовому желанию вонзаться в нее словно сумасшедший. Она такая теплая и узкая... Никогда он не испытывал ничего подобного. Черты лица Джинни смягчаются, она больше не плачет. Когда Гарри делает очередной резкий толчок, она не издает ни звука, на ее лице не отражается ровно ничего.

— С тобой все в порядке?

Джинни кивает и смущенно улыбается, надеясь, что это подтолкнет его продолжать. Хотя она не испытывает никакого удовольствия, боли тоже больше нет. Остается только необычное, даже забавное ощущение его внутри себя. Удостоверившись, что ей не больно, Гарри дает волю своему возбуждению и начинает двигаться быстрее. Он механически вколачивается в нее, взад-вперед, стук-стук-стук... И когда он, наконец, в изнеможении падает на Джинни, она вспоминает одну магловскую штуку, которую ей когда-то продемонстрировал отец. Печатную машинку. Ее первый раз с мужчиной — с Гарри — странно похож на стук печатной машинки...

* * *

— Nuptaligo, — провозгласил министр, и палочки Блейза и Шехзин засверкали серебром. — Объявляю вас мужем и женой. — Гости зааплодировали. Блейз в тот же момент отбросил закрывающую лицо Шехзин вуаль и страстно поцеловал свою молодую жену. Хлопая и смеясь, словно маленькая девочка, Джинни завороженно наблюдала за их жаркими объятиями, а затем, в порыве чувств, повернулась к Драко, обвила руками его шею и впилась в его губы так, словно это они были молодоженами. Поспешно прогнав беспокойные мысли, бурлящие в его сознании, Драко ответил на требовательный поцелуй жены. Серафина Забини бросила на них недоброжелательный взгляд, но остальные волшебники даже не обратили внимания на такое публичное проявление чувств. Гости начали наколдовывать снежинки, которые медленно опускались на Блейза и Шехзин, пока те шагали по проходу.

Малфоев пригласили за главный стол. Джинни села напротив Шехзин, а Драко напротив Блейза, подчеркивая свое особенное положение среди остальных гостей.

Джинни и Шехзин тут же завязали восторженный разговор друг с другом и с соседями по столу, в то время как необычно молчаливый Драко одарил Блейза многозначительным взглядом. Оба мужчины тайком любовно взглянули на своих жен, однако в глазах Драко отражались мысли гораздо более темные, чем у Блейза. Наконец ужин подошел к концу.

Глядя, как Джинни увлеченно беседует с Панси и Шехзин, Драко поманил рукой Блейза. Они вышли в освещенный серебряным светом сад.

— Поттер и Уизли, — прорычал Драко. Блейз старательно изобразил удивление. Он не мог допустить, чтобы Драко первым выяснил, кто такая Джиневра Малфой.

— Ты о чем?

— Она наведывалась в хранилища Поттеров и Уизли. Если Джиневра предположительно родом из бедной болгарской семьи, я теряюсь в догадках, каким образом, черт побери, она получила допуск к этим хранилищам? Может, ты просветишь меня?

Блейз быстренько взвесил все за и против и в конечном счете решил, что Драко сейчас слишком зол, чтобы узнать всю правду. Протянуть бы еще хоть несколько недель… Этого бы вполне хватило, чтобы Драко понял — Джиневра часть его жизни. Часть, от которой он сейчас пытается отречься.

— Послушай, друг, — наконец произнес Блейз, спокойно глядя в переполненные негодованием глаза Драко, — я точно знаю, что она финансирует магазин Уизли и довольно неплохо знакома с Невиллом Лонгботтомом.

Щека Драко дернулась, и он поджал губы.

«Неправильный ответ», — осознал Блейз.

— Неужели? — голос Драко веял холодом.

— Не в том смысле, — уточнил Блейз. В любой другой ситуации его бы позабавила паранойя Драко, но сейчас все обернулось в очень опасное для Джиневры положение. — Они просто друзья.

— О, — язвительно выдавил из себя Драко.

— Послушай, мне нужно еще немного времени, — наконец сказал Блейз. — Я говорил с Оливером Вудом, но тот не мог сказать, кто она такая. — «Посмотрел на меня словно на свихнувшуюся ядовитую змею и выпихнул вон». — Может, она сама себя выдаст каким-то образом...

— Я ей сказал о беременности.

— Ты ей сказал, что она... Что она беременна? Поздравляю, — облегченно вздохнул Блейз, думая, что они ушли в сторону от неприятной темы, и искренне радуясь за друга. Несмотря на то, что Малфой никогда открыто не интересовался детьми, известие о том, что Джиневра вынашивает будущего наследника, было бы хорошей новостью для всего волшебного общества Англии.

— Спасибо, — огрызнулся Драко. В его голосе не было ни капли благодарности. — Я хочу, чтобы ты следил за ней все время. Учитывая то, как Джиневра восприняла новость, она собирается совершить какую-нибудь глупость.

— То есть она не особо обрадовалась?

Драко мрачно усмехнулся.

— Она пользовалась контрацептивным заклинанием, ты не забыл? Я бы сказал — беременность была в ее списке под заглавием «ни в коем случае не делать», наряду с «поладить с Серафиной» и «по-настоящему полюбить Драко».

Блейз уловил в его голосе нотки горечи. И, хотя Блейза это вовсе не удивило, так как он не раз был свидетелем привязанности Драко к Джиневре, теперешняя исповедь лорда Малфоя доказывала его крайнюю уязвимость. Даже весть о смерти Люциуса Драко встретил с каменным сердцем и трезвой головой.

— Даже если она и не тот человек, за которого ты ее принимал, это не значит, что она тебя не любит.

— Я бы сказал, ее свободное расхаживание по хранилищам Поттеров и Уизли — довольно ясный признак того, что она не замышляет ничего хорошего.

Голос Драко был настолько твердым и суровым, что Блейзу оставалось только согласно кивнуть. Ему и Шехзин придется найти способ примирить Драко и Джиневру — и как можно скорее. Они оба двинулись в сторону зала, где реками лилось шампанское и все громче звучал смех. Блейз присоединился к Шехзин, поддерживая ее в коротких беседах с волшебной аристократией. Драко нашел Джиневру на балконе. Она сидела на перилах и задумчиво смотрела вниз, на скованные льдом земли. Прервав беседу с девушками после особенно уничижительного замечания Панси по поводу маглорожденных, которого она не смогла воспринять с должным равнодушием, Джинни сбежала.

Драко подошел к ней и положил свои теплые ладони на ее плечи.

— Тебе одиноко?

— Теперь уже нет.

Легкость, с которой она ответила на его вопрос, совcем не соответствовала сдержанному поведению Драко.

Принимая во внимание то, что он о ней знал и то, как она с ним себя вела, напрашивался только один вывод: она была талантливой актрисой. Кому, если не ему, знать, что волшебники, имеющие тайные намерения или скрытые мотивы, легко становились актерами.

— Хочешь домой? — предложил Драко, намекая, что в ее положении нужен отдых; в ином случае он бы никогда не согласился покинуть прием так рано.

— Не то чтобы очень, — мечтательно протянула Джинни. — Просто я... у меня нет настроения для вечеринок. Шум, движение, духота вызывает во мне неудобство, не знаю, почему.

Драко на мгновение задумался, а затем неожиданно...

— Погуляем?

Джинни повернулась и взглянула на него. В ее глазах плясали отблески окружающих огней, скорее серебряные, чем золотые. Безмятежно улыбнувшись, она ответила:

— Отличная мысль, — но, взглянув на свое платье и туфли на высоком каблуке, добавила: — Хотя я сомневаюсь, что могу гулять во всем этом.

Драко окинул ее надменным взглядом, затем элегантным движением палочки трансфигурировал ее туфли в сапоги на меху, а платье — в узкие брюки и теплый свитер. Таким же движением он трансфигурировал свою мантию в одежду, подходящую для прогулки зимой. Подняв бровь в ответ на ее недоверчивый взгляд, Драко спросил:

— Мы идем или ты собралась ждать, пока замерзнет ад?

— Нет, нет, — засмеялась Джинни, — здесь уже и так достаточно холодно. Пойдем, пока никто нас не увидел.

Схватив Драко за руку, Джинни потащила его в направлении одной из менее освещенных аллей сада. Ее мелодичный смех вызвал у Драко странное чувство гордости — ведь он сумел отвлечь ее от мрачных размышлений. Путь, который они выбрали, едва позволял пройти двоим, а снег по краям достигал до колен. Слева и справа к их лицам тянулись лохматые ветви елей. Драко терпеливо отклонял каждую ветку, чтобы Джинни могла пройти. Они шагали в полной тишине, которую нарушал лишь ветер в ветвях деревьев, заглушающий шум отдаленного праздника.

— Тебе не холодно? — спросил Драко. Джинни покачала головой, но прижалась к нему еще теснее. Вскоре перед их глазами медленно закружили снежинки.

— Снег! — ликующе воскликнула Джинни.

— Удивительное умозаключение.

— Дурак.

— Сама такая.

Они улыбнулись друг другу зловредными улыбками. Проходя мимо заснеженной еловой ветки, Джинни набрала горсть снега и слепила небольшой ком. В свое время она с трудом могла подобраться к братьям, чтобы сунуть ледышку им за воротник, так как они знали, чего ожидать от своей сестры. Драко, к его собственному сожалению, об этом не знал, поэтому стал легкой добычей в ловушке жены. Она обвила рукой его шею, и, как и ожидалось, он тут же прижал ее к себе. Полуприкрыв глаза, Драко нагнулся, чтобы ее поцеловать, но тут же откинул голову, так как ледышка из руки Джинни скользнула ему за воротник. Драко охнул и попытался поймать Джинни, чтобы оплатить ей той же монетой, но она уже бежала впереди него, звонко смеясь.

Снег не мешал двигаться, но бежать друг за другом даже по тонкому слою было не так уж просто. Джинни еще усложнила ситуацию, когда свернула в сторону, решив убежать от него по сугробам. Драко, часто в детстве игравший в догонялки в лесу отца с Панси, Блейзом и другими друзьями, быстро нашел твердую почву и в несколько размеренных шагов поймал ее.

— Ой! — простонала она между приступами смеха, когда Драко обнял ее и притянул к себе.

— Какая же ты все-таки жестокая... Напасть на меня — невинного, беззащитного человека...

Джинни хихикнула и, вывертываясь из его объятий, словно пойманная рыба, простонала:

— Беззащитный? Не смеши.

Драко на мгновение ее отпустил. Он играл с ней словно кот с мышью. Джинни от неожиданности почти потеряла равновесие, но в итоге сумела удержаться на ногах и побежала. Драко дал ей несколько секунд форы, затем ринулся следом. Он обхватил Джинни руками и под ее писк свалился вместе с ней в сугроб.

— Нет, нет, нет, нет.... ой-ой...

Джинни упала на него сверху. Прижившись ухом к груди Драко, она слышала, как бешено колотится его сердце и чувствовала теплые волны, исходящие от его тела.

— Мистер Малфой, — со смешком заговорила она, — не очень умный поступок с вашей стороны… Потому что я сухая, а вы нет!

Джинни собиралась опять засмеяться, но запоздало поняла, что совершила ошибку: Драко резко развернул ее и подмял под себя. К шее Джинни стал пробираться холод. Драко устроился на ней поудобнее и усмехнулся:

— Что ты там говорила?

— Ненавижу тебя.

— О да, я уверен, что это так, — парировал он и прикусил ее нижнюю губу.

Джинни застонала, хотя, как обычно, из ее уст это прозвучало как мурлыканье. Воодушевленный Драко инстинктивно вжался в нее бедрами, и она обвила его тело ногами. Вокруг них медленно таял снег, образовывая странно распластавшегося снежного ангела. Совершенно забыв о том, где они находятся, Джинни начала расстегивать пуговицы жакета Драко, а тот запустил под ее свитер руки и обхватил ладонями ее налитую грудь. Неожиданно их прервал громкий шипящий звук, сопровождаемый взрывом и последовавшим за ним дождем ярко-желтых огней.

— Фейерверк! — воскликнула Джинни прямо в губы Драко и немедленно стала выворачиваться из-под него.

Он вздохнул и уступил ее безмолвному требованию. Сжав пальцы Джинни, он лег на спину рядом с ней как раз в тот момент, когда раздался второй взрыв, и небо осветили разбегающиеся во все стороны ярко-красные круги. Зеленая вспышка разделила ночное небо пополам, заклубилась и развернулась изумрудным драконом с огромными крыльями и клыками. Лицо Джинни освещалось то красным, то зеленым, затем голубым и золотым светом, но для Драко имело значение только выражение абсолютного счастья, разгладившее ее черты. Каждый раз, когда небо освещал очередной фонтан разноцветных огней, она невольно сжимала его пальцы.

Хранилища Поттеров и Уизли... Поттеров и Уизли... Поттеров и Уизли...

Когда треск и взрывы фейерверков достигли пика, и ночь осветилась всеми возможными цветами, Джинни обняла Драко обеими руками и широко улыбнулась, почувствовав, как он вздрогнул от приятного удивления.

Приблизив свое лицо к его лицу, она прошептала прямо ему в губы:

— Счастливого Нового Года...

— О, я надеюсь, что он будет действительно счастливым, — бесцеремонно ответил Драко, обнимая ее за талию.

Джинни закатила глаза и поцеловала его, с удовольствием отметив, как жадно он впился в ее губы. Драко прижал Джинни к себе еще крепче и медленно пошевелил бедрами, устраиваясь у нее между ног. Шум фейерверка постепенно стих. Снег, ели и тишина остались единственными свидетелями их шепота и нежных поцелуев.

Малфой-мэнор, Англия

— Даже ты, мама, против меня?

— Перестань, Драко, не драматизируй. Неделя в Париже пойдет ей на пользу. Джиневре нужен отдых, и, Мерлин свидетель, ты вовсе не помогаешь ей в этом.

— Что ты…

— Бесчисленное количество вечеринок, приемов, торжественных открытий. Не говоря уже о том, чем ты занимаешься с ней по ночам.

— Мама…

— Ладно, вне зависимости от твоих поздних развлечений… Знаешь, как говорят: лучше синица в руке, чем журавль в небе. Подари-ка мне сначала одну внучку, а то создается впечатление, что ты одновременно стараешься зачать и вторую…

— Внука.

— Без разницы, дорогой, без разницы. Я действительно полагаю, что тебе следует ей позволить…

— Джиневра не поедет в Париж одна, и это мое последнее слово.

* * *

— Следующую неделю Джиневра проведет в Париже, — сквозь зубы процедил Драко. — Я хочу, чтобы ты за ней следил и докладывал мне о каждом ее шаге. Ты справишься сам или отправишь кого-то вместо себя?

Блейз сидел за столом напротив Драко и лениво вертел резаком для бумаги.

— Не волнуйся, я займусь этим сам. Если она будет там с кем-то встречаться, ты первый об этом узнаешь.

Он сдержал ухмылку, так как на скулах Драко заиграли желваки. Если бы взглядом можно было убивать, Шехзин стала бы одной из самых молодых вдов в Англии.

* * *

Париж, Франция

Джинни аппарировала прямиком к фонтану святого Мишеля. Вокруг было темно, но на площади плясали блики света. Джинни в изумлении огляделась вокруг в поисках человека, который должен был ее проводить до арендованной квартиры. Маглы бросали на нее странные взгляды, и она уже начала подумывать, что натянув на себя джинсы и блейзер, она поспешила с выбором одежды. Легкое похлопывание по плечу прервало ее мысли. Повернувшись, Джинни увидела женщину около сорока лет с нацепленными на нос круглыми очками и в полосатой желто-фиолетовой мантии.

— Леди Малфой? — с легким акцентом спросила женщина.

— Да, — кивнула Джинни, — здравствуйте.

— Изабель Герен к вашим услугам. Квартира, которую забронировал для вас лорд Малфой, находится в пяти минутах ходьбы отсюда, однако я подумала, что вы пожелаете осмотреть площадь святого Мишеля.

— Разумеется.

Изабель Герен зашагала в направлении многолюдной авеню. Люди спешили мимо Джинни, даже не глядя на ее одежду, только несколько мужчин окинули ее одобрительными взглядами, что вовсе не смутило их спутниц. Наверное, следовало что-нибудь одеть под коротенький блейзер, однако Джинни не помнила, чтобы ее отец упоминал об этом.

— Бульвар святого Мишеля. Здесь находится множество прекрасных магловских магазинов, где продается неплохая одежда. Сможете выбрать что-нибудь для своих друзей в подарок. Желтые витрины указывают на книжные магазины, в них можно купить книги за довольно приемлемые цены. Студенты штурмуют книжные магазины по ночам, так как в позднее время книги можно приобрести за один евро — это что-то около двух сиклей. Многие здесь просто гуляют или отправляются в Ile Saint Louis — остров святого Людовика — он находится ниже по течению Сены.

Джинни кивала, с любопытством рассматривая кованые решетки балконов и серые фасады зданий. Приоконные ящики пестрели геранями, а зеленые фонарные столбы выглядели архаично на фоне движущихся туда-сюда автобусов и автомобилей, слух нежил гармоничный и претенциозный французский язык.

— Вот мы и пришли, — произнесла Изабель, останавливаясь на рубеже двух книжных лавок, и добавила по-французски: — Six-cent soixante-six, Boulevard Saint Germain (1).

Перед ними появился дом с персиковым фасадом с непременным кованым балконом и геранью под окном.

— Суеверные маглы стараются не спрашивать, — пояснила Изабель.

Джинни просто кивнула, притворяясь, что поняла слова, произнесенные Изабель, но адрес постаралась запомнить. Изабель толкнула деревянную дверь, и они оказались во внутреннем дворике, мощенном старым камнем. Крупная сине-красная надпись и висящий под одним из окон снитч говорили о живущих здесь поклонниках «Парижских принцесс», а свисающие с одного из балконов усики растения подозрительно напоминали щупальца порхалоцвета.

— Большинство жильцов разъехались по отпускам, — продолжила говорить Изабель, — остальным я сказала, кто вы, они вас не потревожат. Фамилия Малфой вызывает уважение далеко за пределами Англии.

— Какое утешение, — хмуро съехидничала Джинни.

Они вошли в дом. Изабель отперла первую дверь слева и отошла в сторону. Небольшой коридор вел в просторную, ярко освещенную гостиную, обставленную мебелью из красного дерева. Пол был покрыт плетеной раттановой циновкой, по углам зеленели кактусы и пальмовые деревья. Декор завершали многочисленные медные статуэтки, вазы и декоративные тарелки.

— Мило, — чопорно заметила Джинни, как и подобало леди Малфой.

— Кухня вон там, а рядом со спальней, естественно, находится ванная комната. Я оставлю ключи здесь, — Изабель положила связку на кофейный столик. — Если вам что-то понадобится, возле камина найдете летучий порох. Надеюсь, вам понравится в Париже.

— Спасибо. До свидания.

— Au revoir.

И Изабель оставила Джинни одну в ее новом pied-a-terre (2). Джинни сразу же подошла к окну и открыла его настежь. Внизу, на бульваре Сен-Жермен, кипела жизнь, вдали свои воды несла Сена, над ней возвышался Собор Парижской Богоматери. Сначала Джинни подумывала, не спустится ли ей и смешаться с толпой гуляющих, но неожиданно накатившая усталость заставила ее передумать.

Спальня встретила ее приятным сумраком с оттенками яблочно-зеленого и белого и обстановкой отделанной железом мебели. Кровать, в которой Джинни с удовольствием растянулась после принятия душа, походила на большое прямоугольное облако. Доносящийся с улицы равномерный гул и изредка пробегающие по стенам вспышки света не давали Джинни заснуть. Она скучала по объятьям Драко и впервые за несколько последних месяцев почувствовала себя крайне уязвимой.

На следующее утро ее разбудили солнечные лучи, ярко осветившие белые стены спальни и подобравшиеся к простыням. Повернувшись на другой бок, Джинни не обнаружила рядом с собой ни Драко, ни вмятины на подушке, доказывающей, что он был тут. Цветов и записок, которые он ей нередко оставлял, тоже не было. Появившееся внутри чувство пустоты заставило Джинни на себя разозлиться.

«Соберись, дура! Ты и так расслабилась в последнее время. Перестань о нем думать. Готовься избавиться от ребенка. — От этой жестокой мысли Джинни содрогнулась. — Избавиться от ребенка? Неужели нет другого выхода?»

Она натянула черное платье с высоким воротником, толстые колготки и высокие сапоги, которые она заказала — тайно, конечно же, — из магловского магазина. Пальто до колена и шляпа ноготкового цвета заставили Джинни улыбнуться — она стала похожей на пчелку, хотя вряд ли люди обратят на нее внимание, даже будь она одета в бирюзовую мантию.

Спустившись на улицу, она глубоко вдохнула — воздух пах морозом, непролитым дождем и речной водой, омывающей старый камень. Гуляя по набережной, Джинни рассматривала почтовые открытки, афиши французского канкана, черных кошек и фотографии Жозефины Бейкер (3). Наконец, достигнув музея Д’Орсе, она штурмовала его с блокнотом и кусочком угля в руке.

После музея Д’Орсе Джинни направилась в Лувр, но там она успела осмотреть только галерею скульптур, прежде чем музей закрылся. Поужинав на Елисейских полях, Джинни предстала перед выбором: аппарировать ли ей обратно в свою квартиру или вернуться домой на такси или автобусе, а может, вообще прогуляться. Наконец она наколдовала согревающие чары на свою одежду, и, засунув руки глубоко в карманы пальто, направилась вниз по Шанз-Элизе. Мимо Джинни со свистом проносились автомобили, неизменно пугая, однако в общей сложности шум и суматоха Парижа радовали и ее изумленный взгляд, и слух. На улице Риволи поток людей иссяк, и она обнаружила, что шагает вдоль длинного ряда арок в одиночестве. Несколько раз ей слышались шаги позади, но в большинстве случаев это был шум, доносящийся из ресторанов и ночных клубов.

Берега острова святого Людовика служили пристанищем для групп пьющих вино и играющих на гитарах подростков. Они не обращали на Джинни никакого внимания, но все равно она не могла избавиться от ощущения, что за ней кто-то следит. Ей порядком надоело оглядываться назад и никого там не видеть, поэтому сейчас она шагала, не отрывая взгляда от маслянисто-черной поверхности воды Сены.

Джинни проходила под мостом, когда кто-то схватил ее за руку. Она вздрогнула от неожиданности, хотя, в общем-то, не удивилась. Повернувшись, она увидела неопрятно одетого человека, с красным, разбухшим от продолжительного запоя лицом.

— Eh bien, ma jolie, on se promene, seule, dans la nuit? (4)

Джинни окинула его надменным взглядом, но ничего не ответила, посчитав, что, несмотря на чужой язык, ей не стоит отвечать человеку, так грубо ее остановившему.

— T'es pas très polie, dis donc. A moins que tu ne sois stupide? (5)

Джинни уловила слово «stupide», на английском звучавшее примерно также, и разозлилась. Попытавшись высвободить запястье из хватки напавшего, она прорычала:

— Отстань от меня.

— Oho, mademoiselle eez Anglish? Je vais te montrer, moi, ce qu'on leur fait, aux Rosbifs (6), — пробрюзжал мужчина и, дернув Джинни к себе, попытался схватить ее за задницу.

Общение с братьями не прошло для Джинни зря: резко развернувшись к насильнику лицом, она изо всех сил ударила его коленом в пах. Простонав «рutain de femelle» (7), он согнулся пополам, но хватку не ослабил. Он грубо впечатал Джинни в стену, но от боли его движения были все еще плохо скоординированы. Поймав момент, Джинни сжала пальцы в кулак и изо всех сил заехала ему в подбородок — Чарли когда-то учил, что подобный удар свалит любого противника. Мужчина упал на спину. Окинув его полным отвращения взглядом, Джинни поспешила прочь.

«С меня хватит. Завтра отправляюсь повидаться с Гермионой. Мне нечего делать в Париже одной».

За ее спиной над скрученным телом упавшего мужчины склонилась темная тень. Блейз, все еще держа палочку наготове, презрительно подтолкнул неудачливого насильника ногой. Француз застонал. Блейз изо всех сил пнул его в живот, пробормотав при этом:

— Грязная свинья. Как бы я хотел покончить с тобой прямо сейчас…

Однако ему нужно было следить за Джинни, чтобы она опять не вляпалась в какие-нибудь неприятности. Интересно, стоит ли рассказывать об инциденте Драко, не рискуя потерять при этом голову?

* * *

Сен-Дени, Франция

Джинни едва не аппарировала на почтовый ящик, который, судя по всему, был установлен здесь недавно. Красный ящик ярко выделялся на фоне густо обросших подсолнечниками холмов. С левой стороны в тени деревьев прятался дом. Воздух был довольно теплым, поэтому Джинни с облегчением сняла пальто. Она бодро зашагала в направлении старой фермы, радуясь скорой встрече с Гермионой, с которой не виделась уже почти год. Гермиона сидела на каменном крыльце и не сразу заметила приближающуюся подругу. Казалось, она очень занята чем-то, что лежало у нее на коленях.

— О Боже… — сокрушенно прошептала Джинни.

Гермиона кормила грудью младенца.

Она подняла взгляд и, увидев Джинни, расцвела теплой улыбкой. Даже не попытавшись отнять ребенка от груди, Гермона поднялась на ноги, и, подойдя к Джинни, представила их друг другу.

— Джинни, это Гарри Артур Уизли. Гарри, познакомься с тетушкой Джинни, о которой я тебе столько рассказывала.

Джинни стояла, уставившись на довольное личико малыша, на его крохотную ручку, прижатую к груди Гермионы, на непослушные рыжие кудри и веснушчатые щечки, и чувствовала, как из глаз покатились теплые слезы. Еще несколько нетвердых шагов, и она остановилась возле Гермионы, осторожно поглаживая мягкие волосики своего новорожденного племянника.

— Это… это… — Джинни никак не могла подобрать правильных слов. — Это ребенок Рона?

Гермиона уставилась на нее гневным взглядом.

— Конечно, Рона! Как будто я бы могла… с кем-нибудь еще… ох, солнышко мое, — Джинни не могла сказать, относились ли последние слова к ней — она опять плакала — или к ребенку, который начал издавать булькающие звуки.

Гермиона отняла малыша от груди, затем положила его животиком себе на плечо и погладила по спинке, пока мальчик не отрыгнул. Гермиона засветилась счастьем. Казалось, она так не радовалась даже когда узнала, что стала старостой школы. Поманив Джинни рукой, она пригласила ее присесть.

— Со светлыми волосами ты выглядишь… довольно интересно.

— Только не начинай, — пробормотала Джинни.

Гермиона вытащила палочку и, направив ее на голову Джинни, прошептала заклинание. Волосы Джинни стали рыжими и волнистыми. Нежно оглядев подругу, Гермиона уложила сына в колыбель, стоящую возле скамейки. Наступила неловкая пауза.

— Гермиона, почему ты мне ничего не сказала? — спросила Джинни наконец. Впервые после того как Рон сделал ей предложение, Гермиона не нашла слов, чтобы ответить. Она скрестила руки, словно собираясь что-то сказать, однако так и не смогла найти должного объяснения, которое оправдало бы грусть в голосе Джинни. — Все это время у меня был племянник, а я об этом даже не знала. Не могу поверить, что ты могла так со мной поступить, тем более зная, что ты — это все, что осталось от моей семьи!

Еще не закончив фразу, Джинни почувствовала, что кривит душой. Частично она говорила правду, так как чувствовала себя одинокой и преданной, но ей приходилось неохотно признать, что Нарцисса и особенно Драко тоже стали для нее чем-то, что она могла назвать семьей.

— Я боялась, что кто-то узнает, — выдавила наконец Гемиона, порозовев от смущения.

— Потому что я обязательно ляпнула бы что-то типа «а тогда мой племянник, сын Рона Уизли и грязнокровки»…

Гермиона вздрогнула.

— Некоторые из них отличные легилименты, ты сама знаешь, — огрызнулась она со слезами на глазах. — Я просто не знала, что мне делать! Когда я поняла, что беременна, это было словно… Словно Рон вернул мне частичку себя. А потом родился малыш, и я могла думать только о том, что они могут нас найти, отобрать его у меня или убить! Я запаниковала, прости, но я так боялась… Что не могла думать ни о чем больше.

Гермиона заплакала, и Джинни ощутила иррациональный страх и одиночество подруги так остро, что ей не осталось ничего другого, как только ее обнять. Вскоре они плакали обе, обнимаясь, как в тот раз, когда узнали о разгроме Норы, но только сейчас это были слезы облегчения и радости от того, что они все еще живы и вместе.

— Я тоже беременна, — прохрипела Джинни.

— О Господи, — только и смогла прошептать Гермиона, прежде чем опять заключить Джинни в объятия.

Когда они, наконец, выплакали все слезы и почувствовали себя опустошенными, Гермиона перевела нежный взгляд на маленького Гарри Артура. Джинни оставалось только надеяться, что однажды она также сможет посмотреть и на своего малыша.

«Постой, дорогая, — остановила она себя, — у тебя не будет никакого ребенка».

— Какой срок? — спросила Гермиона.

— Около двух месяцев.

— А ты использовала…

— Да, Гермиона, я использовала заклинание каждый раз, и когда я это говорю, поверь, это правда.

Гермиона вспыхнула.

— А Малфой об этом знал?

— Драко? — машинально поправила ее Джинни. — Нет, не думаю. По крайней мере, он никогда меня об этом не спрашивал.

Гермиона кивнула, однако казалось, что слова Джинни ее не убедили. Ей с трудом верилось в то, что Малфой не знал о действиях жены, потому что контрацептивное заклинание можно было отменить только контрзаклятием. Ее пронзило беспокойство при мысли, что Малфой мог догадываться и об остальных их планах, но затем подумала, что Джинни, скорее всего, знала бы об этом.

— Тогда я не знаю, как это вышло, — заключила она.

— Меня больше тревожит вопрос, что мне сейчас делать?

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Гермиона.

— Мне его оставить? Я не могу рожать Драко детей и одновременно планировать его разорение, я не могу рожать этого ребенка и планировать его крах. Я чувствую себя так, словно моя беременность — самая неправильная вещь… То есть я даже не вышла замуж за любимого человека, как это должно было произойти! Но по-прежнему сама мысль о том, что я должна избавиться от ребенка, доставляет мне такую боль, словно я теряю тебя!

Гермиона терпеливо слушала эмоциональный монолог Джинни, прекрасно понимая ее сомнения и отчаяние.

— В таком случае оставь его, — спокойно предложила она, осторожно прислушиваясь к своим чувствам, вызванным этими словами.

— Что? Оставить Драко? — Джинни на мгновение задумалась. — Но я не могу. Ребенок…

— Уйди от него и роди ребенка. Нелегкое решение, но оно того стоит. Ты бы легко нашла работу в любом месте, где бы ни решила обосноваться.

Джинни неуверенно посмотрела на Гермиону, явно не в восторге от ее предложения. Это только подтвердило подозрения Гермионы, что ее подруга привязалась к Малфою, человеку, которого сама Гермиона по-прежнему считала неимоверно отталкивающим и чудовищным, хоть время несколько и притупило боль от совершенных им преступлений. К несчастью, Джинни, казалось, совершенно запуталась в своих чувствах и порывах ему отомстить. Гермиона почувствовала укол вины за все те события, которые постигли ее подругу.

— Если я оставлю ребенка, я никогда не смогу от него уйти, ведь так? — тихо спросила Джинни.

Гермиону душили слезы.

— Я не думаю. Я… Мне так жаль, — выдохнула она. — Это была моя идея, мне не следовало вовлекать еще и тебя! Теперь ты беременна, а я чувствую себя так паршиво, — голос Гермионы сорвался.

— Перестань, — спокойно ответила Джинни. — Я сама согласилась тебе помочь. Теперь мне остается только придумать, как из всего этого выпутаться. Я не могу больше позволять тебе принимать за меня решения, разве не так? — она грустно улыбнулась. — Я что-нибудь придумаю. А пока я должна отдохнуть и позаботиться о себе — если хочешь знать, это слова Нарциссы — и, думаю, уход за новообретенным племянником — это то, что мне нужно.

Увидев, как Джинни воспринимает положение вещей, Гермиона облегченно улыбнулась и обняла ее. Затем они наклонились над колыбелью, из которой доносился неразборчивый лепет малыша. Джинни нежно ворковала о крошечных кулачках Гарри Артура, о его глазках шоколадного цвета и восхитительных веснушках. В следующие несколько дней сын Гермионы стал для обеих девушек центром всей вселенной.

Джинни словно восполняла утрату семьи, не оставляя мальчика ни на секунду, восхищаясь его пытливыми взглядами, лепетом, который, как она считала, был выразительным и ясным. Все, что делал малыш, ее сразу очаровывало, и она была готова о нем рассказывать всему миру. Гермиона кормила мальчика, но остальное время ей приходилось уступать сына Джинни, которая явно унаследовала от Молли Уизли способность единолично всем править.

Когда Гарри Артур Уизли спал или играл с плюшевым гиппогриффом, Гермиона и Джинни гуляли возле озера за домом. Они вместе работали на огороде или в саду: Гермиона уверила подругу, что владельцу дома, который по счастливой случайности оказался ее начальником, это придется по душе. Они вспоминали времена Хогвартса, рассказывали друг другу о своей новой жизни, понимая, как мало могли вместить в свои письма. Время от времени Джинни прерывалась и спешила к своему племяннику. Затем они обсуждали Невилла и созревшую в нем наконец уверенность в себе, смеялись над его очевидной влюбленностью в Луну. Восхищались карьерой Вуда в квиддиче, Падмы Патил в министерстве, Дина Томаса в искусстве. Они сожалели о друзьях, которым пришлось эмигрировать или жить магловской жизнью, и о тех, которые придерживались законов и становились частью чистокровного общества.

Вечером перед отбытием Джинни обратно в Париж подруги как обычно уложили Гарри Артура в кроватку. Устроившись возле длинного, грубо обтесанного деревянного стола, они пили травяной чай и слушали шум ветра за окном. Незакрытые ставни время от времени бились о стены домика, придавая вечернему времени своеобразный ритм. Под стеклянными колпаками масляных ламп весело плясали язычки пламени.

— Итак, что ты решила? — прервала тишину Гемиона.

— Не знаю, — тихо ответила Джинни, не отрывая взгляда от своих пальцев, на одном из которых сверкало ее обручальное кольцо. — Думаю, мне… Мне… Нужно больше времени…

Не зная, на что ее подруге нужно больше времени, Гермиона промолчала. Она встала и подошла к ближайшему шкафчику. Открыв один из ящиков, она достала небольшой мешочек и, вернувшись к столу, положила его перед Джинни.

— Я не желаю быть той, которая делает все, чтобы у тебя не было детей, — произнесла она. — Сначала контрацептивные чары, теперь вот это… Я только хочу, чтобы у тебя был выбор, потому что, втягивая тебя в этот замысел, я заставила тебя выбрать путь, который никогда не выбрала бы сама. Сейчас я просто пытаюсь исправить то, что натворила. Несмотря на то, каков будет твой выбор, я надеюсь, что он будет лучшим в данной ситуации, и я уверена, что ты достаточно взрослая, чтобы принимать благоразумные решения.

Джинни улыбнулась подруге грустной, утомленной улыбкой и спрятала мешочек в карман.

— Все будет выглядеть натурально?

Гермиона кивнула. Старые часы на каминной полке пробили одиннадцать, медным эхом отмечая каждый удар. Девушки впали в задумчивость.

— Гермиона?

— Да?

— Ты никогда не рассказывала мне о последней битве. Я знаю, что в газетах писали неправду, но…

Теперь уже Гермиона заинтересованно уставилась на свои пальцы. Наконец, закрыв глаза, она глубоко вздохнула и медленно кивнула.

— В конце концов, — произнесла она, придя к какому-то заключению, — ты заслуживаешь знать правду… Только помни — люди никогда тебе не поверят. Всем удобнее верить в ту версию, которую к всеобщему вниманию преподнесло тогдашнее правительство. — Джинни кивнула. — Благодаря указаниям Регулуса Блэка мы разыскали и уничтожили все хоркруксы. Я не знаю, почему Волдеморт, — Гермиона произнесла имя лорда твердо, ни секунды не колеблясь, — позволил нам это сделать. Скорее всего, он думал, что таким образом Гарри, наконец, посмеет к нему приблизиться. Лорд, разумеется, ошибался — Гарри не был таким глупцом, чтобы нападать на него в период расцвета его власти, не имея на руках хоть какого-то оружия.

— Это Гарри… — нежно протянула Джинни.

— Да, таков наш Гарри. В любом случае мы знали, что после гибели Дамблдора у нас было мало шансов убить Волдеморта. Но с помощью Сириуса нам удалось его провести.

— Сириус? Но он же…

— Умер? Вообще-то да, но Гарри никак не мог смириться с потерей своего крестного, поэтому провел некоторые исследования Арки, находящейся в Тайном департаменте. Основную подсказку предоставил, как ни странно, Билл, объяснив нам происхождение этой арки, которая, как ты, наверное, догадалась, оказалась проходом в иной мир. Он увидел мой набросок и сказал, что на многих гробницах, которые он исследовал в Египте, было такое же изображение арки. Он даже разыскал для меня несколько очень древних манускриптов.

Джинни заинтригованно слушала рассказ Гермионы, хотя в мыслях у нее все возникал вопрос — как все это относится к делу?

«Неужели Гермиона считает, что Волдеморт погиб благодая свиткам, которые ей предоставил мой брат?»

— Ворота Анубиса — вот куда провалился Сириус. Как ты знаешь, у мертвых есть колоссальная власть — они отвечают за магическую энергию живущих волшебников. Ворота — один из нескольких путей, обуздывающих часть этой власти.

— Только не говори, что у вас хватило времени подготовить план свержения Волдеморта и разгадать тайну Ворот Анубиса, над которой невыразимцы бились сотни лет, — произнесла Джинни несколько вызывающе, так как поучительный тон Гермионы начал действовать ей на нервы.

— Я не разгадала, это сделали невыразимцы. Их своевременное открытие пришлось как нельзя кстати. Марла Медоуз, тайный агент Ордена, по счастливой случайности работала в команде, которая исследовала Ворота, и помогла нам. Поставив свою карьеру на карту, она выкрала черную колыхающуюся занавесь — ты помнишь ее?

— Конечно помню. Зачем она ее выкрала?

— Потому что именно занавесь делала Ворота Анубиса хранилищем той самой силы. Существуют мнения, что ткань соткана из волос Нефтиды (8) — египетской богини, которая, как полагалось, одевала умерших в погребальные одежды. Но, вне зависимости от мифологии, сама по себе занавесь является субстанцией смерти. Можешь представить, какую силу она в себе содержит!

— То есть это и было ваше оружие против Волдеморта? Вы его удавили куском ткани? — мрачно поинтересовалась Джинни.

Несколько растерявшись от резкости тона подруги, Гермиона, однако, постаралась ее понять. Она могла себе представить, насколько Джинни хотела быть частью всего этого, частью их расследований, наконец, она хотела быть со своей семьей и любимым человеком в последние моменты их жизни.

— Нет. Мы обманули его.

— Что?

* * *

Ночь наступает рано. Тюрьма Азкабана кутается в черных облаках, вьющихся вокруг его вышек, словно саламандры. Волны бросаются на холодные камни, взрываясь солеными брызгами, просачиваясь в темные скалы, а затем отступая, чтобы вернуться с новой силой. Гермиона произносит несколько заклинаний, зажигая огни на башнях, стенах и во внутреннем дворе. Вокруг скользят тени волшебников с палочками наготове, пока Ремус Люпин усиливает охранные чары вокруг замка. Неожиданно небо рассекает голубая молния, и защитный купол над вздрогнувшим Азкабаном бьется вдребезги.

— Они здесь, — кричит Люпин, потрясенный тем, с какой легкостью его чары были пробиты.

Ночную тишину пронзает женский крик, за которым следует зеленая вспышка. Затем слышится еще несколько криков, на стенах видны отблески цветных огней и вспышек. Гермиона со слезами на глазах бросается в объятия Гарри.

— Я боюсь, — шепчет она.

— Пообещай мне, что сделаешь то, о чем я тебя просил.

— Гарри…

— Ты должна мне пообещать. Ради Рона. Ради Уизли. Ради Дам…

— Гарри...

— Пообещай. Сейчас, Гермиона. Они уже идут.

Гермиона рыдает уже не на шутку, но решительность и пустота в его голосе наполняют ее странным спокойствием.

— Обещаю, — хрипит она, и Гарри прижимает ее к себе с новой силой. Она едва успевает услышать его тихое «спасибо», когда тишину разрывает тот самый женский голос, начавший атаку:

— Они все олухи!

К ним подбегает Ремус с волшебной палочкой в руке.

— Они здесь, — тяжело дыша, сообщает он, прекрасно осознавая тщетность такого заявления. — Она при тебе?

Гарри кивает. Ледяной порыв ветра гасит шесть из восьми костров, горевших во внутреннем дворе. Из темноты появляется Волдеморт в мантии, клубящейся вокруг него, словно дым. Пожиратели смерти толпятся вокруг своего предводителя полукругом, эпицентром которого является он сам. Застывшая от ужаса Гермиона не в состоянии оценить пристрастия Волдеморта к драматическим вступлениям.

— Ты устроил нам западню, Гарри Поттер? — шелковым голосом спрашивает Лорд. — Должен признаться, у меня о тебе было лучшее мнение.

— Малыш Гарри думает, что он выкрутится? — из-за спины Лорда выступает Беллатрикс Лестрейндж.

— Беллатрикс, — Волдеморт предупреждающе поднимает руку, и она закрывает рот. — Как интересно. Итак, ты думаешь, что снова готов со мной сразиться? Полагаешь, на этот раз у тебя есть шанс?

Пожиратели Смерти ржут как лошади. Ремуса нигде не видно, только тень скользнула за спину Гемионы, которая стоит чуть поодаль от Гарри. Тот убирает упавшие на глаза волосы и, словно разбуженный его жестом, Волдеморт впивается кроваво-красным взглядом ему в глаза. Змееподобные ноздри Лорда трепещут, и, закрыв глаза, он начинает принюхиваться, водя руками в воздухе, словно пытаясь что-то нащупать.

— Ага, Поттер… Кажется, ты не такой уж беспомощный, как когда-то. Я… Чувствую… Силу. — Гарри просто стоит и смотрит на него, держа палочку наготове. — Итак? Что же ты сделал? Как это случилось, — Волдеморт прерывается, чтобы еще раз глубоко вдохнуть, — что на твои хрупкие плечики легла потусторонняя сила?

— Отвечай ему, мальчик! — пронзительно кричит Беллатрикс, но съеживается при виде сжимающегося кулака своего господина. Рудольфус Лестрейндж бросает на жену злой взгляд.

Внезапно Гермиона вскрикивает.

Гарри разворачивается и видит Северуса Снейпа, заламывающего ей руку за спину. Глаза Гарри в ужасе расширяются.

— Итак, Поттер, — шипит Волдеморт, — я повторяю свой вопрос. Откуда у тебя такая сила?

Гемиона трясет головой, ее глаза молят Гарри не раскрывать тайну, которую с таким трудом разрешили невыразимцы. Жестоко улыбаясь, Снейп закручивает ее руку еще больше, и она, плача, падает на колени. По-прежнему сохраняя молчание, Гарри нерешительно переводит взгляд с Гермионы на Волдеморта. Снейп с силой бьет Гермиону по лицу, и она, рыдая, падает на камни.

— С грязнокровками можно справиться только магловскими методами, — фыркает Снейп.

— Воро… — начинает говорить Гарри.

— Гарри, нет! — кричит Гермиона, и в ее живот тут же врезается ботинок Снейпа. Она начинает завывать от боли.

— Ворота Анубиса, — решительно произносит Гарри. — Невыразимцы нашли способ, как обуздать их силы, и я стал хранилищем этих сил.

Глаза Волдеморта заинтересованно вспыхивают, хотя взгляд его все еще не лишен подозрения. Лорд любезно кивает Снейпу, который в это время ставит Гермиону на ноги, и тот оставляет ее в покое.

— Так ли это? — задумчиво бормочет Волдеморт, жадно улыбаясь безгубым ртом. — Я тебе не верю, — наконец произносит он певучим голосом, который звучит еще противнее, чем его обычное шипение.

«Разве Гарри не накинул занавесь на плечи? — мелькает отчаянная мысль в помутневшем от боли мозгу Гермионы. — Но Лорд ведь чувствует магию, тогда почему…»

Внезапная вспышка — и Волдеморт исчезает, в то же время Гари начинает пронзительно кричать. Он кричит так громко, что, кажется, вокруг взорвутся камни. Хватаясь руками за голову, он падает на колени, шрам, пересекающий его лоб, начинает расширяться и трещиной устремляется вниз по лицу. Снейп бросает Гермиону и выхватывает волшебную палочку. К вопящему Гарри приближается Ремус и, с мрачным видом остановившись рядом со Снейпом, медленно поднимает палочку. То же самое делает Гермиона. Лицо Гарри превращается в кровавое месиво, пока он корчится по земле, борясь с Волдемортом, пытающимся завладеть его телом и разумом. Сквозь заливающие глаза слезы Гермиона почти ничего не видит, а лицо Ремуса отчаянно дергается.

— Avada Kedavra!

____________

(1) Шестьсот шестьдесят шесть, бульвар Сен-Жермен (фр.)

(2) Временное пристанище (фр.)

(3) Жозефина Бейкер, урождённая Фрида Джозефин МакДональд, американо-французская танцовщица, певица и актриса (Wikipedia).

(4) Так-так, моя красавица… И что же ты здесь делаешь так поздно совсем одна? (фр.)

(5) А ты не очень-то вежливая. Разве только ты полная дура? (фр.)

(6) О, мадемуазель англичанка? Сейчас я тебе покажу, что мы делаем с ростбифами (фр.)

Французы, которых обычно англичане обзывают лягушками, мило отплачивают своим соседям той же монетой, называя их ростбифами из-за предположительно красных лиц жителей туманного Альбиона (прим. автора).

(7) Потаскуха (фр.)

(8) Нефтида (греч.), Небетхет (др.егип. «Госпожа обители») — в египетской мифологии являлась спутницей Ра во время его ночного плавания по подземным водам и сестрой Исиды. Нефтида рассматривалась одними авторами как богиня смерти, а другими — как аспект Черной Исиды. Нефтиду также иногда называли Владычицей Свитков и приписывали ей авторство скорбных песнопений и других гимнов. Плутарх описывал Нефтиду как «владычицу всего неявленного и нематериального, в то время как Исида властвует над всем явленным и материальным». Несмотря на связь с Нижним Миром, Нефтида носила титул «Богини творения, которая живет во всем». Её также считали богиней сексуальности и женским аналогом вечно возбужденного бога Мина. В Мендесе, в регионе нильской дельты, её чтили как богиню врачевания. (Wikipedia)

Сен-Дени, Франция

— Ты убила Гарри, — глядя на Гермиону широко распахнутыми глазами, прошептала Джинни. Он была так потрясена, что даже не плакала. — Ты… убила Гарри! — повторила она, не в силах осознать ужасную правду.

— Вообще-то, — от терзавших душу воспоминаний в глазах Гермионы стали собираться слезы, — мы убили его.

* * *

Жизнь покидает Гарри, оставляя бесформенное окровавленное тело там, где еще недавно стоял мальчик-который-выжил. Безудержно рыдая, Гермиона падает на землю, глотая слезы, смешанные с кровью. Ремус и Снейп напряженно смотрят на скорчившегося Гарри, со страхом дожидаясь момента, когда Волдеморт восстанет из его тела и окажется, что жертва молодого человека была бесполезной.

Но ничего не происходит. Ошеломленные Пожиратели Смерти пялятся на труп Гарри Поттера. Время словно остановилось. Затем быстрое движение, хриплый вздох — и густая темная кровь брызгает на Гермиону. Ее крик выводит волшебников из ступора: на землю с тяжелым стуком падает тело Северуса Снейпа. Позади него, изможденно кривя губы, стоит Беллатрикс Лестрейндж с окровавленным ножом в руке. Но Снейпа недостаточно, чтобы утолить жажду мести, и она кидается на Ремуса Люпина, следящего за ее движениями с ненавистью, редко замечаемой в глазах этого человека. Рудольфус Лестрейндж хватает жену за запястья прежде, чем она добирается до оборотня.

— Достаточно, Белла, — шепчет он ей на ухо, с легкой опаской глядя на Ремуса. Губа того подрагивает, обнажая довольно острые зубы.

— Предатель! — воет Беллатрикс и пытается вырваться из хватки Рудольфуса. — Предатели! Убийцы! Вы его убили! Вы убили…

— Stupefy, — холодно произносит кто-то, и Беллатрикс застывает в руках мужа. — Stupefy. Stupefy.

Гермиона едва замечает, что обездвижена. Ремус слишком потрясен и ни на что не реагирует. Его последние, как он думает, мысли летят к храброй, дерзкой малышке Нимфадоре, с надеждой, что после его гибели она быстро забудет свою детскую влюбленность в него.

Люциус Малфой откидывает капюшон и прячет волшебную палочку в складки одежды. Затем, повернувшись к остальным Пожирателям, медленно кивает, словно придя к какому-то заключению.

— Мы все знали, что это произойдет, — устало произносит он. — Если не сегодня, то через десять лет, через сто, Темный Лорд непременно бы встретил свою судьбу в лице Гарри Поттера или какого-нибудь другого напророченного спасителя. — Глаза Беллы бешено вращаются, грозя прожечь отверстия в затылке Люциуса Малфоя. — Тридцать лет назад нас выдернули из нашего мирного размеренного существования, после чего мы были вынуждены следовать за этим жаждущим власти гением. Кроме его магических способностей, — которые были столь же поразительны, сколь убедительны, — его мощь состояла в том, что он сумел безвозвратно привязать нас к себе. Он замарал наши руки кровью, заставляя убивать, истязать, лгать, чем гарантировал себе нашу поддержку до тех пор, пока он не посчитает нас бесполезными. Он заклеймил нас. Этот полукровный выродок отметил нас, словно мы были рогатым скотом.

Упоминание о статусе крови звучит в мозгу Гермионы тревожным колоколом. И, хотя пока не понимает, куда ведет Малфой, она чувствует, что это произнесено не зря.

— В чем мы нуждались тогда и что нам нужно теперь — это правительство, гарантирующее, что такой человек, как Волдеморт, больше никогда не появится. Нам нужны новые законы, поддерживающие порядок. Нам нужны волшебницы и волшебники, которые смогут править страной, принимая правильные решения.

Взгляд Ремуса падает на голову Снейпа, окруженную страшным ореолом темной крови. И не впервые за их долгое знакомство Люпин чувствует жалость к человеку, чья роль в Ордене потребовала убить Дамблдора. Не впервые он жалеет и себя, терзаемый мыслью, что с его обостренным нюхом и слухом оборотня он должен был почувствовать приближающуюся Беллатрикс.

— Все, о чем я вас прошу, — продолжает свою речь Малфой, — это имена. Мы слишком долго мирились с позорной анонимностью. Чтобы наше общество восстало из пепла, его лидеры, принимая решения, должны быть сильными и бесстрашными. И этими решениями, — его голос помрачнел, — они должны исключить полукровок и маглорожденных волшебников из нашей общины, потому что только они, благодаря своим низкосортным статусу и магии, ведомые своей горечью и амбициями, способны породить таких монстров, как Волдеморт.

Гермиона мечтает лишь об одном — чтобы она могла закрыть глаза и не видеть этого человека, по щиколотки стоящего в крови своего полукровного спасителя и спокойно втаптывающего магическую природу этого самого спасителя в грязь.

— Мы не должны допускать их до нашей деятельности. Вы все были со мной здесь этой ночью. Вы видели, как Гарри Поттер наконец победил Волдеморта, полукровного носителя смерти и несчастий. Вы видели, как друзья Гарри Поттера, полукровки Ремус Люпин и Северус Снейп и маглорожденная Гермиона Грейнджер с холодной расчетливостью убили своего друга объединенным Непростительным заклятием. И если вы видели то, что видел я, вы должны согласиться, что наше общество только выиграет, избавившись от магловского отродья. Предлагаю вам рассказать всему миру о том, что вы сегодня видели.

* * *

— Питер Паркинсон первым выступил вперед и встал рядом с Люциусом Малфоем, что неудивительно. Затем, насколько я помню, к ним присоединились отец Ромильды, известная исследовательница и очень красивая женщина Анджела Бъёрк, Рабастан Лестрейндж, Адриан Прюитт, миссис Патил, мать Падмы и Парвати, и Амос Диггори. Джинни, ты бы видела, какими глазами отец Сердика смотрел на Гарри. Как будто он смотрел на что-то, омерзительнее самого Волдеморта.

Джинни сидела в безмолвии. Масштабность рассказа Гермионы была такой безграничной, что у Джинни не хватало слов, чтобы хоть как-то его прокомментировать. Гермиона добавила в чай четыре ложечки сахара, что было для нее совсем нехарактерно и выдавало ее внутреннее состояние.

— После всего люди с отвратительной легкостью от нас отвернулись. Грязнокровки и полукровки убили спасителя? Они тактично забывали упомянуть, что Гарри, в общем-то, тоже не был чистокровным волшебником. Нам еще повезло — суд постановил, что якобы Волдеморт был повержен не без нашей помощи. Таким образом, мы не сели в тюрьму пожизненно, а были просто изгнаны из общества.

— Вас судили?

Гермиона угрюмо кивнула и сделала глоток слишком сладкого чая.

— И ты мне ничего не рассказывала? — Джинни завладело знакомое чувство гнева из-за того, что ее постоянно держали в неведении, когда ее друзья были в беде.

— Не было никакого смысла, — без капли сожаления заявила Гермиона. — Ты была далеко, страдала из-за потери семьи и Гарри и ничем не могла нам помочь. Кроме того, нас быстро заставили понять, что в наших интересах согласиться с постановлением Визенгамота. По сути, мы сбежали. И судьба «подлых предателей» стала предупреждением для всех маглорожденных и полукровок. Хотя было очевидно, что они нас отпустили так «легко» потому, что мы слишком много знали.

— Что ж, я рада, что вы им подыграли в их маленьком спектакле и не открыли такой ценной информации никому, даже людям, которые считали себя вашими ближайшими друзьями. А Тонкс знает? Луна? Невилл?

— Никто не знает, Джинни. Неужели ты не понимаешь, что мы были рады просто тому, что выжили? Мы же говорим о Пожирателях Смерти! Преследовать нас было бы не просто легко, но еще и забавно. Уверена, сестра твоей свекрови с радостью заскочила бы на эту вечеринку, чтобы перерезать горло нескольким лишним предателям…

Хоть и понимая, что цинизм необходим, чтобы уберечь себя от болезненной правды, Джинни, тем не менее, была потрясена. На втором курсе в Хогвартсе к ней самой было трудно подойти из-за ее саркастических замечаний и грубых колкостей, которые она отпускала в адрес ничего не подозревающих сокурсников. Прошло немало времени, проведенного в полном одиночестве, пока несколько особенно настойчивых персон не вызволили Джинни Уизли из ее кокона парализующей желчности.

— Затем я поняла, что беременна, — продолжила рассказ Гермиона. — И этого было достаточно, чтобы убраться подальше от Малфоя, его друзей и остальной массы ненормальных. Все, что для меня тогда имело значение, — это ребенок в моей утробе. Переезд в Ню-Йорк был довольно большим вызовом, но, в конце концов, осталось немного вещей, о которых я сожалею… Очень горько сожалею.

Гермиона поставила чашку на стол и спокойно посмотрела Джинни в глаза, словно ни одобрение подруги, ни осуждение не имели для нее никакого значения. Она больше не была той Гермионой, заучкой Хогвартса, желающей понравиться учителям, смеющей переступить черту только в том случае, если нет другого выхода, и строго ругающей себя за это. Джинни, подавив в себе кипящий гнев, обошла стол и обняла ее.

— Наверное, тебе было очень тяжело жить в полном одиночестве, — прошептала она.

— Так же тяжело, как и тебе, — ответила Гермиона странно высоким и дрожащим голосом.

Они сидели еще некоторое время в полной тишине, возрождая в памяти события, произошедшие с Гарри и Волдемортом. Затем Гермиона встала, поцеловала Джинни в лоб и отправилась спать. А Джинни еще долго сидела за столом и смотрела на обручальное кольцо на своем безымянном пальце.

* * *

Лондон, Англия

Драко вскрыл первый конверт, и на его рабочий стол посыпались фотографии. Он рассматривал их с меньшим предубеждением, чем думал. Дата первого дня пребывания Джинни в Париже была выведена аристократическим почерком Блейза в верхнем правом углу конверта.

…Джиневра стоит возле Врат Ада Огюста Родена и лучезарно улыбается. Ее глаза светятся восхищением. Удостоверившись, что поблизости нет охранника, она проводит рукой по изгибам бронзовых скульптур. Ее пальцы касаются переплетенных тел людей, пухлых ручек младенцев, упругих животов женщин, плеч и шей мужчин. Когда пятнадцать минут спустя она идет прочь от скульптурной группы, чтобы продолжить осмотр музея Д’Орсе, на ее красивых губах играет тень сожаления...

…Джиневра сидит на земле одного их скульптурных дворов Лувра и водит угольком по блокноту, переводя взгляд со скульптуры на бумагу и обратно. На белой поверхности бумаги начинают обозначаться темные линии: там угол, тут изгиб. И постепенно беспорядочные штрихи превращаются в мускулистое тело мужчины.

— Vous dessinez très bien (1), — обращается к ней темнокожий парижанин.

Джиневра не понимает, что он ей сказал, но его искрящийся взгляд и широкая улыбка говорят о том, что он дружелюбен. Она отвечает ему такой же лучезарной улыбкой...

Драко выругался и на секунду задумался, стоит ли ему посылать кого-нибудь к этому французу. Несколько следующих снимков изображали Джиневру, выходящую из Лувра, дающую невообразимую сумму денег нищему возле метро, шагающую вдоль Елисейских полей и краснеющую, словно школьница, при каждом внимательном взгляде прохожих мужчин.

«Черт бы побрал французов и их любовь к женщинам», — мрачно подумал Драко. В дверь кто-то постучал, и Драко, не отрывая взгляда от фотографий, крикнул:

— Войдите.

— Eh bien, ma jolie, on se promene seule dans la nuit?

Джиневра смотрит на напавшего мужчину недоуменным взглядом.

— T'es pas très polie, dis donc. A moins que tu ne sois stupide?

Она тщетно пытается высвободить свою руку из его хватки и говорит, чтобы он от нее отстал…

Конверт, датированный прошлой неделей, упал на стол. Драко, приведенный в бешенство отношением этого человека к его жене, уставился на бумагу недоверчивым взглядом. Он стиснул кулаки и так сильно сжал челюсть, что стало больно.

— Это фотографии прошлой недели, — пробормотал Блейз таким тоном, словно объявил, что Волдеморт заглянет после обеда на чашечку чая.

Драко молча смотрел на снимок, на котором насильник применил силу и Джиневре пришлось отбиваться.

— Ты был там и не помог ей? — сквозь зубы процедил Драко.

— Я бы помог, но она сама прекрасно о себе позаботилась…

— Он мог ее ударить!

— Я бы не допустил этого, — запальчиво огрызнулся Блейз. — Просто если бы я ей показался, она бы поняла, что я за ней слежу.

— И? Что тут такого? Я тебя попросил об этом, — холодно заявил Драко.

— Почему-то я сомневаюсь, что Джиневре бы это понравилось, Драко.

— А мне плевать. Я имею полное право…

— Следить за Джиневрой? — Блейз ухмыльнулся. — Конечно. Она была бы рада услышать это от тебя. Может, мне просто стоит ей рассказать все сейчас и предъявить доказательства на выбор? — он схватил первый попавшийся конверт.

— Не смей, — прошипел Драко. Его глаза опасно сузились при попытке Блейза забрать у него инкриминирующие доказательства. Он спокойно открыл конверт и посмотрел на первую выпавшую фотографию. Блейз зажмурил глаза, чувствуя, как его охватывает страх.

…Джиневра заходит во двор деревенского дома. На каменном крыльце сидит какая-то женщина и кормит рыжеволосого младенца…

— Грейнджер, — сбитый с толку Драко поднял бровь.

…Грейнджер замечает Джиневру и улыбается. Подойдя поближе, она показывает ей ребенка. Джиневра выглядит так, словно ее поразило громом. Они о чем-то разговаривают, затем Грейнджер предлагает Джиневре сесть на скамейку. Гриффиндорская заучка в заметном замешательстве: она пытается что-то объяснить, но это влечет за собой горькое возражение со стороны Джиневры. Тогда Грейнджер поднимает палочку, произносит заклинание, и светлые волосы Джиневры немедленно окрашиваются в рыжий цвет и тяжелыми волнами опускаются ей на плечи…

Блейз поочередно переводил взгляд со снимка на Драко, глаза которого незаметно расширились, как у кошки, заметившей резкое движение. Радужка его глаз внезапно изменилась: серые кольца вокруг зрачков настолько побледнели, что, казалось, покрылись льдом. Кипы пергаментов, наборы перьев, бутылочка чернил и колдографии в рамочках, расставленные на столе, затряслись. Блейз начал медленное и незаметное отступление, попеременно оглядываясь, чтобы оценить расстояние между собой и дверью. Стеклянная бутылка чернил поднялась в воздух, сделала над столом несколько кругов, словно прицеливаясь, затем со свистом пронеслась по комнате, врезалась в стену и разбилась вдребезги.

— Послушай, Драко, я знаю… — начал Блейз, в мыслях гадая, успеет ли он выбежать из комнаты прежде, чем кружащие по комнате папки и бумаги начнут исполосовывать его и Драко.

Драко нежно коснулся пальцем изображения своей рыжеволосой Джиневры, играющей с младенцем грязнокровки. Гнев, какого он не испытывал никогда прежде, пронизывал его до самых костей, заостряя значение каждого мига, когда он наслаждался жизнью со своей женой, внося ясность в те моменты, когда он в чем-то сомневался, проливая ослепительный свет на долгие месяцы, прожитые в неведении. Блейз выскользнул из кабинета в ту секунду, когда в дверь вонзились резак для бумаги и отточенные перья.

«Значит, меня решила опутать мелкая Уизлетта», — размышлял Драко. Мысли были четкими и ясными, словно погода перед бурей. Ему казалось, что он видит себя со стороны — с нимбом слепой ярости, готовой впитаться в его сознание и забрать все, что ей принадлежит. И только боль не позволяла той ярости завладеть им. Боль, подобная той, которую он испытал, узнав о смерти своего отца. Боль, вызванная потерей любимого человека и означавшая, что ему придется учиться жить с этой пустотой. Придется стать бесчувственным, чтобы больше никто и никогда не смог его ранить. Его чувства были преданы, осквернены и втоптаны в грязь.

Пребывавший до сих пор в оцепенении Драко вдруг вскипел.

С громким треском его стол разломился пополам. Драко встал, перешагнул через обломки, лужу черных чернил и направился к двери, в которой все еще торчали перья и резак. Вытащив резак из дерева, провел пальцем по лезвию, затем схватил за рукоятку и яростно бросил через комнату. Резак вонзился в противоположную стену, войдя в нее почти полностью. Драко бесцельно хрустнул костяшками пальцев и оглядел кабинет, чувствуя себя при этом странно отрешенным, почти спокойным. Резко развернувшись, он ударил кулаком по стене. Резкая боль вернула Драко искорку жизни, недостаточную, однако, чтобы разрушить таящийся в нем убийственный гнев. Он продолжил крушить вокруг себя все, но теперь уже мысленными импульсами.

В дверь кто-то нерешительно постучал.

— Войдите, — вопреки терзающему его гневу Драко говорил тихо, почти вкрадчиво.

В дверном проеме показалось испуганное лицо секретарши. Она протянула своему мертвенно бледному боссу свиток пергамента. Драко натянуто улыбнулся, взял свиток и подождал, пока она исчезнет. Разорвав ленту, которой было перетянуто послание, Драко мимолетом отметил, что оно запечатано печатью Кира.

Мой дорогой брат,

Надеюсь, вы добрались до Англии безо всяких приключений. Я уверен, ты был рад вернуться к делам — только не пытайся этого отрицать. Знаю, что ты любишь свою работу. А теперь ты, наверное, задаешься вопросом, почему я, проведя в твоей приятнейшей компании неделю, решил пожертвовать своим дорогим временем и написать тебе. Я долго размышлял над тем, как тебе преподнести некие известия, но пришел к выводу, что рождественские праздники — не самое лучшее для этого время. Прости меня за эту задержку и за то, что приношу в твой дом плохие новости.

Да будет тебе известно, что фамилия твоей жены Джиневры вовсе не Вэссил, как тебе сообщили. Ее полное имя — Джиневра Молли Уизли, и является она младшей дочерью в семье Артура и Молли Уизли. Астарте сообщила мне об этом несколько дней назад.

Кроме того, Джиневра, кажется, влюблена не только в тебя, но и в еще одного мужчину.

Перед глазами Драко встала картина Джиневры, целующей Кира под сводами мечети Биби-Ханым. Драко словно электрическим током пронзила волна ненависти, и письмо в его руках вспыхнуло. Странно, что после всего, что он узнал о Джиневре, его ненависть концентрировалась больше на Кире, чем на ней, хотя руки и чесались от желания схватить ее за тонкую шею и задушить. Стены кабинета встряхнул очередной взрыв, превращая оставшуюся мебель в кучу обломков. Драко выглянул в окно. Дождь барабанил по стеклу, пузырился на мощеных улицах, шумно стекал по водосточным трубам.

«Мне надо выбраться отсюда, — мрачно подумал Драко. — Выбраться отсюда, успокоиться, принять решение и убить кого-нибудь».

* * *

Париж, Франция

Джинни бесцельно блуждала по улицам, в то время как испуганные дождем туристы и местные жители спешили найти укрытие. Площадь святого Мишеля быстро опустела, не считая нескольких случайных прохожих, одетых в дождевые плащи. Притворившись, будто ищет что-то в карманах, Джинни наколдовала солнечно-желтый пластиковый зонтик. Отведенный в сторону занавес дождя скрыл мокрую, серую улицу от Джинни, изолируя ее от мира снаружи.

«Что же делать? Как мне теперь поступить?»

Дни, проведенные с Гермионой и Гарри Артуром, помогли ей принять, по крайней мере, одно решение: от ребенка она не откажется. Подобное решение ее устрашало, но, глядя, как Гермиона нянчится со своим малышом, Джинни навсегда отмела возможность аборта. Она поняла, что хочет этого ребенка больше, чем чего-либо в жизни, и неважно, кто его отец. Ради него она бросит все.

«Бросить Драко... Почему мне так трудно это представить? В действительности он никогда ничего для меня не значил, никогда не был частью меня. Вопрос только в одном: могу ли я позволить виновнику гибели моей семьи уйти безнаказанным?»

И все же если она решила не прерывать беременность, дальнейший путь был предельно ясен: она никогда не будет воспитывать своего ребенка наследником Драко Малфоя, поэтому ей придется уехать. И если она не сможет больше шпионить за Малфоем, плести интриги вокруг него и прикидываться, что его любит, пусть так и будет. Она сможет это сделать.

«Конечно же, я смогу», — попыталась убедить себя Джинни. Бросив взгляд на купленные ею часы "J'aime Paris", она убедилась, что Драко скоро вернется с работы домой. Томясь дурным предчувствием, Джинни аппарировала в Мэнор, все еще надеясь, что сможет упаковать свои вещи и уйти.

* * *

Малфой-Мэнор, Англия

— С возвращением, госпожа, — радостно поздоровалась Граинн с Джинни, только что аппарировавшей к главному входу в Малфой-Мэнор.

— Спасибо, — хмуро бросила Джинни в ответ. — Драко уже вернулся?

— Еще нет. Когда вас не было, он задерживался на работе допоздна.

— А Нарцисса?

— Ее тоже нет, миледи. Госпожа Малфой решила погостить некоторое время у миссис Лестрейндж.

— Понятно, — пробормотала Джинни, — как же ей повезло.

Она стала подниматься по лестнице, ведущей в ее комнату, терзаемая единственной, требующей крайне напряженной умственной деятельности мыслью: что же ей надеть на ужин, чтобы понравиться Драко? Джинни злилась на себя за такое пустое мышление, однако ей хотелось, чтобы прощальный вечер, когда она в последний раз будет играть роль любящей супруги, прошел безупречно.

Драко нашел Джинни, ждущую его за обеденным столом, в оранжево-розовом шелковом платье, так подходящем к ее пылающим щекам. Упрекнув себя за мысль, что беременность ей к лицу, Драко, в конце концов, пришел к выводу, что как мужчина он имеет право на подобное мнение… Мнение, которое вовсе не значило, что он в нее влюблен. Джинни медленно и церемонно поднялась из-за стола, но затем, поддавшись чувству, бросилась к нему. Драко был удивлен горячностью ее объятий, пронизанной ощутимым отчаянием, однако с легкостью приписал все ее желанию и дальше пускать ему пыль в глаза. Он со злостью отметил, что его тело с готовностью отозвалось на ласки жены, и поспешил проводить ее к столу.

— Итак, — голос Драко был спокойным, хотя в глазах плясали странные огоньки, — как Париж?

— Прекрасно, — без колебаний ответила Джинни. — Тебе стоит побывать в Лувре, Драко, там так изумительно! Так много залов, картин, скульптур…

— Они двигаются?

— Нет, они магловские.

— Значит, они совершенно не стоят моего внимания.

Джинни закатила глаза, запоздало вспомнив уничижительное мнение своего мужа обо всем магловском.

— Зато мне понравилось. Хотя, должна признать, что моим фаворитом все-таки был музей Д’Орсе.

— Да? — равнодушно спросил Драко. — И почему же?

— Полагаю, из-за экспозиции. Первый этаж просто…

Возле стола материализовался Джеймс и поклонился хозяевам. К своему удивлению, Джинни обрадовалась, увидев его. Заказав ужин, Драко попросил шампанского, чтобы отпраздновать ее возвращение. Джинни чувствовала себя польщенной, хотя и улавливала во взгляде Драко и в знаках его внимания некую елейность, которая начинала ее беспокоить. Уверив себя, что ей показалось, Джинни постаралась заглушить сигналы тревоги, посылаемые сознанием, и отвечала на необычное количество вопросов Драко без особой осторожности.

— … такие невоспитанные. Если бы ты знал, сколько парижан врезались в меня каждый день… И уходили, даже не извинившись…

— Они уступали тебе место в… эээ… метро?

Озадаченная тем, что Драко имеет представление о магловских средствах передвижения, Джинни еще больше удивилась заявлению, что ей кто-то должен уступать место.

— Я слышал, что беременные женщины у маглов наделены специальными привилегиями, — пожал плечами Драко.

Вспомнив о своем положении и о решениях, которые ей вскоре придется принять, она поежилась. В течение мимолетного мгновения Джинни почувствовала, какая пустота образуется у нее внутри, когда она уйдет от Драко, однако все же ей придется это сделать. Ей придется двигаться вперед с типичным упрямством Уизли.

— Тебе удалось осмотреть окрестности Парижа?

— Нет, — неуверенно ответила она, не зная, квалифицировать ли ей свой ответ как ложь, ведь технически Сен-Дени был ближе к Тулузе, чем к Парижу.

— Полагаю, в Париже достаточно мест, которые стоит осмотреть? — спокойно предположил Драко.

— Да, ты прав, — облегченно вздохнула Джинни.

— Ты видела Эйфелеву башню?

— Да, но я не поднималась наверх, очередь была слишком длинной.

Драко ухмыльнулся, зная, с каким рвением владельцы престижного ресторана «Жюль Верн» бросились бы провожать Джиневру наверх башни.

— А как же Arc de Triomphe?

— Я там тоже была, — ответила Джинни, про себя отмечая его безупречное произношение французских слогов.

— Слышал, что Ile Saint Louis тоже стоит внимания.

— Несомненно, — соврала Джинни, вспоминая ту ночь, когда один парижанин оказался невоспитаннее своих соотечественников.

— Notre Dame de Paris? — продолжил спрашивать Драко.

— Бесподобное зрелище, — ответила она, вполне уверенная, что не подходила к кафедре даже близко. От шампанского ее мысли стали несколько несвязными.

— А ты случайно не встретилась с Серафиной Забини? Слышал, она с друзьями провела в Париже несколько дней.

— Нет, не встретилась.

— И, разумеется, ты отправилась в одно из знаменитых путешествий по реке?

Драко еще никогда не был так настойчив, кружа ей голову многочисленными вопросами. Да, пить шампанское на пустой желудок не такая уж удачная мысль.

— Да.

— Тебе понравилась площадь Сен-Жермен?

— Да…

— Но не так, как Елисейские поля.

— Нет, — Джинни улыбнулась, глядя в окно и избегая пронзительного взгляда Драко.

— Как тебе выставки в Большом дворце?

— Я не…

— А музей Оранжери?

— Да, — выдавила Джинни, теряясь в названиях, которыми он ее забрасывал. Она была уверена, что не посещала ни одного из этих мест. Придя к выводу, что будет отвечать «да», когда название ей покажется знакомым и «нет» в остальных случаях, она более или менее выкрутится. Мысли в голове стали путаться.

— Тебе должен был понравиться музей Пикассо.

— Да.

— С другой стороны, зная твое увлечение скульптурой, я полагаю, что музей Родена должен был привлечь тебя больше?

— Да, — повторила она, с улыбкой вспоминая Врата Ада, возле которых она провела столько времени.

— Ты устраивала себе пикник на Марсовом поле? — Драко продолжал систематически атаковать Джинни вопросами, совершенно ясно чувствуя, что может назвать секунду, на которой она оговорится.

— Нет, — устало ответила Джинни.

Казалось, что они играют в какую-то игру.

— Пила горячий шоколад в Trois Magots?

— Нет.

— Ела яблоки в саду Тюильри?

— Нет.

— Дождь часто шел?

— Нет.

— Поттер у тебя был первым?

— Да.

Губы Драко искривила удовлетворенная, жестокая улыбка. Джинни продолжала смотреть в окно, спокойно вникая в смысл последнего вопроса, пока до нее не дошло, кто ее об этом спросил и что она ответила. Она резко повернула голову и уставилась в холодные, расчетливые глаза Драко. Испуганная, Джинни резко отодвинула стул, встала, и, видя, что он даже не шевельнулся, быстро направилась к двери.

«Выйти. Выйти отсюда как можно быстрее, прежде чем он…»

Ее рука успела коснуться дверной ручки, когда один из столовых ножей просвистел в миллиметре от ее лица и воткнулся в дверь. Джинни чувствовала, как в опасной близости от ее щеки дрожит лезвие.

— Предлагаю тебе вернуться к столу, Джиневра, — послышался голос Драко.

Она покорно направилась обратно к столу, мимоходом заметив, что на землю упало несколько клочков отсеченных ножом волос. Драко следил за ней с холодной отчужденностью, взглядом убийственным и острым, словно лезвие бритвы, и Джинни не нашла в себе силы оторваться от созерцания упавшей на пол смятой салфетки. От ужаса у нее из головы выветрились все мысли.

— Посмотри на меня.

Джинни выпрямилась, положила руку на живот и, медленно подняв голову, встретилась с жестоким взглядом Драко. В ее собственных янтарно-карих глазах мерцал страх. Еще в Хогвартсе Джинни ненавидела Малфоя за его высокомерие и жестокость, но ей редко удавалось испытать их на себе: шесть братьев, владение неприятнейшим заклятием летучемышиного сглаза да непосредственное столкновение с Темным Лордом впридачу избавили ее от притязаний сопливого мерзавца. Как бы то ни было, сейчас она бы согласилась оказаться на эшафоте, склонившись под топором, вознесенным над ее головой.

— Драко, я…

— Знаешь, — прервал он ее, — ты мне столько раз врала, что сейчас будет лучше, если ты помолчишь.

Его пристальный взгляд, цепко оглядывающий ее фигуру, был полон такого презрения, какого она еще никогда на себе не испытывала. Джинни сомневалась, что он когда-нибудь так смотрел на кого-то, даже на маглов.

Драко поднял бокал с шампанским и задумчиво провел ободком по губам, не отрывая от Джинни глаз, словно гадая, которую из ее конечностей сломать первой. Он лениво исследовал ее мысли, легкодоступные из-за испытанного ею шока. Джинни вздрагивала каждый раз, когда он перелистывал воспоминания об их дурачествах в снегу, медовом месяце, их первой брачной ночи. Драко удивился, что ее воспоминания были исполнены неподдельного счастья и настоящей страсти, однако решил не вникать в причины этого. Она обвела его вокруг пальца, и больше ему ничего не стоит знать. Получила от этого удовольствие, возможно. И независимо от того, сколько радости Драко находил в ее воспоминаниях, он непреклонно связывал все с ее успехом на пути к его краху.

— Кир любезно сообщил мне о том, кто ты есть на самом деле. И рассказал о вашей маленькой шалости.

— Да как он посмел… — глаза Джинни гневно сверкнули.

— Верность, — холодно произнес Драко. — Семейные узы. Ты должна была понимать, что рано или поздно все раскроется.

— Но я также понимаю, что я не единственная искушенная в обмане! — огрызнулась Джинни, разъяренная тем, что Киру удалось выдать свою попытку насилия над ней как результат ее собственной развращенности.

Глаза Драко опасно сузились.

— Так ли это?

— Да! Он подкараулил меня в мечети и предложил семь раз потра…

— Довольно, Джиневра! — рявкнул Драко.

— Тогда посмотри, — ее дрожащий голос перешел на высокие ноты. — Взгляни на это сам!

Джинни не ожидала, что его недоверие причинит ей такую боль. Обвинения в том, что она соблазнила Кира, жгли, словно раскаленное железо, терзали, словно наказание, наложенное невинному, даже если она и понимала, что была перед Драко далеко не безупречна, и всякое требование к справедливости только рассмешит его. Кроме боли, которую он вызвал своим недоверчивым, пытливым взглядом, Джинни чувствовала, что должна защитить себя и ребенка, которого она носит под сердцем. Она надеялась, что ей удастся его убедить настолько, чтобы он позволил ей покинуть обеденный зал живой.

Драко безжалостно ворвался в ее сознание. Почувствовав мимолетное болезненное удовлетворение от того, что доставил ей этим еще больше боли, он начал исследовать ее мысли. Он копался в ее воспоминаниях о ее детстве и любящей семье, отпихивая в сторону дни рождения, празднования Рождества, ужины, пока не нашел то, что искал.

Он увидел упомянутый в письме Кира поцелуй, но также стал свидетелем разговора, который ему предшествовал и яростного сопротивления Джиневры ухаживаниям его двоюродного брата. Драко затопила еще одна волна гнева, теперь уже направленная против Кира. Но вместе с этим он невольно почувствовал благодарность Джиневре за ее преданность — хотя бы в этом случае. Наконец, он покинул ее мысли, даря ей момент передышки, которым она не преминула воспользоваться.

— Послушай, я только соберу свои вещи и сразу же уй…

С губ Драко сорвался тихий, густой смех, утонченный и изысканный, как горький мед.

— Ты никуда не пойдешь.

Теперь уже Джинни сузила глаза, гадая, поддаться ли панике и броситься наутек или спокойно подождать, пока Драко не объяснится и не тыкнет ей столовым ножом меж лопаток. Она напряженно следила за его движениями.

— Случилось так, что ты моя жена, — продолжил Драко, — а мне следует поддерживать свою репутацию, даже если это репутация, которую ты с таким рвением пыталась испортить. Кроме того, ты носишь моего ребенка. — Джинни защитным жестом прикрыла свой слегка выступающий животик. — Поэтому, наверное, сама понимаешь, что ты до некоторой степени нужна мне. Не говоря уже о том, что я заплатил за тебя внушительную сумму. Пришло время получить возврат за свою инвестицию.

— А ты не боишься, что однажды утром проснешься с ножом у своего горла? — глухим голосом поинтересовалась Джинни.

— Вопрос состоит в том, не боишься ли ты проснуться одним утром без ребенка в своей утробе.

— Ты не посмеешь… — прошипела она с нотками отчаяния в голосе.

— Ты удивилась бы, узнав, что когда речь идет о махинациях и угрозах, я могу быть таким же безжалостным и беспринципным, как и ты.

Это было настоящим ударом, и Джинни предпочла промолчать. Она выжидающе, нервно смотрела на Драко, понимая, что у него что-то на уме, и теперь ей лучше подчиниться ему, чем возражать.

— Будешь жить в Малфой-Мэноре и дальше играть свой маленький спектакль, пока не родится ребенок. Затем я решу, что с тобой делать.

— Ты не можешь просто…

— Я могу делать все, что мне заблагорассудится, Джиневра, — отрезал он грубо. — Потому что ты привязана ко мне не только документами и клятвами о вечной любви. Даже если последние месяцы ты жила во лжи, ребенок, которого ты носишь, мой, и я намерен его воспитывать.

— Нет, — в Джинни неожиданно проснулся материнский инстинкт. — Я тебе не принадлежу, также как и ребенок! Если я тебя и обманывала, то ты этого заслужил.

Сказав, наконец, то, что ее мучило, Джинни успокоилась. Драко едва заметно вздрогнул, затем уставился ей в глаза и наклонился вперед.

— Разве? — холодным тоном поинтересовался он. — Соизволь объяснить.

— Ты знаешь, что я имею в виду, Малфой, — ответила она, осмелев. Позабыв, что находится в довольно опасном положении, Джинни чувствовала себя спокойно, так как могла противопоставить Малфою гибель своей семьи.

— Как видишь, не знаю, — соврал он, несколько сбитый с толку гневом, вспыхнувшим в ее глазах, и приятно удивленный ее храбростью. — И даже несмотря на то, заслужил ли я это или нет, леди Малфой, — нарочито подчеркнул обращение к ней, — ты останешься рядом со мной, пока я не решу иначе. Подумай, что лучше для вас обоих.

Ненависть исчезла из ее взгляда, уступая место страху и усталости. Драко мрачно подумал, что даже если Джиневра сейчас сдалась, то утром она обязательно найдет способ ему отомстить. Нужно позаботиться, чтобы у нее не возникали подобные мысли.

— Я иду спать, — сказала Джинни, опустив глаза и отодвигая стул. Драко позволил ей покинуть обеденный зал, сдержав порыв еще раз бросить нож. Он догнал ее, когда она открывала двери в их спальню. Когда он положил руку на ее бедро, желая провести ее в комнату, Джинни отскочила и уставилась на него взглядом, полным ненависти.

— Убери от меня руки.

— Нет, — огрызнулся Драко, невольно улыбнувшись, но в темноте Джинни этого не заметила.

Некоторое время она смотрела на него, затем кивнула, словно отвечая на невысказанный вопрос, и направилась к выходу. Драко поймал ее за запястье и дернул на себя.

— Куда собралась?

— В свою комнату.

— Ты в своей комнате.

— Это больше не моя комната.

Она попыталась вырвать руку из его цепких пальцев. Но добилась только того, что он обхватил ее мертвой хваткой и, наклонившись, прошептал в ухо:

— Мы же не хотим, чтобы домовые эльфы судачили о том, что мы спим в отдельных спальнях, не так ли?

— С каких это пор ты волнуешься о том, что думают домовые эльфы? — пытаясь вырваться из его хватки, прошипела Джинни.

— С тех пор, как я имею дело с мелкими и предательскими существами, среди которых оказалась и моя любимая жена.

Он медленно и дразняще провел губами по изгибу ее шеи, затем нежно прикусил кожу. Джинни захныкала. Видя, как она отзывается на его ласку, Драко почувствовал возбуждение. Он грубо толкнул ее в сторону кровати, желая, чтобы расстояние между ними было как можно больше. Он ненавидел себя за слабость, которую к ней испытывал.

— Отправляйся спать, — сердито бросил он, направляясь в ванную. Холодный душ приведет его в чувства.

____________

(1) Вы очень красиво рисуете (фр.)

Лондон, Англия

Блейз, взяв под руку Шехзин, направился в сторону Драко. Взглянул бы сейчас кто-нибудь на натянутую как струна фигуру лорда Малфоя, то заметил бы его явное неудовольствие из-за необходимости находиться в обществе, хотя он и мастерски скрывал свои чувства от общей толпы.

— Драко, отчего же ты один сегодня? — как ни в чем не бывало спросил Блейз.

— Джиневра плохо себя чувствует? — с вежливым беспокойством поинтересовалась присоединившаяся к ним Панси.

— В последнее время она быстро устает. Колдомедики рекомендовали ей проводить дома побольше времени, — солгал Драко. — Мы решили, что пусть она лучше пропустит этот благотворительный вечер, но пойдет на день рождения Шехзин.

— Как мило и обдуманно, — заметила Серафина, тоже подошедшая к ним. — Нам было бы жаль услышать, что Джиневра больна.

— Да, ты права, — согласилась Шехзин, глядя на Драко со смесью раздражения и ожидания. Она не могла понять, почему Джинни не пришла на благотворительный ужин сиротского приюта и даже не предупредила ее об этом. В конце концов, они же готовились к этому вечеру почти весь прошлый месяц…

— Полно вам, — встрял Блейз, не зная наверняка, что сказать, и желая, чтобы Шехзин не выказывала неодобрения по отношению к заявлениям Драко. В состоянии, в котором Малфой сейчас находился, злить его было неразумно. И, несмотря на то, что дела его уже некоторое время шли лучше — ведь Гермиона Грейнджер больше не получала подробной информации о его тактических приемах в бизнесе — настроение у Драко было отвратительным.

— Фина, — обратился Драко к Серафине Забини, беря ее руку себе под локоть, — это ведь ты раскопала этот приют? Расскажи, каким образом ты удостоверишься, что дети здесь будут получать должный уход?

— Видишь ли, дети, живущие здесь… — начала объяснять она, уводя его в сторону.

— Потаскуха, — небрежно бросила Панси, глядя им вслед.

Блейз грустно кивнул.

— Сколько вы с Джиневрой работали над этим проектом?

— Два месяца, — не отрывая глаз от удаляющихся Драко и Серафины, ответила она. — Джиневра была в восторге от мысли, что благодаря сегодняшнему вечеру дети получат финансирование и смогут учиться в Хогвартсе. А теперь Серафина припишет все заслуги себе, — продолжила Панси, совершенно позабыв, что Блейз может и обидеться на то, что она оскорбляет его сестру. — Где же все-таки Джиневра?

— Дома, — голос Шехзин был глубоким и мягким, как бархат. — Понемногу оправляется после поездки в Узбекистан. Похоже, путешествие для нее оказалось слишком утомительным.

Панси пристально смотрела на жену Блейза, пытаясь понять, послышалось ли ей в тоне Шехзин неодобрение или попытка что-то утаить. Так и не решив, она кивнула, более или менее удовлетворенная ответом, и отправилась к другим гостям. Если уж Джиневра не желала удостовериться, что ее драгоценные сироты дождутся должного внимания, а Серафина была слишком занята, флиртуя с женатым Драко Малфоем, что ж, обо всем позаботится она, Панси Паркинсон. Как только она отошла, Блейз пытливо уставился на Шехзин.

— Тебе стоит держать Серафину подальше от Драко, Блейз, — мрачно заметила она. Между Малфоями что-то происходит, я пока не пойму что, но мне это не нравится. Джиневра отдала бы все, чтобы быть здесь сегодня.

— Драко узнал, кто она такая.

Шехзин прикрыла ладонью лицо и зажмурила глаза, пытаясь рассеять печаль и испуг. Она понимала теперь, почему ее подруга столько раз отклоняла ее предложения встретиться, целыми днями не показывалась в МЦДИ и на регулярных чайных посиделках у Панси Паркинсон.

— Не волнуйся, я не думаю, что он ее убил, — решительно отмел ее сомнения Блейз.

— Почему-то я в этом не уверена, — возразила Шехзин.

— Прошу, оставь эту тему, дорогая. Мы уплатили долг Драко. Как он поступит с Джиневрой, это уже только его дело.

— А если она в опасности? — горячо возразила Шехзин. — Из твоих намеков можно понять, что так скорее всего и есть.

— Драко пальцем к ней не притронется, — спокойно произнес Блейз, хотя он знал Драко довольно давно, чтобы усомниться в своих словах. — Она беременна.

— Джиневра беременна? — ошеломленно переспросила Шехзин. — Господи... — Казалось, новость принесла ей облегчение, хотя она и не сдержалась, добавив: — Но он все равно может ее обидеть, не вызывая угрозу выкидыша. Физическая пытка не идет...

— Знаю. Но повторюсь еще раз: мы не в силах ей помочь.

— Держи Серафину от него подальше, Блейз. Пожалуйста. Это самое малое, что мы можем для нее сделать, — добавила Шехзин, зная, как Джиневру возмущало кокетливое поведение других женщин по отношению к Драко, хотя она скорее перерезала бы себе вены, чем призналась в этом.

— Я постараюсь, милая, — пообещал Блейз, и, прежде чем последовать за Драко и Серафиной, нежно поцеловал жену.

* * *

Малфой-Мэнор, Англия

— Я не намерена терпеть подобное поведение, — ледяным тоном заявила Нарцисса.

— Мама, что... — в голосе Драко странно сочетались раздражение и уважение к матери.

— Как ты можешь показываться с этой... этой девушкой, — последнее слово она словно выплюнула, — когда твоя жена лежит дома и страдает?

— Она не страдает, мама, просто немного устала, — отрезал Драко, неожиданно посуровев.

— Не лги, Драко, это тебе не идет, — она подняла руку, заранее предупреждая его возражения. — Несмотря на то, что происходит между тобой и Джиневрой, ты не можешь показываться на благотворительных ужинах и приемах с Серафиной Забини.

— Она из хорошей семьи...

— У нее ужасающая репутация! Рита Скиттер уже намекнула на возможность связи между вами, и я хочу, чтобы подобные абсурдные слухи прекратились немедленно!

Драко спокойно посмотрел матери в глаза, но кивнул: в его планы не входило поддерживать надежду Серафины на то, что она может стать его любовницей, куда больше он хотел разобщить себя с Джиневрой. Разделять кровать с нею каждую ночь и знать, что любое прикосновение может закончиться для него по меньшей мере кастрацией, было истинной пыткой, и это заставляло его искать успокоения в объятиях другой женщины. Тем не менее, он не собирался подчиняться соблазнительным взглядам и едва завуалированным намекам Серафины — по крайней мере, пока.

— Хорошо. Теперь о Джиневре... Я не понимаю, что произошло между вами, пока я гостила у Беллатрикс, но Джиневра угасает прямо на глазах. Она твоя жена, Драко! Она носит твоего ребенка, твою фамилию, в конце концов, на ее пальце перстень Малфоев! Под ее глазами залегли огромные тени, ей стоит трудов выдавить хоть слабую улыбку. Она несчастна!

«Хорошо, — злобно подумал Драко. — Как раз этого она и заслуживает».

— Где она сейчас?

— В своей комнате. Сказала, что плохо себя чувствует, и после этого я ее не видела. Эльфы к ней не заходят и отказываются объяснять мне почему. Не вызывает сомнения, что пол на кухне устлан частями их тел...

Драко мрачно улыбнулся и поцеловал мать в щеку.

— Схожу, посмотрю, как она.

— Уверена, Джиневра будет рада тебя видеть. — Кривая улыбка Драко говорила об обратном, но Нарцисса, не в силах понять, что происходит, просто решила об этом не думать. — Тебя так часто нет дома в последнее время, что я начинаю сомневаться, женат ли ты еще.

— Иногда я сам в этом сомневаюсь, мама, — мягко произнес он и покинул будуар матери, оставив ее вышивать детскую одежку.

Шагая по покрытому ковром коридору, Драко мрачно размышлял о «болезни» своей жены. Колдомедики твердили, что ее беременность протекала безупречно, и, тем не менее, несмотря на увеличивающийся животик, было заметно, как Джиневра похудела — обострились коленки и ключицы, а впавшие щеки потеряли здоровый цвет. Но невзирая на ее потерявшее форму тело, на ее ядовитые взгляды, которыми она окидывала его при каждом удобном случае, Драко чувствовал, что его страсть не остыла. Он просыпался ночью, когда Джиневра невольно прикасалась к нему во сне. Он чувствовал каждое ее движение по тому, как прогнулся матрас или зашелестели покрывала, и ждал, пока ее тело расслабится во сне. Уизли засыпала, свернувшись клубочком в другой стороне кровати, но утром всегда просыпалась крепко зажатой в объятиях Драко.

И каждый раз он сдерживал себя, чтобы не прижать ее к себе еще крепче.

«Это все из-за нехватки секса», — убеждал он себя. Только так Драко мог объяснить смешанные чувства ожидания и настороженности, пронзившие его в тот момент, когда он коснулся рукой дверной ручки.

«Она там провела целый день? Может спит...»

Драко представил Джиневру, спящую на кровати, где они множество раз страстно занимались любовью, и эта мысль возбудила его еще больше. Открыв дверь, он вошел в спальню. И сразу же понял, что Джиневра применила заглушающее заклинание.

Она стояла спиной к двери, накинув на себя лишь шелковый халат, свободно завязанный на талии. Хватая все, что попадется под руку, будь то ваза, статуэтка или колдография маленького Драко, она разъяренно швыряла их об стену. Из-за размашистых движений халат распахнулся, открывая Драко прекрасную картину ее налившихся грудей, к которым он не имел доступа с тех пор, как она вернулась из Парижа. Чувствуя себя отъявленным вуайеристом, Драко продолжал пялиться.

Джинни закатала рукав, затем запустила пальцы в волосы и громко вздохнула. Оглядевшись в поисках, что бы еще разбить, она не заметила Драко, притаившегося в темном углу спальни. Следующими жертвами ее безудержной ярости стали два канделябра, часы и шкатулка, и после них Джинни остановилась возле зеркала в красивой резной раме, подаренного ей Драко. Видя ее нерешительность, он самодовольно улыбнулся. Но уже в следующую секунду она взмахнула рукой.

— Не смей! — прорычал Драко, не зная, что заставило его среагировать: суеверие или факт, что она разбила почти все его подарки.

Подскочив к Джинни сзади, Драко схватил ее за запястья.

Удивленно ахнув, Джинни сразу же начала вырываться из его хватки.

— Отпусти...

— Если ты собираешься разбить все мое имущество, то не отпущу, — прошептал он ей на ухо, пьянея от ее сладкого запаха.

— Я все исправлю, — огрызнулась она, расслабляясь на несколько обманчивых мгновений, чтобы внезапно врезать ему локтем в живот.

Драко выругался, но хватку не ослабил. Он всего лишь опустил руку, чтобы охватить Джинни за талию и прижать ее к себе еще крепче.

— Не все можно исправить, — прошипел он.

В попытке вырваться Джинни начала извиваться, чем только еще больше распалила Драко.

«Всем нам, мужчинам, только одного и надо», — закатив глаза, с улыбкой подумал он. Если только желание Джиневры разбить всю мебель служило ему поводом лишний раз к ней прикоснуться, он был готов открыть все комнаты поместья, только бы удовлетворить ее страсть к деструкции.

«Но ей ни в коем случае не надо об этом знать».

— Что? — пропыхтела она. Руки ныли от неудачных попыток высвободиться. — Ты имеешь в виду свое сердце?

Даже ее собственный слух резанул чрезмерный сарказм и горечь, вложенные в этот вопрос.

— Нет! — рявкнул он. — Я имел в виду свою репутацию.

И хотя ее не удивило беспокойство Драко за свое общественное положение, Джинни не могла не испытать разочарования при подтверждении, что он ничего, ничего к ней не чувствует. Она перестала сопротивляться, изнуренная и выжатая как лимон, осознавшая, наконец, что ее надежды не имеют никакого отношения к ее желанию причинить ему боль.

«Я люблю его, — несчастно подумала она. — Я влюбилась по уши в этого проклятого извращенного ублюдка. Какая ироничная шутка...»

Ей вдруг захотелось успокаивающе обвить живот руками, как она часто делала в последние недели, когда «Ведьмополитен» беспрерывно печатал колдографии Серафины Забини, марширующей из одного мероприятия на другое под руку с Драко Малфоем. Но Драко все еще держал ее руки прижатыми к бокам, и она чувствовала его теплое дыхание у себя на шее.

— Я хотела пойти на благотворительный ужин, — наконец выдавила она.

— Но ты беременна и...

— Срок всего три месяца, не семь же, ты, чертов мерзавец, — огрызнулась Джини. — Моя мама не переставала крутиться по дому до самых родов.

— А чего еще можно ожидать от Уизли?

Джинни вскипела, и Драко почувствовал, как ее руки сжались в кулаки.

— Не смей так говорить о моей матери!

— Тогда и ты не говори о моей, — чопорно заявил он.

У нее перехватило дыхание от яда, накопившегося в ней из-за невысказанной обиды.

— Я работала над этим проектом в течение многих месяцев и... — начала говорить она, стараясь, чтобы голос звучал холодно и твердо, потому что в данной ситуации самообладание — единственное, что у нее осталось.

— Так работала, что даже уловила момент и послала дражайшей грязнокровке....

— Гермионе.

— Грязнокровке, — прошипел Драко ей на ухо, сжимая кольцо объятий вокруг нее, — сову, чтобы сообщить ей, что тебя держат в Малфой-мэноре как пленницу? Думаю, ты не слишком старалась.

Джинни содрогнулась.

— Ты не сможешь держать меня взаперти вечно, — заявила она. — А теперь отпусти меня. Мы не можем так разговаривать.

— Зато можем заняться кое-чем другим, — предложил Драко, пробегая пальцами по ее шее.

— Отпусти!

Неожиданно Джинни почувствовала пустоту и холод, так как Драко отступил на шаг и скрестил руки на груди в ожидании, пока она к нему повернется. Она так и сделала.

— Мы пойдем на день рождения Шехзин. Еще на деловой ужин с моими партнерами. И ты не посмеешь распространяться о том, что услышат твои распрекрасные ушки. Еще можешь сопровождать мать во время ее визитов к друзьям и в Св. Мунго.

— Благодарю вас, о ваше превосходительство, — ехидно ответила Джинни. Ее взгляд был так холоден, что проморозил бы Драко до самых костей, не привыкни он к нему за последние несколько дней. — Но ты же понимаешь, что люди начнут интересоваться, куда вдруг пропала леди Малфой.

— К всеобщей радости лорд Малфой обнародует факт, что леди Малфой во время путешествия в Узбекистане подхватила простуду, и колдомедики настойчиво рекомендовали ей много не гулять.

Драко широко улыбнулся, но глаза его остались холодными.

— Ты жалкая тварь, — наконец выдохнула Джинни.

— От такой же слышу, — мягко парировал он.

В глазах Джинни отражались смешанные чувства ярости и поражения, причем несколько мгновений последнее преобладало над первым. Она провела пальцами по волосам и, почувствовав при этом пряди, которые Драко отсек столовым ножом, зажмурилась. Воздух в комнате стал уплотняться, затем словно зашевелился, и последовавший за этим всплеск магии восстановил разбитые во время погрома вещи. В больших зеркалах отразились подтянутый Драко и мертвенно бледная Джинни, на фоне которых роскошь королевской сине-золотой мебели выглядела странно нелепо.

Все опять выглядело так, будто ничего не произошло.

Джинни окинула Драко самым презрительным взглядом, на какой только была способна, затем решительно направилась к кровати и забралась под одеяло. Вытащив палочку, Драко пробормотал «Minox», приглушая свет. Спальня заполнилась мерцающими красноватыми тенями. Джинни свернулась в клубок и закрыла глаза. Десять минут спустя под тяжестью Драко прогнулся матрас, но она только еще сильнее прижала к себе подушку, изо всех сил пытаясь игнорировать его присутствие. У Драко, как оказалось, были совсем другие планы — он прижался к ней со спины, коснулся бедра, а затем запустил руку ей между ног.

В следующее мгновение он оказался на спине с угрожающе прижатой к его лбу палочкой.

— Ничего не выйдет, любимая, — промурлыкал он, — охранные чары мэнора не позволят тебе убить единственного наследника Малфоев.

Джинни провела кончиком палочки по веку его левого глаза.

— А зачем мне утруждать себя использованием магии, когда я могу просто выколоть тебе глаз.

— Как примитивно, — фыркнул Драко, хотя его терзало смутное чувство, что она может так поступить, если он продолжит выводить ее из себя.

— Может, и примитивно, но действенно. Поэтому прибереги свои руки для Забини, иначе, уверяю тебя...

— Спасибо, она не в моем вкусе, — нахально заявил Драко.

Кончик палочки опасно надавил на уголок его глаза, и Драко понял, что остроумие сейчас неуместно.

— Ладно, — пробормотал он, и палочка Джинни тут же очутилась на прикроватной тумбочке, — приберегу свои руки для себя.

Палочкой в глаз — он наверняка испытывал боль гораздо более сильную. В жизни ему не раз угрожали, но никогда эту боль не вызывал небезразличный ему человек, а уж тем более девушка, носящая под сердцем его ребенка. С другой стороны, Джинни не нравилось, что он проводит так много времени с Серафиной Забини, и это в какой-то мере ему льстило. Только круглый кретин не распознал бы в ее угрозах ревность и обиду.

— Завтра мы должны показаться доктору в клинике Кор, — сообщил он Джинни.

Она резко от него отвернулась.

* * *

Клиника Кор, Англия

Окна светлой, бело-зеленой приемной клиники выходили в красивый сад со скамейками из тусклого дерева. Яркое освещение помещения подчеркивало темные круги под глазами Джинни и тени на ее впалых щеках. «Знаки усталости», — удовлетворенно заметил вошедший Драко. Гораздо меньше ему понравилось то, что она укоротила волосы до плеч, и они вились теперь как змеиный узел.

— Что ты сделала со своими волосами? — тихо пробормотал он, довольно черство поцеловав ее.

— Я просто закончила то, что ты начал, — сладко улыбаясь, ответила она.

— Но ведь есть зелья...

— А так как меня не пускают даже на кухню, сам понимаешь, сварить волосоотращивающее зелье для меня непосильная задача.

Джинни сделала невинное лицо и улыбнулась. Мелькнувшее в ее взгляде торжество на несколько коротких мгновений оживило ее янтарные глаза — веселье, какого Драко в ней не видел уже несколько дней. Скрипя зубами, ему пришлось признать, что новая прическа ей к лицу, хотя выглядела она несколько непривычно, вдобавок он не мог избавиться от мысли, что, обретя натуральный цвет волос, она выглядела б еще лучше.

— Лорд и леди Малфой, прошу прощения, что вам пришлось ждать, — в приемную вошла высокая, статная женщина в бледно-желтой мантии с прикрепленной на груди карточкой, указывающей имя и должность. — Меня зовут Меган Джоунс, я заведующая этой клиникой. Леди Малфой, ваш муж попросил, чтобы вас осмотрела именно я. Попрошу вас рассказать мне все, что хоть как-то связанно с вашим здоровьем, чтобы мой осмотр был как можно более эффективен.

Джинни устало улыбнулась женщине, чья дородная фигура и большие руки создавали впечатление об ее компетентности, и попыталась стряхнуть руку Драко со своей талии. Он успокаивающее погладил ее по плечу, наслаждаясь явно ощутимым ее раздражением.

— Будьте уверены в полной конфиденциальности ваших дел. Я понимаю, что вы не захотите огласки до того самого момента, когда всем можно будет сообщить счастливую весть.

— И это произойдет очень скоро, — заявил Драко.

— Рада слышать, — кивнула Меган Джоунс. — Леди Малфой, надеюсь, вы не против, если ваш муж будет присутствовать при осмотре?

— Против, — решительно заявила Джинни.

— Конечно же, нет, — в то же время ответил Драко, окинув ее взглядом, обещавшим адские муки, если она посмеет ему перечить.

— Просто... — Джинни приложила все усилия, чтобы покраснеть. — Я чувствую себя немного скованно, когда приходится при тебе говорить обо всех этих женских делах...

— Но, любовь моя, ты же понимаешь, что я хочу знать все о нашем ребенке. — В густо сдобренном нарочитой нежностью голосе Драко слышалась неприкрытая угроза.

— Прекрасно, — заключила Меган Джоунс. — Отец остается. Вы должны быть счастливы, имея такого заботливого мужа.

— Выходит, что так, — мрачно пробормотала Джинни, за что Драко ее ущипнул.

Меган Джоунс проводила чету Малфоев в кабинет и посадила Джинни во внушительное каменное кресло, чьи подлокотники и спинка были испещрены рунами. Затем она положила руки на живот Джинни, и на несколько минут воцарилась полная тишина. Меган не произнесла ни слова, но Драко видел, как шевелятся ее губы. Обе женщины закрыли глаза, и он почувствовал себя лишним.

— Ребенок кажется абсолютно здоровым, — наконец объявила доктор Джоунс, выпрямляясь. — Ваше тело полностью приняло плод. Не вижу никакой угрозы выкидыша, если дела так пойдут и дальше. А теперь скажите мне, — она взяла в руки коробку с зелеными камнями, — в вашей семье случались многоплодные беременности?

Охваченная любопытством, Джинни кивнула.

— Понятно. Что ж, не хочу забегать вперед, но с большой уверенностью можно утверждать, что у вас двойня. Не желаете ли, чтобы я проверила?

Джинни опять кивнула, более решительно в этот раз, и на ее губах расцвела улыбка.

— А вы можете установить пол зародыша? — встрял Драко, с сомнением думая, были ли в роду Малфоев близнецы.

— Конечно. Скоро я как раз этим и займусь, — уверила его Джоунс. — Расстегните, пожалуйста, мантию, чтобы я могла поместить камни на ваш живот, — обратилась она к Джинни.

Джинни многозначительно уставилась на Драко, но тот только усмехнулся и перевел взгляд на ее живот. Она медленно развязала шнурок мантии, оголяя кожу дюйм за дюймом. Ее движения, полные невинной чувственности и нежелания обнажаться перед ним, опять его возбудили.

— Благодарю вас, — прерывая возникшее напряжение, произнесла Меган Джоунс и расположила камни на животе Джинни. Они немедленно прилипли к коже и выпустили длинные отростки, которые распределились по животу, покрывая его плотным плетением усиков.

— Жутковато, — напрямик заявила Джинни, глядя, как растительный минерал липнет к ее коже.

Драко подавил улыбку: только Джинни могла разрушить торжественный момент таким земным замечанием... Он во все глаза смотрел на растение, ожидая, что оно вдруг обретет розовый или голубой цвет, или на худой конец заорет: «Двойня!». Миндалевидный отросток внезапно раскрылся шестью зеркальными лепестками. За ним сразу же расцвел еще один цветок, такой же большой и переливающийся.

— Близнецы, — рассеянно пробормотала Меган Джоунс. Она сорвала цветы, обследовала их изнутри и добавила: — Мальчики. Оба мальчики.

Джинни лучезарно улыбнулась, словно ей сообщили, что ее семья начала возрождаться заново. Не обращая внимания на растение, она сложила руки на животе и закрыла глаза. И хотя она пока не могла ничего почувствовать, осознание того, что она носит не одного, а двух мальчиков, сблизили ее с ними.

Стоя в своем углу, Драко пытался скрыть радость при мысли, что он станет отцом сразу двух потомков мужского пола, и мысль о разделении наследства вдруг показалась не такой уж ужасной. Обычно имущество Малфоев отходило старшему сыну, а женщины Малфоев редко рожали более одного ребенка, и никогда — более одного мальчика. По радостной реакции Джинни Драко понял, что она вряд ли была знакома с установленными правилами; наследство ее семьи вряд ли прокормило бы домового эльфа дольше недели.

— Поздравляю, — произнесла Меган Джоунс, убирая с живота Джинни растение и пряча его обратно в ящик. — Вы должны заботиться о себе, леди Малфой. Вы слишком худая, и я ощущаю напряжение. Ешьте больше. Делайте легкие разминки. Гуляйте. И ешьте больше. Пока этого достаточно. Жду вас через месяц.

— Спасибо вам большое! — воскликнула Джинни.

Ее лицо светилось счастьем, когда она, завязав мантию, соскочила с кресла. Прыгающей походкой она покинула комнату, чувствуя себя чрезвычайно легкомысленной. Да, это дети Малфоя, и да, она пленница того самого Малфоя, но они также и ее сыновья! Она вынашивала двух чудесных, изумительных, абсолютно своих мальчиков. Осознание этого опьяняло.

Драко вежливо кивнул Меган Джоунс, которая, повидав множество взволнованных матерей, была крайне удивлена тем, как быстро Джинни испарилась из кабинета. Она сама в свое время, узнав новость, выбежала из кабинета, чтобы в первую очередь сообщить о беременности своему возлюбленному через каминную сеть. Несколько месяцев спустя главный колдомедик клиники Кор принял у себя плачущую и брошенную Меган Джоунс, а после рождения ребенка предложил ей работу. Теперь она с беспокойством смотрела вслед Драко Малфою, чувствуя странную нелогичность во враждебности и обоюдном влечении этой пары.

Драко догнал Джинни в коридоре и, поймав ее за руку, притянул к себе, не обращая внимания на ее явное недовольство.

— Где твои манеры, Уизли, — прошипел он, направляясь к выходу. — Мы же на публике.

Джинни не ответила. Драко открыл перед ней дверь, и она чопорно выплыла на улицу, чувствуя, что с каждой секундой ее восторг блекнет. Улицы Стоунхенджа кипели жизнью, и даже жестокий мороз не смог удержать волшебников дома.

— Нам придется сделать публичное заявление о твоей беременности, — произнес Драко.

— И что вы в таком случае делаете? — хрипло поинтересовалась она.

— Прошу прощения?

— Вы отставляете одного из новорожденных в лесу или ждете, пока оба подрастут, и заставляете их сражаться до смерти?

— Я...

— Предупреждаю, я не позволю так поступить с моими детьми, Драко Малфой. Если хоть один волос упадет с их головы, я...

–Джиневра, все не....

— Только посмей их обидеть, и я клянусь, клянусь могилой своих родителей и смертью своих братьев, в которой ты повинен, что я перережу тебе горло и буду смотреть, как ты мучаешься, пока вконец не издохнешь.

— Красочная картина, — удивленно глядя на жену, заметил Драко. Ее взгляд был устремлен прямо вперед, а губы дрожали от только что высказанных слов, но в ее манере держаться сквозила такая решимость, что Драко даже не сомневался — она выполнит свою угрозу. Упоминание о гибели семьи Уизли тоже не особенно вдохновляло, и Драко впервые задумался над этим.

— Послушай. У меня и в мыслях не было... — начал он опять.

— Ты и твоя семья насквозь прогнили, — не обращая на него внимания, продолжила говорить Джинни, — как же я смогу вырастить...

— Ты когда-нибудь замолчишь, женщина? — рявкнул Драко, легко тряхнув ее руку. Она шокированно раскрыла рот, хотя Драко был уверен — ей еще не так доставалось в детстве от братьев. — Я пытаюсь тебе объяснить, что в моем роду никогда не было близнецов, а тем более мальчиков, поэтому нет никаких правил, регулирующих что-либо на эту тему. Кроме того, в ближайшем времени я не планирую проливать кровь Малфоев.

— А как насчет крови Уизли? — резко спросила Джинни.

Она впилась в него неистовым взглядом, и в ответ в глазах Драко заплясали злые огоньки. Не впервые за последние недели Джинни задалась вопросом, не зашла ли она слишком далеко, и как реагировать, если он ее ударит. К счастью, самообладание его не подвело, он только грубо схватил ее за руку и потащил сквозь толпу. Когда Драко помогал ей забраться в летающую карету, мускулы его лица слегка подергивались. Домой они летели в полной тишине.

Малфой-Мэнор, Англия

Для несведущего наблюдателя они могли показаться идеальной парой. Он сидел за столом, просматривая документы и время от времени подписывая их. Периодически бросал внимательные взгляды в ее сторону, как правило, привлеченные движением ноги или нарочито громким перелистыванием страниц. Она сидела, свернувшись в кресле возле камина и, казалось, внимательно читала свой роман. Она не удостоила бы его взглядом за все галлеоны мира, однако к своему прискорбию была вынуждена признать, что чувствовала каждое движение и прислушивалась к шуршанию бумаг. И вместо того, чтобы корить себя за это, она с еще большим усердием пялилась на текст.

Высокие напольные часы в углу комнаты пробили одиннадцать. Драко собрал документы в кипу и сложил в стопку на краю стола, затем подошел к креслу, где сидела Джинни. Она не обратила на него никакого внимания. Драко закатил глаза, зная, что она не заметит этого бесчестного, но так соответствующего ситуации жеста.

— Джиневра.

Она медленно подняла голову, всем своим видом выражая раздражение.

— Руководствуясь рекомендациям мисс Джоунс, я решил, что тебе следует больше гулять.

— Да что ты говоришь, мой дорогой супруг? — голос Джинни был сладким, как сахарная вата. — А ты не забыл, что мне не дозволено выходить куда-либо по своей воле, а уж тем более без сопровождения Нарциссы?

— Нет, не забыл, — кивнул Драко, заслужив своим утверждением удивленный взгляд Джинни. — Вот почему я связался с Изой и попросил ее провести некоторое время в Малфой-мэноре.

— Ты сделал что?

— Мне показалось, что вы подружились во время Рождественских праздников, и еще она умеет принимать роды, таким образом, я предположил, что она станет тебе прекрасной компаньонкой.

— А Шехзин на эту роль не подошла, потому что...?

— Потому что она — не член семьи, и ты легко можешь вызвать у нее сострадание, создавая тем самым ненужные неприятности.

— А почему ты думаешь, что с Изой будет по-другому?

— Потому что она моя двоюродная сестра и не будет меня злить.

— Иза никогда бы никого намеренно не разозлила, — пробормотала Джинни, вспоминая то странное, но дарящее утешение время, проведенное в компании девушки.

— Именно, — кивнул Драко. — Предупреждаю, даже не думай рассказывать ей, кто ты. То же касается наших отношений, сложившихся за последние дни.

— Хочешь сказать, я не должна ей рассказывать, что ты держишь меня здесь против моей воли, пока не решишь, как от меня избавиться, не повредив своему потомству?

— Даже я сам лучше бы не сказал, — хищно оскалившись, подтвердил Драко. — Пускай это будет нашим маленьким секретом. Ты ведь любишь секреты, не так ли?..

Джинни отвела взгляд, чувствуя, как в глазах собираются слезы. Драко смотрел на жену бесстрастно, удовлетворенный произведенным эффектом. Не зря он провел свое детство, запугивая сопливых детишек — сейчас ему удалось поставить на колени самую гордую гриффиндорку. Джинни опять раскрыла книгу, показывая, что их разговор закончен, но в это время в дверь кто-то постучал.

— Войдите, — отозвался Драко.

Массивная деревянная дверь кабинета бесшумно отворилась, и в проеме показалась Иза. На ее губах как всегда играла ласковая улыбка. Пока Драко приветствовал двоюродную сестру, Джинни торопливо смахнула ненавистные слезы и нацепила на лицо маску безоблачного счастья.

— Добро пожаловать, — Драко наклонился, чтобы поцеловать руку Изы. — Я рад, что ты приехала, даже несмотря на то, что времени на сборы у тебя почти не было. Не могу тебе передать, как мы с Джиневрой рады, что ты согласилась провести с нами некоторое время. Я прав, Джиневра?

Даже не взглянув на своего язвительного мужа, Джинни крепко сжала Изу в своих объятьях. Той не составило труда уловить в этом жесте отчаяние. Иза почувствовала на щеке знакомое покалывание, словно ей опять предоставлялась возможность искупить злодеяния своего отца. Она улыбнулась, в душе пожурив себя за такое сложное толкование того, что могло оказаться простой сыпью.

— Я счастлива помочь, — произнесла Иза, когда Джинни отпустила ее. — Спасибо большое за приглашение.

— Мы всегда тебе рады, — с улыбкой ответила Джнни, но Драко уловил в ее голосе напряжение. — Пойдем, я покажу тебе твою комнату. С багажом разберутся домовые эльфы. Я уверена, у тебя есть что мне рассказать.

— И ты тоже хочешь ей кое о чем сообщить, — многозначительно заметил Драко.

Провожая Изу до двери, Джинни бросила на него полный ненависти взгляд. Он прищурил глаза, словно предупреждая ее, что рассказ должен ограничиться только новостью о беременности. Как только девушки покинули кабинет, Драко вернулся к своим бумагам и впервые за последние дни смог сконцентрировать мысли на работе.

Джинни проводила Изу в одну из спален для гостей, находящуюся поблизости от хозяйских апартаментов. Комната была отделана шелковыми драпировками лососевого цвета и обставлена мебелью темно-коричневого цвета с резным орнаментом, украшенным перламутром. Присутствие Изы успокоило Джинни, хотя каждый раз, глядя на щеку подруги, она чувствовала, как внутри все сжимается от болезненных воспоминаний.

— Итак, — не теряла времени Иза, — мальчик или девочка?

— Чего? — промямлила Джинни, запоздало соображая, что фраза «прошу прощения?» была бы более уместной.

— Твой ребенок. Ты же не думаешь, что я, будучи акушеркой, не распознаю беременность.

Джинни уставилась на нее широко распахнутыми глазами, затем засмеялась, думая, как давно она этого не делала. Сама мысль ее не радовала, однако смех принес облегчение.

— И по каким же признакам можно распознать беременность? — спросила она.

— Мальчик или девочка? — глаза Изы весело блеснули.

— Мальчики. Близнецы.

— Твоя грудь увеличилась и стала более чувствительной — ты скривилась, когда меня обнимала. Кроме того, ты постоянно касаешься ладонями своего живота, особенно когда говорит Драко.

Джинни плюхнулась на кровать и усмехнулась.

— Если все так очевидно, почему же остальные еще ничего не заметили?

— Полагаю, срок еще слишком маленький — два или три месяца — чтобы кто-нибудь мог догадаться. Вы собираетесь сделать публичное заявление? Или устроите праздник «Ежедневному пророку»?

— Знаешь, для человека, выросшего в Узбекистане, ты слишком хорошо разбираешься в нашей культуре.

— Не забудь, что я почти год жила в Нью-Йорке. Сут и София, к тому же, снабжали меня печатными изданиями международных волшебных сообществ.

— Да здравствуют твои тетушка и дядюшка! — добродушно воскликнула Джинни.

— Да, они были очень любезны. Также, как и Драко, — добавила Иза после некоторой паузы. — Я никогда не бывала в Англии, а здесь есть множество вещей, которые стоит повидать.

Джинни согласно кивнула. Благодаря Изе ей открывались прекрасные перспективы, поэтому она решила закрыть глаза на неприкрытую хвалу Драко.

— Не терпится осмотреть нашу прекрасную Англию?

— О да, — ответила Иза, улыбаясь, как маленькая девочка. — Разумеется, если это будет не слишком обременительно для тебя.

— Нет, усталость и тошнота не так давно отступили, — призналась Джинни. — Мы сейчас же решим, куда отправимся завтра, чтобы твое пребывание в Англии было как можно более продуктивным.

Джинни чувствовала, как внутри растет волнение: присутствие Изы поможет ей вернуть утраченную силу духа. И тогда она сможет придумать способ, как улизнуть от Драко и забрать у него своих сыновей. Ну а в настоящее время надо было решить несколько иные, но не менее важные вопросы. Джинни не сомневалась — Иза легко заменит ей сестру.

— Тогда спокойной ночи, — сказала она.

Иза ласково ей улыбнулась.

— Эй, Джиневра, — окликнула она выходящую из комнаты Джинни. Та оглянулась. Иза всем своим видом выражала спокойствие и уверенность. — Все будет хорошо.

* * *

Стоунхендж, Англия

Джинни и Иза вошли в «Галилео». Испуг, мелькнувший в темных глазах подруги, вызвал у Джинни улыбку.

— Только не говори, что Нью-Йорке нет шикарных ресторанов, — пошутила она, пока молодой волшебник помогал им снять пальто.

— Я уверена, что есть, — ответила Иза, — но я никогда в них не бывала. Только сливки общества...

— Леди Малфой, добро пожаловать в «Галилео», — проворковал метрдотель, как только они вошли в зал. — Мы рады, что вы снизошли...

— Ой, Луи, прекрати свои льстивые речи, — прервала его Джинни, игриво коснувшись пальцами его руки. — Мне нравится здесь обедать, и ты это прекрасно знаешь. Впрочем, можешь не стесняться, убеждая мою подругу, что это место стоит ее внимания. — Луи заинтересованно уставился на Изу. — По правде говоря, тебе уже давно пора проводить нас к столику.

— Разумеется. Пожалуйста, следуйте за мной, — еле сдерживая улыбку, поклонился метрдотель.

Он провел их вниз по слабо освещенному коридору в огромную сферическую залу. Ведущая из коридора платформа шла по центру сферы, на ее прозрачной поверхности стоял столики и кресла. Посетителям здесь предлагались изысканные блюда под медленно кружащим небосводом, усыпанным звездами, мерцание которых освещало залу элегантным неярким светом.

— И они... помнят всех, кто когда-либо заходил в их ресторан?

— О, леди Малфой, с возвращением, — официантка средних лет положила перед Изой и Джинни меню. — Может, вас интересует, что особенного мы можем сегодня предложить?

— Да, Берта, расскажи пожалуйста.

— На закуску наш шеф-повар рекомендует...

Джинни, собиравшаяся заказать себе знаменитую утку «Галилео» под соусом карри, бродила взглядом по залу в поисках знакомых лиц; она не раз встречала здесь Ноттов и Сильверспрингов, к своему великому неудовольствию. С нежностью взглянув на Изу, Джинни вспомнила себя в первые дни знакомства с Драко, когда они приходили ужинать в «Галилео». Тогда она еще не привыкла к вниманию и уважению официантов и изысканной сложности блюд. С долей горечи Джинни размышляла о том, как быстро люди привыкают к роскоши.

И тогда она увидела их.

— Джиневра...

Иза осторожно сжала пальцы Джинни, и это заставило ее повернуться к официантке.

— Для начала я возьму клецки с креветками и шафраном, затем утку под соусом карри и жасминовым рисом, а на десерт — пирог из сладкого картофеля с фруктами. Да, и еще пинаколаду, пожалуйста.

— Я думаю, мы выпьем простой воды, — твердым голосом сказала Иза.

Берта кивнула и, забрав меню, удалилась.

— А что плохого в пинаколаде? — поинтересовалась Джинни, не особо сосредотачиваясь на предмете разговора. Ее скорее удивил решительный тон Изы.

— Маглы выяснили, что алкоголь пагубно влияет на плод. К счастью, волшебная природа магов обычно предотвращает любой ущерб, грозящий зародышу, когда беременная ведьма употребляет алкоголь, но мы ведь не хотим испытывать судьбу.

Джинни с благодарностью улыбнулась Изе. В ее ушах стоял гул, и она чувствовала наступающую головную боль. В лицо ударила кровь, отдаваясь болезненной пульсацией в висках. Вне всякого сомнения, головная боль говорила о том, что она в данный момент особенно несчастна.

— Джиневра, я уверена, кто бы ни была эта женщина, она ничего для него не значит, — мягко произнесла Иза.

Губы Джинни задрожали.

— Ты их видела? — спросила она.

— Нет, но на твоем лице все написано. И еще — я читаю «Ведьмополитен».

— Ненавижу его, — мрачно пробормотала Джинни, взболтнув напиток в бокале.

— Не сомневаюсь, — милостиво согласилась Иза, и Джинни внимательно на нее взглянула, пытаясь понять, что придало подруге такой уверенности. — И не спрашивай меня, откуда я знаю. Просто знаю, и все.

— Все-то ты знаешь, — резко произнесла Джинни, хотя уверенность Изы, лишенная обычной людской арроганции, действовала успокаивающе.

— Моя мама позаботилась познакомить меня со всем, что происходит, чтобы я не ошиблась, когда придется выбирать.

Джинни мрачно таращилась на столик, где сидели погруженные в беседу Драко и Вивиан Сильверспринг. Волосы Вивиан обрамляли ее лицо, светясь, словно ореол, и Джинни на короткое мгновение пожалела о том, что остригла свои собственные. Еще никогда Вивиан не выглядела настолько впечатляюще изысканно, ее осанка говорила о силе и одновременно мягкости характера, она была словно специально рождена для того, чтобы осветить жизненный путь Драко Малфоя. Из Вивиан получилась бы прекрасная леди Малфой — Джинни не могла этого не признать. Она откинулась в кресле; головная боль все усиливалась от осознания, что Вивиан в данный момент как раз к этому и стремится.

— Ты скучаешь по своей маме? — стараясь отвлечься от неприятных мыслей, спросила Джинни Изу.

— Очень, очень скучаю, — ответила Иза тихим, но чрезвычайно ясным голосом, странным образом перекрывавшим гул голосов в зале. — В детстве она была для меня всем. Она позволяла мне ходить по пятам всюду, куда бы она ни шла. Мама и бабушка много работали в деревне.

— В деревне?

— В предместьях Самарканда располагается волшебный поселок. Мы часто наведывалась туда, чтобы помочь нуждающимся, и иногда, когда дедушки не было поблизости, мы заботились и о маглах.

— О нет, вы заботились о маглах. Ужас! Ужас! (1) — шутливо воскликнула Джинни.

— «Сердце тьмы»?

— Она познакомила тебя с магловской литературной классикой? — удивилась Джинни. Иза радостно закивала. — Мой папа сходил с ума от магловских изобретений. Электричикство, интраснет... Гарри и Гермиона покатывались со смеху, когда он пытался воспользоваться магловскими вещичками.

— Гермиона? Какое интересное имя.

— Жена моего брата, — пояснила Джинни, сгорая от желания рассказать Изе о своей лучшей подруге и недавно обретенном племяннике. Однако она не решалась, помня об угрозах Драко, да еще и находясь в такой близости от него. — Что касается Гарри, то он... Он словно был мне еще одним братом.

Иза вздохнула и уставилась на свой бокал с вином, вспоминая разговор с Джинни в канун Рождества. Она могла только предположить, что Гарри был одной из жертв ее отца.

— Ты по ним скучаешь?

Джинни не могла сказать, относился ли вопрос дочери Тома к Гермионе, Гарри или потерянной семье. В любом другом случае она была бы оскорблена таким прямым вопросом. В любое другое время она чувствовала бы, что воспоминания слишком болезненны, чтобы их затрагивать. Но, глядя на Драко рядом с другой женщиной, она понимала, что боль бывает разная, и любую из них можно и нужно преодолеть.

— Я скучаю по ним так сильно, что это даже перестало причинять мне боль. Они ушли, и часть меня словно умерла. Просто перестало болеть. Я так плакала в те дни, когда узнала об их смерти, что слезы словно растопили мою связь с ними. Только так я смогла не умереть от горя, — Джинни помолчала, обдумывая сказанное, а затем добавила: — Не надо драмы, я знаю.

— Иногда драма — единственный способ облачить наши эмоции в слова, — нежно произнесла Иза.

— Ты такая мудрая, — усмехнулась Джинни.

— Моя мама в этом отношении особенно постаралась.

— О чем ты?

— «Нельзя влюбится в полностью испорченного человека и родить ему ребенка, не осознавая при этом, какие будут последствия». Мама с самого начала понимала, что ее жизнь навсегда связана с Томом и что, родив ребенка с родимым пятном — знаком дочери убийцы, она должна ожидать беды как во время его подъема к власти, так и после его гибели.

— Она была права? — не сдержала любопытства Джинни. Иза кивнула.

— Она готовила меня к жизни без нее, учила меня быть доброй, вдумчивой и прилежной, постаралась, чтобы я повзрослела к тому времени, когда она умрет, — Иза убрала прядь волос за ухо, отрывая темное родимое пятно на щеке, — поэтому именно мудрость, о которой ты говорила, позволила мне выжить, когда она ушла от меня.

— Что же произошло? — еще раз спросила Джинни, потрясенная спокойствием, с которым Иза вспоминала подобные вещи.

— Том умер.

Только теперь Джинни поняла, насколько ребяческим было ее желание выяснить все до конца. В ночь, когда пал Волдеморт, она сама проснулась от мучительного ощущения, словно кто-то вырвал у нее самую чувствительную частицу души и растоптал прямо на глазах. А ведь она общалась только с дневником. В таком случае смерть была неизбежной для женщины, которую Том почти-что любил.

— Поэтому, — невозмутимо продолжила говорить Иза, — я воспринимаю свои беды и страхи как капли в океане людских страданий; сосредотачиваясь на них, я, может, и придала бы своей жизни пряности и ярких красок, но, в конце концов, мир не изменится, если я погрязну в жалости к себе. — Иза помолчала. — На сегодня хватит избитых метафор, — она засмеялась так непринужденно, что Джинни почувствовала, что невольно смеется вместе с ней.

Официантка принесла закуски, и, как обычно, за едой прекратились все серьезные и мучительные беседы. И хотя Джинни поминутно бросала взгляды в сторону столика, где обедали Драко и Вивиан, она была вынуждена признать, что ее муж имеет право на забавы теперь, когда она отказалась быть с ним. Подобные мысли доставляли ей мучительную боль, но чисто формально Драко мог действовать так, как ему заблагорассудится, тем более что правила устанавливал он сам. Джинни только надеялась, что ее новообретенного и еще такого хрупкого стоицизма хватит, чтобы выдержать очередные новости о любовных похождениях Драко.

Когда Джинни и Иза собрались уходить, Драко и Вивиан были все еще поглощены беседой. Набрасывая на плечи пальто, Джинни подозвала Берту.

— Отнесите-ка бутылку вашего лучшего огневиски на столик лорда Малфоя и леди Сильверспринг. Добавьте в виски несколько ложек перечного зелья и передайте им, что, так как леди Малфой не смогла вкусить этого прекрасного напитка сама, она надеется, что они выпьют за ее здоровье.

Официантка кивнула и направилась в сторону кухни. Девушки покинули «Галилео», хихикая, как две школьницы, однако Джинни чувствовала, что ее шутка никак не залечит рану, которую Драко нанес ей своим бесцеремонным поведением.

«В любви и на войне все средства хороши», — подумала она горько.

* * *

Оправляясь от ужасных последствий, вызванных коктейлем огневиски с перечным зельем, Драко Малфой думал примерно то же самое, однако его мысли были обильно приправлены проклятиями. Он поклялся, что заставит ее поплатиться за все.

Четырнадцатого февраля Драко был вынужден отменить обед со своей женой из-за деловой встречи. Джинни, казалось, это совсем не обеспокоило, чего нельзя было сказать о Нарциссе. Она яростно блеснула глазами в сторону сына, в немом обещании убить его, когда он объявил, что свидание отменяется. Ледяным тоном она поинтересовалась у Драко, какой президент или министр предпочтет вечер в компании Драко Малфоя встрече со своей женой, да еще если этот вечер выпадает на день святого Валентина? Таким же прохладным тоном Драко объяснил, что это неожиданная, но чрезвычайно важная встреча, и обе стороны сожалеют, что ее нельзя отменить.

Краем глаза Драко отметил чуть поникшие плечи Джинни и искру печали в ее глазах, что еще раз его убедило — ответные меры возымели нужный эффект.

«Если женщина наносит удар вашей чести, ответьте ударом по ее гордости».

По предложению Драко Лео Лестрейндж был возвращен в семью. Его магические способности стремительно совершенствовались, и Драко полагал, что самое время мальчику занять достойное место в магическом обществе. Еще Драко попытался вернуть родителям Лорелей Прюитт, так как заметил привязанность Джинни к дальней родственнице еще в ночь Хэллоуина, когда они обе стояли на краю магической пентаграммы, взявшись за руки. Хольда Прюитт просто-напросто отказалась принять дочь в дом, утверждая, что из МЦДИ у девочки есть только два пути: в Хогвартс или на мусорную свалку. И хотя пронзительный смех, который последовал за этим заявлением, подразумевал, что она пошутила, Драко Малфой решил ее не переубеждать. В конце концов он подумал, что Джинни будет расстроена, если все ее протеже разъедутся, и она не сможет с ними видеться.

Джинни почти не знала, чем занимается ее муж, однако последствия его действий вскоре стали ее беспокоить. Чайные вечеринки Панси Паркинсон превратились с сущий ад; Серафина без устали болтала о вечерах, проведенных в компании Драко Малфоя. Однажды, когда сестрица Блейза отсутствовала, Панси зажала Джинни в угол и прямо спросила ее о том, о чем многие люди только шептались.

— Что происходит между тобой и Драко? — лениво поинтересовалась Паркинсон, пуская клубы сигаретного дыма. Она напоминала кошку, поймавшую свою добычу, если б не беспокойство, мелькнувшее в ее миндалевидных глазах.

— Ничего, — безразличным голосом произнесла Джинни, не подкрепив, однако, своего утверждения улыбкой. Она смотрела Панси прямо в глаза.

— Хорошо. Но на случай если между вами все-таки что-то не заладится, знай — он настоящая задница и ублюдок. И чем более человек ему небезразличен, тем больнее он его ранит.

— Ему на меня наплевать, — разуверила ее Джинни, улыбнувшись.

— Поверь мне, это не так, — голос Панси сочился горечью. — В ином случае я бы не позволила тебе выйти за него замуж. — Джинни смотрела на Панси со смешанным чувством удивления и недоверия. — Ну, я бы так легко его не уступила, конечно, — поспешила поправиться Панси, — но если уж Драко берется за что-то, он обычно доводит это до конца, что, полагаю, тебе хорошо известно.

Джинни лишь кивнула, зная, что Панси раздражает более явно проявляемая признательность. Джинни не имела представления, почему вдруг Панси стала о ней заботиться, но это ее чуть-чуть приободрило.

— Да, кстати... Я ужинаю с Драко завтра вечером. Я подумала, что лучше уж ты услышишь об этом от меня, чем прочтешь в «Ведьмополитене».

«Вот сука», — подумала Джинни, хотя и без особого осуждения.

От невеселых мыслей отвлекала Иза, за что Джинни была ей крайне благодарна. Гуляя с подругой по волшебному и магловскому Лондону, Джинни забывала о нескончаемых экскурсиях Драко, его продолжительных встречах с деловыми партнерами, во время которых он был совершенно погружен в свои дела и не обращал на нее никакого внимания. Иногда к девушкам присоединялась Нарцисса — как всегда холодная и надменная, однако невероятно интересная компаньонка. Иза не раз замечала нежные и озабоченные взгляды старшей леди Малфой, направленные в сторону Джинни. Но из подслушанного разговора Драко и Нарциссы Иза поняла, что последней был дан недвусмысленный совет не вмешиваться.

Драко тем временем ушел с головой в работу. Чувство долга, которое отец привил ему еще с детства, зачастую лежало тяжким бременем на его плечах, но неожиданно это стало великолепным оправданием того, что он часто не бывал дома. Иза регулярно оповещала Драко о ходе беременности Джинни, без ведома последней, разумеется. Он был доволен, что жена, несмотря на все свалившиеся на нее несчастья, заботилась о своем здоровье очень тщательно. Если ничего не изменится, то вскоре он станет гордым отцом двух малышей — всего лишь через какие-то пять месяцев.

Зародившаяся в голове смутная мысль о том, что они должны расти в полноценной семье, защищенные от сплетен и неожиданных открытий, подтолкнула Драко сделать тактическую ошибку. Одним утром накануне первого апреля, прежде чем отправиться на работу, он решительно ворвался в ванную Джиневры, застигнув ее полностью обнаженной, только с обернутым вокруг головы полотенцем.

— Проваливай! — рявкнула она, увидев Драко.

Драко не шелохнулся. Он оглядывал Джинни с ног до головы, пока она поспешно выпутывала полотенце из волос и оборачивалась в него сама.

— Тебе тоже доброе утро, — наконец произнес он. Джинни сверкнула раздраженным взглядом. — Выглядишь мило, разве что слегка влажно.

— Разве повелителю онанистов нечем заняться, кроме как грязно подсматривать?

— Есть чем, — согласился Драко. — Он собирается сообщить своей жене, которую ему не терпится трахнуть, что завтра Малфои сделают публичное заявление о том, что леди Малфой беременна, и она — никто иная, как Джиневра Уизли, единственная выжившая...

— Да пошел ты... — прошипела Джинни, потрясенная заявлением мужа. Сознательная вульгарность его слов словно подчеркивала жестокость грядущего разоблачения. Ей стало нестерпимо больно.

— Только если ты присоединишься, — Драко сделал шаг вперед и хищно оскалился.

— Выйди. Немедленно, — с расстановкой произнесла Джинни. На туалетном столике угрожающе задрожали расчески и бутылочки, и Драко тут же принял благоразумное решение удалиться.

— Приведи себя в порядок. Завтра в одиннадцать, Джинни.

Бутылочки с пеной для ванны громко взорвались, как только за ним закрылась дверь. Прислушиваясь к невнятному крику гнева, исходящему из сознания Джинни, Драко мог сказать, что она еле сдерживает себя, чтобы не заорать в голос. Но как только она почувствовала, что Драко прощупывает ее сознание, страх и злость тут же утихли. Драко улыбнулся, в то время как Джинни исступленно опустилась на пол и безжизненным взглядом уставилась на мраморные плитки.

______________________

(1) Предсмертные слова Куртса, героя романа Джозефа Конрада «Сердце тьмы».