Тёмный Лорд (джен)

Весь следующий месяц Хогвартс был словно погребен под траурной пеленой. Похороны Линн Пинетти, которые директор Диппет превратил в давящий церемониал, заставили забыть о веселье. Том снова пережил траурные церемонии, так напоминавшие о недавней утрате Лесли: прощание в Большом Зале, длинную речь директора Диппета, обряд кремации в зеленом огне и возведение гробницы на кладбище Хогсмида. Тома бил озноб: всю ночь он проворочался без сна, мечтая о теплой грелке. Квиддичные матчи были отменены, а походы в Запретный лес и предгорье теперь карались карцером.

То ли из-за общей мрачной атмосферы, то ли из-за своих кошмаров Том с головой погрузился в учебу. Ежедневно он изучал кучу дополнительной литературы, так что на уроках неизменно получал высшие баллы. Ему хватало пяти часов сна, и вечерами он мог подолгу сидеть в библиотеке, тренироваться в заклинаниях или читать в гостиной. Со стороны казалось, что его мучает затаенная печаль. Рэндальф, Друэлла и Араминта по-прежнему оставались его единственными приятелями, хотя считали компанию Тома слишком скучной. Это, впрочем, не мешало всем троим регулярно просить у Риддла списать домашние задания. Том не отказывал им: лишние сторонники на Слизерине никогда не повредят. И все же, наблюдая, как эти трое жадно читают его свитки, мальчик чувствовал отвращение: списывать чужую работу казалось ему верхом унижения.

Отдаляясь от одноклассников, Том гораздо больше интересовался жизнью призраков. Ему нравилось смотреть, как эти создания легко проходят сквозь каменные стены с подтеками и плывут по коридору, то ускоряя, то замедляя полет. Тому было также интересно, каким образом они сумели избежать смерти, оставшись, в отличие от Лесли и Линн, в мире живых. Фактически он видел гораздо больше привидений, чем кто-либо. Даже сэр Николас-де Мимси Дельфингтон, капризный призрак Гриффиндора, иногда кивал Тому при встрече. Любимым призраком Тома был, однако, не Кровавый Барон, а Серая Дама. Том любил расспрашивать Елену о стародавних временах и слушать в ответ ее тихий переливчатый голос. В свободное время он часто бродил по коридорам башен в поисках призрака Райвенкло.

Человек в черном был настолько слаб, что умер на следующий день. Тому, однако, не давали покоя его слова «Последний же враг истребится — смерть»: ведь эту надпись он видел в пещере. Это наверняка было как-то связано с защитой от темных искусств, а, возможно, и с самой темной магией. Обычно Тома легко можно было найти в библиотеке с огромной кипой книг, листающего оглавления в поиске слов «ВРАГ» и «СМЕРТЬ». Но проведя бессчетное количество времени за чтением, Том так и не смог найти ничего подходящего ни в одной книге.

* * *

Последний понедельник перед Рождественскими каникулами пришелся на девятнадцатое декабря. Накануне Тому вновь приснился жуткий сон, только теперь змееподобное лицо быстрее превращалось в его отражение. Том одернул полог и, дрожа от страха, вышел в полутемную гостиную. Была половина шестого — слишком раннее время для завтрака. Мальчик сел на диван и, ежась от прохлады, посмотрел в зеркало, где мелькнуло странное отражение. На мгновение Том испугался, что сейчас он снова увидит змееподобное лицо. Но это, по-видимому, был всего лишь дух зеркала, пославший ему приветствие.

Прошло, должно быть, полчаса, прежде чем Том заметил рядом с креслом черные туфли на каблучках. Это, несомненно, были туфли Лукреции Блэк. Вчера кто-то из родственников подарил ей на день рождения белые лодочки, и слизеринка демонстрировала их подругам. Похоже, что черные форменные туфли она оставила возле кресла. Это был отличный шанс.

— Vera Vertum, — прошептал Том, направив палочку на чей-то карандаш, валявшийся на полу. Через секунду на ковре извивалась длинная черная пиявка. Применив левитацию, мальчик забросил ее в острый нос туфли.

Убрав палочку, Том пошел на завтрак. В подземельях стало холодно, и в коридорах изо рта валил пар. Том поднялся по лестнице, прошел Малую галерею, но задержался возле учительской. За приоткрытой дверью кто-то разговаривал. Том знал, что подслушивать нехорошо, но не смог преодолеть любопытства.

— … Тёмное сообщество становятся всё активнее, — говорил Дамблдор. — По всей Британии появляются послания: «Темный Мастер приходит» и «Последний же враг истребится — смерть»….

— Вы придаете этому слишком большое значение, Альбус, — заметила профессор Мэррифот. — Я до сих пор удивляюсь, как Вы с таким умом и талантом можете верить в какие-то темные суеверия.

— Разве Вы, Галатея, еще не убедились, что почти все суеверия говорят правду? — мягко спросил Дамблдор.

— «Последний же враг истребится — смерть», — задумчиво сказал профессор Бири. — Хотел бы я знать, какое отношение имеет эта фраза к Темному Мастеру.

— Думаю, речь все же идет о Гриндевальде, — вставила реплику Мэррифот.

— Возможно. — Голос Дамблдора звучал спокойно, но Том был уверен, что он волнуется. — Не забудем, что грядет зимнее солнцестояние, а в это время обычно открывается новый круг борьбы Света и Тьмы. — Том почувствовал, как подкашиваются ноги и, дрожа, пошел на завтрак.

Большой зал готовился к празднику. По стенам были развешаны гирлянды из падуба и омелы, по бокам стояли Рождественские ели — одни поблескивали крохотными сосульками, другие сияли сотнями свечей. Профессор Раджан держал в руках волшебную палочку, из которой появлялись серебряные шары с движущимися рисунками зимнего леса. Повинуясь учителю, они всплывали вверх и оседали на колючих ветках. Любопытная Дженни Сполдинг подпрыгивала, чтобы рассмотреть игрушки. Проносившиеся мимо привидения болтали о том, что в рождественскую ночь потолок будет расцвечен северным сиянием.

— Где ты был? — прошептала Друэлла, едва Том присел и подвинул тыквенный сок. — К вечеру профессор Раджан развесит здесь гирлянды!

— Действительно? — пробормотал Том, думая о беседе в учительской. Только сейчас он заметил, что вошедший Дамблдор смотрит на него как-то странно, со смесью беспокойства и подозрения. Мальчик слабо улыбнулся и принялся за бутерброд, чувствуя себя ещё хуже.

— Жаль, что я не останусь в школе, — вздохнула девочка. — Эй, Том, — дернула она его за рукав, — что с тобой?

— Мне приснился дурной сон и только, — пробормотал Том. Он выглядел растерянным и бледным, но не мог ничего с собой поделать. Профессор Дамблдор продолжал прожигать его долгим проницательным взглядом. Том старался не обращать на это внимание, он не мог удержаться от размышлений. Может, профессор испытывает к нему неприязнь, или с ним действительно творится что-то неладное? Что вообще такого особенного в том, что ему снятся кошмары?

— Ой… что творится в гостиной, — Том вздрогнул, услышав мягкий голос Араминты. — Лу рыдает: какой-то мерзавец подбросил ей пиявку в туфлю!

Том посмотрел на дверь. В Большой зал вошли Альфард и Лукреция Блэк. Мальчик поддерживал кузину за руку. Девочка продолжала всхлипывать, и ее длинные золотистые волосы беспорядочно растрепались по плечам.

— Это не ты? — шепнул Рэндальф. Истерика Лукреции его забавляла.

— Я же не единственный враг, которого эта мерзавка умудрилась нажить, — равнодушно пожал плечами Риддл. Сэр Николас, капризный призрак Гриффиндора, пролетая мимо, крайне осуждающе посмотрел на Тома и умчался прочь.

Сердце сильно стучало, и Том изо всех сил старался сохранить спокойствие. Взглянув на дрожащую Лукрецию, он на мгновение почувствовал жалость, но тотчас ущипнул себя: ее слезы означали полную капитуляцию.

* * *

Накануне каникул уроки проходили сумбурно. Большинство учеников шептались о предстоящем Рождестве, рисовали или просто смотрели в окно. Многим хотелось бросить все и бежать на улицу, играть в снежки или лепить снеговиков. Профессор Раджан приложил немало усилий, чтобы заставить детей слушать объяснения. До конца урока они отрабатывали заклинание освещения, и Том с улыбкой смотрел, как рыжая хаффлапаффка Элла Боунс путала его с заклинанием искр.

На трансфигурации был обычный практический урок. Профессор Дамблдор объявил, что сегодня они переходят к групповым превращениям. Раздав каждому по три пуговицы от пальто, он попросил преобразовать их в жуков. Вскоре Том заметил, что профессор смотрел на него с подозрением. «Похоже, он понял, что я был возле учительской, — размышлял Риддл, превращая блестящие чёрные пуговицы в черных хрущей. — Наверняка так оно и есть». Том, впрочем, сделал все с первого раза, и Дамблдор поставил его в пример остальным. Нортон бросил на Риддла свирепый взгляд, но сказать что-либо не решился.

— Должен сказать, что я доволен вашими успехами, Том, — улыбнулся профессор трансфигурации, когда другие ученики вышли из класса. — Со следующего полугодия переведу Вас на индивидуальный план.

— Спасибо, сэр… — Риддл нерешительно улыбнулся, но радостное выражение спало с его лица, когда он заметил, что профессор не улыбался ему в ответ. Дамблдор смотрел на него точь-в-точь как мистер Олливандер, когда узнал, что Том левша. Это был изучающий, пристальный взгляд, который мальчика очень смущал.

— У меня одна просьба, Том, — заметил профессор, словно о чем-то размышляя. — Думаю, Вам не следует бродить рано утром одному по Хогвартсу.

— Я не… — замялся Том.

— Хорошо, идите, — кивнул Дамблдор. Том повиновался, всю дорогу пытаясь понять, почему учитель трансфигурации испытывает к нему неприязнь. Он несомненно понял, что мальчик подслушал разговор в учительской, и был этим недоволен.

Урок защиты от темных искусств оказался интересным. Профессор Мэррифот рассказывала о тихомолах — бледных рогатых демонах озер, рисунки которых привели в ужас Араминту Бэрк. Зато Мальсибер и Крэбб вместо материала слушали Эмилию Гринграсс, которая, как обычно, рассказывала небылицы — на этот раз о том, как однажды запрягла в повозку тройку тихомолов и, погоняя их, каталась по озеру. Профессор Мэррифот сняла со Слизерина десять баллов.

Том посмотрел в окно. Низкое небо было совершенно серым. Опять пошел снег, и колючие снежинки медленно падали на обледеневшие парапеты базальтовых башен. Подложив ладонь под щеку, Том задумчиво смотрел, как тролль Огг тащит огромную пихту.

— Профессор, — Том с волнением поднял руку. — Скажите, пожалуйста… — продолжал он, заметив одобрительный кивок профессора Мэррифот. — А почему именно в германских землях так много темных волшебников?

Скрип гусиных перьев прекратился. Слизеринцы как по команде повернулись к Тому. Араминта вскрикнула. Седые брови профессора Мэррифот поползли вверх.

— Ну что же… — она обвела класс с легким изумлением. — Мистер Риддл прав. Как вы знаете, — заметила профессор Мэррифот, расхаживая по классу, — мы периодически проводим турнир трех волшебников: состязания юных магов из Хогвартса, французской школы Шармбатон и русской школы Дурмстранг. Но мы никогда не звали и не позовем на турнир немецких магов.

— Но… почему? — пробормотал потрясенный Рэндальф Лестрейндж.

— Темные маги жестоки и бесчеловечны. И все же, — заметила профессор Мэррифот, — они убивают по каким-то причинам. Редкие темные маги убивают и мучают людей просто так — из научного интереса. Только немецкие волшебники мнят, — ее мантия описала полукруг, — что им это дозволено. Они считают, что наука выше морали, она стоит…

— По ту сторону добра и зла, — задумчиво прошептал Том.

Профессор Мэррифот была, казалось, потрясена: — Да… совершенно верно… — пробормотала она. — Где Вы узнали об этом, Том?

— Я… — Том испуганно обвел глазами притихший класс. — Я читал эту фразу на обложке одной из книг немецкого философа Фридриха Ницше.

— Ах, да, — кивнула Галатея Мэррифот. — Учитель Гриндевальда, темный волшебник Фридрих Ницше. В конце концов, он сошел с ума от занятий черной магией. — При этих словах Том почувствовал странное волнение. — Он написал несколько книг, доказывающих ничтожество маглов и превосходство волшебников, которых он ради соблюдения Статута секретности называл «сверхлюдьми».

Сухая колючая метель усилилась. Прозвенел звонок, и Мэррифот, кивнув, послала Тому улыбку. Одноклассники побежали на обед, но Том не заметил этого. В голове царила неразбериха. Высокий надменный голос шептал, что немецкие волшебники правы. Другой голосок — тихий и детский — говорил, что все это омерзительно.

«Подумай об этом логически, — насмешливо прошептал холодный голос. — Разве маг должен оправдываться перед такой мразью, как Патрик или Бренда? Можно ли их вообще считать людьми в нашем понимании?»

Том на мгновение остановился, пораженный своей мысли. На какой-то миг он согласился с голосом, но затем, покачав головой, побежал по мраморной лестнице.

Его ожидало разочарование: у подоконника, где он обычно сидел на переменах, стояла с листом ватмана Миранда Литтлтон. Девочка, как обычно, была не в форменной мантии, а в темном жакете из тонкой кожи. Том скривился, глядя, как райвенкловка заняла его подоконник, но, посмотрев на ватман, вскрикнул от изумления. Падающие снежинки казались настолько настоящими, что Том не мог отличить, смотрит ли он в окно или на рисунок.

— Невероятно… — прошептал он, глядя на порхание белых точек.

— Понравилось? — девочка вздрогнула, точно выйдя из забытья.

— Они… Как настоящие… — пробормотал Том. Пепельное небо с обложным снегом было настолько схожим с картинкой, что Тому показалось, будто он оказался между двух зеркал.

— Спасибо, Том… Я старалась, — смущенно улыбнулась Миранда.

Том еще раз посмотрел на рисунок. Ему почему-то хотелось смотреть на эти снежинки снова и снова. Неожиданно улыбнувшись, он побежал на обед.

* * *

Друэлла сказала правду: накануне ужина весь зал был украшен хвойными ветками, сосульками и шишками. По стенам между факелами были натянуты гирлянды с большими хрустальными цилиндрами, в каждом из которых сидела крошечная фея. Том сел с краю стола и стал рассматривать серебристо-зеленые вымпелы своего колледжа. Миранда вошла за несколько секунд до начала праздника, и Том был уверен, что она взглянула в его сторону, прежде чем сесть за свой стол. Едва позолоченные тарелки наполнились едой, как профессор Раджан послал в воздух столб серебристых искр. Каждая фея тотчас взмахнула палочкой и зажгла свой хрустальный домик.

— Через два дня начнутся каникулы, — провозгласил директор Диппет. — Большинство из вас разъедутся по домам. Но для тех, кто останется в школе, будет замечательный праздник.

Тома осенило, что учителя устраивают такой пышный праздник, дабы притупить воспоминания о гибели Линн Пинетти. Другие слизеринцы беззаботно болтали, но Том не спешил вступать в разговор. Он был слишком занят наблюдением за профессором Дамблдором. Преподаватель трансфигурации весело беседовал с долговязым профессором Бири, но то и дело его блестящие очки посматривали в ту сторону, где сидел Том, и тогда на его лице появлялось задумчивое выражение. Вообще-то Тому не слишком верилось, что Дамблдор так странно смотрит на него, потому что он подслушал утром разговор в учительской. Тогда почему же? От его взглядов у мальчика сразу пропал и без того плохой аппетит.

— Я не вижу в этом ничего плохого, Том, — пожала плечами Друэлла, когда он спросил, что она думает по этому поводу. — Он просто никогда не видел такого таланта, как ты, и теперь никак не может успокоиться.

— Это можно считать комплиментом, — вздохнул Том и снова начал есть жареную картошку.

— Знаешь, Том, — шепнула Друэлла. — Извини, что вмешиваюсь, но мне не дает покоя твоя фамилия.

— С каких пор? — фыркнул Том, слушая мерный стук ее каблуков.

— «Риддл» означает загадка, — заметила Друэлла. — А ты левша и змееуст. Что, если родители спрятали тебя в приют и намеренно назвали «загадкой»?

Пораженный Том остановился у колонны. Накануне он посмотрел список школьных старост за последние полвека и нигде не нашел своей фамилии. Возможно, Друэлла была права… Том вздрогнул и поплелся за ней. На лестнице он увидел Кровавого Барона, увлеченного разговором с полтергейстом Пивзом, который раскланивался и бормотал что-то масляным голосом. Мальчик вздрогнул и отвернулся: стоило Барону кашлянуть, как из его перерезанного горла выливался целый литр призрачной крови. Том не хотел больше видеть это.

В гостиной, как обычно, стоял зеленоватый сумрак. Возле диванов и кресел мелькали силуэты слизеринцев. Ученики, похоже, решили устроить небольшой праздник в честь предстоящих каникул: большинство из них столпились в гостиной, о чем-то возбужденно переговариваясь. Примерно через пятнадцать минут с кухни вернулись двое четверокурсников, нагруженных едой и бутылками сливочного пива. Том, однако, не любил шумных праздников, а кроме того, его не покидало смутное ощущение тревоги. Устроившись в кресле, мальчик взмахом палочки зажег толстую белую свечу и уткнулся в библиотечную книгу. Он полностью погрузился в чтение и весь вечер не отрывал глаз от потрепанного фолианта.

Его отвлек бой часов. Была полночь. Том осмотрелся и понял, что праздник затянулся. Фигур в гостиной, впрочем, стало меньше. Только возле камина крутились Рэндальф и Араминта. Увлеченные какой-то игрой они, похоже, совсем забыли про отбой.

— Том, иди сюда! Господи, ты когда-нибудь занимаешься чем-то, кроме чтения? — капризно воскликнула Араминта. — Иди лучше к нам, посмотри какое чудо! — Том со вздохом отложил книгу и подошел к приятелям.

— Что здесь… — пробормотал он, но осекся. На боковой стороне камина малахитовыми камнями была выложена фигурка змеи.

— Видал? — заметил Лестрейндж. — Говорят, этот камин построил то ли сам Слизерин, то ли его потомок Гейнор Гонт.

— Скажи ей что-нибудь по-змеиному, — прошептала Араминта. Том посмотрел на нее со снисходительным любопытством. Но в синих глазах девочки было столько наивной мольбы, что он улыбнулся.

— Отойдите… — Тому показалось, будто фигура змеи шелохнулась. —  Откройся, — прошипел он.

И тут произошло то, чего никто не ожидали. В гостиной стало темно. Пламя погасло. Том резко поднял голову, но не смог ничего разглядеть. Араминта и еще несколько девочек истошно закричали. Единственным освещением стали огоньки на палочках, но вскоре они тоже потухли. Том с удивлением уставился на свою палочку, и затем стал рассматривать темную гостиную. Повернувшись к камину, он увидел, в чём дело, и не сдержал вздох изумления.

Пламя вспыхнуло снова, только теперь стало зеленого цвета. Едва оно осветило гостиную, как в камине раздался хлопок, и из него выскочило салатовое облако. С минуту оно повисело в воздухе, а затем, как в пещере, зашевелилось. Над каминной оправой ко всеобщему обозрению, вырисовывались огромные мерцающие зелёные буквы. Тому снова казалось, будто их выводит невидимая рука:

ПОСЛЕДНИЙ ЖЕ ВРАГ ИСТРЕБИТСЯ — СМЕРТЬ

Что-то прогрохотало, словно пушечный залп, и в гостиной снова зажёгся свет. Как только разгорелся камин и запылали факелы, надпись растаяла в клубах дыма.