Волчья ягода (джен)

Если два человека только и делают,

что ищут друг друга, нет ничего удивительного,

что они время от времени встречаются.

Джастин Гардер

— Ступефай! — вспышка мощнейшего заклинания осветила аудиторию. Загремела отброшенная мебель, треснули колбы на полках, из оконных рам брызнуло выбитое стекло. Завершая картину, с потолка сорвался доисторический скелет, и кости разного калибра погребли под собой застывшего на полу человека.

Из коридора отчётливо донёсся топот.

«Сейчас здесь будет вся школа!» — с запозданием подумала Оливия. Понимая, что проблем не избежать, она спрятала палочку и зажгла свет. Люпин, зелье и полнолуние были забыты: перекошенное лицо лежащего между парт мужчины сулило гораздо больше неприятностей. Не вполне соображая, что делает, девушка, трясущимися руками, начала подбирать кости ...

Через полминуты класс наполнился людьми.

— Что случилось?

— Где Блэк?!

— Мерлинова борода! Это что за кладбище такое...

У Оливии было желание заткнуть уши. Последней появилась серая кошка и, обернувшись МакГонагалл, сразу же расставила приоритеты.

— Северус, ты жив? Энервейт!

Девушку оттеснили в сторону, Флитвик сгрёб к стенам мусор, а мадам Помфри склонилась над пациентом.

— Ушибы, небольшая гематома на голове, скорее всего, лёгкое сотрясение мозга, — с некоторым сожалением констатировала она, — ничего серьёзного.

— Да отмените же проклятие! — спохватилась Спраут. Зельевар, наконец-то, получил возможность встать, но тут же, по-магловски, чертыхнулся и схватился за лодыжку.

— Ага! Да у него вывих, а может, и перелом! Немедленно в больничное крыло, там разберёмся.

Не слушая яростных возражений Снейпа, его подняли на носилки и торжественно препроводили в лазарет.

— Вы можете объяснить, что здесь произошло? — строго спросила декан Гриффиндора у безучастно стоявшей в сторонке ученицы.

— Это недоразумение, мадам, профессор Снейп напугал меня и, от неожиданности, я ударила ступефаем...

— Профессор Снейп? Напугал?!

— То есть, — поспешила исправиться Оливия, — я не видела в темноте, что это он, я подумала о беглом из Азкабана...

— Понятно, — недоверчиво протянула МакГонагалл, — думаю, вам лучше пройти к директору, мисс Кендл.

— Да, конечно, — и девушка поплелась вверх по лестнице. «Мало мне истории с Люпином», — сокрушалась она.

* * *

Солнце медленно поднималось над деревушкой. Остатками разума, который ещё держался благодаря ликантропному зелью, Ремус понял, что сейчас начнётся превращение и смиренно ждал, когда после боли придёт милосердный сон. Сегодняшняя ночь была спокойной. Не тянуло выть, бежать куда-то и грызть все, что ни попадало в зубы. Значит, его человеческое тело не будет так болеть, как обычно это бывает после бешеной скачки и травм. «Спасибо Нюнчику, я таки начал что-то соображать... если б он ещё придумал, как уменьшить боль, то я бы ему тапочки носил...». Судорога сковала суставы, по телу разлилась противная мелкая дрожь. Захрустели кости и звериная шкура, в буквальном смысле, начала облезать клочьями...

Наконец, все закончилось. С трудом разогнувшись, Ремус поковылял к кровати и натянул рубашку. Ужасно хотелось пить. Он потянулся к полке, на которой уцелел стакан с водой. Ослабевшая рука дрогнула, разливая жидкость, и в глазах потемнело... Краем помутневшего сознания, он отметил осторожные шаги, звук струящейся воды, а через секунду почувствовал на губах долгожданную влагу.

— Пей, Луни, вот так, сейчас полегчает...

«Луни? Он сказал «Луни»? Не может быть...». Медленно, очень медленно Ремус открыл глаза и сфокусировал непослушный взгляд. Крик замер в горле, сердце сделало бешеный рывок.

Этого человека нельзя было узнать. Но и не узнать его тоже было нельзя.

Мозг заработал с критической скоростью. «Нет, этот худой, как щепка, а у него фигура плотнее...этот стриженый, а у него волосы вьются...лицо серое какое-то... он не мог стать таким!».

Сил дотянуться до своей, надёжно припрятанной палочки, у Ремуса не было. Проследив за его взглядом, человек неторопливо встал, открыл тайник и сунул ему в руки волшебный артефакт.

— За столько лет можно было и поменять место, а, Лунатик?

Голос тоже был другой, хриплый и ниже, чем у его друга, но интонации те же. Руки снова предательски задрожали и Ремус обмяк на кровати. Приведись защищаться, он и не сможет. А надо ли? Надо ли?!! Сердце дало ответ в ту же секунду, но разум заставлял сомневаться.

— Бродяга, — почти прошептал он, — Бродяга, это ты?

Он сторожил с вечера. Видел, как друг нырнул в нору под ивой, видел девушку, возвращавшуюся в замок, но грохот, донёсшийся вскоре с первого этажа, не дал исполнить намеченного. Превращаться в человека Сириус поостерегся и решил войти в Визжащую хижину через Хогсмид. Сделать круг было недолго, но до трансформации он не успел и остался ждать в коридоре.

Удивляла относительная тишина. Только утром, когда стихли слабые стоны и шарканье, он приоткрыл дверь. Ничего не изменилось: заколоченные окна, исцарапанные панели и бледный измождённый человек на кровати. Отбросив все остальные соображения, Сириус взял стакан с водой и склонился перед другом.

Волна нежности заполнила его сердце. Время меняет лица, а дорогие лица — особенно. Вон, у Лунатика от виска дорожка засеребрилась, веки окружила паутина морщин и весь он сгорбился, как старик... Сириус и желал и боялся посмотреть в глаза бывшему товарищу. Ещё один груз вины, о котором он предпочитал не думать, всей тяжестью опустился на плечи.

«Какая же я скотина, дружище...». Ремус открыл глаза и пошевелился, пытаясь встать. Скрывая вздох, Сириус нашёл тайник, вложил в руки другу волшебную палочку и, почти не дыша, поднял глаза... Нет, ничего не изменилось. Глаза Лунатика те же: добрые, всепрощающие.

В носу предательски защипало и, неожиданно, кончился кислород.

— Бродяга, это ты?

Горячие капли заблестели в глазницах раньше, чем друг произнёс его имя. Какой кретин сказал, что мужчины не плачут???

* * *

Примерно в это же время, Северус Снейп разглядывал потолок в больничном крыле. Он был ровным и ожидаемо белым, поэтому отражал даже скупой ноябрьский рассвет. Зельевару понадобилось некоторое время, чтобы осознать, как он здесь оказался. Резкая смена интерьера озадачивала, и память возвращалась не сразу. Первое чувство, оказавшееся сильнее прочих, была досада. Ещё бы! Его годами поддерживаемая репутация отличного дуэлянта пошла коту под хвост из-за пугливой девчонки, которая и в Хогвартсе-то без году неделя. Он понимал, что возмущаться не стоит, и без того выставил себя на посмешище. Собственно, это и выводило из себя: с самого первого дня в школе, Северус Снейп боялся выглядеть смешно и нелепо. Вчера он преуспел по обоим пунктам. «А сейчас я, похоже, удачно продолжу начатое...» — подумал декан слизерина, разглядывая свою мягкую фланелевую пижаму со снитчами, наводящую на мысль о сегодняшнем матче. Стараясь не обращать внимания на то, во что превратилась его мантия, Северус приподнялся в кровати. Пружины скрипнули и в дверях, словно по волшебству, появилась школьная медсестра. Хотя, почему «словно»? На этот случай, у мадам Помфри работало соответствующее заклинание, и только наивные полагали, будто она, по чистой случайности, всегда появляется в нужный момент.

— Доброе утро, Северус! Как спалось?

— Отвратительно.

— Нога болит?

— Вы прекрасно знаете, что нет, Помона: доза обезболивающего и снотворного была лошадиная.

— Это не вредно, зато выспался в кои-то веки, — медсестра слишком давно наблюдала этого пациента, чтобы соблюдать субординацию, — сейчас займёмся твоей ногой, но сначала — завтрак. Хочешь чего-нибудь?

— Да, чашку кофе и свежую газету.

— Пророк не выходит по выходным, ты же знаешь.

— Неужели? А я надеялся на экстренный выпуск с заголовком: Битва в Хогвартсе или Ночное нападение: профессор зельеварения в коме...

— Шутишь, — медсестра улыбнулась, — такого потрясения эти стены не перенесут.

— Эти стены и не такое переносили, — Снейп хмыкнул и поморщился, перемещая больную ногу.

— Во сколько я принимал костерост?

— Без пяти минут двенадцать.

— Почему так поздно?!

— Что?!

Зельевар отвёл глаза. Действительно, после двух попыток сбежать по дороге и активного сопротивления любой предлагаемой помощи, вопрос был неуместен. Досадно только, что действие зелья рассчитано на 12 часов, а квиддич начинается в десять.

— Квиддич придётся пропустить, — в унисон его мыслям рассудила мадам Помфри, — не Слизерин играет, так что переживёшь.

— Если я не появлюсь на матче, то начнутся расспросы, а их лучше избежать.

— Безусловно, — не спорила медсестра, — но полностью скрыть этот инцидент все равно не удастся: в коридоре стоял такой грохот, что даже Сибилла спустилась вниз. Конечно, мы ей ничего объяснять не стали, — добавила медсестра, предвидя реакцию своего нервного пациента.

— А вот и кофе! — Помона Спраут внесла кофейник и свежую выпечку на большом старинном подносе. — Но лучше бы ты травки попил, Северус, они полезнее в твоём состоянии, — заключила она, вызвав у зельевара очередной приступ меланхолии.

Вслед за ней появились МакГонагалл и Вектор.

— Ну, как он?

— Совсем неплохо, — мадам Помфри закончила перевязку, — я опасалась обмороков от сотрясения, но, похоже, обошлось.

— Дамы, не говорите обо мне, как об отсутствующем, — рявкнул Снейп.

Шестым чувством он понимал, что будучи больным может позволить себе больше обычного, получая в ответ лишь снисходительно-сочувствующие взгляды.

— Сибилла передавала привет. Мы сказали ей, что на тебя упал скелет в кабинете ЗОТИ. И она просила предупредить, что тебя ждут новые потрясения в виде...

— Увольте, — произнёс Снейп, — относительно меня все её худшие предсказания сбылись.

— Не все, Северус, помнишь, она говорила про «конец твоего одиночества», — имитация получилась средненькой, но вполне узнаваемой.

— Не добивай лежачего, Минерва, это не по гриффиндорски, — захихикал присоединившийся к коллегам Флитвик.

Дамы переглянулись и, не сговариваясь, подступили к кровати.

— Ума не приложу, что у вас там произошло, Северус... — миссис Спраут и не пыталась скрывать любопытство.

«Начинается», мрачно подумал Снейп и натянул одеяло повыше.

* * *

Когда нужно многое сказать, то слов, как правило, не хватает. Оба привыкали друг к другу — новым и искали что-то прежнее, неуловимое.

— Ты такой, такой...

— Красивый? — горечи в голосе бывшего гриффиндорского ловеласа хватало.

— Нет, бледный. Ты не болен?

— Кто бы говорил! Это загар азкабанский, дружище. Лучший оттенок серого, можешь завидовать...

— Постригся...— Ремус несмело притронулся к волосам приятеля.

— Пришлось, — хмыкнул Сириус, — блохи замучили.

Ремус чувствовал, что, не смотря на слезы, рот расплывается в глупой улыбке. Как он мог сомневаться все эти годы? Сириус — это Сириус.

— Скажи, что ты не виновен, — почти жалобно попросил он, — скажи, что ты их не предавал...

— Конечно, нет! Может, я слепой дурак, но не предатель!

Накатившее, как волна, облегчение через минуту сменилось чувством досады.

— Так почему ты молчал, Сири?! Это же... это же просто идиотизм!

Блэк вздохнул.

— Я не хотел молчать, Луни, я просто не мог говорить.

— Как это?

— Не мог — и все. Сначала от горя, а потом...— лицо Бродяги помрачнело, — ты недооцениваешь дементоров, дружище. У меня ведь мозги совсем онемели. Если б не анимагия, и того бы не осталось...

Сириус опустился на колени перед кроватью.

— Когда я Джеймсу глаза закрыл, то думал, что жить слишком больно, легче умереть. Мне было все равно, что со мной будет, понимаешь? Я не предавал их, Луни, все гораздо хуже: я совершил ошибку и это... сам знаешь, чем кончилось.

Ремус молча кивнул, и Сириус перевёл дыхание.

— В тот момент, что-то блэковское во мне проснулось. Хотелось крушить все без разбору. Попадись мне кто из их шайки — голыми руками разорвал бы! Я искал Хвоста, думал, убью — полегчает, а когда поймал и увидел, как его крысиные глазки бегают, тошно стало...Что толку было, убить эту падаль? Джеймса не вернёшь. Когда до меня дошло, то руки опустились... Может, будь ты рядом, иначе бы вышло. Одним словом, очнулся я в Азкабане. А там сил не стало сопротивляться. Там живёшь, как в тумане, но оно и к лучшему: что день, что год — все едино.

Ремус боялся перебить этот монолог, оставляя вопросы на потом. Может, он будет проклинать свой гриффиндорский идиотизм, но сейчас он верил, верил абсолютно. Ещё бы понять, что Сириус говорит о Питере...

— Тебе лучше? — друг озабоченно заглянул ему в глаза.

— Мне замечательно.

— Давай-ка, оденемся, подать что-нибудь?

Ремус, наконец, взял в руки свою палочку и нахмурился, вспоминая, что Сириуса лишили права колдовать.

Правильно истолковав его взгляд, тот достал свой артефакт и протянул другу рукоятью вперёд: бери, мол, если тебе так будет спокойней, я все понимаю... После короткого молчания, Ремус покачал головой и беглец снова спрятал палочку в карман.

— Не поверишь, но эта фамильная реликвия принадлежала моему деду.

— Ты был на Гриммо? — удивился Ремус.

— Именно! Для отвергнутого сына самое надёжное место.

— Никогда бы не подумал.

— На то и рассчитываю.

— А кто там сейчас живёт?

— Я да Кикимер, эльф. Вымерла родня моя, Лунатик, а кто остался, то сам знаешь где...

Ремус задумался, что-то соображая.

— Расскажи, как ты сбежал?

— Как Бродяга, дружище, как же ещё! Выбрал удобный момент, превратился, пролез через решётку и шмыгнул на почтовую лодку. Дементоры не так сильно животных чувствуют, потому что охотятся за чувствами, которые под этой вот штукой, — он постучал по лбу, — а у собаки совсем другой диапазон. До самого берега просидел под кормой, так что даже кончиком хвоста воды не понюхал.

— Так что же ты раньше думал?! Ждать двенадцать лет... — Ремусу хотелось кричать и он ощутимо тряхнул приятеля за плечи.

— А я, чтоб наверняка... Да, ладно тебе, успокойся, псих, сам еле шевелиться, а в драку лезет...

— Знал, когда ко мне подобраться, Бродяга... — Сириус благоразумно не стал подтверждать эти слова, а встал с кровати и начал нервными шагами из угла в угол мерять комнату. «Как арестант...» — мелькнуло у Ремуса в мозгу.

— Я двенадцать лет не понимал, ради чего мне жить, а чтобы в Азкабане выжить, нужно знать, ради чего! Только очень сильные эмоции могут удержаться в голове, только они заставляют думать! Я смог бежать, когда понял, что Гарри в опасности. До этого в мозгу ни единой яркой мысли не было. Все высосали, понимаешь?

— Но Гарри постоянно в опасности, особенно с тех пор, как пошёл в Хогвартс.

— Но я этого не знал, Луни, понимаешь? А когда узнал, то это все изменило!

— И как ты узнал?

— Я увидел вот это, — Сириус вынул из кармана потёртый кусок пергамента и поднёс другу к глазам. — Ты читаешь газеты?

— Как придётся, — непонимающе вглядывался в текст Ремус.

— Не туда смотришь, — Сириус ткнул пальцем в колдографию, — сюда смотри, внимательней!

Ремус пригляделся: Артур, Молли, рыжие близнецы на фоне египетский пирамид...Он все ещё не понимал... Рон Уизли, друг Гарри...Ремус протёр глаза и взял газету из рук Сириуса. Волосы встали дыбом!

— Мерлин!

— Наконец-то! — Сириус удовлетворённо хлопнул себя по колену, — теперь понимаешь?

— Это же Питер! — Ремус поворачивал снимок и так и этак, чтобы убедиться, — но зачем он скрывается? Это же нелепо. Все оплакивали его и мать...

— Так ты не знал... — словно издалека протянул Сириус.

— Нет, что не знал? — голос испуганно осел.

— Я все гадал, сказал тебе Джеймс или нет...

— Ну?! — казалось, что жизнь зависела от этого ответа.

— Питер был Хранителем тайны, Луни. Питер — не я.

* * *

Тот, о ком в это утро так много говорили бывшие Мародёры, сидел между друзьями в столовой, пытаясь что-нибудь проглотить.

— Нужно поесть, иначе ветром сдует, — настаивала Гермиона.

— Угу, — кивал ловец, — чьи мысли занимал лишь вопрос о поисках снитча в условиях повышенной облачности.

Удивительно, как одни и те же обстоятельства влияют на людей по-разному. Близнецы Уизли поглощали свой завтрак, молотя челюстями за четверых, а Гарри не лез кусок в горло.

— Как настроение, ребята? — подошёл Вуд, — уверен, сегодня будет наш день. Мы — лучшие! Главное — все делать, как на тренировках и победа в кармане.

Его бледное лицо как-то не очень соответствовало сказанному, но раз большинство капитанов считало, что именно такие фразы поднимают боевой дух, то Оливер решил ими не пренебрегать. Во всяком случае, теперь он точно сделал для победы все, что мог.

— Кстати, знаете новость? Снейп в больничном крыле!

— Да ну? — несколько голов разом повернулись к нему.

— Точные сведения. Вчера вечером в кабинете у Люпина был взрыв. Староста рейвенкловцев слышал, как Снейпа несли в лазарет. Говорит, он переломал все ребра, обе ноги и лежит без сознания.

К их разговору уже внимательно прислушивались слизеринцы, удивлявшиеся отсутствию своего декана, и Оливер пожалел, что сегодня они не играют.

— Потрясающая новость! Наконец-то, хоть кто-то отплатил ему за гадости!

— Рон! — по привычке возмутилась Гермиона, — а известно, кто на него напал?

— Точно не известно, но говорят, что это был кто-то из профессорских учеников.

— Зачем им это?

— А, вот этого я не знаю.

По инерции все взоры обратились на то место возле преподавательского стола, где обычно сидели подмастерья. Оливии среди них не было.

— Это не может быть она, — прошептал друзьям Гарри.

— Почему?

— Мы весь вечер сидели в башне.

— Ладно, завтра спросишь. Ты не против, если я пойду с тобой в библиотеку?

— Нет, конечно.

— Слушайте, так может, зелья в понедельник отменят?

— Не знаю, Рон, — Оливер пожал плечами, — все, мне пора. Встречаемся в раздевалке через десять минут.

Он шёл к выходу между рядами, когда кто-то обогнал его сзади, задев плечом.

— Куда спешишь, Малфой?

Слизеринец, не оглядываясь, рванул вперёд и через три минуты, запыхавшись, уже стучал в дверь своего декана. Спешил он не зря. Во-первых, Драко любил получать новости первым, чтобы потом милостиво делиться с окружающими, а во-вторых, ему на самом деле было не безразлично, куда пропал его любимый учитель. Не получив ответа он задумался и начал подниматься вверх по лестнице. Не придумав ничего оригинального и не решаясь самому отправиться в больничное крыло, — «Если все это — выдумки, меня засмеют», — Драко поднялся в совятню и начеркал на куске пергамента несколько слов.

— Отнеси отцу, быстро! — прищёлкнул он пальцами, подзывая своего филина. Пора было идти на квиддич.

* * *

В Визжащей Хижине не топилось и утренний холод потихоньку пробирался в жилище.

— Тебе пора возвращаться, пока не стали искать.

— Сюда никто не придёт, разве что директор может прислать Патронус.

— Как он, кстати говоря?

— Стареет, но это если внимательно приглядеться. Сири...

— Что?

— Дамблдор знает, что ты анимаг.

— Сдал, значит? — прищурился Бродяга.

— Можно и так сказать... А чего ради ты напал на портрет? Это что, от большого ума?

— Да, не собирался я его трогать, просто ты не представляешь, каково это — знать, что враг за дверью, а тут этот дурацкий портрет мешает! Да ладно, Луни, лучше скажи, что теперь делать будем? Хвоста надо отловить, во что бы то ни стало! Чует моё сердце, не зря он к Гарри подбирается...

— Отловим, — и от злых ноток в голосе друга Сириусу стало неожиданно хорошо. — Но важно не спугнуть, иначе — только мы его и видели. Я думаю, если он столько лет прожил у Уизли, то и сейчас, никуда не денется.

— Нам нужен план.

— Сначала нужно тебя вытаскивать! Сейчас любой дементор может без суда...

— Я знаю, — перебил Сириус, — но безопасность Гарри важнее.

— А, ведь ты его видел, Бродяга, — ухмыльнулся Ремус.

Сириус удивился.

— Это он тебе сказал? А как он догадался или ты...

— Нет, он не знает пока о твоих способностях, но я слышал однажды, как он друзьям рассказывал про «умного пса с человеческим взглядом». Собственно, с того момента я и стал надеяться, что ты невиновен, — вздохнул он.

— Надо же, — Сириус был более чем доволен, — запомнил-таки меня, сохатик. Он ужасно похож на Джеймса, правда?

— Правда. Между прочим, сегодня квиддич, Гриффиндор играет против Хаффлпаффа. Гарри — догадайся кто?

— Неужто...

— А то! Ловец, да какой! — Ремус поднял большой палец.

— Я должен это видеть!

— ?!

— Луни, давай вместе пойдём. Ну, кто обратит внимание? А если что, то я мигом в кусты.

— Ладно, только на поле не лезь! Постоим возле леса, там тоже хорошо видно.

Друзья вышли из хижины плечем к плечу. Мокрый снег таял на мантиях и норовил залепить лицо, но им обоим казалось, что лучшей погоды просто не может быть.

А вот игроки на поле были иного мнения. Дождь вперемешку со снегом, делал квиддичный матч, на который так возлагал надежды Вуд, провальным с самого начала. Противный ветер то и дело менял направление, не давая игрокам действовать уверенно. Снитч маячил где-то у самой земли, а на хвосте сидел Диггори, ловец хаффлпаффцев. Гарри вильнул раз, другой и вошёл в пике, стремясь не пропустить момент, чтобы выровнять метлу. Земля приближалась с огромной скоростью. Наконец, гриффиндорец вытянул руку и рванул древко резко вверх. Дементоры появились как раз тогда, когда впереди снова затрепыхался золотой шарик. В глазах потемнело и прежде чем скрыться в тумане, гриффиндорец заметил на земле за трибунами фигуру большого чёрного пса. Даже не успев удивиться, Гарри понял, что падает, и тут отчётливо услышал звонкий собачий лай. Заглушая его, где-то прозвучало:

— Экспекто Патронум! — и серебристое облако со стороны Запретного леса полетело в воздух. К нему, как по команде, присоединилось несколько патронусов, выпущенных с трибун.

Мальчик плохо понял, что именно помогло ему прийти в себя, но дементоры исчезли и холодная темнота отступила. Выровняв метлу и не обращая внимания на всеобщую сумятицу, Гарри снова отыскал глазами снитч. Все внимание зрителей было направлено на вернувшегося в строй ловца и, поэтому, никто не заметил, как директор что-то сказал на ухо МакГонагалл и исчез.

* * *

— Бродяга, давай на Гриммо, живо, пока Дамблдор не проверил, кто тут шатается, — скомандовал Ремус.

— Лучше бы он за своими стражами следил, — Сириуса трясло от волнения, — дементоры на игровом поле! Ребёнок мог убиться насмерть!

— Я должен поговорить с директором раньше, чем он тебя найдёт, понимаешь? Беги к зоне да аппарируй. И я тебя прошу, не высовывайся пока, ради Мерлина!

Лихо обернувшись, Сириус махнул на прощанье черным хвостом и потрусил к деревне. Все дело заняло у него не больше пятнадцати минут. Уже в человеческом облике он аккуратно переместился в сквер возле площади Гриммо.

Старинный блэковский особняк не пропускал посторонних, но и не был скрыт от Министерства. Именно поэтому после знаменитого побега из Азкабана там дежурила пара авроров. К счастью для беглеца, мало кто верил, что он будет искать убежища в изгнавшем его доме, так что и слежка велась больше для проформы. Вход был защищён кровной магией, без приглашения внутрь никто не мог сунуться. Собственно, поэтому Сириус и подстраховался с удачно подвернувшейся Нарциссой. Он не был уверен, признает ли его, отверженного, родовое гнездо. Как ни странно, либо маменька не доглядела, либо отец не успел, но двери для него раскрылись сразу. Так что все, чем он был обязан кузине, это лёгким оглушающим и последующим обливиэйтом, предназначенным для голубых аврорских мантий. Леди Малфой была в прекрасной форме.

Выбрав подходящий момент, Сириус использовал дезиллюминационные чары и трансгрессировал на крыльцо. Беглец уже чувствовал себя в безопасности, когда тонкие пальцы с рубиновым перстнем стальной хваткой вцепились ему в запястье.

— Будет лучше, если ты пригласишь меня в дом, Сириус.

— Ко...конечно, господин директор.