Время толерантности (гет)

Следующее утро было прохладным и как нельзя лучше подходило для проведения игры: воздух над стадионом был таким прозрачным, что казалось, можно было увидеть каждую веточку в Запретном Лесу. Из-за незначительной разницы в очках, как для Гриффиндора, так и для Слизерина матч мог стать решающим. Но Слизерину выиграть чемпионат было, пожалуй, легче.

Скорпиус был благодарен прохладной погоде. Иначе у него неминуемо начали бы слипаться глаза: квиддич он не особо любил, а накануне из-за драки и затянувшегося «разбора полётов» у директора задержался допоздна. Малфой ощущал себя флаконом из-под зелья со звонкой пустотой внутри.

Зябко ёжась, он размышлял о том, как прекрасна была бы жизнь, если бы Поттеры решили завести младших детей хотя бы года на три позже, а лучше — вообще ограничились одним Джеймсом. Его демографические построения были прерваны появлением Розы. Она весело помахала ему рукой, в которой был зажат какой-то свиток, судя по цвету пергамента, из Министерства.

— Скорпиус, у нас получилось! — вместо приветствия заявила Роза и протянула ему пергамент. — Готовь родителей, если они прочтут это в «Пророке», то шока не избежать.

— Неужели так быстро? — обрадовался он, разворачивая свиток. — Оба?

— Нет, пока только один, — в руках Роза крутила случайно пойманный кленовый листок. Как обычно, от влажного воздуха её волосы вились ещё сильнее обычного, образуя вокруг головы ореол. — Видишь, только на Сферу Поглощения. На одежду патенты лицензируют дольше: надо проверить ещё совместимость с заклинаниями подгонки размера, спектр тканей, на которых его можно применять... — она закатила глаза, — ну знаешь, все эти бесконечные тесты безопасности. Но Джордж уже согласился запустить эту медицинскую униформу в серию, значит, предчувствует успех.

На пергаменте серебристым по тёмно-серому значилось: «Патент на изобретение Сферы Поглощения широкого спектра действия, нейтрализующей стихийную магию, проклятия, сглазы и др. заклинания в одностороннем порядке. Обладает обратной проницаемостью для медицинской магии. Выдан: Розе Уизли, Скорпиусу Гипериону Малфою и Джорджу Уизли. Документом удостоверяется авторство изобретения и право на его эксплуатацию, передачу, тиражирование и модификацию. Авторское право является совместным, без права взаимного вето».

— Хм, то есть твой дядя сразу предусмотрел, что если вдруг кто-то из нас с кем-то поссорится, то мы всё равно сможем им пользоваться? — Скорпиус ещё раз с удовольствием осмотрел патент и свернул его обратно. — Он у вас хороший юрист.

— Да, скажи ещё, что ты бы составил прошение по-другому, — улыбнулась Роза. — Мне всё нравится. Кстати, Джордж даже поставил себя на последнее место, хотя с заклинаниями расширения и другой Высшей Трансфигурацией он нам очень помог.

— Сама идея была нашей. Впрочем, не спорю, — Скорпиус попробовал вытащить кленовый листок, который Роза продолжала ощипывать, но она слишком быстро распознала манящие чары и притянула его обратно. — Жду не дождусь, когда мне придёт моя копия. Повешу её в комнату и наведу чары вечного приклеивания. — Скорпиус мечтательно прикрыл глаза и торжествующе улыбнулся. — Отец будет в ярости!

Было видно, что представшая перед мысленным взором картинка, в которой Драко пытается отодрать от стены патент, содержащий фамилию «Малфой» между двумя «Уизли», доставляла Скорпиусу огромное удовольствие.

— Слушай, а ты не слишком часто испытываешь его терпение? — обеспокоенно взглянула на него Роза. — Я до сих пор не представляю, как они Святочный Бал тебе простили. Так внезапно, без предупреждения, и вдруг на третьей странице «Пророка».

Малфой скривился.

— Отец и не простил. Сделал вид, что смирился, но периодически советует мне «одуматься», так он это называет. Впрочем, советовать у Малфоев всегда получалось плохо, нам больше по душе благородный и эффективный метод шантажа, — саркастически усмехнулся Скорпиус. — А шантажировать ему меня нечем, так как наследства он меня не лишит.

— Почему? — недоумённо спросила Роза и смутилась: в самом деле, не считала ли она Драко Малфоя хуже, чем он есть на самом деле?

Скорпиус расхохотался.

— Можешь не краснеть. Дело не только в родственных чувствах. Видишь ли... — Скорпиус улыбнулся, и эта улыбка, как ни странно, была уже ни капли не издевательской, напротив, очень сентиментальной и даже слегка растроганной. — Малфой-Менор — поместье с собственной душой. И я, и отец к нему очень привязаны... Больше, чем можно привязаться к камням и земле, — он исподтишка посмотрел на Розу, пытаясь понять, не смеётся ли она над таким объяснением. Но та, напротив, слушала Скорпиуса очень внимательно. — Отец никогда не допустит, чтобы его получили Гринграссы, потому что... скажем так, он их не любит. Блэки, которые живут в Германии, никогда сюда не переедут, а оставят управляющего. Отец на это не согласится. А дальше, — Скорпиус наконец-то позволил себе улыбнуться, — совсем странно выходит. Его двоюродный племянник — Тед Люпин, троюродные — Уизли, четвероюродные — Поттеры. Теперь представь себе степень папиного счастья... Нет, он не лишит меня наследства!

Роза какое-то время сохраняла серьёзность, но потом, не выдержав, прыснула, едва не осев от душащего её смеха на траву. Скорпиус посмотрел на неё с шутливым возмущением.

— Так-то ты относишься к нашим традициям!

— Прости, — сквозь смех выдохнула Роза. — Просто представила Поттеров в качестве наследников Малфоев. Смотри, мы уже почти дошли!

Скорпиус с некоторым сожалением вынужден был признать, что Роза права. Впереди уже маячили трибуны: две неистово ревущие и две относительно спокойные, на которых разместились преподаватели, а также студенты Рейвенкло и Хаффлпаффа. Роза в непонятном припадке дипломатии решила «болеть за обе стороны», уйдя при этом на трибуну Гриффиндора. Хорошо ещё, что на ней не было ничего из фанатской атрибутики «красно-золотых». Помахав Розе на прощанье, он направился к зелёной трибуне, где его встретили дружным приветственным гулом: видимо, после вчерашнего староста Слизерина набрал себе дополнительных очков в глазах озабоченных квиддичем однокурсников.

* * *

Трибуны слизеринцев пригревало весеннее солнце. Было тепло и приятно. Скорпиус поискал глазами Розу: вот она, сидит на одном из верхних рядов и напряжённо смотрит за мячами. Малфой невольно улыбнулся. Нет, как всё-таки хороша жизнь, когда рядом нет Альбуса Поттера. Хоть бы раз он наконец-то получил по заслугам... Да, безусловно, вчерашний день можно было считать победой... Скорпиус не заметил, как отвлёкся от игры и замечтался.

Это произошло внезапно. Под загонщицей слизеринцев, старостой девочек Ледой Гринвич сломалась метла. Сухой треск — и она летит к земле. Быстро, слишком быстро, хотя для Скорпиуса время как будто растянулось. Как замедленная колдография, как патока... Только для Леды Гринвич это всё равно было слишком стремительно. Аресто Момент! Нет реакции. Аресто Момент! Расстояние до земли сокращается, как будто Леда — камень, выпущенный из пращи. Вингардиум Левиоса! На спине девушки затрещала, разрываясь мантия: Левиоса действовала только на неодушевлённые предметы и сейчас мантия пыталась взлететь, пока тело стремилось к земле. Скорпиус отчаянно перебирал варианты. До земли оставалось уже полтора метра. Левикорпус!

Тело Леды выгнулось, как в эпилептическом припадке. Казалось, она повисла на невидимом тросе, прикреплённом на талии, раскинув руки и ноги в импровизированном «мостике». «Великий Мерлин, только бы я не сломал ей позвоночник!», — подумал Скорпиус. Раздался какой-то свист. Бладжеры! Малфой спешно окружил девушку поглощающим щитом. Чёрные мячи затормозили, как будто ударились в стену, и «завязли» в защите.

Только теперь раздался свисток, останавливающий игру. Всё происходящее заняло меньше секунды. К Леде начали стягиваться люди. Не только ученики, но и преподаватели. Малфой видел МакГонагалл, Лонгботтома, Флитвика, Лавгуд и (о счастье!) мадам Помфри. Но всё-таки он подбежал одним из первых. Содрав в себя мантию и оставшись в костюме, он бросил её под застывшую, как парящая статуя, девушку и трансфигурировал мантию в высокий матрас. После чего убрал щит и аккуратно приземлил Леду, находившуюся в глубоком обмороке.

— Госпожа Помфри, профессор Флитвик, в неё выстрелили заклинанием, увеличивающим вес. Создайте, пожалуйста, сильные чары левитации, рассчитанные на втрое большую массу. Чары должны продержаться хотя бы пару часов, пока мы не найдём, как нейтрализовать заклятие. Иначе у Леды будут повреждения внутренних органов, — Скорпиус говорил отрывисто, как будто отдавал команды. Но, как ни странно, ни профессор заклинаний, ни Поппи Помфри, известная своей нелюбовью к колдомедикам-самоучкам, не стали возражать: только кивнули. Вскоре, наложив заклинания и трансфигурировав матрас в особо укреплённые носилки, они скрылись.

Малфой открыл рот, чтобы объяснить что-то МакГонагалл, но продолжить не успел: с гриффиндорской трибуны донеслись крики. Подняв глаза, потрясённые преподаватели и ученики увидели огромную синюю сферу. Внутри сферы стояла Роза Уизли и двое гриффиндорцев: юноша и девушка. Девушка была оплетена магическими верёвками, а юноша, похоже, попал под действие Окаменей. Роза что-то негромко говорила столпившимся вокруг людям, и стоявший рядом староста вроде бы даже согласно кивал. Но периодические белые вспышки на сфере свидетельствовали, что её пытались взломать то с одной, то с другой стороны.

— ПРЕКРАТИТЬ И РАЗОЙТИСЬ! — голос МакГонагалл, усиленный Сонорусом, произвёл моментальный эффект. Минута — и большая часть гриффиндорских болельщиков топталось внизу на стадионе. Роза убрала сферу. Воцарилась напряжённая тишина. — Что Вы делаете, мисс Уизли? — спросила директор уже нормальным голосом.

— Эти два человека колдовали непосредственно перед падением, — крикнула в ответ Роза. — А Цинта, — кивнула она в сторону девушки, — пыталась сбежать, как только треснула метла.

— Хорошо, мисс Уизли, — кивнула директор, пытаясь сохранить спокойствие. Всё-таки два крупных происшествия, связанных с Гриффиндором и квиддичем за два дня — это слишком. — Луна, пожалуйста, отведи этих двух учеников ко мне в кабинет. И Розу тоже. Я подойду через пять минут.

— Минерва, может лучше я? — предложил Лонгботтом. Ему так и не предложили место декана Хаффлпаффа (потому что, как ни сложно поверить, он его не заканчивал), но зато назначили деканом Гриффиндора, так что «подозреваемыми» были его подопечные.

— Невилл, мне кажется, что произошедшее здесь ближе к боевой магии, чем к травологии, — невесело усмехнулась МакГонагалл. Лавгуд только кивнула и ушла с поля. Учеников, кроме Розы естественно, она конвоировала привычным для себя образом — по воздуху. Видимо, это входило для неё в понятие «практической левитации». А МакГонагалл снова усилила голос Сонорусом. — Матч продолжится через десять минут. Слизеринцы, сделайте замену игрока. Болельщики, вернитесь на трибуну, — отдав эти распоряжения, директор удалилась, а Скорпиус занял своё место: битва ещё не была закончена.

— Великий Мерлин, почему Леда?.. И, почему Цинта? — бормотал рядом его приятель, Аллен Рош, который, как и Скорпиус, должен был следить за порядком и отбивать заклинания. И, как и Скорпиус, не успел предотвратить атаку. Сейчас было непонятно, то ли он действительно беспокоился за Леду, то ли просто опасался реакции своего старосты. Но Малфой только устало вздохнул.

— Аллен, Леда — староста, она поддерживает порядок и помогает мне. Так что поводов сбить её с метлы масса. Что касается Цинты, то она под Конфудусом, если не под Империусом... Видел, какие у неё были глаза? Через полчаса они отправятся проверять палочки всех, кто мог быть к этому причастен... И хорошо бы они начали с Поттера, — последнюю фразу Скорпиус пробормотал совсем тихо, скорее самому себе. А потом добавил уже громче: — Я надеюсь, Аллен, что теперь ты ничего не пропустишь!

* * *

— Итак, матч возобновляется. Счёт по-прежнему 60:80 в пользу Гриффиндора, — разнёсся по стадиону голос комментатора. Хорошо, что он был с Хаффлпаффа, поэтому воздержался от язвительных или сочувственных замечаний, но просто продолжил заниматься своим делом. — Насчёт «три», мётлы в воздух. Раз...

Теперь Скорпиус был вдвое собраннее, чем в начале матча. Он был готов отбить хоть сотню атак любыми заклинаниями. Но прямо сейчас он смотрел вниз, на поле. Его взгляд поочерёдно остановился на каждом: на своих, включая Милену Стеллис, заменившую Леду, и на противниках... Наконец, он встретился глазами с ловцом гриффиндорцев, Лили Поттер. «Сестра убийцы, — в бешенстве думал Скорпиус. — Ещё полтора метра, и для Леды всё было бы кончено. Когда вы наконец-то поймёте, что жизнью других людей нельзя играть, только потому, что вам, Поттерам так захотелось?!». Девушка слегка пошатнулась и поспешно опустила глаза. Скорпиус знал, что в его взгляде ярости хватило бы на Непростительное заклятие, но раскаиваться в этом не собирался. Они были виноваты, и они начали первыми. Он делал всё, что мог, чтобы избежать конфликта и жить спокойно. Но, в конце концов, от этого страдали его люди.

Каким-то чутьём полководца или просто лидера Скорпиус уже давно определил слизеринцев как «своих». Не в смысле схожести характеров или власти, данной ему, как старосте, но в плане ответственности. Своих: эгоистичных, хитрых, высокомерных, вздорных, — но! — умеющих веселиться, знающих, когда человеку не надо лезть в душу, а когда надо. Ироничных и старомодно-верных клятвам, откровенно сентиментальных, но не желающих это показывать. Когда с факультета из-за Скорпиуса снимали баллы, они грозились всем коллективом заавадить старосту, но Малфой прекрасно видел, что на самом деле они им гордятся... И сегодня он едва их не подвёл.

— ... два, три! — матч продолжился.

Полчаса Скорпиус внимательно следил за пируэтами играющих, стараясь на этот раз ничего не пропустить. Но вот трибуны замерли: Роберт Нотт и Лили Поттер вступили в борьбу за снитч. Несколько отчаянных виражей, пике, золотая блёстка мелькнула выше, ещё выше... Лили повторила манёвр крылатого шанса на кубок, а Роберт пошёл наперерез. Одна метла ушла вверх, другая — вниз, ловец Гриффиндора уже тянула руку к мячику... Промах! Лили не хватило какого-то дюйма, чтобы коснуться его пальцами, как будто рука дрогнула, или она не рассчитала высоту. Роберт, свесившись с метлы вниз и чуть не чиркнув по руке соперницы, сгрёб золотистый солнечный зайчик, ярко выделяющийся на фоне безоблачного неба.

— Снитч взял Роберт Нотт, ловец слизеринской команды! — надрывался комментатор. — Счёт 240:130, победа СЛИЗЕРИНА!

Зелёная трибуна взорвалась аплодисментами. В воздухе стало темно от серебряных и зелёных лент, флагов и шарфов, которые слизеринцы подбрасывали в воздух. Разрыв в 120 очков с Гриффиндором и в 90 — с Рейвенкло, означал, что Кубок Хогвартса в этом году достаётся Слизерину. Радости болельщиков не было предела. Ещё несколько минут и они будут качать Роберта и остальных на руках, петь и водить хороводы вокруг стадиона. Первый кубок за восемь лет!

Но у Скорпиуса не было желания присоединиться к общему веселью. Он знал, что решающую роль в этом соревновании сыграла дрогнувшая рука Лили Поттер.

Никем незамеченный в общей суматохе, Малфой покинул стадион и направился к кабинету директора: возможно, поиск и допрос подозреваемых ещё не закончился. Он не знал пароля? Ничего страшного, это будет что-то шотландское из двенадцатого века. Как любит говорить Джим Коллинз: «Во всём есть система, особенно в поведении человека». Невесело улыбнувшись собственным мыслям, он подошёл к горгулье, сторожащей вход в кабинет.

* * *

Выйдя от МакГонагалл, Скорпиус направился в больничное крыло. В покоях, уже окрашенных косыми закатными лучами, было тихо и почти пусто. У постели Леды осталась только Роза. Даже мадам Помфри куда-то отлучилась.

— Как она? — шёпотом спросил Малфой, показывая на коллегу и садясь на свободный стул рядом с Розой.

— Мы смогли снять заклинание, — так же шёпотом ответила она. — Теперь Леда просто спит. Представляешь, нашли в книге по старинным магическим мошенничествам. С помощью этого заговаривали гири на базаре. В восемнадцатом веке. А как там всё прошло?

Скорпиус шумно вздохнул и поморщился.

— Тупик. Альбус сломал палочку, — пальцы Малфоя сжались вокруг спинки стула. Он невидящим взглядом смотрел на стену, снова переживая сцену, которую устроил младший Поттер. Как удобно устроился! Якобы, палочку он сломал сегодня утром от злости, слушая звуки матча, доносившиеся со стадиона... Нет, он просто понял, что матч остановлен и осознал, что следы Конфудуса будут искать.

— Что? — на лице Розы отразился ужас. — Сам? Специально?

Палочка для волшебника — не просто проводник волшебства. Обладая собственной индивидуальностью и собственным магическим центром, привычками и свойствами, палочка является если не живым существом, то, по крайней мере, почти одушевлённым. А выбирая волшебника своим хозяином, она становится его частью. Поломка палочки, особенно личной, не добытой в битве или унаследованной, сравнима с ампутацией пальца. Когда волшебник ломает свою палочку сознательно — это похоже на сложную смесь из маленького убийства и самоубийства.

— А ты как думаешь? — Скорпиус говорил с преувеличенной ласковостью, но Роза понимала, что это означает — он зол, очень зол. На себя, пропустившего магическую атаку, но больше всего на Альбуса, ушедшего от ответственности. — Теперь следов заклинания никто не найдёт, даже министерские авроры, если они станут их искать.

Агония палочки, последний всплеск магии, выжигал память обо всех предыдущих заклятиях, как яркая вспышка. Из обычного предмета интерьера магический след было вытащить и то проще, чем из бывшей палочки.

— Может... они найдут кого-то другого, — неуверенно произнесла Роза. Скорпиус даже не ответил ей, только кинул многозначительный взгляд. Действительно, как бы Роза ни хотела оправдать Альбуса, здесь вряд ли могли быть другие варианты. Тем более что все знали, что Цинта была влюблена в Поттера.

Молчание в палате стало тяжёлым. Скорпиус от бешенства находился на грани приступа стихийного волшебства. А Роза винила себя. В том, что часто прикрывала гриффиндорские «шалости» родственников, пытаясь своей лояльностью доказать, что вовсе не отдалилась от кузины из-за происшествия на Святочном Балу. Или в том, что и правда отдалилась. Все старшие Уизли и Поттеры выпустились, и теперь именно она, Роза, должна была присматривать за двойняшками. Когда же их шутки перестали быть безобидными? Сколько раз она пыталась поговорить с Альбусом, но всё заканчивалось тем, что они ругались. Сколько счастливых моментов разбивалось вдребезги, как только кузен начинал обвинять Малфоя, а Роза бралась его защищать? Она говорила, что Альбус хулиган, не способный жить спокойно, а Альбус... он отвечал, что из-за Скорпиуса она забыла о своей семье и «перешла в стан врага».

Совершенно неожиданно для себя Роза разрыдалась. Тихо, чтобы не тревожить Леду, но так отчаянно, что тряслись плечи, а из горла раздавался приглушённый рык.

— Прости меня, — она комкала на коленях мантию, не в силах поднять глаза на Скорпиуса, — прости меня, это я во всём виновата.

Скорпиус поражённо посмотрел на подругу, а потом обнял её и прижал к себе. Слушая её бессвязные самообвинения, он ничего не отвечал, только тихо раскачивался из стороны в сторону и гладил непокорные каштановые волосы. Упрямый норвежский дракон. Для неё любая ошибка семьи — это собственная ошибка. А он разве не виноват? Расслабился, как последний идиот... Она блестяще сработала там, на трибунах. Одна против сотен гриффиндорцев, толком не понимающих, что произошло, а потому склонных к агрессии.

— Глупая храбрая девочка, — прошептал Скорпиус и поцеловал её в макушку. — Купи себе всё-таки палочку с жилой дракона. Тебе не за что извиняться. Что бы я делал сегодня без тебя?

Не успела Роза до конца стереть с лица следы слёз, как со стороны койки послышался лёгкий шелест. Скорпиус слегка отстранился и взглянул на слизеринскую старосту. Леда Гринвич открыла глаза и тихо произнесла:

— Скорпиус. Роза. Чем закончился матч?

Скорпиус попытался ободряюще улыбнуться.

— Мы победили. Кубок наш.

* * *

Староста Рейвенкло, Джим Коллинз, совершал обход. Он уже проверил верхние этажи и теперь спускался к подземельям хаффлпаффцев и слизеринцев. Джиму послышалось, что он слышит какой-то шум. Просто храпит какой-то портрет? Нет, это были явные звуки борьбы, правда, какой-то нетипичной: глухие удары, скрип, скрежет и шуршание, вместо вспышек и ударных волн, проходящих по каменным стенам. «Драка! — осенило Коллинза, который вообще-то был маглорождённым волшебником. — Обычная драка на кулаках, без палочек». Он поспешил на звук. Вскоре удары сменились тишиной, нарушаемой только хриплыми звуками голосов. Перед последним поворотом Джим притормозил и осторожно заглянул в проём арки.

На полу галереи сидели двое. Цвета факультетов и степень нанесённого друг другу ущерба в полумраке галереи различить было трудно. Впрочем, в этом не было необходимости: голоса были знакомыми, даже слишком. Значит, блондин, привалившийся к колонне — это Скорпиус Малфой, а юноша с тёмными волосами у стены — Альбус Поттер. Джим затаил дыхание и прислушался.

— Я вижу, что ты за человек, Альбус... — хрипло выдохнул Малфой. — Ты готов нанести увечье себе, своей магии, только чтобы сбежать от ответственности и досадить другим. Знаешь, я никогда не доверял людям, которые не любят себя... Каково оно? — усмехнулся слизеринец через разбитые губы. — Чувствовать, как умирает магия под твоими пальцами?

— Заткнись! — оборвал его Поттер. — Хватит, хватит уже этого! — почти простонал он. А потом добавил уже другим тоном: — Я ничего не сделал. Ты ничего не докажешь. И вообще... — голос гриффиндорца сорвался на более высокую ноту, — никто не пострадал!

— Даже так? — в голосе Малфоя прозвучала угроза и он медленно, храня силы, поднялся с пола. — Её волосы уже подмели лужайку, ещё секунда — и у Леды не осталось бы ни одной целой кости! — он уже подошёл достаточно близко к Поттеру, чтобы взять его за одежду и прижать к стене.

— Игроки в квиддич постоянно себе что-то ломают! — огрызнулся Поттер, пытаясь оттолкнуть Малфоя от себя. — Я сам из больничного крыла не вылезаю! Для этого существует костерост, в конце концов!

— Ах, костерост?! — прошипел Малфой, взял Поттера ещё крепче и встряхнул. На вид он отнюдь не казался сильнее гриффиндорца: повыше, но более худощавый, без заметно-развитых мышц, так как спорт Малфой не любил. И главным аргументом в этом противостоянии, видимо, была вовсе не сила, а слепая ярость, владевшая слизеринцем. — Ты когда-нибудь лечил трещину в черепе костеростом? Я понимаю, странный вопрос, ты же не пользуешься содержимым черепной коробки, — с ядовитой улыбкой добавил Скорпиус, — но всё же? А я лечил! Тебе такая головная боль никогда не снилась, Поттер! Если бы я так не устал, то обязательно приложил бы тебя об эту стенку так... что бы ты почувствовал это на собственной шкуре! — он внезапно отпустил противника, и Альбус от неожиданности опять осел на пол. Скорпиус смерил его взглядом и хрипло добавил: — Когда-нибудь... ты попадёшься Поттер, и тогда я тебя поймаю.

С этими словами он повернулся и пошёл в направлении слизеринской гостиной — как раз в тот коридор, где притаился Коллинз.

— Когда-нибудь ты забудешь выставить свои любимые щитовые чары, Малфой! — крикнул ему вдогонку Поттер. Поднялся он на ноги или нет, Коллинз уже не смог увидеть: он хотел уйти раньше, чем столкнётся со Скорпиусом, но опоздал.

— Коллинз? — отрывисто спросил Малфой, буквально налетев на старосту Рейвенкло. — Ну что, пойдём?

— Куда? — пожал плечами Джим. — У меня обход.

— Ты не станешь вести нас к МакГонагалл? — Скорпиус приподнял бровь. Вернее, приподнял бы, если бы бровь не была рассечена и покрыта засохшей кровью.

— За что? — с демонстративным равнодушием ответил Коллинз. — Драка была не магической. А до комендантского часа осталось ещё... минус тридцать минут, — как ни в чём ни бывало добавил он. — И вообще, кажется, я тебя в коридоре не видел.

Скорпиус устало кивнул. В другое время он бы удивился или даже обрадовался, но сейчас был слишком вымотан, чтобы что-то чувствовать. Большинство его мыслей вело к аптечке в слизеринской гостиной и палочке, оставленной там же. И всё-таки надо было показать, что ему не всё равно. В конце концов, Коллинз переступил через добрую сотню своих принципов, чтобы так поступить.

— Большое спасибо, Джим, — тихо произнёс он и пожал старосте синего факультета руку.

— Не за что, — ответил тот, — Скорпиус!

— Да?

— Поздравляю с победой.

Двусмысленно. Что он имел в виду? Драку или всё-таки квиддич? Неважно. На сей раз Скорпиус действительно чувствовал что-то похожее на ощущение победы.

— Спасибо, Джим!