Тень мракоборца (джен)

Your empty walls...

Your empty walls...

Pretentious attention

Dismissive aprehension

Don't waste your time, on coffins today

When we decline, from the confines of our mind

Don't waste your time, on coffins today

Don't you see their bodies burning?

Desolate and full of yearning

Dying of anticipation

Choking from intoxication

Don't you see their bodies burning?

Desolate and full of yearning

Dying of anticipation

Choking from intoxication

I want you

To be

Left behind those empty walls

Told you

To see

From behind those empty walls

Serj Tankian — “Empty walls”

Земля, горящая под ногами, окрашенная багровым пламенем ночь. И тысячи сражающихся волшебников вокруг. Наслаждаясь звоном стали, раскатами грома и криками умирающих, Гарри уверенно шел вперед, будто скала, рассекая человеческое море. Сейчас он был выше большинства поединщиков, как минимум, в полтора раза. Удивления почему-то не было.

Каждый удар его клинка лишал жизни двух-трех противников, а удары сжатого в правой руке серебряного щита с легкостью ломали осмелившимся встать у него на пути кости. Где-то за спиной взвыли оборотни, а в небе над его головой ожесточенно сражались драконы. Примерившись к непозволительно беспечной твари, спустившейся слишком низко, Гарри направил палочку на лежащий неподалеку валун, и сбросил ударом камня дракона на землю.

Шагая мимо шипящей от боли ящерице, Гарри, походя, срубил ей голову. Командование вражеской армии было близко, Гарри чуял их ужас и безысходность, и шел к ним прямо навстречу. Его собственная армия давно осталась за спиной, но волшебника это ничуть не беспокоило. Во всем мире едва ли найдется кто-то, способный сравниться с ним.

Лучшие воины Валланда бежали с его пути в панике, преследуемые потоками огня и ударами молний, казалось, враг уже обречен, однако, нашлось и несколько смельчаков, бросивших ему вызов. Прикрываясь щитами, к нему медленно подбиралась гвардия. Лучшие из лучших, сотня волшебников на службе у короля, все сплошь закованные в лучшую гоблинскую броню, они дрожали от страха, но с завидным упорством шли к своей смерти.

Выбив оружие из рук одного из гвардейцев, Гарри немедля ухватил его за пояс и мощным броском разметал порядки противника. Этой ночью Мистлтейнн собрал обильную жатву. Волшебник двигался без лишней спешки, но каждый его шаг был неотвратим. В какой-то момент он оказался в окружении, но скрытые под плащом черные доспехи с легкостью держали любые удары, впрочем, их доставалось ему немного. Доведенные до отчаяния воители его будто бы облепили, стараясь изо всех сил найти хоть одну подходящую для кинжала брешь в доспехах, даже притом, что он с легкостью разбрасывал противников в стороны. Гвардейцы пытались применить против него волшебство, активно бомбардируя мага заклятиями, но этим больше вредили собственным союзникам.

Серебряный клинок выписывал замысловатые дуги под аккомпанемент криков умирающих людей и хруста костей. Несколько ранений Гарри все же досталось, но пары неглубоких уколов в сочленения доспехов маловато, чтобы остановить Лорда. Прошло лишь несколько минут, и с сотней было покончено.

Измазанный кровью, Гарри стоял на вершине холма над раненным в живот стариком с золотой короной на голове, а гвардия в полном составе лежала в округе.

— Кто ты? Назовись, незнакомец, принесший зло на мои земли, — даже поверженный, седой сероглазый мужчина лет сорока пяти каким-то образом сумел сохранить гордость и некое внутреннее достоинство. Он был бы хорошим противником... не окажись таким слабаком.

Взмах клинка, и голова длинноволосого короля скатилась Гарри под ноги.

— Меня зовут Траин...

* * *

Свалившись с кровати, Гарри несколько секунд оглушено хлопал глазами, непрестанно открывая и закрывая рот, в тщетных попытках вздохнуть. В первые мгновения он даже не мог вспомнить собственное имя, а вот серебряный каролинг выглядел абсолютно привычно.

Разжав руку, Гарри попытался отползти в сторону от клинка, сейчас показавшегося ему дикой гадюкой, впрочем, меч никакой враждебности более не проявлял. Сны о войне бывали у него и раньше, но еще никогда они не были столь яркими... точнее, то, что он видел — вовсе не было сном. Большую часть заклятий, услышанных в «сновидении», он никогда не слышал.

Неразберихи добавил выскочивший из тени черный волк, яростно зарычавший на Мистлтейн, и по виду, готовящийся к прыжку.

— Все-все, Фенрир, вряд ли он собирался причинить мне вред, — потрепав по холке не желающего успокаиваться волка, Гарри сжал зубы, и болезненно зашипев, поднялся на ноги.

— Проклятье... — Выругавшись, юный волшебник потер виски, и, переложив клинок на диван, побрел в ванную. Даже окончательно проснувшись, Поттер все еще не в полной мере осознавал, кто он.

Кое-как добравшись до раковины, Гарри включил холодную воду и долго брызгал ей на лицо, пытаясь избавиться от наваждения. Подняв взгляд на зеркало, он в первый момент отшатнулся; из зазеркалья вместо лица на него смотрел черный рогатый шлем с полыхающими оранжевым пламенем прорезями для глаз. Крепко зажмурившись, Поттер ожесточенно потряс головой, и настороженно подняв веки, облегченно вздохнул. Ему всего лишь показалось. По крайней мере, Гарри быстро удалось в этом себя убедить.

Идти в душ после подобного пробуждения не хотелось совершенно, так что волшебник лишь применил на себя несколько освежающих и чистящих заклинаний. Он чувствовал себя совершенно разбитым и к тому же был раздражен тем, что раньше и понятия не имел, что конкретно стоит за словами «воин учится у своего меча». О палочках твердили подобное все, кому не лень, и, насколько знал Гарри, они не показывали своим обладателям воспоминания погибших более тысячи лет назад негодяев.

Впрочем, немного подумав, он решил, что это логично: палочку способен за небольшую сумму приобрести любой желающий, а волшебные клинки за деньги не продаются. Гарри даже не представлял, что нужно совершить, чтобы получить от гоблинов меч. Теперь, зная какой привязанностью они обладают к хозяину, юный волшебник мог совершенно иначе взглянуть на поступок того же Годрика Гриффиндора. Способность украсть клинок у истинных хозяев по-прежнему заслуживала уважения, но его деяния были чем-то сродни святотатству. Могло бы показаться странным, что после такого оскорбления Лонгботтомы спокойно себе живут, но юному волшебнику начало казаться, будто он понимает гоблинов; потомкам Годрика оставили жизнь в насмешку. И тем удивительнее был факт наличия в доме более полусотни мечей. Впрочем, Поттер был достаточно умен, чтобы сложить два и два. Даже неделя, пожалуй, слишком долгий срок для снятия мерок, не говоря уже о годах...

Вернувшись из ванной, Гарри призвал плащ, и, спрятав в рукаве книгу и Мистлтейнн, отправился на кухню завтракать. Или, что будет вернее, ужинать. По дороге он продолжал размышлять о приснившихся ему событиях. В принципе, о том, как Траин стал королем Валланда, волшебник и так знал из хроник, а его стиль боя в двадцатом веке был чистым самоубийством, так что он не увидел ничего особенно полезного. В те времена Аваду знали единицы: по-настоящему она пришла к европейским магам лишь во времена крестовых походов, так что использование тяжелых доспехов тогда себя оправдывало. К собственному огорчению Гарри вынужден был признать, что подобные знания для него бесполезны. Конечно, у отца была похожая школа; он использовал для защиты предметы обстановки и трансфигурацию, что компенсировало большую часть недостатков, но вот Поттер предпочитал делать ставку на скорость. Не то чтобы он сам к этому пришел, однако каждый раз приходить в себя после Оглушителя — не совсем те ощущения, которые жаждал бы испытать здравомыслящий человек.

Впрочем, он только что увидел образ мыслей Темного Лорда. Глупостью было бы считать, будто все они думают одинаково, однако если это знание поможет ему хотя бы отчасти предугадывать действия противника... такой дар трудно переоценить.

— Уже проснулся, Гарри, как спалось? — При этих словах Поттеру захотелось пустить Редукто в довольно прищуренный ярко-голубой глаз.

— Отлично. Такой захватывающий сон снился: кровь, крики, земля горит под ногами... то, что надо для начала хорошего дня. Даже голову под конец кому-то отрезал.

При его словах мракоборец порвал газету и хрипло закашлялся. Гарри даже почти поверил, будто отец действительно не ожидал чего-то подобного.

— Ни... чего себе. В первый же день. Мне несколько месяцев слышался шепот, советующий прирезать деда, пока я не догадался, в чем дело... вы с Мистлтейнном очень подходите друг другу.

— И лучше бы, папа, тебе об этом не забывать, — усмехнувшись, Гарри запрыгнул в кресло и придвинул дожидавшуюся его пищу.

В последние годы ядов и прочих зелий в еде практически не попадалось, но если уж что-то удавалось обнаружить, то зелья были совершенно оригинальные и экзотические. Когда вместе работают параноик и зельевар, обучение распознаванию ядов может принять совершенно не укладывающуюся в рамки рассудка форму.

— Ох, ох, стоит еще немного постараться, и ты меня испугаешь, — хохотнув, Аластор, будто бы испугавшись, развел руками, и пару мгновений спустя призвал графин огневиски.

— Эм, пап, мы ведь к гоблинам сегодня идем, так? — Хмуро кивнул Гарри на стакан с кипящей жидкостью.

— Верно, Гарри, думаешь, пока есть время, стоит выпить еще бутылку-другую? — Тяжело вздохнув, мракоборец опрокинул виски в себя. — Эти коротышки никогда не наливают.

Внимательно присмотревшись к отцу, Поттер заметил, что и плащ он одел на выход довольно потрепанный. Зная маниакальную любовь гоблинов к порядку...

— Ты собираешься специально их разозлить, зачем?

— Не хочу портить сюрприз, сам увидишь, — безнадежно покачав головой, юный маг недоверчиво усмехнулся.

— А они точно не откажутся меня принять?

— Поверь мне, Гарри, они бы с радостью отказались, будь у них выбор, — расслаблено откинувшись на спинку кресла, Аластор задумчиво потеребил тонкую золотую цепочку на шее, в которую было продето совершенно обычное, на первый взгляд, тоненькое обручальное кольцо, каких тысячи. Что странно, юный волшебник был готов поклясться, что цепочка была всегда, а вот кольца на ней он раньше не видел... разве, что утром.

— Неужели...

— Если Моуди что-то выпускает из рук, значит, его руки уже остыли, верно?

— Хах, — да, они с гоблинами прекрасно понимали друг друга, можно сказать, говорили с ними на одном языке.

Закончив то ли с поздним завтраком, то ли с ранним ужином, Гарри, в ожидании назначенного времени, пил кофе, а мракоборец, как всегда, опустошал бар. В пять часов им нужно было быть в немецком отделении Гринготтса, но вот уже часы показали десять минут, а отец, будто никуда и не торопился. Напоминать ему о чем-либо Поттер не стал, в конце концов, Бешеный Глаз наверняка знал, что делает.

— Ну, Гарри, пожалуй, нам пора отправляться, — сказал мракоборец, допив третью бутылку.

— Почему порталом? — Глядя на окутавшийся голубой дымкой серебряный кубок на столе, юный волшебник несколько удивился. Он уже больше года не пользовался подручными средствами для перемещения.

— Не уверен, что смогу аппарировать в Германию. Сил должно хватить, но если что-то пойдет не так, нас обоих расплескает от Лондона до Вормса, не самые приятные ощущения, знаешь ли.

Представление о том, что чувствует человек после многократного расщепа, Гарри имел лишь в самых общих чертах. Тренировочные клинки как раз работали по схожему принципу, а вот неправильно аппарировать ему не довелось. Методы обучения у Моуди может быть, и были довольно жестокими, но, чего у них не отнять, эффективными.

— Было бы крайне неудобно, если бы легендарного Гарри Поттера пришлось собирать по частям сотрудникам нескольких министерств.

— Только о себе и думаешь. Эх, молодежь, правду говорил Орион, никакой от вас благодарности... — Состроив страдальческое лицо, Аластор горестно покачал головой и кивнул на портал. — Ладно, не будем заставлять наших зеленорожих друзей ждать еще дольше.

Когда пространство перестало безумно вращаться, играя с чувством равновесия молодого волшебника, а крюк в животе, за мгновение перенесший его на многие мили, наконец отпустил, Гарри осознал себя стоящим на берегу реки посреди типичного провинциального германского города неподалеку от моста.

— И это все? — На первый взгляд родина королевского дома бургундов не произвела на Поттера особенного впечатления.

— Идем, чтобы увидеть, каков этот город в действительности, нужно перейти на левый берег.

Бросив мрачный взгляд на памятник Хагену, Гарри неторопливо поднялся на мост.

— Как они могут его воспевать?

— Успокойся, это было более полутора тысяч лет назад. Гоблины отдают дань сыну Альбериха, вернувшему коротышкам золото. Сделай вид, будто не замечаешь. Мне тоже не нравится этот город, бургунды не принесли нам ничего хорошего. Вот, сейчас, смотри!

При следующем шаге город словно раздался в стороны и Гарри увидел перед собой древнюю столицу Бургундского Королевства. С одной стороны, узенькие улочки с низкими, максимум, трехэтажными домами делали Вормс похожим на Хогсмид, а с другой, последний, в сравнении с городом, казался карликом. А с высоты холма, над домами обычных волшебников мрачно нависал королевский замок.

— Ох, ничего себе, Гринготтс?

— Гоблины почему-то крайне не любят предательства и клятвопреступничества. И даже то, что мы с ними были в ссоре, не помешало коротышкам присвоить дворец после гибели Гюнтера. Только ради этого зрелища стоит иногда сюда приходить. Эх, этот мост не зря называется мостом Нибелунгов. Я бы даже сказал, что здесь есть некоторая ирония, учитывая, кто его строил.

— Но, ему же лет сто, не больше. Как такое возможно? — С недоумением вскинул бровь Поттер.

— Гарри, какая разница, когда он был создан, если почти все строительство в обоих мирах с давних пор принадлежит гоблинам. Они, конечно, умеют строить, но только для себя. Так что нечего удивляться, что большинство построенных в наше время зданий держится исключительно благодаря волшебству.

Передернув плечами, юный волшебник ускорил шаг. Этот город ему нравился не больше, чем отцу, хотя не признать, что гоблины поступили весьма изящно, Гарри не мог. Именно из этого города тянутся корни нелюбви его рода к различным влияющим на сознание зельям. Сначала Хаген подговорил Кримхильду напоить убийцу дракона амортенцией, затем, после сватовства, Гюнтер и Гизельхер побратались с героем. Но стоило королевам поссориться, и Хаген, узнав от своего сюзерена единственное слабое место Зигфрида, по сговору с Гюнтером проткнул короля Ксантена копьем на охоте. Две отличных причины не любить предателей крови, гоблинов, и, конечно, бургундов.

Впрочем, из всей королевской династии выжил лишь Гизельхер, бежавший к франкам во время нападения Этцеля, также известного, как Аттила, и вероятно, его потомки живут где-то там до сих пор. Хагена из Троньи обезглавила Брюнхильда, прежде чем последовать в огонь за любимым, Гюнтера же казнила Кримхильда, с которой, в свою очередь, расправился Хильдебранд. Незадолго до ее смерти Зигмунд поклялся матери не искать встречи с её младшим братом, а для Моуди, слово одного — слово каждого. Разумеется, если нельзя достать Гизельхера, можно было бы истребить его потомков, вот только подобные игры со словами допустимы на переговорах с врагами и сделках с торговцами, но никак не при клятве родственникам. Пусть живут и надеются никогда больше не встретиться с Моуди.

Гарри и сам не заметил, как за размышлениями они с отцом подошли к замку.

— Совет директоров уже ждет, сэр, прошу следовать за мной, — не обращая внимания на упрекающий взгляд гоблина, волшебник с отцом вошли в бывший королевский замок. Аластор негромко насвистывал мелодию «Полета валькирий». Гарри даже на секунду задумался, не встречался ли кто из предков по поводу оперы с Вагнером. Некоторые моменты в ней были совершеннейшим бредом, но вот другие по содержанию оказались гораздо ближе к семейным хроникам, чем к скандинавскому эпосу.

— «Совет директоров»? — Уловив недоумевающий взгляд сына, мракоборец мрачно оскалился.

— Не обманывайся, гоблины живут дольше. Для них что тинг, что совет директоров — разница только в названии. Даже состав участников не изменился.

Гарри слышал о гоблинской привычке водить гостей кругами, скрывая истинное расположение залов иллюзиями, но с ними так поступить не рискнули. Во-первых, они и так опаздывали, а во-вторых, если гоблины хорошо знали семью, они не могли быть уверенными, что Гарри с отцом по выходе не составят план замка. В общем, к залу совета их привели кратчайшим путем. И пяти минут не прошло.

Не доходя десятка шагов до двери, Гарри еще сильнее выровнял спину и начал заранее улыбаться. Не той добродушной улыбкой, что годами репетировал перед зеркалом, чтобы не шокировать многочисленных британских обывателей, нет, здесь и сейчас он мог показать себя настоящего. Ведь они никогда не станут уважать того, кого не боятся. В облике отца тоже что-то незаметно изменилось. Если обычно он старался выглядеть больным и слабым, в зале славы — наоборот ходил исключительно прямо, то сейчас...

Внимательно присмотревшись к нему, Гарри решил, что сейчас он больше всего напоминал ему крестного. Казалось бы: и хромота на месте, и спина немного сгорблена, — и, тем не менее, когда отец вошел в зал, у Поттера возникло впечатление, будто подвыпивший хозяин пришел поговорить с нерадивыми слугами. Гоблины это ненавидели.

Беспардонно отодвинув ногой предназначенный ему стул, отец, снисходительно поглядывая на без малого четыре десятка гоблинов, с оглушительным грохотом на него сел. Гарри оставалось только следовать примеру. Хозяева, как ни странно, подобное поведение проигнорировали.

— Зачем ты созвал нас, Моуди? — Первым взял себя в руки неизвестный гоблин в деловом костюме, сидящий по правую руку от Гринготта, Гарри лишь мог предположить, что это американец. Разговор шел на гобблидуке, и потому не было возможности определить откуда кто-либо из них даже по акценту.

— Разве это не очевидно, Урхват? Я пришел требовать исполнения договора. Хочу, чтобы вы исполнили свою клятву, и помогли моему сыну создать достойный его клинок.

— Раар. И у тебя хватило наглости сюда явиться? — Пропустив мимо ушей, восклицание подскочившего на стуле закованного в доспехи коротышки, Гарри продолжил заинтересованно разглядывать зал.

Обстановка была пышная, но Поттер назвал бы её совершенно безынтересной. Высокие узкие окна, множество убранных в золотые рамы картин выдающихся гоблинских вождей на облицованных мрамором стенах, гигантская хрустальная люстра под потолком, паркет из черного дерева и длинный мраморный стол. Гораздо интереснее выглядели сами хозяева: тридцать шесть гоблинских вождей со всего света, все в разной одежде, но непременно дорогой, и при оружии, одетый в алый камзол нынешний верховный вождь Гринготт, и по левую руку от него, какой-то дряхлый гоблин в потертом темном плаще и с бельмом на правом глазу.

Гарри несколько минут в него всматривался, никак не в силах поверить, с кем столкнулся — Гриммболг.

— ... Обман, вы снова нарушаете клятвы, наш народ этого не потерпит! — Тем временем, обстановка в зале все накалялась. Немногие способны сохранить хладнокровие при виде не одного десятка размахивающих оружием разъяренных гоблинов, но, к счастью, присутствующие в зале волшебники были именно из таких.

— Гарри — часть рода, в его жилах течет кровь Моуди. Можете устроить проверку, если хотите. Разве я хоть одним словом солгал вам?

— Не было уговора о тех, кто вошел в семью не по праву рождения, грязный плут! ТЫ должен оказаться последним в своем роду! — Стукнул по столу кулаком гоблин в японских доспехах, и в следующую секунду на зал опустились сумерки.

— Повтори, что сказал.

Глядя на трясущегося на своем стуле предводителя японского клана, Гарри удивленно вскинул бровь. До сего дня он и не догадывался, что гоблины умеют потеть. Отец несколько минут внимательно рассматривал лицо дрожащего коротышки, пока сухой хриплый смех не разорвал поглотившую зал тишину.

— Твоя взяла, Аластор. Будет ему проверка. Но о вхождении в род действительно речи не было. Давай так, отныне никто, не рожденный Моуди, не будет иметь права на обучение. И с этого момента мы больше ничего тебе не должны, — все присутствующие в зале дружно повернули лица к полуслепому старому гоблину, уже отдавшему лакею приказ идти за инструментами.

— Ничего не имею против, учитель, — откинувшись на спинку стула, Аластор, довольно улыбаясь, принялся внимательно изучать чем-то приглянувшийся ему потолок.

Не прошло и пары минут, как в зал вошли трое гоблинов, один из которых нес небольшую глиняную чашу, другой — кинжал, а третий — тонкую серебряную пластинку. Чашу и кинжал поднесли Гарри, а вот металл — Гринготту.

— Кровь!

Вздохнув, Гарри взял из рук лакея кинжал, и, осторожно его осмотрев, подняв правую руку над чашей, нанес себе на ладонь длинный глубокий порез. Как только уровень жидкости достиг обозначенной внутри чаши черты, волшебник передал чашу и кинжал гоблину, тут же залечив раны беспалочковым “Episkei”.

— Что же, посмотрим, насколько твой «сын» Моуди, — криво усмехнувшись, Гринготт опустил пластину в чашу.

Ожидая результатов проверки, вожди, или как сейчас принято называть, «директора», начали активно шептаться, то и дело бросая злобные взгляды на Гарри с отцом. Поттер отвечал им «почти добродушной» улыбкой, а мракоборец и вовсе сделал вид, будто задремал.

Через несколько минут Гринготт с явным изумлением вытащил из чаши изъеденную пластину.

— Моуди, — смех старого гоблина показался Гарри похожим на воронье карканье. — Подтверждаю, ты обладаешь правом учиться. Утром первого ноября жду тебя у входа в банк. — Под скрюченным старческим пальцем, украшенным длинным желтым когтем Гарри почувствовал себя неуютно, однако позволил себе лишь согласно кивнуть. По крайней мере, у него была пара недель на сборы.

— Свободны.

Едва миновав ворота, Поттер с подозрением покосился на мракоборца.

— Пап, объясни мне все же, зачем тебе было злить гоблинов?

— Это элементарно, Гарри, — самодовольно улыбаясь, сопровождаемый глухим деревянным стуком, Аластор весело шагал к мосту.

— Я жду!

— Ладно, ладно. Просто коротышки обожают спорить ничуть не хуже наших бюрократов. Приди мы к ним вовремя и будь вежливыми, и обсуждение бы затянулось на год-другой.

— Ну, ты и задница!

— Я знаю, и не ругайся.