Тень мракоборца (джен)

I was a young man when I died

I was a flash, I was full of pride

I gave it all, I gave my soul, I was so strong

I felt the truth, I felt the pain in every song

How well you know me

You've seen me cry

I'm just a shadow

In a rock and roll sky

Deep Purple “Super trooper”

На следующее утро после очередной попытки самоубийства аврора, как это назвал Орион Блэк, в гостиной Моуди-Хауса воцарилась удивительно шумная и напряженная обстановка. Пожилой темный маг то и дело накладывал различные диагностические чары вперемешку с проклятиями на беспутного мракоборца, со страдальческим видом разлегшегося на диване. Хвала Мерлину, проклятия были просто словесными. Зельевар же, сквозь зубы ругаясь, суетливо бегал между кипящим котлом и пробирками.

— Ну что там, Северус, уже третий раз перепроверяешь свои анализы!

— Твои анализы, Моуди. И вообще, молчи, тебе говорить вредно, — тяжело вздохнув, ученик самого отмороженного аврора в истории снова неверяще уставился на рубинового цвета жидкость в пробирке. Мрачно сплюнув, зельевар установил посуду в штатив, после чего, наконец, обернулся к аврору. — Знаешь, Аластор, если верить анализам, ты должен отдать концы буквально с минуты на минуту. Эритроциты настолько повреждены, что уже неспособны выполнять свои функции, но каким-то чудом все еще живы.

— Ааа... ничего нового, мне это в Мунго уже лет пять говорят, как раз после того случая...

— Избавь меня, пожалуйста, от этих подробностей, — задумчиво побарабанив пальцами по столу, Северус устало потер глаза, и, вытащив перо из чернильницы, потянулся к лежавшему на краю стола свитку, незадолго до этого положенному туда Орионом. — Мышцы и внутренние органы практически целы, а вот кости будто обожжены изнутри.

— Ты мне не эту чушь рассказывай, а лучше ответь, когда я, наконец, СМОГУ ВЫПИТЬ!!!

— Клоун, — безнадежно покачав головой, зельевар уселся на кресло. — Скажи, тебе это еще не надоело?

— Это — никогда не надоедает.

— Ну, что же, в таком случае, вынужден тебя огорчить. Ближайшие два-три месяца тебе придется питаться лишь зельями, притом исключительно через кожу. ЖКТ не поврежден, но эта мерзость образовала над слизистыми устойчивую пленку. Какой все же интересный образец, — едва слышно, скорее для себя, произнес Снейп, краем глаза продолжая следить за аврором. — Пожалуй, таким рецептом не грех будет поделиться с Поттером...

— Да ну тебя.

— И все же, кто тебя лечил? Ума не приложу, как можно остановить Fiendfyre. Магические структуры необратимо повреждены, но продолжают держаться в устойчивом состоянии. Наверное, ты сейчас единственный человек, о котором можно сказать, что он живет только благодаря своей магии.

— Старый друг.

— Бордман? — Отметив согласный кивок, Северус заливисто присвистнул. — Что же, он — действительно гений. Всегда думал, что адское пламя способно остановить только заклятие вечного обледенения, а вот так, вывернуть организм мага наизнанку, и сделать огонь, фактически, твоей частью... мне такое точно не под силу. Вообще, адское пламя должно было давно тебя сжечь, но видимо, во время войны ты его почти все истратил, и поскольку магии в тебе сейчас слишком мало, просто медленно тлеешь изнутри.

— Да ты прямо поэт... — грязно выругавшись, мракоборец зло сплюнул и попытался приподняться с дивана. — Лучше бы рассказал что-то, чего я не знаю.

— Ну, — немного подумав, Снейп бросил на Аластора такой хищный взгляд, что пробрало даже повидавшего всякого мракоборца. — Хотя вечное обледенение накладывать на живого человека было бы безумием, можно попробовать сварить зелье с подходящим эффектом, подобрать правильную концентрацию, и доставив его к очагам микровозгораний...

— Эй, эй, ты чего это такое задумал? — Аластор сам удивился, но оказалось, что некоторых вещей он до сих пор все же боялся. Например, безумных ученых.

— Точно, — развеселившийся зельевар радостно хлопнул в ладоши. — Здоровье тебе это, разумеется, не вернет, но, во-первых, может сбить ментальную компоненту, а во-вторых — уменьшит общую нагрузку на организм. Высшим магом, конечно, тебе уже в этой жизни не стать, но хотя бы люмос, скорее всего, сбоить перестанет.

— Это если я еще после твоих экспериментов останусь в живых, — посмотрев на отчего-то разнервничавшегося мракоборца, будто на несмышленого малыша, Снейп кивнул, не сочтя нужным в слух уточнять, что это само собой разумеется.

— Кхм, — Аластор нахмурился, впрочем, по его лицу это было совсем не заметно. Если есть хоть что-то, что позволит ему протянуть подольше, и вернуть хотя бы частицу его былой силы, это стоит любого риска. — Два года.

* * *

Двадцать шестого декабря Гарри проснулся в хорошем настроении, несмотря на то, что вчерашние подарки его здорово разозлили, поскольку они показывали отношение к нему окружающих. Впрочем, по здравому размышлению, он не сказал бы, что мнение незнакомых людей сильно его волновало. К тому же, сегодня в гости придет Тонкс!

Он долго размышлял, что подарить ей на рождество, хотелось, чтобы это было что-то полезное, и, желательно, созданное им самим. Сначала Гарри подумывал о свитке с подходящими для первокурсника простейшими боевыми заклятиями, но, посоветовавшись с отцом, был вынужден все же отвергнуть эту идею. Для боевой магии нужна личностная сила и внутренняя готовность, что бы они ни значили. Самому Гарри приходилось, скорее, сдерживаться от применения боевой магии, но, как объяснил отец, у Нимфадоры-Которая-Просто-Тонкс наверняка возникнут проблемы с накладыванием проклятий на человека. Просто потому, что в бою нет места сомнениям, и, сражаясь, воин не должен отвлекаться на жалость к противникам. Нужно всегда знать, чем битва закончится и, в зависимости от обстоятельств, либо отступать либо сражаться до последней капли крови. А единственное мгновение промедления после условно боевого проклятия, вернее всего, обратится очень серьезными проблемами для того, кто пытается защититься. Поскольку если не сделать так, чтобы у нападающих даже мысли не возникало о сопротивлении, получив не слишком мощное проклятие, они вернее всего лишь обозлятся.

В общем, воспользовавшись помощью бабушки, Гарри сумел за несколько месяцев создать рунный граничный круг, не пропускающий никого, кроме его сотворившего. Причем, по отнюдь не скромному мнению Гарри, оно было совершенно! Да, это заклятие было легко проломить грубой силой, и, обладая даже самыми ничтожными познаниями в рунологии, любой человек мог снять его за секунду, разгадав несложную логическую задачку, но! Во-первых, Хогвартсе изучают исключительно рунные алфавиты, а вовсе не применение древних магических знаков в рамках различных школ магии. А значит, провернуть такой трюк смогут лишь те, чьи семьи активно используют эту ветвь магии, причем, работающие именно со скандинавскими. Не так уж мало; взломщики проклятий, некоторыегадатели, специалисты в стационарных защитных чарах... но уже это существенно сужало круг возможных недоброжелателей. А во-вторых, чтобы проломить колдовство силой нужно, как минимум, знать, как это делается.

По рассказам отца, Гарри ломал простейшие чары еще в бессознательном возрасте, но тут уж ничего не поделаешь, все зависит только от личной силы Тонкс, которую она сумеет вложить в заклинание. Естественно, автоматически отсеются все, кто слабее. Ну, и магглорожденные точно не смогут этот круг обойти, просто потому, что не знают как ломать заклинания. Да, еще оно было простым в исполнении.

Мальчик, конечно, мог бы сделать его посильнее, добавить какой-нибудь забавный эффект для пытающихся его преодолеть, переписав отдельную рунную цепочку из стандартных схем, и усложнить настолько, чтобы на осторожный взлом у дилетанта ушли часы. Но подруга, в таком случае, вряд ли смогла бы его произнести. Собственно, большая часть работы и состояла в том, чтобы максимально упростить и облегчить одну из стандартных схем, к тому же вырезав большую часть дополнительных функций.

Подумать только, его первое, почти самостоятельное, рабочее заклинание! Ну, как почти, — бабушка переделывала стандартный граничный круг, дотошно объясняя свои действия, а Гарри за ней скрупулезно записывал, внимательно прислушиваясь к объяснениям. Но ведь идея — его. Он не был уверен, догадалась ли бабушка, зачем ему эта «бесполезная трата пергамента», ведь с одной стороны, сложить два и два было не трудно, а с другой, вряд ли она стала бы помогать Тонкс. Или все-таки стала бы? Рассуждая об этом, Гарри лишь тяжело вздохнул, иногда с этими взрослыми так трудно.

К несчастью, из-за того, что Дора не владела окклюменцией, Гарри должен был скрыть от нее авторство и не называть его при ней «Малым Рунным Граничным Кругом Великолепного Г. Д. Поттера». Как оказалось, он сам не так далеко ушел от Малфоя, желавшего похвастаться спрятанными в подполе темными артефактами. Это наблюдение очень расстроило мальчика, впрочем, ненадолго. В конце концов, важны не мысли, а действия.

Вообще, переделка круга оказалась весьма серьезным ударом по его самолюбию. Гарри легко разучивал почти любые заклятия, делал успехи в окклюменции и без проблем изучал разные «приемы», не требующие применения палочки, то есть все, что не требует глубокого понимания и особого ума, но его знаний совершенно не хватало, чтобы самостоятельно хоть чуть-чуть изменить даже простейшие чары. Он уже освоил четыре основных арифмантических действия*, и вплотную подобрался к извлечению корней и возведению в степень, вот только для работы с заклятиями нужны просто колоссальные знания геометрии, а также арифмантического анализа. Пока же, единственное, что Гарри знал о логарифмировании, дифференцировании и интегрировании — что они есть, и применяются для создания заклинаний. Немного утешало то, что в его возрасте обычно если читают, то по слогам, а считают до десяти, и то на пальцах. Впрочем, на таких равняться ему не хотелось. Гарри, наверное, и сейчас отчаянно завидовал бы не занимающимся напряженной учебой сверстникам, если бы позавчера они не показались ему такими... неполноценными.

Спустившись на завтрак в гостиную, Гарри застал там не особенно удивительную, однако, и не такую уж и обычную картину. Отец со страдальческим видом лежал на диване, болезненно вздыхая и то и дело, закатывая глаза, время от времени, покрикивая на дядю Северуса. Зельевар, в свою очередь, нервно носился между столом, уставленным различными медицинскими принадлежностями, и своим неугомонным пациентом.

— Привет, па, дедушка, мистер Снейп, — мракоборец в ответ весело помахал рукой, дедушка с улыбкой кивнул, а лицо зельевара приняло такое выражение, будто он проглотил лимон. В общем, все как обычно. Вздернув бровь, Гарри с любопытством кивнул деду. — Деда, он ранен, насколько серьезно? И куда вы вчера ходили?

— О, все мое тело — одна сплошная кровоточащая рана! Анализы говорят, что я взойду на радужный мост буквально с минуты на минуту, и не найдется тех, кто пожелает меня оплакать! Вложите в руки мне меч! — Торжественная речь была беспардонно оборвана подзатыльником; отец почти сумел уклониться, но в последнее мгновение рука деда немного удлинилась, изогнувшись при этом под невозможным углом. — В общем, вчера мы добывали себе бессмертие. Иди, позавтракай пока, не стоит тебе смотреть на мою скорую... ай, Орион, да понял уже.

Безразлично пожав плечами, Гарри неторопливо побрел на кухню, уже краем уха услышав горестный вздох деда.

— Северус, может стоит на ближайшие пару месяцев погрузить его в сон? Без выпивки этот тип просто невыносим.

— Так в чем проблема Блэк? Бар открыт.

Гарри раздражало подобное поведение отца, он даже не мог с уверенностью сказать, симулирует тот или действительно умирает. Подобная бравада и несерьезность казались ему... недостойными, что ли. Лишь много лет спустя он осознает, что именно в эти редкие моменты и чувствовал себя, пусть, не совсем нормальным, но все-таки человеком.

Сэр Джонни оказался на кухне; когда Гарри вошел в помещение, первый в мире эльф-сквайр со зверской улыбкой полировал один из своих многочисленных кинжалов. Увидев сюзерена, тот не прерывая занятия полировкой, принялся за готовку, используя свои способности к левитации. В последнее время Гарри начал серьезно задумываться, не совершил ли ошибку, предлагая домовику службу. Он, конечно, был абсолютно предан, но все сильнее вызывал какое-то безотчетное чувство страха. Начать с того, что с радостью поддержав отцовскую инициативу «По приданию Гарри Поттеру шансов на выживание», он неплохо освоился с ядами, так что приходилось внимательно следить, чтобы чего не подлили и не подсыпали. А еще, получив в руки оружие, эльф стал просто фанатом кинжалов. Очень опасное сочетание, особенно, вместе с эльфийской магией.

Гарри нередко замечал, как тот во время уборки, готовки, и тем более, в свободное время, либо тренируется либо читает учебники по фехтованию. Даже на рождество подарил сюзерену кинжал! При его довольствии в сто галеонов в месяц и общем содержании за счет господина, он хоть и с трудом, но мог позволить себе такие траты. За такой суммой ни один другой аристократ не станет даже наклоняться, увидев на улице, и, тем не менее, его довольствие примерно соответствовало зарплате мелкого министерского чиновника. А учитывая, что питается он за счет хозяина... в общем, сэр Джонни с гордостью мог себя назвать богатейшим из всех домовых эльфов. И первым, получившим личный счет в Гринготтсе. Хотел бы Гарри увидеть лица гоблинов в тот момент, когда новоиспеченный «Сэр» пришел открывать к ним счет. Впрочем, наверняка они остались невозмутимы, пока не задета честь клана, для этих существ золото дороже гордости.

К сожалению, гости не задержались надолго. То ли с отцом действительно было что-то серьезно, то ли он просто никого не хотел видеть, но с Тонкс удалось перемолвиться буквально парой слов и незаметно передать ей свиток, пока тетя Андромеда ничего не видела. Подруга в ответ подарила справочник по каратэ, за что Гарри ее громко поблагодарил, мысленно сожалея, что эту макулатуру теперь не удастся пустить на растопку.

Пфф, боевые искусства! Для своего возраста Гарри был в некотором роде экспертом во всем, что имеет пусть даже косвенное отношение к слову «боевой», и со всей ответственностью мог заявить, что существует множество гораздо более продуктивных способов самосовершенствования, чем умение выбивать дерь... кхм, из окружающих. К примеру, писать музыку, сочинять стихи, рисовать картины, пытаться постичь природу Вселенной...

В бою же нет ничего такого, что способно сделать человека лучше. Да и единственная цель, которая должна быть у этих самых «искусств» — не дать противнику нанести себе повреждений. И не важно, значит ли это сломать ему руку, уклониться или лишить сознания. Главное — результат.

По росту Гарри уже мог бы подойти в младшую группу для изучения подобных, с позволения сказать, искусств, вот только каждый его удар был направлен, чтобы нанести противнику максимальные повреждения. Ну, и еще он не брезговал при малейшей возможности пользоваться предметами обстановки. Ведь горстка мелочи может послужить отличным кастетом, а также превосходно отвлекает внимание, будучи запущенной в лицо противнику, а если монеты к тому же серебряные...

Это еще не говоря о таких предметах, как вилки, подсвечники, пряжка ремня, стулья, тарелки и даже книги. Для того, чтобы освоиться с боевыми искусствами достаточно знать только, что правил нет. Все же совсем не просто так дом Моуди в свое время лишили статуса благородного. Впрочем, вопросы честности в войне волновали Гарри в последнюю очередь, ведь «подлость» это всего лишь оправдание для неудачников.

Разумеется, отец ставил ему удары, показывал куда бить, равно как и наиболее эффективные приемы; в его речи не редко мелькали такие слова, как Крав-мага, сават, греческая борьба и прочие специфические термины. Хотя семейная система рукопашного боя была гораздо старше всего, кроме, пожалуй, борьбы. Впрочем, с каждым поколением, предки что-то меняли и улучшали, так что в современном виде стиль ведения боя Поттера в наибольшей степени подходил на систему военной подготовки израильской армии, а скорее — аврората. Только, за исключением того, что солдаты и мракоборцы должны научиться сражаться за несколько месяцев, а мастеру защиты нужно учиться всю жизнь. Ну и результаты, соответственно, обычно были адекватны затраченным усилиям.

Гарри учился владеть любым оружием, причем поединок на палочках в любой момент мог смениться рукопашным боем с применением подручных средств. В любом случае, максимум, для чего рукопашный бой предназначен — дать волшебнику небольшой шанс выжить, оказавшись безоружным лицом к лицу с врагами. Это достаточный повод, чтобы его изучать, но называть драку искусством...

Пожалуй, отдельным пунктом шло лишь фехтование. Мечи... Трудно объяснить, чем является клинок для воина. Гарри фактически с рождения усвоил, что меч дороже любых драгоценностей, друзей, жены, родственников...

Меч это половина жизни, только с оружием в руках воин начинает жить по-настоящему. Гарри не знал, насколько эти слова буквальны, но зная историю семьи, серьезно подозревал какую-то жуткую черную магию.

* * *

За последующие месяцы Гарри впервые в жизни смог наконец-то немного расслабиться. Дедушка с бабушкой каким-то образом узнали обстоятельства смерти Регулуса и ходили донельзя довольные. Даже крестный на радостях едва не приехал в Британию, плюнув на всю опасность подобного путешествия. Гарри подозревал, что дело скорее в студентах, нежели в какой-то мнимой опасности, поскольку вот уже три года, как нападать на наследника Блэков не было никакого смысла. Так или иначе, на кладбище в Годриковой Лощине Регулусу в январе поставили памятник.

Зельевар, как всегда, был занят в школе, лишь иногда заглядывая по вечерам, чтобы проверить состояние своего «буйного» пациента. И потому совершенно не имел времени, чтобы заниматься с мальчиком. Немного скрашивали скуку только редкие визиты все же сдержавшей слово мисс Забини, которая великолепно разбиралась в ядах, знала кучу смешных историй и вовсе не была злобной высокомерной стервой, как о ней нередко писали в газетах. Или же умело притворялась, что в принципе одно и то же. Гарри где-то читал о том, что какова женщина на самом деле, не часто понимают и они сами...

Впрочем, то, что вместе с ней почти всегда приходил Блейз, приносило и даром никому не нужное равновесие. Дело в том, что род Забини обладает особыми психическими чарами, принципиально отличными от силы вейл и гламура вампиров, но с довольно похожим эффектом. А Гарри довольно остро реагировал, когда на его разум пытался давить поток неконтролируемой магии. Если Леди Эвелин либо пользовалась своей силой незаметно либо держала свои чары при себе (скорее всего, все же первое, поскольку незаметно принесенный в гостиную детектор проклятий на нее никак не реагировал), то при каждом взгляде на Блэйза Гарри лишь чудом себя удерживал от попыток загнать тому в глаз стилет. Из-за чего мальчик все чаще старался проводить время в долине.

В общем, пока отец отходил после «рождественских приключений», единственное, чем оставалось заниматься Гарри — общеобразовательная программа с дедом и бабушкой, заклятия и самостоятельные занятия окклюменцией. Он долго сомневался, чему больше времени посвящать, контролю сознания или арифмантике, но все же, вынужден был в основном заниматься первым.

До того, как остаться без ежедневных тренировок, он и не подозревал, какое страшное давление постоянно на себе ощущает; первые дни, лишившись их, он просто ходил, впав в апатию, ненадолго выбираясь из заполнившего голову серого тумана только чтобы поиграть с волчонком. И лишь к новому году Гарри, наконец, заставил себя заняться медитациями.

Каково же было удивление мальчика, когда оказалось, что за неполные полгода, он фактически лишил себя подсознания. Он слышал, что «Только пустой человек знает себя до конца»**, и к собственному разочарованию, именно таким оказался. Слишком развитый разум попросту разложил по полочкам все его, в том числе и приобретенные, воспоминания. А из чувств, манипуляция которыми есть основа высшей магии, достаточно развитыми оказались лишь ярость и страх. Пожалуй, даже слишком развитыми.

Нет, ему говорили, что постоянно подавлять боль, страх, лень, отчаяние, равно как и многие другие эмоции при помощи злости — плохая идея, но чтобы настолько! В общем, пришлось ему, чуть ли не целыми днями сидеть в долине, наблюдая за рекой, лесом и скалами. Только, почему-то все это не слишком помогало. Гарри сам не знал, было ли дело в морозе, от которого, опять же, отлично спасала злость, либо в изначально отсутствующем чувстве прекрасного, но все его робкие попытки проникнуться «красотой» и «безмятежностью» окружающего мира, так или иначе, терпели полное фиаско.

Было бы гораздо проще, если бы он, хотя бы примерно представлял, что именно должен чувствовать. Вот только единственный человек, с чьим разумом он достаточно долго взаимодействовал, явно не тянул на образец для подражания. Стать похожим на Северуса Снейпа Гарри хотелось в последнюю очередь. Так что, запасшись книгами по психологии, ментальной магии, философии и парой словарей, ему пришлось приступить к переоценке ценностей.

Подумать только, первый кризис личности наступил раньше его пятилетия. Гарри даже не знал, гордиться ли этим или начать проклинать одноглазого садиста. Да, он понимал, что столь жестокие тренировки вызваны лишь тем, что человеческая личность лет до шести-семи настолько пластична, что способна приспособиться практически к чему угодно. Начни Гарри тренировки на таком уровне лет в восемь-десять, и от подобных нагрузок попросту сошел бы с ума. Но легче от этого не становилось.

Главная проблема состояла в том, что четко структурировав воспоминания, разум Гарри перестал формировать эмоциональные связи. И если опытный окклюмент управляет ими осознанно, то мальчик не всегда представлял, что вообще должен чувствовать. И касалось это не только отношений с людьми, но и вообще любых окружающих явлений, в том числе, еды, музыки, книг, кино, чая...

Около месяца побившись над этой проблемой, он пришел к выводу, что если продолжит определять наугад, что ему нравится, а что нет, и насколько, то навсегда остановится на своем уровне развития. И лишь к концу октября нашел выход, который, впрочем, ему определенно не нравился. Гарри пришлось снять практически все блоки с памяти и начать заново перекапывать свои воспоминания, начиная с младенчества, тщательно все анализируя и формируя новые связи. Раздражало его в основном то, что без блоков на памяти какой-либо умелый легилимент, если ему удастся обойти внешние блоки, сможет ее незаметно править, равно как и менять его отношение к миру, и пока личность окончательно не сформируется, не было никакой возможности как-то с этим бороться. То, что Гарри пришлось заново прокручивать в мыслях последние три с лишним года, также не приносило ему особенной радости, да и к выздоровлению отца закончить он не успел...

В любом случае, некоторые подвижки со временем произошли. Гарри не удалось вдруг полюбить весь мир, и слово «пацифист» для него по-прежнему оставалось ругательством, но желание немедленно перебить окружающих возникало все реже. Наверное, потому что безвылазно сидел в лесу, где из собеседников у него был только полу разумный волчонок, на которого и Волдеморту было бы стыдно направить палочку.

Конечно, с началом тренировок в боевой магии ему пришлось немного сократить отведенное окклюменции время, но Гарри все равно продолжал ей заниматься, заодно, внимательнее за собой наблюдая. Все же альтернатива в виде идеи позволить кому-то покопаться у себя в голове, мальчика отнюдь не прельщала.

* * *

— Гарри, объясни-ка мне, чего ты пытался сейчас добиться? — Вперив во внука недовольный взгляд, Орион Блэк свирепо навис над ним, отчего могло показаться, будто в гостиной стало немного темнее. Впрочем, с мальчиком подобные трюки уже давно не срабатывали.

— Ммм? — Под вопросительным взглядом деда Гарри не нашел ничего лучшего, чем задумчиво промычать.

— Я уже устал тебе повторять, ни жесты, ни слова сами по себе не содержат силы.

— Но...

— Не перебивай старших! Главная ценность простейших заклятий — заложенные в них формулы. Используя заклинание, ты сам выполняешь задуманную работу. Позже, привыкнув, ты сможешь обходиться без слов, жестов, а при достаточной силе и концентрации — вовсе без палочки.

— Но руны... — Останавливающий жест Ориона Блэка вновь заставил мальчика запнуться на полуслове.

— Точно также не содержат в себе ни силы, ни знаний. Иначе, любой маггл, нарисовав пару рун, да приобретя волшебную палочку, тут же мог бы стать чародеем. Запомни раз и навсегда, в них есть только инструкции для волшебника, слова пусты! В теории любую рунную ловушку можно заменить, просто коснувшись заклинаемой поверхности с нужным намерением. Разумеется, сила такого воздействия ограничивается личным могуществом мага и способностью его сознания контролировать чары.

— А? — Вздохнув, Орион бросил недовольный взгляд на свиток пергамента, в котором Гарри записывал лекцию по теории магии, и тот сначала скомкался, а затем ярко вспыхнул, едва мальчик отдернул от него руки.

— Возьмем, к примеру, “Reparo”. Что ты знаешь о принципе действия этого заклинания?

— Ну, оно относится к темпоральным чарам и возвращает предмет к состоянию, в котором он пребывал до резкого изменения своих свойств.

— Совершенно верно, каждый предмет хранит в себе память на квантовом уровне, и, использовав это заклятие, ты сможешь вернуть его к изначальному состоянию. Более того, в зависимости от намерения и количества затраченной энергии, ты можешь вернуть его как к состоянию, в котором он пребывал непосредственно перед разрушением, так и сделать его таким, будто только вернулся из типографии. Хотя чернила, конечно же, все равно останутся. Можешь ли ты представить все, что с ним происходит?

— Эм, нет.

— Я тоже не могу, но столько раз его применял, что... — горстка пепла внезапно собралась на столе и медленно превратилась в смятый пергаментный лист, который затем медленно разгладился, — могу это сделать без участия сознания. И должен сказать, что это еще самый простой вариант, атомы фактически сами занимают свои места и восстанавливают разорванные пламенем связи. Если же пытаться контролировать процесс на атомарном уровне... Ну, Мерлину, может быть, это было и под силу. Еще поговаривают, что в Отделе Тайн стоит специальный вычислитель, способный рассчитывать эффекты заклятий, но тут лучше спросить у Аластора, меня туда и близко никогда не пускали.

Продвинутая теория магии от Ориона Блэка. Да, в школе такого не услышишь. Впервые Гарри рассказывали подобное еще полгода назад, но чтобы осознать, что есть магия, видимо, не достаточно просто услышать.

— Получается, что все эти слова и жесты бесполезны?

— Еще раз тебе говорю, в заклинаниях записаны формулы, причем так, что ты выполняешь зашифрованные в них действия без участия разума, а при определенной практике сможешь научиться их выполнять не то, что без вербальной и жестовой компоненты, но и вовсе без палочки. — Пытаясь поймать ускользающую мысль, Гарри скривившись, снял очки, и устало потер виски, все же лекции по этому предмету при всей своей кажущейся простоте, с завидным постоянством вызывали у него головную боль.

— Но, тогда выходит, нормальный человек в принципе неспособен придумывать новые заклятия, и с палочкой их выполнить будет даже сложнее.

— Если ты еще не заметил, Гарри, нормальный человек в принципе не способен пользоваться магией, — с угрожающей ухмылкой дед продолжал нависать над мальчиком. — На пять миллиардов магглов приходится меньше десяти миллионов волшебников, и согласись, нормой это никак не назвать. Вот только, с ума сходить можно по-разному. — Нет, Гарри уже определенно слышал эту фразу!

— Деда, а что тогда с артефактами? Я не то, что саму структуру представить не могу, чтобы получить искусственный разум, такое же вообще, не должно быть!

— Здесь все проще и сложнее одновременно. Как ты знаешь, древние греки в свое время разработали основы искусственного разума, который использовали при создании големов. Маггловская кибернетика, кстати, берет основы именно оттуда. Вот только эти заклинания слишком сложны и ненадежны, свободный разум частенько начинает бунтовать против создателей, а постоянно держать любимый комод под «Imperio»... с другой стороны — любое заклинание несет в себе энергию создателя. В ней же содержится отпечаток разума волшебника, потому многие волшебные предметы со временем обретают характер и подобие разума; книги, картины, зеркала, метлы, ковры, светильники... — поджав губы, дедушка презрительно выплюнул — мотоциклы...

Гарри мечтательно закатил глаза. Старый Харлей деда Альфарда... Кто-то сказал бы, будто он ревет как дизель, но для мальчика этот звук казался музыкой. Крестный обещал подарить ему это произведение искусства на четырнадцатилетие, и Гарри не мог дождаться этой даты. Просто мечта... и почему дедушке с бабушкой так не нравятся мотоциклы?

— Мечи...

— С ними — сложнее. У нас в коллекции есть несколько гоблинских клинков, но, честно говоря, Блэки никогда не были мастерами меча. С вопросами их создания тебе лучше обратиться к Аластору.

— А как же «что произведено гоблинами, то навеки принадлежит им»?

— Что отнято силой, то навеки принадлежит лишь завоевателям. Вспомни, как Кухулин отдал гоблинам Круайдин.

При упоминании славного предка Пруэттов Гарри не смог сдержать улыбки. Древние герои всегда держали слово, а то, что отдавали оружие исключительно лезвием вперед — ничего не значащие детали. В конце концов, надо думать, чего требуешь.

— Ладно, хватит уже на сегодня, — расслабленно потянувшись в кресле, дедушка останавливающе махнул рукой уже поднявшемуся было Поттеру. — Сейчас, когда Аластор выздоровел, меня попросили передать тебе приглашение к Друэлле и Кигнусу.

— Но мы ведь не были даже представлены.

— Верно, однако, ты настолько впечатлил деда своей беспалочковой магией и стихийной легелименцией, что старик решил непременно познакомиться со столь талантливым правнуком. А уж когда он узнал о парселтанге...

— Это что, стоит выучить пару заклятий, да немного пошипеть, и сразу из презренного полукровки превращаешься в любимого правнука? — Скорчив презрительную мину, Гарри едва не сплюнул. В списке неприятных ему людей Кигнус II Блэк занимал почетное четвертое место, сразу за Петтигрю, Волдемортом и Дамблдором. Не будь этот волшебник его прадедом, существование старика Гарри вовсе не волновало бы, но так уж вышло, что по крови именно он был его ближайшим родственником. А значит, не мог не почувствовать ее зов в те три с лишним веселых месяца, что мальчик провел в чулане под лестницей, а Сириус — в Азкабане. А Моуди ничего не забывают и никогда не остаются в долгу, по крайней мере, если долг отрицательный.

— Ты так говоришь, будто этим открыл для себя что-то новое, — столкнувшись с потемневшим взглядом внука, Орион протяжно вздохнул. — Не то, чтобы я оправдывал своего деда, все же он, действительно, редкостный... Ладно, тебе это знать еще рано. В общем, Гарри, он не пришел за тобой потому, что когда Сириус сбежал из дома, Чарлус с Дореей его приютили. С тех пор отношения Блэков с Поттерами были далеко не самыми радужными. А уж после того, как Джеймс женился на Эванс, с ним прекратили общаться едва ли не все чистокровные маги Британии. К тебе все это никак не относится, но можно понять, почему он не стал искать правнука-полукровку.

Гарри лишь раздраженно скривился. Волшебный мир все же на редкость мерзкая штука. Заработай Джеймс себе соответствующую репутацию, и останься в живых, и ни одна старая сволочь даже не вякнула бы. Самому же ему придется, в не таком уж далеком будущем, отправить немало придурков в больницу, прежде чем до всяких Флинтов да Ноттов дойдет, что с победителем Темного Лорда не стоит ссориться.

— Но почему в декабре он ко мне даже не подошел, неужели стыдно стало?

— Не говори глупостей, совесть и глава рода, пусть даже бывший, понятия несовместимые. Просто, чтобы быть тебе представленным, он должен был сначала поздороваться с Аластором, который отправил на тот свет и в Азкабан слишком многих его внуков и правнуков. Даже Арктуруса как-то обещал в случае чего скормить дементорам. Для того чтобы набраться решимости на такое нужно время.

— Козел.

— Гарри!

— Ладно, деда, я спокоен. Но зачем мне нужен этот старый...? — Не закончив вопрос, Гарри раздраженно махнул рукой.

— Кигнус старше Дамблдора. И пусть он не так силен, но знает очень и очень не мало. Также, он влиятелен, богат, и просто... я тебя попрошу. Очень не хочется разрывать отношения с большей частью семьи.

Гарри задумался. Прощать кого-либо он в любом случае не собирался, равно, как и спускать оскорбления. Его еще долго не будут воспринимать всерьез, но забывать о том, что его попросту не посчитали достойным помощи, когда он больше всего в ней нуждался, и даже не признали родственником, он просто не мог. Поступи Гарри так, и это будут вспоминать ему до самой смерти, но и деда обижать не хотелось. Так что, пришлось срочно придумывать, как бы плюнуть родне в лицо так, чтобы утерлись, и обошлось без скандала. И идея у него появилась...

— Хорошо, я согласен... — прежде чем Орион успел обрадоваться, Гарри злорадно оскалился. — Но при одном условии.

— Чего ты хочешь?

— Никогда нога Гарри Поттера не ступит на порог семьи пожирательницы. Если хотят со мной говорить, пусть для начала отрекутся от Лестрейнж.

— Не думаю...

— Требования справедливы. Беллатрикс предала свою кровь, подняв руку на кузена и оставив сиротой племянника. А это, пожалуй, будет даже пострашнее, чем выйти за маггла. Насколько я понял, там будут все Блэки? — Заметив согласный кивок деда, Гарри довольно ухмыльнулся. — Вот и отлично, я признаю родство, если от нее отрекутся, и официально принесут извинения Лонгботтомам.

— А ты жесток, — произнес Орион с довольной усмешкой.

— У меня очень хорошие учителя.

______________________________________________________________________________

* Как и в арифметике: сложение, вычитание, умножение и деление.

** Оскар Уайлд, "Заветы молодому поколению".

Кто-то сказал, что он может бежать даром, даром

Кто-то услышал и стал торговать паром, паром

Несколько звонких монет — приобретайте билет

После сеанса вас ждет ресторан с баром, баром

Кто-то сказал, что он может любить даром, даром

Кто-то услышал и стал торговать жаром, жаром

Несколько звонких монет — приобретайте билет

После сеанса вас ждет ресторан с баром, баром

Ария «Жизнь задаром»

Однажды в середине марта за столом в кабинете Моуди-хауса собралась обычная в последние годы компания. Необычным было разве что настроение хозяина. Для всем известного аврора будто настало второе рождество, впрочем, в каком-то смысле, оно так и было. Многие бы сказали, что это не к добру, и если бы эти многие относились к числу сторонников одной весьма знаменитой, пусть и не часто называемой по имени личности, они не ошиблись бы.

— Итак, господа, позвольте вам представить... легендарная чаша одной из великих основательниц Хогвартса Хельги Хаффлпафф!

— Все же гоблины ее где-то откопали. Не подскажешь, Аластор, кому Лорд доверил частицу своей души?

— Не знаю, Северус, избавляйся, кстати, от этого «Лорда», давно пора. Коротышки чтят тайны своих клиентов. Хотя, в любом случае, за нарушение договора с банком, их пребывающее на сохранении имущество теперь наверняка конфисковано зеленомордыми. Даже поблагодарили за предупреждение и дали пятьдесят тысяч за помощь в обнаружении «опасного темного артефакта». Вот не повезло кому-то, — довольно хохотнув, Аластор внимательно рассмотрел выложенные в ряд хоркруксы. — Эх, скажи мне кто лет пять назад, что Бешеный Глаз будет прятать у себя в доме змеелицего, — плюнул бы таким умникам в рожу. А сейчас — это действительно так, по крайней мере, большей частью.

— Эх, молодежь, вам бы все шуточки шутить. Однако, не могу не отметить, что хранение темных лордов по частям, весьма гармонично вписывается в ваши семейные традиции.

— Точно, за это следует выпить, ты как, не откажешься? — Когда призванные из бара графин и стаканы оказались на полпути к столу, поднос с ними едва заметно дернулся, вызвав тихий поток ругани мракоборца.

— Аластор, ты в порядке? — Взглянув на обеспокоенное лицо Ориона, Моуди лишь безразлично махнул рукой.

— Все нормально Блэк. Лучше расскажи, как отреагировала твоя семейка на требования Гарри? — Невозмутимо поставив поднос на стол, аврор принялся разливать янтарную жидкость по стаканам.

— Да о чем тут рассказывать? Друэлла с мужем, естественно, пришли в ярость. Нарцисса — сразу же отказалась, сказала, что еще одну сестру у нее не отнимут. Отец, как всегда, сделал вид, будто нашел что-то интересное за окном. Ну, а дед с Поллуксом — рассмеялись, и сказали, что мальчишка точная копия Финеаса Найджелуса. — Немного подумав, стоит ли это говорить, Орион все же негромко хохотнул. — Старик с портрета ответил, что на их месте он бы не радовался, а бежал так далеко, как только смог бы. В общем, Лонгботтомам отправлены извинения, а через неделю прошу к нам в гости.

— Ох, ты, какие быстрые.

— Только ты теперь не начинай, Аластор, — ополовинив стакан, Орион болезненно поморщился. — Гарри и так придумал, что в любом случае теперь не отмоешься. Прознай газетчики, что Кигнус бросил легенду волшебного мира на произвол судьбы, и остальным Блэкам пришлось бы переезжать куда-нибудь из Британии вслед за Сириусом. Сейчас отказ от Беллы скорее нам в плюс, но любой, у кого есть хоть капля мозгов, обязательно задумается, а зачем было перед отречением ждать эти три года? Проклятье, вот уж не думал, что буду рад, что лежал в это время без сознания в Мунго. Честно говоря, сам не уверен, что делал бы.

— Брось, Блэк, — отсалютовав волшебнику полупустым графином, Аластор одним движением прикончил его до дна. — Тебе гордиться следует, едва ли не единственный волшебник из нашего, ха-ха, круга, которому удалось вырастить детей приличными людьми. Не то, что эта гниль. Может быть, оно, конечно, случайно так вышло, кто знает, но просто не верю, что ты бы оставил мальчишку магглам.

— С твоим-то опытом, и все еще так верить в людей... просто рад, что мне не пришлось делать подобный выбор.

— Хорошо быть тупым, да? И все же должен признать, что вера в людей особенно приятна, когда ты подстрахован на случай ошибки.

— Хех, протягиваешь одну руку и бьешь другой? Как же мне это знакомо. Твое здоровье, Моуди.

* * *

Семейная встреча показалась Гарри... познавательной. Начать с того, что во всем зале моложе шестидесяти были только он сам, Драко, отец, Люциус Малфой, и, то и дело бросающая на всех присутствующих гневные взгляды, леди Нарцисса. Вообще-то должен бы присутствовать также Сириус, но он все же совершил свою «Маленькую революцию», и сейчас, как заместитель директора, был вынужден круглосуточно вертеться в Дурмстранге, принимая дела предшественника. Кроме того, крестный буквально на днях получил звание мастера, представив перед международной конфедерацией свою работу «Основы трансфигурации». Когда он прислал отцу эту книжку, Аластор сначала долго рассматривал превращающего жабу в подсвечник мальчишку на обложке, а потом долго смеялся, когда после пары ударов палочкой, к слову «основы» добавилось «фундаментальные».

Сам обед проходил на удивление весело. Все Блэки поголовно старались делать вид, будто мракоборца здесь вовсе нет, и в то время как женская половина восторженно наблюдала за осторожно поедающим мороженое из хрустальной вазочки блондином, на Гарри скрестились препарирующие взгляды Арктуруса, Поллукса и обоих Кигнусов.

Драко. На какую-то секунду мальчик даже начал ему завидовать. Вот для кого эта встреча — просто семейная идиллия. Самому Гарри с трудом удавалось удержаться от того, чтобы начать напевать себе под нос «Home, sweet home!» .

А пел он только в очень скверном настроении. Впрочем, для этого были свои причины. Буквально десяток минут назад Кигнус II предположил, что детям стоит побольше общаться, чему поспособствует совместное обучение. Естественно в доме Блэков. Хорошо, хоть в семейном особняке на Гриммаулд Плейс, где мальчик чувствовал себя вполне комфортно, он вовсе не был уверен, что отважился бы отправиться в гости к кому-либо еще из них, кроме дедушки с бабушкой. По крайней мере — в ближайшие лет двадцать-тридцать и без подготовки.

Не то, чтобы Гарри опасался старших Блэков, но не слишком-то доверял им. И он был практически уверен, что идея с совместной учебой не принесет ничего хорошего. Все же весьма сложно в деле усвоения информации угнаться за практикующим окклюментом. Да и чему им вместе учиться? Экономика Поттеру не нужна, по крайней мере — не настолько как Малфою. Этикет, историю и географию Гарри сам знал довольно неплохо, и даже если Драко решат учить магии, вряд ли он сможет тягаться с человеком, в полтора года попавшим во «Взлет и падение Темных Искусств». Мальчик отнюдь не считал себя реинкарнацией Мерлина, но кое-какое представление о собственных способностях все же имел.

Повисшее в воздухе напряжение можно было бы не заметить, если не знать, куда смотреть, но от взгляда Поттера не укрылось на миг ожесточившееся лицо дедушки, после кивка которого отец дал согласие. Гарри не понял, зачем это было нужно, по крайней мере, Моуди. У него были некоторые догадки, чему он будет учиться до школы и даже после. И потому причин тратить время на «всякие глупости» не видел.

Однако... Постаравшись взглянуть на ситуацию со стороны, Гарри догадался, что ответить отказом они сейчас попросту не могли. Хотя бы из-за Беллатрикс. Но для чего совместные занятия нужны Блэкам? Просто, чтобы свести их с Малфоем? Подумав, Гарри пришел к выводу, что это не так уж невероятно. Впрочем, пытаться предсказать действия одного из старейших и могущественнейших волшебников Британии он вовсе не собирался в связи с явной бессмысленностью подобных попыток.

Слушая, с какой скрупулезностью обсуждаются малейшие детали будущих визитов к «родственникам», Гарри горько сожалел о том, что все же принялся за «деструктуризацию» памяти. Когда воспоминания были четко разложены, ярость хоть и была гораздо сильнее, но было в разы проще удерживать себя под контролем. Семейная встреча. Нет, это были именно торги. Причем, над главным лотом висела табличка «Гарри Джеймс Поттер»!

Также раздражала необходимость продумывать линию поведения с Блэками, особенно со старшим Кигнусом. Он хорошо помнил, что всех своих способностей лучше не показывать, но при этом был довольно близко знаком с игрой в «Покер», а, следовательно, и сопутствующим понятием блефа. Перспектива ломать голову над тем, как парой «фокусов» произвести на старшего Блэка впечатление Великого Мага его далеко не вдохновляла. Поскольку «дешевые» фокусы, наподобие разведения огня взглядом, вряд ли смогут хоть сколько-то впечатлить старика, а «дорогих» — Гарри и сам знал пока удручающе мало. Но все же, при всей своей сложности именно блеф казался ему более подходящим вариантом, чем попытки выглядеть «средним» волшебником.

Пусть его можно разоблачить, но связываться со «Вторым Мерлином» большинство волшебников поостерегутся. Это, разумеется, не избавит его от проблем с двумя по-настоящему Великими Магами, но с этими господами ему придется когда-нибудь встретиться в любом случае.

— Гарри, не будешь ли ты так добр, провести небольшую экскурсию для Драко?

— Конечно, деда, — мальчик лишь согласно кивнул. Во-первых, он действительно был рад тому, что неприкрытые торги начнутся уже без него, а во-вторых, в доме на Гриммо было множество крайне занятных вещиц, которые в неокрепших умах могут надолго отбить желание связываться с темной магией. Поттеру прямо-таки не терпелось продемонстрировать их Малфою. Начать он решил с полки, занятой головами домовиков.

— Гарри, а может, останемся здесь, послушаем? — Едва мальчики покинули гостиную, Малфой тут же подал голос.

— Драко, ты дурак?

— Эй! Ты чего?

— Да ничего. Ты Кигнуса видел? — Прадед действительно пугал Гарри, казалось бы, не особенно выразительная внешность: не слишком высокий рост, худощавое телосложение, короткие седые волосы, гладко выбритый подбородок — ничего примечательного. Даже в отливающих сталью серых глазах на первый взгляд не заметно ничего такого особенного. Вот только... Посредственные волшебники до его возраста не доживают, и дело тут даже не в способностях. У каждого рано или поздно появляются враги, а у Блэка их было много. И если он до сих пор жив, означать это может только одно. А Драко этого почему-то не понимал.

— Ну да, прапрадед классный, правда? — Гарри едва удержался от того, чтобы громко хлопнуть себя ладонью по лицу.

-А еще, у отца есть волшебный глаз, который может видеть сквозь стены, и если останемся подслушивать...

— Что? — Нет, Малфой его определенно веселил.

— Нас могут... — Выдержав зловещую паузу, Гарри хищно оскалился. — Даже оставить без десерта.

— Правда? — Из-за жалостливого тона Малфоя Поттеру на секунду даже стало стыдно. Ну как теперь над таким издеваться? От безысходности Гарри едва не начал рыдать. Как можно бояться того, что останешься без сладкого? Это просто не укладывалось у него в уме. Возможно, отчасти в этом виноваты недавно разворошенные воспоминания об отцовской стряпне, но как можно обладать настолько мелочными страхами, точно выходило за рамки его понимания.

— Ладно, пошли, дом, что ли тебе покажу, — через пару минут, миновав подставку из тролльей ноги, мальчики уже стояли перед заветной полкой. — Смотри, Драко, именно здесь хранятся высушенные головы домовых эльфов, с тех самых пор, как один из них, став слишком старым, уронил поднос перед Элладорой...

С каждым следующим словом мальчика, наследник Малфоев все сильнее бледнел и сжимался. Понимая, что планы на развлечение безжалостно нарушены, а ведь он еще даже не дошел до отрубания головы, Гарри лишь тяжело вздохнул.

— Что-то не так?

— Да нет, просто подумал, как к обезглавливанию на старости лет отнесется Добби. Он чокнутый, и уши себе постоянно гладит, но вряд ли ему такое понравится.

— Ты — Малфой, а не Блэк, помнишь? И вовсе не обязан отрубать головы домовикам, боюсь, это прерогатива моего крестного.

— Ах.

— Сэр Джонни, к примеру, я уверен, выберет для себя сожжение на костре, — недовольно скривившись, Гарри потер переносицу. — В последнее время он этими вещами весьма увлекся, по-моему, даже собирается заказать лодку, что кажется мне довольно глупым, учитывая, что он все еще подросток и состарится только лет через двести.

— Это тот самый сквайр-домовик? Слышал, папа долго ругался, а потом смеялся над Крэббом и Гойлом, когда услышал о нем. Зачем тебе было равнять домовика с людьми?

— Все просто, Драко. Если для того, чтобы нормально питаться, мне нужно будет плюнуть на чье-то самоуважение, я так и сделаю. К тому же, пока у меня нет родовой книги Поттеров, а книга Моуди меня признала, я скорее Моуди, чем Поттер. А им запрещено владеть домовиками.

— То есть, ты так обошел правила? — Это Драко понимал хорошо, его отец постоянно рассказывал, что следует искать любую возможность использовать малейшие лазейки в правилах к собственной выгоде, и очень уважал эту способность.

Страдальчески сморщившись, мальчик осторожно провел рукой по покрытой шелковыми обоями стене и бросил тоскливый взгляд на верхние этажи.

— Конечно. Может, в трени... нет, точно, могу тебе показать комнаты Сириуса и Регулуса, ты как?

— С удовольствием!

Back in black

I hit the sack

I've been too long I'm glad to be back

Yes, I'm let loose

From the noose

That's kept me hanging about

I've been looking at the sky

'Cause it's gettin' me high

Forget the hearse 'cause I never die

I got nine lives

Cat's eyes

Abusin' every one of them and running wild

'Cause I'm back

Yes, I'm back

Well, I'm back

Yes, I'm back

Well, I'm back, back

(Well) I'm back in black

Yes, I'm back in black

AC/DC “Back in black”

Как Гарри и подозревал, в совместных с Малфоем занятиях оказалось немного толку. Он до сих пор читал по слогам. Довольно быстро эту истину осознали и остальные Блэки, и с тех пор мальчики занимались раздельно. Два раза в неделю, где-то с девяти утра до двух пополудни, они находились в доме на Гриммо, на несколько часов пересекаясь после занятий.

Говорить с Драко было не о чем, играть... наследнику Малфоев все еще не давали денег на карманные расходы, а сам Гарри был искренне уверен, что игра не на деньги — пустая трата времени. А вот уроки истории, которые ему преподавал старейший из Блэков, пусть, и были совершенно бесполезны, но нередко оказывались довольно увлекательными. Единственная вещь, которую изучала история— войны, а пытаться разбираться в их причинах мальчик не видел смысла.

Осилив к концу апреля семейные хроники до самого принятия Статута о Секретности, Гарри пришел к выводу, что в любом мире и в любое время у войны могут быть только две причины: власть и деньги. Причем, обе они тесно взаимосвязаны.

Впрочем, Гарри не жаловался, даже такие «прогулки» здорово облегчали ему жизнь, и к тому же, подробное изучение дома Блэков было занятием довольно увлекательным. Ну, и гораздо более безопасным, чем прогулки по Моуди-хаусу.

Все же Блэки не хранили у себя дома вещей, доставшихся им в бою от темных лордов, и здесь можно было не особенно опасаться набрести на какую-то дрянь в подземельях. А вот присутствие Малфоя во время подобных «исследований» мальчика до невозможности раздражало. Гарри казалось, будто Люциус даже не удосужился объяснить своему наследнику правила поведения с по-настоящему «темными» вещами. Более того, любые замечания юный Малфой воспринимал, как упреки и постоянно тянул руки к тому, чего касаться явно не следовало. Удивительно, но, тем не менее, он с завидной стойкостью сносил подзатыльники, тут же примиряясь с «высокими указаниями».

А вот Кигнус II с каждым днем вызывал у Гарри все больше вопросов. Начать с того, что он по совершенно непонятным причинам вообще начал возиться с детьми. Причем, фактически не принадлежащими его роду. Было бы хотя бы объяснимо, проникнись он внезапно любовью и трепетным отношением к будущим детям крестного, а так...

Да и вообще, прадед вызывал удивительно много вопросов. Однажды перед началом занятий Гарри случайно заметил в люстре отражение Кигнуса, уводящего Драко на верхние этажи, в тоже время, когда у него было занятие по истории. Это мальчика не слишком удивило, в конце концов, он читал, что в старину маги довольно часто задавались вопросами пребывания в нескольких местах одновременно, и весьма в этом преуспели. Вариантов действий, с помощью которых можно было достичь таких результатов, бессчетное множество. Однако, все они делились на разделение в пространстве, включающее различные расщепляющие зелья, специальных гомункулов и доппель-магию, и перемещение во времени, возможное при помощи особых ритуалов или маховиков. В любом случае, это говорило о довольно высоком уровне Кигнуса II во владении магией. Разумеется, если он попросту не спер где-нибудь маховик. Такой возможности Гарри тоже не мог исключать.

Постепенно возобновились тренировки с оружием. И к удивлению мальчика, за несколько месяцев, в течение которых ему была доступна лишь самостоятельная разминка, он ничуть не растерял навыков. Наоборот, пересматривая воспоминания, он смог даже немного улучшить свою технику. И, что самое важное, Гарри, наконец, понял, как победить отца в поединке.

Скорость. Притом, что этого было совершенно недостаточно, даже чтобы просто его задеть, мальчик был все же немного, самую малость, быстрее мракоборца. Увы, не в создании заклинаний; когда отец раскручивал палочку на манер барабанной, и заклятья начинали лететь сплошным потоком, уклониться или поставить защиту от них не было ни малейшей возможности. Только если сократить дистанцию и не дать ему колдовать, но здесь мешал двуручный меч. Однако, для прекрасного настроения, сейчас Гарри было достаточно и осознания шанса. В ярости, когда мир разлетался на тысячи осколков, а звуки замирали, стираясь из восприятия, Гарри чувствовал, что стоит ему еще чуть сильнее надавить, и отец проиграет. Было бы совсем хорошо перед поединком применить какой-нибудь яд и незаметное проклятье, но мальчику, к сожалению, пока так и не удалось понять, как это сделать.

Также он, наконец, смог ощутить разницу между мастером защиты, и тем, кто носит перед этим званием приставку «гранд», на собственном опыте. В начале пасхальных каникул Северус Снейп удостоил его тренировочной дуэли. И это было классно!

Разумеется, Гарри и здесь потерпел поражение, но только после того, как выбился из сил, а до этого едва ли не целую минуту почти на равных рубился с зельеваром, то и дело, обмениваясь проклятьями. Так вот, различие было не в скорости, не в знании и даже не в волшебной силе, а в том, чем для волшебника является боевая магия.

Отец ей жил, а дядя... просто изучал. У него в арсенале было огромное множество различных, довольно эффективных связок заклинаний, сила, скорость, талант, интуиция и отточенный ум, но всего этого недостаточно. Гарри мог легко просчитать любое его действие, и будь у него хотя бы несколько по-настоящему опасных заклятий, легко бы с ним справился. Конечно, в отличие от мракоборца, против дяди требовалась тактика, а не грубая сила и скорость, и сражаться с новым противником было гораздо увлекательнее, но все равно, поединки с мракоборцем были гораздо сложнее. К тому же, мальчик немного превосходил зельевара во владении мечом; Снейп практиковался всего пару лет, а Гарри половину жизни, причем не по выходным да отпускам, а каждый мордредов день! Да и вообще, тренировочный меч у него был чем-то вроде плюшевого медведя для обычных детей. Впрочем, сам Гарри по поводу такой замены ничуть не расстраивался.

Так, за тщетными попытками одолеть мракоборца и тянулись дни. Вскоре май сменился июнем, а на Гриммо Гарри становилось все тоскливее. Совершенная память в этом импровизированном «детском саду» сыграла с ним злую шутку, так что он вынужден был находить себе на уроках истории занятия чуть более продуктивные. Обычно он пропускал рассказы мимо ушей, тем временем пытаясь разобраться в арифмантических формулах или способах построения заклинаний при помощи рун. Без практики... но хоть что-то.

Гарри все так же продолжал ждать от новообретенной «родни» самых различных пакостей, регулярно искал в подаваемой ему пище и воздухе яды, пытался обнаружить на себе проклятия и после каждого визита проверял целостность памяти, однако пока безуспешно.

И вот, в один прекрасный июньский день, когда вся семья Блэксобралась в гостиной перед тем, как разойтись по домам, Гарри уловил в поданном ему чае какой-то странный тонкий аромат. Мир привычно застыл, и мальчик, казалось, целую вечность наблюдал, как в зеленой вспышке камина растворяются Нарцисса и Драко, и медленно начинают оседать в своих креслах Орион и Вальбурга.

Одним движением, даже еще толком не осознав, что происходит, он запустил со стола вилку с ножом в единственного возможного виновника. Кувырком уходя с траектории возможных заклятий, Гарри повалил кресло, в котором сидел за секунду до этого, и, спрятавшись за ним, вслепую запустил какое-то заклятие во врага. Он не был уверен, но, кажется, это было «Reducto!».

— Что здесь происходит? — Не высовываясь из-за кресла, мальчик внимательно наблюдал за зеркальным отражением в серванте неподвижно сидящего за столом Кигнуса, судорожно сжимая в руках стилет и палочку. Первым делом он попробовал аварийный портал, но тот, разумеется, не сработал.

— Нам нужно поговорить с тобой без лишних ушей, Гарри Поттер. Признайся, ты ведь о многом хотел меня спросить?

— По-моему, было бы проще поставить заглушающие чары в библиотеке, — мрачно пробормотал себе Гарри под нос, настороженно поднимаясь на ноги.

— Конечно, но ведь ты ожидал от меня чего-то подобного? Не люблю разочаровывать. К тому же Ориону это будет полезно. А то заладил в последнее время: «Глава рода», «Должны меня слушать». Не дорос еще, сопляк, мной командовать, — пропустив мимо ушей старческий смешок, Гарри невозмутимо поправил кресло и упал в него, забросив ногу на ногу. В свое время, ему пришлось приложить немало трудов, чтобы эти жесты не выглядели при его росте смешными, но с каждым разом у него получалось все лучше.

— И что вы от меня хотите?

— Я? Я уже давно слишком стар, чтобы чего-то желать. Куда важнее, чего хочешь ты?

— В смысле? — Помолоть языком Гарри любил и умел, однако начало разговора не слишком располагало к светской беседе. Единственное, что останавливало его от начала активных действий — понимание бессмысленности попыток к сопротивлению.

— Чего ты хочешь от жизни? Что планируешь, о чем мечтаешь?

— Я собираюсь возродить дом Поттеров и убить одного... нет, двух человек.

— И все? — Не обращая внимания на разочарованное лицо древнего волшебника, Гарри с беззаботной улыбкой, все же, наконец-то отработанной перед зеркалом, взъерошил на голове волосы. Некоторые говорят, что у Моуди — железные нервы. Так вот, это неправда. У Моуди их вообще нет.

— Вам не кажется, что разговаривать о планах на жизнь с кем-то моего возраста несколько... преждевременно?

— Хех, молодой человек, вы можете обвести вокруг пальца Ориона, Малфоя и многих других, но в моем возрасте, если вам захочется жить, придется стать наблюдательным. Я вижу, как вы двигаетесь, и как говорите, и этого достаточно, чтобы не спутать с несмышленышем. Кстати, если не хотите, чтобы ваши изыскания в окклюменции стали предметом всеобщего достояния, постарайтесь с этим что-нибудь сделать. Альбуса такие уловки тоже не проведут, очень уж бросается в глаза несоответствие мыслей и способа их организации.

С грустью посмотрев на чашку чая, в которой оказалось усыпляющее, Гарри попытался сосредоточиться на разговоре.

— Я жить хочу, — откинувшись на спинку кресла, Гарри нарочито расслабленно потянулся. — А планы... не знаю, мне хотелось бы стать самым крутым магом в истории, собрать Дары Смерти и получить для своей семьи право вновь называться Певереллами... да, пожалуй, неплохо будет создать рок-группу. Говорят, им неплохо платят.*

— Хех, хоть что-то. Только, не стоит так шутить, с твоей-то родословной, можно и накликать. И все же рад, что мой правнук не собирается растратить свою жизнь на что-то столь пустое, как мщение. Рок-группа, конечно, глупость, но лучше, чем ничего. А вот месть еще никому ничего хорошего не приносила.

— А я слышал, будто расплата веселее всего.

— Да уж, полагаю, — мрачно усмехнулся Блэк. — Или все же собираешься сделать попытки заставить этих господ заплатить смыслом жизни?

— Плевать мне на месть. Если бы была, хотя бы ничтожная вероятность того, что меня оставят в покое... — задумчиво почесав бровь, Гарри почти распластался в кресле. — Нет, все равно нужно отомстить. Эти двое должны ответить за то, что содеяли. Но есть множество гораздо более увлекательных занятий, чем бегать от детоубийцы и старого педераста, знаете ли. Сэр, а почему никто из старших волшебников не выступил против Темного Лорда?

— На Тома, в свое время у нас были большие надежды. Когда он только начинал, мы считали, что его деятельность пойдет на пользу Британии. Тогда все думали, будто он возродит древнюю магию...

— И?

— И ничего, — резко сплюнул Блэк. — Оказалось, что некоторым вещам лучше и впредь оставаться в забвении. Но даже после всех его выходок, мы не считали его устранение правильным. В конце концов, все люди появляются в этом мире с какой-нибудь целью.

— И какова же цель рождения Тома Риддла?

— Кто знает, возможно, появление Гарри Поттера?

В этот момент мальчик с ностальгией вспомнил отцовскую флягу. Пусть детский алкоголизм вреден, но здесь бы стаканчик точно лишним не оказался. Хотелось спросить, кто же конкретно эти загадочные «мы», но он каким-то шестым чувством ощущал, что сейчас не время и не место для этого.

— А что вы можете рассказать мне о Дамблдоре?

— Он опасен, и кроме того, сумасшедший...

— Везет мне на них...

— Не смей меня перебивать, — мягко укорил прадедушка мальчика, отчего тот нервно сжал под столом стилет — Так вот, Альбуса из-за дуэли с Гриндевальдом общество считает героем, но мало кто знает подробности.

— Нет, нет, с самой дуэлью все относительно честно, насколько это может быть на войне. И поверь мне, Геллерт предпочел бы умереть, чем проиграть этому мужеложцу, — заметив подозрительный взгляд Гарри, Кигнус отрицательно махнул рукой.

— Дамблдор замкнул на себе магию рода, и потому ни один уважающий себя чистокровный маг с ним даже не поздоровается. Именно поэтому с ним практически не разговаривает Аберфорт, у которого, благодаря братцу, не только не осталось сестры, но и никогда не будет детей. Впрочем, он все еще его брат, если ты понимаешь, о чем я, — и снова этот снисходительный взгляд Блэка. Гарри до зубовного скрежета хотелось стереть с его лица высокомерную ухмылку, но понимая, что сейчас полностью находится в его власти, мальчик продолжал невозмутимо сидеть на месте.

— Однако, дело даже не в этом. Дамблдор со своим «Общим благом» опаснее всего для волшебников. Нас ведь гораздо меньше процента от общего населения планеты. Впрочем, представляет угрозу он лишь для Британии. Ни в одной другой стране «Великого волшебника» видеть не пожелают. Африканским колдунам, к примеру, вообще непонятна концепция чьего-то чужого блага, в Америках — почти сплошные черные и сектанты, в Восточной Европе — до сих пор не забыли, что Альбус устроил дуэль только после того, как они фактически победили в войне. В Азии — тоже чужих не любят, а евреи и сами кого хочешь на «общее благо» раскрутят.Вот и остается старику лишь устраивать клоунаду в Конфедерации, строить Визенгамот, да придумывать все новые уловки, чтобы ограничить применение магии. Дамблдор — как дракон, он собирает знания отовсюду, где только может лишь для того, чтобы сложить их в своей пещере и никогда не использовать. А вообще... Британия для него как Нурменгард для Гриндевальда. Только свободы немного больше. Это русские нас так отблагодарили за «помощь», — старик подмигнул Гарри, а у того мороз пробежался по коже, то, что кому-то в качестве тюрьмы могли выделить целую страну было для него вполне понятным, но все равно, это жутко.

— Да уж. Хорошо, что я сын драконоборца, — скорее, пытаясь успокоить себя, усмехнулся Гарри. — А что вы можете сказать об отце?

— Аластор — хороший мальчик. Не слишком добрый, не слишком честный, немного чокнутый и запредельно жестокий... в общем, он мне нравится. И столь трепетно цепляется за остатки своей человечности... не подскажешь, чего он в ней такого нашел?

Под вспыхнувшим взглядом Поттера Блэк беззлобно расхохотался.

— Ладно, ладно, соглашусь, скверная шутка, — развел руками с извиняющейся, однако совершенно неискренней усмешкой, Кигнус. — Он на редкость упертый паренек, и очень не любит менять решений, даже не слышал, чтобы такое когда-либо случалось. Но верить ему я бы на твоем месте не стал. И Святой Мунго в полном составе не разберется, что сейчас творится у него в голове. Даже если предположить, что Аластор действует исключительно в твоих интересах, я бы отнюдь не поставил на то, что однажды он не прикончит тебя, проверяя на готовность к неожиданностям, или приняв за пожирателя. У всех Моуди весьма основательно «протекает крыша», а уж после того, с чем мальчишке пришлось столкнуться... — Оборвав мысль на середине, Кигнус сделал огромный глоток чая и потянулся к кексам.

— Впрочем, стоит отдать ему должное. До того как Аластор вмешался в твою жизнь, у тебя и всего нашего мира была своя судьба, не лучшая, но и не самая плохая. Уже через пятнадцать лет и Волдеморт, и Дамблдор были бы мертвы, а сейчас будущее способен предсказать разве что пророк. Причем, сам в нем не разберется. Звезды сменили свое положение, и с уверенностью можно говорить лишь об очередной грядущей войне.

— Так вы ничего не делали из-за звезд? Как эти лошади, что предсказав себе скорую гибель, забились в леса, и вот уже тысячу лет с нетерпением ждут, пока не исчезнет последний кентавр? — Гарри злобно оскалился. Мало кого в этом мире он презирал сильнее кентавров.

— Эх, Моуди. Какой смысл сражаться, если смерть неизбежна?

— От нее в любом случае никто не уйдет. А значит, разница только в том, какой она будет.

— Молодость. Кажется, мы старики начинаем о многом забывать.

— Дядя Северус варит от этого великолепные зелья...

— Ох, спасибо Гарри. Буду знать, к кому обратиться. Но мы немного отвлеклись. Ты ошибаешься, дело не в самих по себе предсказаниях. Старшие маги не вмешиваются в судьбу мира потому, что так легче предвидеть будущее. Это ты существуешь только здесь и сейчас, а твоя воля меняется каждую секунду. Действительно могущественный волшебник обладает едино-направленной волей каждое мгновение своей жизни. Наши намерения последовательны. И если ты можешь вспомнить лишь прошлое, мы знаем свое будущее на недели, месяцы и даже годы вперед, а усилием воли способны изменить давно свершившееся. Слишком сильное вмешательство в естественный ход событий ведет к возмущениям в магии, а любителей половить рыбу в мутной воде всегда найдется немало.

— Вы о чем?

— Когда будущее оказывается скрыто, тут же вылезают разнообразные сектанты и психопаты. Жертвоприношения, сделки с не самыми дружелюбными по отношению к человеку тварями, нарушение вековых обетов, вампиры и оборотни срываются с цепи, а у гоблинов обязательно появляется подходящий повод для очередного восстания... можешь мне поверить, когда мир превращается в хаос — это намного хуже любых Темных Лордов.

— Но почему отцу тогда позволили действовать?

— Для начала, Моуди никого не спрашивал. Это — во-первых. А во-вторых — он хоть и вызвал возмущение в магии, но не является его источником, дело в тебе.

— Великий маг, да? — криво усмехнулся Гарри. В последнее время он начал понимать, почему отца так тошнит от высокопарных речей.

— Нет, и неизвестно, станешь ли вообще. Великим, в конце концов, делает не сила. Но у тебя есть способности.

— И?

— И мы, наконец, подходим к теме нашего разговора. Ты говорил, что хочешь жить? Так вот, у тебя есть отличный шанс, Гарри Поттер. Стань моим учеником, и ни один из этих двоих не посмеет к тебе подойти. А годам к двадцати-тридцати, ты будешь достаточно искусен в магии, чтобы выжить в поединке с двоими одновременно.

— В чем подвох?

— Никаких подвохов, согласишься, и тебе никогда не придется их больше бояться.

— Возмущения... значит ли это, что в случае согласия мне придется отказаться от мести? — Уловив недовольный кивок Блэка, Гарри резко взмахнул рукой. — Неприемлемо. Я принес клятву.

— Уж кому, как не Моуди знать, что действительно непреложных обетов не существует, перед вами их слишком часто нарушали. Ты ведь не уточнял, как именно собираешься мстить? Хах, верно, для этого ты достаточно умен. Что же, Гарри, ты всегда можешь написать на Волдеморта эпиграмму, и, дождавшись смерти белобородого, осквернить его могилу.

— Один из них убил моих родителей, а другой их подставил, — Гарри жестко усмехнулся. — Боюсь одной эпиграммой здесь не отделаться.

— Можешь не оправдываться, я знал, что ты откажешься. Но должен был спросить. И у тебя всегда есть возможность передумать. В любом случае, если такова твоя судьба, обученный или нет, когда-нибудь ты станешь одним из нас.

— В любом случае? — Не то, чтобы Гарри был сильно удивлен, но уточнить последствия своего решения было для него необходимо.

— Да, только не так скоро, и гораздо болезненнее, — согласно кивнул ему Кигнус.

— Где-то в кодексе упоминалось, будто самый болезненный путь — единственно верный.

— Может быть. Если своим могуществом ты будешь обязан лишь себе, в будущем на тебе не будет лежать никаких обязательств. — Задумчиво побарабанив пальцами по столу, Кигнус одним глотком допил чай. — Пойду я, пожалуй, да и тебе пора уходить. Насчет Вальбурги с Орионом не беспокойся, проснувшись, они будут думать, что задремали после того, как все разошлись. И еще одно, думаю, тебе не стоит напоминать, что этот разговор должен остаться между нами?

— Что же, да будет так, — прежде чем уйти самому, Гарри с кривой усмешкой, которая сделала бы честь и его отцу, несколько секунд хмуро смотрел в пустоту, оставшуюся на месте Блэка после его исчезновения во вспышке портала.

_____________________

* Гарри процитировал песню AC/DC «Rock`n`RollSinger». Разумеется, он не думал ни о какой зарплате, работе или чем-то подобном.

From our lives' beginning on

We are pushed in little forms

No one asks us how we like to be

In school they teach you what to think

But everyone says different things

But they're all convinced that

They're the ones to see

So they keep talking and they never stop

And at a certain point you give it up

So the only thing that's left to think is this

I want out — to live my life alone

I want out — leave me be

I want out — to do things on my own

I want out — to live my life and to be free

Helloween “I want out”

— Ну, Гарри, как я выгляжу? — Крутящийся перед зеркалом Драко явно задал вопрос не тому человеку. Под хмурым взглядом Поттера он нервничал все больше и больше, прежде чем тот кивнул каким-то своим мыслям.

— Как педик.

— Эй, мне пять!

— Береги честь смолоду, Драко, — вид блондина действительно довольно сильно раздражал Гарри. Привитый с младенчества Вальбургой Блэк вкус утверждал, что все эти ленты и кружева, вместе с цветастым костюмом выглядят до жути вульгарно. Разумеется, бабушка говорила, что манеру столь плохо одевать ребенка кузина Нарцисса переняла от Друэллы, а «У этих Розье никогда не было вкуса», но все равно, эти кошмарные рюши и прочее жутко его раздражали. А ведь на себя леди Малфой никаких розовых бантиков не цепляла!

— Ладно, иди сюда, — встав с кресла, Гарри дождался, пока блондин подойдет к нему на расстояние вытянутой руки, и, растрепав ему волосы, вытащил из рукава кинжал. — Сейчас будем делать тебя похожим на человека.

— А может не надо?

— Надо, Драко. Надо.

Ловко орудуя клинком, Гарри быстро срезал все эти бантики и прочие «украшательства», применяя минимум магии, чтобы нигде не осталось свисающих нитей. В порыве вдохновения, он едва не заехал Малфою в челюсть для полноты образа, однако решил все же воздержаться от столь радикальных мер в изменении имиджа племянника.

— Ну, вот и все, — подталкивая Драко к зеркалу, Гарри продолжал мерзко ухмыляться. — А ты боялся.

— Мда? — Поначалу, недоверчиво разглядывая свое отражение, Малфой с каждой секундой все больше воодушевлялся. Без розовых бантов и голубых лент его расшитая золотом мантия хоть и выглядела излишне крикливо, но, по крайней мере, он больше не был похож на игрушку. А растрепанные волосы лишь добавляли его виду некоторую толику озорства. — Хм... мне нравится, но что скажет мама?

— Если леди Нарцисса решит, что я испортил твою одежду, что же, готов возместить причиненный ущерб, — кашлянув, Гарри почти шепотом пробормотал. — Лучше уж это, чем смотреть на ту мерзость, в которую тебя обрядили.

— А заклятием не восстановит? — Избавившись от бантиков, Драко вдруг испугался, что его мама сможет вернуть все одним взмахом палочки.

— Обижаешь, — подкинув в воздух кинжал, Гарри, продолжая улыбаться, несколько раз прокрутил его между пальцами. — Гоблинское серебро. После него только вручную пришивать, разве что. Да и то, не факт, что получится.

— Но это же опасно! Я как-то в отцовском кабинете хотел взять один посмотреть, так папа мне чуть уши не оторвал! Почему тебе разрешают его носить? — Возмущению, написанному на лице племянника, Гарри даже несколько умилился.

— Полагаю, все дело в том, что я умею с ним обращаться. А вот меч пока что отец не дает. Только тренировочный, эх... — Печально глядя в окно, открывающее великолепный вид на зеленеющий сад, Гарри протяжно вздохнул. Получить собственный меч было его заветной мечтой, только вот обладать им может лишь грандмастер Защиты. Он с радостью согласился бы и на любой из семейных, но здесь мракоборец проявил, в общем-то, не свойственную по отношению к Гарри твердость. Отец заявил, что подумает над этим, только когда Гарри научится с ним толком управляться. А учитывая, что его навыки, по мнению мракоборца, лежали где-то между уровнями: «детский сад», «кошмарно», «ужасно» и «отвратительно», мальчик был уверен, что для начала ему придется победить в поединке.

— Да кому они нужны? Мечами уже лет сто никто не пользуется. Тьфу!

— Сын мой, боюсь, в этом ты ошибаешься, — оглянувшись на входную дверь, Гарри кивнул Люциусу Малфою. Он еще несколько минут заметил в зеркале шагающего по коридору бывшего упивающегося, остановившегося послушать их разговор, однако не считал нужным что-либо предпринимать по этому поводу.

— Вынужден признать, некоторые мечники довольно... — при произнесении этих слов у сэра Малфоя невольно задергался левый глаз — искусны. Молодые люди, собирайтесь быстрее, вас уже все заждались. Драко, в Косом Переулке будет полно зевак и журналистов. Надеюсь, мне не нужно объяснять, как тебе следует себя вести.

— Не волнуйтесь, сэр, если Драко сделает что-то не так, я обязательно ему подскажу, — справедливости ради, стоит отметить, что Гарри сам был не слишком опытен в общении с журналистами. Почему-то присутствие мракоборца вселяло в этих господ скромность и неуверенность, так что ему в лучшем случае, приходилось только иногда улыбаться, да приветливо махать в камеру. Мальчик уже больше года при каждом выходе в город брал с собой коллекцию колдографий, и за все это время к нему подошли лишь пятеро смельчаков. Впрочем, в данных условиях было достаточно и этого. Никого постороннего к месту, где наследник Малфоев будет отмечать свое пятилетие, близко не подпустят.

Показательно проигнорировав лежавшие на полу банты и ленты, Люциус медленно кивнул, и, со щелчком развернувшись на каблуках, неспешно направился в гостиную.

— Опять! — Драко едва не зарычал от злости, обвиняющее ткнув пальцем в Поттера чуть ли не закричал. — Проклятье, почему тебя все слушают, а меня нет?

— Потому что я — Живая Легенда. Меня все должны слушать, — закашлявшись, Драко убрал палец и успокоился.

— Логично. Ну что, пойдем?

— Да, кажется, ничего не забыли, — пропустив Драко вперед, Гарри неторопливо шагал за ним по Малфой Мэнору, попутно размышляя о своем отношении к кузену. Поначалу он воспринимал его примерно как волчонка, глупого, но забавного, и первые месяцы постоянно незаметно над ним посмеивался. Изменить отношение к нему, Гарри заставило поведение старших Блэков. А конкретно — Арктуруса и Кигнуса II. Они, как и женщины, постоянно восхищались «маленьким принцем», хвалили его, трепали по волосам и задаривали подарками, в то время как Гарри от них слова доброго не услышал. Вот только была здесь одна особенность; никому из них и в голову не пришло бы спросить его о чем-то серьезнее, чем какой тот хочет десерт. При всем своем показном «добродушии» младшего Малфоя воспринимали, как что-то вроде собаки.

И тогда Поттеру стало его элементарно жалко. Он вовсе не собирался его утешать или заниматься еще чем-либо подобным, но, подсказать, как себя стоит вести и навести на некоторые мысли... почему бы и нет? И к удивлению мальчика, Драко оказался довольно сообразительным.

— Кстати, Гарри, спасибо. Отличный подарок. Теперь можно будет не только книжки читать.

— Брось, мне для племянника ничего не жалко, — добродушно хлопнул по плечу приятеля мальчик. О том, что особенно «не жалко», когда это «ничего» обходится совершенно бесплатно, Гарри решил умолчать. Все же отличный подарок для Малфоя — граммофон, совмещенный с колдорадио. Самое прекрасное в нем было то, что отцу принадлежала половина «Boardman Records» единственной волшебной студии звукозаписи на всю Британию, причем, работающей не только с волшебниками. Ну, и практически все более-менее технологичное музыкальное оборудование производилось здесь же. В стране было не так уж много музыкантов, да и радио с граммофонами были не особенно популярно среди консервативно настроенных волшебников, но некоторый доход фирма все-таки приносила, да и заграничные заказы не были редкостью...

Собравшись в гостиной, дети еще успели выпить по кружке чая, прежде чем наступил полдень, и семья дружно аппарировала в Косой переулок, отмечать день рождения наследника Малфоев. Гарри был совершенно уверен, что масштабное празднование в кафе Фортескью затеяно лишь с целью их совместного с Драко появления в газетах, но об этой своей догадке благоразумно молчал. Всему свое время и место, если он достаточно умен, то сам однажды это поймет, а если нет... значит, такова судьба.

Гарри много раз слышал, что истина достаточно болезненная вещь, и потому, людей к ней стоит подводить постепенно, иначе, они могут запросто возненавидеть «благодетеля». Так что, он совершенно не желал оказаться тем, кто «откроет Малфою глаза», хотя бы уже поэтому. Во-первых, у Драко полно живых и здоровых родственников, которые и должны заниматься его воспитанием, а во-вторых, пока это не опасно, племянник вполне может позволить себе немного детства. Уж над ним-то точно не довлеет никаких пророчеств.

You say you don't wanna run and hide

A face that no-one knows

And everyone ya meet, you're gonna show

You're nobody's slave, nobody's chains are holdin' you

You hold your fist up high,

And rule the zoo

Oh, you just got to be

Up high where the whole world's watchin me

Cos I, I got the guts to be somebody

To cry out

I wanna be somebody,

Be somebody soon

I wanna be somebody

Be somebody too

W. A. S. P. “I wanna be somebody”

Появившись в пустом переулке за “Дырявым Котлом”, Гарри пинком по нужному кирпичу открыл выход на Косую Аллею.В Переулке, как всегда, на его вкус было слишком много народу. Разряженные в самого причудливого вида одежду волшебники, создавали невероятную шумиху и толчею, однако, при появлении импровизированной процессии, предпочитали расходиться в стороны.

Еще бы, как Блэки, так и Моуди с Малфоями, обладали довольно специфической репутацией. А уж если они все вместе...

Гарри так и не смог разобраться, кто распугивает зевак сильнее: «бывший» пожиратель, отставной аврор или прадедушка Кигнус, которого мальчик подсознательно считал самым опасным. В конце концов, ему пришлось признать, что по видимости, определяющее значение оказывает вся совокупность факторов.

Делая вид, будто не замечает реакции окружающих, Гарри приветливо всем улыбался, махал рукой и кивал, тем не менее, стараясь идти поближе к прадеду. Драко поначалу кривился, глядя на прохожих, но заметив реакцию Поттера, подошел к Кигнусу с другой стороны, и, взяв его за руку, начал повторять движения Гарри.

Мальчику даже захотелось рассмеяться; Драко действительно быстро учился, к тому же, приветливая улыбка и радость от встречи с незнакомцами в его исполнении смотрелись гораздо достовернее, не смотря на все проведенные перед зеркалом часы. Возможно, потому что, делая это постоянно, Гарри терпеть не мог притворяться. Разумеется, он понимал смысл слова «маскировка», знал, что некоторые вещи следует держать при себе, да и что само понятие притворства довольно эфемерно, но легче от этих знаний не становилось.

Впрочем, справедливости ради, стоит отметить, что он вообще не любил множество вещей. Как временами шутил отец, довольно часто, «заранее» или просто «на всякий случай». Пока что проблему с влиянием ярости на собственное сознание окончательно решить ему так и не удалось.

Вокруг выкупленного на сегодня кафе Флориана к моменту прихода гостей был выставлен низкий деревянный заборчик, исключительно дабы обозначить, что вход закрыт, а вокруг дежурили несколько волшебников из Департамента Магического Правопорядка. Для чего они здесь нужны, Гарри решительно не понимал, поскольку многочисленные «приятели» сэра Малфоя были вполне способны за себя постоять, а если волшебные «бобби» здесь для того, чтобы не допустить беспорядков, оставалось только предполагать, как они будут пытаться остановить разбушевавшегося Кигнуса Блэка или Аластора Моуди. Чтобы остановить этих двоих, вероятно, не хватит и Дамблдора.

Следующие полчаса мальчики провели, встречая все прибывающих гостей. С каждым непременно нужно было поздороваться, поинтересоваться делами, и наконец, приняв подарки, отвести к положенному ему месту. В принципе, Гарри уже мог быть более-менее спокоен за Малфоя; по крайней мере, он надеялся, что Драко не станет интересоваться чужим финансовым положением, не начнет никому давать глупых советов или обвинять в магглолюбии, стоит ему отвернуться. Поттер с ужасом вспоминал месяцы, в течение которых пытался втолковать Драко, что людей стоит оскорблять только намеренно, преследуя какие-либо более важные, чем самоутверждение, цели.

А ведь у него был собственный экземпляр «Правил хорошего тона», где все это черным по белому написано. Хуже всего оказалось то, что кузен вовсе не намеревался кого-либо обижать или настраивать против себя, а наоборот, был почему-то уверен, будто осознавшие свое ничтожество люди тут же исправятся и начнут превозносить Драко Великолепного.

Часто Малфой раздражал его своим непониманием очевидных вещей и бессчетным количеством глупых вопросов, однако, Гарри не мог не признать, что возиться с ним ему, в общем-то, нравилось. Приятно было в кои-то веки почувствовать себя мудрым, умным, всезнающим и могущественным. Многие бы сказали, что это низко потакать собственному самолюбию за счет племянника, однако, Гарри мало интересовало мнение не знакомых ему людей. К тому же, пользы для Драко в данный момент было несравнимо больше.

День рожденья наследника по составу приглашенных гостей хотя и подразумевал присутствие только родственников и «друзей семьи», но на деле мало отличался от рождественского бала. Разумеется, гостей было значительно меньше, чем на приеме, раза так в два, однако, их все равно оставалось больше двухсот человек. Особенно странным выглядело появление маленького, невзрачного человечка с забавной шляпой-котелком в руках, повсюду таскавшегося за сэром Малфоем. Гарри его раньше никогда не видел, но судя по отцовскому описанию, он посчитал, что это был некий Фуджа. Трусоватый и не слишком сообразительный, но вполне добросовестный чиновник из отдела Магического Транспорта. Главное при общении с подобными — во время разговора покрепче держать их за горло.

Сами мальчишки устроились рядом с Диггори, Вудом и Флинтом, поскольку болтать с остальной малышней стало скучно теперь даже Драко. Крэбб с Гойлом, конечно, тоже присутствовали, но они, насколько Гарри успел понять, вообще были ребятами не разговорчивыми.

Для себя мальчик выбрал место за ближайшим к стене кафе столиком, спиной к стене и видом на Переулок. Не то, чтобы он опасался нападения при таком скоплении народа, но бдительность в этом мире еще никому не мешала. Упорно занимаясь окклюменцией, ему, в конце концов, удалось сделать то, о чем ему говорил отец. Теперь подготовка к возможному нападению для него не была следствием паранойи или перенапряженных нервов, а являлась обычной привычкой. Ведь если постоянно думать о вероятном нападении, можно запросто сойти с ума. А так подготовка была чем-то вроде чистки зубов или мытья рук перед едой. Впрочем, несмотря на все насмешки Моуди, в последнее время он все больше делал то и другое при помощи заклинаний. Поскольку, это, во-первых, быстрее, а, во-вторых — можно обойтись без мыла, воды и зубной пасты.

— Отличные чары пространственного расширения, Драко. Сейчас здесь легко поместился бы и торжественный зал вашего поместья.

— Да, дедушка в пространственной магии превосходен.

— А почему не... — наткнувшись на добродушный и жизнерадостный взгляд Поттера, Седрик негромко закашлялся. — Мистер Блэк, значит, действительно, великолепные чары.

Широко улыбнувшись, Гарри, расслабленно откинулся на спинку кресла, и, заложив руки за спину,подставил лицо золотистым солнечным лучам. Недавно он решил, что лишь Гарри Поттер имеет право издеваться над Малфоем.

Вообще, его до ужаса веселило влияние репутации человека на отношение окружающих к его действиям. Услышав, что какие либо заклинания не удаются Люциусу Малфою, люди в первую очередь думали, будто он посредственный маг, что, кстати, было ошибкой. При известии же, что какое-то заклятие не поддается отцу, им казалось, будто ему под силу все, кроме этого.

Правила боя... Гарри видел поединок, как нечто среднее между покером и шахматами. В нем в равной степени необходимо, как уметь просчитывать действия противника на несколько шагов вперед, так и постоянно держать в рукаве пару козырей, желательно, пользуясь при этом крапленой колодой. Никому не показывать границы своих способностей, одновременно поражая противника своим могуществом, так, чтобы никто точно не мог сказать, что ты станешь делать в следующую секунду. В конечном итоге, магглы правы: настоящее волшебство — это в гораздо большей степени дым и зеркала, чем кажется даже самим волшебникам.

Хвала Мерлину, в этот раз праздник не стали затягивать слишком сильно. Дети, даже если они волшебники, остаются детьми и немногие среди них могли веселиться весь день напролет. Конечно те, кто постарше, либо обладающие какими бы то ни было особыми способностями, наподобие Крэбба с Гойлом, могли запросто не спать по несколько суток, но на рождество очень многие к вечеру начали клевать носом.

После длительных поздравлений, вручения подарков и пожелания Драко всяческих благ, у детей начался пир с обилием разноцветной газировки, пирожных и мороженого. Жена мистера Фортескью готовила просто великолепно. И что немаловажно, к счастью, волшебникам не нужно заботиться о состоянии зубов или желудка, так что даже дети могли позволить себе славную пирушку. С удовольствием вгрызаясь в очередное пирожное, Гарри, с некоторым удивлением, понял, что существуют люди, которые действительно умеют готовить. Такое обилие различных кафешек и пабов при небольшом населении и с учетом существования домовиков и различных заклинаний для приготовления пищи, раньше казалось ему странным, но в сравнении с готовкой по-настоящему хорошего повара, эльфийская еда выглядела простым ширпотребом.

Впрочем, безопасность он все же считал важнее вкуса, и восхищение ничуть не мешало ему внимательно принюхиваться, постоянно при этом накладывая диагностические чары на напитки со сладостями, в том числе и малфоевские.

А еще приходилось постоянно одергивать Драко, и следить, чтобы стоящие за оградой журналисты, не сфотографировали его в каком-то глупом положении. Впрочем, это ничуть не мешало ему сейчас наслаждаться жизнью.

— Дальше празднование продолжится в Малфой-мэноре. Гарри, ты с нами? — кивнул Драко на веревку, которую взяли в руки «особенно приближенные».

— Извини, кузен,но у меня еще сегодня занятия, — кивнул мальчик на рассекающего толпу мракоборца. — Увидимся во вторник. Удачного вечера.

— Спасибо, тебе тоже. И еще раз, классный подарок!

Когда часть гостей исчезла в направлении Мэнора, а остальные принялись расходиться по домам, Аластор хмуро осмотрелся по сторонам, и предложил пройтись до дома пешком. По вечерам в парках, хе-хе, опасно, но Гарри справедливо полагал, что в данном случае опасность угрожала вовсе не им.

— Давно хотел с тобой поговорить, Гарри.

— Да, пап?

— Ты быстро впитываешь знания. Даже слишком быстро. Если все продолжится в таком темпе, уже через несколько месяцев учить тебя станет нечему.

— Ха, — когда мальчик скептически хмыкнул, Аластор лишь покаянно развел руками.

— Ты еще слишком мал, чтобы серьезно загружать тебя теорией магии. Для действительно опасных заклинаний, высшей, или магии крови — тем более. Для порталов нужен довольно высокий уровень в теории и арифмантике... — Не дождавшись от сына реакции, мракоборец лишь тяжело вздохнул. — В общем, предлагаю начать учить тебя аппарации.

— Я за.

— Тогда в сентябре и займемся. Но должен предупредить, это будет довольно неприятно.

— Как всегда, — беззаботно пожал плечами мальчик.

— Если бы «как всегда», я бы отдельно не упоминал.

— Драккл!

Проходя мимо ярко раскрашенной вывески «Флориш и Блоттс», он на несколько минут пораженно застыл, рассматривая одно из объявлений для посетителей:

«Уважаемые покупатели! Рады вам сообщить, что третьего июня прошел ежегодный сбор средств для помощи малоимущим и сиротам Волшебной Британии. Счастливы поблагодарить всех откликнувшихся, возможно, вы подарили этим детям будущее. Желаем особенно отметить Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора, пожертвовавшего на нужды детей больше половины собранной суммы».

— Возможно, он все же не так уж плох?

— Что ты, Гарри, просто Альбус, чего у него не отнять, прекрасно умеет жертвовать.

— Но дети... — Мракоборец, ускорив шаг, лишь безучастно покачал головой.

— Знаешь, почему большинство волшебников до войны были против политики поддержки магглорожденных? — Уловив неопределенный кивок мальчика, Аластор нахмурился, собираясь с мыслями. — Они не принадлежат нашему миру. Ознакомившись с волшебством, многие тут же понимают, что для того, чтобы комфортно жить среди магглов, достаточно знать лишь «Конфундус» и «Обливиэйт». В итоге такие волшебники очень быстро становятся паразитами, пользуясь тем, что могут предложить оба мира, не давая взамен ничего ни тому, ни другому. Что надо что-то менять — было всем очевидно еще в начале века, вот только с тех времен так и не придумали ничего лучше, чем бесконечно раздувать штат министерства, да выдавливать золото из гоблинов и древних семей. Потому и такое презрительное отношение ко всем, кто с детства не включен в волшебное сообщество. На каждого, кто действительно чем-то занят, приходится до пяти чиновников, и еще столько же вообще не работают. Можешь считать меня параноиком, но если подобное положение сохраняется долгие годы, значит это кому-то выгодно. Кому-то, обладающему властью гораздо большей, чем эти пиявки из министерства.

Через несколько минут, прошедших в молчании, Аластор с ностальгической усмешкой обратился к мальчику.

— Недавно перетряхивал старые заплесневелые воспоминания, и вспомнил один довольно интересный разговор. Как думаешь, Гарри, чем различаются между собой светлые, темные и черные маги?

— Эм, политическими взглядами и положением в обществе? Правда, про черных — думал, будто это синоним к темным, несколько раз встречал упоминания в хрониках, и так называли особенно мерзких, — недоуменно оглянулся мальчик.

— Хех, близко, но не совсем. Светлые — знают, какой ценой дается магия. Темным — это известно еще лучше, а вот если слышишь от кого-то «любой ценой», убей его так быстро, как только сможешь. Это сказал мне дед, когда я был чуть старше тебя. Странно, что я со временем об этом забыл, слишком часто были слышны эти слова с обеих сторон. Наверное, паршивый из меня ученик...

— О, да. Нужно быть редким придурком, чтобы испытать большинство известных заклятий на собственной шкуре, — добродушно подмигнул отцу мальчик.

— Ты так добр, Гарри. Не беспокойся, даже если часть из них все же станут нормальными волшебниками, невозможно наверняка утверждать, что Дамблдор не отправит их на алтарь, чтобы преодолеть засуху, или еще по какому-нибудь бесспорно важному поводу.

Безразлично пожав плечами, Гарри вновь открыл арку в маггловский мир, и угрюмо зашагал к входу в «Котел». Он уже жалел, что завязал этот разговор о директоре. «Величайший маг современности» выглядел настолько безобидно, что в некоторые его поступки Поттеру было очень сложно поверить даже сейчас. К тому же, в отличие от Малфоя, директор Хогвартса занимался благотворительностью явно не для того, чтобы заручиться поддержкой в обществе или уйти от налогов.

И тем сильнее была его ненависть к старику. Стоило его вспомнить, и Гарри тут же вылетал в «боевой режим», с величайшим трудом удерживаясь от желания начать крушить все вокруг. Таких людей просто не должно существовать. Даже Волдеморт всегда держал слово и никогда не предавал союзников. Эмоции можно было подавить при помощи окклюменции, вот только ему не хотелось. Он чувствовал, что желать стереть в пыль подобного человека — правильно, и понятия не имел, что будет делать при встрече с ним.

— Но и позволять гневу менять себя не следует. Дамблдор просто не стоит того. Никто не стоит.

— Почему же ты сам...

— Эх, Гарри. Надеюсь, ты никогда не узнаешь, насколько могут быть приятны чужие страдания. Хруст костей, кровь, мольбы о пощаде и крики. Под “Crucio!” человек кричит, пока у него не закончится воздух. Со временем голос все повышается и повышается, пока, наконец, не перестает быть слышен, но не исчезает.

— А что потом? — Передернув плечами, опасливо спросил мальчик. Конечно, в семейных хрониках он читал всякое, вот только есть некоторая разница между пыльными фолиантами и словами человека, прошедшего через ад.

— Ничего. Только, война давно кончилась, а они все кричат и кричат...

Dancing with danger right until dawn

The sin that you buy and you sell

Mom and daddy said "the life that you've led,

You'll party you're way straight to hell"

On Your knees,You shall be on your knees

Cos I want you on your knees

You shall be on your knees

And I need you on your knees

You shall be on your knees

Cos I want you on your knees

You shall be on your knees

W.A.S.P. “On your knees”

— И так, аппарация. Большого ума эта наука не требует. Чтобы переместиться требуется представить место, в котором хочешь оказаться, и просто сделать это. Для того чтобы повысить вероятность перемещения, на первых порах можешь вспоминать ощущения, которые при ней возникают. Ты их хорошо запомнил? — Заложив руки за спину, Аластор с крайне назидательным видом расхаживал взад-вперед по берегу реки в Черной долине, нервируя ученика пристальным взглядом.

— Да уж, такое забудешь, — мрачно нахмурился Гарри, вяло постучав по стенке хрустального ящика. — Пап, не напомнишь, зачем нужна эта штука? А то у меня какие-то нехорошие предчувствия.

— Все просто. Способности к волшебству определяются двумя параметрами: сила и контроль. Сила с рождения практически не изменяется, и существует лишь несколько ритуалов по её увеличению. Впрочем, обычно её с избытком даже у последнего сквиба, так что чаще всего противостояние сводится именно к умению управлять волшебством.

— Не всегда? — Гарри прекрасно умел слышать оговорки. Обычно в них заключалось все самое важное.

— Верно. Том Риддл довольно активно наращивал свои силы посредством черномагических ритуалов, так что ты можешь себе представить, к чему приводит злоупотребление подобными методами, — Гарри тут же представил себя лысым, покрытым чешуей и налитыми кровью глазами. Картинка ему не понравилась, и он тут же решил, что воспользуется чем-то подобным лишь в самом крайнем случае.

— Однако, это не единственный путь. Есть еще магия рода. Она существует вне времени и пространства, и если замкнуть её на себе, твои возможности в высшей магии увеличатся многократно. Впрочем, плата за такой ритуал немногим меньше: у рода, лишенного силы, больше не будет потомков. Это даже хуже, чем предатели крови, если магия последних утекает постепенно на протяжении многих поколений, и при определенных условиях этот процесс можно остановить, или даже повернуть вспять, то в первом случае дети попросту не родятся. Ни сквибы, ни магглы. Вообще никто. В общем, разница между этими двумя путями лишь в том, что замкнув магию на себе, ты не становишься похож на... кхм, короче говоря, внешность не меняется. И на разум, теоретически, второй вариант тоже влиять не должен.

— Но есть и другие способы?

— В точку. В третьем случае платить придется не чужими жизнями или собственными потомками, а болью, кровью, потом и прочими малоприятными, но зато вполне восполнимыми вещами. Нужно подойти к своему пределу так близко, как только сможешь и давить, пока глаза из орбит не полезут. Тогда, может быть, при феликсовой удаче, ты станешь немного сильнее.

Кто бы сомневался, Гарри в очередной раз убедился, что все Моуди, начиная с Беовульфа, сплошные жулики, и платят чем-то материальным только тогда, когда нет другого выхода. То есть, вообще не платят.

— А я-то думал, ты просто садист... — Хмыкнул он, изобразив на лице язвительную ухмылку.

— Есть немного. Но сейчас не об этом. Так вот, силы у тебя в избытке, и контроль неплох, даже, как для четырнадцатилетнего. Вся загвоздка в том, что сознательно аппарировать большинство может только к совершеннолетию. Но, если не хватает контроля, всегда можно обойтись мощью.

— Ты говоришь о стихийной магии, — хмуро кивнул отцу Гарри.

— Да, если удастся сделать это один раз, и понять, как именно ты аппарировал, дальше сможешь это делать уже сознательно, — заметив на лице мальчика совершенно непередаваемую гамму чувств, Аластор поспешил успокоить сына.

— Да не волнуйся ты, Гарри, это вполне безопасно.

— Ну-ну, — мальчик, наверное, с тех пор как себя помнил, знал, что «вполне безопасно» по мнению отца, всего лишь означает, что его телу не будет нанесено непоправимых повреждений. — Может, лучше попробовать аппарацию года так через три? Обойдемся тогда без всяких пыточных ухищрений.

Мальчик, наконец, вспомнил, где раньше видел подобный стеклянный ящик. По Discovery недавно как раз крутили сюжет об известном маггловском фокуснике Гарри Гудини. Отец был так добр, что подарил ему на день рождения спутниковую тарелку. Очень нужный подарок на пятилетие, мда. Впрочем, от бабушки с дедушкой в этот раз он ждал острова, а получил какой-то браслет... этот год нес для него сплошные разочарования.

— Можно и так, но тогда тебе придется пару лет заниматься, в основном, только теорией. Ты же не хочешь, чтобы очки стали тебе действительно необходимы?

Глядя на ехидную усмешку отца, Гарри возвел глаза к небу и расстроено что-то промычал, забираясь в проклятый ящик. Топиться ему категорически не хотелось, но и тратить несколько лет на бесполезные занятия было бы роскошью. Разумеется, теория для мага важна, вот только для выживания боевая магия казалась ему предпочтительнее. Стоило его ногам шлепнуть по дну стеклянного «гроба», и лежащие на дне цепи с грузами, тут же опутали его тело.

— Ладно, давай уже.

Когда Гарри это сказал, на дне ящика стала стремительно прибывать вода. Сначала она затопила щиколотки, затем дошла до пояса, и он вдруг осознал, что сначала придется плавать, с грузом-то, а затем она и вовсе полностью заполнит емкость. Слова паника он не знал, читал как-то в словаре, но...

В общем, мальчик методично продолжал попытки, сосредоточив взгляд на ближайшем холме. Вода дошла до груди, а результата все не было. В конце ему пришлось задержать дыхание, упершись головой в прозрачную крышку, и вот, когда в глазах уже потемнело...

— “Ennervate!” Хм, странно. Не получилось. Но ничего, с первого раза мало у кого выходит. Завтра попробуем, и послезавтра...

Когда мракоборец ушел, оставив Гарри приходить в себя, мальчику захотелось завыть от тоски. С неба приветливо светило сентябрьское солнышко, птицы в ветвях приветствовали новое утро, а самому Гарри захотелось побыстрее изучить “Avada Kedavra”.

Пытка продолжалась неделю. Каждый день Гарри хотя бы раз пытался аппарировать из проклятого ящика, и всегда это заканчивалось Эннервейтом. Он знал, что может попросту отказаться, но так же ему было известно, что без этого умения он потратит несколько лет впустую. Годы, которых у него может и не оказаться. У него снова начала болеть голова, а в желудке прочно поселилось чувство, будто его выворачивают наизнанку, но к результату мальчика это ничуть не приближало.

— Ладно, последняя попытка. Не сможешь, будем пробовать через пару лет.

И вновь все закончилось пробуждающим заклинанием. Отец давно ухромал в направлении дома, а Гарри все стоял перед проклятым ящиком. Сейчас он его ненавидел немногим меньше, чем директора Хогвартса. Эта коробка его достала.

— Подойти к своему пределу так близко, как только сможешь, и давить на стену, пока глаза не вылезут из орбит, — задумчиво прошептал он, внимательно разглядывая свое лицо в стекле.

Пришлось вернуться домой, чтобы запереть дверь для проникновения из Моуди-хауса а также приказать домовику ни в коем случае не приходить на помощь, но Гарри справился со всем с этим быстро.

— И еще было что-то о смертельной опасности, — отражение, как всегда, поддержало его ехидной усмешкой, а вот сидящий рядом волчонок протяжно заскулил.

— Не бойся, Фенрир. Что может случиться с тем, кто будет жить вечно? — Потрепав за холку уже почти догнавшего его ростом волка, Гарри запрыгнул на крышку ящика и без промедления спустился вниз, при помощи магии закрыв её изнутри.

В этот раз он не стал пытаться подняться к поверхности. Когда вода укрыла его с головой, Гарри все так же продолжал сидеть на дне, изредка пуская пузыри. Он вполне мог задержать дыхание на несколько минут, и посвятил все это время концентрации на холме. Третий путь, все же не так уж хорош. У него был только один определяющий недостаток, который заметил мальчик: никогда не знаешь заранее, удастся тебе в очередной раз себя пересилить, или же у тебя просто начнут крошиться зубы.

Жжение в легких нарастало постепенно. Прошла, наверное, вечность, когда оно достигло такой силы, что больше не удавалось сидеть неподвижно. В глазах снова начало темнеть, но он по-прежнему не отрывал взгляда от поросшей травой возвышенности. Горло скрутил спазм, и в легкие мальчика хлынул противный поток холодной воды, и, наконец, когда Гарри уже терял сознание, его слух уловил громкий хлопок.

Тело скрутило непередаваемое ощущение, будто его пропускают через садовый шланг, и уже через мгновение мальчик в облаке брызг рухнул спиной на траву. С громким лязгом рухнули цепи и его конечности начали трястись в судорогах от пришедшейся на них нечеловеческой нагрузки. Прежде чем Гарри смог подняться на ноги, его несколько раз стошнило.

— Проклятье, мне это начинает нравиться! — Встав в полный рост, Гарри сплюнул, и, вытерев лицо рукой, криво усмехнулся. Если бы сейчас кто-то из граждан Волшебной Британии увидел горящие пламенем глаза на лице своего спасителя, этот человек бы наверняка крепко задумался, а не новый ли темный лорд стоит перед ним? Впрочем, кроме радостно виляющего хвостом волка, никого из разумных в округе не было на многие километры.

С громким хлопком Гарри оказался прямо напротив ящика, и в следующую секунду стеклянная стенка разлетелась, под веселый звон, осыпавшись градом осколков. Слизнув с кулака кровь, мальчик вытащил несколько засевших в нем стекляшек, и аппарировал на крыльцо. Нужно было обработать раны и сообщить отцу, что у него получилось.

Living easy, living free

Season ticket on a one-way ride

Asking nothing, leave me be

Taking everything in my stride

Don't need reason, don't need rhyme

Ain't nothing I would rather do

Going down, party time

My friends are gonna be there too

I'm on the highway to hell

AC/DC “Highway to hell”

Сидя в библиотеке дома Блэков, Гарри со скучающим лицом разбирал газетные заметки. Прадедушка, кто бы сомневался, все же придумал, чем его занять. Аналитика, умение строить цельную картину происходящего на основе, казалось бы, маловажных и не связанных между собой фактов. Вообще, этому его мог бы научить и отец, однако он по какой-то причине не считал анализ важным. По крайней мере — не настолько, чтобы отвлекаться от боевой магии и окклюменции, и Гарри его, в общем-то, здесь понимал. В любом случае, сложившейся ситуацией мальчик был доволен, всяко лучше, чем просто бездельничать.

Драко, забравшийся по приставной лестнице к верхним уровням книжного шкафа в какой-то момент пронзительно вскрикнул, и Гарри лишь в последний момент успел подхватить его заклинанием.

— Гарри? — Нервно кося взглядом, на даже не отвлекшегося от чтения Поттера, лишь направившего в его сторону руку с растопыренными пальцами, наследник Малфоев шумно сглотнул. Сам Драко застыл в паре дюймов от пола, а прямо над ним в неустойчивом положении замер шкаф, и несколько повисших в воздухе книг.

— Да, Драко? — Повинуясь небрежному движению мальчика, шкаф вновь встал, как ему полагается, и книги начали занимать предназначенные им места. Взлетевший в воздух Малфой, стоило заклинанию его отпустить, тут же плюхнулся на задницу, сам того, впрочем, не замечая.

— Как ты это делаешь?

— Это элементарно, я — волшебник.

Поперхнувшись после столь простого и логичного ответа, Драко, чтобы выйти из ступора, энергично потряс головой.

— Я — тоже, но я так не могу.

— Можешь.

— Как?

— Ну, ты должен сосредоточиться на том, что собираешься сделать, продумать, как именно, затем определить нужное количество энергии, и дальше просто направлять силу согласно задуманному.

— Я спросил, как ты это делаешь, а не что! — Возможно, в этом виноват предшествующий занятиям в библиотеке урок риторики, но услышав столь наглую отговорку, Драко, рассвирепев, вскочил на ноги. В следующую секунду ленивый взгляд Поттера заставил его замереть на месте, но это ничуть не помешало ему разгневанно сотрясать воздух кулаками.

— Я могу, но не лучше ли тебе будет спросить о магии у родителей? — Под прищуренным взглядом Поттера, все еще красный от злости Драко обиженно поджал губы.

— Я спрашивал! И знаешь, что мне ответили? Магия — опасна, это не для детей! Сынок, иди, поиграй еще с куклами. Тьфу!

— Они тебя не обманули.

— Но тебе ведь учиться никто не мешает! Почему все считают меня никчемным? — Глядя на всхлипывающего мальчишку, размазывающего ладошками по щекам слезы, Гарри болезненно сморщился. Слишком часто у него самого когда-то давно возникало желание куда-нибудь спрятаться и поплакать. И он слишком хорошо знал, что слезы не помогают.

— Какой же ты дурень, Драко. Никто не считает тебя никчемным. Малолетним — разумеется, но нет, ни в коем случае не никчемным.

— Тебя все слушают, говорят как с равным. А меня, кроме как о десерте, ни о чем больше не спрашивают. Почему? — Истерика у Малфоя прекращаться не желала. Наверное, с минуту с отвращением понаблюдав за хнычущим ребенком, Гарри решительно встал с кресла, и подошел вплотную к Драко. Резко встряхнув его за плечи, мальчик злобно уставился ему прямо в глаза.

— Ты радоваться должен. Делаешь, что захочешь и ни за что не отвечаешь. А у меня просто нет права на такие поблажки.

— Ты научишь меня?

Под искрящимся надеждой взглядом, Гарри лишь безнадежно покачал головой.

— Я могу, но ты действительно хочешь, чтобы именно я тебя обучал?

— А почему бы и нет?

Замерев на несколько секунд при последних словах, мальчик сам не заметил, как по его лицу расплывается дьявольская усмешка.

— Действительно, а почему бы и нет?

* * *

Гарри настолько увлекся занятиями, что даже не замечал, как летит время. Совсем уж быстро пролетела осень, за ней — зима, отметившаяся лишь тем, что он подарил Тонкс усовершенствованное заклятие недосягаемости, благоразумно уложенное перед отправкой в сборник универсальных проклятий. Над этим можно было бы посмеяться, но по какой-то причине все заклинания, отсутствующие в списке стандартных, приравнивались на уровне Министерства к темной магии. Наказания за её применение, если она не была использована с целью нанесения вреда окружающим не существовало, но и еще сильнее настраивать против себя факультет было Тонкс ни к чему, о чем её недвусмысленно предупредил Гарри.

Малфой в феврале к собственному, да и Поттерову удивлению, все же сумел разучить беспалочковую «Левиозу», и какое-то время постоянно задирал нос перед Флинтом, демонстративно притягивая любые предметы взглядом, даже когда это вовсе не было необходимым. Тем удивительнее это было, поскольку его никто и не думал знакомить сейчас с началами теории заклинаний. Гарри вообще не понял, как Драко, не зная арифмантики, сумел разобраться в формулах; он-то наивно полагал подобное невозможным. И ведь именно разобрался! У Малфоя просто не было такой силы, чтобы заставить себе подчиняться мир одним лишь желанием. И уж точно, не было достаточно сильных желаний. Среди его предков ни Мерлина, ни Морганы, ни Беовульфа, ни Слизерина не наблюдалось. По линии Блэков в его жилах, конечно, текла кровь Брана, но каких-то особенных способностей к по-настоящему темной магии, Гарри за ним не заметил. Вообще никаких особенных способностей, за исключением аномально крепких и плотных ментальных щитов.

Наступление весны же и вовсе прошло мимо внимания мальчика. С тех пор, как он изучил аппарацию, тренировки действительно стали похожи на обучение мастера защиты. Разумеется, умом он вполне понимал, что сражаться подобным образом можно только с волшебными существами, и только в совсем уж редких случаях — магами. И, тем не менее, только сейчас он увидел истинную красоту поединка.

Конечно, для начала ему пришлось избавиться от скверной привычки прихватывать с собой при перемещении небольшую часть грунта, а позже и научиться перемещаться без звука, но это почти уже вымершее искусство все равно его поражало. Подумать только, при должном умении, один-единственный не слишком могучий волшебник в состоянии уничтожить армию.

На какое-то время Гарри загорелся идеей создать заклятие, чтобы ломать антиаппарационный купол. Однако, впервые её озвучив, был тут же осмеян и получил в свое распоряжение длиннейший свиток с более, чем тремя десятками различных чар, предназначенных для пролома защиты, в зависимости от принципов её построения. И в каждом случае требовалось в разы больше энергии, чем для её установки. А уж если защита стационарная...

В общем, боевая аппарация стала для волшебников скорее тем, чем является для магглов фехтование. Только не спортивное, а боевое. И по тем же причинам, что магглы до сих пор всеми способами пытаются запретить холодное оружие, волшебники при малейшей возможности стараются защититься от аппарации. Отчасти, и этим тоже объясняется столь позднее начало обучения одному из, несомненно, полезнейших умений волшебника. Кто-то способен к ней и в тринадцать-четырнадцать, а кто-то не сможет этого сделать и в пятьдесят.

К счастью, Гарри не нуждался в лицензии, поскольку не был не то, что взрослым, а даже еще не являлся школьником. Министерские умники при составлении закона «О разумном ограничении волшебства» сами себя обхитрили. Впрочем, мальчику было прекрасно известно, что к его правильной формулировке приложил свою руку дедушка Орион, а значит, той расписанной на три десятка листов бредятиной можно было, в лучшем случае, подтереться. Дедушка бы никогда не стал мешать внуку, колдовать в свое удовольствие...

Тридцатого августа, выходя в Долину для ежедневной разминки, Гарри чувствовал невероятный душевный подъем. Когда ему исполнилось шесть, отец пообещал, что разрешит ему гулять самостоятельно, где только заблагорассудится, главное, чтобы к восьми вечера возвращался домой и исправно занимался. Выходило всего лишь часа три-четыре в сутки, но это были часы абсолютной свободы!

Оставалось только пройти какое-то испытание, и он смог бы ходить повсюду без сопровождения. Конечно, он по привычке ожидал, что «испытание» вряд ли будет приятным, но в последнее время Гарри стал относиться к таким вещам наплевательски. Одним — больше, одним — меньше, какая разница?

Весело потрепав по холке уже, достигшего килограмм сорока в массе волка, мальчик оставил эту ленивую тварюгу лежать на крыльце. Собственно, дело было не столько в лени, сколько в том, что в последнее время совместные тренировки с отцом начали сопровождаться довольно масштабными разрушениями, и по утрам волк ни в какую не хотел покидать пределов защиты дома.

Разминку Гарри, как всегда, проводил самостоятельно. Как волшебнику, ему не требовалось никакого бега или чего-то подобного. Только размять мышцы и подготовится к предстоящей схватке. Для первого идеально подходила гимнастика, а для второго — отработка приемов с мечом. Совместно с аппарацией его упражнения выглядели достаточно впечатляюще...

— Вижу, ты ждешь, не дождешься, чтобы выбить пыль из несчастного старика, — услышав за спиной до боли знакомый голос, Гарри вместо того, чтобы оборачиваться аппарировал в то же место где был, только лицом к звуку. Ощущения, конечно, своеобразные, но когда дело касается выживания, они, по скромному мнению мальчика, должны волновать человека в последнюю очередь.

— Пап? — Отец шел, то и дело, припадая на покалеченную ногу, в тоже время, беззаботно раскручивая на пальце связку ключей, с довольно оригинальным брелком в виде черепа с выползающей изо рта змеей. От пристального взгляда Поттера не укрылось также, что один из ключей на связке был от сейфа № 687.

— В общем так, Гарри, как и договаривались, сможешь отобрать ключи у одноногого калеки, и ты свободен, — шумно втянув носом воздух, мракоборец криво усмехнулся. — По крайней мере, я буду уверен, что если с тобой что-то случилось, я бы, окажись с тобой вместе, пострадал в точности также. — И далее, не обращая внимания на скисшее лицо Поттера, Аластор, выбросив из рукава клинок, легко порезал ладонь его кончиком, и небрежно набросав на земле рунный круг, бросил связку ключей в его центре. — Покажи мне, чему научился. Сможешь меня достать, и гуляй, где захочешь.

Гарри, будто отражение в зеркале, в ответ хищно ощерился в такой же кривой усмешке, и бросился в бой. Мракоборец, столкнувшись с пылающим взглядом сына, на секунду даже едва не лишился равновесия. Мальчик вовсе не терял головы, но каждый раз, беря в руку меч, Гарри чувствовал, будто за спиной у него раскрываются крылья. Кто этого не испытывал, никогда не сможет понять, насколько увлекателен может быть поединок. Постараться представить себе действия врага, и безошибочно определить единственно правильный из тысячи вариантов.

Они непрестанно перемещались по всей Черной Долине, без сожалений взрывая холмы и ломая деревья, иногда в землю вонзались молнии и струи пламени. Арсенал отца был гораздо обширней, впрочем, Гарри всегда успевал аппарировать с пути заклинания. Он действительно был немного быстрее, и сейчас это преимущество проявлялось во всей своей подавляющей значимости. Отец всегда успел просчитывать его действия, но от трех, четырех, пяти почти одновременных атак с разных сторон даже ему было нелегко уклониться. Чтобы хоть как-то сократить разделяющую их пропасть, Гарри был вынужден постоянно финтить и обманывать. Сейчас, постоянно нанося стремительные удары с разных сторон, он был удивительно похож на мангуста.

Они то сходились вплотную, то поливали друг друга заклятиями с расстояния. За считанные секунды мальчик с отцом преодолевали многие километры, стремительно вращаясь в хороводе битвы, и ни один из них не мог одержать пока верх. Впрочем, Гарри был немного быстрее...

Ему нужна была лишь капля крови, которую отец упорно отказывался ему дать, и, тем не менее, хозяином положения сейчас чувствовал себя именно мальчик. Разумеется, он знал, что это всего лишь иллюзия, и без аппарации, как практически всегда происходят бои, все его мнимое преимущество развеется пылью, но сейчас Гарри было на это плевать. Он просто упивался сражением.

В какой-то момент он и сам стал видеть, куда в следующую секунду переместится мракоборец. Гарри понятия не имел, просчитывал ли он стиль боя отца, воспользовался ли предвидением, или в очередной раз обострилось чутье на магию, а может быть, все это сработало вместе. Сейчас все это не имело значения.

План действий сложился мгновенно. Не успел Аластор появиться на уже наполовину срытом холме, как в его сторону уже летело “Seko!”, а сзади, в воздухе, аппарировал метящий клинком в спину Гарри. Не прошло и секунды, как мальчик остался один на один со своим заклинанием. Казалось бы, он должен бы немедленно уходить с траектории заклинания, но Гарри лишь злобно ощерился, и пропал лишь вместе с подлетевшим к нему заклинанием.

В следующий раз, только вылетев из аппарационного туннеля, Аластору пришлось тут же убираться обратно; семь заклинаний, одновременно направляющихся к нему с разных сторон, не давали ему и шанса уйти с их пути без мгновенного перемещения.

Впрочем, и следующий раз оказался не лучше: только появившись на одном из чудом уцелевших деревьев, Аластор почувствовал открытие перед собой аппарационного канала. Выставив перед собой клинок, он сумел защититься от возникшего будто из ниоткуда заклятия. Недоуменно оглядевшись по сторонам, мракоборец удивленно закашлялся, обнаружив Поттера у рунного круга, в паре километров от его текущего положения. Хмыкнув, он приложил правую руку к затылку и, поднеся её после этого к глазам, с изумлением разглядел на указательном пальце две черных капли крови.

Чертовски рискованно аппарировать вместе с собой заклинание, чтобы отвлечь противника. Когда-то он думал, что только у одного человека хватит для этого сумасшествия. Наверное, именно так и приходит старость. Улыбнувшись, мракоборец перенесся к сыну. Страшно не хотелось позволять ему перемещаться самостоятельно, но он уже давно решил, что если требования к Гарри как к взрослому, то и права у него должны быть такими же. По крайней мере, сейчас Аластор был уверен, что в случае нападения сын сможет за себя постоять.

— Поздравляю, сегодня ты доказал, что при удаче сможешь задеть одноного, больного калеку.

В ответ на сентенцию, Гарри лишь расплылся в самодовольной ухмылке. Если этот «калека» в состоянии лично упрятать в Азкабан едва ли не половину темных магов Британии, это звучит вовсе не так уж плохо.

I know you're the only one who understands

Afore ye go, before you leave

You always shake my hand

Even when I'm crazy, on fire and naked

Just as Nature intended

No style but easily blended

You always know where I'll be found

Hanging somewhere near the ground

Help me up or help me down

Don't want to lose those days

When everything is just a haze

I'm dreaming

Deep Purple “Almost human”

Время от времени попинывая огромные железные ворота, отмечающие границу территории Хогвартса, Гарри только что не подпрыгивал от нетерпения. Он едва сумел дождаться первых же выходных и с замиранием сердца предвкушал, как подруга отреагирует на сюрприз. За несколько минут до того, как явиться сюда, он побывал в Косом переулке и купил у Фортескью пару рожков мороженого. Внимательно осмотрев поток проходящих сквозь ворота студентов, он презрительно хмыкнул в ответ на укоризненный взгляд старого сквиба и вновь вернулся к своему неблагодарному занятию.

— Гарри? Как ты здесь оказался? — Конечно, она его узнала. Несмотря на некоторый практический опыт, мальчик до сих пор поверить не мог, что для того, чтобы остаться инкогнито, достаточно уложить заклятием волосы и снять очки. Все эти рукопожатия, автографы и раздача фотокарточек казались ему забавными, но иногда утомляли. Для себя мальчик объяснил это так: никто просто не может предположить, будто Гарри Поттер пользуется заклинаниями для укладки волос. И, конечно же, если бы кто-то такую глупость высказал вслух, он бы все отрицал. Маскировка срабатывала почти со всеми, однако, вероятно трудно удивить метаморфа изменением внешности.

— Погулять вышел.

— Через половину Британии? — В сомнении приподняла бровь подруга. Разумеется, она прекрасно знала, что способов добраться до Хогсмида за пару минут существует бесчисленное множество, начиная с дымолетного порошка и «Ночного рыцаря», и заканчивая всевозможными вариациями порталов. Однако у нее были закономерные сомнения в том, что крестный отпустит его одного хоть куда-нибудь ранее совершеннолетия.

— Я быстрый, — улыбнулся Гарри, протягивая розововолосой подруге мороженое.

— Я бы сказала — резкий.

— Тьфу на тебя.

Беспечно болтая, Гарри с подругой дошли по грунтовой дороге до Хогсмида, и увлеченно рассматривая витрины, отправились бродить по магазинам. Тонкс хотела попробовать все, а вот сам мальчик выбирал покупки крайне осторожно. Дело было вовсе не в скупердяйстве; так уж вышло, что он считал золото немногим ценнее грязи. Просто Гарри ни в чем не нуждался, да, и если они были в чем-то похожи с белобрысым кузеном, так это в том, что оба были свято уверенны, будто все, что не лучшее — второй сорт. Знай он, что подруга собралась скупить половину Хогсмида, обязательно бы прихватил с собой сумку с пространственным расширением, а так, пришлось прятать бесчисленные пакеты в рукавах и карманах. Он только надеялся, что не забудет что-либо вернуть. Обнаружить в самый неподходящий момент, что сел на пропавший кремовый торт, было не теми впечатлениями, которые бы хотелось испытать мальчику.

Обойдя, казалось бы, всю деревню, прежде чем зайти куда-нибудь подкрепиться, Гарри с подругой захотели посмотреть на Хогсмид с высоты. Впрочем, как оказалось, они были не единственными желающими. Поднявшись на гору за окраиной деревушки, Поттер и Тонкс встретили довольно крупную компанию хаффлпаффских старшекурсников, трое из которых тут же, радостно переговариваясь, отправились им навстречу.

— Ребята, глядите-ка, наша резиновая девочка нашла себе маленького дружка, — школьники весело рассмеялись, дружно хлопнув друг друга по плечам, и, к собственному сожалению, не обратили внимания, что улыбка появилась на лице не только у них.

— Отвали, О`Брайан! — Тонкс потянулась за палочкой, но Гарри мягко её остановил. Он уже подметил пару бутылок огневиски у остальных, и сейчас хотел, как следует, поразвлечься.

— Кто же ты, юный полугоблин? Пожирательское отродье или, быть может, еще один грязнокровка? Ведь другие с нашей малышкой не разговаривают, — уголки губ мальчика сами по себе стали расползаться в стороны, делая его похожим на чеширского кота. Внимательно вглядываясь в правильные черты лица высокого блондина, Гарри постарался как можно лучше запомнить, как именно выглядят самоубийцы.

— Следи за зубами.

— Что?

— Сейчас объясню.

Следующий момент надолго отпечатался в сознании Нимфадоры. Поттер дернул на себя руку попытавшегося его толкнуть О`Брайана, и последовавшие события сложились в одно короткое мгновение. Удар, и в воздухе повисает тонкая струйка крови, жизнерадостно сверкнули на солнце четыре выбитых зуба, а от земли медленно отрываются ботинки Карла. Его приятелю, стоявшему справа, достался удар в лодыжку, от которого его нога с чудовищным хрустом изогнулась под прямым углом в неположенном месте, а от лишних страданий его временно избавил тут же ударивший в висок локоть. Третьему достался удар в живот.

— Мой... — К тому моменту, как О`Брайан рухнул на траву, только тот, которому достался удар ногой в брюшину оставался еще в сознании. Впрочем, ненадолго, почему-то Гарри не любил, когда ему пытались угрожать.

— Молчать дерьмо, — удар сапога в лицо заставил хаффлпаффца присоединиться к товарищам.

— Два года мечтал это сделать, — уще сильнее взъерошив и так растрепавшиеся от быстрых движений волосы, Гарри встряхнул мантию, сбивая с нее несуществующие пылинки, и вытащил из кармана очки. Небрежным движением, распрямив дужки очков и одев их, он с независимым видом обернулся к подруге. — Только вот думал, что они будут покрепче.

Некоторое время Тонкс могла лишь открывать и закрывать рот.

— Так вот почему...

— Ага, самая большая опасность в Хогсмиде — я, — лениво проведя ладонями над бессознательными телами, Гарри довольно быстро привел их в чувство.

— Господа, от всей души вам советую, никогда не грубите незнакомцам. Потому что иначе, вы можете пострадать, — не дождавшись какого либо иного ответа кроме болезненных стонов, Гарри, порывшись в карманах, набрал несколько сиклей, и по-хозяйски бросил их все еще пребывающим в состоянии шока остальным хаффлпафцам. — Эй, барсуки, вынесите мусор.

— Ну что, подруга, теперь в «Три метлы»?

Уже спустившись в деревню, Тонкс только и смогла повернуться к приятелю.

— Гарри, а ты ведь смертельно оскорбил их, — укоризненно поджала губы подруга.

— На то и расчет.

— И ты им угрожал.

— Как бы я мог? Я — светлый, мы не угрожаем. Всего лишь предостерег, — прекрасное настроение, охватившее Гарри сразу же после драки вдруг начало куда-то стремительно пропадать.

— Но зачем... так? Да, они меня иногда достают, но ни О`Брайан, ни Лаффкин, ни Макдугал ничего не могли тебе противопоставить. Говоришь, будто тебя не волнует статус крови и прочее, а стоило им назвать тебя грязнокровкой, и ты их просто с дерьмом смешал!

Глядя на уткнувшийся ему в грудь указательный палец подруги, Гарри лишь с недоумением почесал затылок.

— Дора, если ублюдки не могут ответить за свои слова и поступки, это не повод для них творить, что хотят. Скорее наоборот, им стоит заткнуться и сидеть тихо. Меня не интересует мнение этих ничтожеств, будь я действительно обижен, и трупы этих недоумков уже были бы на полпути в Мунго. Или ты думаешь, окажись на их месте кто-то другой, я поступил бы иначе?

— Ты ведь их даже людьми не считаешь, так, дерьмо, которое нужно просто счистить с ботинок и идти дальше. Не ври мне, я видела твои глаза, они все время оставались холодными, — в какой-то момент мальчик заметил, что у него начинают жутко болеть зубы. Надрыв в голосе подруги и слезы в глазах, говорили сами за себя. И после этого, кто-то еще будет его называть неуравновешенным...

— Но ведь они, правда — не люди.

— А я, я — человек-то, по-твоему? — Глядя, как округляются глаза девочки, Гарри понял, что в этот раз явно подобрал не ту улыбку. — Ты... — Взмахнув рукой, Тонкс, всхлипывая, убежала.

— Тонкс, стой! — Он протянул руку подруге вслед, но та уже скрылась в толпе. Даже покупки не забрала.

Мальчик остановился посреди улицы, невидящим взглядом уставившись куда-то вдаль. Впервые в его жизни Гарри пришла в голову мысль, которая рано или поздно приходит к каждому. Была эта мысль о том, что он совершенно не понимает женщин. Груда мусора, на которой он остановил задумчивый взгляд начала быстро съеживаться, и через пару мгновений вспыхнула.

— Гарри? — Он далеко не сразу обратил внимание, что на его плечо легла чья-то рука.

— Гвеног? — Встряхнув головой, мальчик начал медленно приходить в себя. Уже через пару секунд огонь и безумие совершенно пропали из его взгляда. И он смог полностью сосредоточить внимание на высокой смуглой черноглазой брюнетке.

— Какими судьбами ты здесь? Целую вечность тебя не видела.

Разумеется, староста школы и капитан команды Хаффлпаффа изрядно преувеличивала. В первый и последний раз они виделись в августе этого года в Германии. Младшая сестра Гестии Блэк тоже, вместе с ним и Драко, ездила на чемпионат мира по квиддичу. Гарри до сих пор ума приложить не мог, как его песному... эээ то есть, крестному отцу удалось уговорить кузину на эту авантюру. Впрочем, из того, что он видел, мальчик сделал вывод, что женатым мужчинам доверяют больше. Даже если этого мужчину зовут Сириус Блэк.

— Пришел проведать подругу. Не уверен, что это до сих пор так...

— Ясно. С чего хоть ссора-то?

— А, не обращай внимания, сам разберусь, — был бы он сам настолько уверен в своих словах, как это произносил.

— Ты сейчас домой или еще погуляешь? Я просто обязана познакомить тебя с командой.

— Ну...

— А еще с нами будут «Ведуньи», это ребята с Клау, занимаются музыкой. Я слышала, ты ей интересуешься? — Уловив согласный кивок, Гвеног довольно улыбнулась. — И можешь мне поверить, они отлично играют. Ну же, поверить не могу, что ты откажешься дать фанатам пару автографов.

— Только если ненадолго.

* * *

У Северуса Снейпа был отличный день. Первый выходной после начала занятий. Разумеется, малолетние паразиты так и оставались в школе, но все остальные, начиная с третьего курса, срочно умотали в деревню, чтобы под завязку накачаться сливочным пивом и огневиски. В кои-то веки, покинув подземелья, чтобы насладиться ласковым сентябрьским солнышком, он с радостью подставил лицо лучам, вдыхая чистейший горный воздух, стоя на пороге древнего замка.

И, как водится в таких ситуациях, долго наслаждаться жизнью ему не дали. Стоило на секунду прикрыть глаза, как в школьных воротах появилась целая процессия хаффлпаффцев, удерживающих на весу заклятиями печально известную троицу. Раскрыв двери школы пошире, он стремительным шагом направился им навстречу.

— Рассказывайте.

За время, пока процессия добралась до больничного крыла, Северус по сбивчивым ответам представителей «самого дружного» факультета сумел в общих чертах определить картину произошедшего. Впрочем, он предполагал что-то подобное, еще только узнав, что Поттера выпустили на свободу. По его скромному мнению подобным личностям подходит только одно место, а именно, Азкабан. Разумеется, он прекрасно понимал, что Лаффкин, О`Брайан и Макдугал плохо сочетаются со словами «Просто подошли поздороваться», а Поттер достаточно выдержан, чтобы не действовать без формального повода, но подобная жестокость сейчас казалась ему избыточной. Пусть, иногда и сам подумывал о воспитательном круциатусе для данной компании.

— О Мерлин, снова эти трое, — всплеснув руками, мадам Помфри указала школьникам, куда укладывать пациентов. — Неужели снова сцепились с Биллом? Я думала, он еще с третьего курса доходчиво объяснил всем и каждому, что с ним связываться не стоит. Ну что за безобразие, сначала Аластор со своими дружками, затем — Поттер, но эти хоть обычно обходились без членовредительства. Теперь Билл, что будет дальше? — Оглянувшись на скривившегося зельевара, колдомедик извиняющеся улыбнулась. — Прости, Северус.

— Боюсь, Поппи, в этот раз мистер Уизли здесь не при чем. Но двое из трех тобой упомянутых, к этому «безобразию» имеют отношение самое непосредственное. — На упоминание «Мародеров» зельевар лишь безразлично взмахнул рукой

— Неужели Поттер? — удивленно округлила глаза волшебница. — Ему же около шести?

— О, дети сейчас так быстро растут...

Накладывая на школьников диагностические заклятья, женщина не переставала тихо ругаться.

— Чувствую следы темной магии. Простые зелья здесь не помогут, — вздохнув, волшебница вяло пошла к камину, сейчас, больше, чем наложить повязки она ничего не могла, и нужно было срочно отправлять детей в Мунго. — Подумать только, раздробленная челюсть, открытый перелом ноги и ушиб брюшной полости. У всех троих сотрясение и у одного сломан нос. Если через пять лет начнут повторяться шестидесятые, точно уйду в отставку. Я уже слишком стара для всего этого.

— И оставишь Поттера один на один со школой? — С ехидной усмешкой приподнял бровь зельевар.

— Проклятье.

Why, you wanna tell me how to live my life?

Who, are you to tell me if it's black or white?

Mama, can you hear me? Try to understand.

Is innocence the difference between a boy and a man.

My daddy lived the lie, it's just the price that he paid.

Sacrificed his life, just slavin' away.

Ohhh, if there's one thing I hang onto,

That gets me through the night.

I ain't gonna do what I don't want to,

I'm gonna live my life.

Shining like a diamond, rolling with the dice,

Standing on the ledge, I show the wind how to fly.

When the world gets in my face,

I say, Have A Nice Day.

Have A Nice Day

Bon Jovi “Have a nice day”

Оторвавшись от заметки с крикливым названием «Новый лорд, и снова Темный?», Абрахас Малфой потянулся к стакану воды на краю тумбочки. Время брало свое, и он в последние годы почти не выбирался из больницы, сократив общение с семьей до редких визитов сына с семьей в палату. Впрочем, сегодня Люциус был один.

— Вижу, Бешеный Глаз, неплохо натаскал щенка на кровь, — бросил он, отложив «Пророк» на подушку.

— В «Дуэлянте» Уиллфорд детально разобрал произошедшее, и назвал поведение Поттера образцовым для юного лорда, пусть, и «несколько агрессивным», — привычно растягивая слова, довольно хохотнул Люциус. — Умение столь тонко, но при этом доходчиво оскорбить представителей древних, уважаемых семейств, приравняв их то ли к магглам, то ли вовсе — к домовикам, воистину дано не каждому.

— Лаффкины идиоты, не стоило им вообще поднимать шумиху. Возможно, спусти они все на тормозах, Поттер ничего бы предпринимать не стал, хотя я в это не верю. А теперь, сомневаюсь, что после оскорбления национального героя, кто-то из этих троих сможет найти в стране хоть какую-нибудь работу.

— О, да, Буллстроуд рассказывал, что когда в Визенгамоте собрали заседание, Дамблдор потребовал, чтобы опеку над Поттером передали кому-то другому. Поскольку Моуди и о себе позаботиться не в состоянии.

— И что было дальше? — Поправив больничный халат, пожилой длинноволосый мужчина с короткой серебристой щетиной на лице, с кряхтением осторожно подошел к окну.

— Сначала небольшая часть «дамблдорцев» и кое-кто из «болота» его поддержали. А потом и они вспомнили, что Поттер, не вынимая палочки, покалечил троих шестикурсников. Иметь дело с обозленным победителем Темного Лорда... да и кто знает, чему еще его мог научить «Главный Аврор», — сбившись с мысли, Люциус и себе налил воды из графина. — Ну, и наживать себе такого врага, как Аластор, мало кому захотелось. В общем, все срочно признали, что он действовал в соответствии с «Законом о защите чести и достоинства» от пятого века, и обязали родителей тройки принести извинения и выплатить «пострадавшему» мальчику компенсацию.

— Хотел бы я это видеть.

— О, да, я тоже. Интересно, почему никто не вспомнил об аврорате и гоблинах?

— О них никто и не забывает. Просто о таком не принято говорить вслух. А что с Драко? Ты до сих пор позволяешь ему общаться с этим... — Не в силах подобрать подходящих слов, Абрахас просто взмахнул рукой.

— Юным лордом? Да, позволяю. Сейчас как раз подыскиваю ему подходящего наставника по фехтованию, — устало помассировав глаза, Малфой с недоумением осмотрел Абрахаса. — Отец, чем тебе так не нравится Поттер? Признаюсь, до того как с ним встретиться, я был настроен по отношению к нему несколько скептически, но мальчик действительно поражает.

— Тебе следовало бы держать от него Драко подальше. Такие умения не даются просто так. Когда лорд пропал, Моуди вместо того, чтобы успокоиться и тихо сдохнуть в своем замшелом склепе, решил выковать себе меч. У них это неплохо получается. Не обманывайся сынок, Поттер не человек, а оружие, бомба замедленного действия, как сказали бы магглы. И никто не знает, когда у него что-то щелкнет в голове, и он взорвется. Но мне не хотелось бы, чтобы в этот момент рядом с ним находился мой внук, — под раздраженным взглядом отца, Люциус неловко поерзал на кресле.

— Блэки отзывались о нем весьма восторженно, ну, кроме Друэллы с мужем, впрочем, их можно понять. И Северус, при всей его нелюбви к Поттерам, не раз замечал, что мальчик просто поразительно талантлив. Что, если Моуди просто готовит себе смену?

— Блэки обязаны Бешеному Глазу фактически спасением рода. Они сделают и скажут все, о чем тот их попросит. Твой грязнокровный приятель тоже совсем не обязательно будет посвящать тебя в подробности «учебы». Моуди купил его с потрохами. — Усмехнувшись, пожал плечами старик.

— Чем? — Недоуменно вскинул бровь Люциус.

— Чем? Смотри сам: деньги, знания, положение в обществе, свобода... достаточно причин, чтобы держать язык за зубами, верно? Моуди дал ему все, что обещал вам Лорд, только без вылизывания сапог и необходимости целовать край плаща. Достаточно причин для верности, ты не думаешь? Я не уверен, что Моуди сейчас способен видеть разницу между наследником и оружием. И даже если ты не ошибся, и Поттер действительно «супермальчик», на твоем месте я начал бы тем более переживать, не будет ли купленный Драко меч однажды направлен против тебя?

— Что же, по крайней мере, пока рядом с ним Поттер, я могу быть уверен, что никто не рискнет назвать Драко «пожирательским выродком».

— Обманывай себя, сколько хочешь, сын, только сначала подумай, чем обернется твое нежелание видеть истину, для семьи.

— Для семьи? Отец, не тебе мне рассказывать о семье. Если ты уже забыл, напомню. Когда в прошлый раз ты придумал «беспроигрышный» вариант, как возвысить семью и увеличить ее благосостояние, мы лишились двух третей счетов, а я взамен обзавелся хозяином, крайне занятной татуировкой и парой довольно неприятных воспоминаний, без которых с радостью бы обошелся.

Когда дверь в личную палату хлопнула, знаменуя, что Абрахас Малфой вновь остался в одиночестве, старик лишь раздраженно взглянул на нагло ухмыляющегося с первой полосы мальчишку, и, раздосадовано покачав головой, взял в руки лейку, и принялся поливать цветы на подоконнике. Он вовсе не был уверен, что из себяпредставляет Гарри Поттер, но совершенно точно чувствовал в нем врага.

* * *

— ...Такие дела. Представляешь, Брюнхильда, я еще и виноват оказался. Жестокий и бесчеловечный мерзавец, который калечит ни в чем не повинных детей. Но это ладно, пусть думает, что хочет, но ведь она их простила. Даже поведывала в больнице... — Возмущенно рассказывая портрету о последних перипетиях своей жизни, Гарри практически не переставая, размахивал руками.

— Я пытался сказать, что не стоит поворачиваться спиной к тем, кто годами плевал тебе в лицо, но куда уж мне — малолетке. Я же в жизни ничего не понимаю. Дура, — плотно сжав губы, мальчик шумно и зло вздохнул. — Если быть человеком — значит улыбаться всяким уродам и делать вид, будто все хорошо, и они еще вчера вовсе не поливали тебя грязью, я таким человеком, быть не хочу. А, что я с тобой говорю, ты всего лишь слепок личности, воплощенный кистью давно умершего художника. И к тому же постоянно молчишь.

Последние слова мальчик произнес исключительно из-за одолевавших его эмоций. Женщина перед ним вызывала у него неподдельное уважение. Единственный человек, удостоенный места в зале славы, притом не являющийся частью рода. Зигмунд, сын Кримхильды, когда вырос, сорвал со стены портрет матери и вышвырнул его в камин, повесив вместо него валькирию. Или вейлу, как их называют сейчас. Блондинка с копьем и вороном на плече отмечала границу последней трети зала, где находились древнейшие из представителей его рода, всегда печальная, и никогда ни с кем не говорившая. Даже Зигфрид за тысячу лет так и не смог выпросить у нее прощения. Впрочем, Гарри иногда казалось, будто при его виде, на лице девушки иногда проскальзывает мимолетная улыбка.

Ее портрет должен был символизировать то ли, что правда важнее родства, то ли, что справедливость не имеет срока давности, то ли что-то еще, чего Гарри до сих пор толком не понял. Предки вообще не любили, когда что-то оказывалось просто и однозначно, а может быть, элементарно ленились, но, как правило, любой их плевок оказывался до жути важным и кошмарно многозначительным. А может быть, это было частью бесконечных наставлений потомкам, и подразумевало, что всегда и везде нужно искать подтекст.

Беовульф однажды сказал, будто все дело в том, что красотка-вейла гораздо симпатичнее рыжей стервы, и к своему огорчению, Гарри не мог быть уверен, что это не было одной из причин. Однако, несомненно, у Брюнхильды было огромное преимущество перед всеми остальными портретами в зале славы. Она молчала.

— Ладно, прощай королева Исландии. Может быть, как-нибудь на днях еще загляну, — обернувшись, Гарри, высоко вздернув подбородок, начал свое неторопливое шествие к двери. Возможно, это было глупо, изливать душу перед людьми, которые давно умерли, но, во-первых, он делал это исключительно в рамках занятий окклюменцией, чтобы избавиться от душившей его ярости, а во-вторых, он мог быть уверен, что портреты никому ничего не скажут. Проблема была в том, что Гарри терпеть не мог жаловаться, и подобные разговоры нередко вызывали лишь очередные вспышки гнева, однако он понемногу справлялся. Всего-то и нужно было, что вместо немедленного подавления злости силой воли, просто постепенно успокаиваться.

Тонкс помирилась с ним уже через две недели. В конце концов, они были знакомы едва не с пеленок, и одна ссора не могла так просто разрушить многолетнюю дружбу. Но, что Гарри узнал только недавно, она наладила мир с собственным факультетом. И этого мальчик уже понять не мог. Дело не в ревности, он бы только обрадовался, найди подруга приятелей в Рейвенкло, Гриффиндоре или даже на Слизерине, но барсуки...

Кроме того, он чувствовал себя использованным, и это без сомнения новое ощущения радости ему не прибавляло. Гарри был практикующим легилиментом, и отлично знал, что даже лучшим из людей время от времени приходят в голову разные подленькие мыслишки. Вот только слышать их, направленнымина себя, доставляло немного удовольствия. Вообще, мальчик в последнее время достаточно часто подумывал о веритасеруме и обливиэйте, либо сеансе глубокой легилименции, чтобы уж точно все выяснить, но с друзьями так определенно не поступают. К тому же, Тонкс могла часть собственных мыслей и не осознавать, так что Гарри пока решил просто отойти в сторону.

Кто он такой, чтобы останавливать человека, если ему так хочется свернуть себе шею? Пусть сначала сама разберется, кого считать друзьями, а уже потом решает, мириться с ним или нет. А у него есть дела поважнее. Впрочем, полторы тысячи галеонов и выражения лиц родителей ублюдков, когда во время принесения извинений их снимали газетчики, изрядно поднимали мальчику настроение. Подумать только, одной дракой он сумел заработать на все семь лет учебы, и еще на метлу осталось...

— Пап? — Оторвав взгляд от пухлой книги кожаном черном переплете, мракоборец выжидающе кивнул.

— Да, Гарри. Ты что-то хотел?

— Пап, помнишь, ты говорил, что у каждого мастера должен быть меч? А я как бы... — На последней фразе мальчик, взмахнув рукой, ненадолго замялся. Юридически он мог бы зваться мастером защиты, так как выдержал поединок с грандмастером, пусть последний и был не в лучшей форме, а условия боя были весьма далеки от реальных.

— Думаю, к Хеллоуину можно будет попробовать договориться с гоблинами. Получишь ты его, наверное, только ближе к совершеннолетию, но тут уж по-другому никак. И не особенно гордись, мой двоюродный дед Персиваль стал мастером защиты в восемь...

— А где его портрет? — Гарри с недоумением пожал плечами. О таком он даже не слышал.

— Нет никакого портрета. Вместо школы он пошел в наемники и к одиннадцати его сожрала стая оборотней.

Откашлявшись, Гарри запрыгнул в кресло и с любопытством принялся сверлить взглядом отца.

— Вот как? Кхм... ладно. А ничего, что я был принят в род? Это никаких проблем не вызовет? — Не будь мальчик достаточно сведущ в окклюменции, вероятно, он бы и сам этого не подозревал, но за все годы, проведенные здесь, Моуди-хаус так и не стал для него домом в полном смысле этого слова. Он чувствовал себя здесь в безопасности... но и только. Никакого сравнения с Годриковой Впадиной или подарком дедушки с бабушкой. Гуляя по пустым залам, заставленным свидетельствами чужих побед, чужой славы и чужих жизней, иногда он ощущал себя вором, пробравшимся в чью-то гробницу. Гарри об этом не просил, а значит, у него не было поводов для благодарности, но ему было противно от одной мысли, что все вокруг однажды будет принадлежать Поттерам. От его собственного рода остался только странный символ, который, если кто и помнил, обычно связывали с Гриндевальдом, да счет в банке с кучкой бесполезного золота.

Может быть, у него был не самый здравый рассудок, но, однозначно, один из самых исследованных, так что Гарри почти всегда знал причины своих чувств и поступков. И единственным основанием для такого отношения к семейному наследию, был воспринятый им близко к сердцу семейный кодекс. Гарри не хотелось, чтобы все это однажды исчезло, но и принять такое наследие он спокойно не мог, считая его незаслуженным. Пусть этот выбор сделали за него. Отчасти, именно поэтому он и старался изо всех сил превзойти волшебников в Зале Славы. Фамилию он менять не собирался определенно, и идея однажды стать хозяином Моуди-Хауса восторга не вызывала, но поскольку это все равно однажды случится, постараться встать с прошлыми хозяевами этого места на один уровень — было меньшим, чем он мог бы им отплатить.

— Проблемы будут. Впрочем, это мои проблемы, и они не должны тебя беспокоить.

— Хорошо, — Гарри лишь согласно кивнул. По отцу такого не скажешь, однако он был превосходным дипломатом. По крайней мере, ему было крайне нелегко отказать. — Пап, я тут читал, что до тех пор, пока не получу собственный, могу ходить с одним из семейных клинков.

— Верно, — захлопнув книгу, мракоборец с хлопком поставил её на журнальный столик. — Можешь.

— И что я для этого должен сделать? — Гарри не был уверен, что действительно хочет знать ответ.

— О, сущие пустяки. Всего-навсего — провести ночь в Хеороте.

Hey

I'm your life

I'm the one who took you there

Hey

I'm your life

I'm the one who cares

They

They betray

I'm your only true friend now

They

They'll betray

I'm forever there

I'm your dream, make you real

I'm your eyes when you must steal

I'm your pain when you can't feel

Sad but true

I'm your dream, mind astray

I'm your eyes while you're away

I'm your pain while you repay

You know it's sad but true

Sad but true

Metallica “Sad but true”

Противный стук в стекло вырвал ранее посапывающего Драко Малфоя из сновидений. Сосредоточившись на собственном восприятии времени, он раздраженно отдернул полог, и не смог удержаться от ругани. Шесть утра. Был только один человек, который мог в это время бросать камни в его окно. Поттер.

— Поднимайся, Малфой, и открывай! — С досадой взглянув на стекло, весело поблескивающее странной золотистой закорючкой, Драко поправил пижаму и пошел встречать гостя.

Поттер нанес на камень какое-то заклинание, передающее звук, и, бросив его в окно, перенес заклятие на стекло. Отчего его голос, сейчас кажущийся особенно мерзким, без всяких препятствий проникал в комнату.

— Какие дракклы тебя принесли? В такое время приличные люди еще спят, — стоило Драко открыть окно, и Поттер, подхваченный резким порывом ветра, тут же взлетел на второй этаж, с удобством устроившись на подоконнике.

— Забавно, что о приличных людях говоришь мне именно ты. Не помню, чтобы Малфои этим славились.

— Ну, ты и урод.

— Спасибо Драко, я знаю, — очаровательно улыбнулся Гарри.

Раздосадовано покачав головой, Малфой отошел в сторону.

— Это то, что я думаю? — Мальчик с интересом кивнул на висящий на стене меч. — Дерьмо, почему японский? И что за стиль?

— Угу, катана. Нитэн-Ичи-Рю. Папа выписал из Японии кенсэя. В Британии почти не осталось мастеров меча, и никто из них не согласился иметь дело с Малфоями. Из европейцев тоже желающих вести с нами дела не нашлось, так что...

— Я взгляну? — Уловив безнадежный кивок приятеля, Гарри с легким щелчком вытащил клинок из ножен.

— Ммм... — Внимательно осматривая серебристое лезвие, Поттер едва его не облизал, при этом презрительно морщась. Проведя вдоль клинка пальцем, он легонько по нему щелкнул, и, продолжая кривить нос, прислушался к звону. — Не абы что, но в целом приемлемо, — клинок был действительно неплох, что можно сказать о любой гоблинской работе. Пока Гарри его разглядывал, перед его глазами будто бы промелькнула целая история. Сначала из привезенного с континента серебра выковали сотни тончайших полос. Затем, гоблины тщательнейшим образом нанесли на них цепочки рун или, в данном случае, иероглифов. Хотя, отличаются одни от других лишь формой, но никак не содержанием. Потом их долго сковывали воедино, обильно насыщая магией, и наконец, закаляя клинок в крови различных волшебных существ и соке растений. Возможно, Гарри назвал бы этот меч шедевром, если бы не одна маленькая деталь. Гораздо более простой внешне отцовский двуручник при ударе начинал петь. Нэглинг, при одном взгляде на него, вызывал дрожь, и без каких бы то ни было внешних проявлений, прямо-таки источал ненависть. Этот же клинок был мертвым. Просто заколдованный полированный кусок металла. Возможно, опасный, но назвать такое частью души... нет уж, увольте.

— О Мусаши я слышал, мой... — Гарри принялся рассеяно загибать пальцы, — прапрапрапрапрадед Леонид был приятелем Миямото, и своими глазами наблюдал, как тот забил Кодзиро веслом. Забавная история, но восточные школы все равно совершенно никчемные. А кто наставник-то? Насколько я помню, сейчас могут учить только Хидеаки и Кагеяма. Кто из них?

— Кагеяма. А откуда ты знаешь мистера Мусаши?

— Не бери в голову, старики переписываются. Хотелось бы взглянуть, на что он способен...

— И в чем проблема? Заходи через неделю, увидишь. Но ты уверен, что справишься с мастером? И чем тебе так не нравятся восточные школы? — Недоверчиво хмыкнул Драко. Чего он никогда не мог точно сказать о друге, так это когда у него проявляет себя невероятно раздутое самомнение, а когда он действительно знает, о чем говорит. Недавно он пришел к выводу, что одно другому не мешает...

— Я и не справлюсь. Но вот посмотреть... ах, все равно не получится, мне на пару лет нужно будет покинуть Британию. Разве что потом, — разочарованно протянул Гарри. — А не нравятся... просто все они слишком мрачные, слишком скучные, слишком любят правила, а также бесконечно рассуждать о красоте и гармонии. Можешь мне поверить, столкнувшись с противником, упражняться с ним ты будешь вовсе не в каллиграфии.

— Присаживайся, что ли, — кивнул Драко приятелю на обшитый зеленым бархатом пуф у стола.

Щелчком пальцев вызвав домовика, Малфой и сам присоединился к приятелю, устроившись на свободный табурет рядом с письменным столом.

— Добби, принеси нам чай и пирожные.

— Сэр, но еще не было завтрака ... — Попытался было возразить домовик, но его причитания были тщетны.

— Быстро, — раздраженно цокнул языком мальчик, и уже через несколько мгновений дети смогли насладиться превосходным английским чаем.

— Куда это тебе понадобилось уезжать? — Драко удивленно округлил глаза. В последние месяцы друг все меньше времени проводил среди Блэков, но он и не подозревал, что Поттер может куда-то уехать. Без него будет скучно. Конечно, всегда оставалась возможность связи через зеркала, но это не то.

— На Рейн, конечно. В самый неподходящий момент из семейных шкафов выпала пара скелетов, и теперь мне придется какое-то время провести среди гоблинов, — тяжело вздохнул мальчик, начиная рыться в карманах. — Почти забыл, вот, держи.

Гарри протянул приятелю тонкую книжицу в плотной кожаной обложке.

— Что это? — С интересом вскинул брови Малфой, с любопытством листая исписанный совершенно ровным Поттеровским почерком дневник.

— Так, мелочи. Кое-что из моих старых записей. Тебе пригодится. Не думал же ты, что я позволю тебе оставаться и далее столь прискорбно необразованным? Конечно, здесь нет ничего серьезного, так пара упражнений на память, несколько разобранных простеньких заклятий, да десяток-другой простеньких трюков, но учиться чему-то более сложному без наблюдения лучше даже не пробовать. Даже последнее, «Relashio», я бы тебе изучать не советовал. Несколько раз кончики пальцев сжег, пока начало получаться, — самодовольно хмыкнул Гарри, выпустив в люстру поток молний. — Чертовски больно. А вообще попробуй надавить на деда. Кигнус III, если правильно к этому делу подойти, вполне может дать тебе пару уроков.

— И как же ты это видишь? — С сомнением нахмурился Драко.

— К примеру, можешь сказать, что хочешь утереть мне нос. Они с тетей Друэллой меня не слишком-то любят.

— Ты сюда прилетел. Этого вообще больше никто не может!

— Здесь ты ошибаешься, как минимум, у одного — вполне получалось. И вообще, на большее, чем несколько минут довольно медленного полета меня пока не хватает. Слишком много силы расходуется впустую.

— Просто великолепно, чтобы соревноваться с тобой мне придется достичь уровня Темного Лорда. Ты сам веришь в возможность того, что предлагаешь? — Насупился Малфой.

— Во-первых, Кигнусу совершенно не обязательно об этом знать, а во-вторых, тебе никто не мешает попробовать, — весело подмигнул приятелю Гарри.

Драко лишь разочаровано покачал головой. Он вырос на историях о Мальчике-Который-Испепелил-Темного-Лорда, и сейчас, ему казалось, что с самого момента встречи с ним пытался его превзойти. Иногда даже удавалось, но почему-то всегда выходило, что только в тех вопросах, которые Поттера совершенно не интересовали. Он бы, наверное, начал считать себя слабаком, если бы однажды во время ссоры не подвесил под потолком Флинта...

— Спасибо, может, что и получится.

— Ладно, дружище, счастливо оставаться, а мне, пожалуй, пора лететь. Будут какие-то вопросы — зеркало всегда при мне, — с этими словами Гарри взял небольшой разбег, и, выпрыгнув ласточкой в окно, медленно, время от времени заваливаясь то в одну, то в другую сторону, полетел к границе поместья.

— Удачи в Вормсе. Позер... — То ли восхищенно, то ли укоризненно протянул Драко, ленивым взмахом ладони прикрывая оконные створки.

* * *

— Пап, и все же, можешь ты мне четко сказать, насколько это опасно? — Требовательно уставился на мракоборца мальчик, с неприязнью разглядывая высокую дверь. Как всегда бывает в таких ситуациях, смелость куда-то исчезла в самый неподходящий момент, но пока что её вполне успешно заменяла злость.

— А хр... кхм, Мерлин его знает, Гарри, — почесав обрубок носа, Аластор несколько раз задумчиво стукнул деревянной ногой по окованной железом доске. — Это древняя магия, которую вряд ли до конца понимали даже сами создатели. В Хеороте каждый встречал что-то свое. Он не испытывает твои навыки или магию, но это всегда познавательно и, как правило, довольно болезненно. За все время, что эти чертоги принадлежат Моуди, в нем погибли лишь единицы.

О том, что далеко не каждый представитель семьи в этот зал когда-либо входил, Аластор решил тактично умолчать. Гарри был мал, но его душа совершенно определенно являлась душой воина. К тому же он все равно об этом наверняка читал, а лишнее напоминание сейчас только заставило бы его дополнительно нервничать. Гарри совершенно не умел отступать, и мракоборец уже сам не знал, как с этим бороться. Подобная опрометчивость слишком часто встречалась в его семье, благо, он сам был тому прекрасным примером.

Возможно, сейчас он врал самому себе, ведь прекрасно осознавал, что излишняя самоуверенность проходит лишь с опытом, но уж здесь чем-либо помочь возможность у него отсутствовала. Казалось бы, это очевидно, что вечная слава дается лишь осмотрительным; достаточно взглянуть на портреты древних героев. Однако на практике, перед тем как понять столь простую мысль, обычно ты успеваешь лишиться нескольких частей тела.

— Иди, Гарри, и не переживай, кому-кому, а тебе там едва ли что-то угрожает.

— Жди утром, — тяжело вздохнув, мальчик поудобнее перехватил высокий хрустальный графин с рубиновой жидкостью, и, отворив противно скрипнувшуюдверь, вошел в зал.

После первого же шага ему пришлось на несколько секунд остановиться. Вспыхнувшие в держателях факелы не столько давали свет, сколько подчеркивали клубящуюся по углам и под потолком тьму. Невольно передернув плечами, будто бы ощущая на себе тысячи злобных взглядов из мрака, Гарри задрал повыше голову и осторожно приблизился к алтарю. Сейчас ему трудно было сказать, являются ли тени и мерзкий шепот на краю слуха реальными или плодом его воображения. Да и не так велика разница для волшебника; с одной стороны, подсознание мага способно само воплотить кошмары в реальности, а с другой, враг вполне может скрываться и в твоем собственном разуме.

Поставив сосуд с драконьей кровью на черный алтарь, Гарри хмуро взглянул на череп Фафнира и принялся снимать доспехи. Он уже давненько начал задаваться вопросом, были ли у предков какие-то проблемы, что многие ритуалы непременно нужно проводить без одежды, или в те времена, когда они создавались, той самой одежды, еще не придумали? Конечно, скорее всего, Моуди просто пользовались древними ритуалами, но иногда мысли о том, что предки были проклятыми извращенцами, доставляли ему удовольствие.

Разоблачившись, мальчик пару раз пнул трофейный алтарь, и, забравшись на него, откупорил графин. В сороковых годах Дамблдор и Фламель описали двенадцать способов использования драконьей крови, и в волшебном сообществе считается, будто это все. Как оказалось, Моуди помнили еще несколько. С последним глотком отвратительной солоноватой жидкости Гарри краем сознания отметил, что тьма начала разрастаться и завалился на спину.

Факелы погасли. Открыв глаза, Гарри в течение нескольких секунд не мог осознать, где находится. Окружающая обстановка расплывалась перед глазами, а предметы то и дело меняли свои очертания. Но все же, видел он в темноте совершенно отчетливо, пусть и исключительно в черно-белом спектре. Поглощенная суть теневого волка не пропала бесследно. Опасливо скатившись с алтаря, он пару мгновений продолжал сверлить подозрительным взглядом зависшее над ним темное облако, пока за спиной не раздалось странное шуршание.

Обернувшись, Гарри увидел, как раскачивается прибитая над дверью рука Гренделя. Оглушительно клацнула челюсть Фафнира. Мальчик подозревал, что едва ли угрожающая ему опасность будет физической, но все равно внимательнейшим образом осматривался по сторонам, пусть даже не слишком твердо стоя на ногах.

Когда облако тьмы над алтарем начало сгущаться, приобретая смутные человекоподобные очертания, мальчик сначала изготовился к прыжку, и лишь мгновение спустя заметил, что у высокой темной фигуры нет запаха. Когда существо спрыгнуло на пол, Гарри заметил серебряный латный ботинок на его правой ноге, мелькнувший из-за на секунду приоткрывшейся полы плаща.

— Кто ты? — От волнения в голосе мальчика прорезались едва заметные рычащие нотки.

— Это должен сказать мне ты, Гарри Поттер.

Мальчик недоверчиво глядел, как тянутся руки незнакомца к капюшону, и с оторопью заметил на его левой руке несколько знакомых шрамов. Захотелось мельком взглянуть на свою собственную, но каким-то чудом Гарри удалось сдержаться. Он слишком хорошо помнил, как волчьи зубы разодрали ему ладонь.

— Я... — На какое-то время мальчик даже прекратил дышать. Показавшееся из под откинутого капюшона лицо одновременно напоминало ему обоих родителей; еще не покалечившегося Аластора Моуди и Джеймса Поттера. Смущал только длинный шрам, пересекающий левый глаз, и страшно выглядящий вертикальный зрачок в нем. — Моя часть.

— Да... говввори... я должжжен слышшшать, — существо явно сгорало от нетерпения, оно неуловимым движением приблизилось вплотную к Гарри, и схватило его за горло.

— То... что я... не хочу... в себе... принимать, — мальчик начал задыхаться, к тому же, в голову ему будто всадили раскаленный гвоздь; суматошно подыскивающий правильные ответы разум впервые на его памяти разбил мир на осколки без участия ярости. Еще бы, она сейчас стояла перед ним.

— Быссстрее.

— Ненависть... страх... подлость... гордыня... — Тем сложнее было размышлять об этом, поскольку Гарри себе, в общем-то, очень даже и нравился. Плотно сжав губы, он резко выдохнул. — Слабость...

— Главвное сссказано.

В следующую секунду мальчик шлепнулся на пол, и сидя на заднице, потирал горло, со злостью глядя на собеседника.

— Что же я должен делать, сражаться с тобой? — Еще только произнося эти слова, он уже понял, что ответа не добьется. Впрочем, если задуматься, ответ очевиден...

— Здессь решшшаешь лишшшь тыы.

— Победа бессмысленна. Если ты часть меня, смерть одного из нас возможна лишь в случае смерти другого. Выходит, мы должны примириться? — Продолжал судорожно рассуждать Гарри. Головная боль все усиливалась. — Или же бой не будет до смерти? Отец сражается с собой, сколько я себя помню.

— Тыы не Алассстор, слишшшком много тьмы, чччтобы сссмириться. И это не делает его сссильнее.

— Последний год он сражался с ним наравне.

— Не сссдержжживалсся. Ххотел умерреть.

— А Один призывает лишь тех, что нужны именно ему, — изучая истории о древнем верховном боге и по совместительству предке легендарного Скьольда, Гарри пришел к парадоксальному выводу, что Один был эдаким скандинавским воплощением закона Мерфи. Вживую его никто не видел, но каждый испытывал на себе.

— Тогда начнем, — поднялся на ноги мальчик. Сейчас он был уверен в том, что делает. Постоянно отрицая в себе то, что ему не нравилось, он рисковал покалечиться гораздо сильнее, чем лишиться ноги или глаза. Чтобы быть полноценным, человек должен обладать всеми качествами и чувствами, и совершать те или иные поступки лишь в зависимости от собственного выбора.

— Как пожелаешшшь. Клинки за троном.

— А все-таки прав был Люк, темной стороны нет, — усмехнулся Гарри, глядя, как в него впитывается темный вихрь.

Hearing music from the deepest forest

Songs as a seduction of sirens

The elf-folk is calling me

Tapio, Bear-king, Ruler of the forest

Mielikki, Bluecloak, Healer of the ill and sad

Open the gate and let me follow the uncarven path

The way to the lands

Where as a hero I stand

The path where Beauty met the Beast

Elvenpath

It's the honesty of these worlds

Ruled by magic and mighty swords

That makes my soul long for the past

Elvenpath

Nightwish “Elvenpath”

Очнулся Гарри там же, где принял драконью кровь. На алтаре давно исчезнувшего бога, чье могущество кануло в Лету даже прежде, чем из памяти смертных стерлось его имя. Волшебника оно, впрочем, не волновало; в любом случае, сейчас алтарь был привязан лишь к силе рода. Мерный треск факелов даже при слабом освещении сейчас казался Гарри успокаивающим, а тьма больше не выглядела враждебной. Он не мог с уверенностью утверждать, происходила ли встреча с собственным отражением в действительности или всего лишь ему пригрезилась, но совершенно отчетливо помнил, что оружие нужно искать за троном.

Тень не солгала, за высоким креслом с резной спинкой, на сиденье которого покоилась простая без всяких украшений золотая корона, Гарри обнаружил хлипкую деревянную дверь без замка. Стоило ее открыть, и до слуха Поттера донеслось тихое, едва различимое пение, сопровождаемое мягким разноцветным сиянием, освещающим стену хранилища.

Клинки. Истинное сокровище рода, которым никогда не сможет воспользоваться кто-либо посторонний. Боевые маги обожали сравнивать оружие с женщинами, причем часто, не в пользу последних. Поскольку в отличие от людей, оружие не предает. Многие мастера меча, в случае, если не оставляли потомков, предпочитали, чтобы их хоронили вместе с клинком. Одна любовь и одно оружие. Разумеется, эти слова были частью наставлений, а вовсе не семейного кодекса, стоит отметить, довольно лаконичного, но именно так предпочитали жить предки. По крайней мере — стремились.

Так что нет ничего удивительного в том, что даже член семьи мог воспользоваться лишь одним из клинков, предварительно пройдя не самое легкое испытание. Гарри было крайне интересно, почему магия рода заставила его «поговорить» с собой, притом, что остальные встречались с чем-либо иным. Каждому зал указывал на его собственные слабости, и давал возможность их преодолеть, и то, что именно он столкнулся со своим отражением, непременно должно было что-то обозначать. Так же, ему еще предстояло разобраться, что этой ночью в нем изменилось, однако, сейчас явно было не время об этом задумываться.

Истинные мастера меча встречались не часто даже среди Моуди. Фактически, отец был первым грандмастером защиты за последние полтора века. Чего не удалось ни деду Бриарею, ни прадеду Кратосу. Последнему, скорее всего, лишь потому, что во время штурма Нурменгарда, инферналы оторвали ему руку, однако, история не знает сослагательного наклонения.

Всего шестьдесят четыре клинка, часть из которых известна в обоих мирах, часть — лишь в магическом, а некоторые и вовсе остались известны лишь членам рода. Впрочем, трех мечей здесь не было; сломанный Бальмунг Зигмунд отправил в Исландию в качестве извинений, Нэглинг хранился в кабинете отца, а Тюрфинг был расколот на мелкие части и уничтожен, чтобы впредь им никто не воспользовался.

Мечи играли всеми цветами радуги, и каждый из них был воистину уникальным. Одни излучали спокойную уверенность, другие жаждали боя, третьи о чем-то грустили... они обладали самой разной формой и размерами, от изящных рапир до двуручников, и за каждым скрывалась своя собственная удивительная история. Иногда прекрасная и возвышенная, иногда полная коварства, подлости и предательства, а иногда — способная превзойти самые жуткие из кошмаров худших преступников в Азкабане.

Молодому волшебнику нужно было найти наиболее подходящую ему песню, ту историю и клинок, что как можно ближе совпадут с ним характерами. Ведь лучше оказаться безоружным, чем держать в руках оружие, которое тебя не слушается. Гарри медленно шел вдоль оружейной стойки, полностью занимавшей стену зала, осторожно касаясь рукоятей клинков кончиками пальцев, только сейчас начиная осознавать, что какой бы его фамилия ни была, он всегда будет отчасти Моуди.

В какой-то момент по пальцам будто прошелся удар тока. Отдернув на секунду руку, Гарри зарычал от ярости и вновь схватил рукоять. Поток хлынувшей в этот момент в него энергии едва не вышиб из Поттера сознание, куда там волшебной палочке. Вытаскивая клинок наружу, он едва не рухнул на колени, не в силах справиться с кипящей в нем силой, но все также упорно продолжал тащить клинок на себя. В какой-то момент приток энергии прекратился, и Гарри почувствовал, как из него стремительно начала убывать магия. На какой-то миг ему захотелось бросить оружие, но гневная мысль о том, что это всего лишь очередное глупое испытание вовремя придала ему решимости.

Изо всех сил рванув клинок на себя, Гарри с торжеством вскинул его над головой. Кажется, в порыве чувств он даже рыкнул. В его руке неистово сверкал совершенно обычный внешне меч каролинг, отличающийся от маггловских собратьев лишь необычным серебряным сиянием. Mistilteinn, меч Траина.

Несколько раз, взмахнув клинком на пробу, волшебник пришел в неописуемый восторг. Меч излучал веселье и рвался в бой, при этом идеально слушаясь временного обладателя. Гарри прекрасно знал, что клинок, в лучшем случае, лишь может иногда помочь оказавшемуся в беде потомку, точно направив в нужный момент его руку, но ничего другого молодому волшебнику от чужого меча и не было нужно. Не только палочка способна учиться у волшебника, и не только она способна передавать ему свои знания. А собственный клинок... Гарри был уверен, что однажды его получит.

Вернувшись в зал, он без лишней спешки облачился в доспехи, с интересом осматривая Олений Чертог. Дверь в зал с клинками бесследно исчезла, и Гарри даже не стал забивать себе голову, существует ли она всегда, либо появляется лишь в момент нужды. Если древнюю магию не могли понять даже те, кто её сотворили, собственные шансы в ней разобраться Гарри оценивал как близкие к нулевым. Сейчас, без давления разлившейся по залу тьмы, Хеорот выглядел если не уютным то, по крайней мере, своим. По какой-то причине Гарри знал, что пока он здесь, во всем мире не найдется никого, способного ему навредить. Он не чувствовал какого-либо притока сил; кодекс рода утверждал, что члены семьи должны добывать себе силу сами, но совершенно отчетливо ощущал, будто на его плече лежит рука кого-то древнего и могущественного. Впрочем, злоупотреблять родовой защитой тоже не стоило, предки не слишком любили, когда кто-то пытался за ними спрятаться, в чем Гарри их определенно поддерживал. Хороший совет в качестве помощи — более чем достаточно.

Отчасти, такое относительно равнодушное отношение предков объяснялось самой формулировкой семейного кодекса. Фактически, от потомков Моуди требовали только сохранить честь, достоинство и свободу. Что в сравнении с некоторыми полностью регламентирующими жизнь других родов уставами являлось нонсенсом. Впрочем, при всей лаконичности, кодекс Моуди был, пожалуй, самым непримиримым в тех трех вопросах, что он рассматривал. За любое нарушение — смерть, изгнание или вечное проклятье от предков. Так что они были едва не единственной семьей в Англии, у которой не только в восемнадцатом, но и в двадцатом веке сохранилась кровная месть и несколько довольно варварских обычаев. Конечно, у наиболее древних ирландских и шотландских семей также нередко встречалось что-то отдаленно похожее, однако, по степени кровожадности предки могли легко заткнуть за пояс и гоблина.

Поскольку семейный кодекс древнейшего и благороднейшего рода для его членов при рассмотрении какого-либо дела в Визенгамоте имеет приоритет перед магическим законодательством, предков статуса и лишили. Вернее, это послужило одной из дополнительных причин. Ведь трудно осудить человека, которому закон диктует лишь держать слово да платить по долгам. Многим попросту неуютно рядом с такими людьми находиться. Впрочем, даже после лишения статуса, в случае противоречия семейного кодекса законам, первый по-прежнему имел преимущество.

Закончив собираться, Поттер осторожно надел очки, и задорно щелкнув по носу череп Фафнира, с усмешкой оглядел увитые рогами своды Хеорота. Расправив плечи, на прощание подмигнув дракону, Гарри, выпрямившись и задрав подбородок, покинул средоточие силы предков.

Отец ждал его прямо за дверью, так что, едва отворив противно скрипящую дверь, Гарри уткнулся лбом в кончик волшебной палочки.

— Вижу, все прошло успешно?

— Более или менее, — мракоборец спрятал палочку, лишь когда Гарри, небрежно пожав плечами, заговорил, что не укрылось от внимания юного волшебника.

— Тогда рассказывай, кто же тебе ответил?

Самодовольно усмехнувшись, Гарри легко тряхнул рукой, выбросив из рукава, пожалуй, все же слишком длинный для его роста клинок.

— Мистлтейнн? Хороший меч, даже, несмотря на то, что принадлежал Темному Лорду. Я все думал, как бы тебе Дайнслейф и подобная ему дрянь не досталась, а этот, хотя бы, не слишком агрессивен, и служил не только злодеям.

Гарри согласно кивнул. Этим самым клинком правитель Валланда убил четыре сотни и двадцать волшебников. Довольно неплохие результаты, при мизерном населении Европы в те времена. Только сейчас Гарри заметил, что его отец, судя по всему, за ночь так и не сошел с места. Трудно было сказать, ждал ли он каких-либо трудностей, и надеялся в случае чего помочь, либо просто не смог справиться с волнением, но где-то в глубине души юный волшебник почувствовал, что подобная забота ему приятна. Глупа, но приятна.

А еще он где-то читал, что «побегом Омелы» Локи поразил Бальдра. К сожалению, о богах было мало что известно даже волшебникам. Ни Моуди, ни даже Певереллы, совершенно определенно той эпохи не застали. Гарри знал только, что когда-то давно некоторые чародеи повелевали магглами, выдавая себя за богов, но о тех временах сочинили настолько много историй, что уже и не разобрать, какая их часть правда, а какая — вымысел. Справедливости ради, стоит заметить, что если уж маги называли себя «богами», обычно они имели для того какие-то основания. Некоторые из них жили тысячи лет и были настолько искусны в магии, что... да что там древние боги, стоит сравнить Кигнуса II Блэка с большей частью «волшебного» населения Британии, и очень мало кого из них после этого повернется язык назвать волшебником.

— Иди, отдыхай уже, вижу ведь, что ты на ногах не стоишь. — Вяло кивнув мракоборцу, Гарри устало побрел к себе в спальню. Впрочем, не успел он сделать и десятка шагов, как хриплый рев заставил его замереть на месте.

— Стой! Чуть не забыл, — довольно оскалился Аластор, протягивая сыну выуженную из подкладки плаща толстую окровавленную книгу с неровными страницами. — Отныне она твоя. Передашь в свое время наследнику. И не забывай, Гарри, нам вечером еще в Гринготтс. Можешь идти.

Очумело кивнув головой, юный волшебник зажал могущественный черномагический фолиант под мышкой, и поплелся прочь из подземелий. Стоило покинуть своды древнего чертога, и Гарри почувствовал, будто не спал неделю. Вернувшись в спальню, он лишь по привычке включил защиту, на мгновение тускло осветившую вспышкой рун комнату, и без памяти рухнул на кровать.

Your empty walls...

Your empty walls...

Pretentious attention

Dismissive aprehension

Don't waste your time, on coffins today

When we decline, from the confines of our mind

Don't waste your time, on coffins today

Don't you see their bodies burning?

Desolate and full of yearning

Dying of anticipation

Choking from intoxication

Don't you see their bodies burning?

Desolate and full of yearning

Dying of anticipation

Choking from intoxication

I want you

To be

Left behind those empty walls

Told you

To see

From behind those empty walls

Serj Tankian — “Empty walls”

Земля, горящая под ногами, окрашенная багровым пламенем ночь. И тысячи сражающихся волшебников вокруг. Наслаждаясь звоном стали, раскатами грома и криками умирающих, Гарри уверенно шел вперед, будто скала, рассекая человеческое море. Сейчас он был выше большинства поединщиков, как минимум, в полтора раза. Удивления почему-то не было.

Каждый удар его клинка лишал жизни двух-трех противников, а удары сжатого в правой руке серебряного щита с легкостью ломали осмелившимся встать у него на пути кости. Где-то за спиной взвыли оборотни, а в небе над его головой ожесточенно сражались драконы. Примерившись к непозволительно беспечной твари, спустившейся слишком низко, Гарри направил палочку на лежащий неподалеку валун, и сбросил ударом камня дракона на землю.

Шагая мимо шипящей от боли ящерице, Гарри, походя, срубил ей голову. Командование вражеской армии было близко, Гарри чуял их ужас и безысходность, и шел к ним прямо навстречу. Его собственная армия давно осталась за спиной, но волшебника это ничуть не беспокоило. Во всем мире едва ли найдется кто-то, способный сравниться с ним.

Лучшие воины Валланда бежали с его пути в панике, преследуемые потоками огня и ударами молний, казалось, враг уже обречен, однако, нашлось и несколько смельчаков, бросивших ему вызов. Прикрываясь щитами, к нему медленно подбиралась гвардия. Лучшие из лучших, сотня волшебников на службе у короля, все сплошь закованные в лучшую гоблинскую броню, они дрожали от страха, но с завидным упорством шли к своей смерти.

Выбив оружие из рук одного из гвардейцев, Гарри немедля ухватил его за пояс и мощным броском разметал порядки противника. Этой ночью Мистлтейнн собрал обильную жатву. Волшебник двигался без лишней спешки, но каждый его шаг был неотвратим. В какой-то момент он оказался в окружении, но скрытые под плащом черные доспехи с легкостью держали любые удары, впрочем, их доставалось ему немного. Доведенные до отчаяния воители его будто бы облепили, стараясь изо всех сил найти хоть одну подходящую для кинжала брешь в доспехах, даже притом, что он с легкостью разбрасывал противников в стороны. Гвардейцы пытались применить против него волшебство, активно бомбардируя мага заклятиями, но этим больше вредили собственным союзникам.

Серебряный клинок выписывал замысловатые дуги под аккомпанемент криков умирающих людей и хруста костей. Несколько ранений Гарри все же досталось, но пары неглубоких уколов в сочленения доспехов маловато, чтобы остановить Лорда. Прошло лишь несколько минут, и с сотней было покончено.

Измазанный кровью, Гарри стоял на вершине холма над раненным в живот стариком с золотой короной на голове, а гвардия в полном составе лежала в округе.

— Кто ты? Назовись, незнакомец, принесший зло на мои земли, — даже поверженный, седой сероглазый мужчина лет сорока пяти каким-то образом сумел сохранить гордость и некое внутреннее достоинство. Он был бы хорошим противником... не окажись таким слабаком.

Взмах клинка, и голова длинноволосого короля скатилась Гарри под ноги.

— Меня зовут Траин...

* * *

Свалившись с кровати, Гарри несколько секунд оглушено хлопал глазами, непрестанно открывая и закрывая рот, в тщетных попытках вздохнуть. В первые мгновения он даже не мог вспомнить собственное имя, а вот серебряный каролинг выглядел абсолютно привычно.

Разжав руку, Гарри попытался отползти в сторону от клинка, сейчас показавшегося ему дикой гадюкой, впрочем, меч никакой враждебности более не проявлял. Сны о войне бывали у него и раньше, но еще никогда они не были столь яркими... точнее, то, что он видел — вовсе не было сном. Большую часть заклятий, услышанных в «сновидении», он никогда не слышал.

Неразберихи добавил выскочивший из тени черный волк, яростно зарычавший на Мистлтейн, и по виду, готовящийся к прыжку.

— Все-все, Фенрир, вряд ли он собирался причинить мне вред, — потрепав по холке не желающего успокаиваться волка, Гарри сжал зубы, и болезненно зашипев, поднялся на ноги.

— Проклятье... — Выругавшись, юный волшебник потер виски, и, переложив клинок на диван, побрел в ванную. Даже окончательно проснувшись, Поттер все еще не в полной мере осознавал, кто он.

Кое-как добравшись до раковины, Гарри включил холодную воду и долго брызгал ей на лицо, пытаясь избавиться от наваждения. Подняв взгляд на зеркало, он в первый момент отшатнулся; из зазеркалья вместо лица на него смотрел черный рогатый шлем с полыхающими оранжевым пламенем прорезями для глаз. Крепко зажмурившись, Поттер ожесточенно потряс головой, и настороженно подняв веки, облегченно вздохнул. Ему всего лишь показалось. По крайней мере, Гарри быстро удалось в этом себя убедить.

Идти в душ после подобного пробуждения не хотелось совершенно, так что волшебник лишь применил на себя несколько освежающих и чистящих заклинаний. Он чувствовал себя совершенно разбитым и к тому же был раздражен тем, что раньше и понятия не имел, что конкретно стоит за словами «воин учится у своего меча». О палочках твердили подобное все, кому не лень, и, насколько знал Гарри, они не показывали своим обладателям воспоминания погибших более тысячи лет назад негодяев.

Впрочем, немного подумав, он решил, что это логично: палочку способен за небольшую сумму приобрести любой желающий, а волшебные клинки за деньги не продаются. Гарри даже не представлял, что нужно совершить, чтобы получить от гоблинов меч. Теперь, зная какой привязанностью они обладают к хозяину, юный волшебник мог совершенно иначе взглянуть на поступок того же Годрика Гриффиндора. Способность украсть клинок у истинных хозяев по-прежнему заслуживала уважения, но его деяния были чем-то сродни святотатству. Могло бы показаться странным, что после такого оскорбления Лонгботтомы спокойно себе живут, но юному волшебнику начало казаться, будто он понимает гоблинов; потомкам Годрика оставили жизнь в насмешку. И тем удивительнее был факт наличия в доме более полусотни мечей. Впрочем, Поттер был достаточно умен, чтобы сложить два и два. Даже неделя, пожалуй, слишком долгий срок для снятия мерок, не говоря уже о годах...

Вернувшись из ванной, Гарри призвал плащ, и, спрятав в рукаве книгу и Мистлтейнн, отправился на кухню завтракать. Или, что будет вернее, ужинать. По дороге он продолжал размышлять о приснившихся ему событиях. В принципе, о том, как Траин стал королем Валланда, волшебник и так знал из хроник, а его стиль боя в двадцатом веке был чистым самоубийством, так что он не увидел ничего особенно полезного. В те времена Аваду знали единицы: по-настоящему она пришла к европейским магам лишь во времена крестовых походов, так что использование тяжелых доспехов тогда себя оправдывало. К собственному огорчению Гарри вынужден был признать, что подобные знания для него бесполезны. Конечно, у отца была похожая школа; он использовал для защиты предметы обстановки и трансфигурацию, что компенсировало большую часть недостатков, но вот Поттер предпочитал делать ставку на скорость. Не то чтобы он сам к этому пришел, однако каждый раз приходить в себя после Оглушителя — не совсем те ощущения, которые жаждал бы испытать здравомыслящий человек.

Впрочем, он только что увидел образ мыслей Темного Лорда. Глупостью было бы считать, будто все они думают одинаково, однако если это знание поможет ему хотя бы отчасти предугадывать действия противника... такой дар трудно переоценить.

— Уже проснулся, Гарри, как спалось? — При этих словах Поттеру захотелось пустить Редукто в довольно прищуренный ярко-голубой глаз.

— Отлично. Такой захватывающий сон снился: кровь, крики, земля горит под ногами... то, что надо для начала хорошего дня. Даже голову под конец кому-то отрезал.

При его словах мракоборец порвал газету и хрипло закашлялся. Гарри даже почти поверил, будто отец действительно не ожидал чего-то подобного.

— Ни... чего себе. В первый же день. Мне несколько месяцев слышался шепот, советующий прирезать деда, пока я не догадался, в чем дело... вы с Мистлтейнном очень подходите друг другу.

— И лучше бы, папа, тебе об этом не забывать, — усмехнувшись, Гарри запрыгнул в кресло и придвинул дожидавшуюся его пищу.

В последние годы ядов и прочих зелий в еде практически не попадалось, но если уж что-то удавалось обнаружить, то зелья были совершенно оригинальные и экзотические. Когда вместе работают параноик и зельевар, обучение распознаванию ядов может принять совершенно не укладывающуюся в рамки рассудка форму.

— Ох, ох, стоит еще немного постараться, и ты меня испугаешь, — хохотнув, Аластор, будто бы испугавшись, развел руками, и пару мгновений спустя призвал графин огневиски.

— Эм, пап, мы ведь к гоблинам сегодня идем, так? — Хмуро кивнул Гарри на стакан с кипящей жидкостью.

— Верно, Гарри, думаешь, пока есть время, стоит выпить еще бутылку-другую? — Тяжело вздохнув, мракоборец опрокинул виски в себя. — Эти коротышки никогда не наливают.

Внимательно присмотревшись к отцу, Поттер заметил, что и плащ он одел на выход довольно потрепанный. Зная маниакальную любовь гоблинов к порядку...

— Ты собираешься специально их разозлить, зачем?

— Не хочу портить сюрприз, сам увидишь, — безнадежно покачав головой, юный маг недоверчиво усмехнулся.

— А они точно не откажутся меня принять?

— Поверь мне, Гарри, они бы с радостью отказались, будь у них выбор, — расслаблено откинувшись на спинку кресла, Аластор задумчиво потеребил тонкую золотую цепочку на шее, в которую было продето совершенно обычное, на первый взгляд, тоненькое обручальное кольцо, каких тысячи. Что странно, юный волшебник был готов поклясться, что цепочка была всегда, а вот кольца на ней он раньше не видел... разве, что утром.

— Неужели...

— Если Моуди что-то выпускает из рук, значит, его руки уже остыли, верно?

— Хах, — да, они с гоблинами прекрасно понимали друг друга, можно сказать, говорили с ними на одном языке.

Закончив то ли с поздним завтраком, то ли с ранним ужином, Гарри, в ожидании назначенного времени, пил кофе, а мракоборец, как всегда, опустошал бар. В пять часов им нужно было быть в немецком отделении Гринготтса, но вот уже часы показали десять минут, а отец, будто никуда и не торопился. Напоминать ему о чем-либо Поттер не стал, в конце концов, Бешеный Глаз наверняка знал, что делает.

— Ну, Гарри, пожалуй, нам пора отправляться, — сказал мракоборец, допив третью бутылку.

— Почему порталом? — Глядя на окутавшийся голубой дымкой серебряный кубок на столе, юный волшебник несколько удивился. Он уже больше года не пользовался подручными средствами для перемещения.

— Не уверен, что смогу аппарировать в Германию. Сил должно хватить, но если что-то пойдет не так, нас обоих расплескает от Лондона до Вормса, не самые приятные ощущения, знаешь ли.

Представление о том, что чувствует человек после многократного расщепа, Гарри имел лишь в самых общих чертах. Тренировочные клинки как раз работали по схожему принципу, а вот неправильно аппарировать ему не довелось. Методы обучения у Моуди может быть, и были довольно жестокими, но, чего у них не отнять, эффективными.

— Было бы крайне неудобно, если бы легендарного Гарри Поттера пришлось собирать по частям сотрудникам нескольких министерств.

— Только о себе и думаешь. Эх, молодежь, правду говорил Орион, никакой от вас благодарности... — Состроив страдальческое лицо, Аластор горестно покачал головой и кивнул на портал. — Ладно, не будем заставлять наших зеленорожих друзей ждать еще дольше.

Когда пространство перестало безумно вращаться, играя с чувством равновесия молодого волшебника, а крюк в животе, за мгновение перенесший его на многие мили, наконец отпустил, Гарри осознал себя стоящим на берегу реки посреди типичного провинциального германского города неподалеку от моста.

— И это все? — На первый взгляд родина королевского дома бургундов не произвела на Поттера особенного впечатления.

— Идем, чтобы увидеть, каков этот город в действительности, нужно перейти на левый берег.

Бросив мрачный взгляд на памятник Хагену, Гарри неторопливо поднялся на мост.

— Как они могут его воспевать?

— Успокойся, это было более полутора тысяч лет назад. Гоблины отдают дань сыну Альбериха, вернувшему коротышкам золото. Сделай вид, будто не замечаешь. Мне тоже не нравится этот город, бургунды не принесли нам ничего хорошего. Вот, сейчас, смотри!

При следующем шаге город словно раздался в стороны и Гарри увидел перед собой древнюю столицу Бургундского Королевства. С одной стороны, узенькие улочки с низкими, максимум, трехэтажными домами делали Вормс похожим на Хогсмид, а с другой, последний, в сравнении с городом, казался карликом. А с высоты холма, над домами обычных волшебников мрачно нависал королевский замок.

— Ох, ничего себе, Гринготтс?

— Гоблины почему-то крайне не любят предательства и клятвопреступничества. И даже то, что мы с ними были в ссоре, не помешало коротышкам присвоить дворец после гибели Гюнтера. Только ради этого зрелища стоит иногда сюда приходить. Эх, этот мост не зря называется мостом Нибелунгов. Я бы даже сказал, что здесь есть некоторая ирония, учитывая, кто его строил.

— Но, ему же лет сто, не больше. Как такое возможно? — С недоумением вскинул бровь Поттер.

— Гарри, какая разница, когда он был создан, если почти все строительство в обоих мирах с давних пор принадлежит гоблинам. Они, конечно, умеют строить, но только для себя. Так что нечего удивляться, что большинство построенных в наше время зданий держится исключительно благодаря волшебству.

Передернув плечами, юный волшебник ускорил шаг. Этот город ему нравился не больше, чем отцу, хотя не признать, что гоблины поступили весьма изящно, Гарри не мог. Именно из этого города тянутся корни нелюбви его рода к различным влияющим на сознание зельям. Сначала Хаген подговорил Кримхильду напоить убийцу дракона амортенцией, затем, после сватовства, Гюнтер и Гизельхер побратались с героем. Но стоило королевам поссориться, и Хаген, узнав от своего сюзерена единственное слабое место Зигфрида, по сговору с Гюнтером проткнул короля Ксантена копьем на охоте. Две отличных причины не любить предателей крови, гоблинов, и, конечно, бургундов.

Впрочем, из всей королевской династии выжил лишь Гизельхер, бежавший к франкам во время нападения Этцеля, также известного, как Аттила, и вероятно, его потомки живут где-то там до сих пор. Хагена из Троньи обезглавила Брюнхильда, прежде чем последовать в огонь за любимым, Гюнтера же казнила Кримхильда, с которой, в свою очередь, расправился Хильдебранд. Незадолго до ее смерти Зигмунд поклялся матери не искать встречи с её младшим братом, а для Моуди, слово одного — слово каждого. Разумеется, если нельзя достать Гизельхера, можно было бы истребить его потомков, вот только подобные игры со словами допустимы на переговорах с врагами и сделках с торговцами, но никак не при клятве родственникам. Пусть живут и надеются никогда больше не встретиться с Моуди.

Гарри и сам не заметил, как за размышлениями они с отцом подошли к замку.

— Совет директоров уже ждет, сэр, прошу следовать за мной, — не обращая внимания на упрекающий взгляд гоблина, волшебник с отцом вошли в бывший королевский замок. Аластор негромко насвистывал мелодию «Полета валькирий». Гарри даже на секунду задумался, не встречался ли кто из предков по поводу оперы с Вагнером. Некоторые моменты в ней были совершеннейшим бредом, но вот другие по содержанию оказались гораздо ближе к семейным хроникам, чем к скандинавскому эпосу.

— «Совет директоров»? — Уловив недоумевающий взгляд сына, мракоборец мрачно оскалился.

— Не обманывайся, гоблины живут дольше. Для них что тинг, что совет директоров — разница только в названии. Даже состав участников не изменился.

Гарри слышал о гоблинской привычке водить гостей кругами, скрывая истинное расположение залов иллюзиями, но с ними так поступить не рискнули. Во-первых, они и так опаздывали, а во-вторых, если гоблины хорошо знали семью, они не могли быть уверенными, что Гарри с отцом по выходе не составят план замка. В общем, к залу совета их привели кратчайшим путем. И пяти минут не прошло.

Не доходя десятка шагов до двери, Гарри еще сильнее выровнял спину и начал заранее улыбаться. Не той добродушной улыбкой, что годами репетировал перед зеркалом, чтобы не шокировать многочисленных британских обывателей, нет, здесь и сейчас он мог показать себя настоящего. Ведь они никогда не станут уважать того, кого не боятся. В облике отца тоже что-то незаметно изменилось. Если обычно он старался выглядеть больным и слабым, в зале славы — наоборот ходил исключительно прямо, то сейчас...

Внимательно присмотревшись к нему, Гарри решил, что сейчас он больше всего напоминал ему крестного. Казалось бы: и хромота на месте, и спина немного сгорблена, — и, тем не менее, когда отец вошел в зал, у Поттера возникло впечатление, будто подвыпивший хозяин пришел поговорить с нерадивыми слугами. Гоблины это ненавидели.

Беспардонно отодвинув ногой предназначенный ему стул, отец, снисходительно поглядывая на без малого четыре десятка гоблинов, с оглушительным грохотом на него сел. Гарри оставалось только следовать примеру. Хозяева, как ни странно, подобное поведение проигнорировали.

— Зачем ты созвал нас, Моуди? — Первым взял себя в руки неизвестный гоблин в деловом костюме, сидящий по правую руку от Гринготта, Гарри лишь мог предположить, что это американец. Разговор шел на гобблидуке, и потому не было возможности определить откуда кто-либо из них даже по акценту.

— Разве это не очевидно, Урхват? Я пришел требовать исполнения договора. Хочу, чтобы вы исполнили свою клятву, и помогли моему сыну создать достойный его клинок.

— Раар. И у тебя хватило наглости сюда явиться? — Пропустив мимо ушей, восклицание подскочившего на стуле закованного в доспехи коротышки, Гарри продолжил заинтересованно разглядывать зал.

Обстановка была пышная, но Поттер назвал бы её совершенно безынтересной. Высокие узкие окна, множество убранных в золотые рамы картин выдающихся гоблинских вождей на облицованных мрамором стенах, гигантская хрустальная люстра под потолком, паркет из черного дерева и длинный мраморный стол. Гораздо интереснее выглядели сами хозяева: тридцать шесть гоблинских вождей со всего света, все в разной одежде, но непременно дорогой, и при оружии, одетый в алый камзол нынешний верховный вождь Гринготт, и по левую руку от него, какой-то дряхлый гоблин в потертом темном плаще и с бельмом на правом глазу.

Гарри несколько минут в него всматривался, никак не в силах поверить, с кем столкнулся — Гриммболг.

— ... Обман, вы снова нарушаете клятвы, наш народ этого не потерпит! — Тем временем, обстановка в зале все накалялась. Немногие способны сохранить хладнокровие при виде не одного десятка размахивающих оружием разъяренных гоблинов, но, к счастью, присутствующие в зале волшебники были именно из таких.

— Гарри — часть рода, в его жилах течет кровь Моуди. Можете устроить проверку, если хотите. Разве я хоть одним словом солгал вам?

— Не было уговора о тех, кто вошел в семью не по праву рождения, грязный плут! ТЫ должен оказаться последним в своем роду! — Стукнул по столу кулаком гоблин в японских доспехах, и в следующую секунду на зал опустились сумерки.

— Повтори, что сказал.

Глядя на трясущегося на своем стуле предводителя японского клана, Гарри удивленно вскинул бровь. До сего дня он и не догадывался, что гоблины умеют потеть. Отец несколько минут внимательно рассматривал лицо дрожащего коротышки, пока сухой хриплый смех не разорвал поглотившую зал тишину.

— Твоя взяла, Аластор. Будет ему проверка. Но о вхождении в род действительно речи не было. Давай так, отныне никто, не рожденный Моуди, не будет иметь права на обучение. И с этого момента мы больше ничего тебе не должны, — все присутствующие в зале дружно повернули лица к полуслепому старому гоблину, уже отдавшему лакею приказ идти за инструментами.

— Ничего не имею против, учитель, — откинувшись на спинку стула, Аластор, довольно улыбаясь, принялся внимательно изучать чем-то приглянувшийся ему потолок.

Не прошло и пары минут, как в зал вошли трое гоблинов, один из которых нес небольшую глиняную чашу, другой — кинжал, а третий — тонкую серебряную пластинку. Чашу и кинжал поднесли Гарри, а вот металл — Гринготту.

— Кровь!

Вздохнув, Гарри взял из рук лакея кинжал, и, осторожно его осмотрев, подняв правую руку над чашей, нанес себе на ладонь длинный глубокий порез. Как только уровень жидкости достиг обозначенной внутри чаши черты, волшебник передал чашу и кинжал гоблину, тут же залечив раны беспалочковым “Episkei”.

— Что же, посмотрим, насколько твой «сын» Моуди, — криво усмехнувшись, Гринготт опустил пластину в чашу.

Ожидая результатов проверки, вожди, или как сейчас принято называть, «директора», начали активно шептаться, то и дело бросая злобные взгляды на Гарри с отцом. Поттер отвечал им «почти добродушной» улыбкой, а мракоборец и вовсе сделал вид, будто задремал.

Через несколько минут Гринготт с явным изумлением вытащил из чаши изъеденную пластину.

— Моуди, — смех старого гоблина показался Гарри похожим на воронье карканье. — Подтверждаю, ты обладаешь правом учиться. Утром первого ноября жду тебя у входа в банк. — Под скрюченным старческим пальцем, украшенным длинным желтым когтем Гарри почувствовал себя неуютно, однако позволил себе лишь согласно кивнуть. По крайней мере, у него была пара недель на сборы.

— Свободны.

Едва миновав ворота, Поттер с подозрением покосился на мракоборца.

— Пап, объясни мне все же, зачем тебе было злить гоблинов?

— Это элементарно, Гарри, — самодовольно улыбаясь, сопровождаемый глухим деревянным стуком, Аластор весело шагал к мосту.

— Я жду!

— Ладно, ладно. Просто коротышки обожают спорить ничуть не хуже наших бюрократов. Приди мы к ним вовремя и будь вежливыми, и обсуждение бы затянулось на год-другой.

— Ну, ты и задница!

— Я знаю, и не ругайся.

Make the people

Hold each other's hands

And fill their hearts with truth

You made up your mind

So do as divined

Put on your armour

Ragged after fights

Hold up your sword

You're leaving the light

Make yourself ready

For the lords of the dark

They'll watch your way

So be cautious, quiet and hark

You hear them whispering

In the crowns of the trees

You're whirling 'round

But your eyes don 't agree

Will 'o' the wisps

Misguiding your path

You can 't throw a curse

Without takin' their wrath

Helloween — “Keeper of The Seven Keys”

Гарри всегда казалось, будто две недели — достаточно долгий срок. За это время можно разучить несколько заклинаний, сварить множество зелий, возможно, даже придумать что-то свое...

Быть может так и есть, но именно сейчас на Поттера каждую ночь накатывали видения древних битв, и потому волшебник постоянно пребывал в несколько пришибленном состоянии. Знаний он получал немного, а вот чувства древнего мага выводили его из равновесия. Слишком сильные, слишком сложные и слишком мерзкие, чтобы воспринимать их отстраненно. Траин практиковал архаичный, однако поразительно эффективный стиль боя. Он обожал использовать огненную магию, различные виды молний, тьму, иллюзии, легилименцию и боевой метаморфизм. Если Тонкс могла лишь немного менять телосложение, Темный Лорд был способен за мгновение вырасти в несколько раз, удлинить руки, обзавестись зубастой пастью, хвостом и когтями...

Довольно ограниченный набор приемов, однако, благодаря своей удивительной силе, Траин не был побежден при жизни. Лишь через несколько лет после того, как король-чародей спустился в могилу, его смог одолеть Хромунд, сын Гриппа. Позже отнять у грабителя меч оказалось еще той проблемой. В старину людей после смерти сжигали на кострах, а в роду эта традиция сохранилась вплоть до нынешнего времени.

Буйные предки не желали спокойно лежать даже в могилах. В принципе, это справедливо для любого более-менее сильного мага: после того как душа уходит из тела некоторая часть волшебства остается, и появляется либо привидение, либо какое-нибудь темное существо, однако мало кто из них доставлял окружающим столько проблем, как Моуди. Даже не самые сильные.

Что самое обидное, из арсенала Траина Гарри мог воспользоваться очень немногим. Заклятья для него были слишком медленными, способностями к метаморфизму юный чародей не обладал вовсе, а иллюзии и легилименция — всего лишь поддержка. Поттер признавал, что умения заставить врагов трястись от ужаса, или сражаться между собой, были впечатляющими, однако, они предназначены для сильного волшебника, который сражается против множества слабых. С равными же по силе Траин расправлялся исключительно за счет голой мощи. Вместо этих умений Гарри предпочел бы что-нибудь для дуэлей... будь у него выбор.

Сами сборы сложностей не составили. Отец сначала хотел ему вручить какой-нибудь старый шатер, из тех, на которых сохранились пространственные чары, но Гарри, проявив недюжинный талант в риторике и лицедействе, смог выпросить в личное пользование сундук. Разумеется, походные дворцы древних королей и военачальников были роскошными, а места в них хватило бы не только для гардероба с библиотекой, но и на целый гарем заодно с пиршественным залом, но был у них в глазах волшебника один недостаток. Все эти «расширенные» палатки являлись законченными изделиями и вряд ли Гарри смог бы хоть когда-нибудь разобраться в наложенных на них чарах. В тоже время, сундук с семью замками был создан четырьмя не самыми бесталанными волшебниками своего времени в годы учебы. Пассивная защита от Пруэттов, активная — Моуди, и множественные чары пространственного расширения, разработанные будущим создателем «Ночного Рыцаря»...

Последняя рекомендация довольно сомнительна, но также была у Гарри еще одна причина желать получить в собственное распоряжение именно сундук: несколько пухлых томов, полных подробнейших схем и расчетов, использовавшихся при создании этого артефакта, разом перекрывали все возможные недостатки. Может быть «Хобгоблины» не всегда сами понимали, что делали, но каждый свой шаг они подробно записывали. Простая основа и множество подключенных по модульному принципу заклинаний из нескольких разделов магии. Отец с друзьями время от времени доводили сундук до ума вплоть до самого семьдесят четвертого года.

Расширенного пространства в нем хватило бы и на десятерых, так что с размещением вещей у Гарри проблем почти не возникло. Отец только посоветовал перед отъездом сменить диваны... и кресла... и столы..., в общем, быть крайне осторожным с любыми горизонтальными поверхностями в «помещении». После экстренной смены меблировки, также возникли некоторые проблемы с продуктами: в сундуке нашлось целых три холодильника, вот только два из них были под завязку набиты выпивкой, а третий — пуст. Из-за чего Гарри пришлось сделать несколько набегов на маггловские супермаркеты. При всех своих талантах готовить он так и не научился, и ближайшие несколько лет юному чародею предстояло провести, питаясь маггловскими полуфабрикатами, в основном, пиццей. Собираясь в поездку, Гарри благодарил Мерлина за то, что у волшебников не может быть ни гастрита, ни язвы.

Даже последний день октября мог бы пройти незамеченным, не будь это число для юного мага особенным. Каждый год в этот день они с отцом отправлялись в Годрикову Лощину, чтобы привести в порядок могилы. Не лучше времяпровождение, однако о таком не забывают. С тех пор, как мракоборец решил, что Гарри можно передвигаться без сопровождения, Поттер уже успел пару раз побывать на кладбище, так что ему оставалось лишь подновить на плитах чары да возложить цветы. И конечно, рассказать об отъезде.

Вообще, Гарри не слишком любил здесь появляться. Разумеется, едва ли хоть кому-то, кроме совсем уж психов, могут нравиться прогулки по кладбищу, но дело в том, что ему без особых усилий удалось «отпустить» родителей. Не то, чтобы Гарри о них не скорбел, но.... Даже обладая воспоминаниями о первом году жизни, ему было не слишком сложно принять их смерть. Он не собирался их забывать, но все же, Джеймс и Лили погибли, когда ему было чуть больше года. Не самая долгая часть его жизни, и, честно говоря, не самая интересная. Они умерли, сражаясь за его жизнь, и Гарри уважал их за это, но ведь на их месте так поступил бы каждый.

В конце концов, от смерти не уйдет никто. А укоризненно глядящие в небо могильные плиты — всего лишь куски камня, даже в волшебном мире. И совершенно неважно, насколько Гарри был далеко от кладбища, это расстояние к родителям его ни приблизит, ни отдалит. В тоже время юный волшебник прекрасно знал, что некоторые ритуалы способны возвращать мертвых. Для мага действительно нет ничего невозможного, главное — найти подходящую плату. Разумеется, о таких ритуалах Гарри знал лишь, что они существуют, но подробности его и не интересовали. Мертвым лучше такими и оставаться впредь. А еще где-то в глубине его сознания ядовитым шипом сидела мысль, что он просто не представлял, как в случае чего, себя с ними вести. Гарри Поттер отлично знал, что у боевого мага нет возраста, и это его устраивало.

Если ему отпустить прошлое было легко, то, как удавалось сдержаться отцу, Гарри даже представить не мог. Насколько мучительной может быть мысль, что для того, чтобы вернуть себе здоровье, молодость и даже близких, достаточно всего лишь проявить некоторую «гибкость»? Сам того не ожидая, волшебник нащупал тонкую грань, отделяющую человека от чудовища: некоторые вещи стоит использовать только в действительно крайнем случае. Причем, ни собственная жизнь, ни смерти родных, этим «крайним случаем», очевидно, не являются.

Вечером, укладывая последние книги на полки в сундуке, Гарри все никак не мог избавиться от тяжелых мыслей. Отец сказал ему, что свободного времени в подземельях у него едва ли будет хватать на сон, однако Поттеру до жути хотелось бы выучить хоть что-нибудь из высшей магии, кроме самолевитации. Для Fiendfyre, материального щита, или чего-то подобного у него пока не хватало контроля, а для Патронуса, пусть он особых умений не требовал, нужно было быть «взрослым». Даже не просто взрослым, а обладать определенным опытом, уметь чувствовать счастье. Не то, чтобы Гарри чувствовал себя каким-нибудь грустным, но настоящий Патронус должен идти от души, для его применения нужна настоящая радость. И память здесь ни при чем, достаточно «чистого сердца». Впрочем, Гарри справедливо сомневался, что под этим словом отец подразумевал то же, что и остальные волшебники, по крайней мере, в этом времени. К сожалению, вечно приходящая на помощь окклюменция в этот раз оказалась бессильна. Именно чувства должны быть источником магии, а не наоборот. По крайней мере, чтобы получилось нечто великолепное, а для чего-то меньшего не стоит даже сморкаться.

Волк лениво лежал на новом кожаном диване, сэр Джонни, ругаясь сквозь зубы, устанавливал барабаны на помосте, а сам Гарри с немалым удивлением оглядывал две полностью забитые собственными конспектами книжные полки. Несколько рабочих дневников, заметки по теории магии, и, конечно же, хроники. Жизнь Гарри Поттера от самого момента рождения, записанная очевидцем. Естественно, он заносил только сколько-нибудь важные события, однако даже так их уже набралось несколько томов. Быть может, кто-то назвал бы это тщеславием..., но только шепотом и за спиной, так что Гарри это не волновало. К тому же, если бы он вдруг вздумал перед кем-то оправдываться — сослался бы на семейные традиции.

Разумеется, кроме собственных записей, он собирался взять с собой в подземелья несколько словарей, справочников по арифмантике, а также по паре-тройке книг, посвященных всем изучаемым Гарри разделам волшебства. Только сейчас, рассматривая стройные стопки самой различной литературы, он как-то вдруг осознал, что вместо сборника детских обучающих книжиц, у него уже давно, пусть, пока небольшая, но однозначно полноценная библиотека, содержащая в себе работы по самым различным областям магии.

Единственный прикладной предмет, который Гарри еще серьезно не начинал изучать — трансфигурация. Она считается едва ли не самым эффективным разделом магии в бою, однако из-за сложности освоения он пока изучил из трансфигурации лишь несколько простейших заклятий. «Защита» и «Заклинания» пока что приносили результатов гораздо больше, так что заниматься ей было в данный момент бессмысленно.

— Сэр Джонни? — Оставив, наконец, книги, Гарри с облегчением плюхнулся в блестящее черное кресло напротив взятого по такому случаю из Зала Славы портрета Брюнхильды.

В длительном путешествии волшебника непременно должен сопровождать кто-нибудь из почивших предков, к которым дева-воительница была приравняна, ну, а поскольку портрет Беовульфа являлся заодно дверью, брать кроме нее оказалось некого. В принципе, у Поттера были неплохие отношения с Зигфридом и Немезидой, но смерть из-за предательства тех, кого называл братьями, плохо сказывается на характере...

— Да, мой лорд. — С некоторым раздражением оторвался от барабанов домовик.

— Завтра утром я уезжаю. — Уловив недоумевающий взгляд эльфа, Гарри сделал тяжелый вздох. — И ты не сможешь меня сопровождать в путешествии. Конечно, ты все и так знаешь, но мне хотелось бы тебя кое о чем попросить.

— Слушаю, мой лорд. — Не прошло и мгновения, как единственный в мире эльф-сквайр сидел в кресле напротив, с чашкой чая в руках, а еще одна стояла на журнальном столике перед Гарри, рядом с мечом, «книгой», омутом памяти и грубо сработанным серебряным кубком. Тем самым, в котором когда-то смешали кровь Зигфрид с бургундами, впрочем, далеко не они одни. И к счастью, остальные случаи братания были удачнее.

— Меня беспокоит отец. Позаботься о нем. Не дай ему здесь окончательно скиснуть. — Помассировав переносицу, волшебник, чтобы взять паузу для размышлений, снял и протер очки. — Иногда мне кажется, что этот дом медленно пьет из него силы. Делай что хочешь, яд по утрам подливай, метай ножи каждый раз, когда зазевается, разговаривай...

— Сделаю все, что в моих силах, сэр. Не стоило даже упоминать. — За прошедшие годы домовой здорово подтянул речь. Гарри даже где-то про себя усмехнулся, ему казалось удивительным, насколько поведение разумных существ зависит от их понимания собственного положения в мире.

— О большем не могу и просить.

Повернув голову к волку, Гарри внимательно заглянул в глубину ярко желтых глаз.

— Фенрир, к тебе это тоже относится.

Волк лишь вяло фыркнул, отвернув голову и накрывшись хвостом. Волшебник не знал, насколько его развитие идет правильно, пособий по разведению теневых волков он не встречал, однако фамилиар с ним почти не разговаривал, и это заставляло Гарри немного беспокоиться.

— Ладно, выходим. Скоро уже спать пора.

Покинув сундук, волшебник, ненадолго задумавшись, потрепал Фенрира по холке, и отправился в Черную Долину. У него был последний шанс взглянуть на ночное небо в ближайшие несколько лет, и чародей не собирался его упускать. Не важно, предсказывают звезды судьбу или нет, себе он в любом случае создаст её сам. Для восхищения небесными огнями, Гарри было достаточно лишь того, что они красивы.

* * *

Утром волшебник проснулся в превосходном настроении, будто и не терзали его последние недели тяжелые думы. Споро умывшись и искупавшись, Гарри мигом надел доспехи, наколдовал сундуку колеса и ручку, и, сгорая от нетерпения, бросился завтракать.

— Куда так торопишься, Гарри, подавишься ведь. — Усмехнулся мракоборец, появившись в гостиной на несколько минут позже сына. За окнами все еще плескался мрак, но в Германии скоро должен был наступить рассвет.

Не отвлекаясь на пустую болтовню, юный волшебник неопределенно махнул рукой и продолжил с завидной скоростью подметать со стола запасы провизии. Каждый шаг отца сопровождался оглушительными ударами посоха по половым плитам, однако, даже это было не в силах отвлечь Гарри от завтрака, следующая возможность нормально поесть представится ему ох как нескоро. Поочередно опустошив две чашки кофе и тарелку с бутербродами, Поттер смог наконец-то оторваться от стола.

— Нервничаю. Держать связь только через зеркала... у меня плохие предчувствия.

— У тебя всегда плохие предчувствия, честное слово, Гарри, ты говоришь как старый пердун.

— Окружение формирует личность. — Максимально невинно улыбнулся волшебник.

— Ну ты... — Заглянув в удивительно искренние и добродушные глаза сына, мракоборец поперхнулся и безнадежно махнул рукой. — Это было жестоко.

— Wer Wind sät, wird Sturm ernten.*

— Уже начал привыкать к жизни в Германии? — Заколдовывая кубок, Аластор насмешливо хохотнул. — Боюсь, тебе гораздо чаще придется говорить на гобблидуке.

В ответ Гарри лишь с сомнением хмыкнул, и, взяв сундук, протянул руку через стол к портключу. Несколько неприятных мгновений полета из ниоткуда в никуда, и они с отцом очутились на берегу Рейна.

Бросив недовольный взгляд на статую проклятого полугоблина, Хагена из Троньи, Гарри болезненно скривился и, катя за собой сундук, бодро пошагал к мосту. При виде статуи вероломного мерзавца, подговорившего Гюнтера поднять руку на брата, а позже лично выполнившего приказ, обрекший бургундов на вечный позор и клеймо предателей крови, рука сама невольно тянулась к Мистлтейнну. Как только волшебник с отцом перешли в магическую часть Вормса, Поттер отпустил ручку, и дальше сундук ехал за ними сам.

Широкая, пустая в столь ранний час улица, наводила тоску. По мере приближения к банку Гарри все сильнее казалось, будто он отправляется не гоблинам на учебу, а в какой-нибудь другой мир. Несколько ранних прохожих, пару раз мелькнувших в переулках, вопреки ожиданиям, не убрали, а лишь добавили напряжения.

— Наконец-то, вечно вы, людишки, опаздываете. — Не то прохрипел, не то прорычал путникам старый гоблин, дожидавшийся их у ворот. Как только Гарри с отцом подошли, одетый в серую хламиду коротышка развернулся, и, ступая медленным, но вполне твердым шагом, повел их куда-то вглубь замка.

— Я тоже рад тебя видеть Гриммболг. Что-то паршиво ты выглядишь.

— Не дождешься! — Хрипло каркнул старик, и рассмеялся вместе с Аластором.

Гарри невольно поежился и передернул плечами. Гоблинские обычаи были вещью крайне занятной. Как только гоблин переставал приносить пользу, остальные его тут же умерщвляли и устраивали праздник с покойником в качестве главного блюда, чтобы усопший продолжал жить в остальных членах клана. От подобной «чести» были избавлены лишь вожди, или, как их в последние лет сто пятьдесят называют, «директора», причем, только те из них, кого при жизни не свергли более молодые соперники. Тогда их вместе с личными сокровищами хоронят в курганах, и начинают поклоняться как доблестным предкам.

Столь своеобразные нравы, наверняка шокировали бы всех магглорожденных и даже часть чистокровных волшебников, и потому вовсе не удивительно, что гоблины свой жизненный уклад предпочитают не афишировать. Впрочем, Гарри, как живут гоблины, прекрасно знал, и пока коротышки не попытаются съесть его, не считал это своим делом. У некоторых африканских племен традиции были ничуть не лучше, да и у магглов, если вдуматься, «директора» жрут друг друга с ничуть не меньшим энтузиазмом, чем зеленокожие. Причем, гоблины в сравнении с магглами еще и с большим отрывом выигрывают: во-первых, они не лгут и не лицемерят, а во-вторых, действуют с гораздо меньшей жестокостью, оставляя в стороне от своих конфликтов детей и женщин.

Вот только кем все-таки надо быть, чтобы перспектива оказаться съеденным собственными праправнуками вызывала веселье? В очередной раз, передернув плечами, Гарри угрюмо уставился в спину гоблину. Это будут очень непростые два года.

— Все. Дальше, дубина, тебе хода нет. Можешь проваливать.— Ткнув кривым указательным пальцем в грудь мракоборца, гоблин шумно втянул носом воздух и повернулся к мрачно наблюдающему за ним Гарри. — И очки забери, они сопляку не понадобятся.

Гарри отчетливо скрипнул зубами, снял подарок мистера Флитвика, и с тяжким вздохом протянул их беспечно крутящему головой по сторонам отцу. Немногие остались бы живы после подобных заявлений в его адрес, однако, волшебник, скрепя сердце, решил, что старый урод может называть его как захочет. Поттер с удовольствием опробовал бы на нем Мистлтейнн, но, к сожалению, именно этот коротышка был, пожалуй, вторым существом в мире, от которого Гарри готов был выслушать практически любое оскорбление. Гриммболг, ученик Регина, был для него кем-то вроде живого бога. Стоит признать, довольно мерзкого бога.

— Пока, пап. Я буду скучать. Постарайся никуда там не ввязываться.

— Я тоже, Гарри. И советую тебе то же самое. — Волшебник с отцом обменялись понимающими улыбками, и, пожав руки, крепко обнялись, для чего мракоборец вынужден был встать на колено.

— Правда, пап. По возвращении мне будет очень неприятно узнать, что тебе где-то в Лютном оторвали голову. Будь осторожен, и помни:...

— ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! — На прощание, хлопнув друг друга по плечу, Гарри с отцом рассмеялись и, под мечущим молнии взглядом гоблина, разошлись в стороны. Аластор — прихрамывая, направился к мосту Нибелунгов, а Гарри ждала скоростная тележка и сотни километров пути к поселению гоблинов.

__________________________________

* Кто посеет ветер, пожнет бурю.

Oi, Oi, Oi, Oi,

See me ride out of that sunset

On your color TV screen

Out for all that I can get

If you know what I mean

Women to the left of me

And women to the right

Ain't got no gun Ain't got no knife

Don't you start no fight

Cause I'm TNT. I'm dynamite

TNT. and I'll win that fight

TNT. I'm a power load

TNT. watch me explode

AC/DC “TNT”

Слушая стремительный стук колес, Гарри мрачно осматривал своды туннеля, по которому они мчались в тележке с гоблином. Поттер понятия не имел, как долго они уже ехали; в какой-то момент его чувство пространства-времени внезапно дало сбой, и он теперь мог только предполагать, что спуск идет по спирали. Мерзкое ощущение, Гарри чувствовал себя полуслепым и оглохшим, наверное, маггл так себя будет ощущать, если его оглушить и надеть на голову мешок. На проверку он поднял перед лицом руку и пустил несколько молний между пальцами. Магия его не покинула, но вот аппарировать или перемещаться порталом он бы в подобных обстоятельствах не рискнул.

Когда банковские сейфы остались позади, единственным освещением для Гарри стали искры из под колес тележки да сияющий синевой глаз Гриммболга. Впрочем, волшебнику хватало и этого. Взгляд на часы окончательно укрепил его в убеждении, что в подземельях стоит какая-то хитрая защита: планеты и стрелки устроили безумный танец, заставив Поттера мысленно выругаться. Большинство чародеев этого даже не заметили бы, только, Гарри уже как-то мысленно привык называть «большинство» обывателями от магического мира, так что паренек не обольщался. И все же, почему лишь единицы из магов хоть иногда прислушиваются к себе и вообще вспоминают о такой вещи, как интуиция, оставалось для Поттера неразрешимой загадкой.

Даже последнему сквибу достаточно лишь захотеть, чтобы узнать погоду назавтра, однако с начала семидесятых годов прогнозы стали печатать в «Пророке». Все обожают рассуждать об угасании волшебства, но Гарри чувствовал его с тех пор, как себя помнил, и ничего подобного не замечал, мир создан магией, из нее состоит, и когда-нибудь в нее же вернется, так о каком «угасании» можно говорить? Единственный же спор, который он слышал о роли магглорожденных в происходящем упадке, был удивительно короток. Отец просто напомнил дедушке о магглорожденном Бране, Мерлине, которому через несколько веков приписали неизвестного отца, и Скьольде. Проклятие, даже Иисус был всего лишь сыном чертова плотника!

Просто тупицы никак не могут понять, что в мире ничего не случается без причины. Глупцам хочется верить, будто мир это огромная лотерея и положение в нем человека зависит лишь от того, как сложились звезды, когда он родился. Они успокаивают себя мыслью, что их ничтожность всего лишь следствие неудачи, а не закономерный плод лени и скудоумия. Впрочем, нежелание отвечать за свои поступки, насколько заметил волшебник, в равной степени было присуще и магглам, и кентаврам, и мерфолкам...

Гарри чувствовал, что презирать их всех разом — неправильно, но ничего не мог с собой поделать. Слабость заслуживает сострадания, однако к тем, кто лишь жалуется, не желая менять ничего в своей жизни, чародей не ощущал ничего кроме презрительного отвращения. Риддл заслуживал большего уважения, чем все эти «достойные» представители, так называемого магического сообщества вместе взятые, хотя бы тем, что никогда не опускал руки, двигался к своей цели, не взирая ни на какие препятствия, и никогда не шел на поводу у толпы.

По мере спуска становилось все жарче, и в какой-то момент Гарри даже решил, было, прибегнуть к чарам, однако вынужден был лишь тихо ругаться, то и дело смахивая пот со лба. Учитывая, что ему придется здесь жить, тратить лишние силы ради сиюминутного комфорта было бы глупостью. Волшебники от жары не умирают, а значит, она всего лишь мелкое неудобство. А Гарри Поттер не какая-нибудь изнеженная девка, чтобы переживать из-за какого-то дискомфорта.

Гарри уже думал, что так и умрет от скуки рядом с хмуро пыхтящим гоблином, когда вдали ему почудился слабый оранжевый отблеск. Прошло еще несколько минут, сопровождаемых лишь гулом мчащейся на безумной скорости тележки, прежде чем он смог с уверенностью сказать, что действительно видит конец туннеля. Поттер мысленно оставил себе заметку расспросить старикана, каким образом коротышки измеряют время под землей, поскольку считать в уме было хоть и не трудно, но должны же у них быть общие часы, по которым живут все. Так ведь?

Визг тормозов заставил Гарри поморщиться задолго до того, как они вылетели из туннеля, впрочем, стоило волшебнику разглядеть панораму открывшегося перед ним города, и он напрочь забыл о каких бы то ни было неудобствах. Обрушившийся на него шум, пожалуй, в разы превосходил то, что он слышал в Лондоне. Огромная пещера, дно которой было полностью застроено многочисленными, тянущимися к потолку заводами, литейными цехами, доменными печами, водонапорными башнями и многими другими зданиями и механизмами, о назначении которых Гарри и понятия не имел. Бесчисленные железные дороги, по которым во множестве сновали туда-сюда заполненные какими-то загадочными грузами тележки, оплетали город, будто сеть паутины, а в высоте тянулись линии монорельса...

На какое-то время Гарри выпал из реальности. Грохот механизмов и ругань мечущихся повсюду работников сбивали с толку, но и само по себе это место внушало трепет. Город был некрасив, даже самые кошмарные пригородные районы не выглядели столь отвратительно, но при всем своем уродстве промышленный центр гоблинов содержал что-то едва уловимое. Сосредоточившись на странных ощущениях, Гарри едва не вскрикнул. На миг ему почудилось, будто город и все его обитатели — одно, единое живое существо, бросившее на него мимолетный взгляд, и тут же невозмутимо вернувшееся к своим делам. Резко передернув плечами, волшебник выровнял спину и приподнял подбородок. Через минуту стало немного легче.

Возможно, это был просто обман зрения, но пещера показалась Гарри больше Лондона. Он даже не сразу заметил клубящиеся под потолком облака дыма, с которых падали на землю жирные черные хлопья сажи, многочисленные летательные аппараты, будто сошедшие с эскизов Да Винчи, и самое жуткое — огромный разлом в центре пещеры, именно из него исходило ранее замеченное им оранжевое свечение. На мгновение Гарри пришла глупая мысль, будто здесь не лишней оказалась бы пара-тройка маггловских экологов, однако, он с сожалением вынужден был ее отбросить. Магглы сюда могут попасть разве что в качестве обеда.

— Впечатляет, правда?

Кое-как справившись с охватившим его удивлением, Гарри пораженно закашлялся.

— Сколько же здесь жителей?

По жутко довольной усмешке старого гоблина, волшебник понял, что задал не тот вопрос, даже прежде, чем старик начал отвечать.

— Надейся, что никогда не узнаешь.

Выбравшись из тележки, Гриммболг пинком сдвинул железнодорожную стрелку, и вяло ругаясь в адрес каких-то вечно забывающих прибираться за собой бездельников, довольно ловко, несмотря на свой дряхлый вид, залез обратно. Они снова продолжили путь, после переключения, постепенно завернувший налево.

— А под Лонд... — Наткнувшись взглядом на закрытый бельмом глаз коротышки, Гарри оборвался на полуслове. Действительно, некоторых вещей лучше не знать. По крайней мере, до тех пор, пока не завоюешь планету.

Отвернувшись от литейных цехов, маг перенес внимание на своды пещеры, и в этот раз смог сохранить хотя бы внешнее хладнокровие. Покрытые, казалось, до самого потолка террасами стены, были, словно сыр, изрыты бесчисленными ходами. Гарри не мог утверждать это с уверенностью, но ему казалось, что именно эти проходы ведут к «домам» коротышек.

Сначала тележка неслась по окраине города, однако, после нескольких изменений курса, Гриммболг вывел ее точно к центру пещеры. Постепенно набирая ход, она понеслась прямо к обрыву и волшебник, впервые за последние годы... нет, не испугался, однако, все же начал немного нервничать. Когда адская колымага мчалась над огненной рекой, Гарри невольно вытянулся над ее краем и закричал что-то бессмысленно жизнерадостное. По большому счету, от гибели его в тот момент отделяла лишь хлипкая металлическая рама моста, впрочем, волшебника это не беспокоило. Бьющий в лицо раскаленный ветер и запах серы дали Поттеру кое-какие основания думать, что у гоблинов будет далеко не так скучно, как он предполагал поначалу.

Проскочив через мост, повозка некоторое время петляла среди пышущих дымом заводских труб, пока не вывернула на относительно свободный путь, и тогда вновь начала стремительно разгоняться по рельсам, направляясь куда-то к окраинам. Многочисленные тележки, иногда мелькающие в считанных дюймах от корпуса, заставляли сердце греметь барабаном, из-за чего Гарри едва не подпрыгивал от возбуждения. Ему жутко хотелось добавить еще скорости, но старый, злобно зыркающий на него коротышка, ни на миг, не выпускающий рычаг тормоза из когтистых рук, портил половину веселья.

В какой-то момент промышленные здания кончились, и тележка поехала вдоль трубопровода, уходящего куда-то в туннели. Гарри предположил, что по этим трубам в город прибывает вода, однако, разумеется, он бы за это не поручился. Еще пару часов назад волшебник и не подозревал, что у гоблинов есть свои города. Впрочем, должны ведь они где-то жить? Только сейчас Гарри пришла мысль, что он никогда не видел гоблиншу... хотя, конечно же, слышал. Отец как-то обмолвился, что Бордман был знаком с одной гоблиншей ближе некуда, и даже получил от нее меч...

Правда, этот парень так же был знаком с кентаврой, вейлами, русалками, вампиршами, да и вообще всем, что хотя бы условно можно назвать женщиной... кроме, разве что, с великаншами никогда не был замечен. О нем так и говорили: сильный маг, отважный экспериментатор, а также человек без всяких расовых предрассудков. Рыцарь без страха и упрека, что не раз восходил на, казалось бы, неприступные бастионы... отец до сих пор не был уверен, скрылся приятель от войны с Темным Лордом, или, от какой-то посчитавшей себя обманутой, пассии. Впрочем, насколько Гарри понял, с этого типа сталось бы специально кого-нибудь лишний раз «обмануть», чтобы скрываться не без причины. Магия не слишком любит, когда кто-то лжет, однако, вряд ли бы это ему помешало. Даже Гарри прекрасно знал, что лучшая ложь — та, которую люди придумывают для себя сами.

— Выбирайся, сопляк, приехали.

Хмыкнув в ответ на не слишком изобретательную попытку оскорбления, Гарри спрыгнул с тележки. Тогда он еще не знал, что старый мерзавец просто озвучил свое о нем мнение.

— Твой дом, ха-ха, конунг. — Хрипло каркнул Гриммбог, указывая прямоугольный дворец, украшенный щитами. Здание было выполнено в традиционном старо-скандинавском стиле, за исключением того, что целиком состояло из камня. Внимательно присмотревшись, Гарри даже заметил искусную резьбу на стенах, великолепно имитирующую древесный узор. Однако, было далековато. К тому же, Поттер не видел, как ему забраться на террасу под потолком, А идея искать дорогу и медленно переползать с уровня на уровень его откровенно не вдохновляла.

— Бросай вещи и возвращайся, посмотрим, на что ты годен. — Мрачно оскалился карлик. — У тебя есть полчаса.

Еще раз, безнадежно оглядевшись под усмехающимся взглядом коротышки в поисках лестницы, Гарри пожал плечами, и пижонски забросив ногу на верхнюю стенку поставленного стоймя сундука, взлетел, удерживая его за ручку. Пролеветировав на край террасы, волшебник улыбнулся, разглядывая щиты. Только они в экстерьере дома и были настоящими. Щиты побежденных в бою королей. Многие династии, чьи гербы на них были нанесены, до двадцатого века не дожили, причем, изображения некоторых, скорее всего, существовали к данному моменту лишь в единственном экземпляре. Особенный восторг у Гарри вызвал щит Меровингов, именно за убийством его хозяина чародей наблюдал, когда Мистлтейнн послал ему первый сон. Не то, чтобы франк сделал ему что-то плохое, просто... обрадовался. Как старому знакомому.

Потоптавшись немного в нерешительности на пороге, Гарри отпустил наконец сундук, и протянул руки к створкам дверей. Начинался новый этап в его жизни...

Along the way I find myself

To be confined within me

No place for any other's mind to interfere

To grasp the meaning of it all

To overcome my limits

And dance away from any void and empty tones

Just tell me why

Just tell me how

I can survive this time

Believe yourself and look away

From all that's rife within you

Leave all your worries at the door

And drift away

I’ve tried to peer into the core

But could not storm the sorrow

My hollow heart has bled me dry, led me to stray

Another time

Without a trace

Condemn me now

Send me to heaven

For I'm already failing

Intertwine the lines

That swim beneath the dark

Realize the pain we live in

Demonize the need we reel in

In my memories I'll dig deep enough to know

Centuries of dreams unending

Another me that yielded the tears when someone had betrayed

Epica “Stormthesorrow”

По мере открытия створок острый луч тусклого оранжевого света медленно вытягивался вдоль покрытого многовековым слоем пыли зала. Что ни говори, а освещения, единственными источниками которого служили лавовая река да редко расставленные вдоль улиц чадящие копотью газовые фонари, дающие больше гари, чем яркости, в подземельях волшебнику не хватало. Он все видел, но полагаться в большей степени на магический аспект зрения было для Гарри, как минимум, непривычно.

Взмахнув рукой, он поднял в здании небольшой ураган, из-за которого пыль, закручиваясь тонкими ручейками, устремилась на улицу. Использовать связанное с пространством Экскуро, Гарри сейчас не рискнул, да и пара лишних килограмм пыли в воздухе в этом месте ничего не меняла. Проведя ладонью по щеке, паренек выругался сквозь зубы, оценив оставшийся на перчатке слой сажи.

Что не удивительно, внутри дом оказался совершенно пуст. Кроме паутины и пыли в нем нашлось лишь немного каменной мебели. Оставив сундук стоять в зале, чародей мельком пробежался по первому этажу, зажигая установленные в качестве светильников магические шары. В одной из комнат в правом крыле здания обнаружилось каменное ложе, и недолго думая, Гарри решил выбрать ее как спальню. Мазохистом он, разумеется, не был, и спать, в любом случае, собирался внутри сундука. В связи с подземным расположением, в здешних зданиях все равно не было окон, а учитывая «богатство» обстановки, выбор места для отдыха являлся всего лишь формальностью. По большому счету, он мог бы поставить сундук хоть на улице.

Гоблин дал Гарри на сборы полчаса, так что волшебник решил провести их с пользой. Избавившись от сажи на лице и одежде, он сделал себе чашечку кофе, и, подготовив щит от пыли, вышел на улицу, чтобы посмотреть на припорашиваемого пеплом старикашку. Наблюдать за постепенно меняющимся выражением его лица, мерно потягивая этот чудесный напиток, было истинным удовольствием. Настолько, что Гарри едва удалось сдержаться от желания помахать ему ручкой. Пришлось ограничиться милой детской улыбкой.

По прошествии двадцати восьми минут, Поттер вернулся в зал, чтобы собраться в дорогу. Мантию, как и часть зелий, пришлось оставить на столе, ведь в кузнице они только мешались бы. Хмуро оглядев зал, и запустив системы защиты дома, Гарри подвесил палочку со стилетом на пояс, а Мистлтейнн приклеил к наспиннику. Конечно, носить его так было жутко неудобно, зато легко достать, да и сам по себе такой метод ношения был неплохим упражнением на контроль... по крайней мере, именно так утешал себя Гарри, поскольку все равно не освоил уменьшающее заклятие.

Плавно спланировав прямо в вагонетку, Гарри улыбнулся старику со всем возможным для него добродушием, получив в ответ хищный оскал. Судя по всему, на гоблинов его «детское очарование» не распространялось...

— Держись крепче. — Прежде чем волшебник успел последовать замечательному совету, гоблин дернул рычаг вперед до упора, и тележка стремительно рванула обратно в город. К счастью, Гарри успел приклеиться.

Беззаботно улыбнувшись Гриммболгу, волшебник ухватился за край повозки и выставил лицо навстречу горячему ветру. Этот город начинал ему нравиться, а старик был сам виноват. К тому же, этикет был соблюден: Гарри сделал вид, будто отомстил за, казалось бы, невыполнимое испытание, а гоблин притворился, будто обиделся. Оба остались друг другом довольны.

В этот раз окончательная точка их маршрута находилась на самом обрыве у лавовой реки, ближе к левому краю города-пещеры. Если волшебнику показалось, будто воздух был плох при въезде в город, сейчас он имел отличную возможность переменить свое мнение. Здесь было жарко, как в аду. Ну, по крайней мере, Гарри при слове «Ад» представлял себе как раз что-то подобное, побывать там, ему конечно, пока не доводилось. В почти непрозрачном от пыли воздухе, пропахшем серой и горячим металлом, чудовищно не хватало кислорода, а кое-где вырывающиеся из проложенных по улицам труб паровые гейзеры, делали его еще отвратительнее, насыщая влагой, что при такой жаре...

Поттера сильнее всего удивляло, что здесь вообще можно дышать. Ведь это значило, что вентиляция в городе просто превосходна, да и на жару жаловаться не стоило, учитывая текущую в паре километров под городом лавовую реку. Гарри даже не догадывался, насколько мощной должна быть система очистки воздуха, чтобы обеспечивать даже столь паршивые, но все же, условия для жизни на такой глубине. И еще чародея здорово интересовал вопрос, сколько в Нибгарде способен протянуть маггл, или волшебник без специальной подготовки.

Жуткий город. Гарри за время поездки успел заметить, как минимум, пять поломок на магистральных трубопроводах, и с десяток столкнувшихся повозок, вокруг которых возбужденно метались карлики. Впрочем, определить, что работает, а что нет, Гарри удавалось лишь по степени суеты коротышек.

В последний раз тележка оглушительно взвизгнула, выбросив снопы искр из-под колес, и остановилась перед титаническим зданием заводского цеха. Гриммболг с поразительной для такого возраста резвостью, оказался у распахнутых настежь входных ворот.

— Иди за мной. Посмотрим, способен ли ты что-то узнать о металле, сопля.

Выскочив из вагонетки, Гарри лишь безразлично пожал плечами, шаг в шаг следуя за престарелым гоблином. По его скромному мнению, в металле он разбирался довольно неплохо, особенно, если речь идет о тяжелом...

Помещения сменялись одно за другим, и в каждом царила рабочая неразбериха. Везде гоблины что-то лили, что-то ковали, где-то занимались полировкой и травлением... причем, работали карлики довольно своеобразно. Образ мастера-гоблина, выхватившего у ученика из рук толстый узорный серебряный брус, и забивающего им этого самого ученика насмерть, прямо посреди невозмутимо продолжающих заниматься своими делами зеленокожих, крепко отпечатался в памяти волшебника. Для них, больше чем для любого другого, справедлива фраза: «Чтобы стать мастером, нужно для начала пережить ученичество». Почти любого...

Поттер со стариком, тем временем, шли все дальше и дальше. После пятого цеха Гарри начал подозревать, что кузница Гриммболга расположена над самым обрывом, и, как ни удивительно, оказался прав. Чертог коротышки отделяли от завода массивные ворота из блестящего черного камня, расположенные внутри серебряной арки, в данный момент, открытые нараспашку. Ступив на порог кузни следом за гоблином, Гарри удивленно присвистнул: за одной из «высоких» наковален размеренно бил молотом по заготовке высокий черноволосый парень лет пятнадцати.

— Держи. — С недовольной гримасой на лице, бросил юному чародею в лицо кожаный фартук Гриммболг. — И молись, сопляк, чтобы ничего не испортить. В этой кузнице когда-то ковал сам Вейлунд!

Скептический взгляд Гарри заставил бы устыдиться и самого прожженного жулика, однако проклятый гоблин остался совершенно невозмутим.

— А что, есть какая-то разница?

— Как знать, как знать. Далеко не все в этом мире можно точно измерить, «конунг», и лучше бы тебе это понять раньше, чем станет поздно.

Гарри в ответ лишь с сомнением прищурился. Напоминание о славных предках, которые, очевидно, во всем превосходили разбазаривших их достижения потомков, было серьезным оскорблением. Для кого-нибудь другого.

— Так говорят только те, кто не умеет считать.

— Эх, дети, такое чудо. Они так похожи на металл... чем сильнее бьешь их молотом в детстве, тем лучше они окажутся, когда вырастут... — Ласково пропел занявший место у наковальни старикашка, с легкостью подбрасывая одной рукой огромную каменную кувалду.

Невольно сглотнув, волшебник быстро вернул лицу невозмутимое выражение. Слова были новые, а вот смысл фразы был ему знаком неожиданно близко.

— Тащи сюда слитки.

Так и пошло. С коллегой по несчастью Гарри не удалось перемолвиться и словом, поскольку проклятый коротышка не давал ему ни минуты покоя. Что самое обидное, занятие ему гоблин нашел весьма далекое от цели Поттерова здесь появления. Управляющийся у наковальни Гриммболг, то требовал передать ему какой-либо инструмент, то раздувать мехи, то принести воды... попить.

От последнего волшебник ожесточенно скрипел зубами, но подчинялся. Он понимал, что проклятый карлик попросту над ним издевается, однако, по договору обязался научить Гарри и помочь ему выковать меч. Конечно, если у Поттера хватит для этого способностей. А гоблины всегда держат слово. Подбрасывая лопатой уголь в плавильню, волшебник окончательно убедился, что все Моуди без исключения были проклятыми мазохистами. Отправлять собственных детей к гоблинам на несколько лет, чтобы те помогли выковать один-единственный клинок, могут только законченные психопаты. Мерлин создал Экскалибур просто того пожелав, а клинка могущественнее не существует до сей поры. Впрочем, Гарри здраво рассудил, что раз сотворить что-то подобное ему не по силам, то и сокрушаться не стоит, и продолжил, сцепив зубы, работу, жутко однообразную, и при таких условиях — совершенно невыносимую. Раз за разом он таскал ведра, а иногда и кувшины с водой проклятому старикану, подавал молоты и щипцы, качал проклятые мехи, бросал уголь, и выполнял еще тысячу мелочей, которые только приходили старому уроду в голову.

Волшебник мечтал о том, что подаст на коротышек жалобу в Визенгамот, и потребует наказать недоростков за эксплуатацию детского труда. Впрочем, этот город наверняка был частью гоблинского государства, и Гарри здесь должен бы подчиняться их трудовому кодексу, если такой вообще был. Да и в самой Волшебной Британии рабочий день детям лишь в пятидесятых годах был ограничен двенадцатью часами. Сейчас жизнь казалась ему особенно несправедливой.

Слушая мерный стук молотов, Гарри искренне радовался, что никогда в жизни не пойдет на работу. По крайней мере, теперь — точно. Отмерять время, считая секунды при помощи окклюменции было неудобно. В какой-то момент, передавая гоблину очередной тяжелый серебряный прут, Гарри даже начал понемногу жалеть, что вообще стал его измерять. Десять часов без передышки. Разумеется, улучив момент, чародей выпил питательное зелье, чтобы не чувствовать голода, но глаза, которые и так резало от пыли, серы и копоти, со временем начали слипаться, да и ноги гудели от усталости.

Работа подмастерья была не так уж сложна, просто ему было непривычно такой долгий срок заниматься чем-то настолько однообразным. Даже Гриммболг, который должен бы знакомить его с «металлом», лишь поторапливал, да отпускал довольно крепкие ругательства. Впрочем, без упоминания родословной, так что Гарри вынужден был лишь терпеть и медленно закипать, время от времени огрызаясь в ответ. С человеком он бы себе подобного, наверное, не позволил, но Гарри, ни на секунду не забывал, что гоблины вовсе не люди. Стоит дать при них малейшую слабину, и тебя тут же съедят.

— Хватит на сегодня. Свободны. — Хрипло каркнул гоблин, вынимая раскаленный серебряный прут из горна, когда окружающий воздух пронзил оглушительный звон. Бросив заготовку остужаться в ведро, гоблин, молча, вытер руки о фартук, погасил горн, положил молот на наковальню, и, повесив защитную одежду на вешалке в углу кузни, не прощаясь, уверенно направился к выходу.

— Парень, собирайся быстрее, если не хочешь остаться здесь еще на одну смену. По следующему удару Грэд Ррорга нам снова будет пора за работу. Я — Дитрих. — Протянул волшебнику руку высокий кареглазый брюнет с правильными чертами лица. — Дитрих фон Берн.

Неверно истолковав измученный взгляд Поттера, парень зачем-то уточнил.

— Потомок.

— Значит, ты сын Леопольда? Я — Поттер, Гарри Поттер. — Конечно, изучавший в свое время, генеалогию всех благородных семейств в мире, Гарри не мог не знать о фон Бернах, потомках того самого Дитриха. Так же известного среди магглов, как Теодорих Великий. После развала Священной Римской Империи они вынуждены были переселиться из Равенны в Швейцарию, и сейчас отец этого молодого человека был там кем-то вроде короля.

Не «королем», а только «вроде» из-за того, что магической, а, следовательно, и маггловской Швейцарией в большей степени заправляют гоблины. Единственная в мире страна, в которой мордредовы карлики заседают в парламенте. Впрочем, насколько знал Гарри, король был лишь для того, чтобы махать горожанам ручкой, да благословлять детишек. Конечно, у него было целых два голоса в парламенте, но...

А магглы и вовсе думали, будто у них демократия.

— Да, третий. Это ведь ты сразил вашего последнего темного лорда, верно?

Скривившись, Гарри безразлично пожал плечами. По его мнению, Волдеморт был далеко не самой приятной темой для разговора.

— Не то, чтобы я сделал это осознано. А что?

— Ничего, просто не слышал, чтобы Поттеры были связаны с гоблинами...

— Поттеры и не связаны. — Протерев глаза, Гарри болезненно скривился, глядя на мельтешащих повсюду рабочих. От наблюдения за ними у него давно начала раскалываться голова. — Это мне отец удружил. Аластор Моуди.

— Тот самый Бешеный Ал? Наслышан. Они с друзьями незадолго до моего рождения вампирский замок на границе с Францией разрушили, гоблины за помощь в проникновении половину золота с них потребовали, и им отдали половину... полученной от отца награды. Коротышки потом чуть друг друга не поубивали в парламенте. — Вспоминая историю похождений четырех британских грандмастеров, фон Берн настолько заразительно улыбался, что Гарри показалось, будто в этом проклятом месте стало немного светлее... Нет, все-таки, это просто гоблины везли мимо чан расплавленного чугуна. — А его приятелю назначили смертную казнь, за посягательство на честь короны... тетушка только пару лет назад смогла добиться отмены, когда муж умер. Поверить не могу, что кто-то вроде него может растить ребенка.

— Сам не верю.

Покинув территорию завода, волшебники минут двадцать колесили по городу, прежде чем приехали к станции канатной дороги. Хвала Мерлину, в связи с общественным строем гоблинов, для использования транспорта не было нужды в билетах, оплате, или чем-то подобном. В принципе, Гарри мог бы даже питаться в здешних закусочных, если бы не различия в кулинарных предпочтениях и опасения, что коротышки его отравят.

Кабина выглядела как мусорный бак с приваренной к нему трубой, и потому доверия не внушала. Гоблины делают что-то хорошо только, когда это себя оправдывает, и Гарри всерьез подозревал, что выбирая сделать качественно, или дешево, они в первую очередь оценивают, насколько первое себя окупит. А зная, как гоблины ценят жизни, причем, что свои, что чужие, оставалось только, в случае чего, надеяться на левитацию.

— Грэд Ррорг? — Кивком указал Гарри на возвышающуюся над остальными зданиями башню с часами. Это штука казалась ему кривой, мерзкой, отвратительной пародией на Биг Бэн.

— Он самый. Ручаюсь, в ближайшие дни ты возненавидишь этот проклятый колокол.

— Да я уже. — Выдержав недолгую паузу, Гарри криво усмехнулся, и весомо добавил. — Заранее.

— Хах, правильно. — Волшебники со смехом хлопнули по рукам.

Как выяснилось, они были соседями, пусть и не самыми близкими. Их дома находились на одном уступе, только в паре километров друг от друга. Вообще, зданий на их участке пещеры Гарри насчитал более трех десятков, однако все остальные были пусты. Более того, две трети из них были навеки опечатаны памятными серебряными щитами, поскольку от семей, которым эти дома принадлежали, к данному моменту не осталось ни одного представителя. Люди забыли, а гоблины помнят. Гарри это показалось забавным.

— Приятно было познакомиться, Дитрих, а сейчас я, пожалуй, пойду, посплю... сколько получится.

— Взаимно. Отсыпайся, сам все никак не могу первый день здесь забыть. — Фон Берн зябко поежился. — Если хочешь, по дороге в кузню могу за тобой зайти.

— Было бы превосходно.

* * *

Уже через неделю волшебник возненавидел Нибгард до глубины души. У гоблинов был крайне плотный рабочий график. Причем, они вовсе не придерживались посуточного измерения времени, принятого на поверхности, а жили в соответствии с ритмами активности мантии, и, потому периоды бодрствования у них были примерно в полтора раза длиннее. Спали карлики примерно столько же, как и люди, а работали больше. Самое смешное, что вкалывали, как проклятые, гоблины не от большого трудолюбия, которого, к слову у коротышек вовсе не наблюдалось, а исключительно из алчности. Чем больше отдельно взятый зеленокожий работал, тем выше становился его статус, и больше привилегий ему полагалось: лучше питаться, завести больше жен, получить возможность возвыситься над остальными и распоряжаться жизнями менее усердных соплеменников. В общем, все, чего только может пожелать любой гоблин. Лентяев же — ели.

Подземный город был ему отвратителен, но чувствовалось в нем что-то такое, отчего Гарри становилось трудно отвести взгляд. Не мешали даже светящиеся злобой глаза в темноте, постоянно преследующие его затылок. Скорее, они лишь добавляли впечатлениям некоторой остроты. В какой-то момент, сам того не заметив, Гарри начал к этим местам привыкать. Было тяжело, но с другой стороны, когда в его жизни что-то было иначе? Зато каждый день волшебник чувствовал, как подбирается к пределу собственных сил, солоноватый привкус во рту, и сроднившиеся с ним запахи металла и серы, не только вызывали раздражение, но также кружили голову ощущением прикосновения к тайне, а сияющие в темноте раскаленные заготовки так и звали к себе, обещая раскрыть тайны древности. Гарри отлично знал, что от секретов не стоит ждать ничего хорошего, но просто не мог удержаться.

И, конечно же, Гриммболг. Мастер-оружейник был для чародея настоящей загадкой. Даже за месяц, проведенный в Нибгарде, Гарри не смог выяснить его положение в иерархии гоблинов. С одной стороны, уже готовящийся к отходу в иной мир старик с редкой, и что самое главное, в последние века, не прибыльной профессией. Полностью раскрыть возможности клинка, достойного собственного имени, способен лишь человек, и по мере того, как уменьшается количество мечников, уходит в прошлое и профессия кузнеца-оружейника. За последние полтысячи лет гоблины передали людям очень немного клинков. Тот, что приобрели для Драко, если и не входил в десятку, то в полусотню точно.

А с другой... именно Гриммболг, а не кто-либо другой присутствовал на том самом «Совете директоров», и именно он решил, что Гарри отправится в подземелья. По редким оговоркам старика, юный чародей заметил, что гоблин презирал соплеменников. А клан «Заполонивших поверхность торгашей», так и вовсе люто ненавидел и проклинал Гринготта за позаимствованную у магглов идею давать деньги «в рост». Во времена его молодости подобное занятие приравнивалось к воровству и считалось бесчестьем, а к моменту основания банка, гоблин был уже слишком стар, чтобы легко менять принципы. Вероятно, на данный момент он был старейшим из живых Нибелунгов, но какого-либо особенного пиетета перед ним, или даже просто уважения, Гарри у прочих гоблинов не заметил. Впрочем, он здорово сомневался, что зеленокожие вообще способны испытывать к кому-либо уважение. Гарри не слишком хорошо понимал их образ мыслей, поскольку все еще знал об этом народе ничтожно мало. Возможно, больше чем когда-либо узнают очень и очень многие, но все равно, совершенно недостаточно, чтобы с уверенностью сказать, о чем гоблины думают.

Остальные карлики, пусть и беспрекословно слушались приказов, платили Гриммболгу за презрение той же монетой, постоянно скалясь и шипя проклятия за спиной. Впрочем, у старика была удивительно тяжелая для своего возраста рука, и еще более тяжелый каменный молот, так что, особенных проблем ему недовольство сородичей не доставляло. Кого-то этот гоблин, окруженный со всех сторон стеной отчуждения, волшебнику очень сильно напоминал.

Впрочем, кроме наблюдения за гоблинами у Гарри были занятия и поважнее. За дни и месяцы, что слились для него в непрерывный кошмар, наполненный удушливым воздухом, жарой, красными отблесками огня и грохотом молота, прерываемый лишь редкими моментами беспокойного забытья, он успел почти забыть выражение «Свободное Время». Для занятий с мечом приходилось буквально отрывать время от сна, но хоть в изучении волшебства проблем не было. Благо «ученичество» в кузне умственный усилий не требовало, и, прочитав ту, или иную книгу, волшебник целый день мог спокойно размышлять о почерпнутых из нее сведениях, неторопливо продумывая опыты и прицеливаясь к изучению тех, или иных заклинаний.

Собственно, книг у него было значительно больше необходимого. Учитывая, что для разбора одной — единственной магической книги могут понадобиться месяцы, и даже годы, небольшой, прихваченной с собой в сундуке библиотеки должно было хватить на ближайшие лет двадцать-тридцать. Пишущие трактаты по волшебству чародеи крайне не любили повторяться, и, что хуже, не всегда хорошо владели языком, отчего подобные тексты были чудовищно сложны для восприятия. К тому же, для сокращения объема и утаивания части знаний маги нередко прибегали к метафорам, шифрованию, не говоря уже о том, что иногда напрямую вкладывали в книги мысли и воспоминания.

Разумеется, все это справедливо лишь для авторских трактатов по волшебству, в которых авторы подробно разбирали заклятия, пытались строить теории мироустройства, вывести универсальные законы магии, и вообще, отвлеченно рассуждали о смысле жизни, а не распродаваемому по пять галеонов за килограмм ширпотребу, однако, других книг у Гарри и не было. Теории и законы, как правило, были пустой болтовней, и имели какую-никакую ценность, только пока речь шла о рассматриваемом автором разделе магии.

Теория пространства для аппарации, к примеру, исключала возможность создания портключей и внутреннего пространственного расширения, для порталов — аппарацию, а со свернутым пространством появлялись значительные расхождения в количестве необходимой для заклятия энергии. С древнейших времен волшебники пытались сложить разрозненные знания в единую непротиворечивую систему, и каждый раз терпели в этой задумке крах. Вернее, сложить получилось, а вот чтобы система работала, такого — да, не было.

И как будто этого недостаточно, в книгах ошибки зачастую совершались намеренно, чтобы ввести читателя в заблуждение. Согласно законам Гампа, нельзя создавать из ничего пищу, зелья, ингредиенты для них, равно, как и вообще любое сырье, которое будет подвержено каким-либо дальнейшим, необязательно магическим, преобразованиям. Вот только есть одна небольшая оговорка: все это невозможно лишь посредством трансфигурации. А вот алхимия — превосходно справлялась, хоть с пищей, хоть с зельями. Другое дело, что для создания одного грамма материи нужно почти девяносто тысяч гигаджоулей энергии, что эквивалентно взрыву двадцати с лишним тонн тротила. То есть, при помощи алхимии что-либо «создают» крайне редко, и даже для трансмутации проводят ритуалы в определенных местах, используют силу звезд, и другие... менее приемлемые с точки зрения морали источники. Но утверждать о том, что подобное невозможно...

Строго говоря, следовало бы использовать формулировку «Нельзя создать что-то из ничего», без всяких исключений, поскольку энергия всегда существует, как минимум, в виде излучения. Однако, как и законы проклятого Гампа, подобный постулат будет пустым сотрясанием воздуха, потому что, он, Моргана возьми, очевиден.

Гарри повезло, его с младенчества приучили не делать суждений о мире в целом, и перенимать только отдельные формулы и модели для прикладной работы с тем или иным разделом магии, но ведь существуют магглорожденные, которым вдалбливают ровно обратное. Да и немногие из потомственных чародеев задумываются, на что же, в действительности, способна магия. Вот и получилось, что большинство способны только на балаганные фокусы. Впрочем, нет, это тоже было бы лицемерием, вина лежала на системе обучения магии, самой по себе. Гарри собственными глазами видел, что толпа ничем отличалась от нынешней и тысячу лет назад. Чтобы маг добился каких-либо успехов, он должен постигать мир самостоятельно, и именно ради познания, а не для более прибыльной должности. Задолго до основания магических школ, когда магглорожденных никто не учил, а знания среди чародеев передавались исключительно по линии учитель-ученик, они нередко добивались поразительных результатов. Не только Мерлин, которому в предки приписали непонятно кого, но и Агриппа, Парацельс, Фламель...

Кигнус Старший однажды ему сказал, что единственное основание для большинства, так называемых, «Законов Магии» — гранты на исследования со стороны Международной Конфедерации и легкая возможность сделать карьеру для определенного рода «деятелей». И Гарри, к собственному огорчению, вынужден был с ним согласиться. Единственный закон, который до сих пор никому не удалось нарушить — «Закон сохранения энергии», и то, наверное, потому, что далеко не всегда можно точно определить, откуда энергия берется и где исчезает. Возможно, даже он был лишь фикцией.

Подобные размышления не способствовали хорошему настроению, но хотя бы занимали голову, когда Гарри носился по заводу с мелкими поручениями проклятого гоблина. Только перед Йолем старик позволил ему взять в руки клещи, чтобы подержать заготовку. В моменты удара Гарри приходилось приклеиваться ногами к полу, зато сразу же стало гораздо интереснее. За два проведенных здесь он успел наизусть запомнить слова, что тихо бормотал Гриммболг над клинками. К сожалению, это были не тайные гоблинские заклятья, а витиеватые многоэтажные конструкции на старо-норвежском, включающие в себя пожелание многочисленных постельных приключений, а так же перечисление родословной будущих обладателей мечей, заодно с отношениями, в которых эти самые родичи между собой состояли. И не только между собой. Если бы слова гоблина действительно имели силу, хозяев такого оружия ждала бы крайне увлекательная жизнь...

— Гарри, ты как, сегодня, насчет немного размяться? — Покидали завод двое, как всегда, вместе. — Хармворт предложил мне устроить тренировку с хирдом, не хочешь присоединиться? Было бы интересно посмотреть, как вы взаимодействуете в бою.

— Разве что погоняю их после тебя. — Увидев, что приятель все еще ждет объяснений, Гарри раздраженно передернул плечами. — Не люблю шагать строем. Это у нас семейное.

— Ты хорошо сражаешься, но это ничего не значит. Войны не выигрывают в одиночку. — Обучаясь у лучших дуэлянтов Европы, Дитрих успел провести немало поединков перед тем, как отправиться к гоблинам. И Поттер был самым необычным противником из всех. Чтобы понять, к чему он готовится, не требовалось особых усилий.

Сын и ученик лучшего, в каждой схватке он дрался так, будто от исхода поединка зависела его жизнь. Гарри был не слишком искусен в чарах, и проигрывал восемь поединков из десяти, что для его возраста само по себе было поразительным результатом. Но что важнее, фон Берн после первой же тренировки обнаружил, что сражаться с ним на мечах или, того хуже, в рукопашную, совершенно бессмысленно, даже несмотря на разницу в росте. Пока Поттер касался земли хотя бы пальцем, блокировать его удары было чистым самоубийством. И это не говоря о скорости. Тренировка реального боя, в которой допускались уже меч и палочка пока что заканчивались равным числом побед для обеих сторон: в половине случаев Поттер успевал оказаться на расстоянии удара клинка. И, что хуже всего, Дитрих чувствовал, как Гарри постепенно подбирает ключи к его тактике, уже к весне он наверняка будет побеждать в каждой дуэли.

Разумеется, ни один из них не использовал и половины своих реальных возможностей, для проверки и оттачивания навыков достаточно было относительно безопасных чар уровня «Expelliarmus» и «Stupefy». К тому же ни один хороший фокусник не станет раскрывать своих номеров посторонним. А боевой маг весьма мало от него отличается, у них все точно также упирается в подготовку представления, и отличие лишь в том, что иной волшебник способен поймать пулю без всяких трюков. Полноценный поединок двух мастеров защиты, даже таких, — вещь совершенно непредсказуемая, и, как правило, заканчивается смертью обоих, так что нет ничего удивительного, что Гарри с Дитрихом не спешили его устраивать. Даже таких чар, как «Reducto» и «Seko» чародеи по общему уговору избегали, поскольку запас целебных зелий они взяли с собой далеко не бесконечный, а гоблины пусть и весьма преуспевают в алхимии, наверняка заломят за лечение такую цену, что легче сразу же продаться на рудники.

— Думаю, у меня найдется по этому пункту пара сотен примеров обратного. Любая война всегда в итоге сводится к поединку.

— Тысячу лет назад — может быть, но не сейчас. Ты странно мыслишь для своего возраста, Гарри. У меня сестренке восемь, так она кроме кукол и слышать ни о чем не желает. Что бы ни нашептывал тебе меч, мир тогда был другим.

— Война... война никогда не меняется. И на ней совершенно не важно, шесть тебе лет, или шесть тысяч. А куклы... у меня те же дома и куклы... — С усмешкой оглядевшись по сторонам, Гарри весело подмигнул приятелю. — Разница только в масштабах.

Прислонившийся к стене завода подросток хрипло закашлялся. В отличие от Поттера он вынужден был постоянно держать вокруг себя противопылевой щит и регулировать температуру воздуха, и все равно, магия не могла защитить его полностью. Проклятый город медленно пил силы Дитриха, и держался он только, мыслью, что гостить ему здесь осталось не долго. Огонь, бушевавший в глазах мальчишки, окончательно убедил парня, что любые доводы здесь бессмысленны. Пламя держало его на ногах, моментально выжигая любую заразу, и в отличие от многого здесь, оно вовсе не было отражением.

— Сопляк прав, малыш Дитрих, война не меняется. Уж поверь старому гоблину. Странно, что это понял именно он. Ведь будь мир другим, тебя бы здесь не было.

Покачав головой, фон Берн перевел задумчивый взгляд с Поттера на мастера-кузнеца. Сейчас эти двое казались ему удивительно похожими. Не внешне, нет, но у них были одинаковые глаза. Выражение, которое он видел во взгляде отца, когда тот рассказывал ему о событиях древности. Осколки старого мира, темные, непредсказуемые и безумно жестокие, совершенно чужие там, на поверхности, здесь они все еще обладали властью.

— Страшно за тебя, Гарри, Ты больше похож на гоблина, чем человека

— Бояться стоит не за меня. Ладно, Дитрих, увидимся в зале, а я пока слетаю по-быстрому домой.

Когда парящая фигура волшебника скрылась за облаками дыма, фон Берн вопросительно обернулся к наставнику.

— Как такое могло в нем появиться? Мне постоянно кажется, будто Поттер старше меня. Поверить не могу, меч говорит с шестилетним мальчишкой...

— Старая кровь, малыш, старая кровь и старая магия. Боюсь только, как бы Аластор не вложил в него слишком много. Моуди только что-то сломать без опаски доверить можно. Что до меча, с тех пор, как погиб от старости Регин, каждый волшебник, чья нога ступала под эти своды, рос и учился у меня на глазах. Поттер слишком похож на них, чтобы они в его присутствии могли продолжать молчать.

— Его будущее скрыто во мраке, а значит, Гарри ждет крайне непростая судьба. — Глаза волшебника закатились, и сейчас он видел вовсе не подземный город, а что-то далекое, те пределы, за которые дано заглянуть далеко не каждому, даже волшебнику. Может быть, Берны были не так хороши в боевой магии, но важнее всего для правителя — умение видеть дальше других.

— Иной он не примет.

— Ты как будто этому рад. — Остановившись у вагонетки, Дитрих с укоризной всмотрелся в лицо наставника. Как всегда, безрезультатно

— Какого гоблина не обрадуют неприятности у человека?

— Правда?

— Правда. Но это не все. Не хочу дожить до того времени, когда мое искусство станет ненужным. А оно уже близко. Как всегда, впрочем. Моуди здесь, а значит, мне стоит немного подождать, прежде чем бросаться в горн следом за заготовкой. — Дребезжащий, скрипучий, будто плохо смазанный механизм, голос карлика, болезненно резал по ушам, но его слова были гораздо страшнее звука. Гриммболг — не единственный мастер-кузнец, пусть лучший, однако Дитрих не слышал, чтобы у кого-то из оружейников были ученики, и все они далеко не молоды. Пройдет несколько веков, и по земле будут ходить совсем другие боевые маги, если само это слово к тому времени еще останется.

— Гриммболг, чем же тебя моя кровь не устраивает? Неужели недостаточно древняя, или чистая? Не слышал, чтобы вас эти вопросы интересовали.

— Ха-ха, малыш, с кровью у тебя все в порядке, но не пройдет и десятка лет, и ты превратишься в такого же бесполезного толстожопого пьяницу, как папаша. Вы слишком любите комфорт и слишком ленивы, чтобы дать этому миру пинка, а Поттер, ха-ха, его не остановит даже Авада.

Поморщившись от каркающего стариковского смеха, Дитрих скептически прищурился. Леопольд не был толстым, и пил ничуть не больше любого другого человека его положения. Даже польза сомнительна лишь с точки зрения мастера-оружейника, но спорить с ним парень посчитал ниже своего достоинства. Этому гоблину, учившему еще того, первого Дитриха, было позволено действительно многое.

— Эхо старого мира... — Фон Берн не принадлежал подземному городу, и та магия была бесконечно от него далека, но если Гарри Поттер способен сохранить, хотя бы часть, он будет первым, кто пожмет ему руку.

— Не эхо, его дитя. — Покачав головой, Гриммболг перевел взгляд на облака. — А последнее, или нет, увидим. Моуди всегда умирали... трудно. Не думал, что мой лучший меч будет выкован во времена, когда оружие почти исчезнет. Я все еще зачем-то живу, так, почему бы не радоваться?

— Я могу что-то дать Гарри, или как-то еще помочь? — Вздохнул Дитрих, наблюдая за сияющими каким-то необычно теплым светом глазами гоблина.

— Его ноша и так почти раздавила сильнейшего из всех, кого я знал. Лучшее, что ты можешь для него сделать — снять с его плеч, сколько сможешь, и пройти с ним немного рядом.

Ooh! Dark meditation,

Your second sight can show my light

In a crystal ball.

Sweet are the days, intoxication

Crow-black the nights caging my mind

Behind the wall.

Into the rock through walls of red dreams

Into the rock to find the cream

Into the rock through walls of red dreams

Pictured life from yesterday.

Scorpions “Pictured life”

Доехав по железной дороге до городских окраин, Дитрих остановился у входа в туннель, ведущий к военным полигонам, дожидаясь приятеля, и попутно наблюдая за тем, как гоблины загружают направляющиеся к поверхности вагонетки монетами, разводят по разным путям прибывающие тележки с провиантом. Штамповочный цех располагался неподалеку от провала, и, возвращаясь из кузни можно было только что не набивать мешки галеонами лопатой, впрочем, едва ли оказавшийся в подобном месте человек станет совершать подобную глупость. Сама возможность оказаться здесь не в качестве ужина стоила гораздо дороже всего золота, которое можно отсюда вывезти. Удивительно, но недолгое знакомство с наследником Поттеров заставило подростка пересмотреть некоторые свои взгляды на жизнь. Какой толк от денег, если ты все равно не сможешь их защитить?

Разве что на Балканах от них была какая-то польза, там, где серебро стоило гораздо дороже золота. Волшебники в некоторых районах Восточной Европы имели привычку заряжать ружья сиклями, поскольку против оборотня обычные заклятия не слишком-то эффективны. Однако, не сказать, будто в тех диких землях у кого-то есть много золота. Если даже гоблины отказывались открывать там свое представительство, это что-то да значило. Только в Румынии, и особенно — Валахии путник мог не переживать, что столкнется с какой-нибудь желающей им поужинать тварью, остановившись на ночь даже в самом жутком лесу. Вампиры крайне трепетно относились к своим ходячим запасам крови, так что в Волшебной Румынии не было даже сколько-нибудь серьезной преступности. Только безумец решится связаться с Цепешем. Колосажатель не занимался делами в стране уже лет триста, полностью отстранившись от власти, старый вампир путешествовал по миру и вообще «жил» в свое удовольствие, лишь изредка навещая семью в замке, где время от времени, закусывал туристами. Дитрих до сих пор с содроганием вспоминал дипломатическую поездку в Румынию. Эти самодовольные твари обожали указывать волшебникам на их место, устраивая пиры с преступниками в качестве главного блюда. Впрочем, волшебники редко оставались в долгу, старший фон Берн, к примеру, надевал на такие приемы семейное ожерелье из вампирских клыков...

Впрочем, все это лишь подтверждало мысли неожиданного приятеля о ценности денег.

Поттер не заставил себя долго ждать. Чумазое нечто, вырвавшись из скопления облаков, рвануло к земле с завидной скоростью, оставляя за собой четкий дымный след, уже через пять минут ожидания.

— Я не слишком задержался? — Когда облако пепла, поднявшееся от столкновения Поттера с землей, немного развеялось, Дитриху удалось рассмотреть по соседству с двумя клинками, торчащими из-за левого плеча, край черненого цельнометаллического норманнского щита, подвешенного за спиной собрата по несчастью.

— Совсем немного. Почему ты взял с собой Щит Моуди, а не Поттеров? — Удивился фон Берн, когда Гарри вышел немного вперед. Скалящийся золотой дракон, готовый в любой момент выпустить на врагов поток всесжигающего пламени ему не раз встречался в книгах по геральдике и не только.

— Замок Поттеров разрушен. Летом мы с отцом были на руинах, и они все еще дымятся. Наверняка основные реликвии были там. Может быть, что-то и удастся обнаружить, когда получу наследство, а если нет — не знаю, наверное, придется заказывать новый. — Слегка нахмурившись, Гарри безразлично пожал плечами.

Немного помявшись из-за того, что случайно задал не слишком корректный вопрос, Дитрих понимающе кивнул.

— Сочувствую, о гибели Чарлуса и Дореи Поттеров я читал, а вот, как это произошло — не слышал. — Парень извиняющеся поднял ладони, поравнявшись с приятелем.

— Не стоит, это случилось еще до моего рождения.

Дальнейший путь к арене, на которой сегодня проходила тренировка у гоблинских воинов, сопровождалась неловким молчанием. Дедушку с бабушкой, как и родителей, Гарри видел только на колдографиях, да и вообще, он не особенно склонен был предаваться унынию: отец как-то сказал, будто это приходит с возрастом.

Когда туннель с низким сводом закончился, Гарри в очередной раз чудом сдержал желание восхищенно присвистнуть. Едва видимый в тусклых отсветах багрового света амфитеатр, возвышающийся посреди огромной пещеры, своды которой терялись во мраке, впечатлял. Гарри еще не был в Италии, но если судить по картинкам, это место было очень похоже на Колизей. Впрочем, с памятником Флавиям его объединял не только общий стиль. Магглы веками размышляют, как в Древнем Мире люди строили сооружения, которые с тем уровнем технологий, что тогда был у магглов, создать в принципе невозможно? Поттеру ответ был известен: магглы и не строили. В лучшем случае, они использовались на подобном строительстве в качестве гужевого транспорта.

Висячие сады, Александрийская библиотека, маяк, колосс и многие другие достижения древности в свое время были скрыты от магглов, поскольку они способны думать лишь о сиюминутной выгоде, не то, чтобы волшебники чем-то от них принципиально отличались, но удержать от необдуманных поступков несколько тысяч бездельников все же гораздо проще, чем иметь дело с многими миллионами.

Гарри мог как угодно относиться к гоблинам и их традициям, однако не мог не уважать их мастерства. И в любом случае, этот амфитеатр нравился ему гораздо больше римского: коротышки, в отличие от жителей той империи, признавали право носить меч только за теми, кто свободен. Впрочем, держать при себе оружие — скорее обязанность, ведь лишь глупец доверит право защищать собственную свободу постороннему, и тем более, отдаст кому-то другому свою единственную возможность себя защитить.

Как, наверное, каждого посвященного, Гарри в немалой степени забавляло, что потомки разрушивших на поверку не такой уж и вечный город волшебников, практически полностью переняли магическую традицию римлян. В этом, собственно, не было ничего удивительного, медленные, непредсказуемые, слишком опасные и задевающие материальный мир лишь опосредованно руны, как правило, были не слишком применимы в быту. А всех, кто небрежно ими пользовался, рано или поздно, настигали такие последствия, что смерть от взрыва после неправильно сработавшего заклятья по сравнению с ними показалась бы милосердием. В тоже время, латынь была лаконична, сотворенные на ее основе заклятья всегда вели к строго заданному результату и использование ее как базы для создания чар, было в разы удобнее. Даже притом, что рунные щиты гораздо прочнее, а боевая магия зачастую в разы могущественнее, и к тому же практически любое рунное заклятие способно наносить повреждения духам, преимущество латыни в скорости и чары прямого действия с легкостью перекрывали почти все недостатки. Почти.

Скорее всего, руны до сих пор не были забыты основной массой волшебного мира только благодаря Гринготтсу, и Гарри не был уверен, стоит ли тому радоваться. Осквернять могилы древних, будучи на службе у карликов... и сейчас это считалось престижной профессией. На секунду замерев в скупо освещенном чадящими факелами коридоре, на полдороги к трибунам, Поттер удрученно покачал головой.

По мере приближения к краю трибун, Гарри постепенно открывался вид на тренирующийся внизу отряд гоблинов. Глядя на одновременно принимающих различные стойки по команде инструктора коротышек, Гарри криво усмехнулся. Ни Моуди, ни тем более, Певереллы, так называемой «Эпохи Легенд» не застали. Лемурия, Атлантида, Гиперборея... в древних войнах осушались моря, рассыпались в пыль горы и уходили под воду целые континенты. Помимо обрывков историй от тех времен мало что сохранилось, да и те самые «обрывки», любой нашедший старался упрятать как можно дальше от посторонних, а если что-то важное и осталось, наверняка было прочно погребено невыразимцами разных стран в подземельях «Ордена тайн». Разумеется, с тех эпох до конца второго тысячелетия дожили несколько очевидцев вроде Кощея и ему подобных существ, которых уже язык не повернется назвать «человеком», однако только крайне отчаянному человеку может придти в голову кого-то из них расспрашивать. Как ни кощунственно признавать это, находясь посреди амфитеатра на глубине многих километров под землей, Гарри бы слукавил, не сказав, что в двадцатом веке магия уже не та.

Остановившись у края арены, Берн и Поттер, перевалившись через перила, синхронно спрыгнули на землю, уровень которой был метров на пять ниже того, что снаружи амфитеатра. Всего три месяца, а он уже перешел на международную систему единиц измерения. В действительности, это произошло в первые дни декабря, когда Гриммболг спросил у него, какова длина прута, доставленного подмастерьями. Вспомнив, как его голова лишь чудом избежала встречи с каменным молотом, Гарри едва не оступился при приземлении.

На круглом тренировочном поле занималось порядка сорока гоблинов, так что, свободного места для еще двоих было предостаточно. Слитные движения увешанных железом коротышек почти завораживали, впрочем, он сам мог не хуже, да и в любом случае, «учения» во многом были скорее игрушкой. Настоящая мощь гоблинов заключалась не в мечах, а в огнестрельном оружии. После войны с Гриндевальдом, зеленокожим запретили использовать «позаимствованные» у магглов разработки, и пусть волшебники не могли наблюдать за гоблинами под землей, о нарушении договора они бы узнали мгновенно благодаря наложенным на него чарам. А значит, магам беспокоиться было не о чем, ровно до очередного восстания.

Конечно, во множестве заброшенных штолен водилось... всякое. Гигантские пауки, мантикоры, горные тролли и множество других существ, о которых Поттер даже не слышал, но и они не были причиной держать при себе крупную армию, поскольку их обычно отпугивали при помощи гоблинской магии.

Впрочем, сам Гарри пришел сюда, скорее, для развлечения, чем изучения новых приемов. Щитами чародеи не пользовались с тех времен, как широкое распространение получила «Avada Kedavra», ведь эти железки лишь расширяют профиль цели. Если верить заявлениям Министерства, Авада требовала значительных сил, но на практике её не могли применить только сквибы и безнадежно больные всеобщим «Равенством, дружбой и братством». Насколько он понял, вовсе не обязательно было быть плохим человеком, чтобы желать кого-то убить, причинить боль, или подчинить, и совершенно не нужно получать от этого удовольствие. В действительности, оно лишь отвлекает от цели. «Непростительные» Гарри не нравились по своей сути, но овладеть ими он хотел как можно быстрее, просто, чтобы знать, что способен их применить. Возможно, это еще было как-то связано с тем, что ему никогда не нравились хиппи...

Стоило волшебникам приземлиться напротив строя, и до того с упоением раздававший рекрутам зуботычины Хармворт, немедленно к ним обернулся, скривив лицо в жутковатом оскале. Огромный для своего народа гоблин, получивший в прошлой войне с Гриндевальдом ожог на пол-лица и лишившийся уха, внушал почти священный трепет своим подчиненным, впрочем, всю свою сознательную жизнь Поттер имел удовольствие созерцать кое-кого пострашнее.

Дабы не оставаться в долгу, Гарри улыбнулся гоблинскому инструктору в ответ, ярко представляя, что из таких крупных зубов получились преотличнейшие поделки. Все три месяца, что он провел здесь, зеленокожие постоянно испытывали его терпение на прочность. Дошло до того, что терпение начало всерьез конфликтовать с его же воистину безграничным миролюбием. Только миром в его понимании был такой краткий период времени, когда старые враги уже лежат в могилах, а новых еще не нашел. Гоблин, верно истолковав взгляд паренька, довольно кивнул в ответ.

— Привет сосунки, хотите, погонять по арене свежую партию мяса?

Гарри всегда поражал гобблидук. Если и есть в мире другой язык, обращения на котором целиком состоят из оскорблений, он такого не знал. Конечно, это было преувеличением, и несколько относительно приличных для приветствия вождей и старейшин у карликов имелось, впрочем, не слишком большим. Особенно его забавляли гоблинские «поэтические» дуэли, проходящие на этой самой арене по выходным. Кто из соперников победил, судила публика, а на то, что в дальнейшем происходит с проигравшим, Гарри, на что он считал свои нервы крепкими, не смог заставить себя смотреть.

Наблюдая за дикими обычаями карликов, ему постоянно приходилось напоминать себе, что судить этих существ человеческими мерками неправильно, и что они ведут себя так не только от природной злобности, но и чтобы избежать перенаселения, которое обязательно приведет к новым восстаниям и войнам. Однако рука все равно каждый раз, при столкновении с очередным проявлением гоблинского быта, непроизвольно тянулась к Мистлтейнну. К примеру, «соревновались» не только, своего рода, «поэты», этих он бы и сам с удовольствием избавил от бренности бытия, скучная, однообразная жизнь представителей почти всех профессий была разбавлена множеством олимпиад и конкурсов. Алхимики, ювелиры, строители, кузнецы, инженеры, шахтеры и многие другие, вынуждены были соревноваться на постоянных викторинах, где очень не везло проигравшим. Из-за таких перспектив естественной убыли специалистов, каждый гоблин из кожи вон лез, только чтобы немного продвинуться в собственном ремесле, и только достигнув вершин в той или иной профессии, они могли не беспокоиться о собственной жизни до старости. В общем, некоторые резоны в подобных традициях были, как бы у Гарри из-за них ни сводило скулы от отвращения, и не было тяжело смотреть на их жизнь, даже с учетом того, что он пользовался окклюменцией.

Может быть, это расизм и ксенофобия, но Поттер на все сто был согласен с волшебниками, которые испытывают брезгливость к гоблинам и стараются держаться от них подальше. Он признавал, что карлики имеют право на существование, и, несмотря на порой вспыхивающее желание истребить их всех до единого, был бы против подобной затеи, равно как и не считал себя вправе указывать этому народу, как жить, но допустить этих существ в Визенгамот, как предлагают некоторые из чиновников...

Гарри усмехнулся неожиданной мысли: зато уж с коррупцией точно было бы покончено в кратчайшие сроки.

— С радостью, каменная башка. — Привычно обратился к инструктору Дитрих, подобрав самое мягкое, из оскорблений, возможных для Хармворта. Ему тоже не нравились гоблинские обычаи.

В ругательствах был один тонкий момент, если у кого-то хватит выдержки смеяться над этим народом: только одно оскорбление гоблины не прощали ни при каких обстоятельствах. Коротышек ни в коем случае не стоило сравнивать с домовиками и гномами, или тем более, предполагать между ними родство. Гарри не был уверен, то ли, действительно, «правда глаза режет», то ли порождения чистой магии им настолько мешали, но если даже обращение «троллий выкидыш» звучало для гоблинов почти по-братски, то любое упоминание обретших недосамосознание частиц породы, или родственных им слуг волшебников, буквально сводило коротышек с ума. И это наводило на определенные размышления.

Гарри почти жалел, что перед отъездом не догадался взять с собой в подземелья «Властелина Колец». Поттер даже подозревал, что названия волшебных рас Толкину «подсказал» какой-то юморист. У него даже были идеи, кто именно.

— Я первый. — Легким движением, сбросив плащ на пол арены, фон Берн извлек шпагу из ножен и с явным предвкушением подмигнул гоблинам. Гарри бы не был так самоуверен на его месте, и предвидел для швейцарского принца болезненное поражение: все же шпага против доспехов далеко не лучший выбор оружия. Каролинг здесь подходил больше.

Сев на каменную лавку под самыми трибунами, Поттер с невозмутимым видом принялся наблюдать за приготовлениями поединщиков: Берн встал в защитную позицию в октаве, приглашающе махнув свободной рукой, в которой должна была быть палочка, коротышкам. Гарри спрятал лицо в ладонях. Мало того, что оружие Дитриха было не подходящим, так еще и высокий рост делал гоблинов для него крайне неудобными противниками. Он ничего не имел против личного оружия и оттачивания собственного стиля, но ведь и головой думать надо!

— Думаешь, у сопляка нет шансов?

— Будет больно.

— Посмотрим, — окинув подчиненных угрожающим взглядом, Хармворт заревел на весь голос — начинайте!

От безумного рева Гарри на несколько секунд оглушило, к счастью, когда он смог вернуться к наблюдению за ареной, ничего важного не произошло. Дитрих сражался красиво, у него было все: точность, скорость, плавность, идеально отточенные движения, чувство дистанции. Каждый раз, как он приближался к кому-либо из гоблинов на расстояние удара, один из коротышек тут же покидал строй. Он будто танцевал, подстраиваясь под каждого противника, немедленно обнаруживал его слабое место, и тут же его поражал. Чем-то стиль Берна напоминал манеру сражаться близнецов Пруэтт, только те были гораздо быстрее, и никогда не стали бы пользоваться зубочистками.

— Спорим? — Хохотнул Гарри, подбрасывая в воздух золотой кругляшок. Позволить себе упустить возможность обобрать гоблина он просто не мог.

— Спорим. — С хитрой усмешкой кивнул Хармворт.

Все бы хорошо, только Дитрих не видел, что его медленно оттесняют к краю, одновременно с тем окружая. Выбивая коротышек поодиночке, он нанес условное поражение двадцати трем из сорока, прежде чем его окончательно лишили маневра. А дальше... было больно. Окажись же у гоблинов боевое оружие, было бы еще больнее.

— Я ведь говорил — перехватив монету у недовольно надувшегося коротышки, Гарри с удовольствием засвистел — лузер!

— Сам не хочешь попробовать? — С явным трудом поднявшийся с покрытого ровным слоем сажи пола подросток, выглядел хоть и помятым, но в целом довольным жизнью.

— Смотри и учись. — Выйдя в центр арены, Гарри перебросил щит на правую руку, и принялся дожидаться, пока гоблины изготовятся к бою. Тренировочное оружие не наносило настоящих травм, лишь имитируя их во время боя, так что неосмотрительно попавшимся под укол шпаги Дитриха потребовалось совсем немного времени, чтобы придти в себя и занять свое место в строю. Когда Хармворт поднял руку, собираясь дать сигнал к началу атаки, Поттер хитро усмехнулся, и дождавшись отмашки, молниеносно надрезал кинжалом правую ладонь.

Разогревшись в бою с фон Берном, гоблины еще не успели в полной мере вернуть себе ясность рассудка, и у Гарри были неплохие шансы привести их в бешенство. Как только отряд начал к нему медленно приближаться, Поттер стряхнул на коротышек небольшое количество натекшей в ложбинку ладони крови. В случае настоящего сражения битва на этом бы и закончилась, но даже без кровных проклятий гоблины буквально сошли с ума, почуяв запах столь привлекательной для них алой жидкости. Яростно зарычав, они бросились на него всем скопом, моментально забыв о каком бы то ни было строе и тактике.

А Гарри только того и ждал. С опытными воинами такой трюк не прошел бы, но Поттер прекрасно знал, что никому из противников не было и ста двадцати. Для человека много, а эти только-только начали изучать выбранное занятие, и еще не научились бороться с собственной кровожадностью. Сам Гарри тоже был довольно близко знаком с этой проблемой, но к настоящему времени уже почти полностью с нею справился, иногда приступы еще случались, однако, в сравнении с зеленокожими , он был само хладнокровие.

Дальше было больно... гоблинам. Гарри резко пригнулся, и быстро вращаясь, принялся наносить удары мечом и щитом часто нескольким карликам сразу. Атакующие со всех сторон зеленокожие, буквально разлетались в стороны, выбывая из схватки, часто в полете сбивая с ног соплеменников. Избиение не заняло и минуты.

Даже не успевший вспотеть Поттер, окруженный стонущими телами в доспехах, через считанные мгновения обернулся к зрителям с победной усмешкой, забросив слишком длинный для него меч на плечо.

— Жулик! — Судя по выражению лица Берна, можно было подумать, будто он сейчас бросится в драку, впрочем, не в первый раз, на что Гарри лишь приветливо помахал ему рукой.

— Вовсе нет. Заклятий он не применял, а значит все честно. — Довольно заявил Хармворт. — Хотя все равно мерзавец.

Гарри в ответ лишь довольно прищурился. Какими бы страшными гоблины ни казались, общаться с ними было довольно просто. Все что необходимо для взаимопонимания с коротышками — улыбаясь им, почаще показывать зубы.

— Стать в строй, мантикорово семя — на секунду отвлекшись от ребят, инструктор набросился на своих подчиненных — вижу вы, етунова отрыжка, неспособны справиться и с младенцем. Будете бегать у меня, пока не свалитесь от усталости. Почему все еще стоим?

Рекруты со стонами начали подниматься с земли, и потирая многочисленные ушибы, один за другим принялись бегать по краю арены. Почесав переносицу в том самом месте, где раньше находились очки, Гарри потянулся за картами.

— Ну что, в блэкджек?

Дитрих обреченно хлопнул себя по лицу, а глаза гоблинского командира загорелись злобой напополам с азартом. Древнее проклятие не давало карликам обманывать волшебников нигде, кроме игр, так что ни один гоблин не мог устоять перед азартом. И пусть зеленокожие моментально определяют жульничество при помощи магии, Гарри, когда было нужно, вполне мог обходиться и без нее. Он просто обожал обирать гоблинов.

I wake up in the morning

and the sun begins to shine

the day did sneak up on the night

I see your face and I see myself

and I get a little taste of life

I try to stand it for a while

But I'm in a trance

Hey baby tell me can't you hear me calling

I'm in a trance

I take too much in the Saturday night

Hey... Hey

Hey baby tell me can't you hear me calling

I'm in a trance

I wanna try to stop this life

Scorpions “In Trance”

Май 1987

В гостиной Моуди-Хауса собралось ровно на три разумных больше, чем того хотел бы Аластор. И только Северус из этих «лишних» имел хоть какие-то основания здесь находиться.

— Не дергайся! — Подхватив серебряным пинцетом некрупный синий кристалл из ступки, профессор зельеварения осторожно поднес его к одному из шрамов на лице мракоборца. Стоило ему отпустить крупинку, и кожа мракоборца на секунду посинела в месте соприкосновения, впрочем, тут же вернув свой цвет, а Моуди сжал зубы с такой силой, что скрип было слышно и в противоположном конце комнаты. — Так больно?

— Действуй. Раны — наименьшее, что может болеть у человека. — Через некоторое время, отдышавшись, ответил Аластор.

— Как там Гарри? — Зельевар невзлюбил Поттера с первого взгляда, а последующее обучение окклюменции лишь укрепило взаимную неприязнь, но, разумеется, он беспокоился о мальчишке. В конце концов, Поттер рос на его глазах, и все еще был сыном Лили.

— А ты как думаешь? Подземелья — далеко не то место, где легко быть счастливым и беззаботным... — на половине мысли Моуди был прерван очередным упавшим на поверхность кожи кристаллом. — Проклятье, эта штука не так сильно отличается от пыток!

— Сэру Поттеру плохо. — Донесся до троих тихий голос сидящего за столом домовика.

— Джонни? Ты можешь его чувствовать даже здесь?

— Связь домовика и хозяина очень прочна, сильнее, чем у вассала и сюзерена, но Джонни не человек. С мастером-Поттером я связан даже крепче, чем когда-то с хозяином-Джеймсом. Далеко, подземелья мешают, злые карлики их хорошо защитили, не могу прийти. Но Джонни чувствует, сэру Поттеру плохо. — Говоря тихим спокойным голосом, домовик будто прислушивался к чему-то внутри себя. — Больно и одиноко. Темнота застилает взгляд, хочется убежать, и совсем нет выхода. Страшно.

Рука мракоборца с силой сжалась на резном подлокотнике, отчего он, не выдержав подобного издевательства, радостно треснул. Домовик попал в точку. И возможно, говорил он сейчас не только о Гарри.

— Сэр Поттер справится? — Почему-то домовик задал этот вопрос, глядя с надеждой именно на Аластора. Моуди ненавидел подобные взгляды, и к тому же, ему самому хотелось бы знать ответ.

— У него для этого возможностей больше, чем у любого другого.

— А если нет? То, с чем он столкнулся — слишком много для человека, даже для взрослого, не говоря уже о ребенке. — После слов лорда Блэка все четверо на минуту опустили головы.

— Тогда, Орион, сожжем хоркруксы и я постараюсь достать змеелицего. Сейчас я уже не в той форме, но состояние Риддла наверняка еще хуже. А ты, Северус — повернулся Аластор к застывшему у изголовья кресла зельевару — должен будешь найти оставшиеся, и если у меня не получится отправить к Хель человека-загадку, заняться им придется тебе. Орион прав, на плечах Гарри лежит слишком много, но я сделал все, что мог, и теперь его будущее целиком зависит от него самого.

— А если Дамблдор...

— Что он? Хотел устроить жертвоприношение, старый ублюдок. Даже если Гарри умрет, получая то, что ему причитается, это будет гораздо лучше алтаря, приготовленного для него стариком. — Схватившись за прислоненный к подлокотнику кресла посох, Моуди тяжело поднялся на ноги. Он все думал, как бы лекарство не оказалось страшнее болезни, и его опасения, как всегда претворялись в жизнь. Магия понемногу к нему возвращалась, о чем красноречиво говорила дребезжащая на столе и в шкафах посуда, однако необходимость даже в собственном доме ходить, опираясь на посох, просто сводила его с ума. А ведь ему не было и сорока.

— Мы не спорим, Аластор. Чтобы ни произошло в будущем, род Блэк окажется на твоей стороне.

— И я тоже, учитель.

— Моя сторона... — оглядывая скучающим взглядом гостиную, Аластор горько усмехнулся — поддержите Гарри, когда придет время, а моя борьба, похоже, постепенно подходит к концу.

* * *

— Hey baby tell me can't you hear me calling I'm in a trance. I take too much in the Saturday night. Hey... Hey baby tell me can't you hear me calling, I'm in a trance. I wanna try to stop this life... — рассеяно перебирая гитарные струны, Гарри во всю мощь своего не слишком музыкального, то и дело срывающегося детского голоса, с упоением тянул слова старого хита Scorpions, наблюдая за никогда не замирающим городом с края обрыва. Он прикладывал весь свой немалый талант, чтобы как-нибудь разозлить гоблинов, в чем ему немало помогали «Sonorus» и спаренный с колонками усилитель “Marshall”, вот уже почти десять лет лежавший без дела на дне сундука. Однако судя по одобрительным взглядам мчащихся по своим делам внизу и вверху коротышек, им его пение нравилось. Благодаря различиям в слухе зеленокожих с людьми, Гарри не знал, стоит ли воспринимать это, как комплимент.

Что-то темное и ужасное постоянно росло у него в душе, пока он был в подземельях. Понадобилось полгода, чтобы он смог полностью ощутить силу этого места, и она ему совершенно не нравилось. Тяжелая, вязкая давящая пелена окутывала здесь все, и он чувствовал себя, будто муха, попавшая в паутину.

Отвечая магии подземного города, где-то глубоко внутри ворочалось то существо, что в детстве часто глядело на него из зеркала, то, с чем он встретился в Хеороте. Гарри было тоскливо и жутко. И даже музыка не облегчала его состояние, как он ни старался сыграть что-нибудь жизнерадостное, мелодия, будто сама собой получалась лишь мрачная и безрадостная, становилось только хуже. Он изо всех сил стремился показать гоблинам, что не является одним из них, но сам все меньше и меньше чувствовал разницу. Старый Explorer Фабиана под рукой, придавал какую-никакую уверенность, но Гарри знал, что как только он отправится в кузню, город снова возьмет свое. Все чаще ему казалось, что здешняя магия скоро окончательно одержит над ним верх, и ему придется остаться в подземельях навеки.

Поттер старался держаться, ведь там, на поверхности его ждали; почему-то он вспоминал не отца и мало чем отличающийся от того, что было здесь, мир, а Драко и Тонкс, с которой перед отъездом не захотел мириться. Гарри не считал, будто в чем-то ошибся, познакомившись с хаффлпаффцами, но сейчас он уже был готов принять извинения. В любом случае, под землей все это не имело никакого значения.

Лица людоедов мерещились ему в каждом темном углу, а шепот давно умерших гоблинов даже во сне преследовал их древнего врага. Поттеры с карликами не воевали, но по иронии судьбы, как раз Поттером он был в наименьшей степени.

— Какого здесь происходит? — Разбуженный довольно мелодичными, однако, чересчур громкими звуками, Дитрих, преодолел полукилометровую дистанцию между его собственным и домом Моуди в рекордно короткие сроки. И настроение его было далеким от радужного, надо признать, преждевременная побудка после семнадцатичасового рабочего дня — явление достаточно неприятное.

— Да вот, захотелось принести в этот город еще немного металла. — Ухмыльнулся Гарри, взяв последний аккорд. Спрыгнув с камня, нависающего над самым краем обрыва, Поттер с удовольствием потянулся и положил гитару к только-только опустившимся на землю спаренным колонкам и усилителю

— По-моему, его и так здесь с избытком. И это уж точно не повод будить человека, когда он мог спать еще... — не успело последнее слово сорваться с уст Дитриха, как под сводами гигантской пещеры раздался оглушительный звон гигантского колокола. Мимолетно взглянув на башню, Дитрих повернулся к Поттеру, обнаружив на лице последнего гнусную ухмылку.

— Все равно, это не повод... — Скривившись от ужасного звука, Дитрих все же попытался продолжить нравоучительную беседу. Не то, чтобы он ждал какого-то результата, но в подземельях было слишком мало развлечений для человека, чтобы упускать даже возможность по-человечески поругаться.

— Да-да, понял уже, нам пора собираться, помнишь? Гриммболг с тебя за опоздания шкуру снимет. — Самодовольно заявил Поттер, красноречиво поглядывая на часовую башню.

— С тебя тоже.

— Да, только в отличие от тебя я умею летать.

— Гад. — Как всегда, не найдя иных аргументов, Дитрих перешел к самому главному.

— Попробуй на гобблидуке, что ли. То ли ты такой странный, то ли у вас, немцев, вообще никакой изобретательности. Все время одни и те же слова повторяешь.

Одинаково презрительно хмыкнув друг другу, узники подземелья, сохраняя достоинство, развернулись каждый в свою сторону, и чинно отправились собираться, признавая, что в этот раз вышла ничья. Хотя, Поттер, конечно, точно знал, что победа в очередной раз осталась за ним. Оба с удовольствием попрепирались бы еще час другой, но увы, Гриммболг действительно не любил опозданий.

Comin' out of nowhere

Drivin' like rain

Stormbringer dance

On the thunder again

Dark cloud gathering

Breaking the day

No point running

'Cause it's coming your way

Ride the rainbow

Crack the sky

Stormbringer coming

Time to die

Deep Purple ”Stormbringer”

21 июня 1987

Двадцать первого июня Гарри проснулся в великолепном настроении вообще-то, ему не свойственном, однако стоит признать, причины для радости в этот день у него были. Дело в том, что в день летнего солнцестояния в подземелье происходило какое-то смещение магических потоков, и в этот момент все, кто не принадлежит к гоблинской расе, должны были находиться на поверхности. И пусть из-за долгого пребывания под землей он не мог сегодня вернуться домой: пропитавшись энергией, истекающей из центра Земли, попытаться аппарировать или воспользоваться порталом было бы равносильно самоубийству, возможность вырваться из этого жуткого место хотя бы на денек, все равно стала для него почти мечтой.

Подробностей того, что будет происходить в подземельях Гарри, разумеется, никто не сказал, так что, изнывая от любопытства, он едва не готов был лезть на стены. Конечно, он слышал, что энергетический всплеск как-то связан с гравитацией и расстоянием между Землей и Солнцем, каким-то таинственным образом, влияющим на протекающие в Мантии процессы. Увы, знание этих слов ничуть не приближало Поттера к пониманию сути происходящего. Он бы с радостью где-нибудь спрятался, благо легендарная мантия давала неплохие шансы остаться незамеченным, только мало того, что в случае раскрытия гоблины могли его попросту выставить, так еще и само по себе буйство магии, скорее всего, было смертельно опасным. А собственное здоровье Гарри ценил гораздо дороже праздного любопытства, хотя на первый взгляд этого о нем и не скажешь.

Впрочем, идея остаться в городе на время солнцестояния была для него всего лишь занятной игрой ума: спускаясь в подземелья, он дал слово выполнять требования Гриммболга, пока они не будут касаться его жизни или чести. Конечно, слово не клятва, и за его нарушение не предвиделось никаких осложнений со стороны магии, однако ославить себя подобным образом...

С Певереллами, а позднее и Поттерами, такое случалось не так уж редко. Плащ-невидимка совсем не зря хранился в его семье, показываться противнику на глаза только когда он уже мертв, было в их стиле, и Гарри бы не сказал, будто это такая уж плохая стратегия. Однако он был также наследником Моуди, и пусть родовой кодекс напрямую «быть хозяином своего слова» не запрещал, за всю историю не было ни единого случая нарушения данного слова с тех самых пор, как Зигфрид пообещал Брюнхильде жениться... причем даже тогда виновны были бургунды.

Пообвыкшись здесь, Гарри понял, что с гоблинами вполне можно было ужиться, для этого достаточно не лезть в их дела. Наблюдая за ними, Поттер, был даже склонен признать, что они обладали некоторым чувством юмора, пусть и весьма специфическим. Возможно, именно потому, когда карлики говорили куда-то не ходить, или чего-то не трогать, Гарри предпочитал слушаться. А так же из-за того, что здесь он был гостем, да и лишние тайны никогда, никому не прибавляли здоровья. Он и так в последнее время узнал слишком многое.

Не отвлекаясь от размышлений о судьбах мира, Поттер, позевывая, прошел на кухню. Выбор пищи для завтрака у него был хоть и богатым, но чудовищно однообразным. Целых три холодильника все еще оставались забиты под завязку, а четвертый опустел лишь на четверть. В основном, его рацион составляли маггловские полуфабрикаты: увы, к готовке трое обитателей Моуди-хауса были приспособлены мало.

Сэр Джонни умел, но оруженосец вбил себе в голову, будто благородный сэр не должен заниматься таким плебейским занятием, как готовка иначе, чем для развлечения, и потому баловал соратников хорошей кухней нечасто. Если бы не Кричер, вероятно Гарри к моменту поездки на Рейн извел бы всю дичь в Черной Долине. Даже зажаренная на костре косуля была гораздо лучше всего приготовленного при помощи «Кухонного Комплекса Заклинаний», заменяющего в Моуди-Хаусе повара.

Впрочем, даже за фаст-фуд, Гарри при сборах пришлось пережить настоящую битву. В детстве основой его рациона были различные укрепляющие и стимулирующие зелья, но с тех пор, как его магия достаточно развилась, он мог больше не беспокоиться о том, чем питается. Собственное волшебство приводило его тело к наилучшему состоянию, и сейчас нанести ему вред могли только яды и проклятия. Теоретически волшебство могло компенсировать даже недоедание, некоторые волшебники в Тибете и Индии могли обходиться без пищи годами, хотя не сказать, будто они развивали подобные навыки специально: маггловское население тех мест едва ли питается заметно лучше. А Гарри, как любой цивилизованный человек, был искренне убежден, что способность добывать еду гораздо предпочтительнее умения голодать.

Так вот, отец почему-то вбил себе в голову, будто гоблины проникли в маггловскую пищевую промышленность и делают продукты долговечными при помощи темной магии. Мракоборец был довольно изобретателен по части различных теорий, так что Поттер и сам уже не был уверен, шутил он, считал так в действительности, или же гоблины на самом деле систематически травят магглов. Познакомившись с карликами поближе, Гарри бы зарекся утверждать, какой из вариантов ближе к действительности. В любом случае, в последнее время он себя чувствовал несколько хуже... хотя это и объяснялось, скорее всего, возрастающей активностью Мантии.

В любом случае, даже пицца с черной магией была гораздо лучше аврорского сухого пайка. Запасов последнего в сундуке хватило бы лет на десять-пятнадцать, и, несмотря на «сбалансированный комплекс витаминов, белков, жиров и углеводов» по вкусу эти брикеты были как дерево. Гарри никогда не пробовал деревья на вкус, но военный рацион почему-то вызывал у него именно такие ассоциации.

Покончив с состоящим из большой пиццы и трех чашек кофе завтраком, Гарри с предвкушением надел плащ, и, набросив на плечо почтовую сумку, вышел из дома. Беззаботное настроение, в кои-то веки завладевшее им с утра мгновенно пропало, сменившись столь же редким для него удивлением. Еще даже не подойдя к обрыву, он увидел множество столпившихся внизу карликов. Не слишком много, сотни две-три, но все они, стоило Поттеру выйти за порог, принялись сверлить его жадными выжидающими взглядами. Гоблины никогда с ним не говорили, только слушали и осторожно кивали в такт мелодии.

— Полагаю, просто так вы меня не отпустите? — Не слишком надеясь на ответ, все же задал вопрос Поттер. Ответом ему были такие же молчаливо-выжидающие взгляды, впрочем, не нужно быть гением, чтобы правильно их истолковать.

Безнадежно вздохнув, Гарри щелкнул указательным пальцем по горлу, и, протянув руку к двери дома, призвал гитару. Все началось в тот самый день, когда он решил столь оригинальным образом поправить себе настроение. Отведя душу, Гарри спокойно отправился в кузницу, «отучился» в ней, как всегда, от звонка до звонка, а проснувшись после, честно говоря, смены, обнаружил полтора десятка гоблинов, ждущих на площадке под домом. Почему-то Гарри Поттер не любил кого-то разочаровывать...

Зеленокожие оказались народом музыкой не избалованным, в конце концов, у них музыкальными инструментами пользовались только «говорящие с предками» и то, лишь колокольчиками, бубнами, да барабанами, так что радостно принимали любые его «эксперименты». И подумав, Гарри решил, что они просто идеальная публика: во-первых, слушали все, что бы он им не играл, а во-вторых, учитывая их продолжительность жизни, при удаче о Гарри Поттере могли вспоминать даже через тысячу лет. И, наверное, самая честная: гоблины даже не скрывали, что стоит оступиться, и тебя тут же съедят.

Волшебная музыка все еще была для него слишком сложна, поскольку требовала помимо, собственно, исполнения, которое для практикующего окклюмента не проблема, так же достаточно точного управления магией, так что Гарри в основном играл маггловские произведения. Магии в них было гораздо меньше, и она была в них совсем другой, но для учебы и развлечения старый добрый хард-н-хеви подходил идеально.

Кроме того, карлики с удовольствием проглотили его «Балладу о волке». Самостоятельно подбирая слова и музыку, Гарри не был ограничен жесткими рамками контроля, необходимыми для остальных песен, и мог подобрать правильную форму, чтобы хватало и его довольно посредственного умения в тонких манипуляциях магией. Настоящий скальд должен либо сочинять о том, что видел своими глазами, либо перепевать чужие произведения, обязательно называя автора, и паренек неожиданно сам для себя стал одним из них. Нужно было только пополнить репертуар.

Чтобы не позориться со своим «опусом», Гарри написал свою первую балладу на старо-норвежском, только вот не учел, что здесь было немало «носителей языка». Не избалованная шоу-бизнесом публика удивительно близко приняла песнь о борьбе человека и зверя, преодолении собственных пределов, уважении к противнику, свободе, праве победителя и прочих банальностях. А когда славный герой многозначительно и очень символично выходил из ночного леса с щенком на руках, по уродливым лицам будто погруженных в транс коротышек текли слезы.

Сначала Гарри тогда решил, будто неправильно настроил гитару, но нет, незатейливый мотивчик и едва ли превосходящие его в чем-то слова, неожиданно нашли отклик в грубоватых гоблинских душах. Конечно, если предположить, что у гоблинов тоже есть души.

— Ну что же, господа и... господа, приступим. Слова и музыка — Дэвид Ковердейл и Ричи Блэкмор! Stormbringer!!!

* * *

Когда Гарри приземлился у края платформы, с которой вагонетки отправлялись на поверхность, Дитрих и Гриммболг уже его ждали. Обычно фон Берн тоже выбирался из дома послушать Поттера, все равно иных развлечений для человека в подземельях было немного; разве что дуэли да азартные игры. Мухлевал швейцарец без магии откровенно плохо, так что оставалось только месить гоблинский молодняк. Гарри искренне удивлялся, как приятель за целый год в одиночестве не сошел здесь с ума. Конечно, Нибгарду было далеко до Азкабана, но город Нибелунгов все равно оставался местом крайне неприветливым для людей.

— Прошу прощения, господа, фаны не хотели меня отпускать, пока подписывался, пока раздавал фотокарточки. До чего же приятная публика... — в присутствии старого гоблина Гарри старался упоминать о фанатах почаще. Во-первых, это жутко бесило мастера-оружейника, а во-вторых, когда старик был раздражен, он предпочитал молчать.

Гарри вовсе не так плохо относился к кузнецу, как это выглядело, он даже его уважал, насколько волшебник может уважать гоблина. Да, кузнец был мерзким, злобным каннибалом и людоедом, но причина постоянных попыток его задеть, была не в этом. Прищур Гриммболга очень напоминал ему взгляды людей, что он часто замечал на себе в поместье Малфоев. Будто на тебя мысленно вешают ценник.

— Поехали. — Обреченно покачав головой, мастер-оружейник лишь вяло махнул рукой, приглашая чародеев занять места в тележке.

И снова бесконечные тоннели и переходы. При всей чудовищной скорости вагонеток, подъем к банку, когда-то бывшему резиденцией бургундских правителей, длился часами. За все время пребывания здесь, Гарри ни на секунду не покидало чувство, будто он видит лишь вершину айсберга.

В подземном городе располагались лишь фабрики и заводы, но гоблинского жилья и женщин этой расы Поттер, за все проведенное здесь время, ни разу не видел, только многочисленные ходы. Он знал, что продовольствие карлики закупали у магглов, но ведь не могли же, они полностью зависеть от них? Под землей наверняка культивировались грибы, а возможно, и какие-то магические растения, животные, рыбы...

Чем больше Гарри размышлял о масштабах подземного мира, тем сильнее разыгрывалось его воображение. Да, Нибгард был в разы меньше Лондона: его первые впечатления о размерах города были вызваны лишь непривычной обстановкой, однако он наверняка требовал весьма развитой инфраструктуры. Женщины, жилье, шахты... гоблины совсем не для удовольствия прокопали себе путь едва ли, не к центру Земли. Только здесь, подпитываясь энергией от Ядра, могли образовываться некоторые минералы и руды, и добыть их можно было, лишь рискуя неудачным ударом кирки пробиться к потоку лавы.

Но это было еще не все, заброшенные штольни, реки, озера, другие подземные города, а если они еще и связаны, между собой... отгоняя наваждение, Гарри тряхнул головой. Видимо, так и становятся параноиками.

Вагонетка поднялась к поверхности только к рассвету. Поттер так и не смог научиться определять здесь время по внутреннему чутью, но мысленно отсчитывая секунды, он все же достаточно точно ориентировался. Почти семь часов на подъем.

Выход в центральный зал Гринготтса оказался... болезненным. Узкий луч солнечного света, ударивший по глазам из открывшихся дверей в подземелье, едва не заставил волшебника закричать. В первую очередь Гарри прикрыл лицо ладонью, после чего тут же накинул капюшон. Дитрих поступил также.

В глаза все равно будто плеснули кислотой, но наклонив голову и прикрыв их, Гарри сумел не потерять ориентацию, прислушиваясь к разлитой в воздухе магии. Последние полгода он все равно мог полагаться на зрение лишь от случая к случаю.

Едва переступив порог в приемный зал Гринготтса, он тут же ощутил знакомый запах и знакомую магию. Вцентрезалаегождали...

— Сириус!

Hey mister businessman

Head of the company

Are you looking for a lady

One who likes to please?

Hey mister businessman

This one likes to tease

With a special service

In French quantities

But she won't sacrifice

What you want tonight

She won't come across

Unless there's money in her hand

And she's calling all the shots

She got you by the balls

She got you by the balls

She got you by the balls

She got you by the balls

She got you by the balls

AC/DC ”Got you by the balls”

Обернувшийся на возглас молодой черноволосый мужчина в легкой расшитой серебром мантии едва не рухнул, поймав прыгнувшего на него крестника. Со смехом несколько раз обернувшись вокруг собственной оси, он поставил так же хохочущего Гарри на землю. Крестник был немного выше и тяжелее даже большинства первокурсников, и своим прыжком едва не сбил его с ног.

— Привет, чемпион! Не стоит так пугать пожилых людей, чего это ты надел капюшон? — В голосе двадцатисемилетнего «пожилого» человека слышалось неприкрытое веселье, тем не менее, слова об испуге были шуткой только наполовину. Когда на тебя прыгает кто-то в доспехах, да еще и скрывающий лицо, обычно стоит ожидать наемника-полукровку. Но в первую очередь, неудобство у Сириуса вызывала магия, тяжелая темная сила, плотно окутывающая крестника. Умом он понимал, что ощущает лишь эхо подземелий, но даже после того, как услышал знакомый голос, продолжал чувствовать некоторое напряжение.

— Свет. Полгода не видел солнца. — Гарри раздраженно передернул плечами. Это было глупо, но ему очень тяжело давались признания в собственной слабости. Постоянно казалось, что стоит кому-то о них узнать, и противники тут же ими воспользуются. Собственно, до сих пор он не встречал ни одного из «противников», но, как сказал бы отец, это не повод расслабляться. Поглубже натянув капюшон, он приветливо кивнул стоявшей чуть в стороне брюнетке в мантии такого же фасона, как и у Сириуса. — Рад встрече, Гестия.

— Привет, Гарри.

— Ох. — Хлопнув себя по лбу, Блэк вытащил из кармана карандаш, и вполголоса пробормотав что-то из раздела трансфигурации, превратил его в затемненные лыжные очки. — Держи, выглядеть будет чудаковато, но, по крайней мере, глазам не навредишь.

— Беспалочковая? — Гарри восхищенно присвистнул, лично ему трансфигурация давалась хуже всего, если правильно просчитать формулу не составляло проблем, то с практическим применением дело обстояло худо. Пересмотрев кое-что из конспектов «Хобгоблинов» по пространственной магии, Гарри был практически уверен в своей способности построить «грязный портал»*, но до сих пор с трудом превращал спичку в иголку. Иногда ему удавалось заменить превращения «чарами», как когда-то превратил спрятанную сейчас во внутреннем кармане мантии Книгу Моуди заклятьем подобия, однако истинное предназначение трансфигурации, не меняющей ничего необратимо — сражения. Она может стать в них отличным подспорьем, или даже основой боевых навыков, но... Гарри не хватало гибкости и «изящества», как раз за разом обожал повторять дедушка Орион.

И если с первым Поттер был вынужден согласиться, в конце концов, глупо отрицать очевидное, второе вызывало у него бурю негодования. По собственному скромному мнению, Гарри был настолько изящен, что остальным о таком уровне оставалось только мечтать. Просто это мало кто понимал: одним из любимых исторических «деятелей» юного чародея был Александр Македонский, прославившийся на весь мир своей элегантностью в распутывании даже самых сложных узлов, и Поттеру его подход здорово импонировал. Лишь немногие избранные способны по достоинству оценить столь изысканный, простой, эффективный, и главное — проверенный временем способ решения всех проблем, как метод под названием: «От плеча до пояса». Недаром, еще древние римляне утверждали: «Breves vibrantesque sententiae»**. Увы, это никак не влияло на скромные успехи начинающего волшебника в одном из сложнейших разделов магии.

— А то, мастер трансфигурации и заместитель директора просто обязан производить впечатление на школьников... и на школьниц. — Получив тычок локтем в живот от жены, Сириус, явно играя на публику, согнулся пополам, громко стеная. К счастью, в столь ранний час в банке находилось совсем немного посетителей, и позор наследника древнейшего и благороднейшего рода не был публичным. — Шучу, конечно, на школьниц производит впечатление Игорь, он пока что свободен.

Глядя, как крестный получает очередной подзатыльник, Гарри весело рассмеялся.

— Позвольте представить вам моего друга и приятеля по несчастью, Дитрих. Дитрих фон Берн. Его имя говорит само за себя. — Пока швейцарец не успел уйти по своим делам со встречающей его компанией сверстников, Поттер поспешно подозвал его пожимать руки крестному с Гестией. Большими друзьями они не стали, все же слишком велика была между ними разница в возрасте, но никогда не знаешь заранее, пригодится ли тебе очередное знакомство. К тому же, там поговорить все равно было больше не с кем.

Как только со взаимными расшаркиваниями было покончено, а Дитрих усвистал поправлять здоровье в обнимку с парочкой фрейлин, Гарри кивнул на одну из неприметных дверей в холле.

— Извини, мне нужно на секунду отлучиться. — Заметив недоуменно приподнятую бровь крестного, Поттер обреченно покачал головой. — Никогда не пей несколько чашек кофе, если тебе предстоит многочасовая поездка.

— Ладно, беги уже.

* * *

Остановившись на пороге банка, Гарри замер на некоторое время не в силах вздохнуть. Поднимающееся на востоке солнце окутывало крыши старинных зданий волшебной части города и тянувшиеся за мостом пейзажи маггловского провинциального города мягким, золотистым светом. Очень необычно было наблюдать из одной точки одновременно за людьми в традиционной одежде и легких дорожных плащах, и мчащимися машинами. Это было красиво.

— Мордред, Гарри, ты выглядишь как старый вампир. — Только очутившись на свежем воздухе, Сириус смог по достоинству оценить цвет кожи крестника. — Хотя, конечно лучше, чем в нашу прошлую встречу, нет этого выражения лица «У меня кто-то умер».

Не успев закончить последнюю фразу, не такой уж теперь и Бродяга, получил очередной тычок локтем от «благоверной». Давным-давно, наблюдая за Блэками, Поттер узнал самую страшную тайну этого рода: все они подкаблучники.

— У меня много кто умер. — Голосом, достойным лучших трагедий Шекспира, протянул Гарри. Еще он хотел патетически вскинуть руку, но вовремя решил, что это окажется перебором. Почему-то знакомые с ним люди очень быстро переставали доверять подобным жестам с его стороны. Бесчувственные мерзавцы, неспособные понять тонких порывов израненной души.

— Извини, я не хотел...

Сработало! Глядя на начавшего оправдываться крестного, Гарри даже удалось несколько секунд продержаться, прежде чем разразиться смехом. Только выйдя на солнце, он, наконец, почувствовал, будто с плеч упала гора. Дело было не только в темной энергии, буквально переполняющей подземелья, но и возрастающей под землей силе тяжести, чем ближе к тяжелому слою планеты...

А еще юному чародею казалось, будто на поверхности очень холодно.

— Плохой повод для шуток, Гарри.

Обернувшись к Гестии, Поттер удивленно поправил очки.

— Плохих поводов для смеха не бывает, кому этого не знать, как не мракоборцу? Если не шутить, будет страшно. — Он знал, что ведет себя грубо, но... наверное, это судьба, вечные неприятности с женщинами. В этом Гарри был похож на отца, не Джеймса, конечно, Аластора. Скорее всего, в этом повинен возраст, но каждая мамаша считала своей обязанностью поучить малое дитя уму-разуму, кроме бабушки Вальбурги. Гарри привык видеть вечное неодобрение во взгляде Андромеды, молчаливую укоризну в глазах Нарциссы, и даже с Нимфадорой умудрился поссориться. Оставалось только утешать себя мыслью, что женщины к нему не равнодушны уже сейчас.

— Кхм, что делать-то будем, крестник? — Поспешил исправить возникшую неловкость Сириус.

— Завтракать! Целый год нормально не ел. — Еще стоя на ступенях перед банком Гарри почувствовал изумительный запах жарящихся колбасок из уличной кафешки неподалеку.

— Отлично, я плачу.

Гарри лишь безразлично пожал плечами. И почему людей это всегда так волнует? Покачав головой, он помчался к невысокой деревянной изгороди.

Как только небольшая компания заняла свое место за столиком, к ним тут же подошла высокая светловолосая фройляйн с большими эээ... глазами, в традиционном наряде, состоящем из юбки, корсета и белой блузы. Поттер даже смог вспомнить, что все это вместе называется дирндль.

— Братвурст, три порции, яблочный сок, пиво и... — обернувшись к крестнику, Сириус вопросительно приподнял бровь — ты что будешь?

— Пять порций и два сока. — Печально вздохнув, Гарри тоскливым взглядом окинул примостившийся на барной стойке деревянный бочонок. Он бы и сам не отказался от пенного напитка, и повод был весомый, но, Гарри обоснованно сомневался, что в данной компании будет понят. Гестия и так смотрела на него с подозрением.

— Не слишком ли рано? — С совершенно независимым выражением лица глядя на запотевшую кружку с золотистым напитком и высокой белой шапкой из пены, поинтересовался Поттер. Он не завидовал, он применял окклюменцию. Прямо, как Оби Ван.

— Запомни раз и навсегда, крестник, пиво — не алкоголь, его можно и с утра. — Категорически опроверг всяческие обвинения Сириус. — Тем более, мы сейчас в отпуске.

— А... — Тряхнув головой, Гарри перевел изучающий взгляд на Гестию. Выглядела она, как обычно, и поскольку подобно большинству британцев, предпочитала то кощунственное надругательство над священным напитком, что на островах называли сливочным, в отказе от настоящего немецкого пива не было ничего странного. А, кого Гарри пытался обмануть, никто в здравом уме не откажется солнечным летним утром от бокала холодного немецкого пива, а если бы такой человек и нашелся, Поттер бы лично плюнул ему в лицо. Стоило Гарри к ней повернуться, и отставной аврор как-то странно дернулась. — Какой месяц?

— Второй. Как догадался?

— Легкая паранойя и чуть-чуть наблюдательности. — О причудливой цепочке мыслей, промелькнувшей у него в голове, Поттер благоразумно предпочел умолчать.

Поджаренные, буквально тающие во рту колбаски, свежеиспеченный хлеб, хрустящий зеленый лук... на какое-то время Гарри просто выпал из окружающей действительности. Наверное, только в такие моменты люди начинают чувствовать, насколько же это прекрасная штука — жизнь.

— Там очень страшно? — Блэку никогда не нравилась идея отдать крестника на попечение кому либо, даже учителю. Тем более, учителю.

— Скорее скучно. Когда не занят, только и остается, что дуэлировать да играть в карты.

Сириус вздрогнул. Гарри говорил совершенно непринужденно, но было в его взгляде что-то такое, что он часто видел в собственном отражении сразу же, после выхода из Азкабана.

— Ты ведь понимаешь, что совершенно не обязан проходить через все это? Немногим взрослым такое по силам. Ты всегда можешь отказаться, и вернуться сюда через несколько лет. Или переехать к нам в Дурмстранг, если хочешь.

— Будут ли потом они у меня, эти несколько лет, крестный?

Блэк безнадежно вздохнул.

— А как же детство?

— Куплю себе Луна-парк.

— Тоже вариант... — такая мысль Сириусу в голову не приходила. Ситуация Гарри ему определенно не нравилась, но в идее с парком аттракционов в качестве компенсации определенно что-то было.

— Лучше скажи, как там отец?

— Не знаю, а что с ним? — Гарри недовольно поморщился. Может быть, крестный и вернулся в семью, но он по-прежнему совершенно не умел врать. На некоторое время Блэку удалось уйти от ответа, делая крупный глоток из стеклянной кружки, но, поставив полупустую посуду на стол, он, в конце концов, был вынужден встретиться взглядом с крестником.

— Когда мы в прошлый раз связывались по зеркалу, он стоял. Твердо и совершенно уверенно, но... — Гарри прервал свою речь, залпом ополовинив бокал. Если не обращать внимания на вкус, яблочный сок очень похож на пиво.

— Но?

— Я его знаю, если раньше он всегда сидел в кресле, а сейчас изо всех сил демонстрирует здоровье... я видел в его движениях напряженность.

— Адское пламя не проходит бесследно. Аластор его пережил, но чары все еще в нем, и они действуют. Снейп придумал какое-то зелье, только... когда между льдом и пламенем оказывается твое тело, это не слишком полезно.

— Насколько все плохо?

— Ну, хуже точно не будет. Остается только возможность поправиться.

— Вот почему он не приехал.

Сириус и Гестия могли лишь пораженно смотреть, как Гарри с невероятной скоростью подметает тарелки с колбасками и гарниром. Они едва съели по половине порции, когда Гарри справился со всеми тремя.

— Как в тебя столько влезает?

— Это называется огромный внутренний мир, внутри я гораздо больше, чем снаружи.

— Юморист. — С явным наслаждением допивая легкое светлое пиво, Сириус подумал было еще об одной кружечке, однако вовремя получил по рукам от жены. Как только Гестия на секунду отвернулась, Гарри показал крестному пустую ладонь, и медленно начал ее сжимать, будто что-то хватая. Уже-не-Бродяга лишь покаянно хлопнул себя по лицу.

Гарри прекрасно знал, что жизнь любого человека однажды перестает быть свободной и безмятежной, в один прекрасный момент, превращаясь в тоскливую череду бесконечных уступок и компромиссов. Глядя на неспособного оторвать взгляд от опустевшей кружки крестного, Поттер впервые подумал, что ему не так уж и хочется становиться взрослым. Или, по крайней мере, жениться.

Перекусив, трое целый день гуляли по волшебному Вормсу. В городе как раз проходила ярмарка, всюду сновали довольные жизнью бюргеры в коротких кожаных штанах, вообще, местная ярмарка напоминала ему скорее какой-нибудь увиденный по телевизору пивной фестиваль, чем обычную обстановку в Косом Переулке. Даже притом, что во время войны с Гриндевальдом Германия пострадала больше всех остальных стран, молодых людей здесь было гораздо больше, чем в Британии. И что еще сильнее понравилось Поттеру, все они были одеты опрятно. Никаких штопаных мантий, грязной одежды, или немытых волос, наверняка в одном из скрытых кварталов этого городка было что-то наподобие Лютного, но никаких бомжеватого вида личностей Гарри в округе не замечал. А еще никому не было до него дела. Это радовало Гарри больше всего.

В воздухе витало веселье, но в какой-то момент Поттер поймал себя на мысли, что в подземельях ему гораздо комфортнее. При виде крестного с женой он испытывал странные, непривычные для него чувства. С одной стороны, Гарри был рад за них, но в присутствии этих двоих он чувствовал себя неудобно.

Будто весточка из темного прошлого, о которой никто не хочет вспоминать. Сириус состоял в ордене Феникса, Гестия — была мракоборцем, и, будучи на пять лет старше суженного, поучаствовала в самой потехе. Оба они были ветеранами, побывавшими во множестве переделок, но, ни в одном, ни в другой, Поттер не видел готовности сражаться. Наверное, это и к лучшему, уж Гарри-то понимал, что в войне нет ничего хорошего. Поттер видел, что оба ему рады, но также и ощущал, как будит в них плохие воспоминания.

Гарри ходил по ярмарке в глубокой задумчивости: сахарную вату он не любил, кататься на игрушечных заколдованных единорогах... при одной мысли о чем-то подобном, у юного чародея заныли зубы, а мелкие чудеса уличных фокусников и игра менестрелей совсем не впечатляли. И то и другое он сам мог ненамного хуже. Зато хоть мороженое здесь ничуть не уступало тому, что продавалось у Фортескью. Политые шоколадом ванильные кругляши в рожке все же немного примиряли его с царящими повсюду радостью и весельем. Даже радуга на одной из площадей... а нет, она все-таки раздражала. В любом случае, за весь день Гарри никого даже не проклял.

Участвовать в каких-либо конкурсах тоже не казалось ему хорошей идеей: во-первых, ничего стоящего на таких мероприятиях в качестве приза не выдают, а во-вторых, соревноваться с детьми в стрельбе по мишеням или силе удара было попросту глупо. Какой-никакой мастер защиты против дошкольников... тьфу.

А вот на продуктовые магазины Гарри совершил самый настоящий налет, пусть, консервирующие чары держались не больше месяца. Буквально этим утром Гарри начал ценить хорошую пищу, а месяц с ней — гораздо лучше, чем без. Вообще-то могли и дольше, но такие заклятия создавать было слишком накладно, и ими почти никогда не пользовались. В любом случае, после прогулки по местным лавкам Гарри набрал достаточно зелени, овощей, различных копченостей, а также хлеба и молока, а уже вечером, на обратной дороге к банку, основательно закупился в облюбованной утром кафешке.

Тем печальнее ему было осознавать, что когда запас продовольствия себя исчерпает, снова придется возвращаться к мороженой пицце и прочей дряни. Сейчас он был абсолютно уверен, что маггловские полуфабрикаты производятся гоблинами.

Также Гарри едва не опустошил местную аптеку. Магия подземелий искажала эффект готовящихся зелий, и пусть некоторые из предков изучали этот вопрос достаточно подробно, посмотреть на разницу ему было любопытно и самому. Практически все зелья, сваренные вблизи от Мантии, были сильнее, но становились при этом гораздо «агрессивнее», что ли. Большинство целебных отваров приобретали тяжелейшие побочные действия, а простейшее зелье сна без сновидений, приготовленное здесь, запросто могло усыпить навеки.

К счастью, подземелья все-таки не Хеорот, в котором вообще можно получить только какую-нибудь опасную для здоровья пакость, и правильно подобрав ингредиенты, в Нибгарде было вполне возможно приготовить гораздо более эффективные зелья, чем в большинстве мест на поверхности. Впрочем, некоторые варились только при лунном свете; в лесу, на горе, кладбище, а то и вовсе, в строго определенном месте, а отдельные снадобья требовали приготовления только при строго заданном положении звезд, раз в несколько лет. Это еще не говоря о зельях, готовящихся годами.

Разумеется, составы, требующие столь сложных условий, были задачей по плечу далеко не каждому мастеру зельеварения, и Гарри даже не надеялся когда-либо сотворить что-то подобное, но зелья давали едва ли не безграничные возможности тем, кто сумеет освоиться в них достаточно хорошо. Закупорить смерть там, околдовать разум, разлить по бутылкам известность... и все такое.

Впрочем, любой другой раздел волшебства при должном изучении давал ничуть не меньше возможностей, притом, что зельеварение точно также требовало таланта, как чары и рунология, а с вдохновлением «магией парящего котла» у Гарри были некоторые проблемы.

Пусть польза от подобных исследований была для него сомнительна: Поттер не слишком то верил, будто карлики еще хоть раз пустят его в подземелье после того, как он получит оружие, но сама тема воздействия энергетического фона на процесс изготовления зелий казалась ему интересной. Не боевая магия, конечно, не древние руны, и даже не заклинания, но среди гоблинов хотелось иногда просто разнообразить досуг. От собственных изысканий он даже не ждал какой-либо практической пользы, просто хотелось узнать что-нибудь неизвестное остальным. В конце концов, именно это и отличает чародея от обывателя.

Когда солнце зашло за горизонт, Гарри в полной готовности стоял перед дверями банка, перспектива сидеть под землей еще целый год его отнюдь не вдохновляла, но некоторые вещи приходится делать, даже если они тебе не нравятся. Сняв трансфигурированные очки, он с улыбкой вернул их крестному.

— Вот и все. Кажется, мне пора возвращаться.

— Надеюсь, следующим летом ты наконец-то приедешь к нам погостить? — Спрашивая, Сириус лукаво ему подмигнул.

— Конечно, крестный, через год у меня будет полно свободного времени. Рад был вас видеть, обоих. Удачи.

— Как тебе Гарри, похоже, он наконец-то стал отходить? — Обернулся Сириус к Гестии, когда малолетний чародей скрылся в старинном дворце.

— На него больно смотреть. Будто не человек, а... — запнувшись, брюнетка огорченно покачала головой — почему Аластор начал так рано?

— Детская психика очень пластична. Если бы через тренировки, доставшиеся Гарри, проходил подросток, в лучшем случае, он бы навсегда угодил в Мунго. А дожидаться взросления... сама понимаешь, Змеелицый может появиться в любой момент, и Дамблдор наверняка попытается при первой же возможности использовать Гарри. У него просто нет времени для безопасного варианта. — Шагая по направлению к мосту Нибелунгов, Сириус болезненно скривился.

— Откуда ты все это знаешь?

— Блэки всегда очень основательно подходили к вопросам воспитания. — Вспомнив что-то явно не слишком приятное, Сириус досадливо поморщился. — Уж я-то знаю, о чем говорю. Последним в нашей семье, кто проходил через «экстремальное» обучение был Финеас Найджелус. Тот еще экземпляр. Тренировать Гарри, как его крестный, должен был я, но у меня на такое не хватит, ни силы воли, ни навыков. Провести мальчика по краю, не дав соскользнуть... кто справится с этим лучше Аластора? Уж он-то знает, что значит ходить по краю.

— Это жестоко.

— Жестоко будет оставить Гарри неподготовленным. Ты сама видела метку Игоря. И это треклятое пророчество, у меня все никак не выходит из головы, какого дементора, Трелони изрекла его при Дамблдоре? Мы с Джейми на прорицаниях, в основном, спали, но даже я помню, что пророчества обычно изрекают тем, кто в них фигурирует... — тряхнув головой, Сириус устало помассировал глаза — знаю, такие мысли, как раз, под стать Моуди.

— Ты думаешь...? — Гестия удивленно округлила глаза, в известной им части пророчества упоминались лишь Лорд и избранный, и Альбус совершенно определенно не был последним.

— Хрен его. Это выглядит безумием, но зная, благодаря кому я провел незабываемые три месяца в Азкабане, кто годами держал в Ордене предателя, из-за кого погибли Лили и Джеймс... в голову приходит разное. Надеюсь, у Аластора просто очередной приступ паранойи, а уж правдоподобные теории он всегда выдумывал только так, чего одна история с «яйцом василиска» стоит. — Немного помолчав, Сириус с усилием провел по лицу ладонью и чертыхнулся, неудачно наступив на булыжник мостовой. — Только вот если он прав...

— Проклятье. — Гестии вдруг очень захотелось употребить пару заковыристых фраз из арсенала бывшего начальника. Если Темный Лорд вовсе не Риддл, Британию ждут очень большие проблемы. Это очень в характере темных — загребать жар чужими руками, теория мужа казалась ей слишком стройной, чтобы быть правдой, но если Дамблдор действительно... — Проклятье!

В мрачном молчании, сопровождаемом лишь стуком туфель о булыжники мостовой, двое почти дошли до маггловской части города. Чтобы хоть как-то разбавить возникшее напряжение, леди Блэк решила продолжить разговор о «юном даровании».

— Кстати о Гарри, все время, пока мы сидели в кафе, он буквально раздевал официантку взглядом, вплоть, до нижнего белья, а то и зашел чуть дальше. — Голос молодой миссис Блэк был не слишком серьезен, но Сириус также обратил внимание на холодный суровый взгляд. Лучше бы было наоборот.

— Все эти зелья, подземелья... сама понимаешь. Ребенку не хватает живого общения. Хочется, чтобы кто-то утешил, обнял, прижал к груди... — Глубокомысленно рассуждая, Сириус все дальше и дальше уходил от изначальной темы обсуждения, притом, его лицо обрело легкую мечтательность.

— Эх, а когда-то и я был таким же... — Уловив непонимающий взгляд возлюбленной, «профессор Блэк» сконфуженно пожал плечами. — Только, по-моему, это было в пятнадцать.

— Дети в его возрасте не должны быть такими, чему еще старый пьяница его учит?

— Любимая, брось, наверняка Гарри просто пытался определить, не прячет ли она где оружие.

— Слабое утешение, и у него был такой взгляд, будто он собирается бедную девушку съесть. — Вспомнив лицо младшего Поттера, разглядывающего официантку, Гестия невольно передернула плечами.

— А вот это, думается мне, работа папаши.

— Ориона? Зачем бы ему заставлять кого-то репетировать «масляный взгляд»?

— О, лорд всегда должен выглядеть... эм, представительно.

— Представительно? — С явным сомнением хмыкнула девушка. Аристократия и подобное поведение, на ее взгляд, слабо сочетались между собой.

Сально ухмыльнувшись, Сириус вдумчиво и неторопливо осмотрел супругу с ног до головы, демонстративно оценивая все прелести благоверной.

— Блэээк...

— Примерно так. Если всех и каждого подозреваешь, люди это заметят и будут в твоем присутствии нервничать, а так... Лорд может позволить себе легкую эксцентричность. — Задорно подмигнул Сириус.

— Говорила мне мама, не связывайся с этими чокнутыми...

— Уже не сбежишь. — Все еще смеясь, Блэк нежно обнял жену. Сами того не заметив, они перешли Рейн, и стояли на границе с маггловским городом.

— Ах. Могу сказать тебе тоже самое. — С тихим хлопком двое оставили погружающийся в сумерки древний город.

______________

* Все портключи при перемещении оставляют магический след, по которому при соответствующих знаниях можно отследить точки перемещения. Защищенный портключ — скрывает «след», в зависимости от навыков чародея, уклоняющегося от отслеживания. В большинстве случаев достаточно не потревожить детекторы в министерствах различных стран, но отдельные виртуозы могут затереть след так, что цель перемещения невозможно будет отследить, даже наблюдая действие портключа своими глазами.

«Грязный» портключ — наоборот содержит избыточное количество энергии, при активации рассеивающееся на значительной территории. Из-за хаотичности всплеска точку перемещения также определить достаточно сложно, но сам факт иногда могут засечь даже с соседнего континента.

**Лишь краткие изречения блещут, иначе говоря, краткость — сестра таланта.

Reaching out for something you've got to feel

while clutching to what you had thought was real

Kicking at a dead horse pleases you

no way of showing your gratitude

So many things you don't want to do

What is it? What you have got to lose

What is hell

What is it you thing you're gonna find?

Hypocrite

boredom sets into the boring mind

Struggle within it suits you fine

Struggle within your ruin

Struggle within you seal your own coffin

Struggle within the struggling within

Metallica “Struggle within”

— Привет, чем занимаешься? Тебя там снова фанаты ждут, — удивленно спросил Дитрих, разглядывая кучки золы, с равным интервалом разложенные на столе в главном зале Поттеровского жилища. Хозяин этого дома сидел с закрытыми глазами на каменном табурете, по-турецки скрестив ноги.

— Пусть ждут, я сегодня не в настроении. Пытаюсь зачаровать самопишущее перо, только вместо чар получается это, — не поворачиваясь, Поттер поднял перед собой руку с палочкой и принялся ей плавно водить по воздуху, едва слышно нашептывая заклинания; когда последнее слово было произнесено, Гарри направил ее на перо, и то моментально вспыхнуло, обратившись очередной кучкой золы.

— А купить не проще? Это же ремесленное заклинание, его не так-то просто накладывать, а уж изучать его здесь — чистый мазохизм.

— Что поделаешь, — хищно оскалившись, Гарри широко развел руки — люблю пострадать. И вообще, пользоваться чужими перьями — безумие. Они могут запоминать текст, или передавать его на другое перо, или..., — Гарри не очень-то доверял предметам, которые сделал не сам — не иначе, как сказывалось трудное детство. В небольшой список исключений попадали артефакты, чьи создатели давно мертвы; впрочем, с ними требуется еще большая осторожность. Немногие вещи, подобные граммофону, вредоскопам и зеркалам, сам он изготовить, конечно, пока не мог, но только пока.

— Да, да, а все метлы снабжены отслеживающими твое положение заклятиями, и подслушивающими... Гарри, это паранойя.

— Всего лишь разумная предосторожность, — лениво отмахнулся от гнусных инсинуаций юный волшебник. — Не жалуйся, когда купленное в магазине перо выдаст врагам все твои тайны. А метлы слишком сложные, чтобы в них разобраться самостоятельно; можно конечно, но на разбор придется потратить несколько месяцев, и не факт, что тебе удастся найти проклятие, если будешь использовать купленные где-то детекторы. Часть информации они могут скрывать. К счастью, метлы мне не нужны.

— Ладно, так зачем тебе нужно перо? — Дитрих безнадежно поморщился, признавая, что здесь аргументы бессильны. Иногда ему казалось, что приятель находит какое-то извращенное удовольствие, изобретая все новые и новые способы незаметно проклясть ту или иную вещицу. А уж эти постоянные теории всемирного заговора...

— Хочу перевести «Властелина Колец» на гобблидук.

— Что? И это те самые страшные тайны, которые не должны знать «враги»? — с явным сомнением хмыкнул блондин.

— Ну, мне вообще бы очень пригодилось это заклятие — таблицы по зельеварению к СГС* привести, у нас-то все в фунтах да унциях считают, энергию чар в джоулях пересчитать...

— А готовых таблиц нет что ли?

— Есть. «Но если ничего не будешь делать сам, ничему не научишься», а может быть, отец просто жлоб. — Задумчиво взъерошил волосы на голове Поттер. Такая мысль тоже нередко его навещала.

— Может и так. В любом случае, что ты собираешься делать с книгой?

— А, ничего такого, просто наложить заклятие нерушимости и приковать к столбу на площади перед ратушей. Это моя месть коротышкам за памятник ублюдку из Троньи.

— Как-то... мелковато что ли. Погоди, город ведь никогда не спит, и на центральной площади всегда полно народа, как ты собираешься это проделать? — Дитрих вполне обоснованно сомневался, будто гоблины будут с умилением наблюдать, как кто-то совершает надругательство над их святынями. В его сознании слова "гоблины" и "мирные" вообще плохо уживались в одном предложении.

— Каково злодеяние, таково и возмездие. А что до зевак, у меня есть свои способы остаться незамеченным.

— Ладно уж, развлекайся; иногда самому кажется, что еще чуть-чуть и крыша поедет от скуки, — вздохнув, Дитрих в очередной раз осмотрел загаженный золой пиршественный стол. — Кстати, ты все же освоил-таки, наконец, уменьшающее?

Не отвечая, Гарри выдернул приколотую к перчатке булавку, и стоило ему немного покрутить ее между пальцами, как в его ладони застыл сияющий серебром клинок. Несколько плавных взмахов, и меч вновь занял предназначенное для него на доспехе место в виде булавки, чуть ниже кисти.

— Трансфигурация для меня — просто кошмар, а ведь родной отец был анимагом, — тяжело вздохнул брюнет, задумчиво растрепав шевелюру.

— Брось, освоить беспалочковое уменьшение в семь — это нужно быть гением. Когда подрастешь, наверняка сможешь стать анимагом.

— Вряд ли, это ведь не талант, просто стираешь пальцы, пока не получится. А я упертый. С высшей трансфигурацией так не пройдет.

— Упертый — это еще мягко сказано. Такое впечатление, что если люди на восемьдесят процентов сделаны из воды, Гарри Поттер на все сто состоит из металла, — бросив задумчивый взгляд на прислоненную к стене гитару, фон Берн заговорщически подмигнул — во всех смыслах. Да и вообще, кому это нужно, уметь превращаться в животных?

— Анимагия — очень ценное умение, если тебя в конец достанут окружающие, ты всегда можешь уйти с парой коз в лес, и, как один греческий пьяница, наплодить сатиров, — глядя на то, как у блондина медленно, но верно вылезают из орбит глаза, Гарри весело рассмеялся. — Всегда мечтал о чем-то подобном.

— А ты для таких мыслей не маловат? — Не в силах удерживать серьезное выражение на лице, Дитрих с удовольствием присоединился к приятелю.

— Что поделаешь, девяносто процентов успеха любого предприятия определяет подготовка, если не начать об этом думать сейчас, потом, скорее всего, не получится. Кофе?

* * *

В последний раз ударив молотом по клинку, Гарри поднял пульсирующее оранжевым светом лезвие поближе к глазам, и, дождавшись нужной температуры, опустил заготовку меча в чан с кровью мантикоры. Очень дорогое удовольствие — правильно изготовленное оружие, учитывая, что кровь можно использовать для закалки только один раз, а клинок непременно должен остужаться во всей крови того или иного животного, да еще и сами ингредиенты необходимо собирать строго определенным образом. Подобные траты были по плечу лишь единицам. Наверное, лишь у алхимиков, чье обучение сопровождается затратами десятков килограмм ценнейших реагентов и минералов, оно стоит еще дороже.

Как на собственном опыте узнал Гарри, между алхимией и искусством кузнеца-оружейника удивительно много общего. Впрочем, поскольку различны, как приемы, так и цели этих двух занятий, научиться алхимии, создавая клинки, невозможно.

Даже здесь, в кузнице, его не покидало чувство злобного взгляда в спину. Однако если говорить об этом проклятом городе, именно кузница была самым «уютным», ежели здесь применимо это слово, местом после дома и сундука.

Он узнал многое: ядовитые травы, в чьем соке закаляют клинки; руды, о которых на поверхности никогда не слышали; заклятья, звучавшие здесь многие тысячелетия назад... от этой магии у него перехватывало дыхание.

А еще Гарри учился чувствовать «души» клинков: правильный ритм, определенная сила ударов, точность; и только «отзывающиеся» полосы металла нужно было соединять, чтобы получить что-то невероятное. Возможно, мечи не были разумны в обычном понимании этого слова, но Гарри готов был биться об заклад: они говорили. Конечно, не как Мистлтейн, вобравший в себя часть мыслей и памяти прошлых хозяев, способный даже отвечать, показывая воспоминания, но даже далекие от завершения заготовки имели собственные голоса, нужно только прислушаться...

— В переплавку, — злорадно хмыкнул неожиданно появившийся за плечом гоблин. Уже почти год Гарри не переставал гадать, как коротышке удается постоянно заставать его врасплох, и он все так же был далек от ответа, как в первый день. Выглядящий таким хрупким, хромой и полуслепой гоблин при необходимости двигался так, что Гарри не успевал даже просто заметить движения карлика. Поттер был уверен, что если использовать Ярость и разогнать сознание при помощи окклюменции, то, как минимум, заметить движения старика он успеет, но сам факт, что кто-то в подобном возрасте может быть настолько проворным, плохо укладывался у него в сознании.

— Почему? Он...

Вместо ответа гоблин вырвал у юного чародея клинок, и презрительно хмыкнув, с легкостью разломил его посередине.

— У тебя хорошее чутье, молокосос, но только животные существуют, подчиняясь инстинктам. А каким бы хитрым, сильным, или огромным животное ни было, рано или поздно за ним придут охотники и спустят шкуру. Ты ведь не хочешь оказаться на месте зверя?

Гарри не хотел. Не зная, что отвечать, он просто продолжил стоять, с показной неприязнью разглядывая «учителя», чтоб его дракклы побрали.

— Чувства всегда обманывают, если не научишься слушать — в первую очередь голову — ничего хорошего в этой жизни тебя не ждет. Ты меня понял, выкидыш сколопендры?

— Конечно, учитель.

— А теперь ответь, что ты сделал неправильно?

С тоской оглядев отправившиеся в плавильню осколки клинка, Гарри печально вздохнул и поднял глаза к потолку. Мысленно. Клинок подсказывал ему делать так.

— Нихрена ты не понимаешь, — озлобленно сплюнул гоблин. — В общем, так: твердым в клинке должно быть лезвие, и ничего больше. Если ты не позволишь мечу гнуться, будет происходить так. Мне нахрен не сдалось подтирать тебе задницу и по сто раз тебя поправлять. Если меч в самый ответственный момент расколется прямо в твоих кривых ручонках, которые по-хорошему стоило бы засунуть туда, откуда они растут, виноват будешь только ты сам. Ничто так не радует предков, как смерть бесполезных болванов...

Слушая проникновенную речь Гриммболга, Гарри изо всех сил делал вид, будто с искренним интересом запоминает мудрые наставления коротышки. Кто бы знал, как его достал говорящий банальности не о мечах гоблин... или он говорил об одном-единственном клинке? Том самом, что именуется Гарри Поттер?

Размышлять об этом было гораздо интереснее, чем заново перебирать давно разученные назубок слова оружйника.

— Ладно, хватит с вас на сегодня, — безнадежно покачав головой, старый карлик сплюнул и бросил перчатки из драконьей кожи на наковальню. — Давай, Берн, тащи сюда свое пиво.

Пожав плечами, Дитрих действительно вытащил откуда-то из — под фартука маленький бочонок, размером с игрушку лото, и, приставив к нему палочку, произнес формулу увеличения.

— Чего замерли? Ждете, что я вам еще и наливать буду? А в туалете вам подержать часом не надо?

Безнадежно переглянувшись, Поттер с фон Берном потянулись за кубками. За тот, который Гарри постоянно носил с собой, любой аристократ с радостью бы отдал руку, ногу и оба глаза, и некоторые маггловские коллекционеры поступили бы также. Никаких «особенных» свойств, за исключением необычной истории у данного артефакта не было, впрочем, Гарри ценил «необычные истории». Когда-то Беовульф мешал в этом самом кубке кровь и вино с гаутами, Зигфрид — с бургундами; когда-то из него пили Эгиль и Траин... а через тысячу лет из него пили четыре «Хобгоблина», чья жизнь мало чем отличалась от древних саг, и даже очень похоже закончилась.

А теперь — настал черед Поттера. Гарри не слишком-то трясся над древностями, у него вообще было достаточно сложно вызвать душевный трепет, но даже ему казалось, будто то, что даже через тысячи лет чаша все еще следует своему предназначению, что-то да значит. Кубок королей, воинов и героев по-прежнему находился в руках того, кто был достоин им обладать. Или будет.

Оторвав взгляд от кружки, Гарри задумчиво сощурился, рассматривая танцующий под каменными сводами пепел. Подсвеченные сиянием огненной реки серые хлопья кружились и танцевали, предрекая дерзнувшему яркую жизнь, полную славы, отчаянных схваток и подвигов. Впрочем, на меньшее он бы и не согласился.

Желательно, чтобы ко всему прочему, о жизни можно было сказать: «долго и счастливо», но уж это — по мере возможностей. Главное, чтобы было красиво, и чтобы нашлось, что о ней рассказать. _______________

* Сантиметр-грамм-секунда. Автор предполагает, что любая дисциплина, требующая достаточной точности у магов, также как и у магглов, использует общенаучные единицы измерения. Так что гоблины, профессиональные алхимики, да и просто весь прогрессивный волшебный мир с давних пор пользуется десятичной системой измерения, в конце концов, когда-то именно они ее изобрели.))

Has he lost his mind?

Can he see or is he blind?

Can he walk at all

Or if he moves will he fall?

Is he alive or dead?

Has he thoughts within his head

We'll just pass him there

Why should we even care?

Black Sabbath “Iron Man”

— ...Твои глаза, будто алмазы

Они блестят и режут вазы

Тебе лишь стоит улыбнуться,

И я мечтаю их коснуться...

— Проклятье, поверить не могу, что кто-то действительно бывает настолько бездарен, —покачал головой Гарри, шагая бок о бок с Дитрихом в сторону местного Колизея. Недостихи приятеля почему-то стойко напоминали ему об отце. Наверное, все дело в глазе из кристалла неизвестной структуры, которым, вполне вероятно, действительно можно резать хрусталь и стекло. По крайней мере, после падения на него в тяжелых латах, на сверкающем синевой «Грозном Глазе» не осталось и царапины.

— Зря, слышал бы ты наших придворных.

— Так ты действительно... — Сказать, что Гарри был разочарован, было бы серьезным преуменьшением. Пожалуй, искусство было одной из немногих вещей, которые он действительно считал важными, и то, что кто-то посмел столь кошмарно над ним надругаться, немного выводило его из себя. Как Моуди.

— Нет, конечно, просто мне хочется проверить, насколько хватит терпения у фрейлин.

— Зачем тебе это?

— Гарри, ты даже не представляешь, каково это, жить в огромном дворце, и чтоб с самого рождения тебя постоянно со всех сторон окружали шлюхи.

— Да... — мечтательно закатившиеся глаза и улыбка до ушей на совсем не детском лице показали, что какое-никакое представление наследник Древнейшего и Благороднейшего рода Поттеров все же имеет. Однажды он нашел в семейной библиотеке волшебную версию «Сказки о Белоснежке», и достаточно будет сказать, что в волшебном варианте фигурировало семеро гоблинов.

— Эй, ты еще мал для таких вещей!

— Я знаю, извини, просто не смог удержаться. Так ты ждешь, что у кого-то из фрейлин лопнет терпение, и она попытается «коснуться» уже твоих глаз?

— Ну, это — в идеале, а так, просто по мере возможностей поднимаю себе настроение. Ты бы видел, как они пытаются делать вид, будто в восторге от неподражаемого поэтического таланта младшего принца. Это даже лучше, чем использовать их по назначению, — поперхнувшись на последней фразе, Дитрих громко закашлялся. — О, сделай вид, будто последних моих слов ты не слышал.

— Как скажешь, — Гарри безразлично пожал плечами. В последнее время он начал здорово сомневаться, способно ли его удивить хоть что-то. — Кстати, ты труп, моя чуткая душа скальда требует размазать тебя по арене.

— В этот раз победа будет за мной, я придумал новую тактику, отработал несколько презабавнейших заклинаний, и вообще, старше тебя в два с лишним раза.

— Да-да, пытайся себя утешить. Меня зовут — Гарри Поттер, и никто, ни из смертных, ни из бессмертных не одолеет меня на мечах*, — задумавшись, Гарри рассеяно потер подбородок. — Может быть, отец на это способен, но он стар и болен.

— Разве стар? Ему, кажется, сорока нет.

— Война превращает людей в стариков задолго до того, как им исполнится хотя бы полсотни, а другим — не дает возможности состариться никогда, — преувеличенно тяжело вздохнув, Гарри с некоторым превосходством окинул приятеля взглядом. — Знаешь, в чем твоя проблема, Дитрих?

— В чем?

— Вы, Берны, чересчур много думаете. Когда ты стоишь на арене нужно не рассуждать, а драться. И многие остальные ваши проблемы тоже от этого, высокий интеллект нарушает гармонию лица.** Посмотри на моих предков, отца, что одного, что второго в молодости, или мать. Они были прекрасны. К сожалению, у родных родителей стать умными не было времени, сегодня, кстати, годовщина их смерти, а когда начал задумываться Моуди, это быстро испортило его внешность.

— Неужели ты их не оплакиваешь?

— Оглянись, Дитрих, это и есть мой способ отдать им должное, — привычно сбросив на руку щит, Гарри несколько раз крутнул между пальцев булавку, возвращая ее к размерам тренировочного каролинга. — А плакать придется тем, кто своими действиями привел их к гибели.

— Не сомневаюсь, — Дитрих неверяще покачал головой. Было в словах и тоне Поттера что-то такое, что заставляло поверить на слово, а его осанка и стойка, казалось, делали его значительно выше и старше. И почему-то в его голове всплыли мысли, будто кто-то из предков Гарри стоял здесь так же. И вполне возможно, говорил те же слова, а Моуди, как известно, всегда выполняют свои обещания.

— Гибель не минует никого из смертных. Так, что самое умное, что ты можешь сделать — постараться прожить красиво. Начали!

**

— Ахх... — закашлялся Дитрих, лежа на песке арены. Новая тактика оказалась ничуть не эффективнее предыдущей, и сейчас ему в горло упирался край норманнского щита Поттера. — Ты не мог бы в следующий раз помягче? Все-таки, ты сражаешься не с простолюдином, а членом королевской фамилии!

— Твой отец — такой же король, как наша Елизавета, — усмехнулся Гарри, убирая щит за спину. Склонившись над поверженным противником, он протянул ему руку. — Поднимайся, «прекрасный принц».

Справедливости ради стоит отметить, что особенной красотой фон Берн не отличался: да, у него был высокий рост, широкие плечи и узкие бедра, но внешность здорово портило простецкое лицо. Волосы цвета пожухлой соломы, приплюснутый нос картошкой, крупные губы и невыразительные серые глаза делали Дитриха... нет, не уродом, но его наружность была обликом обычного обывателя, пусть от него и несло за милю «породой».

— А чем тебе ваша Елизавета не нравится?

— Хорошая тетка, только я вот как-то привык, что король должен править. Даже не знаю, откуда у меня взялись такие глупые представления?

— Наверное, сказки на ночь, все эти кузнецы, которые становятся королями... — Дитрих понял, кого ему напоминает мальчишка.

— Маги, которые становятся королями...

— Воины, которые становятся королями...

— Иногда начинает казаться, будто в старину люди были просто помешаны на власти...

— ...И женщинах.

— И женщинах, мой друг, и женщинах...

— Хорошо, что некоторые вещи никогда не меняются.

— И не говори.

Умиротворение двух устремивших мечтательные взгляды к каменному небу подростков через какое-то время нарушил неистово гремящий городской колокол.

— Что, Моргана возьми, происходит? — Услышав восклицание Берна, Поттер не смог спрятать улыбку. И по линии Певереллов, его предков помнили даже через тысячи лет.

— Понятия не имею, давай за Хармвортом и его парнями, — кивнул Гарри на спешно засуетившихся гоблинов. — Наверняка от него все и узнаем.

Скоростная пробежка по туннелям за гремящими латами гоблинов не принесла спутникам ответов, на которые они надеялись: когда двое подбежали к посадочной станции, последняя тележка скрылась за углом, на прощание, сыпанув искрами.

— И что теперь?

Тяжело вздохнув, Гарри страдальчески склонил голову на бок.

— Ложись.

— Что? Понесешь меня, как мешок с картошкой?

— Для того, чтобы я летел с тобой на руках, тебе сначала придется изменить пол, — с сомнением оглядев приятеля, Гарри недоверчиво сморщился. — И то, вряд ли поможет, такие огромные волосатые бабищи с искаженными заумью лицами, меня определенно не привлекают.

— Прекрасно, — упав на плечо приятеля, Дитрих начал грустно рассматривать то и дело мелькающие перед лицом многочисленные ответвления тоннелей. — Всегда мечтал полетать на злой версии Питера Пэна.

Заметив, что начал соскальзывать с кожаного доспеха, Берн опасливо закричал.

— Ладно, ладно, чего ты так кипятишься, уже пошутить нельзя!

— Шутить — можно, Дитрих, но полеты — дело опасное, так что, ты там поосторожнее. Полеты, все-таки, дело опасное.

— Да понял уже.

* * *

Когда двое приземлились на центральной площади Нибгарда, там уже собралась целая армия. Кроме выстроившихся на самой площади воинов, на ступенях ратуши застыли вождь, старейшины и опирающийся на клюку Гриммболг.

— Воины, несчастья заглянуло в наши благословенные духами предков подземелья. Дозорный Ледяного Хребта доложил, — отвечая на вопросительный взгляд Поттера, Дитрих тихо шепнул "На границе с Австрией" — что орда троллей обнаружила пролом к нашим старым проходам, и сейчас приближается к нашему женскому городу. Наше будущее отныне в ваших руках, я лично поведу вас к победе. Бой обещает быть трудным, и возможно, вернутся из нас немногие, но каждый, вступивший в схватку за наших детей, покроет себя вечной славой...

— А трусы — преданы позору и будут съедены... — тихонько шепнул приятелю Гарри, уловив секундную паузу между ударами щитов и боевыми кличами. Странно, но в последнее время он за собой заметил, что подобные речи вдохновляют его все меньше, и меньше. Наверное, так и приходит старость. — Почему никто никогда не озвучивает все последствия?

— Потому что они и так очевидны.

— Нибелунги, готовьтесь к бою, каждая секунда промедления обернется потерей жизней.

Когда шумиха немного схлынула, и гоблины бросились заниматься своими делами, собираясь в дорогу, Гарри и Дитрих, рассекая толпу, вместе с командирами направились к вождю и старейшинам.

— Прошу прощения, господа, но не пригодится ли вам в таком деле мастер защиты?

— Или два. Конечно, если вы сумеете нас достаточно заинтересовать, — напомнил о себе Гарри, намекающе потирая большим пальцем, о средний и указательный.

— Вы — мои ученики, и я заявляю, что вы не готовы к бою!

— Знай свое место гоблин, оно в кузне. Мы — мастера меча, и не тебе нас учить воевать, — кто бы знал, как давно Гарри Поттер мечтал произнести эти слова. Полуслепой оружейник лишь раздосадовано сплюнул.

Осмотрев сначала Гриммболга, а затем двух добровольцев, одетый в серебристые латы карлик в короне недовольно дернул щекой и кивнул.

— Сочтемся.

_______________

* Для особенно недогадливых, это называется не «Марти Сью», а заносчивость.

** Портрет Дориана Грея, понятия не имею, когда Гарри умудрился его прочитать.

Dreadful Thunder

The storms moving in

And Judgment day is calling

My soul has been healed

By the power of steel

And the sound of glory

I will send into the ground

All that are found

By the sign of the hammer falling

Yes Heathens will fall

I will strike down them all

Then you will know my calling

Bravery calls my name

In the sound of the wind in the night

My sword will drink blood

And I will fight

Yes I will fight

In the dawn of battle

Dawn of Battle

Manowar “Dawn of battle”

Три с половиной часа в трясущейся на невообразимой скорости тележке под непрестанную ругань гоблинов и мандраж фон Берна. Перед отъездом двое вернулись на Площадь Королей за снаряжением, так что ехали едва не последними в длинном ряду мчащихся навстречу троллям вагонеток.

В отличие от приятеля, Гарри не нервничал совершенно. Успехи в окклюменции позволили ему сначала загнать чувства настолько глубоко, что он в детстве больше походил на андроида из Стартрека, чем на ребенка, но затем смог вернуть себе чувства, и все же... подобные опыты с собственным разумом не проходят бесследно. Стоило эмоциям подняться до определенного предела, и лицо Гарри вновь застывало безжизненной маской, а разум превращался в вычислительную машину. Как сейчас.

Хмыкнув при взгляде на подрагивающего от нетерпения товарища, Гарри забросил под голову мешок с припасами и уснул. В этом состоянии ему нисколько не мешали ни стук колес, ни позвякивающие двухметровые стальные колья в тележках спереди, заготовленные для троллей.

* * *

Шагая мимо суетящихся карликов, спешно вбивающих в каменный пол колья, устанавливающих мины, и прилаживающих на террасе под сводом пещеры мощные станковые арбалеты, двое пробирались к ставке командования.

— Жаль все-таки, что коротышкам после войны с нацистами запретили пользоваться огнестрелом, — огорченно протянул Поттер, подбираясь к разглядывающему карту Хармворту. — Скольких проблем бы избежали... один приятель отца отлил себе из серебра копию двадцать девятой модели Смита и Вессона. Потом зачаровал; опять же пули с правильной взрывчатой смесью и рунами... папа говорил — «крутая пушка».

— Карлики бы уже попытались нас захватить, будь у них такая возможность, а ты — «Оружие». — Покачал головой Дитрих.

— Ну-ну, — в ответ Гарри бросил красноречивый взгляд на сияющий в отблесках факелов Мистлтейнн.

В чем-то Поттер был прав, каким бы оружием не владели гоблины, чтобы справиться с грандмастером нужен другой грандмастер. Пусть, после первой мировой войны, которая, кстати, тоже началась не без участия двух «величайших» магов начала двадцатого века, драконы стали практически бесполезны против авиации: если на фоне фанерного убожища, летающего в большей степени благодаря гоблинской магии, огнедышащие ящерицы еще кое-как смотрелись, то против Мессершмитов...

Последнего истинного дракона, насколько было известно Гарри, прикончил еще Зигфрид. Может быть, кроме Фафнира кто-то и остался, но тогда они очень хорошо прятались, или спали, вот уже полторы тысячи лет. В любом случае, подобное «превосходство» в оружии гоблинов бы не спасло. Трудно воевать с теми, кто знает каждый твой следующий шаг заранее. И это меньшая из способностей, даруемых магией. Пусть современные волшебники уже не могли погружать на дно океанов континенты; различные вирусы, ядовитые газы и запрещенная, но все еще изучаемая каждым уважающим себя чародеем магия крови, все так же оставались в их распоряжении. Это еще не говоря о бессмертных. Флэмель был самым молодым и слабым из добившихся вечной жизни магов, а об остальных, в большей степени, ходили легенды. Даже количество этих существ никто точно установить не мог.

Моргана, Морриган, Мерлин, древние боги, чья судьба ныне никому неизвестна... вмешательство любого из них в происходящие на планете события означало конец знакомого человечеству мира. Что маггловского, что магического.

— Явились-таки, — прорычал гоблин, не отрывая сумрачного взгляда от карты. — Слушайте сюда, молокососы, вперед не лезть. Когда громадины на нас попрут, прикрываете арбалетчиков, и ни за что, ни за что, не суетесь к троллям.

— О`кей, старпер, так и сделаем, — подмигнул Гарри, радостно улыбаясь, что военачальника нисколько не успокоило. Он еще подумывал дружески похлопать карлика по плечу, но, услышав тихое горловое рычание, счел это лишним, и примирительно развел руками. — Все будет чики-пуки.

Дитрих заметил в потемневших глазах Поттера пляшущие огоньки, и что примечательно, факела находились слишком далеко, чтобы пламя было простым отражением.

— Ррр, сопляк! — справившись с собой, Хармворт громко клацнул зубами и медленно сложил карту. — Хочешь подохнуть, так ничего не имею против, но лучше бы тебе сделать это где-то еще. Подальше от подземелий.

— Эй, эй, Хармворт, полегче! — успокаивающе поднял ладони волшебник. — Неужели тебе пришло в голову, что я стану рисковать здоровьем самого близкого мне человека, чтобы спасти кучку каких-то зеленокожих уродцев? За кого ты меня принимаешь?

Гоблин лишь обреченно покачал головой.

— Я вас не просто так предупреждаю, кретины. Те, кто к нам идут, опасны.

— Папа всегда говорил: все, что не пять иксов — смазка для мечей*, — хмыкнул Гарри.

— Какой умный мальчик, обязательно скажу ребятам, чтобы выбили эти слова на твоей могиле, — довольно оскалился коротышка, — мы находимся в боковом ответвлении туннеля, и навстречу нам шагает небольшой отряд троллей, голов тридцать. Общее число проникнувших в подземелья громадин — около двухсот, дальше сам думай. Конечно, если у тебя есть мозги.

— Их слишком много для одного племени — Гарри задумчиво почесал подбородок, то и дело бросая взгляды на заткнутую за пояс гоблина карту — и они идут слишком целенаправленно. У троллей хороший нюх, но не настолько. С ними маг?

Дитрих сдавленно выругался. Светлый волшебник бы точно не стал грабить гоблинов, подчинив себе несколько тролльих племен, а значит, дело принимало серьезный оборот...

— Верно мыслишь, сопляк. Это нам и предстоит выяснить. Как только разобьем спешащих к нам на огонек тварей, направляемся к основному туннелю и бьем каменноголовых в спину. — вздохнув, Хармворт неторопливо пошел к свисающей с края террасы веревке: гоблины вовсе не собирались драться с троллями в ближнем бою.

Переглянувшись, Гарри и Дитрих последовали примеру командира. Впрочем, первый с легкостью взлетел наверх без всяких приспособлений.

* * *

— Дитрих? — через пару часов томительного ожидания обратился к собрату по несчастью Гарри. Проступившие на лбу у товарища капли пота и подрагивающая в руках палочка заставляли его всерьез беспокоиться.

— Что, Гарри?

— Ты в порядке?

Немного помявшись, блондин неуверенно качнул головой.

— Понимаешь, тролли... разумны. Конечно, едва ли кто-то из них знает больше полусотни нормальных слов, но у них ведь есть семьи, жены, дети... они точно также делают себе одежду, охотятся...

— И? Если они пройдут через нас, в конце концов, доберутся до беззащитных гоблинских детишек и женщин, — с явным сомнением протянул Гарри. Ему было нелегко представить себе беззащитного гоблина. — А ведь они разумны гораздо больше.

— Хех, — протянул Дитрих, с тоской вглядываясь в темнеющий вдалеке зев туннеля — не похоже, чтобы тебя это волновало.

— Да какая к дракклам разница, разумные, или нет? — Раздраженно процедил Гарри. Как выяснилось, он не слишком любил слюнтяев. — Нам — платят, мы — стреляем. О чем еще говорить?

Прикрыв рот ладонью, блондин громко закашлялся.

— Кажется, я начинаю догадываться, почему твою семью так не любят.

— А я и не баба, чтобы меня любить, — хмыкнул Поттер, прислонившись спиной к тележке, набитой арбалетными болтами. И тележка, и болты, и даже сами арбалеты были сделаны целиком из металла, поскольку добыть его здесь было значительно легче, чем дерево. Сплавы, конечно же, были разные. — Это мне предки завещали «любить» весь мир.

— Такое впечатление, будто слово «любить», ты выделил кавычками, — покачал головой Дитрих, вновь с опаской вглядываясь в туннель.

— А то, — усмехнувшись, Гарри на несколько мгновений застыл, полностью обратившись в слух, а затем медленно приложил руку к стене. Так и было, ощущения его не обманули, легкая дрожь, передавшаяся на кончики пальцев, через каждые несколько секунд повторялась. — Готовься, Дитрих, кажется, у нас гости.

* * *

По плавному взмаху руки Хармворта гоблины затушили факела и заняли позиции у арбалетов. Глядя, как в темноте разгораются десятки глаз, Дитрих потянулся к флакону с зельем кошачьего глаза на поясе. «Lumos», по очевидным причинам, для засады не подходил. Как он заметил, Гарри к зельям не прикоснулся.

Дрожь земли, которую из волшебников первым ощутил Поттер, со временем постепенно становилась все ощутимее, и лишь через пятнадцать минут вдалеке показались смутные контуры троллей. Кошмарные твари, чья шкура по прочности мало уступает граниту, и что хуже, способна противостоять большинству простых заклинаний, шагали с обманчивой медлительностью, заставляя дрожать стены подземелья.

Конечно, троллям далеко до драконов и мантикор, но все же, далеко не каждый взрослый волшебник способен справиться с одним из них в одиночку, за что их и нанимали иногда в качестве охранников. Ну и конечно, немаловажную роль играл интеллект, пусть развитый на уровне пяти-шестилетнего ребенка, но вполне достаточный, чтобы понимать команды. К счастью, оба присутствующих здесь мага, по своим навыкам несколько превосходили «обычного» волшебника, и вполне могли совладать даже с несколькими существами четвертой категории опасности по международной классификации существ, тварей и духов.

Когда первая пятерка троллей вышла к широкому участку пещеры, Поттер, отчетливо поморщившись, жестами указал приятелю на задние ряды будущих противников. Присмотревшись, Дитрих с содроганием опознал в одном из смутных пятен наездника на дромароге. Сам по себе немаленький тролль восседал на еще более крупной твари, отдаленно похожей на зубра. Благодаря зелью, окружающая темнота для фон Берна выглядела скорее как вечерние сумерки, но ни о каком восприятии цвета речи не шло.

Неторопливо нестройная толпа дикарей полностью вошла на подготовленный для них участок, и резко остановилась по громкому рыку всадника. Замершие тролли начали шумно принюхиваться...

По взмаху Хармворта гоблины подорвали алхимические мины и принялись в спешке стрелять. Зная о заготовках, оба волшебника вовремя прикрыли глаза, а через несколько мгновений открыв их, увидели совершенно другое поле боя.

Ослепленные тролли внизу ревели от боли, прикрыв лапами глаза, и пытались отмахнуться от жалящих стальных клиньев едва не метровой длины каменными дубинами. Впрочем, атака их скорей разозлила, чем нанесла реальный вред, ни один из дикарей не упал.

— Ну что, у кого меньше, тот неделю убирается в кузне? — усмехнулся Дитрих, посылая в горло ближайшего здоровяка невербальное “Seko”.

— Две! — не отставая, Гарри запустил в сбившуюся под выстрелами коротышек группку троллей “Relashio”.

Впрочем, режущее заклинание лишь оставило неглубокий порез на серой коже гиганта, а цепная молния, сорвавшаяся с палочки Поттера, только и заставила дикарей вздрогнуть.

— Пока — по нулям, — хмыкнув, Гарри перевел заинтересованный взгляд на тележку с боеприпасами...

Разогнанные отталкивающим заклинанием болты внесли определенное смущение в, и без того, нестройные ряды троллей, однако, ощутимого вреда не нанесли.

— Что ж, похоже, исход сегодняшней битвы решат мечи, — вздохнув, Гарри выдернул из правого рукава булавку, и пару раз крутанув ее между пальцами, вернул Мистлтейнну изначальный размер. — Всадник — мой.

Дитрих не возражал.

Когда озверевший от взрывов и безвредных для него болтов дромарог понесся на стену, Поттер спрятал в рукаве уже однозначно бесполезную палочку, взяв ей на замену стилет.

Волшебный родственник зубра взял неплохой разгон и протаранил участок стены под одним из арбалетов. Стальная конструкция ухнула вниз, а отскочивший назад зверь лишь тряхнул головой, разворачиваясь, чтобы взять разбег для нового тарана.

— Догоняй! — Оттолкнувшись от края террасы, Гарри спикировал на спину тролля, в падении вогнав тому в плечо серебристый стилет.

Не теряя времени, он легко подтянулся и тут же перерезал здоровяку горло, попутно уворачиваясь от хлынувшего из раны потока черной, вонючей крови. Взбесившийся дромарог начал скакать, пытаясь сбросить даже не успевшего понять, что уже мертв, всадника.

Впрочем, маг, перемахнув через плечо тролля, и усевшись на голове зверя, быстро направил его деятельность в нужное русло. Мечущийся по пещере огромный бык с легкостью сбивал с ног целые группы троллей, сея вокруг дополнительные хаос и панику.

Гарри понравилось. На очередном скачке давно выпустивший из рук дубину всадник, наконец, свалился со спины дромарога, и Гарри смог безбоязненно пустить в ход меч и палочку. Дитрих с частью гоблинов также бросились в свалку, так что к моменту, когда он, при помощи уколов мечом, обрел относительный контроль над движениями животного, бой уже шел по всей пещере.

— Пять! — выкрикнул Поттер, тараня при помощи дромарога очередного тролля, попутно вскрывая Мистлтейнном брюхо его соседу.

— Так нечестно! — уклоняясь от дубины истыканного болтами здоровяка, возмутился Дитрих. Скользнув между ногами тролля, подросток подрубил жилы громиле, и, моментально взбежав по спине тролля, вонзил ему в затылок клинок. — Четыре!

— На войне — все честно! — набросился Гарри на еще одну группу троллей. — Семь!

Его восклицанию никто не ответил. Встревожено обернувшись, брюнет увидел, что трое гигантов отжимают фон Берна к стене. Пара уколов Мистлтейнна, и дромарог начал разгон.

— Поберегись! — кольнув быка в зад, Гарри заставил тварь взвиться в прыжке, перемахивая через лежащих на земле гоблинов, и, убедившись, что полет невольного помощника закончится падением на укрытую грязной жилеткой спину тролля, воткнул ему стилет в глаз.

Второму серокожему помог успокоиться удар Мистлтейнна в печень. Какой бы прочной она ни была, артефактное оружие рассекало плоть камнекожих, как масло.

— Какие-то проблемы? — усмехнулся Поттер, встав по правое плечо Дитриха. — Девять.

— Шесть, проклятье! — следя за дубиной единственного оставшегося напротив него тролля, фон Берн огорченно вскрикнул, то и дело перебрасывая свой полуторник из руки в руку. — Я тоже так смог бы!

— Ну и сделал бы... — Гарри лишь безразлично пожал плечами, продолжая краем глаза следить за впавшим в ступор от резкого изменения обстановки гигантом.

— Человееек, вкусный! — через пару мгновений, тролль все же определился с дальнейшей реакцией. Она оказалась неправильной.

— Смотри, подавишься. — Двое волшебников с кровожадными ухмылками шагнули навстречу последнему из противников.

_______________________________

* Имеется ввиду классификация волшебных существ по уровню опасности. Тролль — четыре икса, а пять — высшая категория.

He lives between the worlds

The world of gods and men

He is the god of fire

Burning higher

God of fire

Into the sky

Manowar “Loki god of fire”

— Лучший Хеллоуин в моей жизни! — рассмеялся Гарри, вытирая клинок о жилетку поверженного гиганта.

— Боюсь даже представить, что у тебя за жизнь, — тяжело вздохнув, Дитрих по примеру товарища вытер полуторник о штанину тролля и перевел красноречивый взгляд на центр заваленной трупами пещеры. Благодаря безбашенности Поттера, потери отряда оказались гораздо меньше, чем могли бы, но души пятерых гоблинов все же отправились за время боя на встречу к предкам. Дубина тролля в толщину как раз где-то со ставшего в полный рост гоблина, так что раненных не было.

— Брось, Дитрих, — спрятав клинок, Гарри широко развел руки, охватывая недавнее поле боя — что может быть лучше хорошей драки? Вон, даже Хармворт радостно скалится. Вдохни воздух носом, ты чувствуешь, что за запах?

— Тролльих потрохов и дерьма.

Гарри лишь раздраженно сплюнул, не забыв испепелить комок слюны в полете. Ему совсем не хотелось давать кому-то легкую возможность себя проклясть. Нельзя оставлять без присмотра любые частицы собственного организма. Магия крови давала возможность защититься от подобных заклятий и зелий, но здесь были важны личные умения проклинающего и обороняющегося. А раз лучшим во всем быть нельзя, желательно было хотя бы не подставляться. Кто-то назвал бы подобную педантичность паранойей, но Поттеру гораздо более импонировало название: «Постоянная бдительность».

Конечно, едва ли фон Берн стал бы пытаться его подчинить при помощи темной магии, или проклясть, если уж за тысячелетия его семья ни разу не запятнала себя чем-то подобным, но о гоблинах сказать то же было нельзя. Гарри помнил, кто приготовил любовное зелье для Зигфрида, и потому был в компании коротышек предельно внимателен. С гоблинами можно было иметь дело, но, ни в коем случае не стоило предоставлять им даже малейшую возможность себя достать.

Людоеды, и этим все сказано. Впрочем, отец ему рассказывал, что у магглов есть похожая поговорка: «ничего личного, только бизнес», полностью отражающая гоблинские принципы. Золото отдельно, дружба отдельно, а если начать считать, кто из двух народов кого превосходит коварством и вероломностью, результаты могут оказаться... неожиданные. Если придерживаться определенных правил и не поворачиваться к ним спиной, с гоблинами вполне можно было иметь дело.

— Никакой в тебе романтики — обреченно покачал головой Гарри — знаешь, Дитрих, человек, который не умеет наслаждаться прекрасным — растрачивает свою жизнь впустую.

— Не хочется тебя обижать, дружище, но — Дитрих с явной брезгливостью обвел рукой залитый черной кровью пол пещеры — если в подобной обстановке тебе что-то кажется «прекрасным», тебе явно следует посетить колдомедика.

— Зануда, — ничуть, впрочем, не расстроившись, вздохнул Гарри. В пещере, кстати, действительно неслабо попахивало, а троллья кровь под ногами мерзко скользила и липла к подошвам. — Не поможешь бычка разделать? Все равно, едва ли мы сейчас же бросимся главный отряд догонять. Если они идут по центральному туннелю, на погоню уйдет не меньше двух дней.

— Договорились. Пошли быстрее, пока чем-нибудь еще не предложили нам заниматься.

Подхватив сдвоенным «Локомотором» тушу, двое неторопливо зашагали по направлению, откуда пришли тролли.

— Интересно, сколько же эта махина весит? — вздохнул Дитрих, удалившись на более-менее приличное расстояние от места побоища. — Тонны две, наверное, не меньше.

— Почти две с половиной.

Отдалившись на достаточное, чтобы не доходил запах, расстояние, двое с упоением отдались процессу разделки туши. Рога, когти, прочнейшая шкура, зубы, а также часть внутренних органов, таких, как мозг, печень и селезенка дромарога весьма ценились в зельеварении. Не пять иксов, конечно, но около полутора тысяч галлеонов выпотрошенная зверушка стоила. А ведь еще было мясо.

Спрятав в сумку завернутые в шкуру рога с когтями и прочие, разложенные по банкам, ингредиенты, Гарри с сомнением покосился на зависшее в воздухе тело зверушки. Внешне — точная копия зубра, только с пальцами вместо копыт, шерстью неприятного лиловатого цвета и высотой в холке почти три метра.

— Дитрих, а ты... — запнувшись, Гарри немного помялся — готовить умеешь?

— Приходилось пару раз на охоте, а...? — Оборвав вопрос, блондин расстроено покачал головой и извлек палочку.

Несколько заклинаний, и туша оказалась насажена на возникший из воздуха вертел, а посреди пещеры весело затрещал костер. Конечно, волшебное пламя было плохой заменой обычному, мясо не пропитывалось запахом дыма от дров, что не слишком хорошо влияло на вкус, но лучше уж так, чем как безумные гоблины, готовить на керосине.

Дитрих как раз закончил натирать тушу специями, дирижируя волшебной палочкой, когда к ребятам подошел Хармворт. Несмотря на потери, гоблин был весьма доволен прошедшим боем, и то и дело с наслаждением оглядывался на приступивших к разделке троллей коротышек.

Это для Поттера дурнопахнущие здоровяки не представляли никакого интереса, а гоблины с удовольствием снимали с них шкуры, которые позже можно будет пустить на одежду, черпали плошками жир, являющийся неплохим топливом для факелов и ламп, а также использующийся в некоторых зельях, вырезали кости, а у лично поверженных могли съесть печень прямо на месте. Очень... практичный народец. Конечно, сбор трофеев и потрошение трупов не назовешь никак иначе, чем мародерством, но Гарри не имел ничего против. О недопустимости «компенсации» с тел поверженных врагов могут кричать только глупцы и лицемеры, а слушать, что тех, что других, занятие — неблагодарное.

— Хорошая драка, с сороковых так не развлекался! — весело скалясь, заявил командир, снимая с пояса довольно хлюпнувший бурдюк. Судя по всему, с каким-нибудь адским пойлом. — Вперед полезли, конечно, ну да хрен с вами.

Гарри только слышал о составе некоторых гоблинских... эм, напитков, и немногое известное ему стойко его убедило ни при каких обстоятельствах даже близко не приближаться к алкоголю зеленокожих, по крайней мере, не в ближайшие годы точно. Чистейший спирт, животные яды и подземные грибы, будучи смешанными и подвергнутыми паре-тройке алхимических преобразований, запросто могли отправить вздумавшего их опробовать смельчака странствовать «дорогами духов». Как водится, без гарантии вернуться обратно, различия физиологии, и все такое. Хотя, среди волшебников были и ценители именно гоблинского алкоголя. Сумасшедшие.

— Руки прочь, Хармворт! — отмахнулся Дитрих от гоблина, попытавшегося исподтишка срезать кусок мяса с подвешенной на вертеле почти бычьей туши. — Даже с магией на готовку уйдет часа четыре с половиной!

— Запах! — мечтательно протянул карлик, и Гарри с удивлением отметил, что у зеленокожих, оказывается, бывает умоляющий взгляд.

— И слышать ничего не хочу, радуйтесь, что не сутки, как на обычном костре бы было.

* * *

Когда мясо было почти готово, Дитрих едва не пустил в ход палочку, меряя подозрительным взглядом собравшихся вокруг костра гоблинов. Полсотни голодных взглядов заставляли его чувствовать себя неуютно.

Гарри долгие часы ожидания скрашивал спором с Хармвортом о цене. Гоблин вообще не хотел платить за мясо, утверждая, что больше пары недель хранить его все равно не удастся, а значит, тонна волшебной бычатины все равно бесполезна для мага. Гарри с ним вынужден был согласиться, впрочем, недвусмысленно намекнув, что лучше сжечь мясо, когда испортится, чем отдавать его кому-то бесплатно. Тут уж было нечего возразить карлику, и разговор плавно сместился к цене. В общем, сотня галлеонов, ожидающая Гарри по возвращении в Нибгард, приятно грела душу юного воина.

— Ладно уже, подходите, — недовольно кивнул Дитрих, вынимая из ножен кинжал, когда, наконец, счел мясо достаточно мягким.

Довольные карлики тут же выстроились в очередь, шумно переругиваясь между собой, а кое-где и устраивая драки за то, кто первым подойдет к вертелу. Поттер с Хармвортом наблюдали за творящимся беспорядком с ленивым пренебрежением. Гоблины.

Гарри не был уверен, действительно ли мясо дромарога настолько вкусно, или же дело в том, как оно добыто, а также в том, что с тех пор, как в конце августа кончились нормальные продукты, он вновь перешел на диету из полуфабрикатов. Получив на руки одурительно пахнущий, истекающий соком кусок вырезки, он тут же вонзил в него зубы, наслаждаясь непередаваемым вкусом. Утолив первый приступ голода, Поттер ловко подложил под мясо краюху хлеба, и уставился на приятеля серьезным, выжидающим взглядом.

— Гарри, что-то не так?

— Все не так, Дитрих — огорченно воскликнул растрепанный брюнет, прикрыв лицо локтем — неужели, неужели доблестным победителям троллей придется пить воду?

— Ах, вот ты о чем, — покачав головой, Дитрих извлек из кармана пивной бочонок — жаль, мало осталось...

— Кстати, там наверху, ведь наверняка есть посольство?

— Вообще, да, но к чему этот вопрос?

— Гоблины нам должны, — невозмутимо ответил Гарри, делая вид, будто не замечает возмущенного взгляда Хармворта.

— Послать родным весточку, и пусть карлики доставляют посылку? Неплохая идея.

— В опечатанном контейнере, — добавил Поттер, потягивая пиво из кубка.

— Само собой, — вздохнул фон Берн, подозрительно покосившись на ухмыляющегося карлика. К таким «друзьям» оборачиваться спиной не стоило ни в коем случае.

* * *

Как-то незаметно два килограмма печеного мяса влезли в Гарри только так. Остановился он лишь, когда почувствовал, что еще немного, и лопнет.

Гоблины не отставали, впрочем, брюнет обоснованно сомневался, что им есть разница, какую именно пищу есть, главное, чтобы много. Алчность и вечный голод... уродливый вид, и не могут лгать напрямую, равно, как нарушать слово. Гарри любил в свободное время порассуждать, что в этом народе было изначально, и какие признаки достались им через проклятья. Фон Берн тоже загрустил; присев возле полупустой пивной бочки, он уставился в потолок невидящим взглядом.

— О чем грустишь, Дитрих?

— Да так, глупости, Гарри, не обращай внимания, — спустя пару минут молчания фон Берн, вопреки собственным словам, повернулся к полю боя и тихо заговорил — похоже, мы исчезаем. Смотри, еще несколько тысяч лет назад волшебники могли заставить солнце взойти на западе, путешествовали на луну, выращивали леса и силой мысли опускали на дно океана горы, гоблины могли выковать корабль, который легко способен уместиться в кармане, животных, которые обгоняли звук и могли дать потомство, а чего стоит Мьельнир? А что сейчас, найдется ли среди них кто-то, подобный Двалину или Эйстри? Можешь не отвечать, вопрос риторический.

Зачерпнув себе еще один кубок, Дитрих горько рассмеялся.

— Мы ползаем по подземельям, охотясь на тупых дикарей, а магглы, для которых триста лет назад верхом прогресса считалась конная упряжь, уже четверть века, как выбрались в космос, но когда хотя бы на луне в последний раз был волшебник?

— Ты неправильно на все это смотришь, — самодовольно хмыкнул Гарри, присаживаясь рядом с приятелем.

— И что же я неправильного сказал?

— Все. Если смотреть на сообщество, то мы действительно с принятием статута начали отставать от магглов, но волшебники, ведь и не были никогда «сообществом», верно? — пригубив пенный напиток из кубка, Гарри саркастически усмехнулся. — После того, как учеба стала обязательной для всех обладателей дара, слишком многие наши знания утекли к магглам, но что дальше? Как можно что-то понять, если ты это неспособен ни увидеть, ни как-то иначе почувствовать? А маги... сколько из нас бессмертны? Кощей доживает, как минимум, двадцатую тысячу, и вряд ли он за последние сотни лет стал слабее.

— Вот оно что, хочется стать бессмертным? — Усмехнулся Дитрих, не отрывая взгляда от мечтательно уставившегося в потолок Поттера.

— «Последний же враг истребится — смерть». Других противников мой предок достойными не считал, так почему я должен ему уступать?

— Мерлин... — фон Берн неопределенно покачал головой — даже представить себе не могу насколько тщеславным сукиным сыном нужно быть, чтобы выбрать такой девиз. Хотя... — бросив задумчивый взгляд на Поттера, блондин хитро прищурился — пожалуй, все же могу.

— Твое здоровье, друг!

— Твое здоровье.

* * *

Утолив голод, волшебники сожгли непригодные для какого-либо использования остатки дромарога, и, погасив волшебный костер, отряд ненадолго прилег отдохнуть. К счастью, убирать останки троллей необходимость отсутствовала, поскольку, в отличие от обычных существ, гиганты после смерти не разлагались, а медленно превращались в камень. В действительности, дромарог еще не был готов, а тела этих мерзких созданий покрылись тонкой каменной коркой. Гуляющий по подземельям ветер быстро унес запахи.

Двое спали чутко, заранее оградив себя многочисленными заклинаниями. Гоблины вокруг, все-таки.

Четыре часа в темноте. Казалось бы, немного, но проснувшись, Гарри чувствовал себя превосходно: как всегда после боя, в нем кипела энергия, даруя легкость в теле и снимая усталость. Проснулся он от тихой ругани Хармворта, хмуро рассматривающего аляповатое ожерелье из перьев, костей и камешков, какое-то примитивное гоблинское средство для дальней связи в подземельях. Впрочем, оно работало, чего не скажешь об остальных.

Конечно, в Нибгарде были проведены телефонные линии, возможно, связанные с какими-нибудь узловыми точками в подземельях и другими городами; на счет последнего Гарри не был уверен, но для «беспроводной связи» коротышкам, как и тысячи лет назад приходилось пользоваться шаманством. Даже волшебные зеркала и протеевы чары не подходили, только в доме, насквозь пропитанном древними заклинаниями, в специальном зале, работало одно — единственное зеркало, и то выдавало достаточно мутное изображение с искаженным звуком.

Поднявшись с расстеленного на земле плаща, Гарри, взглянув на тихо ругающегося Хармворта, легонько толкнул приятеля, жестом указывая на причину побудки. Берн согласно кивнул и протер глаза.

— Плохие новости? — двое тихо подошли к гоблину.

— Потерь много, — мрачно кивнул карлик, набрасывая ожерелье на шею. — Мелкие отряды уничтожены, но мало где мы потеряли меньше двадцати-тридцати. Мальчишки.

— Бывает, — взъерошив пятерней волосы на макушке, брюнет неопределенно пожал плечами. Учитывая, что гоблины, бывало, могли насмерть забить подчиненных за какую-нибудь мелкую оплошность, смириться с потерями ему было несложно.

— Верно, сопляк. Бывает — почесав длинный уродливый нос, гоблин протяжно вздохнул — вождь определился где произойдет битва, так что троллям сейчас отрезают пути отступления. Ни одна из этих образин не должна вырваться с наших земель!

С последними словами Харморт вскочил на ноги, и даже негромко зарычал, кровожадно облизываясь.

— Бой произойдет у моста, с того берега троллей встретит вождь, а в спину тварям ударим мы, загоним их на него и сбросим к Хель!

— Как-то слишком хорошо звучит... — с сомнением протянул Гарри. Большую часть карты уровня он запомнил, так что имел представление, где все будет происходить, но вот каким образом гоблины думают удерживать толпу троллей на мосту...

— Тоже так думаю. Скорее всего, его просто подорвут, а нам придется иметь дело с остатком тварей самим.

— И с тем, кто их ведет, — мрачно буркнул блондин.

— Надеюсь, они поймали кого-нибудь из наших картографов, и просто, перед тем как сожрать, нашли схему туннелей. Тролли тупы, но их вожди и заклинатели... арргх, все равно бы не разобрались. Шифр и кровную магию каменноголовым не одолеть. — Хармворт, оскалившись, вновь зашипел проклятья.

— Нам с Дитрихом придется идти впереди, если не хотите больших потерь, — задумчиво протянул Гарри, краем глаза осматривая спящий лагерь; фон Берн недовольно скривился, — но если там маг, мы вам, скорее всего, не сможем помочь. Едва ли какому-то слабаку удастся подчинить сразу несколько тролльих племен. Я — точно не готов, а Дитрих с июля не выиграл у меня ни одного поединка...

— Нашел время хвастаться.

— Потом — можно и не успеть.

Дитрих болезненно прикрыл глаза ладонью.

— Разумно, — хмуро кивнул коротышка — впервые слышу от Моуди «Я не готов к драке», но разумно.

— Здесь скорее «Я не буду становиться на пути у перегруженной рудой тележки», — тяжело вздохнул Дитрих — ладно, хрен с ним, сначала посмотрим, с кем имеем дело, а там уже будем решать.

— И то верно.

Закончив обсуждать планы, трое недолго посидели в тишине, наблюдая за причудливым танцем теней на стене под аккомпанемент легкого потрескивания факела, и разошлись собираться в дорогу. Отряду предстояло несколько очень непростых дней.

* * *

Перед выступлением Гарри решил, что лучше раздать мясо сразу. Для полусотни гоблинов слово «тонна» звучало внушительно, но для трех сотен — это несколько раз пообедать. Не то, чтобы его волновало, как остальные карлики отреагируют на взявшееся у товарищей из ниоткуда продовольствие, но чувствовать на себе косые взгляды гоблинов ему не хотелось. Гарри в таких случаях обычно отвечал кулаком.

К мосту отряд шел через относительно узкие туннели почти напрямик, в отличие от чудовищно петляющего основного: при прокладывании линий коммуникации гоблины руководствовались свойствами породы, выбирая более мягкую, активно использовали естественные пустоты в земле, и кроме того, подземелья изначально проектировались, чтобы в них было удобно противостоять троллям и великанам. Впрочем, большая часть подземного мира никогда не принадлежала гоблинам, и не покорилась до сих пор.

По мере приближения к пункту назначения орда, назвать ораву волокущих тележки гоблинов иначе, у Гарри не поворачивался язык, постепенно росла. То из одного, то из другого прохода выныривали разрозненные отряды карликов, присоединяющихся к шествию. Многие из них сократились на половину, а то и больше, но в любом случае, за день до прибытия отряд насчитывал двести восемьдесят девять гоблинов. Поттер был очень рад, что ему столь своевременно пришла в голову идея раздать излишки провизии.

— Вот и оно, место, где решится наша судьба. — Остановившись на краю огненной реки, Хармворт помахал рукой дозорным с другого берега, и невидящим взглядом на несколько минут устремился в кипящую лаву. — Шевелитесь, бездельники, Хель уже заждалась!

— Нам-то что делать, начальник? — хмыкнул фон Берн, остановившись по левое плечо от карлика.

— Ничего, отдыхайте, набирайтесь сил. Если их ведет маг, это не ваша битва, а если нет, силы вам тем более понадобятся. У нас двадцать часов на приготовления, не тратьте их зря, возможно, они последние.

— Хармворт, а ты в ваших поэтических конкурсах, случаем, не участвуешь? — приподнял бровь Гарри, будто бы заметив в гоблине что-то новое.

— Хм?

— Просто, судьба, последние дни, все такое, может быть, что-то напишешь?

— Пош...

— Все-все, иду, — миролюбиво подняв ладони, широко улыбнулся Поттер, — но ты, все же подумай, у тебя точно получится неплохая сага.

Скользнув в туннель, Гарри уже не слышал ответ командующего отрядом, или скорее, сделал вид, что не слышал.

* * *

— Начинается, — Дитрих шумно вздохнул, глядя на гоблинов, спешно оттаскивающих арбалеты в глубину пещер, во множестве источивших стены по обе стороны стального моста.

Волшебники заняли пещерку как раз над ними, поскольку именно на людей приходилась обязанность удерживать троллей на мосту, конечно же, если с троллями нет волшебника. Если же их кто-то вел лично, фон Берну и Поттеру предстояло сначала оценить степень угрозы, и только потом решать, стоит ли вмешиваться. Оба они были мастерами защиты, но сталкиваться с адептами темных искусств не хотелось ни первому, ни второму. Гарри даже на всякий случай держал под рукой плащ-невидимку. Проигравших героев не воспевают.

— Быстрее бы. Я тут одну схему придумал, хотелось бы побыстрее в Нибгард, проверить, — в последний раз, протерев и так отполированный до зеркального блеска каролинг, Гарри спрятал отрез паучьего шелка в сумку и отошел в тень. Поднимающиеся снизу испарения серы забивали нюх троллей, давая еще одно небольшое преимущество карликам. Только было неясно: окажется ли этого достаточно.

На волшебников обрушилась тишина. Гарри видел бурлящее внизу море огня, но до его ушей не доносилось ни звука. Гоблины со своими устройствами скрылись в темных проемах пещер, и стороннему наблюдателю могло бы показаться, будто вокруг никого нет на многие мили, будто время остановилось. Момент истины.

— Помнишь, ищем мага, и только потом, когда ударят гоблины, вступаем мы, — когда земля начала подрагивать от шагов армии троллей, Дитрих, тряхнув головой, сбросил сковавшее его наваждение.

— Конечно. Жалко очки взять в подземелья не разрешили, — кивнул Гарри, стараясь как можно лучше сосредоточиться на обнаружении магии. Река и сам камень чудовищно фонили, усложняя восприятие, но волшебника, находящегося в прямой видимости, Поттер надеялся заметить. В принципе, избыток магии даже в некотором роде помогал: для стороннего наблюдателя попытка скрыть волшебство выглядела бы образовавшейся среди оранжевого огня пустотой. Конечно, если скрывался не мастер.

— Один, два, три... десять... Моргана! Да сколько же здесь этих тварей? — шепотом, пересчитывая ступающих на мост троллей, передвигающихся единственным известным построением, а именно — толпой, мрачно ругнулся Дитрих.

— Чем больше, тем лучше. Ррр... — подрагивая от нетерпения, Гарри облизнулся, с хищной улыбкой провожая чудовищ взглядом,— на всех хватит!

Под взглядом пылающих желтым пламенем глаз, Дитриху стало несколько неуютно.

— Совсем псих, что ли?

— Нет, только чуть-чуть, не отвлекайся, — тихонько хмыкнув, Гарри плотнее прижался к стене. Тролли едва ли могли их услышать в любом случае, волшебники находились на высоте, а внизу бушевала лавовая река, но двое все равно при разговоре невольно понижали голос.

А тролли все шли, вот уже полсотни гремели босыми ступнями по стальному полотну моста, но того, кто ими управляет, все не было видно. Плохим знаком было то, что часть гигантов отошла к краю уступа, пропуская основную массу вперед. Волшебники зачастую преувеличивали глупость этих созданий, но сами додуматься до такого тролли едва ли могли.

— Смотри, Дитрих, какой интересный шлем, — указал Гарри на сверкающую серебром макушку гиганта, возвышающегося над сородичами, минимум, на две головы, сам оставаясь в тени — а дубина... мне нравятся.

— Точно псих. — Дитрих страдальчески возвел глаза к потолку.

Замерев, даже почти не дыша, двое смотрели на все прибывающую и прибывающую армию здоровяков, сплошным валом заполонивших мост.

— Проклятье, где же хозяин? — выдав краткую тираду о мордредовом чернокнижнике, и в подробностях расписав, в каких именно отношениях данный субъект состоит с марширующей толпой каменнолобых, Гарри успокоился лишь отчасти. Сами догадаться, переправляться всем сразу, тролли не могли, а значит, наверняка кто-то их вел. Вот уже на берегу остались только шесть десятков серокожих громил, внимательно наблюдающих за переправой, а мага, который ими управляет, все не было видно.

— Знаешь, Гарри, а ведь его, скорее всего, здесь нет.

— Объяснись.

— Шлем. Присмотрись внимательнее.

— Ведро как ведро. Магией только несет, — Гарри с сомнением пожал плечами.

— Гоблинский шлем. На голове тролля. В нем четко ощущается, человеческое волшебство... я ничего не упустил? — криво ухмыльнулся блондин, продолжая осторожно следить краем глаза за главным троллем.

— Какой-то вариант подчинения? — кашлянув, Гарри задумчиво взъерошил волосы на макушке. — Вообще, разумно. Кому захочется самолично лезть в места, подобные этим, по доброй воле?

— Да уж, печально, но факт.

* * *

Войско троллей добралось до середины моста, когда, гоблины, окончательно убедившись, что треть отряда останется на берегу до окончания переправы, наконец-то решились ударить. Момент, когда воздух наполнился свистом стальных кольев, метаемых стрелометами, а шагающих гигантов накрыло непроницаемое облако металла, накрепко запечатлелся в памяти Поттера. В спину дикарям с ревом ударили гоблины, их сети будто зависали в воздухе под взглядом брюнета, как и оскаленные в ярости лица карликов, ожесточенно, раз за разом, колющих серокожих, пока те не свалятся.

Вытряхнув из рукава палочку, Поттер с усмешкой встал на краю обрыва.

— Две недели, Дитрих, две недели. — разведя руки в стороны, Гарри качнулся, и «рыбкой» полетел навстречу троллям.

— Вот же безумный, — обреченно покачав головой, блондин остановился у зева пещеры и принялся пускать вниз заклятия. Он извлек урок из первой встречи с гигантами, и сейчас, вместо стихийной магии, активно рассылал троллям “Confundo”, заставляя серокожих громил атаковать друг друга. В гуще противников часто мелькали серебристые вспышки Мистлтейнна.

И все же, арбалетные болты, даже огромные и выкованные целиком из металла, оказались не слишком-то эффективны против каменнокожих. В первые секунды боя десяток-другой с воем рухнул вниз, но остальных летающие железки лишь разозлили и подстегнули быстрее шагать.

— Вальхалла! — боевой клич, по видимости, окончательно лишившегося рассудка, мальчишки заставил фон Берна на секунду вздрогнуть. Да что там, даже дикарей, у которых мозг — размером с горошину, проняло.

Бросая очередные проклятия в мешанину врагов, Дитрих старался по мере возможности прикрывать приятеля. Гарри. Пожалуй, за минувший с момента знакомства год, мальчишка действительно стал ему другом, причем единственным настоящим. Поттер, вообще, казался ему целиком созданным из противоречий. Жестокий, и притом старающийся не навредить никому из тех, кто его окружает. Циничный, но Дитрих никогда не видел, чтобы кто-то любил жизнь больше. Удивительно хитрый, но всегда говорящий прямо. Жадный, но готовый отдать другу последнюю краюху хлеба. Тщеславный, и одновременно равнодушный к чужому вниманию. Абсолютно бесстрашный и старающийся взвесить малейший риск, предусмотреть каждую мелочь... больше, чем человек, как в хорошем, так и в плохом смысле.

Приемный сын легендарного Бешеного Аластора, будто самим своим присутствием приоткрывал завесу времени, позволяя увидеть, какими были его предки, и это не могло не завораживать. Дитрих иногда позволял себе немного посочувствовать этому ребенку, самому отказавшемуся от права так называться. Он мог только предполагать, как жил Поттер, если большую часть времени его колючий, оценивающий взгляд, казалось, проникал в самую душу, а в моменты битвы, как сейчас, в переполненных дикой яростью и безудержной ненавистью глазах не оставалось не то, что ничего детского — ничего человеческого. Зато и смеялся он так, что было совершенно невозможно не присоединиться. Будто оживший сгусток пламени.

Возможно, Гарри сам достаточно силен, чтобы пройти через любые испытания, что уготовила ему судьба, но ведь в том нет ничего плохого, чтобы в момент нужды прикрыть спину друга? Хотя из раза в раз уступать малышу все равно было обидно.

— Гарри, сзади!

Брюнет вовремя услышал об опасности, подступающей к нему со спины, и только потому сумел уклониться от выбившего из пола столп пыли удара дубины, но все равно остался в окружении пятерых гигантов.

— Что ты делаешь, Дитрих, что ты делаешь? — грустно посетовав на собственное безумие, блондин извлек из ножен клинок и прыгнул вниз.

* * *

«Вот ты и попался, Гарри Джеймс Поттер», мелькнуло в мыслях брюнета, когда тролли лишили его пространства для маневра. Уже попав в окружение, он сумел уклониться от четырех ударов, но удача не могла сопутствовать ему вечно... внезапно один из троллей захрипел и начал медленно оседать.

— Поттер, когда ты уже научишься следить за спиной? — флегматично поинтересовался блондин, стоя на плече упавшего на колени гиганта.

— Сам научись сначала! Двадцать пять.

— Тринадцать! — с явным недовольством нахмурился Дитрих.

— Карусель?

— Давай!

Синхронно кивнув, двое прыгнули навстречу друг другу. Очень простой прием, волшебники расходятся, делают два круга против часовой стрелки, снова сходятся, и два круга «по», когда-то Пруэтты на основе него создали свой «Танец кровавых демонов», хотел бы Поттер знать, какие заклятия они при этом использовали.

Волшебники носились под ногами у троллей, стараясь нанести как можно больше ран, и лишить врагов подвижности, ни на мгновение не останавливаясь для добивания. Сейчас любая задержка для них была подобна смерти. На многие мили во все стороны разнесся болезненный вой...

Срезая ступню очередному вставшему у него на пути троллю, Гарри краем сознания подумал, что такие «Карусели» ему нравятся гораздо больше виденных им на ярмарке, возможно, это немного странно...

Черный от ядовитой крови и выпавших внутренностей камень под ногами волшебников ужасно скользил, и каменнокожие начали падать, а на полу их едва ли не разрывали на части озверевшие от запаха гоблины. Не прошло и пяти минут, как волшебники при поддержке карликов сократили отряд прикрытия на треть, впрочем, часть троллей возвращалась к месту схватки с моста.

— Дитрих! — азартно рубящего прикрытую меховой безрукавкой тушу блондина внезапно что-то толкнуло в плечо, и в следующую секунду в воздух ударил град каменной крошки.

— Дубина у него тоже интересная, — хмыкнул Гарри, вставая с приятеля, при этом удерживая придирчивый взгляд на вожде. — Отступайте, если мы сейчас не взорвем мост, будет худо, на том берегу их уже едва сдерживают.

Присутствующий неподалеку Хармворт, нахмурившись, скрестил с брюнетом взгляды, однако, не выдержав пламени в глазах последнего, выдернул свой тесак из головы тролля и мрачно махнул рукой своим.

— Я останусь.

— А летать ты давно научился? — скептически прищурившись, Гарри отвернулся к перегруппировывающимся у моста троллям. — БЕГОМ!!!

Дитрих сам не заметил, как, оказавшись среди гоблинов, отступил вглубь пещеры.

* * *

Когда последний карлик скрылся в темном зеве туннеля, Гарри, криво ухмыльнувшись, запустил в его свод «бомбарду», тем самым, отрезав отряд от преследования. Отвернувшись от ударившего во все стороны столба пыли, брюнет нарочито неторопливо направился в обход лежащих тут и там стонущих тел к сгрудившимся вокруг моста троллям, на ходу разминая шею.

— Мы не представлены. — выдохнул Поттер, глядя троллю в глаза, одну за другой, сбрасывая перчатки.

— Хр-румг, человек — с явным трудом произнес тролль в серебристом шлеме.

— Приятно познакомиться, Хрум-Хрум, меня же зовут Гарри Поттер, передай Хель, кто тебя к ней отправил.

— Много слов, — судя по тихому рыку и капающей на пол с клыков слюне, троллю не понравилось собственное имя в интерпретации Поттера — сладкие косточки, вкусно хрустят.

— Как я уже сказал, Хрум-Хрум, мое имя — Гарри Джеймс Поттер! — выкрикнул Гарри, срезая каролингом ремни наплечников. — И тебе, жалкое порождение гнили, ни за что на свете не одолеть меня! Даже если ты призовешь на помощь все свое мерзкое племя!

С громким щелчком кираса распалась на две половины, освободив Поттера от доспехов. Тролль взревел, Гарри — тоже, и двое бросились друг другу навстречу.

Вожак оказался удивительно быстр: все же, у каменнокожих на эту должность избирают не просто так. К тому же гигант удивительно легко управлялся со своей цельнометаллической дубиной, будто она ничего не весила. Впрочем, Поттер готов был заложить свой меч, что здесь дело в самой железке.

Земля дрожала от ударов бесчинствующего тролля, а летящие во все стороны каменные осколки быстро оставили на теле брюнета несколько кровоточащих царапин, но ему все же, пусть с некоторым трудом, удавалось избегать встречи с дубиной. Гарри скакал вокруг вожака, как взбешенный мангуст, походя отсекая лишние конечности тем, кто неосмотрительно пытался к нему приблизиться. Постепенно двое смещались от центра к основанию площадки...

В какой-то момент громила не рассчитал удар, и сверкающая серебром дубина застряла шипами в стене... Поттер не упустил возможности.

— ААААА! — подскочив вплотную к гиганту, Гарри, перекинув за спину клинок, ухватил его за руку, и со всей силы ударил каменнокожего локтем в центр предплечья. Рука с хрустом согнулась. Крику Поттера вторил тролль.

«Проще, чем отобрать у малыша конфету» — мелькнуло в мыслях у Гарри, рывком заставившего тролля опуститься к земле. Конфет он еще ни у кого не отбирал, но, по слухам, это было довольно просто. Откинув голову назад, брюнет глубоко вздохнул, и боднул здоровяка лбом в прикрытый серебристой пластиной нос.

Было больно. Зажав руками виски, Гарри оглушено заморгал, пытаясь прогнать мелькающие перед глазами мушки. Тролли во множестве скопились на берегу, но кроме пары уже мертвых глупцов, встревать в поединок мага с вождем никто не осмелился. Немного оклемавшись, брюнет удивленно воззрился на гоблинский шлем. Наносник был вогнут внутрь и частично впивался троллю в нос, едва не разделив оный надвое. Гарри радостно улыбнулся. Работа головой в стиле Моуди.

— Эй, на берегу! — набросив на себя «Sonorus», Поттер оставил в покое поверженного гиганта, и, повернувшись к сдерживающим наступление серокожих карликам, яростно замахал призванными мечом и палочкой, будто стараясь привлечь внимание коротышек. В действительности, он тем самым, эпатировал троллей, стараясь выгадать себе пару свободных мгновений. — Взрывайте здесь все! Или вы ждете, что я разобью их всех в одиночку?

Совпадение это или нет, железная конструкция вспухла сразу в пяти местах , на мгновение будто застыла, и совершенно беззвучно, по частям, ухнула вниз, унося к Хель большинство нападавших. Площадка под ногами волшебника отчетливо затряслась, и, услышав опасный треск камня, он понял, что настала пора откланиваться.

— Пока, мужики! Был рад познакомиться! — отсалютовав оставшимся стоять у края обрушившегося моста дикарям, Гарри на секунду задумался, ничего не забыл ли, и, ахнув, хлопнул рукой с палочкой себя по лбу. — Заходите еще!

Глумиться над мертвыми, даже врагами — нехорошо, но зато очень приятно. Едва ли падающие в пропасть людоеды были в состоянии оценить шутку, но Гарри делал это за них. Задрав голову вверх, брюнет улыбнулся, увидев ожесточенно машущего ему приятеля. Дитрих вроде бы что-то кричал, но в этом грохоте было совершенно невозможно что-то расслышать.

— Расслабься, лечу уже! — выкрикнул Поттер, изготавливаясь к прыжку, но тут платформа с оглушительным треском окончательно накренилась, и Гарри наконец, почувствовал, о чем его предупреждал приятель.

Сомкнувшиеся на его правой ноге пальцы потянули волшебника вниз. Единственное, что успел сделать Гарри — ударом наполовину вогнать Мистелтейнн в стену.

— ААА!!! — Гарри показалось, будто его разрывают на части. Перехватив палочку зубами, он вцепился двумя руками в клинок, и слушал, как хрустит под пальцами громилы нога. Он был гораздо крепче обычного человека, и даже большинства волшебников, он был Моуди. Вот только, в отличие от Зигфрида — не настолько крепче. «Никогда не оставляй живых врагов за спиной» — в треске скал волшебнику почудился хриплый голос отца.

Бросив болезненный взгляд вниз, Гарри увидел улыбающуюся серую рожу с почти разрезанным надвое носом и крупными черными глазами-бусинами, похожими на жуков. Сверху то и дело летели “Seko”, и Поттер даже нашел в себе силы тихонько промычать пару проклятий на голову светловолосого идиота. Троллю — все равно, в лучшем случае, досталась бы пара царапин, а вот Гарри что-нибудь могло и отрезать.

Когда скала перестала дрожать, несколько секунд двое висели в воздухе, удерживаемые каролингом, но, в конце концов, камень под клинком лопнул. Моуди всегда хорошо точили оружие.

Feels like living in a dream

from which I cannot wake

voices leading me astray

cannot hide

Feels like I am growing weaker

I can't deny

whatever's hurting me

won't leave me

Here at ease

and I can see your secrecy

has gone away

Epica “Avalanche”

— ... а вампир нам и говорит: «Жалкие людишки, я выдавлю, выдавлю вашу кровь до последней капли», нам такие слова, конечно же, не понравились. Не успел он сказать еще хоть что-то, как Бордман схватил ублюдка за воротник и швырнул в окно. А на улице — полдень... в общем, до земли долетели лишь брюки да мантия. На грохот прибегают охранники, смотрят, мы сидим вчетвером за столом, пьем вино, Бордман — в кресле хозяина. Они — «Где шеф?», а этот псих пожимает плечами, и сочувственно так вздыхает: «Сгорел на работе»... старые-добрые времена... — Услышав какой-то странный хлопок, Аластор, едва не опрокинув на себя стакан огневиски, прервал рассказ. — Какого... хм, Северус, давай-ка пройдем на кухню. Кажется, Джонни опять что-то не так смешал. Ты ему снова рецепт какой-нибудь взрывчатки подсунул? Учти, если этот мелкий уродец взорвет мой дом, мы с Гарри переедем к тебе. И главное, Джонни с нами, уверен, он найдет много интересного в твоей лаборатории...

Вместо ответа зельевар, поднимаясь с кресла, презрительно скривился, что по видимости означало «Нет».

— Аластор, почему ты не зачаруешь посох, чтобы стучал беззвучно? — безнадежно вздохнул мастер защиты, осторожно шагая след в след за гремящим окованной серебром палкой бывшим аврором.

— Ответ очевиден, Северус. — значительно возвел палец к потолку мракоборец. — Это раздражает людей.

— Ох, твою же... — не сдержал чувств зельевар, заглянув на кухню через плечо застывшего соляным столбом мракоборца. — Что здесь произошло?

Обведя волшебным глазом все еще кое-где дымящееся помещение, Аластор негромко присвистнул. Каменные стены были покрыты копотью и местами оплавлены, а в центре огромного помещения, в котором когда-то одновременно трудились десятки поваров, сжавшись комочком, лежал домовик.

— Похоже, он попытался аппарировать в подземелья, — с сомнением предположил Аластор, набрасывая на маленькую фигурку одно за другим, множество диагностических заклинаний. — К счастью — не хватило энергии.

— К счастью?

— Подземелья — очень странное место. Они одновременно находятся, как бы и в нашем мире, и не совсем. Тяжело объяснить, да и никогда не был особо в ладах с теорией, — мрачно вздохнув, развел руками Моуди. — Впрочем, хрен с ними, с подробностями. Главное, если тебе хватит энергии перенестись, то перенесет сразу во все подземелье.

— Ох...

— То-то же, — вздохнув, Аластор убрал палочку в рукав. — Похоже, у Гарри возникли какие-то проблемы. Ума не приложу, с кем он мог бы сцепиться посреди подземелий. Бери пострадавшего, пойдем лечить, что ли.

— Поттер может и найти, — мрачно кивнул зельевар, поднимая домовика на руки. — Не думал, что когда-нибудь это скажу, но даже Джеймс был спокойнее.

— Даже я был... ммм, нет, не спокойнее, но, по крайней мере, умел меньше — вздохнул Аластор, мрачно побарабанив пальцами по столу. — Ладно, через неделю связываемся, тогда и спрошу, чем он таким развлекается.

И через неделю, и через две зеркало продолжало оставаться всего лишь куском полированного серебра.

* * *

Где-то под Альпами

3 ноября 1987

— Есть какие-нибудь шансы, Хармворт? — осторожно вглядываясь в провал к реке с края обрыва, хмуро спросил фон Берн.

— Если даже он не упал в лаву, до ближайшего карниза падать несколько километров. Сам понимаешь... — закашлялся гоблин.

— Гарри мог наложить щитовые чары.

— Даже если так, лучше б ему разбиться. Оказаться на нижних уровнях... — командир отряда нервно передернул плечами — бррр.

— Мы должны спуститься, чтобы проверить.

— Нет, человек, если ты не забыл, ему проще всего будет взлететь. А идти на нижние уровни — верное самоубийство, к тому же, они не отмечены на картах, и даже если ты найдешь подходящий спуск, искать нужное место придется наобум, попутно отбиваясь от тварей. А еще там — действительно жарко, и дело не только В температуре, — резко прорычал гоблин. — Судьба Гарри Поттера сейчас находится в воле Богов. Но если хочешь, можешь отправиться сам, — криво усмехнулся Хармворт, непроизвольно теребя серьгу в оборванном ухе.

— А перед тем, как примешь решение, задай себе вот какой вопрос, человек: как думаешь, отправился бы тебя вытаскивать он?

Мрачно зыркнув на гоблина, Дитрих еще несколько минут вглядывался в ревущую реку пламени, скривившись, будто бы от зубной боли. Почему-то он ни капли не сомневался, Поттер — отправился бы. Даже если просто из нежелания пропустить драку.

— Судьба от смерти того спасает, кто сам бесстрашен. Где бы ты ни был, Гарри, сын Джеймса, желаю тебе удачи.

* * *

То же время, двумя километрами ниже

В багровых отблесках подземного пламени поднимался в высоту вал серых тел. Некоторые из них выглядели целыми, в то время, как у других отсутствовали конечности. Кое-где среди мешанины трупов, едва ли не вплотную подступающей к стене, выглядывали камни. Множество тонких струек густой отравленной черной крови медленно текли вниз...

Тролли и так огромны, но на вершине своеобразного холма лежал воистину гигантский представитель этого народа в помятом шлеме гоблинской работы. Из груди поверженного вождя, неистово сияя, торчал воткнутый на половину серебристый меч-каролинг.

Кто знает, как долго подземелья хранили торжественное молчание, нарушаемое лишь капаньем крови да шипением лавы. Может быть, дни, может, недели прошли с тех пор, как на поверхности происходила битва, местная живность приходила смотреть на последствия камнепада. Вечность скитающиеся во тьме твари, лишенные глаз, вечно голодные выбирались из изрывших скалу пещер, принюхивались, трещали хитином, щелкали клыками и жвалами, но, не обнаружив среди камней для себя ничего интересного, убрались восвояси. Однажды закаменевшая рука вождя, издав легкий треск, немного сдвинулась...

So many days we've spent together

Trying to get ahead with our dreams

Now we have come to the goal forgotten

Hurting within left us torn

The road is open

We find our way though ties where broken

So the means to the end

Was the peace that was meant

To be ours since it all began

We fight to win

I won't give up, we'll fight to win T

o move along from were we'd been

I'll sing this song for you again

I'm looking up around the bend

We're so much stronger than before

Our fraying edges on the mend

Epica “Our Destiny”

— Явились-таки, «герои», — хмыкнул Гриммболг, обернувшись на скрип открывающейся двери в кузню. Соплеменники нечасто решались ступать в обитель «древнего ископаемого», так что кто к нему мог зайти посредине рабочего дня, долго гадать не требовалось. Впрочем, тому, что гость присутствовал лишь один, старый нибелунг удивился. К тому же выражение лица прибывшего, едва ли можно было назвать радостным. — Так, гхррр... не понял, а где второй?

— Гарри... — запнувшись после имени, Дитрих все же собрался с силами и резко выдохнул — погиб.

— Хррр... я должен увидеть тело, пошли, — злобно рыкнув, гоблин сорвал с груди фартук.

— Тела нет.

— Значит, правда, серокожих вел маг? Грр... Habruk` D`agon!

— Нет, но когда карниз обрушился, Гарри упал в пропасть. Никаких шансов, — вздохнул Дитрих, мимо воли запоминая ругательство наставника. Гриммболг был очень стар даже по гоблинским меркам и иногда его фраз не могли понять даже соплеменники.

На секунду задумавшись, кузнец поскреб кривым ногтем лысую макушку.

— Щит на площади. Его имя на нем появилось?

Блондин на несколько мгновений застыл в неподвижности, вспоминая свое возвращение.

— Нет, имени нет.

— Ррр... тогда нечего ныть, бери фартук и дуй к мехам. Ты слишком плохо знаешь эту семейку, — сплюнув в горн, карлик грохнул кулаком по наковальне и заново повязал защиту из драконьей кожи. За две тысячи лет он успел твердо усвоить, что не стоит называть кого-то из этих безумцев мертвыми, пока не увидел своими глазами тело. И то, чтобы констатировать смерть с уверенностью, желательно подождать век-другой.

* * *

— РААА!! — схватившись за безрукавку предводителя троллей, черная фигура, не сдержав яростный крик, подтянулась.

Несколько минут на груди вождя лежал, пытаясь отдышаться залитый с ног до головы густой черной кровью, мальчишка. Особенно на фоне отливающей багровым светом стены выделялась растрепанная макушка, на которой во время укладки, видимо, здорово перебрали с гелем. Впрочем, учитывая обстоятельства, едва ли это был гель.

Ухватившись за рукоять Мистлтейнна, Гарри, часто дыша, сел, развернувшись лицом к обрыву. Он дышал, и все никак не мог надышаться. Падая, Поттер отсек троллю лапу, и почти остановил падение, так что при столкновении с землей особенно не пострадал.

К сожалению, не настолько, чтобы избежать столкновения с землей. Слишком долго падал, и набрал слишком высокую скорость. Хорошо, хоть на вождя приземлился. Хрум-Хрум, или как там его...

Задумавшись, Гарри провел языком по небу, ощущая соленый привкус...

— Тьфу, — сплюнув в подставленную ладонь три зуба, Гарри с размаху забросил их в пропасть. Хорошо, хоть молочные. И ни одной подушки под рукой, а ему так хотелось увидеть зубную фею... впрочем, с ней вполне могла происходить та же история, что и с Сантой — жирный бородач в красном халате не дарил подарков плохим детям. А Поттер всегда был мальчиком очень и очень плохим. Хотя, хрен с ними, Гарри пообещал себе, что если выберется — сдерет с гоблинов столько, что фей можно будет снять хоть... тряхнув головой, волшебник расстроился еще больше: до тех «фей», визиты к которым, судя по хроникам, издревле были непременным атрибутом каждого подвига, ему оставалось ждать лет так шесть-семь, как минимум.

Выдернув из тролльей грудины меч, Гарри несколько раз ожесточенно ударил мертвеца противовесом клинка по морде. Он понимал, что вождю хуже уже не будет, но сам по себе процесс поднимал ему настроение, возвращал бодрость и вообще, восстанавливал душевное равновесие.

Немного придя в себя, волшебник перевел взгляд на правую ногу. Единственное слово, пришедшее при взгляде на нее Гарри в голову — «Месиво». Ниже колена, практически до ступни, она была просто раздавлена, и единственное, что хоть как-то ее удерживало — наголенник, имеющий герметичное сочленение с набедренником. Было больно, но брюнет уже как-то привык.

Болезненно сморщившись, Гарри покрутил головой в поисках подходящего материала, и, наткнувшись взглядом на обломок тролльей дубины, привычно протянул к нему руку. Несколько секунд он сидел с глупым выражением лица, пока, наконец, не начал осознавать, в сколь «неприятном» положении оказался.

— Лучше б на коротышек напал дракон, — хмуро ругнулся Гарри, осторожно начиная ползти к деревяшке. В отличие от крови крылатой ящерицы, ванна из крови троллей была совсем не полезна. Несмотря на то, что воздух над обрывом «парил», волшебник чувствовал жуткий озноб, к тому же, он ударился головой при падении, от чего лишился части зубов, и сейчас подземелье кружилось перед его глазами. Было трудно дышать.

Темнота вокруг вдруг как-то резко стала плотнее и осязаемее. Добравшись до проклятой дубинки, Гарри, поминутно ругаясь, вырезал Мистлтейнном из обломка четыре палки. Одну вместо посоха, и три, для того, чтобы сделать шину — две короткие и одну длинную. Немного подумав, волшебник вырезал также пятую: вправляя кости, ему совсем не хотелось раскрошить остаток зубов. На ремни пошла безрукавка Хрум-Хрума.

Завязав последний узел, Гарри для проверки подергал фиксирующую ногу конструкцию... а дальше было много крика и слез. Уже на втором, вправляемом на место обломке кости, брюнет раскусил палочку, и тихое мычание сменилось полноголосым воем. Наверное, немногие вещи могли быть столь же малоприятны, как складывание на место собственных же костей. Несколько раз Гарри, вроде бы даже терял сознание, правильно составляя осколки — он этого не помнил. В любом случае, волшебник не останавливался: стать калекой ему хотелось еще меньше, чем чувствовать на себе подобные процедуры.

С магией он управился бы парой-тройкой заклятий, но волшебство почему-то не откликалось. В падении Гарри лишился волшебной палочки, но учитывая, что сейчас она в любом случае оказалась бы бесполезна, не особенно горевал о потере. Гораздо сильнее его волновала боль.

* * *

— Эххх-эххх-эххх... — расслабленно лежа на спине, малолетний маг бессмысленным взглядом обозревал уходящую бесконечно вверх пропасть. Сейчас его не беспокоили ни озноб, ни катящиеся градом по лицу капли пота. Он все же сумел зафиксировать ногу. О правильности оказанной самому себе медицинской помощи Гарри мог лишь смутно догадываться, а в пределах досягаемости, как назло не было никого более компетентного. Если уж говорить начистоту, вообще, никого не было.

Скорее всего, он лежал на вершине собственноручно воздвигнутого кургана уже достаточно долго, и кто знает, сколько бы здесь оставался еще, если бы не медленно приближающееся к голове тихое шуршание...

— Ффшшурхх! — резкий взмах, и Гарри с внутренним содроганием стал смотреть, как, подпрыгивая на «кочках», к краю обрыва летят две половины гигантской многоножки. Сколопендра...

-Кажется, кто-то хотел пять иксов? Получите и распишитесь... — приглушенно ругаясь, брюнет взял ранее вырезанный для себя посох, и, опираясь на него, медленно поднялся на ноги. Внимательно оглядевшись, он увидел, что находится здесь не один.

Ухмыльнувшись, Гарри крутнул в руке клинок, и начал спуск к виднеющемуся вдали проему в скале. Почему-то, при взгляде на копошащихся внизу тварей, Поттеру вспомнилось, как называли эти места в старину. Свартальфхейм. О том, с чем можно столкнуться в подземном мире вне гоблинских поселений, он видел лишь несколько скупых строк из семейных хроник, да несколько обрывков воспоминаний прошлых хозяев меча. Зато подземелья прекрасно узнавал Мистлтейнн.

Волшебнику предстояла самая длинная и тяжелая схватка с обитающими в темноте чудовищами за всю его недолгую жизнь: не только с теми, что ждали снаружи, но также с гораздо более жуткими и опасными, с теми, что обитали в глубине его разума.

* * *

Малфой Мэнор рождество 1987

— Драко, ты опять растрепан! сколько тебе повторять: наследник древнейшего и благороднейшего рода обязан всегда выглядеть идеально! Что скажут гости?

В ответ на материнские причитания Драко лишь еще сильнее расширил фальшивую улыбку и принялся сверлить особенно «приветливым» взглядом входные ворота на территорию поместья. Прапрадедушка ему говорил другое. «Не выглядеть, но быть», и никак иначе.

В ожесточенной борьбе наследнику Малфоев уже больше года удавалось отстоять за собой право обходиться без рюш, кружев и бантиков, а также носить такую прическу, как сам пожелает. Нарцисса то и дело предпринимала контратаки, но Драко был непреклонен. К тому же, в вопросе удобной одежды на его стороне были занятия фехтованием.

— ...миссис Гойл... мистер Паркинсон... мистер Робардс... — непрерывная череда гостей выматывала не хуже тренировки в зале, но возможности скинуть «почетные обязанности» на кого-нибудь другого у младшего Малфоя не было. В такие моменты он начинал жалеть, что родители до сих пор не обзавелись для него братиком или сестричкой. На которых можно было бы с чистой совестью сбросить прием гостей.

— ...Леди Лонгботтом, словами не передать наше счастье лицезреть вас и юного Невилла в нашей скромной обители...

Отец так же не уставал лить радушие на гостей, а Драко едва удалось сдержать при себе презрительную гримасу, взглянув на прячущегося за спиной бабушки круглолицего мальчишку. И ведь две недели полоскали мозги, как важно не посрамить... младший Малфой скучал по другу. Благодаря азам окклюменции он неплохо вырвался вперед, и проводить время с одногодками вдруг стало как-то неинтересно, старшие же сами не слишком принимали его, да и учились в школе большую часть года. В итоге получилось так, что Драко остался один на один с библиотекой и старшими Блэками.

Родители, конечно, почти все время находились дома, но... младший Малфой бросил мимолетный злой взгляд на отца. Дома наследник ощущал себя чем-то вроде долбанного плюшевого медведя! Гладят, показывают знакомым и задаривают подарками, но все, что от него требуется — украшать помещение, а иметь свое мнение игрушке не полагается, равно, как что-то делать, и даже говорить — нежелательно. Все эти «Не сейчас», «Драко, подойди позже», «Спроси у бабушки» и тысячи других отговорок просто сводили его с ума, и Малфой сам старался при малейшей возможности сбежать на Гриммо, к прапрадеду, или к бабушке с дедом, ну, или выбивал пыль из чучел в тренировочном зале. Это приносило ему облегчение.

Когда все гости заняли свои места за столами, Драко, наконец, смог облегченно вздохнуть, и сам побежал по— быстрому перекусить. Находиться среди гостей дольше необходимого у него желания не было. Да и единственный «новичок» на приеме не произвел на него совершенно никакого впечатления: казалось, будто наследник Лонгботтомов чего-то боится. Жалкое зрелище, и это — потомок самого Годрика! Да уж, не каждому суждено быть Гарри Поттером. У этих двоих была похожая история, чем-то старуха-Лонботтом даже напоминала Малфою мистера Моуди. А вот внук подкачал.

Поднимаясь из-за стола, Драко хмуро оглядел пытающегося сжаться на собственном стуле толстяка. Выглядело так, будто последний все время ждет, что его кто-то ударит. Презрительно цокнув языком, Малфой покинул зал, и отправился «подышать воздухом» на задний двор. Гости... как же он их всех ненавидел! Что дети, что взрослые, они улыбаются и говорят комплименты, но все что им нужно — получить кость с хозяйского стола. Все эти лизоблюды — кто угодно, но только не друзья, и не союзники. В последнее время, встречая гостей, блондин мысленно приставлял им собачьи головы, и выходило очень уж гармонично. Они были необходимы, поскольку на присутствующих основывалось влияние Малфоев, но подаст ли отцу руку хоть кто-то из этих людей, стоит роду лишиться золота, мальчик здорово сомневался.

— Тебя зовут Драко, правильно? — окликнул застывшего у пруда мальчишку негромкий голос. Когда Драко сухо кивнул, в стороне от него встал пухлый черноволосый мальчик. — Говорят, ты друг Гарри Поттера?

— Да, он — мой друг. А еще мы кузены, — медленно кивнул Драко, рассматривая серебристую водную гладь.

— Правда? Столько всего о нем слышал. А как у него с магией? Ведь он все-таки полукровка...

Драко в раздражении поджал губы. Ему совершенно не нравилось, в какую сторону оборачивается разговор. И ему совершенно не нравилось, что человек, который сам проявил магию лишь около месяца назад, рассуждает об уровне чужих магических способностей...

— Он — самый сильный из всех волшебников, что я только видел. Представляешь, Гарри умеет летать!

— Я слышал другое... а его отец? Говорят это какой-то сумасшедший аврор-параноик, считающий, будто его смерти желает весь мир? — В действительности, последнее было не так уж далеко от истины. Все чистокровные находятся в какой-то степени между собой в родстве, так что Аластору Моуди приходилась кровниками едва ли не вся страна...

Невилл даже не понял, откуда перед его лицом взялся серебристый кинжал.

— Мерзкий сквиб, если я услышу, что ты еще хоть раз откроешь свой грязный рот, чтобы сказать что-то плохое о Гарри Поттере, клянусь всем волшебным, я скормлю твой поганый язык фестралам! — плотнее придвинувшись, чтобы лучше разглядеть округлившиеся глаза мальчишки, Драко резко дернул щекой. Именно из-за Гарри Блэки принесли Лонгботтомам официальные извинения и отреклись от тетушки Беллс, из-за чего его друга недолюбливала мама, а этот... этот... — ты меня понял, сучонок?

Лонгботтом нашел в себе силы лишь шумно сглотнуть, впрочем, Малфой счел это знаком согласия.

— Вот и отлично. А теперь — беги к бабушке, она тебя уже заждалась. — оттолкнув толстяка, Драко раздраженно обернулся к пруду. За спиной он слышал торопливые шаги, но они его больше не волновали. Как же его все достало!

Мама, со своей «светской жизнью», отец, с его «высокой политикой», гости, которых он не переносил на дух... подхватив с земли гальку, Малфой запустил камешек скакать по поверхности. При помощи магии он мог заставить его скакать по кругу. Один, другой, третий... в плеске воды пелена злости начала потихоньку рассеиваться. Игрушка? Ха! Где-то на краю сознания мальчика крутилась доставляющая какое-то садистское удовольствие мысль, что он ответил толстяку, не выходя за рамки этикета. Старой редакции.

— Очень глупо, Малфой. Только что ты из ничего нажил себе врага. Крайне похоже на поведение гриффа.

— Знаешь, Нотт, один мой знакомый как-то сказал: «Врагами стоит называть только тех, кого не можешь убить плевком», — не отрываясь от занятия, огрызнулся Драко. — Еще вопросы?

— О, что ты, — вскинув ладони, Теодор-младший начал осторожно отступать к дому — как будет вашему высочеству угодно.

— Урод.

Едва не до самого салюта Драко продолжал бросать гальку в пруд, более ни на что не обращая внимания. Взрослые к нему так и не подошли, так что, похоже, Лонгботтом все-таки был не совсем безнадежен. Или, кто знает, может быть, просто боялся?

Вымещающий зло на камнях, Драко так и не заметил пухлого мальчика, задумчиво наблюдающего за ним, скрываясь в одной из ниш у окна.

* * *

Тук-тук. Тук-тук. Темнота и жар, от которого кожа покрывается волдырями. Гарри даже не удивлялся, откуда у него берутся силы на каждый следующий шаг, он слишком устал, чтобы удивляться еще, то ли на втором десятке тысяч, то ли на третьем. Шаги заменили для него время.

Тук-тук. Тук-тук. И каждый следующий дается больней предыдущего. Отчасти с болью примиряло то, что она показывала: мир вокруг — настоящий. Троллья кровь отвращала от Гарри большинство тварей, но даже без них нижние уровни подземелий оказались местом весьма негостеприимным.

В каком-то смысле, волшебник был даже рад, что лишился возможности смотреть на мир через магию: здешние обитатели имели скверную привычку нападать со стен и потолка, и, глядя глазами, он бы наверняка уже не раз мучительно умер. Укус сколопендры...

К тому же, полагаясь на слух и запах, он был избавлен от невеликого удовольствия лицезреть местных жителей. Достаточно уже того, что в лабиринтах постоянно шелестел хитин и свистели щупальца. На Гарри не охотились специально, но часть здешней фауны все же не могла избежать искушения попробовать необычную дичь. Оно и к лучшему, сами виноваты, если не способны понять, кто здесь еда. Запасы воды и провизии остались далеко наверху, так что Гарри... Гарри приспосабливался. Тук-тук. Тук-тук.

После миллионного шага Поттер сбился со счета. И начал заново. Он шел по бесконечному лабиринту, время от времени, оставляя за собой отметки, чтобы не сбиться в пути из ниоткуда в никуда, лишь изредка позволяя себе ненадолго забыться коротким тревожным сном. Ведь остановиться на месте здесь было равноценно смерти.

Гарри не знал, как долго он бродит здесь, недели, месяцы, годы... последнее, впрочем, вряд ли, ведь нога все никак не желала срастаться. Не раз ему приходилось прятаться, когда местных обитателей на его пути оказывалось слишком много, и лишь немногим реже — отбиваться, оказавшись со всех сторон окруженным жаждущей его крови живностью. Многочисленные следы от укусов, царапины от когтей, ожоги, как от горячего воздуха, так и кислоты, которой плевались здешние обитатели, почти полностью покрыли тело последнего Поттера, лишь лицо ему до сих пор кое-как удавалось прикрывать от хищников.

Не раз отравленный, Гарри иногда начинал бредить, путать направления, или просто падал с горячкой, но каким-то чудом выживал. Магия, сколько он себя помнил, всегда оставалась при нем, будто пылающее солнце в груди. Возможно именно волшебство, давая, кто знает, может быть, не такое уж ложное ощущение могущества, иногда делало его опрометчивым, но сейчас, чувствуя, как силы уходят в образовавшуюся на месте угасшего дара дыру, Гарри научился экономить. Каждое движение, каждый вздох приходилось рассчитывать, чтобы не потратить в очередном бою слишком много. Поттеру казалось, что если где-то и есть ад, он теперь знает, как тот выглядит. Там наверняка так же темно и жарко.

Еще только выбравшись из — под завала, Гарри понимал, что наугад в подземельях можно бродить годами, так что, плутая по подземельям, он упрямо пытался составить заклятие поиска. Магии, чтобы его использовать, у него не было, но один раздел магии оставался доступен даже для совершеннейших сквибов. Последний аргумент...

К собственному сожалению, Гарри не мог заниматься расчетами постоянно. Когда концентрация снижалась, он принимался вспоминать стихи, музыку, семейные хроники... что угодно. Почему-то ему казалось, что стоит собственному голосу в голове умолкнуть, и он замолчит навсегда. Станет всего лишь еще одним из здешних обитателей, если не по облику, то уж по сути — точно.

И вот здесь он испугался. Наверное, впервые с тех пор, как начал осваивать окклюменцию. Когда рассудок начинает подводить, ментальная магия становится бесполезна. Поттер боялся спать, и вовсе не потому, что кто-то мог на него напасть во сне. Звуки все чаще складывались в навязчивый шепот, а иногда Гарри мерещился темный силуэт, мелькающий впереди. Ему иногда казалось, что если уснуть, в его теле проснется уже кто-то другой.

Смешно, все эти испытания, сила, могущество... но стоило лишиться магии, и мир тут же расставил все на свои места: остались только испуганный мальчик и темнота. Впрочем, у мальчика все еще был при себе меч...

Скитания в темноте не могли продолжаться вечно, в какой-то момент Гарри все же сложил заклинание. На следующем же привале, он вырезал Мистлтейнном из стены крупный камень, и на ощупь придал ему форму копейного наконечника. Поттер так и не восстановил магию, но уж один способ творить заклинания остается с каждым волшебником до самой смерти. Зажмурившись, хотя в темноте никакой разницы не было, Гарри несколько раз, набираясь решимости, шумно вздохнул, и изо всех сил укусил себя за мизинец. На заготовку полилась кровь...

Ground is shaking

Waves are breaking

The wind has lost control

The are is shifting

While its lifting force fools gravity

A huge eruption

Vast explosions

As it bursts the earth water's pounding

Waves are sounding deadly and extreme

But we are equally destructive

Equally destructive as we are

Don't you think we've also gone too far?

We are just a part of this machine and its endless stream

After Forever “Equally destructive”

Тележка. Темнота. Туннель. Два гоблина, мысленно подсчитывая изменения в собственных индексах полезности после очередной смены в угольной шахте, возвращались в город. Риммцвергу, которому в очередной раз удалось незаметно для надсмотрщика потрясти молодняк, светила возможность хорошо поесть, получить кувшин денатурата, и кто знает, может быть, даже самку... в отличие от неудачливого приятеля, едва-едва накопавшего дневную норму.

— Даргхорм, что это, ты видишь? — ткнул, на секунду выпавший из мечтаний, карлик, в как-то неправильно лежащую тень. Даже гоблинского зрения не хватало, чтобы нормально видеть в едва освещенных редкими газовыми фонарями тоннелях, но уж заметить отличия с обычной обстановкой он мог.

— Посмотрим. Может быть тварь, какая забралась? — кивнул товарищ, одновременно повернув тормозную ручку.

Яркий сноп искр с визгом ударил из-под колес и вагонетка достаточно быстро остановилась. Как раз рядом с «аномалией».

— Смотри, Даргхорм, бесплатное мясо! — радостно оскалился шахтер, впрочем, улыбаться ему пришлось не долго. Уже через мгновение гоблин оказался прижат к стене, а у его горла сверкало лезвие серебряного меча-каролинга.

— Рррр... — шумно втянув носом воздух, темная фигура с горящими недобрым огнем глазами, и, что даже несмотря на стремительность незнакомца, заметил гоблин, растрепанными черными волосами. — Ты кого назвал мясом, могильный червь?

Риммцверг должен бы разозлиться, ведь есть только одно оскорбление, худшее, чем назвать гоблина гномом — то, что он только что услышал. Но даже мысли злиться на это у него не возникло. Чистокровный гоблин, чьей видовой особенностью являются поголовное бесстрашие и кровожадность, позорно дрожал от ужаса. Он только мог смотреть на злое пламя в глазах собеседника и не находил в себе сил даже пошевелиться.

Приступ паники едва ли не свел шахтера с ума, но когда рассудок был уже готов попрощаться с хозяином, взгляд гоблина вновь зацепился за отличительную черту неизвестного существа. Волосы. Меч. Говорит. Человек!

«Раар!» мысленно взвыл от злости шахтер, но тут же вспомнил, что в данный момент в подземельях присутствуют лишь два ученика кузнеца. Первый — высокий и светловолосый, а о втором Риммцверг слышал только, что тот провалился на нижние уровни Свартальфхейма во время поединка с тролльим вождем несколько месяцев назад. Гоблин испугался еще сильнее, хотя этот страх уже не грозил обернуться безумием.

— П-простите, сэр, обознался! — только и смог выдавить он из себя, шеей ощущая холодное прикосновение серебра. Даргхорм, по видимости, так же был напуган до невозможности.

— Рррр... нибелунги? — Гоблин с трудом разобрал слова в получленораздельном рычании.

— Д-да.

— Ррр... в город? — то ли утверждал, то ли спросил волшебник.

— Да.

— С в-в-в-В-ами, — почти через минуту, наконец, решил маг, отводя в сторону меч.

Загружаясь в тележку под прицелом клинка и копейного наконечника, Риммцверг впервые в жизни решил с кем-нибудь поделиться. Сегодня вечером, вернувшись в Нибгард, они с Даргхормом будут пить, и ну их, этих самок, как-нибудь в другой раз...

* * *

Шум в кузне всегда стоял такой, что нужно было постараться даже, чтобы услышать просто собственный голос, но в этот день в городе явно случилось что-то выходящее за рамки обыденности.

— Что за шум, опять что ли мост рухнул? — рыкнул Гриммболг, недовольно покосившись на дверь — вокруг меня одни косорукие Ghakkhans...

Запомнив очередное «словцо» наставника, Дитрих с ним кратко переглянулся, и, вернув заготовку в горн, поставил молот на наковальню. Вытерев руки о фартук, блондин отправился узнавать, что же так всполошило гоблинов. Его не было минуту. Две. Три...

— Учитель!

— Хррр... чего там еще? — оглушительно грохнув по наковальне, Гриммболг обернулся ко входу.

— Гарри... Гарри вернулся!

* * *

На Площади Королей царила суета, невиданная в этих местах уже больше тысячи лет. Сотни гоблинов на несколько минут оторвались от своей бесконечной работы, чтобы взглянуть на человека, проведшего столько месяцев на нижних уровнях Свартальфхейма. Того, кто бросил вызов Подземному Миру и одержал победу!

Некоторым даже удалось издалека рассмотреть темную фигуру в накидке из шкур, медленно бредущую, опираясь на покрытое запекшейся кровью самодельное копье с каменным наконечником, и теперь шумно пересказывали впечатления от увиденного припозднившимся. Многие смотрели на Гарри Поттера, но приблизиться не рискнул никто.

— Где? — скупо рыкнул Гриммболг, остановившись напротив особенно шумной группы, окружившей двух, похоже, шахтеров.

— Вошел в дом ползвона назад. С тех пор никаких вестей.

— Grrag Dhardum... — сплюнул кузнец, поворачиваясь к дому Моуди. Чары на этом месте были наведены простейшие: любой, кто намеревается что-то украсть, либо нанести хозяину какой — либо иной вред, будет немедленно уничтожен. С другой стороны, здесь, чем проще, тем надежнее.

Напоследок ругнувшись, кузнец осторожно направился к входным воротам. Нибелунг, не желающий зла обладателям кольца... у Моуди всегда было странное чувство юмора.

Переступив порог прихожей, кузнец едва не запнулся о черную шкуру, покрытую длинными темными иглами. По мере продвижения к центру зала ему во множестве попадались кое-как обработанные хитиновые панцири, жала обитателей нижних уровней, когти...

У края каменного стола пристроился сшитый из шкур мешок, из которого выпали несколько мешочков с ядом. Похоже, Гарри Поттер не просто выбрался с нижних уровней, но вышел с богатой добычей. На столешнице покоились меч Траина и сияющее чистотой копье, лишь серый каменный наконечник которого выделялся темными неаккуратными руническими узорами. Гоблин довольно оскалился: воин, в первую очередь, заботящийся об оружии, и только потом обо всем остальном, вызывал у него уважение.

Сам «герой» нашелся по другую сторону стола: похоже, очистив копье, он так и уснул, не сдвигаясь с места. Едва кузнец к нему приблизился достаточно близко, как Поттер, не открывая глаз, схватил его за руки.

— Грр... я... видел ее! — прорычал брюнет, сжав кисти кузнеца с неожиданной силой. За время, проведенное на нижних уровнях, он сильно исхудал.

— Кого ты видел, Гарри Поттер?

— Женщину! Женщину в сером.

Гоблин тяжело вздохнул: похоже, стоит кому-то из этой семьи на достаточно долгое время оказаться в одиночестве, им тут же начинают мерещиться женщины. Вне зависимости от возраста.

— Она говорила со мной, вела меня там, в подземельях. Сказала, еще не время, что будет следить за мной... ей... интересно. — замолчав, Гарри Поттер мгновенно обмяк. В действительности, Гриммболлг даже не был уверен, находился ли он во время разговора в сознании.

Подхватив мальчика на руки, гоблин осторожно понес его к кровати, не прекращая на ходу размышлять — он догадывался, кого мог встретить малыш в глубине Свартальфхейма. Морриган, Геката, Хель, Мара... тысячи лиц и имен, но суть неизменна. Смерть.

Это был знак, но не для мальчишки, а для него, старого дурака. Древние боги молчат уже больше тысячи лет, но только сейчас кузнец понял: они не ушли. Они все еще где-то здесь, в камне, в металле, в огне и в воздухе. Просто те, кто способны их заинтересовать, ни за что на свете не станут молить высшие силы о помощи. Укладывая мальчишку в постель, старый кузнец довольно улыбался: похоже, и для него настало время подыскивать собственного ученика...

* * *

Сознание возвращалось урывками. Гарри будто плыл в каком-то мутном потоке, лишь иногда выныривая на поверхность, чтобы глотнуть немного свежего воздуха. Он уже вовсе не понимал — где находится, вырвался ли он из нижних уровней, или всего лишь опять иногда начинает грезить. Почти все время он с кем-то сражался в темноте, от кого-то бежал, кого-то преследовал... пил кровь этих существ, ел их мясо...

Иногда перед ним смутно мелькало лицо мастера-кузнеца, почему-то носящегося с какими-то то ли зельями, то ли мазями. Гоблин, как всегда, что-то неразборчиво шептал себе под нос, то ли заклятия, то ли вышедшие тысячу лет назад из обихода ругательства...

Казалось, прошла вечность, прежде чем он смог вырваться из бесконечного кошмара, но однажды он все же закончился. Будто повязка упала с глаз, когда сознание вернулось в норму. Едва приподняв голову над подушкой, Гарри увидел мутное размытое пятно с большими зелеными ушами.

— Какой сегодня день? — с трудом разлепив губы, еле слышно прошептал брюнет, немного проморгавшись. Рядом с кроватью действительно стоял Гриммболг.

— Маловат ты, чтобы задавать такие вопросы после гулянки, — притворно вздохнул старый гоблин. — Семнадцатое... нет, уже восемнадцатое февраля одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года от рождения вашего Бога.

— Моего-то? — откидываясь на подушку, нашел в себе силы усмехнуться Гарри.

— Да уж, твоего — вряд ли, — вынужден был согласиться кузнец.

— Проклятье, как же мне плохо, — немного полежав, брюнет предпринял очередную попытку сесть. Неудачную.

Зато он увидел собственные руки, чему был откровенно не рад. Больше всего они походили на обтянутые кожей кости скелета. Здорово потасканной кожей...

— Это ты еще себя в зеркале не видел, — с широкой усмешкой подтвердил худшие догадки Поттера гоблин. — Хотя, ничего страшного. Годик-другой, и ты обязательно вернешься в строй.

Гарри очень хотел ругнуться, но тут о себе напомнила необходимость... совершенно иного характера. На глазах мальчика выступили слезы.

— Давай уж, доведу, — закинув левую руку Поттера себе на шею, гоблин, осторожно повел его в туалет...

* * *

Целые две недели, с момента возвращения в мир живых, Гарри только ел, спал, и ходил в одну комнату с дырой в полу. Если в первый день его водил Гриммболг, то дальше Поттер передвигался только самостоятельно. Осторожно, вдоль стеночки, тратя по часу на путь туда и обратно... но сам. После двух, не самых приятных месяцев, даже полуфабрикаты и бульоны из концентрата стали казаться ему деликатесами. А главное, их было много.

Постепенно Поттер возвращал себе силы, и к началу марта уже значительно меньше походил на голодного инфернала. Гарри сам себе удивлялся: он мог наесться до такой степени, что начинал выпирать живот, а через пару часов уже снова хотел есть. Мышцы нарастали довольно быстро. А вот магия возвращаться не торопилась.

— Не хотел тебе это говорить сначала, однако ногу тебе придется ломать, — однажды завел с Гарри разговор кузнец. После возвращения, гоблин часто заглядывал к Поттеру, завершив работу в кузне. — Конечно, если ты хочешь когда-нибудь снова нормально ходить.

Замолчав, Гриммболг поставил на прикроватную тумбочку блестящий высокий серебристый сапог.

— Как будто бы сам не вижу, — мрачно вздохнул брюнет, с постным лицом разглядывая означенную конечность. Ниже колена нога шла то ли лесенкой, то ли гармошкой, Гарри сам затруднялся, как подобную форму стоило называть. Будь ранение новым, достаточно было бы только сложить кости, да выпить «костероста», но сейчас, когда образовались многочисленные мозоли, лечение наверняка окажется по-настоящему неприятным. Так уж вышло, что все магические приемы в волшебном мире, сложнее балаганного фокуса, либо относились к темным искусствам, либо были настолько сложны, что пользоваться ими могли лишь единицы. А темные искусства — вещь весьма болезненная... — Ты поэтому молот с собой прихватил?

Гоблин сухо кивнул, помимо сапога, ставя на полку бутылку, внутри которой в какой-то серовато-бурой жидкости плавала коричневая грибница с колышущимися тонкими нитями.

— Обезболивающее, — ответил на незаданный вопрос Гриммболг. Гарри в этот момент подумал, что лучше бы уж не отвечал.

— Сейчас? — с крайне слабой надеждой на какую бы то ни было отсрочку вздохнул брюнет. Гоблин откупорил бутылку.

— Думаю, полкубка хватит, — как и говорил, набрав половину небольшой металлической посудины, исписанной снаружи руническими узорами.

Тяжело вздохнув, Гарри перехватил пойло, и сев на пол, закатал штанину повыше. Несколько секунд он быстро и часто дышал, готовясь к своеобразной операции. Мир перед глазами вновь помутился и начал отчаянно плясать, а грохот заводов и визг железной дороги сменился ровным гулом в ушах. Брюнет еще нашел в себе силы удивленно приподнять бровь, когда гоблин начал лить эту кошмарную бурду прямо на искалеченную ногу, прежде чем, грибная настойка окончательно взяла над ним верх.

— Дезинфекция, — донеслось до ушей Поттера смутное объяснение.

Молот кузнеца стремительно опускался вниз...

* * *

Три дня, целых три дня Гарри понадобилось, чтобы снова начать ходить. Разломав Поттеру ногу, Гриммболг тщательно собрал ее заново, прикрепляя на штифтах осколки костей к сапогу. К счастью, сам волшебник садистского процесса «лечения» уже не видел, отправившись вновь кого-то убивать в темноте. Не намного лучше, чем оставаться в сознании, если подумать.

Все время восстановления он лежал в кровати, заправляясь различными целебными и укрепляющими зельями. Травма исцелялась хуже, чем обычно, так что Гарри заподозрил влияние тролльей крови и все еще не восстановившейся магии. Часть сил по-прежнему будто бы уплывала в никуда.

Впрочем, «костерост» сейчас все равно нельзя было использовать ни в коем случае. Если бы осколки начали самопроизвольно расти... в общем, лучше терпеть.

Лежать целыми днями в кровати, поплевывая в потолок, оказалось невыносимо скучно. Большую часть времени Гарри в эти дни проводил, надиктовывая перу историю нападения троллей, а также своих злоключений после падения. Чем больше он отдыхал в постели, тем больше становилось врагов в подземельях, а вместо постоянных попыток спрятаться да отсидеться, юный герой все чаще отважно шел на врагов, выставив меч вперед и «учил их, как должно». Прочитав, что получилось в итоге, Гарри, тихонько ругаясь, спрятал эту часть хроник в тумбочку и записал все, как было. В то, что кто-то без магии и со сломанной ногой сумел одолеть химеру в компании трех мантикор, все равно бы никто не поверил. Да и не водились химеры нигде, кроме Греции...

Преодолевать скуку немного помогало чтение, но уже к концу второго дня Гарри от безделья готов был едва ли не лезть на стену: на прикроватной тумбочке покоилось лишь несколько справочников, а основная часть его небольшой библиотеки скрывалась на дне сундука. Так что, как только боль стала хотя бы терпимой, волшебник схватил копье и бодро похромал в кузницу, заодно решив заглянуть с трофеями к алхимику. При встрече Дитрих вернул Гарри сумку, но рога дромарога и шкуру он предпочел оставить себе.

Нагрузка при ходьбе полностью передавалась на крепящийся к бедру сапог из оружейного серебра; ходить было все равно, мягко говоря, неприятно, но не опасно. Притом, волшебник с недоумением отметил, что в подземельях шагалось как-то полегче. Там-то ведь выбора особенного и не было...

* * *

— Жала сколопендр... желчь гигантской крысы... яд пещерного спрута... — восторженно перечислял старый гоблин в фартуке из драконьей кожи, перебирая многочисленные «трофеи» за каменным прилавком.

— Девятнадцать тысяч восемьсот шестьдесят четыре галлеона, семь сиклей и три кната, — в конце подсчета заключил карлик, сцепив перед лицом покрытые химическими ожогами пальцы.

— Хорошо, я тогда, пожалуй, пойду, — кивнул Гарри, открывая сумку с явным намерением сложить ингредиенты обратно. Цена, в общем-то, была справедлива, конечно, если не учитывать, что у гоблина едва ли выстраивалась очередь желающих принести что-нибудь с нижних уровней...

— Но большая часть принесенного вами бесполезно пропадет через несколько месяцев! — возмущенно всплеснул руками алхимик, поднимаясь из-за прилавка.

— Какая жалость, — печально покачал головой Гарри, очень грустно цокая языком. Впрочем, его лицо изображало душевные муки не слишком-то убедительно.

Раздраженный гоблин быстро смекнул, в чем дело.

— Двадцать шесть тысяч галлеонов, и ни кнатом больше, это мое последнее слово, вымогатель! Позволить столь редким ингредиентам бесполезно протухнуть! — зло оскалился алхимик, царапая когтями по чешуе фартука. — Гарри Джеймс Поттер, для вас нет ничего святого!

— Да-да, — закрыв сумку, волшебник, опираясь на копье, обернулся к выходу. — Принесете домой. Адрес знаете?

-Хрр...

— Вот и отлично, — беззаботно насвистывая какой-то задорный мотивчик, Гарри неторопливо похромал к двери.

* * *

Подъезжая к кузнице на неистово дребезжащей тележке, брюнет несколько раз кашлянул. Сплюнув на ладонь комок черной сажи, он болезненно поморщился и крепче взялся за копье. Отравленный воздух Нибгарда изнутри раздирал легкие, а резь в глазах и головокружение заставили его опереться на древко после первого же шага, но немного постояв зажмурившись, Гарри продолжил свой путь.

Шагая, тяжело опираясь на копье, волшебник заметил, что гоблины посматривали на него со странной смесью опаски и восхищения. Оказалось неожиданно приятно.

* * *

— Никуда не годится, да что это Drrahfag... такое, один перекаливает постоянно, а другой до нужной температуры довести не может! — донеслось до ушей волшебника, едва он приоткрыл дверь в кузницу. Слова Гриммболга, распекающего кого-то другого звучали для Гарри музыкой. — Полюби тебя восемь троллей!

— Еще один! — возмущенно обернулся кузнец. — Чего здесь забыл, ты сейчас лежать должен!

— Учиться пришел я, старая ты троллья... — чтобы не обижать помогшего ему мастера-кузнеца, Гарри решил не заканчивать мысль, и просто красноречиво похлопал себя спереди по штанам. Впрочем, никаких обид здесь быть не могло, так, рабочие моменты...

— Да? Что же, добро пожаловать, — злорадно ухмыльнулся карлик, указывая рукой на пустующую наковальню. — Можешь приступать.

Гарри тут же заподозрил неладное...

— Что за...? — единственный эффект, которого удалось добиться Поттеру, попытавшись оторвать молот от наковальни — чрезмерное раздутие щек. Он попытался применить «ярость», но сила по-прежнему утекала куда-то внутрь, ничуть не интересуясь мнением ее обладателя.

— О, неужели у малыша что-то не получается? — с нарочито сочувствующим выражением лица поинтересовался старик, стремительно переместившись к стойке с рабочей одеждой. — Возьми, поплачь. И тебе обязательно станет легче.

Несколько минут посверлив волшебника злорадным взглядом, Гриммболг все же сжалился над ним, и вяло махнув на трехногую табуретку в углу кузни, принялся распекать отвлекшегося от дела блондина.

— Ладно, сиди пока тут, как закончу — поговорим с тобой, — и снова волна ничем не сдерживаемой критики обрушилась на голову Дитриха. Хм, сын мантикоры и огнекраба...

До самого конца смены Гарри уныло ходил от стены к стене, время от времени, тщетно пытаясь поднять проклятый молот. С самого момента возвращения, на краю его сознания бродила мысль, которую волшебник изо всех сил от себя отгонял. Сквиб.

Сейчас она без остатка заполнила его разум, и брюнет мог лишь, не отдавая себе в том отчета, метаться по помещению. Наверное, впервые в жизни его захлестнула паника. Першение в горле, слезящиеся глаза, головная боль, головокружение, и будто дромарога положили на плечи... если обычные люди чувствуют себя так постоянно, Гарри совсем не хотел иметь с ними хоть что-то общее. В какой-то момент он вынужден был применить окклюменцию, разом отгораживаясь от всех эмоций. Стало немного легче.

Дитрих возился с клинком весь день, причем так и не смог получить что-то приличное. Несмотря на резь в глазах от излишне яркого света, Гарри отлично видел, что приятель постоянно вынимал заготовку из горна раньше, чем она успевала «дойти». Смешно, сейчас даже сумерки подземного города казались ему избыточно освещенными.

— Молодец, Берн! Еще один день твоей далеко не бесконечной жизни потрачен впустую. Продолжай в таком духе, и ты останешься здесь навечно. Можешь идти, — обрадовал гоблин блондина, заслышав привычный звон. — Теперь ты. Наверное, тебе интересно, куда пропала волшебная сила? — не дожидаясь ответа, Гриммболг сам же утвердительно кивнул. — О чем я, конечно же, тебе интересно!

— В этом вопросе могу обрадовать: магия все также при тебе. Только использовать ее можешь не надеяться до тех пор, пока не восстановишься полностью. Я видел такое не раз. А вот чтобы лишить волшебства того, кто был рожден с ним... просто так это не происходит. Всего пару раз слышал, чтобы с кем-то так поступали, убить проще и милосерднее.

Отводя взгляд от затянутого бельмом глаза, Гарри облегченно вздохнул. Хоть какие-то хорошие новости.

— Ты мне вот что скажи, Гарри Поттер, с отцом уже связывался? — ухмыльнувшись в лицо округлившему глаза волшебнику, гоблин заливисто расхохотался. — Думал, я не знаю о зеркалах? Глупо. В конце концов, именно мы с учителем когда-то их создали.

— Нет, хочу сначала немного прийти в себя. — Тяжело вздохнул брюнет, взъерошивая волосы на макушке. Из-за этого он чувствовал себя неудобно, однако, Гарри чувствовал, что есть большая разница, выйти на связь победителем, или же побитым щенком. Возможно, да нет, наверняка это было глупо, но после трех с лишним месяцев несколько дней уже не существенны. — К тому же, мне все еще не заплатили.

— Все с тобой ясно. — Страдальчески вздохнул Гриммболг. В глубине своей гоблинской души он ощущал удивительную смесь ностальгии и раздражения. Для остальных нибелунгов люди могли быть кем угодно: едой, врагами, источником прибыли... но для мастера-оружейника, еще тысячу лет назад проводившего в последний путь своих прапрапраправнуков, люди, наравне с клинками, были его детьми. Некоторые. — Вождь собирается устроить тебе сюрприз, так что можешь не волноваться, никуда твое золото не пропадет.

— Но что мне делать сейчас, старик? Если я не могу ковать, то... — решил сменить тему Гарри, однако вновь на полуслове был перебит наставником.

— Кто сказал, что не можешь? — от удивления у Гриммболга даже приподнялись уши.

— Без магии... — попытался пояснить Гарри, но тут же, был вновь прерван мастером-оружейником.

— Эх, малыш, давай-ка я расскажу тебе одну историю. Итак, чуть больше двух тысяч лет назад, когда эта кузница принадлежала Вейлунду, Регин только-только стал мастером, а я был совсем еще зеленым учеником, к вождю Андвари обратился людской король Беовульф, победитель ужасного великана Гренделя. Он желал получить меч, который будет способен выдержать его силу, взамен предлагая вечную дружбу и многочисленные сокровища. Вождь согласился, однако же предупредил короля, что все, созданное гоблином, навеки принадлежит ему, ибо негоже начинать дружбу с обмана. Сын Эггтеова думал не долго. Передав корону Виглафу, он последовал за вождем в Свартальфхейм и два года провел среди нас.

Глаза карлика неплотно прикрылись, и освещенное пламенем горна лицо будто разгладилось, сбрасывая череду пробежавших столетий.

— Я помню его, основателя вашего рода. Увидеть его было достаточно, чтобы понять: для этого человека нет ничего невозможного. Не слишком могущественный маг, он был сильнейшим из всех людей, что я когда-либо видел. Вот только... он вовсе не обладал той силой, которая перешла к потомкам.

— Но побороть одной рукой тридцатерых...

— ...Оторвать руку великану, семь дней плыть на спор по морю в кольчуге... он делал все это. Но был ли сильнее физически? Нет. Подумай над этим, молодой Поттер, не все в этом мире определяет магия, и еще меньше определяет тело.

Закусив губу, Гарри согласно кивнул. Действительно, у него было над чем подумать. Как бы при таком количестве размышлений не поседеть раньше времени, а то и вовсе не обзавестись лысиной...

— Я подумаю, — обернувшись к двери, Поттер, немного поколебавшись, забросил копье на плечо и твердым, размеренным шагом направился к выходу, удерживая на лице максимально беспечное выражение. Ему казалось, он понял, о чем говорил гоблин.

Over majestic peaks

We hail the fallen kings

Great warriors born to win

Celestial blazing steel

Millions of swords and shields

Flaming the coldest wind

Dark gate, primordial sin

Black legends now revealed

Rhapsody of Fire “Erian`s lost secrets”

Тусклый огонь масляного фонаря... Гарри очень быстро возненавидел эту вещицу. Если раньше дом освещали магические светильники, сейчас последнему Поттеру приходилось пользоваться гоблинскими предметами обихода. Он скрипел от злости зубами, но терпел, поскольку обратиться к фон Берну с просьбой зажечь свет, или подогреть пищу, было бы еще унизительнее... над углями камина грелся жестяной чайник.

Пытаясь разобрать корявые, в прямом смысле, написанные кровью, пометки, брюнет то и дело переходил на злое шипение: что-что, а чистописание в перечень достоинств предков, к сожалению, не входило. Да и неудобно писать на свежесодранной вражеской коже... наверное.

Книга Моуди таила в себе немало секретов, только найти в ней что-то не относящееся к боевой магии оказалось еще той задачкой. От двери донесся осторожный стук. Негромко ругнувшись, Гарри повесил родовую книгу на пояс и отправился узнавать, кого принесла нелегкая. До церемонии награждения оставалось еще два с лишним часа.

После возвращения Гарри, к собственному удивлению, наконец-то начал здесь ориентироваться во времени. Так сказать, стал ближе к земле, да что там, еще чуть-чуть, и вполне мог стать бы с ней одним целым.

— Дитрих? — немного удивившись визиту приятеля, волшебник, тем не менее, тут же шагнул в сторону, впуская товарища по несчастью внутрь. — Входи.

— Привет Гарри. Как себя чувствуешь? — с недоумением оглядывая погруженную во тьму прихожую, осведомился блондин.

— Неплохо. Если об этом так можно сказать. Все еще не подобрал оптимальное освещение. Глаза режет, — пожав плечами, тяжело вздохнул Гарри. Отчасти его слова были правдой, после двух месяцев в темноте даже слабый свет бил по глазам. К сожалению, читать, и особенно, что-то записывать совсем без освещения было еще неудобней. — Проходи.

Когда волшебники вошли в зал, Дитрих на несколько минут застыл, разглядывая коллекцию Гарри Поттера для настольного чтения.

— Парселтанг, арифмантика, руны, магия крови... — пройдясь взглядом по книгам, чьи темы примерно угадывались, фон Берн остановился на неаккуратно сшитом томе из человеческой, да и не только, кожи. — Скажи, ты ведь никаких жертвоприношений сейчас не планируешь?

— Сейчас — нет.

— Уф, спасибо, успокоил, — блондин демонстративно отер со лба несуществующий пот, однако Гарри это в заблуждение не ввело. Смех приятеля действительно был нервным. — Но что ты пытаешься найти? Если не секрет, конечно.

Глубоко вздохнув, Гарри снял с огня закипевший чайник.

— Ищу информацию по магическому истощению. Пока — не слишком удачно.

— Истощение? — Дитрих в задумчивости почесал нос. — В детстве, помню, бывало у меня пару раз, заклятья с трудом получаться начинают, голова болеть... но, к следующему утру обычно все проходило.

— Между тем, когда ты просто устал, и тем, когда вычерпав себя до донышка, начинаешь пережигать собственную жизнь в магию, чтобы тебя не расплющило ударом о землю, все же есть некоторая разница. — Гарри неопределенно пожал плечами. — Чай будешь?

— Наливай.

Глядя, как под струей парящей воды в чашке закручиваются чаинки, блондин хмуро рассматривал похудевшего, и будто бы ставшего ниже ростом приятеля. Поттер держал спину идеально прямо, все же доспехи великолепно формируют осанку, но все равно выглядел откровенно паршиво: посеревшая, что было заметно даже при столь скудном освещении, кожа, торчащие во все стороны волосы, сквозившая в каждом движении боль...

Поттер выглядел очень хрупким, казалось, будто стоит ткнуть пальцем, и он рассыплется, однако, за прошедший с момента знакомства год с небольшим, фон Берн очень хорошо усвоил — фраза: «Боевой маг не безопасен до тех пор, пока дышит», мало кому, так же подходит, как Гарри Поттеру.

— Там было очень страшно?

— Страх — не совсем то слово. — Перехватив левой рукой чашку, Гарри задумчиво почесал переносицу. — В темноте никого не видно, так что бояться вроде бы некого. Стараешься не шуметь, внимательно слушаешь, бьешь на звук, и бежишь, если вокруг оказывается слишком... «громко». Хуже другое: когда ты там, начинает казаться, что стоит остановиться, и ты просто исчезнешь.

Блондин растерянно встряхнул головой.

— Как же ты выбрался?

Перед тем как заговорить, Гарри негромко откашлялся.

— «Насколько бы ты ни устал, насколько бы страшно, насколько бы больно, тебе ни было...»

— Да-да, помню: «...иди вперед, потому что остановиться, значит погибнуть».

— Ну, извини, там, кроме банальностей, ничего в голову не приходило. — Гарри, будто извиняясь, развел руками. — Наверное, это потому, что со времен изобретения письменности слишком много людей прогулялись по краю. Все удачные фразы уже разобрали, так что приходится либо повторяться, либо говорить глупости.

— Ха, иногда можно еще совмещать.

— И это тоже, — отсмеявшись, брюнет левой рукой взъерошил волосы. — А если серьезно, мне повезло: я не впервые оказался в темноте надолго. Когда в восемьдесят первом году к нам домой пришел Темный Лорд и убил родителей, меня передали на попечение родственникам. Магглам. И почти те же три месяца я провел в чулане. Тогда — не страшно было, все-таки год с небольшим, не тот возраст, в котором что-то осознаешь. Но когда овладел окклюменцией... только представь: лежишь, не можешь пошевелиться, кричишь, а вокруг тебя лишь темнота. В этот же раз у меня был меч.

Вновь закашлявшись, Гарри залпом опустошил кружку, с грохотом поставив ее на стол.

— Конечно, сложно назвать такое везением, но опыт достаточно... кхм, занимательный.

— Чтоб меня! — фон Берн облился и подавился чаем.

— Расслабься, бывает. Уверен, я еще обязательно встречусь с родственниками. — Пару минут волшебники посидели в молчании, каждый думая о чем-то своем, пока Гарри решительно не поднялся с табурета. — Ладно, раз уж поработать ты мне все равно не дашь, пошли, что ли в центр потихоньку. Эх, когда эти проклятые карлики мне, наконец, заплатят?

* * *

— Ого! — только и вздохнул Гарри, спрыгивая на перрон станции неподалеку от центральной площади Нибгарда. Казалось, все пространство до самой ратуши настолько забито гоблинами, что буквально яблоку негде упасть. Впрочем, волшебник всерьез был уверен, что любой предмет, обладающий хоть какой-то ценностью, выброшенный в радиусе двадцати шагов от любого карлика, едва ли долетит до земли. Так что выражение не совсем корректно. — Как же пройти?

Толкучка пока не слишком мешала двоим: притом, что даже на улице перед площадью было достаточно... эм, «гоблинисто», карлики, радостно скалясь, уступали путникам дорогу.

— Окон нет, причины этого предельно ясны, но Мордред возьми, почему у здешних построек двускатные крыши? — вздохнул Гарри, разглядывая высокие трехэтажные здания из блестящего черного камня. В Нибгарде наблюдалось удивительное смешение архитектурных стилей: античный амфитеатр, выполненная в готическом стиле часовая башня, небоскребы из стекла и нержавеющей стали, а некоторым зданиям аналогов на поверхности вовсе не было. К примеру, будто сталактиты, спускающиеся с потолка башни, нависающие над фабриками.

— Так проще убирать сажу, они ее для удобрений, и в алхимии используют. — Безразлично пожал плечами фон Берн, ступая в двух шагах от приятеля. — Здесь же никакие фильтры не справляются, да и менять их надо...

— Всегда хотел выяснить, кто же безумнее, гоблины или магглы? — будто у воздуха поинтересовался Гарри. — О, знакомые лица.

— Хармворт, а ты почему здесь? — спросил брюнет, приподняв бровь, разглядывая остановившегося у ведущих на площадь ворот гоблина в серебристых латах. Предводитель не самого маленького отряда подземных воителей, по мнению Поттера должен был находиться где-то неподалеку от ратуши.

— Тебя жду, Гарри Поттер. Вы двое — как раз, вовремя, — оглядев разместившихся на крышах и даже на площадках, зависших над городом дирижаблей, карликов, Хармворт неторопливо покачал головой. — Еще немного, и даже сюда добираться пришлось бы по головам.

Привстав на цыпочки, Гарри рассмотрел забитую зеленокожими площадь, и от удивления прицокнул языком.

— И как же пройти? Они же буквально плечами упираются...

— Поэтому я и здесь, — довольно оскалившись, Хармворт принялся расстегивать ремешки на своем круглом щите.

Переглянувшись с соседом по строю, гоблин ухватил край щита двумя руками, и они с заместителем повернули его горизонтально.

— Давай, Поттер, смелее, бой закончен, а значит, пришло время получить свою славу. Ты рожден был для этого.

Дитрих уже протянул руку, предлагая приятелю помочь взобраться на серебряный диск.

— Вы ведь заранее об этом договорились? — недоверчиво хмыкнул Гарри, не отрывая взгляда от лица гоблина.

— Точно, малыш. Случайностей не бывает.

Воспользовавшись помощью блондина, волшебник рывком поднялся на щит, и в следующую секунду буквально воспарил над толпой. Гоблины радостно загремели оружием, приветствуя своего героя. Да, троллей в любом случае, либо истребили бы, либо изгнали из подземелий, но до самого взрыва, удерживая мост в одиночку, Поттер спас не одну сотню жизней.

Слушая лязг металла и радостные кличи карликов, Гарри почувствовал, как в нем просыпается... что-то. Странные ощущения, на первый взгляд, полузабытые, но сконцентрировавшись, волшебник осознал, что никогда их не испытывал. В отличие от «Большого Мира», здесь его чествовали не за добытую матерью победу над Темным Лордом, а за собственные поступки. Рука Поттера будто сама потянулась к рукояти меча.

Прикрыв глаза, волшебник вытащил каролинг из наспинных ножен, и, балансируя на передаваемом гоблинами друг другу щите, вскинул клинок над головой. В какой-то момент в его груди заворочалась магия. Несколько мгновений Мистелтейнн просто тускло сверкал, отражая неяркий свет фонарей, но затем из него, освещая свод пещеры, ударил золотистый столп света. В подземельях будто зажглось второе солнце. Сначала на площади стало совершенно тихо, Гарри даже показалось, будто время остановилось, а затем...

Гоблины заревели так громко, что их клич наверняка разнесся по всему Свартальфхейму.

— Поттер! Поттер! Поттер! — Грохот клинков о щиты, сливаясь с топотом и словами, на какое-то время просто оглушил мага. Глядя на протянутые к нему тысячи рук, Гарри почувствовал себя частью этого океана, и в то же время, каждая ладонь, каждый взгляд, направленный на него, казались ему частью его самого...

Не в силах справиться с нахлынувшими на него отчасти новыми, а отчасти знакомыми, благодаря мечу, ощущениями, волшебник плыл по бескрайнему гоблинскому морю, пока край щита не ткнулся в возвышающуюся над толпой площадку. Напоследок мигнув, Мистлтейнн вновь уснул, на какое-то время став почти обычным клинком, и, вложив его в ножны, Гарри шагнул навстречу вождю с мастером-оружейником и старейшинами.

Нога все не переставала болеть, волшебник явственно ощущал, что сапог внутри хлюпает, но шел вперед с нарочитой легкостью. Любой фокусник знает: представление должно продолжаться любой ценой. Герой не может быть слабым, а если публика вдруг почувствует себя обманутой, могут съесть. И гоблины здесь едва ли чем-то отличаются от прочих смертных.

Усмехнувшись, маг обернулся к толпе и вскинул руки, вызвав очередной шквал безумного грохота. В сущности, герой мало чем отличается от артиста. Как бы там ни было, для Гарри Поттера пришло время взять то, что ему причитается.

* * *

— Нибелунги, ликуйте! Сегодня настал великий день. Сегодня мы чествуем человека, спустившегося в глубины Свартальфхейма. Он не просто вернулся оттуда живым, но поднялся наверх победителем! — Вскинув кулак, вождь оглушительно заревел, и его кличу тут же вторила площадь, ненадолго заглушив даже грохот работающих заводов.

Открыто улыбнувшись, маг приветливо помахал рукой зрителям. Ему не трудно, а им приятно...

— Гарри Поттер, сын и наследник нашего доброго друга Аластора. Он не только сразил вождя наших извечных врагов, не только отнял жизни больше, чем полусотни троллей лишь за последний бой у моста, нет, Нибелунги, что главное: он протянул нашему народу в час нужды руку помощи. — Грохот вновь на какое-то время вновь перекрыл зычный голос предводителя гоблинов.

Даже Гарри облик стоящего неподалеку карлика внушал определенный трепет: не то чтобы Поттер его опасался, но выглядел самый умный, самый сильный, самый кровожадный, в общем, самый-самый из Нибелунгов, действительно впечатляюще. Начать с того, что он был выше Гарри примерно на полголовы, а ведь большинство гоблинов волшебник превосходил ростом еще тогда, когда только приехал в Подземелья. Впрочем, гораздо внушительнее смотрелись его доспехи, едва ли брюнет смог объяснить бы это словами, но выглядели они как-то... современно. Будто броня из фантастических фильмов, хвала Мерлину, хоть без лампочек. Наверное, потому, что гоблинам все никак не удавалось толком освоиться с электричеством. Но больше всего внимание приковывал шлем-салад, похожий на немецкую каску времен второй мировой войны, только блестящий, и с рогами.

— Между нашими родами бывало всякое: иногда ели из общей миски, а иногда резались до последней капли крови. Вместе ходили в походы, и рвали друг другу глотки на поле боя, и что мы можем сказать о Моуди? — будто бы спрашивая толпу, остановился гоблин, однако же, выдержав недолгую паузу, продолжил. — Друзья, которых не стыдно так называть, и враги, заслуживающие уважения. Люди, что никогда не отступают от сказанного, и помнят о чести, когда о ней забывают все прочие. Таков ли он, наследник Аластора Бешеного?

— ДА!!!

Когда собравшиеся на площади гоблины немного утихли, вождь вновь обернулся к волшебнику.

— Слово сказано, Гарри Поттер, Троллеубийца. Я, Виттсмунир, прапраправнук великого Модсогнира, называю тебя своим другом, это честь для меня. Отныне в Подземельях ты всегда будешь желанным гостем. Мы, Нибелунги, признаем перед тобой свой долг, и если тебя когда-либо понадобится помощь нашего народа, только скажи.

По взмаху руки вождя к ним начали приближаться старейшины, несшие на руках небольшую шкатулку. Что удивило волшебника — деревянную.

— Возьми этот ключ, как знак нашего долга.

Сказать, что Гарри удивился, будет изрядным преуменьшением. Гоблины вполне могли попросту откупиться золотом, ведь помощь, если смотреть непредвзято, пусть и пришлась кстати, но карлики вполне могли обойтись лишь своими силами. А путешествие по нижним уровням целиком и полностью являлось следствием собственной оплошности. Блуждая в темноте, волшебник не одну тысячу раз себя проклял: как же, человек с абсолютной памятью что-то забыл. Сейчас, когда все относительно благополучно закончилось, Гарри опасался попасть в анекдоты. Тоже, в принципе, слава, но...

— ...и конечно, как небольшую компенсацию затраченных усилий, мы просим тебя принять эти два сундука золота. Сорок пять тысяч галлеонов — ничто в сравнении с жизнями родичей.

Гарри едва удержался от скептического смешка: за шестьдесят восемь троллей, включая вождя, гоблины изрядно переплатили. Тысяч двадцать семь-двадцать восемь, возможно, еще, в лучшем случае — могли накинуть тысяч семь-восемь за то, что остался прикрывать мост в одиночку. Итого, даже в самом фантастическом варианте никак не должно было набраться больше тридцати шести — тридцати семи тысяч...

Поттеру на секунду показалось, что он чего-то не понимает: либо в последние годы в волшебном мире набрала обороты чудовищная инфляция, и цены на услуги подобного рода со времен отца изрядно взлетели в цене, либо...

«Ну конечно, хочешь привлечь кого-нибудь на свою сторону — признай за собой какой-нибудь пустячный долг, будь щедр, и всячески превозноси достижения собеседника» вспомнив уроки дедушки, Гарри широко улыбнулся, и протянул вождю ладонь для рукопожатия. Очевидно, карлики хотели его подкупить, но если это делают открыто, а льстят — говоря правду, он был совсем не против. Гоблины, в отличие от людей, не обманывают.

— Держи, — протянул Поттеру серебристый сверток мастер-оружейник. — Выковал, пока ты блуждал внизу. Возможно, благодаря этой штуке, в твоем теле будет появляться чуть меньше дырок.

Встряхнув подарок наставника, Гарри развернул перед собой кольчугу удивительно тонкой работы, если забыть, что ладони холодит металл, доспех можно бы было принять за свитер грубой вязки. Все же, некоторые вещи не под силу сделать ни одному человеку.

— Спасибо, учитель.

— Не стоит, заслужил. Эта кольчуга будет расти вместе с тобой, и всегда будет подходить только тебе. Я хочу, чтобы ты был в ней похоронен.

Гарри громко закашлялся.

— Нибелунги, впереди нас ждет непосильная работа и бесчисленные опасности, но сегодня, сегодня мы будем праздновать!

Оглянувшись, брюнет увидел, что из ворот ратуши выкатывают огромные бочки. И как бы ему ни хотелось сейчас уйти, на какое-то время Гарри было необходимо остаться с гоблинами. Где-то в глубине души он искренне радовался, что прихватил с собой антидоты и догадался сварить противопохмельное. Карлики совершенно наплевательски относились к возрасту: кто-то еще в пятнадцать у них получал профессию, начиная считаться полноценным взрослым, а кто-то и в сто пятьдесят оставался бесправным ребенком, вынужденным за краюху хлеба горбатиться с утра до ночи. Конечно, если к тому времени не попадал в котел.

* * *

Тумм-Туммм-Туммм... с трудом разлепив глаза, Гарри с удивлением отметил, что обзор несколько ограничен. Сначала ему показалось, что звонил Нибгардский Колокол, но нет, стучало исключительно у него в голове. Приложив к указанной части тела руку, волшебник с еще большим недоумением обнаружил на оной рога. Резкий всхрап за спиной, вызвав очередной приступ боли, неожиданно сбил его с маловразумительной мысли.

В двух шагах за спиной, лежал вождь. Мечтательно улыбаясь, Виттсмунир обнимал во сне свою двулезвийную секиру. Хорошо погуляли.

Чудовищным волевым усилием, применив дедукцию, Гарри сообразил, что находится в торжественном зале ратуши. Где бы еще могли Оказаться столы и лавки из дерева? Торжественно водружая шлем на стол, держа его за рога, Гарри едва справился с приступом тошноты. После такого оскорбления вождя, продолжил бы жить только один из них, так что, тихонько поставив его шлкм, на место, Поттер принялся спешно приводить себя в порядок с помощью зелий. Как оказалось, вместо подушки он использовал подаренную кольчугу. Хорошо погуляли.

Воспоминания мага о праздновании обрывались еще на площади. После первого же кубка... в действительности, трети кубка. Подняв взгляд на свисающую с потолка огромную люстру, Гарри пораженно присвистнул: на широком деревянном диске мирно посапывали старейшины. Мда, хорошо...

Вернув себе способность соображать, брюнет, устроив за спиной обнаруженную под столом гитару, тихо, на цыпочках, стараясь никого не задеть, медленно принялся красться к выходу. На краю сознания то и дело мелькали обрывочные воспоминания, извлекаемые из глубин подсознания с помощью окклюменции: пляски с оружием, гонки на вагонетках, прыжки через костер, вроде бы за столом прислуживали гоблинши... точно, карлицы также были низкорослыми и зеленокожими, но по пропорциям оказались ближе к людям. По крайней мере, при виде их лиц, у Гарри не возникало желания немедленно двинуть по ним ногой, в отличие от иных гоблинов-мужчин. А еще коротышкам пришлась по вкусу AC/DC... на мгновение перед глазами волшебника, мелькнула картинка с напевающими «Big balls» гоблинами. Ох...

Пробираясь через завалы, что примечательно, живых тел, Гарри на полпути к выходу обнаружил фон Берна с Хармвортом. Дитрих спал, прикрывшись щитом, а похрапывающая голова командира, покоилась на повернутом набок шлеме. Мда.

По мере приближения к заветной двери, Гарри все больше мучил вопрос: который же сейчас день? Нелегка участь скальда... после такого пробуждения впору бы заречься пить что-то крепче кефира, впрочем, если в роду за две с лишним тысячи лет было всего трое трезвенников, причем двое из них — стали темными лордами... спешить с этим не стоило.

Возможно, со стороны это не слишком заметно, но помимо мастерства в защите, Гарри также был знатоком рун, хранителем традиций, мудрецом и сказителем... пока — больше на словах, чем на деле, но он старался.

Замерев у ворот, брюнет удивленно присвистнул: заваленная телами площадь весьма напоминала своим видом пейзажи лондонской чумы тысяча шестьсот шестьдесят пятого года: сплошные завалы тел в багровых отблесках пламени и редкие, похожие заторможенностью на инферналов, живые. Вообще-то, живыми, вроде бы, были все, зато те, что находились в вертикальном положении, осознанностью взглядов и моторикой движений — один в один бродячие мертвецы!

Тяжко вздохнув, волшебник осторожно побрел к платформе, внутренне радуясь, что все, наконец, закончилось. Возможно, стоило бы попрощаться перед уходом, но... Гарри был англичанином.

I know how to hurt

I know how to heal

I know what to show

And what to conceal

I know when to talk

And I know when to touch

No-one ever died from wanting too much

The world is not enough

But it is such a perfect place to start...my love

And if you're strong enough

Together we can take the world apart...my love

Garbage “The world is not enough”

— То, что нужно! — с улыбкой произнес Гарри, придвинув набитый золотом сундук ближе к лавке из белого мрамора.

Двадцать две с половиной тысячи золотых. Откинув крышку, брюнет несколько минут рассеянно любовался сиянием золота в полумраке. Ему даже считать не хотелось, сколько это окажется в килограммах. В любом случае, поднять такой вес обычному человеку явно было не под силу, так что, сдвигая их, волшебник даже испытывал некое садистское удовольствие. Магия его не оставила, а все остальное — второстепенно.

Гораздо менее приятным был тот факт, что Гарри теперь в полной мере чувствовал вес сундуков. Если другие люди ощущают себя так постоянно, быть обычным человеком — дерьмово. Три каменных ящика с откидными крышками...

Расставив их перед зеркалом, волшебник чувствовал себя выжатым, как лимон. Впрочем, семьдесят одна тысяча золотых не могла не радовать, честному чиновнику в министерстве пришлось бы работать лет тридцать и при этом не есть, чтобы заработать столько. С другой стороны, Гарри слышал, будто «честный» и «чиновник» в одном предложении встречаются только в шутках в любом из миров... конечно, был еще Артур Уизли, но слово «шутка» близка к нему, как ни к кому другому.

Золото на полу, на столе; горка, выглядывающая из-за краев кубка... украшая зал к встрече с отцом, Гарри отрывался по полной. Три с половиной тысячи россыпью, это вроде бы не так много, но выглядело неплохо. Да, в собственном сейфе он видел суммы гораздо большие, целые колонны из галлеонов, однако, стоило признать, в том, чтобы бросать на пол золото, добытое собственноручно, определенно имелось некоторое очарование. Хотя... к Мордреду, металлом Поттера было именно серебро.

С удобством разместившись на каменном ложе, брюнет сгреб горку монет, и, положив на колени меч, с ухмылкой вгляделся в зеркало. Несколько минут потемневшее от времени серебро отражало лишь зал дома на площади королей, но постепенно отражение начало меняться...

— Привет, Гарри, как дела? — вопрос был задан, когда лицо мракоборца в зеркале наполовину оставалось лицом Гарри Поттера, отчего у последнего пробежались мурашки по коже. — Что у тебя с ногой?

Волшебник не горел желанием начинать беседу именно с этой темы, но когда его отец задумчиво постучал мизинцем по волшебному глазу, пришлось отвечать.

— Упал.

— Да, и насколько все плохо? — поинтересовался Аластор с каким-то ленивым интересом. — Твой сумадшей домовик, как очнулся пару недель назад, только и делает, что бегает повсюду с обнаженным мечом и выкрикивает «Гарри Поттер убил много троллей». По-моему, он сейчас рисует картину.

— Ну, тому, кто был снизу, пришлось еще хуже, — Гарри неопределенно пожал плечами.

— Ясно, видно, у гоблинов нашлась для тебя подработка?

— Точно, газеты тут разношу, печеньем приторговываю потихоньку...

— И серебром.

— Особенно — серебром. Оно здесь ценится.

— О, да, серебро в цене всегда и везде. Удивительно, Гарри, смотрю на тебя, и чем ты становишься старше, тем я больше пугаюсь. А ведь бояться следовало бы тебе, — мрачно вздохнул мракоборец, поднимая со столика на краю дивана стакан огневиски.

— Пап, ты о чем?

— Знаешь, Гарри, расскажу-ка я тебе одну историю. Когда-то давно, когда мы с братьями были еще школьниками, у меня была, ну, как бы подружка. Древний и благородный род, маги крови, заводить серьезные отношения мне тогда не хотелось, ну, а родители, которые вполне могут сделать так, что у тебя что-то ненужное просто отсохнет, были весомым доводом, чтобы стараться не думать о ни к чему не обязывающих развлечениях. Тогда мне было не до того, потом мы уехали из страны, аврорат, война... в общем, снова мы встретились уже в семьдесят восьмом, и я уже выглядел так. Может быть, пара морщин появилась с тех пор, но на общем фоне они теперь вряд ли заметны. Однако, ей было все равно, а даже если и нет, по какой-то странной причине она пришла ко мне. К сумасшедшему калеке, одноглазому уроду, подумать только, до сих пор гадаю, чего такого она во мне нашла. Она хотела жить со мной, родить от меня детей, и знаешь, война на некоторое время отступила, вдруг стало казаться, что она не будет продолжаться вечно, будто бы есть еще что-то. — Грохнув пустым стаканом о стол, Аластор протянул ладонь за графином.

— Однажды она спросила: «Аластор, почему ты не женился, не обзавелся семьей раньше, разве ты не хочешь детей?». Тогда я ей ответил, что не желаю плодить себе подобных. Это страшная судьба Гарри, и в ней нет ничего хорошего. Когда ненависть становится настолько сильной, что все, кроме нее, оказывается несущественным, когда тебе становится без разницы, кого убивать, когда начинаешь получать удовольствие, скармливая дементорам сопляков, чьим единственным преступлением был выбор не той стороны... мне тридцать восемь лет, Гарри, я больной старик, который не видел в этой жизни ничего, кроме войны, и уже не хочу. Видя, с какой легкостью, с какой скоростью ты становишься на меня похожим, я начинаю бояться, за тебя. На моем счету слишком много ошибок, не повторяй их за мной. Не спеши становиться чудовищем.

Гарри помнил, чем заканчивается эта история: в конце Доркас Мидоуз сжег Волдеморт. У отца почти все истории заканчивались примерно так же.

— Но ты, все же, пришел за мной туда, в Литтл-Уингинг на Тисовую улицу номер четыре, когда добрые, порядочные люди бросили меня в чулан, будто какого-то зверя. Зачем?

— Если тебе все равно предстоит встретиться с Темным Лордом, лучше уж быть готовым.

— Метко подмечено. Может быть, кроме жалоб на жизнь и жутких историй, у тебя найдется какой-нибудь дельный совет? — недоверчиво прищурился Гарри, перебирая свободной рукой монеты.

— Пожалуй, да. Не дай кому-то испортить себе лицо. Руки, ноги, шрамы на теле... все это хрень собачья, но если кто-то испоганит тебе рожу, ты сможешь рассчитывать только на шлюх, слепых, сумасшедших, и совсем уж отчаявшихся. Страшная судьба...

— Кто-то мне только что о вечной любви вещал, — устремив задумчивый взгляд в потолок, волшебник принялся усердно насвистывать.

— И говорил правду. Но, так уж вышло, что мантикора откусила мне ногу, а не что-то другое.

— Кстати, а к какой категории стоит относить мисс Забини? — отведя взор от потолка, Гарри указал глазами на изумрудную дамскую сумочку у камина. Окклюменты ничего не забывают, просто, они не всегда могут вспомнить все вовремя.

— Пожалуй, всего понемногу.

— Ты ведь понимаешь, что однажды она тебя отравит?

— Не самая худшая смерть, — хохотнув, Аластор вновь вспомнил о виски. — Ты представить себе не можешь, насколько я рад, что с Волдемортом, Дамблдором, министерством, будущим благородных домов, и прочим дерьмом, разбираться придется не мне. Что я могу расслабиться и напиться, вытащив из подвала бочонок-другой тысячелетнего виски.

— Засранец.

— Еще какой. Возвращайся скорее, Гарри, без тебя в этом проклятом доме становится пусто.

* * *

И раз. И раз. И раз... Встать в стойку, правильно распределить вес, замах. Драко час за часом повторял монотонные, давно выученные наизусть движения, тщетно пытаясь подавить злость, но ее, казалось, лишь становилось больше. И ни зеленеющий под весенним голубым небом сад за окнами фехтовального зала, ни сочувственно поглядывающий со скамейки у входа домовой, ни даже начальные навыки окклюменции не помогали ему подавить гнев. После рождественского бала у него состоялся долгожданный разговор с отцом, после которого небольшая коллекция холодного оружия переместилась в сейф.

— Стоп. Стоп. Стоп. — Слова, сопровождаемые редкими хлопками в ладоши, резко выбросили блондина из своеобразного транса.

От входа в зал к Драко неторопливо приближался азиат лет двадцати пяти в белом кимоно с красными иероглифами. Высокий для представителей своего народа худой черноглазый брюнет с длинными волосами, убранными в хвост, пожалуй, был высоковат даже для европейца, как-никак, целых шесть с половиной футов.

— Никуда не годится, юный Малфой. Ваше тело здесь, но разум витает где-то очень далеко отсюда. Когда человек с таким настроением берет в руки меч, обычно он тут же и умирает. Разум, дух, тело и волшебство, должны пребывать в гармонии. Не сможешь управиться с чем-то одним — не сможешь ни с чем.

— Кажется, я это где-то уже слышал, — невнятно пробормотал Драко, пряча тренировочную катану в ножны. — И слышал я это от деда, мистер Мусаши, разве вы не должны учить меня какой-то особой восточной мудрости?

— Только глупец скажет, будто мудрость делится на западную и восточную. Либо она просто есть, либо это вовсе не мудрость, — серьезно кивнул наставник, продолжая прятать сведенные вместе руки в рукавах кимоно. — Что тревожит вас?

— Снова с отцом поговорили, мистер Мусаши, — скорее из вежливости вздохнул Драко. — Опять не сошлись в вопросах этикета.

— Разве он ошибается? Это плохой тон угрожать гостям оружием.

— Но и гостям не следует оскорблять хозяев. Еще сто лет назад убивали за меньшее.

— Неужели вы думаете, будто тот мальчик действительно хотел тебя оскорбить? Насколько я знаю, он и посторонних до этого рождества не видел-то?

Драко недовольно скривился, укладывая ножны с клинком в стойку.

— Все так, но это не повод лить грязь на окружающих.

— Бросьте, ребенок просто хотел узнать, насколько правдивы слухи о герое детства, даже в Японии многие слышали о Гарри Поттере, особенно, после того, как его усыновил единственный действительный грандмастер Защиты в Британии. А вы приставили малышу кинжал к горлу. Вы на отца, или, быть может, на себя сейчас злитесь?

— Действительный? Но мистер Моуди сильно покалечен.

— И что? Он почти семь лет противостоял неизмеримо более сильному волшебнику, человеку, которого невозможно убить.

— Невозможно?

— Это никому не удавалось: вашего Темного Лорда вмораживали в глыбу льда, сбрасывали в жерло вулкана, перемещали на океанское дно, окунали в чан с кислотой, устраивали душ из расплавленного серебра, забрасывали на орбиту, кажется, однажды скормили дракону... не говоря уже о таких вещах, как Авада, Адское Пламя и высшая магия. Какое-то время ходили слухи о переговорах с Отделом Тайн на счет портала в никуда, но что-то тогда не срослось... — нахмурился мечник, припоминая известные ему факты о тех временах.

— В начале-середине семидесятых в «Садоводе» каждый месяц выходила колонка, в которой четыре «авторитетных эксперта» делились своим опытом на поприще борьбы с такими опасными вредителями, как темные лорды, сопровождаемая колдографиями и подробными описаниями «методики». Едва ли подобная литература найдется в библиотеке у вас, но у Блэков эти журналы точно должны быть, — ненадолго задумавшись, мастер меча с сомнением потер переносицу. — Честно говоря, думаю, что именно мистеру Моуди с друзьями британцы обязаны некоторой... нервозности вашего Темного Лорда.

Ненадолго прервавшись, фехтовальщик неопределенно цокнул языком, будто раздумывая, стоит ли говорить то, что собирался, и все же продолжил.

— Честно говоря, странные вы люди, все-таки, европейцы. У нас бы такого человека прозвали кенсеем, и очередь к его дому, чтобы получить, если не полноценное наставничество, то хотя бы пару уроков, выстроилась бы до горизонта, а у вас... странные люди.

Следующим настала очередь вздрагивать уже Драко. Тонуть, сгорать, оказываться в пустоте космоса и так на протяжении первых лет войны, год за годом. Наверное, даже бессмертный от такого мог бы повредиться рассудком. Тут пожалеешь о невозможности умереть. Впрочем, человеку, бесцельно убивающему людей, которые ему ничего плохого не сделали, Драко ничуть не сочувствовал. Честно говоря, он вообще был достаточно равнодушен к чьим-то чужим бедам, тем более, к бедам человека, пытавшегося убить ребенка. Да еще и неудачно.

Последние слова наставника он по здравому рассуждению решил проигнорировать.

— Наверное, вы правы. Не стоило мне так с Лонгботтомом, — удрученно вздохнув, Драко с досадой посмотрел на горизонтально подвешенный у стены клинок. Наставника он за полтора года вовсе не стал считать частью семьи, несмотря на ежедневные тренировки, но чувствовал необходимость выговориться, да не домовику же жаловаться на жизнь? А клятва, занесенная в ученический контракт, в любом случае не позволит учителю говорить лишнее посторонним, даже родителям... — Просто отец не устает повторять, что девиз нашей семьи: «Santimonia vincet semper» — «Всегда преобладают над святостью», еще и прапрадед сказал, что основатель рода хотел сделать гербом игральные кости с бутылкой вина, но был настолько пьян, когда купил титул, что выбирать пришлось жене, к счастью, нанявшей какого-то геральдиста. «Малфои всегда находятся на стороне победителя, они либо больше всего выигрывают, либо меньше всего теряют». Наш девиз — дерьмо! Это не «На краю бездны», не «Последний же враг истребится — смерть», не «Всегда чисты», и конечно не Пруэттовский: «Стоим и мертвыми». Мы потомственные предатели, мошенники и льстецы! Представить себе не могу, как можно таким гордиться. Наше предназначение — внимательно наблюдать за дракой, и пытаться урвать кусок побольше, когда хозяева отвернуться! Лизать ботинки и целовать полу плаща победителю! Я не хочу так! Не хочу!

— Успокойся, Драко. Успокойся, — присев рядом со зло поджавшим губы мальчишкой, мечник потрепал блондина за волосы. — Честные люди пашут землю. Выращивают животных, занимаются ремеслами... если приглядеться внимательно, то окажется, что за каждым благородным домом стоит вор или убийца, а чаще всего — и то, и другое.

— Вы мне прям душу облегчили, — сощурившись, едко заметил блондин.

— Ах, ах, обращайтесь. Но действительно, с чего бы вам унывать? Да, основатель вашего рода был не самого высокого происхождения, но он поднялся с самых низов. От сына рыбака до эсквайра и одного из богатейших людей страны, чем не повод для гордости? — выпрямляясь, подмигнул мечник. — Кроме того, остальные ваши предки лишь укрепляли положение семьи.

— Точно. Индия, опиумные войны в Китае, Африка... а в последнее время дедушка что-то там крутит с русскими. Хоть прямо сейчас в пляс пускайся! — начав говорить почти спокойно, к концу тирады Драко почти рычал от бешенства.

— Да, пожалуй, некоторыми вещами гордиться все же не следует, — несколько ошарашено закашлялся японец. — С другой стороны, ваш отец купил меч, выделил мне покои и платит достаточно, чтобы воспоминания о Фудзи, и расцветающей сейчас сакуре, не слишком терзали мое сердце на чужбине. Как думаете, с какой целью сэр Люциус пошел на такие траты?

От неожиданной догадки Драко даже подавился воздухом, и на несколько мгновений замер с открытым ртом. Он, сколько себя помнил, получал все, чего хочет, и потому никогда об этом особенно не задумывался. До обучения фехтованию его желания были не слишком обременительными, и отец легко мог себе их позволить, но тратить сотни тысяч галлеонов? Справившись с удивлением, блондин резко потряс головой. «От ста сорока до двухсот пятидесяти тысяч, так, кажется, говорил Гарри, а еще учитель...» — может быть, Драко не был в курсе семейных дел, он даже не знал, каким точно состоянием обладает его семья, вот только все же был сыном своего отца, а значит, считать умел превосходно. Такие деньги не тратят на капризы, даже Малфои. Особенно Малфои.

— Вижу, у вас появились идеи? — с хитрым прищуром разглядывая блондина, весело усмехнулся японец. — Отправляйтесь к себе, Драко, сейчас от занятия не будет проку. Приводите себя в порядок, завтракайте, занимайтесь своими делами. Жду вас после обеда.

Быстро кивнув, Драко еще раз взглянул на черные ножны с клинком у стены и побежал в ванную.

* * *

Темнота. Звуки подземного города со всех сторон. Отчаянный визг вагонеток, с умопомрачительной скоростью мчащихся по рельсам, рассыпая повсюду искры, мерный стрекот вытягивающих с поверхности воздух вентиляторов, конечно, воздух и сам по себе циркулирует по вентиляционным шахтам, хотя бы, за счет разницы температур, но... не достаточно. И разумеется, грохот паровых молотов. Тук-тук, тук-тук.

К последнему Гарри прислушивался особенно тщательно, именно с такой скоростью сейчас билось его сердце. Два с лишним месяца на нижних уровнях, в действительности, большую часть из них он помнил урывками. В его сознании проносились отдельные эпизоды сражений с чудовищами, некоторые ранения, моменты отчаяния, и... все. Остальное — было надежно заперто ментальными блоками и даже тогда проходило мимо сознания. Кто знает, сумел бы он вообще выбраться, не потеряй на время рассудок.

Однако неосознанные воспоминания несли с собой опасность. Они могли исподволь влиять на поступки, а в перспективе и привести к безумию. Потому, сложив ноги по-турецки, волшебник сидел на краю обрыва, раз за разом погружаясь в собственный разум. Пока выходило не очень.

— Стой, где стоишь, Дитрих, не сбивай концентрацию, — совершенно невозмутимо, даже не открыв глаза, предупредил Гарри, заслышав за спиной шорох. Приятель ходил тихо, но...

— Как ты догадался, что это я?

— Семьдесят три килограмма, сорок второй размер обуви, ботинки из кожи дракона...

— Это все на слух? — поперхнулся блондин. — Поразительно.

— Хочешь уметь также? — немного помедлив, продолжил отвечать Гарри, постепенно возвращая сердцебиению нормальный ритм.

— Д... да, обойдусь, как-нибудь, — осознав, каким именно образом приятель предложит развить столь необычный навык, Дитрих почел за лучшее сразу же откреститься.

— Воля твоя, — флегматично кивнул брюнет, чуть погодя начав разминать шею.

Удивительная вещь, но, даже полностью понимая, что фон Берн ничем не мог бы ему помочь внизу, скорее всего, только погиб бы напрасно, Гарри все равно ощущал какую-то иррациональную обиду на... нет, не друга — приятеля, и никак иначе. Он легко мог избавиться от глупой обиды, благо любой окклюмент способен играть своим восприятием, как ему вздумается, но для начала хотел разобраться в причинах. А причина есть всегда, даже если она иррациональна.

— Что ты хотел?

— А? Да так, ты как вернулся, больше ни разу не заглядывал на арену, нога бы уже должна пройти... — фон Берн сконфуженно пожал плечами, впрочем, Гарри по-прежнему сидел к нему спиной. — Мне бы не помешала практика, и Хармворту с ребятами. Или еще болит?

— Нет, уже прошла, неделю назад крепежи вытащил. Но тренировок больше не будет. Сейчас они, что для меня, что для вас, бесполезны.

— С волшебством все те же проблемы? — на секунду прикрыв глаза, блондин стер с лица осевший за несколько минут налет сажи. — Нет, ну что за дерьмовое место?

— С магией проблемы, но ты меня неправильно понял, — в голосе Поттера отчетливо прорезались ехидные нотки. — Даже без нее вы мне сейчас не соперники, хоть все вместе.

— Да ну?

Пожав плечами, Гарри открыл глаза.

— Смотри.

Следующие секунды слились для блондина в одно мгновение: вот Поттер нарочито неторопливо протягивает руку к ножнам с клинком, и тут же в глаза Дитриха ударила вспышка голубовато-серебристого света. Отражение фонарей. Волшебник на долю мгновения прикрыл веки, и все закончилось. Ему по плечу, лишь обозначая касание, плашмя мягко ударил Мистлтейнн.

И только после прикосновения прозвучал раскат грома, сопровождаемый довольно сильным порывом ветра. Гарри уже был у него за спиной.

— Ты... ты аппарировал что ли? — не до конца отойдя от шока, Дитрих даже начал слегка заикаться.

— Говорю же, магией я сейчас пользоваться не могу, да и невозможно аппарировать в подземельях... — широко улыбнувшись, Гарри убрал клинок в ножны, после чего перебросил каролинг за спину.

— Но, Мордред возьми, что это было? — впавший в ступор блондин даже не заметил, что руки приятеля слегка подрагивают, а носом у Поттера пошла кровь.

Гарри лишь весело подмигнул.

— Что меня не убивает, то делает меня сильнее. Верно, Дитрих? — более не обращая на блондина внимания, Поттер развернулся, и, немного прихрамывая, направился к дому.

Замерев в двух десятках шагов от обрыва, фон Берн задумчиво глядел в спину удаляющемуся пареньку, рассеяно ощупывая ушибленное плечо. Артефактные клинки — совсем не игрушки. Даже последствия удара плашмя, если сломаются кости, будет очень нелегко залечить, а малейший порез... нет, если лезвие не отравлено, простой порез смертельным не будет. Другое дело, что они плохо затягиваются сами по себе, да еще не лечатся при помощи магии, по крайней мере, светлой. Но гораздо сильнее прошедшей в двух шагах смерти Дитриха волновал глупый вопрос: «Что же это, дракл побери, был за хлопок?».

Today is just an other day

of my life too short to live

I should have some kind of meaning

a destiny to believe in

before I go to sleep

I find some pictures of a time

when everything was still so fine

although the years have passed by

I will give it all I have inside...everything

Im away lost in my thoughts

everyday my life goes by

at the speed of light

Stratovarius “Speed of light”

Гул бушующего в подземельях раскаленного ветра. Даже в центральном зале дворца на площади королей он не смолкал окончательно. Стоило только прикрыть глаза, и проклятое жужжание тут же ввинчивалось в череп.

Грохнув кулаком по каменному столу, Гарри отбросил на центр столешницы перо и едва дописанную до середины книгу. Когда Гриммболг с фон Берном закрылись в кузнице в конце апреля, он решил, раз уж практика волшебстве невозможна, немного систематизировать собственные знания по тактике применения простейших заклинаний в дуэлях. Чудовищно скучное занятие, а может быть, просто постоянное копошение в собственных мозгах, сделало его чересчур раздражительным...

На обложку будущему трактату пошел алхимически обработанный кусок шкуры дромарога, серебряный замок и углы Гарри выковал на основной территории фабрики, гоблины ничего не имели против. А вот с содержанием были проблемы. Достаточно сложная задача написать собственное пособие: с одной стороны, запрещено было упоминать «семейные» приемы и наработки, а с другой, уложить в стройную систему собственные размышления и общедоступные знания, да еще соединить их так, чтобы отсутствовали явные пробелы. Скучнейшая книженция получалась, сплошные формулы и пояснения. Место нашлось и для иллюстраций, но вместо забавных картинок одни только точки и векторы. И ни одного заклинания. Точнее, заклятий-то в тексте упоминалось множество, вот только предполагалось, что взявший в руки данный талмуд и так должен их знать.

У Гарри были большие планы на данную работу, во-первых кое у кого в июне, как раз, день рождения, и первый экземпляр монографии от «Мальчика, который отправил к Хель полсотни троллей» имела все шансы стать неплохим подарком. а во-вторых, ее можно было издать, если не в полном объеме, то по главам в каком-нибудь «Дуэлянте», или «Боевом Чародее», принадлежавшем Малфоям. Конечно же, под псевдонимом. Автором книги значился некий Оскар Зороастр Фадриг Исаак Норман Хенкель Эммануэль Амброуз Диггс*, это был одновременно и легкий укол в сторону любителей длинных имен, и намек тем, кто поймет, что автор — не совсем тот, за кого себя выдает. Похоже, привычка делать несколько дел одним махом, плавно перешла и к нему. Хорошая привычка, если подумать. Гарри все меньше и меньше нравилась суета.

В перспективе пособие сулило несколько сотен галлеонов, пусть сумму не такую уж крупную, но на кружку-другую эммм... сока, должно было хватить. Оставалось только определиться, сколько же именно троллей «убить» в подписи: полсотни — преуменьшение, сотня — ложь, а если написать «шестьдесят восемь», со стороны это может показаться мелочным. Мда... проблема. На всякий случай Гарри решил посоветоваться по этому поводу с отцом.

Вообще, едва ли не на треть монографии приходилась критика других дуэлянтов, а если ничего плохого не удавалось сказать о технике, нужно было просто называть их косорукими, ничего не смыслящими в магии дилетантами. Не то, чтобы Гарри действительно так считал, но если не поливать остальных грязью, к «работе» никто не отнесется серьезно. Своеобразная традиция научного сообщества, зародившаяся, по всей видимости, задолго до появления первых полисов Древней Греции, в магическом мире обрела поистине чудовищные масштабы.

В остальном жизнь текла своим чередом. Волшебник несколько раз заходил к алхимику, научился примерно определять цену камней у ювелира, в зависимости от огранки и чистоты, попутно приводя в порядок собственные воспоминания. Рутина...

Можно бы было сказать, что он рад сложившемуся положению вещей, но в начале июня, когда на памяти осталось всего несколько блоков, только в одном из которых Гарри несколько сомневался, случилось странное. Проснувшись в одно прекрасное утро, точнее вечер, но у гоблинов была смена именно в этот момент, волшебник вдруг обнаружил, что ему скучно.

Пугающее ощущение, честно говоря, ведь исследовать под плащом-невидимкой город, зарыться в книги, или даже отрабатывать приемы с мечом ему совсем не хотелось. Да, Гарри прекрасно знал, чего ему не хватает: он мечтал снова услышать хруст костей, увидеть, как льется кровь, вновь ощутить, как клинок рассекает податливую плоть противника, как магия кипит в жилах, а сердце вырывается из груди...

Первым порывом стало немедленно уничтожить неуместные желания, но хвала Мерлину, он никогда не поддавался желаниям, заранее все не просчитав. Гоблины ведь как-то с жаждой крови живут. Не то, чтобы Гарри так уж мечтал в чем-то быть похожим на гоблина, но и отец и остальные предки считали определенную долю кровожадности качеством вполне полезным, главное, чтобы она не мешала думать.

Гарри мешала, а с другой стороны, способа «настроить» ее до адекватного уровня, не ввязавшись при этом в драку, он не знал. Так что приходилось терпеть и отвлекаться. К счастью, его мучения продлились не долго: уже пятого июня двери кузни открылись, и из нее кое-как выползли кузнец с учеником, невероятно усталые, но совершенно счастливые.

* * *

— Аксиома, да? — ухмыльнулся Гарри, с веселым прищуром разглядывая сияющее серебром лезвие шпаги.

Чистый металл без каких-либо узоров или травления. Даже следов ковки ни на самом клинке, ни на витой гарде Гарри не удалось обнаружить, так что если не знать, как именно создавалось это оружие, в нем можно было бы предположить изделие каких-нибудь инопланетян. Да и спектральный анализ, буде подобный клинок достанется магглам, дал бы достаточно интересные результаты...

Гарри немного завидовал приятелю, создавшему собственное оружие, и возможно, отчасти именно потому его так и подмывало назвать шпагу «оружием для калек и девчонок», но пока он героически сдерживался. Плохой тон смеяться над чем-то настолько прекрасным.

И пусть крепость клинка вместо толщины обеспечивали структура металла и магия, из-за чего при столкновении с более тяжелым мечом шпага могла сломаться, она, в конце концов, для рубки не предназначалась. Так или иначе, обоюдоострое четырехгранное лезвие около ста двадцати сантиметров длиной, являлось истинным произведением искусства, вполне способным пробить, как драконью шкуру, так и латы из гоблинского серебра. Хотя каролинг все равно казался Гарри как-то надежнее, проверять на практике ему не доводилось, но по слухам, это очень неприятно, когда меч разлетается у тебя в руках прямо посреди схватки.

— Довод, который не требует иных доказательств, — пряча клинок в ножны, довольно кивнул фон Берн. — Ты все еще твердо намерен вновь спуститься вниз? Это же настоящее безумие.

— Там остались мой шлем и моя дубина, — резко дернул щекой Гарри, отстраненно обозревая панораму города. — Глупо упускать такие трофеи.

— Тебе золота мало? На нижних уровнях только смерть.

— О нет, не только. Уж мне-то об этом известно получше некоторых, — криво усмехнувшись, сощурился Поттер. Как единственный смертный, за, гоблины знает, сколько веков, спустившийся на нижние уровни Свартальфхейма, и что важнее, вернувшийся оттуда живым, он не без оснований предполагал, что имеет кое-какие основания говорить, что можно встретить внизу, а что нет.

Поморщившись под надменным взглядом приятеля, Дитрих тяжело вздохнул.

— Хорошо, как знаешь. Только в этот раз я пойду вместе с тобой.

— Там ведь жутко опасно? — с деланным недоумением приподнял бровь Гарри, рассеяно перекатывая попавший под ногу камешек.

— Ну, если ты выбрался без волшебства...

— Ох-ох, с этого и стоило начинать, — ухмыльнувшись, брюнет протянул приятелю ладонь. — Когда будешь готов выступать?

Почесав затылок, Дитрих бросил осторожный взгляд на дом, затем перевел его на часовую башню и затем, что-то решив для себя, уверенно качнул головой.

— Дай мне два дня.

Согласно кивнув, Гарри продолжил обозревать уже давно опостылевшие окрестности.

— Договорились. Только копье с собой захвати.

* * *

Кухня Малфой Мэнора 3 июня 1988

— Сэр, а почему вы отказываетесь от пищи, приготовленной домовиками? Неужели боитесь, что вас здесь отравят?

— Покидая дом, самурай должен быть готов к смерти в любой момент, юный Малфой, — очень торжественно и серьезно кивнул фехтовальщик, поднимая со стола нож. В отличие от домовиков, он готовил, не применяя магии. По крайней мере — явной.

Хмыкнув при виде застывшего с отвиснувшей челюстью мальчика, японец продолжил с невероятной ловкостью разделывать рыбу на деревянной доске.

— Видите ли, Драко, готовка — в некотором роде, тоже искусство. И если вы хотите действительно насладиться изысканным вкусом пищи, следует, либо научится готовить самому, либо нанять толкового повара, и повсюду водить с собой, что для боевого мага не слишком удобно. Как бы там ни было, в высоком искусстве кулинарии, как и в любом другом серьезном начинании, что от домовиков, что от женщин — сплошные беды.

Пару минут понаблюдав, как наставник с рассеянной улыбкой нарезает нори, Драко подошел к столу с кухонными принадлежностями, попутно шуганув пару попавшихся под ноги эльфов, и, прихватив с собой филейный нож, вернулся к месту для разделки.

— Я... присоединюсь? — неуверенно спросил блондин, остановившись неподалеку от доски. Почему-то в этот момент его охватила, в общем-то, несвойственная наследнику благородного дома, робость.

— Не имею ничего против.

* * *

Пара кинжалов на бедра, подаренная кольчуга поверх рубашки, а сверху — композитная кираса из драконьей кожи и серебрянной сетки. Наручи, наплечники, наголенники...

Надев полный комплект доспехов, и накинув на плечи плащ, Гарри стал похож на эдакого древнегреческого воителя... хе-хе в миниатюре. Только коринфского шлема до абсолютного соответствия не хватало. Остался в зале славы.

С другой стороны все эти ксифосы и махайры по сравнению с каролингом... спартанцы бы были обижены. Да и вообще, Гарри здорово сомневался, что это хваленое «Агогэ» включает в себя хотя бы десятую часть того, через что уже прошел он.

Конечно, Спарта распалась примерно за четыреста лет до Беовульфа, и за шестьсот с лишним до Мерлина, так что многого о них знать Гарри, по идее не должен бы. Впрочем, в четыреста пятьдесят пятом Зигмунд захватил из Рима в качестве трофея наложницу из агиадов. Одного из лучших военачальников Гейзериха чем-то пленила тринадцатилетняя девчонка, попытавшаяся наколоть его на копье... с тех пор среди Моуди стали популярны греческие имена.

Вообще, если бы кто из маггловских генетиков взглянул на родовой гобелен почти любой волшебной семьи, наверняка бы сошел с ума. По женской линии у Моуди встречались римлянки, гречанки, египтянки, персиянки, японки, русские, африканки, китаянки, индианки, ирландки, темные существа... и, тем не менее, дети всегда были высокого роста, светловолосыми, голубоглазыми и белокожими. Доминантные гены, ха-ха.

К тому же, от греков осталась не только система магии и форма доспехов: триста человек в гвардии, которая позже стала авроратом, законы, да и сама структура общества в волшебном мире была ближе к греческим полисам, нежели к феодализму. «Граждане» заседают в Визенгамоте и ходят на войну по решению правительства, по крайней мере — так было до статута.

Сейчас же сложилась забавная ситуация: правом объявлять и вести войну наделен лишь король, вот только не по чину магглу приказывать владыкам стихий. Нет, если за магглом стоит кто-нибудь наподобие Мерлина, а в руках «жалкого простеца» сверкает Экскалибур, никаких проблем, тут не то, что магглу, даже гоблину начнешь подчиняться. Только вот не было у Виндзоров таких родственников.

Блэки не занимали трон еще со времен первых Пендрагонов, Пруэтты — ирландцы, Певереллы правили чужими руками, Моуди после пожара и сокращения населения в тысяча шестьсот шестьдесят шестом, к власти никто не подпустит, а остальные даже призрачными правами на трон не обладали.

Казалось бы, статут был принят триста лет назад, и события такой давности должны давным-давно стать седой древностью, вот только в отличие от магглов, среди волшебников до сих пор оставалось немало очевидцев его принятия: только в Визенгамоте больше двадцати человек, а на всю страну, сотни, наверное, так полторы «совсем долгожителей». Впрочем, любому чистокровному немало интересного о делах своей молодости всегда могли поведать портреты предков, привидения или летописи.

Наверное, потому Волдеморта и поддержали столь многие, что помнили времена, когда министерство четко выполняло возложенные на него Визенгамотом функции, когда казнокрадов с помощью трансмутации обращали в золотые статуи, а хамство каралось педагогическим круциатусом на пару минут...

Славные времена, когда воровали мало, люди были вежливы, а сливочное пиво еще не придумали. Если бы кто спросил об этом Поттера, он бы назвал достатутные времена золотым веком, ну, по крайней мере, от древних времен и до начала-середины XVII. Лордам-волшебникам никто не указывал, что им делать, в чужую магию, пока она не вредит окружающим, никто не смел совать нос, а чернь, вместо того, чтобы требовать каких-то там прав и чужого золота, вынуждена была работать, и если уж так хотели прав — добивались богатства и титулов сами.

Захлопнув сундук, Гарри набросил на плечо три сумки с пространственным расширением, и, плотнее натянув перчатки, со вздохом направился к выходу, не забыв об оставленном у двери копье. Поначалу неэффективное стосемидесятисантиметровое древко из обломка тролльей дубины и вырезанного в скале куска камня, напившись крови подземных существ, показало себя превосходным оружием, послушно находя бреши в броне и слабину у любых тварей. А теперь, когда он оковал пятку копья листом серебра, да еще и наварил металла на лезвия... от трех да пяти лет Азкабана за хранение, и за создание — от десяти до пятнадцати. Почему-то Гарри не слишком боялся, что его арестуют...

— Ты будто на войну собрался, — усмехнулся развалившийся на ступенях крыльца подросток, лениво разглядывая сбившийся на плече Поттера комплект из трех сумок.

— Это для дичи, — довольно похлопал по выделанной коже Гарри. — В прошлый раз не было возможности толком хранить добытые ингредиенты, но сейчас...

Прикрыв глаза, брюнет мечтательно причмокнул.

— Хочу домик на Лазурном Берегу.

— А у тебя до сих пор нет? — потешно округлил глаза Дитрих. — Говорили мне: все англичане — нищие, а я не верил...

— Да, да, а еще голодное детство...

— Вот значит, почему ты такой жадный!

— Конечно...

Так, обмениваясь подначками, двое спустились по монорельсу в город, и пару раз сменив тележки, выбрались на окраину.

— Нет, как все-таки жаль, что Певереллы растеряли свое наследие. Насколько бы все было проще, будь у тебя Экскалибур и старшая палочка, эх...

— Жаль? — после вроде бы невинно заданного вопроса Поттера, от мечтательности на лице блондина не осталось и следа. — С первым даже нетренированный маггл способен победить мастера, а со второй — сквиб сойдет за Великого Мага. По-моему, эти вещицы — настоящий кошмар для волшебника. Не знаю, чем Мерлин думал, когда создавал такой меч. А тому, кто сделал проклятую палочку, с удовольствием бы засунул ее... обратно.

— Когда защищаешь свой дом, разборчивым в средствах быть не приходится... — лениво протянул Дитрих.

— Может быть, но сражаться должен воин, а не оружие! — едва не рыкнул брюнет. — Если с клинком справится маггл, лучше ему такое «оружие» и доверить, а палочка — еще хуже, как джинн, что выполняет все, что угодно, стоит лишь пожелать. Какой смысл разбираться в том, как устроен мир, если все, что только захочешь, будет исполнено, стоит взмахнуть проклятой палкой?

У «Старшей Палочки» был, по мнению Гарри, еще один недостаток, который озвучивать он не стал: сколь бы она ни была могущественна, игрушка, колдующая за хозяина, никогда не сможет больше, чем в нее заложил создатель, кем бы он ни был. Возможно, такая палочка — настоящий подарок для человека, точно знающего свой «потолок» и уверенного, что выше головы он не прыгнет, но тому, кто желает большего, не следует рассчитывать на подарки небес.

— Хо-хо, не хочешь ли ты мне сказать, будто Моргана, похитив клинок, совершила благое дело?

— Вроде бы, именно так я и сказал, — хмыкнул Гарри. — Любое государство, которое держится только на заемной силе и фокусах, следовало бы уничтожить.

— Маньяк! — как-то даже восхищенно присвистнул Дитрих.

— Почему это сейчас звучит, как похвала?

— А это и есть похвала. Пойми меня правильно, Гарри, ты самый отмороженный из всех, кого я только встречал. По-хорошему отмороженный, но все-таки... пока ты здесь не появился, мне казалось, будто живу в окружении кровожадных тварей.

— И о гоблинах с тех пор думать лучше не стал? — понимающе прищурился Поттер.

— Точно. Еще и догадливый. Ужасающее сочетание. — нарочито печально протянул блондин, забрасывая вещевой мешок в вагонетку на окраине пересадочной станции.

— Вообще-то, я пока никого из людей не убил.

— Вот-вот, именно это «пока» меня и нервирует.

Забравшись в вагонетку, фон Берн мягко, но настойчиво отогнал приятеля от рычага контроля скорости, и плавно начал наращивать скорость.

* * *

— Гм, какая интересная дверь, и когда только успели поставить? — задумчиво протянул Гарри, разглядывая неожиданно возникшее на пути препятствие.

Когда он здесь выбирался, это была узкая дыра в стене у пола, под углом уходящая в глубину, а сейчас в десятке шагов от колеи между двух газовых фонарей застыла высокая двустворчатая дверь из серебра, покрытая барельефами подземных тварей. Сколопендры, костистые крысы, кислотные слизни, сухопутные осьминоги... а многих из них Гарри и вовсе не узнавал. Жутковатое зрелище.

«Коль хочет кто, безвестно сгинуть,

добро пожаловать, кретины»

Торжественно продекламировал Дитрих поясняющую табличку над входом.

— Мда, чего у гоблинов не отнять, так это лаконичности и умения четко формулировать мысли. — уточнил свое отношение к поэзии зеленокожих блондин. — Я уже видел такие двери, стоит к ней прикоснуться, и тебя затянет на ту сторону, а обратно уже не выпустит. Серьезная штука, ее разве что “Fiendfyre” возьмет.

— Может быть, просто стену грохнуть? — Не задержался с решением Поттер.

— Не думаю, что поможет. Коротышки наверняка укрепили камень туннеля вблизи от прохода. Но вообще, можем идти и так. Конечно, если ты по-прежнему сможешь заставить копье показывать выход.

— Погоди. — жестом остановив приятеля, Гарри на секунду прикрыл глаза, будто бы к чему-то прислушиваясь. — Кажется, к нам едут гости.

— Звук? — удивившись, блондин даже стукнул по уху палочкой, но все равно ничего необычного не услышал.

— Земля дрожит — неопределенно пожал плечами Поттер.

— В нескольких километрах ниже — течет лава. Она здесь постоянно дрожит, — бросив рюкзак у стены, вздохнул Дитрих.

— Как знаешь, — флегматично повторил жест брюнет, вглядываясь в темноту туннеля. — Проверим минут через десять.

Как и предсказывал Поттер, ровно через шестьсот двадцать ударов сердца вдали раздался визг тормозов, а вскоре рядом с вагонеткой волшебников, отчаянно искря, пристроилась еще одна.

— Здравствуй, Хармворт. — добродушно кивнул Гарри, приветствуя облаченного в латные доспехи, покрытые длинными шипами, гоблина.

— И вам добрый день, юные господа, — учтиво кивнул гоблин, сжимая и разжимая закованный в латную рукавицу кулак. У волшебников отчего-то появились плохие предчувствия. — Дозволено ли будет презренному узнать, куда молодые сэры держат свой путь?

— Эээ... да мы так, жуков половить — как можно беззаботнее выдохнул Гарри, с долей опаски поглядывая на шипованную перчатку — а в чем собственно дело, Хармворт? Оставшиеся три недели нам все равно делать нечего.

— Да так, сидим мы значит с вождем на военном совете, радеем за Подземелья... — тут Гарри обратил внимание на чуть мутноватый взгляд гоблина из под рогатого шлема — как вдруг врывается к нам дозорный и начинает что-то лепетать о психованных магах. Будто бы взяли припасы и поехали куда-то на окраину города.

— О, стало быть, за нами все же следят? — задорно подмигнул Дитрих.

— Что вы, нет, конечно. Просто на Площадь Королей постоянно направлен расчет баллист, а над ней постоянно барражирует бомбометный дирижабль. — В следующий момент гоблин развел руками, будто бы извиняясь, впрочем, в его голосе не было слышно ни грана раскаяния. — Традиция, что здесь поделать. А то раньше бывали случаи...

— И все же, мы так и не услышали, что ты здесь делаешь, Хармворт? — решил вернуть разговор в продуктивное русло Гарри.

— О, дело в том, что наш уважаемый вождь, поимей его тролль, решил, что небольшая прогулка по нижним уровням будет неплохим испытанием мастерства и мужества молодых воинов. К тому же, относительно безопасным, раз уж с этим участком нижних уровней справится и дошкольник. — Замолчав на пару мгновений, карлик перегнулся через край вагонетки и выбросил на пол два объемистых рюкзака. — В общем, мне поручили разведать маршрут, а также установить памятную табличку у обрыва. Можешь гордиться, кстати, теперь, это место называется «Поттерфолл».

Расчувствовавшись, Гарри едва не пустил скупую слезу. Или, как минимум, сделал вид.

— Назвать в мою честь никому не нужный обрыв на краю света, у которого и названия никогда не было, это так... трогательно. Жаль, платочек не захватил.

— А в мою честь ничего такого не называли, — расстроено вздохнул Дитрих.

— Ну, зато став королем, ты сможешь отлить себе по памятнику на каждой площади и назвать в свою честь страну. — Весело сощурился Гарри.

— Только вот я — третий сын, и максимум, что мне светит — однажды возглавить гвардию, и то, лет через десять, как минимум...

— Перед тобой всего двое, к тому же у тебя меч... — мягко намекнул Поттер, проведя ладонью по горлу.

— Гарри, ты даже не представляешь, какой это геморрой, управлять страной. Постоянно сидеть, закопавшись в ворох бумажек, принимать жалобы от всех, кому не лень, общаться со всякой мразью из кабинета министров, просиживать зад в суде... нет уж, пусть в этом дерьме возятся старшие. А мне вместо них достанутся пиры, балы и дуэли.

— Хороший план. Пустые развлечения и бесцельное прожигание жизни — лучшее, что придумало человечество.

— Ладно, сопляки, вы, как хотите, а я вниз пошел. Раньше начнешь — раньше закончишь, — с этими словами гоблин провел указательным пальцем меж дверных створок.

Почти десяток секунд трое наблюдали, как с тихим стрекотом отдельные существа на дверях, складываясь в одно целое, расширяют проем.

— Как на космическом корабле — выдохнул Гарри, не отрывая взгляда от серебристых колонн у стен, в которые обратились створки.

— А ты сам-то видел хотя бы один? — хмыкнул Дитрих. — Ничего общего.

— Зато я смотрел Стартрек и Звездные Войны.

Сраженный таким аргументом, фон Берн промолчал и просто шагнул в темноту, зажигая ”Lumos” на конце палочки. Двое последовали за ним.

— Кстати, поскольку никто из вас здесь еще не был, мне, пожалуй, стоит вам объяснить несколько правил, — заметил Гарри, на ходу поудобнее перехватывая копье. — Первое, оружие всегда должно быть наготове. Второе — следите за стенами и потолком, иначе...

Прервавшись на полуслове, волшебник молниеносно ткнул копьем куда-то вверх.

— ...Иначе станете пищей. — уточнил брюнет, стряхивая на землю радиальную пасть, окруженную когтистыми щупальцами. — Ну и третье, самое главное: если хотите выйти отсюда живыми, во всем нужно слушаться Гарри Поттера.

— Так точно, вождь!

— Веди нас, вождь! — дружно состроили шутливые гримасы фон Берн и гоблин.

— То-то же. Ладно, идите не особенно торопясь, и вообще, двигайтесь осторожно. Встречу вас на развилке, — замолчав, Гарри извлек Мистлтейнн из ножен, и скрылся во тьме.

— Мда... — неопределенно протянул Дитрих, почесывая переносицу. — Ты как хочешь, Хармворт, но я с ним соревноваться больше не буду.

— Слабак! — гордо расправив плечи, проскрежетал гоблин. — Я убил столько, что вам, человекам, не хватит и пяти жизней! И только потому отказываюсь от глупого соревнования!

— А сколько тебе вообще, тысяча, или больше?

— Что? Ты, тролля отрыжка, смеешь сомневаться в Хармворте Молчаливом? Да я больше девяти сотен лет убиваю таких, как ты!

— Пари?

I'm river and I'm stone

I shiver but I know

I'm young but oh so old

Played scissor paper rock

I'd run 'til I was caught

Games end but nothing stops

The rocks will turn to dust

The scissor starts to rust

The ink will fade with us

A lily builds a home

It grows inside my bones

Been there since I was born

You can brood by a brook

And whisper to water

Don't worry, the dawn will dry your tears

See the daylight as it flows

It fills the holes and souls grow whole

You can moan to the moon

You can swoon in the sunset

Don't hurry, your world won't disappear

See the waves that drape the shore

They fill the holes and souls grow whole and old

Indica “ScissorPaperRock”

— Уэээ... уэээ! — стонал блондин, встав на колени на границе освещенного костром небольшого круга. — Чтобы я еще раз спустился в эти долбанные... уэээ!

Избыток энергии в окружающем пространстве оказал довольно неприятный эффект на единственного практикующего мага в компании. Мало того, что на нижних уровнях колдовать нелегко, так еще и давление избыточного фона столь мерзким образом влияло на организм. Ах да, атмосферное давление и температура воздуха также удобств не добавляли. Впрочем, гоблин лишь время от времени тыльной стороной ладони смахивал с лица тяжелые капли пота, а Поттер... по виду последнего вообще нелегко было сказать, что-то определенное.

— Дыши чаще, Дитрих, до обрыва осталось уже не очень далеко... наверное. — С некоторым сомнением оборвал последнюю фразу Гарри. Всюду в подземельях он замечал собственные метки, беда лишь в том, что ставил он их в несколько невменяемом состоянии, и если направление указывало копье, то с определением расстояния были некоторые проблемы...

— Уэээ... да пошел ты!

Пожав плечами, Поттер развернулся и сел у костра. Зелья в данном случае были бессильны, а если попытки приободрения вызывают лишь раздражение, то и усердствовать в них свыше обычной вежливости не следовало.

Впрочем, несмотря на свое довольно жалкое состояние, Дитрих в отряде не стал обузой: его замораживающие заклинания оказались против подземных тварей удивительно эффективны. Вместо ледяных копий в подземельях получались потоки холодной воды, но и они заставляли местных обитателей впасть в анабиоз и потрескаться хитиновую броню. Конечно, два волшебника быстро пересчитали связанные с охлаждением заклинания до нужной энергоемкости, пусть и использовать их не было особой нужды. Зато на поверхности модификация “Glassio” с температурой льда минус восемьдесят по цельсию обещала стать довольно грозным оружием.

— Мне здесь в первый раз пришлось еще хуже. — напоследок проворчал Поттер, снимая с огня котелок с кашей.

— Ууэээ!!!

— Недолго, говоришь? — поинтересовался гоблин, шумно втягивая носом волшебный запах пищи.

— Должно быть. Хотя сам знаешь, если напоремся на скопление тварей, придется бежать и идти в обход. А еще где-то здесь я видел месторождение сапфиров...

Несмотря на неприятности отдельных членов команды, предприятие обещало стать достаточно прибыльным. Даже сейчас прогулка по нижним уровням Свартальфхейма не стала легкой, но сейчас, с горячей пищей и возможностью выспаться, пока остальные дежурят, это уже не было выживанием.

И пусть все время приходилось отвлекаться, чтобы набить мешки драгоценными камнями, рудой, не встречающейся нигде выше, и наиболее стоящими ингредиентами из встретившихся на пути отряда существ, такие заботы были приятны.

— Хорошее дело. — довольно осклабился Хармворт, на краткий миг прервав работу челюстями.

— Кстати, почему все-таки отправили только одного и именно тебя? Неужели действительно, кого не жалко? — хитро подмигнул гоблину Гарри.

— Ха-ха, хорошая шутка. Просто большими отрядами здесь не ходят, а я сейчас самый опытный из бойцов клана. Раньше с Виттсмуниром в походы ходили, правда, давно это было, а сейчас, пока войн не ведем, подтягиваю малышню потихоньку, так что племянник временно дружиной командует. Хороший парнишка, полста лет назад поднялся до сотника, не то, что эти... ненавижу драных молокососов!

«Драным молокососам» в основной массе было лет так хорошо за сто двадцать — сто сорок, впрочем, для гоблинов это, конечно же, пустяки...

— Так я ем кашу из одного котла с первый мечом Нибгарда, выходит?

— Вождь лучше. Намного, — отрицательно взмахнул ложкой гоблин. — Но второе место тоже неплохо.

— Первым — все-таки лучше.

— Не буду спорить. А сам-то, почему Гриммболг меч тебе ковать запретил?

— «Возомнил себя воином, сопляк? Так вот, ты не воин, а всего-навсего заготовка, к тому же, перекаленная. Приходи назад, когда станешь человеком, а до тех пор проваливай, не то голову проломлю», — едва не напевая, продекламировал Поттер.

— О, Гриммболг, как всегда, в своем репертуаре. Ты уж не обижайся на старика, он хоть и редкий урод, но раз говорит, что нельзя, значит, нет. О мечах он плохого не посоветует.

— Да, понимаю, — тяжело вздохнул Гарри, извлекая из сумки спальник. Однако, от понимания ему легче не становилось. — Ладно, когда подойдет моя очередь, разбудишь.

Завернувшись в спальный мешок, в здешних условиях работающий в режиме охлаждения, волшебник тут же забылся ровным, но чутким сном. «Болезный», пока был не в состоянии хоть за чем-то следить, счастье, что хоть сигнальные чары поставить сумел, так что дежурить приходилось двоим.

* * *

Мрак, тишина и лишь одинокое пламя Люмоса, да газовый фонарь в цепких пальцах мрачного гоблина образуют небольшой освещенный круг в бесконечном туннеле без света в конце. Дитрих фон Берн, маг, о котором за глаза говорили, будто в нем живет дух того самого Дитриха, пробыл в этих подземельях меньше недели, но здесь ему казалось будто время сошло с ума, и уже прошла вечность. Как здесь можно жить месяцами, в темноте абсолютной?

Тот, кому был известен ответ, шел где-то неподалеку впереди, выдавая свое присутствие лишь редким свистом клинка, да звуками рассекаемой плоти. Впрочем, фон Берну иногда казалось, будто он видит во мраке горящие зеленым светом глаза. Шутка подточенного магией этого проклятого места разума, не иначе.

— Проклятье, что он творит? Будто не человек вовсе, — едва слышно прошептал Дитрих, крепко подозревая, что все равно будет услышан. Он уже не знал, чего ожидать от крадущегося в темноте, ха-ха, ребенка. Дитрих впервые в жизни кого-то боялся.

— Он сражается — подтвердил очевидное гоблин.

— Ты, как всегда, проницателен, Хармворт. Уверен, что тебя не говорливым прозвали или еще как-нибудь так? — хмуро вздохнул Дитрих, осторожно обходя разрубленную надвое полуметровую многоножку. Его все еще жутко мутило, а перед глазами то и дело мелькали мушки, однако местность требовала волей-неволей собраться. — У меня от того, что со стороны смотрю, крыша едет, а ему каково?

— Не с тварями он сражается, с собой, — поправляя заплечный рюкзак, покачал головой карлик. — Свартальфхейм его испугал, а сейчас Гарри страх изгоняет. Победит он, и впредь будет бесстрашен, а если его одолеет ужас... лучше об этом не думать, ибо мы слишком близко.

— Это безумие, нужно остановить его!

— Не смей. Страх — погибель для воина. Только тот, кому он неведом, заглянув в глаза старой суке, может заставить ее отступить. Именно это и отличает воина от сопливого пацана с мечом, — заглянув в сияющие голубым огнем глаза гоблина, Дитрих увидел в них очень неприятное обещание. — Попытаешься ему помешать — узнаешь, за что я получил свое прозвище.

— Вот, значит, что в старину подразумевали под «чистым сердцем», безрассудство? — Долбаные подземелья, долбаные гоблины, долбаный Поттер, фон Берн устал от этого богами проклятого места, и очень хотел домой. Люди здесь не должны находиться.

— Одно дело страх, а осознавать опасность — совсем другое. Если ты, как животное, будешь слепо ему подчиняться, проживешь не дольше, чем бросившись вниз головой в пропасть. А теперь замолчи и топай, ты меня утомил.

Запах крови, дерьма и вспоротых внутренностей, запах смерти... если бы было чем, Дитриха бы давно стошнило. «Безумцы, проклятие на их головы, возможно ли ожидать чего-то иного от подобного существа? Лучше бы Гарри Поттеру навеки остаться здесь». Шагая по левую руку от гоблина, фон Берн наряжено прикидывал свои шансы: уколоть карлика шпагой в шею, а затем — “Reducto” во тьму. Нет, даже если каким-то чудом удастся заколоть Хармворта, копье, пропитанное магией крови, тут же найдет свою цель, для этого оно и создавалось. Обрушить свод? Что бы о нем ни думал мелкий уродец, смерти молодой маг не боялся, и останавливали его только сомнения в результате...

От размышлений Дитриха отвлек тихий хруст камня во тьме. Стоило парню обратить в это место взгляд, и время на секунду застыло: огромная крыса в половину человеческого роста, покрытая костяной броней летела прямо ему, метя в лицо. Миг, и в груди твари цветком распускается каменный наконечник, исчерченный рунами. Фон Берн только начал взмах палочкой, а крыса уже с безысходным писком улетает обратно во мрак.

— Девочки, вы уже насекретничались, или вам еще минут десять дать? — Грохнув по камню ногой в серебряном сапоге, в круг света, широко улыбаясь, вошел означенный объект споров с копьем на плече. Весь в багровых потеках с головы до ног, а с края его плаща на пол срывались тяжелые алые капли, и тем не менее, было совсем не похоже, будто бы Гарри Поттер ранен.

Тяжелый взгляд, с которым на мгновение столкнулся Дитрих, пронизывал насквозь. «Будто мысли читает» вспышкой мелькнуло у него в голове, однако наваждение тут же сгинуло. Развернувшись, Поттер указал ладонью вперед и влево.

— Мы пришли.

* * *

Несколько шагов в темноте, поворот, и перед глазами троицы возник подсвеченный багряными отблесками холм, высотой метров в шесть с половиной. Сваленные друг на друга тела троллей навсегда обратились в камень, но все еще не утратили человекоподобных очертаний.

— До сих пор не верится, что после подобного можно выжить.

— Было больно. Хорошо, хоть падал последним, — пожал плечами брюнет, оглядывая сваленные тела в поисках дубины вождя. Мертвый тролль выпустил ее из лап, не долетев до земли, впрочем, в первый раз Поттер ее уже где-то видел.

— Да уж, — тяжело покачал головой Хармворт, сбрасывая на землю свои огромные рюкзаки. — Удача любит глупцов, не иначе.

Раздавив мелькнувшую на полу многоножку серебряным сапогом, Гарри начал взбираться на холм.

— Я — Гарри Поттер, меня все любят! И вообще, человек, в шесть лет ставший мастером защиты не может быть идиотом! Дуракам для такого не хватит силы...

— Сила есть, ума не надо. Так, кажется, на поверхности говорят, — хмыкнул гоблин, раскладывая на земле металлический лист и трубы.

— Рррр... — довольно удачно сымитировав приступ ярости, Гарри схватился за шипы в навершии зажатой меж тролльих тел дубины, и с тихим рычанием рванул ее на себя. Сперва железяка сдвинулась лишь на ладонь, но уже через несколько мгновений что-то внутри импровизированного холма хрустнуло, и дальше дубина пошла легко.

— Нет, ну разве не красота? — вздохнул Хармворт, прилаживая серебряный лист к трубе.

«Поттерфолл. Сюда в третий день девятого месяца семь тысяч четыреста девяносто пятого года, обрушив мост, упал мастер защиты, Гарри Поттер, по прозвищу «Троллеубийца», один из немногих смертных, побывавших на нижних уровнях Свартальфхейма и сумевший вернуться обратно. Данная памятка призвана увековечить подвиг волшебника, лично сразившего в битве шестидесяти четырех коварных троллей, и спасшего многие сотни гоблинских жизней. Незнакомец, коли читаешь ты эти строки, можешь впредь звать себя мастером боя».

— И долго эта табличка здесь простоит? — с интересом приподнял бровь Гарри, внимательно следя за ловко взбирающимся на вершину вала гоблином.

— До скончания времен.

— Неплохо.

— Кстати, семь тысяч четыреста девяносто пятый? Вроде бы вы считаете как все, от Рождества Христова, или я ошибаюсь?

— Гринготты, мерзкие торгаши, чтобы не путаться в датах, используют летоисчисление проклятых христиан. Подумать только, эти ублюдки считают, будто у гоблинов нет души!

— А она есть? — невинно уточнил Гарри. — Я тоже всегда так думал: у существ, которые по рукам и ногам скованы тысячами запретов, но все равно так и норовят обобрать и обжулить при первой представившейся возможности, наверняка нет души.

— А, думай, как хочешь, — лениво отмахнулся гоблин — все равно до этого никому нет дела, пока не попытаешься отнять наше имущество, а нас самих поджечь на костре, четвертовать, сварить в кипящем масле, или еще что... хррр, и это люди называют нас кровожадными. Никогда этого не понимал.

— Нет здесь ничего непонятного, люди сильнее, и это единственная заслуживающая внимания причина называть остальных, как заблагорассудится и обвинять в чем угодно.

— Ты прав. Хм, и твои слова мало похожи на слова человека. — остановившись на вершине вала в шаге от Поттера, Хармворт с презрительным выражением на лице принялся рассматривать погнутый шлем гоблинской работы.

— Британский, драные бракоделы.

— Ты уверен? — кивнул Гарри, отламывая вожаку троллей голову. Сомнения, разумеется, были не в качестве оного изделия.

— Металл — ваш.

— И все же, клейма я на шлеме не вижу. Глупо было бы участвовать в таком нападении гоблинам, скорее поверю, что маг испытывал какие-то заклинания, и сам сотворил артефакт.

— Это наш шлем, кроме ментальных чар, напитанный нашей магией. Делал его не мастер, но кто-то, прошедший обучение. Отверженный, или, может быть, полукровка, но точно один из туатт, а не Гринготт, или волшебник. Чародей наложил на него заклятия позже.

— Вот только давно ли он создан? Может быть, кто-то решил поэкспериментировать, обнаружив шлем в семейных запасниках.

— Нет. Паршивая вещица, что одни, что другие чары уже почти выветрились, а значит, он был создан не так давно. Века два-три, не больше, а скорее, и вовсе считанные месяцы назад, — глядя, как Поттер упаковывает троллью голову в сумку, Хармворт проверил надежность крепления столба, попытавшись его качнуть из стороны в сторону. Установлен столб был надежно.

— Как знаешь.

— То-то же. Ладно, пойду, костер разведу. Ужас, как жрать охота.

— Возможно ли вообще, чтобы гоблин не хотел есть?

— Конечно, но только если его прикончить, — хлопнув ладонью паренька по плечу, Хармворт осторожно заскользил к полу.

Опираясь на копье, Гарри стоял на вершине вала, а за его спиной крыльями развевался под порывами горячего ветра плащ. Будто бы человек из другого мира и совершенно другого времени, его невозможно было представить там, на поверхности, но здесь Поттер смотрелся... уместно.

— Дитрих! — окликнул блондина голос волшебника. — Минуту назад ты был спокоен, но сейчас твое сердце стучит так часто, будто пытается вырваться из груди. Неужели ты чего-то боишься?

— Свартальфхейм... здесь есть чего испугаться, — немного нервно облизав пересохшие губы, фон Берн остановился за спиной Поттера, чуть не добравшись до вершины холма.

— Дерьмовое место, — рассеяно кивнул Гарри, вглядываясь куда-то вдаль. Дитриху показалось, будто в темных глазах приятеля пляшет огонь, если не родственный этому месту, то точно из одного с ним времени. — Ты слышишь?

— Что?

— Голоса. Они проникают под кожу, вторгаются в мысли.... Тихий шепот на грани слышимости, требующий смерти и разрушений. Возможно, Хельхейм не так далеко, как мы думаем.

— Проклятье Андвари?

— Кто знает? Все же именно у Поттеров со Смертью всегда были особые отношения...

Отступив на несколько шагов вниз, Дитрих резко тряхнул головой. В шуме ветра ему на секунду почудилось недовольное рычание зверя. Эти мысли... неужели Свартальфхейм действительно внушал ему напасть на друзей? Так или иначе, ладонь Поттера весь разговор покоилась на рукояти Мистлтейнна, так что от идеи сбросить его в лаву заклятьем пришлось отказаться.

— Висит в воздухе что-то такое, давит на плечи. Думал — просто усталость. — тяжело вздохнув, Дитрих болезненно помассировал виски. — Проклятье, нужно выбираться отсюда быстрее.

Оставшись в одиночестве, Гарри еще некоторое время стоял на вершине холма, рассматривая огонь внизу за краем обрыва. Впрочем, его мысли были далеки, что от пламени, что от подземного мира...

Когда Поттер спустился к разбитому товарищами походному лагерю, блондин уже завалился спать, а вот Хармворт, сидя у костра с улыбкой от уха до уха, водил точильным камнем по лезвию копья.

— Разумные подземелья, да? Ррр... хорррошая шутка. Поверить не могу, что кто-то на такое купился.

— Когда человек неспособен разобраться в том, что видит и чувствует, всегда найдется тот, кто все ему подскажет и растолкует. — довольно оскалился Гарри. — И вообще, Хармворт, может быть, это действительно так и есть...

— Да-да, гуляющие под солнцем вампиры пьют кровь диких животных, а добрые джинны с радостью исполняют желания хозяина, наилучшим для него образом.

— Папа всегда говорил, что первое, чему следует научиться любому уважающему себя магу — морочить головы окружающим.

— Хах, волшебники.

http://youtu.be/AFa1-kciCb4

“The good, the bad and the ugly” theme — Ennio Morricone

Дом в Годриковой лощине, его дом. Гарри лежал в деревянной кроватке, не в силах пошевелиться, с ненавистью наблюдая, как к молодой рыжеволосой девушке приближается высокое существо в темном балахоне. Снова.

— Отойди, глупая девчонка... сейчас же отойди.

— Не Гарри, пожалуйста, нет, убейте меня вместо него -

— Последний раз предупреждаю

— Не Гарри! Пожалуйста... пощадите... пощадите... Не Гарри! Не Гарри! Пожалуйста — я все сделаю...

— В сторону. В сторону, девочка!

— Avada Kedavra!

Зеленая вспышка, и в тысячах километрах от Англии на непостижимой уму глубине открыл глаза тот, за кого просили. Два желтых огня, ярких, будто пламя газовой горелки, мгновенно разорвали багровые сумерки, и лишь через несколько мгновений маг сообразил, что сражаться попросту не с кем. Но ничего, Гарри знал, что однажды ему еще представится возможность предъявить незваному гостю счет. И он искренне надеялся, что Темный Лорд действительно бессмертен, тогда ему можно будет на практике показать, что такое вечные муки. Хотя... честно говоря, чего же такого можно лишить человека, которому терять нечего, Поттеру в голову пока не приходило.

Том Риддл сам жил так, что за пятьдесят с лишним лет у данного «темного лорда» не появилось ни жен, ни детей, и даже вместо друзей и соратников — лишь рабы. Впрочем, Гарри был умным мальчиком и обязательно собирался что-то придумать, время было. Уж он постарается, чтобы Том Риддл стал завидовать не то, что Прометею* и Локи*, начал бы мечтать о судьбе самого Кроноса*!

Ему давно не снился этот кошмар, по правде, Гарри вообще мало что снилось помимо видений меча. Чрезмерная «толстокожесть» — плохое качество для волшебника, но тут уж ничего не поделаешь: либо получить силу быстро, фактически отгородившись от мира, либо десятилетиями неспешно учиться пониманию и медитировать. У Поттера особого выбора не было...

Мелко подрагивая, он лежал, медленно приходя в себя, едва-едва успокаивая жгучую ненависть, поднимающуюся изнутри. Где-то здесь, среди бесчисленных лабиринтов, сокрытых извечной тьмой, Гарри осознал, что не умрет, пока дышат убийцы его родителей, пока они не повергнуты в пыль, пока их имена, и даже сама память об этих тварях не стерта с лица истории. Хотя бы по той причине, что не имеет права погибнуть. Внутренний огонь, никак не относящийся к волшебству, поддерживал в нем жизнь все эти месяцы; пламя, что оказалось жарче самой Преисподней.

Ветер все так же с протяжным гулом свистел, задувая в бесчисленные пещеры, от соседнего спальника доносился мерный храп Хармворта, и казалось бы, вокруг все абсолютно спокойно, насколько только может быть спокоен Свартальфхейм...

Но Гарри все же что-то разбудило. Всего несколько секунд прошло с тех пор, как он очнулся с бешено колотящимся сердцем, когда волшебник, наконец, понял, в чем дело. Окружающие сумерки были светлее, когда трое завалились спать, а раз уж солнца здесь нет...

Осторожно перехватив копье, Поттер легонько стукнул гоблина по шлему. Храп в то же мгновение оборвался. На секунду двое столкнулись взглядами, после чего Хармворт беззвучно кивнул. Несмотря на разные расы, для того, чтобы друг друга понять, этим двоим слова не требовались.

Беззвучно поднявшись, волшебник и гоблин осторожно поползли к краю обрыва...

— Саламандры! — Севшим голосом выдохнул Хармворт. И понять его здесь было нетрудно: на поверхности это почти безобидные ящерки третьего класса опасности, длиной от ладони до локтя, но эти карабкающиеся по отвесной стене монстры были размером с автомобиль. А из реки выползали все новые...

— Дитрих... — Гарри моментально понял, в чем дело — они чуют его!

— Хм. — Гоблин бросил красноречивый взгляд на спящего блондина, но не менее красноречиво блеснувший во тьме каролинг заставил его отступиться от глупых мыслей. — Убежать — все равно не сможем, те, что с поверхности, живут без огня лишь несколько часов, но здешние могут преследовать нас целыми сутками. Ррр... время нужно.

Что-то решив, Хармворт бросился к своим чудовищным рюкзакам, а Гарри пришла идея, как можно «скрыть» волшебника. Нужно только рассчитать заклинание...

— Это... ты весь путь нес с собой это? — Прохрипел Поттер, глядя, как к краю карниза подходит карлик с двумя прозрачными, заполненными яркой оранжево-желтой жидкостью, герметично закрытыми флаконами.

— Как знал, что понадобится.

У Гарри не нашлось сил даже ругаться. Драконий Огонь, эта магическая субстанция, извлекаемая из особых мешков в горле одноименных существ, стоило ей соприкоснуться с воздухом, вспыхивала подобно адскому пламени.

Гоблин принялся с энтузиазмом что-то замерять на краю обрыва и выдалбливать в камне ямки для зарядов, фон Берн все так же спал, ну а Поттер, усевшись на корточки, принялся чертить в воздухе схемы. Несколько более-менее подходящих заклинаний он помнил, да и не так сложна магия крови, как обычное волшебство, другое дело, что она могла забрать больше, чем готов отдать маг...

Вообще, Гарри просто обожал арифмантику, ведь она разом была похожа на сражения и охоту: точно также нужно устраивать ловушки, преследовать и загонять противника в неудобные для него условия, ну а если переменных оказывалось много, требовалось лишь стравить их между собой, а затем разобраться с оставшейся. Он сам не знал, что это, пресловутое наследие Певереллов, или, быть может, личный талант, в любом случае, даже самые сложные арифмантические уравнения не вызывали у Гарри проблем, если он только знал, какие действия в них совершаются. И даже когда не знал, обычно легко разбирался при помощи справочников, так что вопрос маскировки Дитриха решился раньше, чем Хармворт выдолбил в камне вторую ямку. Всего-то и нужно было: понять, чего хочешь, продумать, как это сделать, переложить представление на язык формул, а затем перевести все в руны. Пара пустяков...

Когда гоблин закончил приготовления, заложив заряды вдоль карниза, осталось лишь ждать удачного момента для применения и наблюдать, как огненные ящерицы стройным потоком взбираются по скале, одна за другой, возникая прямо из лавы.

* * *

— Можно уже взрывать — протянув провод на два с половиной десятка метров от края карниза, кивнул гоблин в блестящих гравированных латах.

— Знаешь, Хармворт, я вот что подумал... — жадно вглядываясь в поднимающихся по стене ящериц, вкрадчивым шепотом заговорил Поттер — ингредиенты из саламандр довольно дороги, и это обычных, длиной не превышающих локтя. А эти не только больше, но наверняка и свойствами какими-нибудь необычными обладают, только представь, во сколько раз дороже они окажутся. Может парочку стоит впустить наверх?

— Хррр... мы и так уже взяли добычи достаточно, чтобы об этом вспоминали лет триста — отрицательно качнул головой зеленокожий — сможем ли утащить все?

— Я не ослышался? — Гарри демонстративно поковырялся в ухе — гоблин сказал, что ему «достаточно золота», и «слишком много добычи»? Воистину Рагнарёк уже близок...

— Ррр... ха-ха, малыш, ты прав. Наверное, так и приходит старость — сплюнув, гоблин подошел к краю обрыва и начал колдовать над нижней частью доспехов — худшее, что только может ждать воина, умереть в постели немощным и беззащитным. Среди падальщиков и дармоедов, которые поделят между собой твою шкуру даже раньше, чем ты успеешь испустить дух!

— Замечательные у тебя родственники, я погляжу.

— Своих наплоди сначала, посмотрю, как будешь смеяться!

От последних слов Хармворта Гарри скривился, будто ему просверлили все зубы разом. Этот своеобразный метод «лечения» с незапамятных был довольно распространен у гоблинов, а во времена Шумера, когда волшебников стало не хватать, чтобы лечить всех, перешел к магглам, начавшим в те времена селиться в больших городах.

Он был наследником рода Моуди и последним представителем рода Поттер, так что проблема стояла перед ним уже сейчас. Ну, не конкретно «сейчас», а... проклятье, единственное, что защитило его от бессчетных предложений «рук и сердец» на момент представления обществу — очень уж «добрая» слава отца. И то, скорее всего, самое страшное она лишь отсрочила. Самого по себе богатства и кресла в Визенгамоте было достаточно, чтобы к дверям Моуди-хауса до горизонта выстроилась очередь из невест, а еще слава и не самые слабые способности к магии.

Думая о «не самых слабых», Гарри проявлял, в общем-то, не свойственную ему скромность, ну как: до Христа, Будды и Мерлина, ему было далековато, а вот Реддлу, Дамблдору, или Геллерту Гриндевальду Поттер, в таком же возрасте, минимум, не уступал. Да родители любой более-менее чистокровной волшебницы в стране с радостью попытаются устроить «будущее дочурки», как только им представится такая возможность.

После таких мыслей подземелья ему тут же стали казаться уютными, как родной дом, а уродливый гоблин начал напоминать родного брата, которого у Гарри никогда не было. Если подумать, даже на нижних уровнях Свартальфхейма можно устроиться весьма неплохо...

Шутки шутками, а подобные перспективы пугали даже его. Нет, понятно, что род в любом случае когда-нибудь потребуется возрождать, но мысли о предстоящем общении с любительницами кукол и розовых единорожек наводили на Гарри откровенную жуть, а ведь еще и потребуется помолвка, причем, лучше «рано», чем «поздно». А то останутся только кандидатуры вроде Буллстроуд и Паркинсон. Брюнет даже немного радовался, что кодекс Моуди был столь лаконичен, а аналогичную книгу Поттеров, из-за одного единственного идиота, сумевшего одним взмахом палочки перечеркнуть тысячу лет истории, ему, по всей видимости, придется создавать заново. В крайнем случае, как однажды заявил Беовульф, «Жениться можно и на вдове».

Гоблин, наконец-то, справился со своими доспехами, и с края пропасти вниз устремилась мощная желтая струя.

— Всегда мечтал помочиться в Бездну! — Прокричал карлик, задрав голову к каменным небесам — ощущение, просто невероятное!

Пожав плечами, Гарри, отважно приблизился к краю обрыва, и, замерев в шаге справа от гоблина, потянулся к завязкам...

* * *

— Фу! И это — будущий лорд. Мерлин тебя возьми, Гарри, гоблин есть гоблин, что с него взять, но ты... — закрыв ладонью глаза, Дитрих сокрушенно покачал головой.

Обернувшись на голос, как оказалось, бодрствующего приятеля, Гарри неопределенно пожал плечами. По его мнению, с Хармворта было что взять: доспехи, неплохое оружие, полную добычи сумку, ну, и на крайний случай, килограмм двадцать пять мяса, если верить заметкам, отвратительного на вкус, и которое требуется тушить не меньше семи часов, ведь оно у гоблинов гораздо жестче говядины... Ах да, еще были зубы, когти, кости, кровь и сухожилия, которые можно использовать в артефакторике и зельеварении... понятно, в каких разделах.

— С древнейших времен наши предки вели себя так, чтобы, читая семейные хроники, потомки не умерли от избытка пафоса! — гордо ответил Поттер, завязывая штаны. — Я только лишь следую древним традициям, и если ты неспособен до этого дойти сам, может, мне стоит напомнить тебе парочку эпизодов из жизни того Дитриха?

— Нет-нет, я все помню... — тут же скис Берн, сам отлично помнящий не предназначенные для широких слоев подробности осады Рима, войны за Равенну, и вообще, «приключений» молодости. Блондин не мог в том поручиться, но почему-то ему казалось, что на пиру в честь Поттера, под конец вечера, он рассказывал кому-то из гоблинов о некоторых ммм... «мелких деталях» из жизни предков, которые не мог знать никто, кроме его семьи. Нет, это же нужно было додуматься, изнасиловать великаншу!!!

Шаг, другой, и Гарри с внутренней усмешкой отметил, что Дитрих замер ровно на том самом месте, откуда они с Хармвортом, не так давно, хм, наблюдали за саламандрами. А ведь фон Берн собирался его убить...

И огненные создания карабкались вверх исключительно потому, что чуяли магию Дитриха. Стоит придурка слегка подтолкнуть, и не нужно будет ни от кого бегать....

Гарри очень не любил, когда кто-то покушался на его жизнь, очень. Пусть, даже и неудачно. Прикрытая плащом спина мага начала его буквально гипнотизировать, Поттер медленно потянул руку вперед.

Вывела Гарри из состояния своеобразного транса только точно так же тянущаяся слева, затянутая в латную перчатку, рука гоблина. С силой зажмурившись, брюнет резко тряхнул головой.

— Дитрих, в сторону! — Ухватив за кисть Хармворта, Гарри резко дернул того на себя, и оказавшись у гоблина за спиной, перехватил его поперек туловища.

Обезумевший карлик рвался вперед столь сильно, что доспехи под сцепленными руками Поттера начали проминаться. Что же, волшебнику был известен наиболее эффективный способ «умиротворения» оппонентов.

— Раах! — Отбросив Хармворта в противоположную от обрыва сторону, Гарри вгляделся в совершенные безумные, будто заполненные изнутри огнем глаза, хрустнул кулаком и отвел руку назад...

— Боммм! — оглушительный звон, мало в чем уступающий звону Нибгардского колокола, весело разошелся гулять по пещерам.

— Гляди-ка, а ведь, и, правда, ни царапинки! — удивленно воскликнул Поттер, наблюдая за подскакивающим на камнях шлемом.

— Не то, чтобы это особенно ему помогло... — осторожно произнес Дитрих, все еще с опаской косясь на гоблина — хоть жив-то?

— Сейчас посмотрим — на легкий пинок сапогом Хармворт не соизволил отреагировать, вздымается ли грудь под кирасой, было не видно, так что Гарри пришлось наклониться.

— ... Ах, твою...! — лишь в последний момент Поттеру удалось отдернуть голову в сторону, иначе невероятно острые зубы гоблина клацнули бы не в считанных миллиметрах от уха. Не успел Гарри адекватно ответить, как Хармворт, не открывая глаз, завалился обратно, и резко всхрапнул. — Спит!

— Проклятье, ты смог удержать рвущегося в бой хобгоблина...

— Значит, могу теперь с полным правом называть себя так же — нервно хохотнул брюнет.

— Гарри, почему он напал на меня?

— Две теории — тяжело вздохнув, волшебник провел по глазам ладонью — либо, это место действительно как-то незаметно влияет на нас, особо изощренной магией, или в воздухе какие-то споры, феромоны от местных обитателей, состав атмосферы... что угодно. Ну, или мы попросту три мудака, готовых убить друг друга, за пригоршню долларов.

В ответ на недоуменный взгляд Дитриха, Гарри неопределенно пожал плечами.

— Я заметил, что Хармворт собирается тебя сбросить, только когда сам протянул для этого руку. Точный ответ мы вряд ли когда-то узнаем, так что выбирай, что тебе нравится. Первый вариант приятней, зато второй — правдоподобней.

— Тогда уж «Хороший, плохой, злой», скорее — мрачно поддержал то ли шутку, то ли констатацию печального факта фон Берн — ну а раз уж я — «блондинчик», чур, копать будешь ты.

Небрежно сплюнув в пропасть, Гарри с усмешкой покосился на спящего гоблина.

— Не тот «Блондинчик», у кого волосы светлые, а кто лучше всех остальных стреляет — вместо дальнейшего уточнения стрелковых качеств собравшихся, Поттер просто хлопнул по поясу с с характерно зазвеневшими ножнами — ладно, давай пока оттащим его к кострищу. Похоже, гости уже на подходе.

* * *

-Мда... — разглядывая рубильник с протянутыми от него проводами, Гарри озадаченно почесал затылок. Вроде бы, достаточно лишь повернуть рукоять, но какая у взрыва задержка? И проклятье, зачем на нем нужны эти три кнопки?

Увы, расспросить эксперта по минированию в данный момент не представлялось возможным, в связи с выписанной ему минутой ранее дозой «успокоительного». Шесть часов глубокого беспробудного «сна без сновидений», как минимум. А человека, пожалуй, таким ударом, убил бы.

Ну, хоть линию обвала Хармворт заранее очертил, так что требовалось лишь подождать, пока несколько саламандр ее пересекут, а дальше...

— Hold the line, love isn`t always on time oh-oh-oh, hold the line...* — негромко пропел Гарри, укладывая в ногах копье. Когда край карниза обвалится, начнется веселье. Проблема в том, что ящерицы карабкались сплошным потоком...

Дитрих остался с гоблином у костра, во-первых, Хармворта кто-то все-таки должен был защищать, а во-вторых, магия намного удобнее в применении на дистанции. Комбинация модифицированного совместными усилиями “Glassio”, и “Reducto”, давала неплохие шансы расправиться с саламандрами, не приближаясь вплотную. Гарри же пришлось намазать лицо противоожоговой мазью, и надеяться на доспех из драконьей кожи. Тоже неплохо, в принципе. И уж точно в прошлый раз было гораздо хуже.

Закрыв глаза, брюнет сидел на камнях, поджав под себя ноги, и ровно дышал. Как всегда в предчувствии драки, его охватила безмятежность и веселая злость. Одновременно он был и камнем, и горячим ветром, гудящим в пещерах, и, пожалуй, большего всего, пламенем преисподней. Больше не было ни Гарри Поттера, ни остальных букашек, будто воры крадущихся по подземельям, только стихия, древняя, как сам мир, и неукротимая.

Гарри открыл глаза, полыхающие изнутри пламенем. Напротив его лица зависла оскалившаяся морда сотканной из огня ящерицы. Тонкая струйка жидкого огня медленно стекала на камень с ее зубов, но даже это не поколебало его. Брюнет приблизил лицо к пасти саламандры настолько, что даже волшебная мазь не спасала его от чудовищного жара, и улыбнулся.

Последнее, что он прочитал в глазах порождения лавы прежде, чем лезвие каролинга вошло рептилии в основание челюсти — всеобъемлющий ужас. Негромко щелкнул рубильник.

__________________________________

* Прометей — титан из греческой мифологии, по легенде был прикован к скале и обречён на непрекращающиеся мучения: прилетавший каждый день орёл расклёвывал у Прометея печень, которая снова отрастала. Эти муки, по различным античным источникам, длились от нескольких столетий до 30 тысяч лет, пока Геракл не убил стрелой орла и не освободил Прометея.

* Локи — скандинавский бог хитрости и обмана, возможно так же огня. После гибели Бальдра Локи явился на пир богов, где смертельно оскорбил по очереди всех асов, включая Одина, Локи попытался скрыться от их мести. Разгневанные кознями Локи, асы поймали его и двух его детей; Вали превратили в волка, и он разодрал брата на части. Кишками Нарви связали Локи и приковали к скале, к трём камням. Скади, мстя за своего отца, повесила над его головой змею, яд которой непрерывно капает на лицо Локи. Но верная жена бога Сигюн держит над ним чашу, в которую и собирается яд. Когда чаша переполняется, Сигюн идёт опорожнить её, а в это время яд капает на лицо Локи, и он бьётся в мучениях, именно это является причиной землетрясений.

*Кронос — титан, отец Аида, Зевса, Посейдона и многих других богов. Был верховным богом у греков, пока во время титаномахии его не свергли собственные дети. Затем был оскоплен, разрезан на мелкие кусочки и сброшен в Тартар, где по легендам и заточен по сей день.

*Hold the line — песня группы Toto.

Hands Of Doom Are Reaching Out To Crush All Infidels Who Stray

Time To Know The Pain But No Time To Run Within

And These Hands You See Before You Will End The Light Of Day

Your Ashes Will Be Cast Into The Wind

Your Bloods Upon The Soil Your Body Fed To Wolves

Not One Of You Will Be Left Alive

Hear The Sound, Pounding, And The Army Of The Night

By The Hammer Of Thor You Now Shall Die

Tonight We Strike There Is Thunder In The Sky

Together We'll Fight Some Of Us Will Die

We'll Always Remember That We Made A Stand

And Many Will Die By My Hand!

We Are High Atop A Mountain With Hammers In The Wind

Lusting For Blood And Death Again

In A Flash Of Lightning Strike

Now The House Of Death Invites You, Body And Soul To Come Within

I See The Fear You Have Inside You Can Run But Never Hide

I Will Hunt You Down And Tear You Limb From Limb

Nothing Shall Remain Not Your Memory, Your Name

It Will Be As Though You Never Ever Lived

Manowar “HandofDoom”

Череда взрывов расколола камень у края карниза, но тут случилось то, чего ни гоблин, ни Гарри Поттер предугадать не могли. Гигантские саламандры оттягивали огонь на себя, и вместо обвала пламя лишь увеличило проклятых ящериц.

— Дитрих, молот! — громогласно воскликнул Гарри, перекрикивая рев пламени.

За жалкие секунды он оказался окружен с четырех сторон, впрочем, для Поттера это значило только то, что за врагами понадобится меньше бегать. Срезав ящерице справа переднюю лапу, Гарри поймал брошенное блондином орудие смерти, и с размаха отбросил ударом саламандру слева.

Гоблинский боевой молот — это настоящий шедевр в области разрушения. Шесть с половиной килограмм смерти и хаоса. Цельнометаллическая рукоять, обтянутая кожей, ремешок в основании, и тяжелое навершие с двумя бойками. Им можно забить в стену крепление, направлять кирку при разработке жил, ковать, или, как в данном случае, проломить кому-нибудь голову. Последний способ использования нравился Гарри больше всего.

Разбросав ближайших саламандр чередой мощных ударов, стараясь целиться в тех, кого замораживал Дитрих, Гарри пинком серебряного ботинка оглушил подбиравшуюся к нему спереди огненную ящерицу и бросился к черте, отмечающей границу будущего обвала.

— Вальхалла! — раскрутив на ремешке молот так, что тот превратился в размытый серебряный круг, Поттер изо всей силы ударил по краю разлома.

Казалось, от столкновения земля содрогнулась до самого основания. Время, будто остановилось, Гарри вновь почувствовал «то самое состояние», когда окружающий мир становится виден, со всех сторон разом, а звуки куда-то бесследно до поры пропадают. Наполовину погрузившийся в камень молот, фон Берн, застывший со шпагой и палочкой, из которой наполовину уже вырвался бледный холодный луч, замершие в неестественных позах саламандры... проклятые твари, вместо того, чтобы падать, переносились на край обрыва в ревущем пламени. Что же, возможно, использовать против них огонь действительно было не слишком умно...

Только его разум, будто отлаженный механизм, продолжал работу, рассчитывая массы, скорости, расстояния... бой, это почти как музыка, или танцы. Каждое движение, словно ноты, должно идеально вписываться в свое время, и место. Что в одном, что в другом, Гарри знал толк.

Мир все еще оставался замершим в неподвижности, когда Поттер, изменив хват молота, начал смещаться. От удара, собиравшаяся ему вцепиться в шею голова чудовища зашевелилась, будто желе, передавая дрожь туловищу, Мистлтенн, пронзив снизу челюсть ее товарки, выходит из гребня на голове, а в следующее мгновение Гарри, отпустив каролинг, вогнал стилет в глаз подбиравшейся сзади твари. К сожалению, эти противники не были живыми существами в полном смысле, а лишь обретшей форму магией, и потому даже меч Траина не мог их убить с одного удара, в этом плане даже драконы, которым достаточно вогнать в мозг несколько дюймов серебра уступали саламандрам. Впрочем, в отличие от крылатых соседей по таксону, шкуре огненных ящеров было далеко до драконьей по прочности, и их пламя было опасно гораздо менее.

Прежде, чем «Ярость» себя исчерпала, Гарри успел, с ошеломительной скоростью вращаясь волчком, уложить дюжину, заполучив лишь несколько слабых ожогов на лице. Невысокая плата, если подумать. У Дитриха дела шли хуже...

Вынужденный полагаться на плохо отзывающуюся в подземных чертогах магию, и не слишком приспособленную для сражений с кем-то, отличным от человека, шпагу, он вынужден был пятиться от противников, прикрывая «спящего» гоблина. Краем глаза Поттер следил за приятелем, пока была такая возможность.

А потом Гарри почувствовал себя воздушным шариком, из которого выпускают воздух: руку, удерживавшую на весу молот, свело судорогой, отсутствовавшие звуки ворвались в череп, ужавшись в одно мгновение, а глаза заволокла красная пелена. Наверное, полопались сосуды...

Отпустив рукоять, он стоял посреди завала тел, полуослепший и оглушенный рухнувшей на него болью. Время все никак не желало вновь набрать ход, молот, казалось, падал уже целую вечность. Прежде, чем зрение ему отказало, Гарри успел заметить, что к Дитриху, занятому сразу двумя саламандрами, вдоль стены подкрадывается третья...

Неважно. Где-то под ногами лежало копье. Главное, чтобы хватило сил добросить...

— Берн! — крикнув громко, насколько он еще мог, Поттер, наконец, нашарил ногой древко. Подбросить его носком сапога, поймать, прицелиться, основываясь на воспоминаниях и чутье... для того, кто провел в этих местах больше месяца, ничего сложного.

Далее, практически не сомневаясь в том, что попал, Гарри плавно опустился на землю. Похоже, на сегодня его бой закончился.

* * *

«Поттер, все же решил убить» отстраненно подумал Дитрих, глядя, как ему навстречу летит наконечник копья. От оружия, созданного при помощи магии крови, не могли защитить никакие заклятья. По крайней мере, из тех, что получится применить за оставшиеся мгновения, тем более, здесь. А учитывая, что вела оружие магия, бессмысленно было пытаться от него уклониться. И все же, он шагнул в сторону.

И каково же было его удивление, когда копье, просвистев мимо, чавкнуло за спиной, столкнувшись там с чем-то мягким. Не тратя лишних мгновений на рассуждения, Дитрих заморозил сначала одну саламандру, и, по примеру товарища, раскрошил ей голову ударом ботинка, а потом уже спокойно расправился со второй.

Отряхнувшись, Дитрих взглянул за спину, и быстро обнаружил, куда бросал копье Поттер. Хороший бросок, наконечник вошел точнехонько в раскрытую пасть чудовища. Три очка.

Облегченно переведя дух, блондин обратил взор к приятелю. Поттер сидел на земле, опираясь на Мистлтейнн, уже не обращая внимания, на что бы то ни было.

«Да когда же вы кончитесь?» — мысленно покачал головой Дитрих, посылая вперед очередное «Glassio», похоже, последнее за этот чересчур длинный день. Сражение продлилось считанные минуты, но вымотало так, как не смогут даже самые тяжелые тренировки. И Гарри даже не поднял взгляда.

Лишь сжал кулак, и, не открывая глаз, раздробил кулаком голову саламандры, тут же вернувшись в исходное положение. Облегченно вздохнув, фон Берн уселся на ближайший валун. Кому, как, а ему подобные «приключения» не нужны ни за какие деньги. Да, отныне он твердо решил, пусть другие делают, что хотят, а он, Дитрих фон Берн, умрет старым, больным, и в своей постели. Если не получится умереть в чьей-то чужой...

— Славный денек, да, Дитрих? — наконец-то очнулся Поттер, всем своим видом излучающий жизнерадостность. Учитывая ожоги на лице и текущую носом кровь, выглядело жалко.

— И не говори, Гарри, никогда в жизни подобного не испытывал, — отерев со лба пот, блондин впервые смог осмотреть изменившуюся панораму пещеры. Кроме приблизившегося на несколько метров обрыва, доступную площадь ограничили так же живописно разбросанные, затухающие тела ящериц. — Не уверен, что хочу повторить.

— А я — за! — воскликнул Поттер, волоча за собой по земле клинок. Ну, иного от него не стоило ожидать. — Только лучше, как-нибудь в другой раз.

Положив Мистлтейнн рядом с вещевой сумкой, брюнет принялся возиться с ремешками доспехов на правой руке, похоже, пытался сбросить перчатку.

— И где-нибудь в другом месте.

— Вот-вот, понимаешь ведь!

Дитрих лишь обреченно покачал головой. Как можно быть настолько громким, едва не теряя сознание от усталости, плохо укладывалось у него в голове.

Поттер, наконец, сбросив перчатку, вынул из ножен кинжал, и принялся что-то им вырезать у себя на ладони. Сначала блондин даже почти не обратил на это внимания, поскольку сам едва держался на ногах от усталости. Зря.

— Дитрих, ты уже обновил оповещающие чары, наложенные на лагерь? — задал Гарри, в общем-то, невинный вопрос.

— Да, а что?

— Да так... — вместо объяснений, перед глазами Дитриха вспыхнули звезды, которые тут же поглотила тьма. — Ничего.

Осмотрев два лежащих без сознания тела, Гарри хмыкнул, и завалился третьим посередине. Это был слишком длинный день, в том числе, для него. В любом случае, засыпал Поттер счастливым, ведь насколько бы его ни испугала темнота подземелий, он вернулся. Вернулся, и отомстил.

* * *

— Пропало... все пропало! — убитым голосом канючил гоблин, с болью в глазах разглядывая вповалку лежащие трупы. Сотни тысяч, а может быть, миллионы галлеонов, вылетевшие в трубу только потому, что вовремя оказалось некому их выпотрошить. — Проклятье, почему ты не дал мне сбросить этого дурака со скалы? Он в любом случае бесполезен.

— Брось, Хармворт, уже то, что остались живы — неплохая награда, — веско заметил Поттер с невозмутимостью потомственного скандинава, рассеянным взглядом осматривая копье. После того, как побывало в пасти у саламандры, оружие годилось разве что, для того, чтобы повесить на стену. Ну, или, как минимум, нужно было сменить древко. Не выдержав жара, даже каменное дерево в некоторых местах прогорело.

— Живы... все живые с течением времени умирают, всякая жизнь скоротечна и преходяща, и только золото — действительно вечно! Чему тебя дома учили, если не знаешь таких простых вещей? — продолжал мрачно причитать карлик.

— Ты сейчас говоришь, будто бы лепрекон*1, — вздохнул Гарри, устало прикладываясь к фляге с водой. Ему самому было, мягко говоря, обидно, хотя в данном случае подходили некоторые слова из гобблидука, или, может быть, русского. А нудение гоблина лишь подогревало злость, то ли на себя, то ли на Дитриха, то ли на неспособного держать себя в руках зеленокожего. Хотелось то ли постучаться головой о стену, то ли вновь схватиться за молот.

— Раарр! — моментально вскинулся Хармворт, впрочем, заслышав хруст сжимающегося кулака, тут же сел обратно на камень, осторожно ощупывая шишку. — Хоть бы, полегче было нельзя?

— Смысл-то теперь сожалеть? — цыкнул Гарри. — И как ты себе представляешь «полегче»? Доспехи ты сам помял, когда вырывался...

— Ах-ррр, понимаю, — махнул рукой гоблин. — Будто какой-то молокосос, поддался ярости. Тьфу! Но все равно, столько золота, как же это... ах-хрр!

Согласно кивнув, Гарри плеснул из бурдюка на фон Берна, и, игнорируя ругательства моментально проснувшегося блондина, принялся собираться. Теперь он закончил все дела в подземельях и мог со спокойной душой с ними расстаться... почти все.

* * *

— Ах, хорошо-то как! — выдохнул Гарри, с головой на секунду погружаясь в горячий бассейн, похожий на легендарные римские термы — еще бы, при одних и тех же строителях-то, причем, возможно, что и в прямом смысле. После двух недель, когда максимум, что можно было себе позволить, умыться под струей воды из бурдюка, возможность нормально помыться казалась даром небес. Ну, а пиво и подвергнувшиеся, по случаю, акту вандализма продукты лишь добавляли трем воителям благодушия.

По три миллиона с лишним на каждого, это уже не просто удачный поход, а повод войти в здешние легенды лет так на триста, как минимум. Уважительные, завистливые взгляды гоблинов сопровождали троих с самого момента появления на окраине города. Очень приятное ощущение...

— Уже не надеялся, что выберемся. Особенно, когда вы так набили сумки, что едва тащились вперед под их весом, — наливая себе в кружку из бочки, по пояс погруженный в воду блондин, сокрушенно покачал головой. Разумеется, все трое были обнажены, впрочем, настоящим мужчинам друг друга стесняться нечего. Даже если одному из них до восьмилетия оставалось еще больше месяца. — Ну, хоть посмеялся.

— Все было просчитано, Дитрих! С такой перегрузкой, их масса увеличивалась каждый час, в среднем, на полкилограмма. Теперь, конечно, сумки придется выбрасывать, но зато я принес с собой на несколько сотен тысяч золотом больше! А золота не бывает много! — в подтверждение этих слов, кружки Гарри и Хармворта столкнулись с оглушительным грохотом, проливая пену в воду. Конечно, в этот раз, от добычи он собирался избавиться наверху, благо, знакомый зельевар у него сейчас был. А камни и руда могли пригодиться ему самому.

— Славно погуляли, даже молодость вспомнилась. Теперь точно все бабы будут мои! — произнеся последнюю фразу, гоблин на секунду задумался, после чего залпом опустошил более, чем литровую кружку. — Хотя, они и так все мои были, но теперь, так, тем более! Поттер, если тебе когда-нибудь понадобятся парни, которые знают, с какой стороны браться за оружие, ты знаешь, где меня найти! Да, давно не гулял старик-Хармворт под звездами...

— Кстати, Гарри, а что с тем пером, не получится зеленокожих к культуре приобщить?

— Ну, я тут подумал, немного рун, чуть-чуть магии крови, капелька зелий...а — начал отстраненно перечислять Поттер. — К солнцестоянию как раз успею. Перо, правда, сквернословит при переводе жутко, но гоблинам такое, наверное, даже больше понравится.

— У нас за такое пара лет Нурменгарда светит. Международная Конфедерация уже лет тридцать, как требует ужесточить законы относительно темной магии, — резко дернул щекой фон Берн. — Приходится уступать понемногу...

— А тем временем законы останавливают лишь тех, кто собирается их исполнять, — безмятежно насвистывая, Поттер оперся спиной о бортик бассейна.

— Метко подмечено.

— Так, вы двое, а ну признавайтесь, что за злодеяние против моего народа задумали? — подозрительно оскалился гоблин. — С радостью поучаствую.

— Что же, Хармворт, — торжественно вздернул подбородок брюнет. — Слушай...

* * *

Оставшиеся дни до солнцестояния прошли в непрекращающейся суете и работе. Попрощаться с вождем, с Гриммболгом, алхимиком, ювелиром, несколькими рабочими, помогавшими ему при переделке копья...

Неожиданно накопилось удивительно много тех, с кем ему стоило попрощаться. И если рабочих было достаточно поблагодарить словами, то ювелиру пришлось подарить самый большой из добытых камней, огромный сапфир, размером с кулак и весом карат этак, под две с половиной тысячи*2. Обрадованный лысый карлик в фартуке, с золотым моноклем в глазу, в ответ подарил ему особый абразивный порошок и книгу о способах огранки. Едва ли Гарри всерьез собирался стать ювелиром, но правильно обработанные камни зачаровывались гораздо лучше, да и... красиво, в конце-то концов!

Гриммболгу он решил отдариться рогом дромарога, из-за чего пришлось два дня провозиться, выдалбливая в нем полость, и отковывая оправу. Вроде бы получилось неплохо, хотя большая часть его ценности состояла в наложенных заклинаниях. Нарочито грубовато выбитые руны сохраняли содержимое сосуда в неизменном виде, усиливали целительные свойства рога, помогали нейтрализовать действие многих магических ядов, а также, в отличие от большинства современных поделок волшебников, могли работать неограниченно долго*3.

Не абы какое достижение для гоблина, возможно, когда-то державшего в руках легендарные сокровища асов*4, и принимавшего участие в изготовлении чуть ли не половины мечей, отметившихся в истории волшебного мира. Однако, едва ли кто-то другой в возрасте Поттера мог бы похвастаться созданием чего-то подобного.

Старый кузнец долго вертел в руках свой подарок, после чего повесил его на пояс и заявил, что любому гоблину за столь топорную работу стоило бы размозжить руки молотом. Гарри был счастлив. Пусть, и столь уничижительно, но его сравнили с гоблинским кузнецом. Едва ли из уст старого мерзавца в адрес человека могла прозвучать большая похвала...

А вот с подарком вождю Гарри определиться никак не мог. Пока вечером за три дня до отъезда, метая золотые монеты в кубок, специально для этой цели поставленный на сундук в углу комнаты, под укоризненным взглядом Брюнхильды, Гарри в один прекрасный момент не промазал. Отскочивший от края кубка галлеон с тихим жужжанием прокатился по полу, и напоследок оглушительно зазвенев, закончил свой путь под шкафом. Шкафом, забитым антипохмельным зельем...

Когда пара гоблинов внесла под присмотром Поттера деревянный шкаф в чертоги вождя, а брюнет, открыв ключом створки, уточнил, в чем именно заключается дар, Виттсмунир даже снял корону и прослезился.

* * *

— Удивительно, Дитрих. С того самого момента, как сюда прибыл, мне жутко хотелось назад, домой, — недоуменно покачал головой Гарри, настраивая усилитель. — А сейчас, кажется...

Вагонетка к поверхности должна была отправиться уже через несколько часов, собранные вещи давно под охранными чарами ждали у станции, и настало время закончить последнее дело в Нибгарде. Операция «Средиземье». Стальная сцена уже пятнадцать минут, как была собрана гоблинами, и народ уже начал медленно собирался. Иногда, чем надевать мантию-невидимку, чтобы сделать что-нибудь незаметно, лучше собрать толпу.

— ...кажется, будто это и есть твой дом, — рассеяно улыбнулся блондин. — У меня такое же чувство.

— Странно, правда? Мерзкие подземные дикари, готовые жрать друг друга и убивать без особых причин, стоит к ним внимательней присмотреться, оказываются лучше многих и многих людей...

— Они постоянны, и это подкупает, — задумчиво качнул головой фон Берн, опираясь на серебристую балку. — Приятно, когда знаешь, что можешь спокойно выйти, гулять по городу, и тебя не ударят в спину. Не уверен, что могу в такой же безопасности ходить в родном доме...

— Похоже, в этом вопросе мы не так уж и различаемся, — с непонятным выражением хмыкнул Гарри. — Ладно, похоже, пора начинать. Помните? Набр...

— Набросить цепь и защелкнуть замок, когда до отъезда останется двадцать минут. Зажечь отложенный фейерверк. Не попадаться. Помню.

— Что же, тогда я пошел. Да, со звуком не поможешь? — хитро прищурился Гарри. Просить кого-то наложить на него заклинание казалось до ужаса унизительным, но... не от человека, который неделю обратного пути канючил: «Лучше бы вы меня сбросили со скалы». Да, Дитрих тоже успел прочувствовать, что такое, остаться без волшебства.

— Не проблема, Sonorus! — небрежно взмахнув палочкой, блондин ленивокивнул, и с завидной легкостью ввинтился в толпу. Благо его габариты позволяли с легкостью теснить гоблинов.

Несколько секунд посидев с гитарой на коленях под взглядами собирающейся толпы, Гарри встал, и громко откашлялся.

— Нибелунги! Друзья, — широко разведя руки, Поттер с открытой улыбкой вышел на середину сцены. — Да, да, друзья, вы не ослышались. За эти год и три четверти мы с вами вместе работали, вместе бились, и пировали, так как еще я могу вас называть?

— Прохаживаясь из стороны в сторону, спросил он под одобрительный гул. Как всегда, оказавшись на сцене, Гарри почувствовал себя единым целым с собравшимися. Заставить их плакать от горя, или смеяться от радости, все сейчас было в его власти. Каким-то шестым чувством, не имеющим отношения к магии, он знал: стоит позвать их, назвать какую-то цель, и за ним пойдут, хоть до самого Края Мира. Да, он в избытке обладал этим даром, не передающимся по наследству. Тем же даром, что по иронии судьбы обладал и отец...

— Прекрасное время, что я провел среди вас. Для меня было честью почерпнуть толику мудрости столь древнего и могущественного народа. К сожалению, оно подходит к концу.

Взмахом руки, приглушив недовольный гомон, Гарри застыл на месте.

— Я не говорю вам «прощайте». Придет время, и я снова вернусь ваш прекрасный город, — грустно улыбнувшись, брюнет положил руку на струны. — Я говорю вам: «До свидания», надеюсь, расставание не будет долгим. А теперь — наслаждайтесь музыкой.

— NaNa, Na-NaNa... NaNa, Na-NaNa... Life!*5

_____________________________________________________

*1 — Лепреконы — низкорослый волшебный народ, проживающий, в основном, в Ирландии. Знамениты тем, что принципиально не работают, предпочитают расплачиваться исчезающим золотом, и никогда не берут в руки оружие. За склонность получать все, что только возможно, при помощи обмана и нарушения клятв, презираемы и ненавидимы гоблинами даже больше людей. Впрочем, некоторые общие черты у них есть, если у лепрекона отнять, или вытребовать, горшочек с золотом, чувству юмора этих малышей позавидует иной гоблин.

*2 Масса самого крупного на земле ограненного сапфира, «Голубого гиганта Востока» — 466 карат, но тот, что достался Гарри, не является рекордсменом. Так как самые крупные и чистые драгоценные камни испокон веков оседали в карманах волшебников, либо гоблинов.

*3 Изначально скорее, по коммерческим соображениям, нежели каким либо другим, но к двадцатому веку, когда вот уже триста лет, как магию стали относить к светлой или темной, путем голосования...

*4 В данном контексте речь идет о шести предметах. Выкованных Двалином волосах Сиф, Гунгнире и Скидбаднире. А также изделиях Брока и Эйстри: железном кабане, Гуллинбурсти, Мьельнире и кольце Драупнир.

*5 Группа Opus «Live is life»

We are not your kind of people..

You seem kind of phoney,

everything’s a lie.

We are not your kind of people...

Something in your makeup,

don’t see eye to eye

We are not your kind of people...

Don’t want to be like you,

ever in our lives.

We are not your kind of people...

Find when you start talking,

there’s nothing but white noise.

Garbage “Not your kind of people”

— Вот и все, Поттер, заканчивается твое путешествие, — широко улыбнулся гоблин, протягивая Поттеру руку.

— Наоборот, Хармворт, оно только начинается, — хитро прищурился Гарри, обернувшись у края вагонетки, полы плаща высоко взметнулись за его спиной, на секунду скрывая фигуру. Улыбался он не столь широко, как гоблин, ввиду различий в физиологии, но ухмылка на кое-где покрытом легкими ожогами лице была для непривычного человека, пожалуй, ничуть не менее угрожающей. А глаза, подсвеченные изнутри веселым пламенем, лишь довершали образ. — Дитрих, когда там уже все начнется?

— С минуты... — услышав звон, в точности копирующий звуки Грэд Ррорга, блондин оборвался на полуслове. — Вот, уже началось.

Замерев на перроне, трое, вместе с сопровождающим учеников на поверхность Гриммболгом, дружно уставились на столп бьющего в затянутый дымом свод пещеры золотистого света. Суетящиеся на станции рабочие отчетливо дернулись при звуке набата, но не дождавшись следующих ударов, невозмутимо продолжили заниматься своими делами.

— Орки, надо же. Хорошая шутка. И напоминание нашим придуркам не хлопать ушами, когда находятся на дежурстве, — сказав последнее, гоблин мечтательно прикрыл глаза. — Да, хорошая шутка. Пусть запасаются смазкой, болваны!

— Ну, теперь можно и ехать, наверное, что-то не хочется вновь видеть фанов, после столь краткого расставания, — весело хохотнул Гарри, прислушиваясь к мерзкому гнусавому голосу, через слово, ругаясь, вещающему о теплых, влажных хоббичьих норах, и обожающих ходить друг к другу через «задний ход», полуросликах. Сделать так, чтобы книга еще и сама себя читала, кстати, было идеей Хармворта, дополнительно усовершенствованной фон Берном. Уникальный фолиант, который нельзя уничтожить, сам читающий себя, да еще так, чтобы ругательства никогда не повторялись. Более бесполезное применение магии крови и высших чар было непросто придумать. В чарах блондин, которому оставались считанные месяцы до совершеннолетия, разбирался действительно превосходно. Создатель такого предмета мог бы рассчитывать на степень Мастера в нескольких областях волшебства, хотя, скорее, на несколько лет Азкабана...

— Действительно, если догонят, то и мы с Хармвортом попадем под раздачу, — хмуро кивнул полуслепой кузнец. — Не ждал, вот она, благодарность, за наше гостеприимство, осквернил обелиск старейшин. Я уже стал забывать, насколько люди бывают коварны...

То ли в шутку, то ли совершенно серьезно покачал головой гоблин. Гарри в ответ лишь задумчиво почесал бровь. По каким причинам кузнец обучал людей, можно было только догадываться, но старейшины разрешили ему приехать сюда только по одной. Они просто надеялись когда-нибудь завладеть кольцом Андвари.

— Книга и цепь, я так понял, неразрушимы? — кивнул кузнец своим мыслям — И снимать ее ты не собираешься...

— Сниму. Если гоблины уберут наверху памятник Тронье.

— Гарри. Что бы об этом ни думал, Хаген не был ни плохим человеком, ни плохим гоблином, и действовал всегда так, как велел ему долг. В отличие от Гуннара, отдавшего приказ. И бургунды не так уж плохи, просто... скверная тогда сложилась ситуация. Разве нельзя уважать разумного, даже если он враг?

— В своей речи, учитель, ты как-то забыл упомянуть, что сначала «неплохой человек» подговорил своего короля опоить Зигфрида, а потом и совершить братоубийство. Уважать столь «разумного» можно. Но сначала неплохо бы изнасиловать его труп копьем! — Злобно рыкнув, брюнет в ярости схватился за ножны. — Знаю, Гриммболг, вы думаете, будто бы у людей короткая память, но уж тебе-то пора бы запомнить, это касается далеко не всех!

— А малец-то прав, — одобряюще рыкнул Хармворт. — Сын Альбериха сделал много хорошего для нас и бургундов, кто знает, не прибудь тогда Зигфрид с Регином в Вормс, возможно, именно он, в конце концов, и сразил бы Фафнира. Но все это не имеет значения для потомков Убийцы Дракона. Рыжая курица лишь совершила очередную подлость, стребовав с сына клятву, отказаться от мести. Такие вещи прощать нельзя.

— Мясники. Все бы вам только лить кровь и драться, неважно, против кого, — безнадежно вздохнул Гриммболг, забираясь в вагонетку. — А нам, старикам, остается только ковать гробы, и смотреть, как дети, один за другим, отправляются в вечность.

Резко выдохнув, Гарри на секунду прикрыл глаза, и успокоился. С возрастом его гнев становился сильнее, вместо маленького костерка, что горел когда-то, стоило ему заглянуть в собственное сознание чуточку глубже, появлялся бесконечный океан лавы, готовый смести все, что только встретится на пути. К счастью, с возрастом крепла и воля, и пока что ее хватало. Да, жизнь это хождение по краю Бездны, с которого в любой момент можно сорваться. Для некоторых — в прямом смысле.

— Неужели передо мной гоблин, который против насилия?

— Нет, Гарри Поттер, момент, когда разумные, наконец-то, смогут находить общий язык друг с другом, не проливая кровь, ничуть не приблизился со времен моей молодости. По-моему, все стало только подлее и гаже. И что тогда, что сейчас, я никак не могу понять, неужели нельзя перестать убивать без цели? Это правильно, сражаться за свой дом и родных, за еду, за свою жизнь, в конце концов. Но ради мести убивать тех, чье единственное преступление лишь в том, что они состоят в родстве с кем-то не тем? Ответь, Гарри Поттер, похоже ли это на справедливость?

— Справедливость? — Гарри невесело рассмеялся. — Такой старый, и все еще веришь в такие глупости. Жизнь несправедлива, Гриммболг. Кем бы ты ни был, всегда найдется какой-то ублюдок, готовый вонзить тебе кинжал в спину за пару кнатов, и будет очень большим везением, если этим кем-то окажется не твой сын, брат, или друг. В этом мире, как и любом другом, можно доверять лишь мечу и доброму* заклинанию, а все остальное когда-то предаст.

— Можешь считать это маразмом — широко ухмыльнулся гоблин, вовсю демонстрируя огромные, невероятно острые зубы. — Справедливости, добра, зла, всего этого мире нет. Оно есть вот здесь.

Отпустив край вагонетки, кузнец громко постучал себя пальцем по лбу.

— Принесешь ли ты окружающим только смерть и страдания, Гарри Поттер, или сделаешь этот мир чуточку лучше, в конечном итоге, зависит лишь от тебя самого.

— Я... — запнувшись, брюнет с ног до головы удивленно осмотрел гоблина. — Я запомню это.

— Постарайся уж, тем более, раз говоришь, у тебя хорошая память. — На секунду прикрыв глаза, будто к чему-то прислушиваясь, Гриммболг довольно кивнул. — Забирайтесь, идут уже.

Тихо о чем-то переговаривавшийся с Дитрихом Хармворт моментально навострил уши.

— О, действительно. Ладно, бывайте тогда, ребята, всего хорошего. А я, пожалуй, поеду-ка, рудники в Альпах проинспектирую недельку-другую, пока Виттсмунир не успокоится, да и племяш говорил, они там грибы какие-то интересные обнаружили... — говоря все это довольным жизнерадостным тоном, Хармворт медленно и осторожно начал подбираться к свободной вагонетке, упершись напряженным взглядом в угол склада. — Я поехал!

Переглянувшись при виде умчавшейся в тоннель вагонетки, Гарри с Дитрихом поспешили занять свои места рядом с Гриммболгом. Из-за здания склада, громыхая доспехами, показалась дружина вождя.

— Гриммболг, поехали! — весело кивнул брюнет оружейнику. Секунду спустя, повернувшись к воинам, он открыто улыбнулся, и помахал рукой. — До свиданья друзья, мы еще обязательно встретимся!

Мгновенно набрав ход, отчаянно визжащая вагонетка стремительно скрылась в зеве тоннеля...

* * *

Мерный стук колес, все нарастающий гул в ушах, который невозможно перекричать, и подступающая со всех сторон темнота. Здесь, гораздо глубже Гринготтских сейфов, освещенные ответвления попадались крайне редко. Четыре часа езды по спиралью устремляющемуся вверх тоннелю сами по себе были непростым испытанием. Впрочем, не для гоблинов, и, конечно же, не для тех, кого они сюда приглашали.

Свартальфхейм остался далеко за спиной, но Гарри все никак не удавалось поверить, что затянувшаяся почти на два года учеба закончилась. Почти два года жизни подземелья отняли у него, человека, у которого никогда не было детства. Выпили его страхи, и, наверное, что-то еще, о чем он сам не догадывался. Впрочем, они также дали и что-то взамен. С каждой минутой, по мере подъема, дышать становилось легче, но Поттер не чувствовал, будто удаляется от подземелий. Он не только оставил гулять призрака по нижним уровням Свартальфхейма, нет, какую-то часть подземелий он в себе уносил наверх.

Опершись на край вагонетки, Гарри украдкой взглянул на Дитриха. Он прекрасно видел, что остается все меньше вещей, делающих его похожим на человека, и даже не мог с уверенностью сказать, хорошо это, или плохо. Что же, темнота больше не доставляла ему неприятностей, а «Повелитель огня и стихий», звучит много лучше, чем «человек». Которым, по сути, Гарри никогда не был. И, если уж на то пошло, велика ли разница, как называться? По крайней мере, до тех пор, пока остаешься собой...

* * *

— Вот и все, — вытаскивая багаж на платформу, тяжело вздохнул блондин. — Увидимся ли мы вновь когда-нибудь, Гарри?

Едва вагонетка избавилась от лишнего груза, мастер-оружейник, ругаясь под нос, тут же дал задний ход. Ему и так пришлось лишний раз, из-за каких-то людишек, оставить кузницу.

— Ты видишь будущее, Дитрих, вот и скажи.

— Оно... изменчиво.

— Ну, тогда, очевидно, все зависит от нас, — хитро прищурился Гарри.

— Верно, — хмыкнул фон Берн в ответ. — Для меня было честью познакомиться с вами, лорд Поттер!

С улыбкой протянув руку, брюнет отрицательно покачал головой.

— Пока только сэр.

— Нет уж, это я «пока только сэр», и для меня было честью знакомство с вами, Лорд Поттер!

— Как скажешь, — легко хлопнув, все-таки друга, по плечу, Гарри широко улыбнулся, впервые без всякой злости, или агрессии. — Удачи, Дитрих.

— Удачи.

Накинув на голову капюшон для защиты от света, Гарри развернулся спиной к приятелю, и, взвалив громыхнувший сундук на плечо, не оборачиваясь, пошел в холл банка. В данный момент от гоблина его отличал разве что чуть более высокий рост.

Золоченые двери, а может быть, и действительно золотые, кто знает, медленно открываясь, впустили в подземелья тонкую полосу света, все более расширяющуюся по мере открытия. Стоя перед ними, Гарри болезненно морщась, прикрывался затянутой в драконью перчатку рукой, и все никак не мог поверить, что Свартальфхейм — действительно позади. До времени.

Слегка подбросив сундук, поудобнее устраивая его на плече, брюнет свободной рукой поправил клинок на поясе, и дождавшись, пока проем откроется достаточно широко, вальяжно шагнул на паркетный пол.

В центре зала его уже ждали, хотя никто так и не придал значения очередной появившейся из дверей низкорослой фигуре в плаще. Чем-то недовольная бабушка, не менее мрачная леди Нарцисса, независимо что-то насвистывающий крестный, со свежим синяком, наливающимся под глазом, дядя, скособочившись, массирующий живот... Гарри тут же стала понятна причина недовольства женской половины встречающих.

Чуть в стороне заинтересованно оглядывался сильно выросший Драко. О, Мерлин! Пока оставался без присмотра, младший Малфой успел отрастить длинную шевелюру, и сейчас щеголял в серебристой мантии, под цвет волос. Впрочем, на девочку не походил.

— Гарри! — конечно, кто бы еще сумел рассмотреть лицо, прикрытое капюшоном? Поставив сундук на землю, лорд Поттер широко улыбнулся. Как минимум, что-то от человека у него все же осталось. И горе тому, кто попытается у него это отнять.

_________________________________________

* Очевидно, в данном случае подразумевается не направленность магии, а качество исполнения.