Маленькие трудности при написании великих книг (джен)

Как-то незаметно пролетела неделя с момента первого испытания. Улеглись страсти, успокоились нервы, и даже окружающие стали чуть добрее по отношению друг к другу. Гилдерою было донельзя приятно, что главным источником этой успокаивающей атмосферы и всеобщего счастья был он сам. Неприятно было только от мысли, что поведать хоть кому-то об этом было нельзя.

Нельзя было говорить о том, кто помог Гарри пройти первое испытание на ура, набрав больше всех очков.

Нельзя было рассказать о том, кто именно объяснил этому неотёсанному леснику, как покорить сердце директора Шармбатона.

Нельзя было даже думать о том, чтоб сообщить Миранде, что на самом деле способствовало нормализации отношений между Поттером и сначала студентами Хаффлпаффа, а затем и всеми остальными (кроме Слизерина).

В первых двух случаях он рисковал только своей репутацией и жизнью, в третьем литературный агент сначала бы вытрясла всю благородную дурь из Поттера, а потом приступила непосредственно к вытрясанию души из знаменитого писателя. Отвечать за чужие «подвиги» Локхарт хотел ещё меньше, чем за свои, а потому, когда та с подозрением осведомилась, «не странно ли это, что все так хорошо справились с заданием?», поспешил проявить жгучий интерес к очередной статье Скитер, лежавшей на столе в маленькой гостиной. Миранда только-только сменила гнев на милость после того, как Гарри признался в том, что той ночью видел у загона Каркарова. О том, что директор Дурмстранга знает о первом испытании, они, посовещавшись с Уэлшем, решили рассказать, а вот о том, что Поттер, пылая благородством, сообщил о предстоящем третьему чемпиону, — нет.

Писанина специального корреспондента пророка не вызывала у него особого желания к прочтению, но как оправдание годилась. В конце-то концов, ему уже давно намекали, что пора бы ознакомиться с оригиналом, а не читать краткие обзоры Уэлша. В которые тот, помня о нежной натуре великого писателя, неизменно добавлял сноски о том, что всё это наглая ложь, неподтверждённые факты и вообще, нечего обращать внимание на слова этой особи женского пола.

Строчила Скитер ныне, что называется, без огонька. Во всяком случае, зубной скрежет её творения более не вызывали, и даже симпатизирующие Пророку были вынуждены признать, что да, не то. Очевидно, сама понимая это, журналистка решила взять если не качеством, то хотя бы количеством. Ни один номер газеты теперь не обходился без её статьи. Писала она, как и прежде, в основном о Гилдерое, но и прочим сильным мира сего прилетало по первое число.

Должность корреспондента, освещающего соревнования, данная Фаджем в качестве компенсации за то, что Пророк лишён возможности писать о Блэке, похоже, не сильно радовала блондинку. Официальная пресса, помимо статуса и разрешения совать нос куда только можно, имела ещё и кое-какие ограничения. Миранда, получившая с трудом добытое Уэлшем внутреннее распоряжение главного редактора Пророка, смеялась до слёз и просила Чарльза послать Рите корзину с цветами и выражением самых искренних соболезнований. Поскольку иначе, чем показательным унижением всей жёлтой прессы, назвать происходящие было нельзя.

Согласно инструкции, Рите Скитер в своих статьях было можно писать обо всём, что она увидит или услышит в ходе турнира — но! Но ей нельзя было писать ничего плохого об иностранных участниках и их директорах. Да, нельзя писать, что у Каркарова в досье белых пятен не меньше, чем чёрных, а мадам Максим в детстве, судя по всему, съедала по ведру каши и кастрюле творога, чтоб вырасти такой большой. Они коллеги, и международное сотрудничество превыше всего. К тому же под всеми пригласительными письмами, списками и разрешениями стоит подпись министра магии. А значит, журналистка может писать только умеренные дифирамбы и воздавать честь гению Министерства, благодаря которому и стал реальностью этот праздник международного магического сотрудничества. С участниками от Хогвартса всё было тоже не слава магловскому богу. Про Гарри писать было можно. Но сложно. Крайне сложно написать, с какого такого перепугу четырнадцатилетний подросток не только попал в число участников, но и к тому же стал представителем некой «четвёртой школы», при этом не вылив ушат помоев на тех, благодаря кому такое вообще стало возможным. Относительная свобода была предоставлена только с официальным чемпионом от Хогвартса. Он был единственным, кого можно было слегка пожурить, прикрываясь сакральным «страна должна знать своих героев».

Проблема была в том, что с Диггори было ничего не сделать от слова совсем. Староста Хаффлпаффа был умён, красив, честно стал участником турнира, а его репутация была столь кристально чиста, что хоть в музее выставляй. У Седрика и его родителей не просто не было шкафов со скелетами, у них вообще не было ничего, что было бы нужно скрывать. Амос Диггори — честный трудяга министерства, душа нараспашку, стена завешана грамотами об успешной работе и благодарностями от начальства. Миссис Диггори — верная жена, любящая мать, активный участник всяких благотворительных организаций.

В общем, задача без Ритиного любимого прытко пишущего пера практически невыполнимая. К чести юристов пророка, они как могли пытались вернуть своей подопечной право на его использование, но та сама невольно перечеркнула их старания. Ещё на оглашении заявила, что перо — это лишь инструмент, а она творец. Так что личностям с непомерно раздутым самомнением стоит смириться с тем, что голос правды не заткнёшь, а все попытки её дискредитации лишь подстёгивают её обострённое чувство справедливости. После этого идти на попятный, возвращая «чести и совести нации» её орудие труда, было не лучшим шагом как с коммерческой, так и с репутационной точки зрения.

Так что открытая статья было воспринята относительно спокойно, и даже ставшее традиционным завуалированное обращение к его персоне в самом конце ничуть не смутило Локхарта.

Отгородившись от мира и, в главную очередь, от агента газетой, самый храбрый волшебник мира практически вынудил Мэтью принять огонь на себя. Что тот и проделал, выслушав в очередной раз, что Миранда думает о его успехах в деле Скитер в целом и о их расследовании в частности. Последнее, как и первое, в данный момент изрядно буксовало.

— Ты же понимаешь, что я не всесилен? — в очередной раз отпирался Уэлш.

— А ты понимаешь, что моё терпение не безгранично? — снова напирала агент.

— Здесь даже непонятно, с какого конца браться за это дело! Я не нашёл никого, кому было бы выгодно участие Поттера в турнире. Он там всем неудобен. Всем. Начиная от Министерства и заканчивая рядовыми студентами.

— Но, может быть, выгодно бывшим пожирателям, которых у нас целых две штуки и которые сидят у нас под носом в Хогвартсе.

При этих словах газета чуть не вывалилась у Локхарта из рук, а инстинкт самосохранения, громко ойкнув и плюнув на конспирацию, потребовал объяснений. Как говорится, жить с Гарри в одном замке ему не впервой, делить опасности также порой приходилось, но вот о пожирателях ранее речи не шло.

— Что значит две штуки?!

— То и значит, — не спуская глаз с журналиста, отозвалась агент. — У нас в замке два бывших пожирателя смерти.

— Но они были оправданы, — поспешил успокоить внезапно побледневшего героя Уэлш. — То есть они, конечно, говорят, служили Лорду добровольно и делали «всё такое», но потом раскаялись, во всём признались и Министерство их простило.

Министерство могло простить, ласково потрепав по головке, хоть самого Волан-де-Морта. Однако сам Гилдерой вселенским всепрощением не страдал, а его инстинкт самосохранения вообще не верил в перевоспитание криминальных элементов в принципе. Особенно если эти криминальные элементы с разной долей успеха практиковали «всё такое».

— Кто это?

— Профессор зельеварения Северус Снейп и директор Дурмстранга Игорь Каркаров. А ты разве не знал? Я же вроде говорила.

— Ты говорила, что у Каркарова что-то не так с прошлым.

— И? Разве я не точно выразилась? — недоуменно спросила та, чуть пожав плечами.

По скромному мнению величайшего героя мира, пытки и убийства маглов не влезали в понятие «что-то не так» от слова совсем. А потому сообщать о подобных вещах надо сразу. Сильно сразу и задолго до того момента, как борцы со злом оказываются непосредственно вблизи от этого самого зла.

— В любом случае, Снейп явно ни при чём. За него тогда поручился сам Дамблдор, да и к тому же ты же сам говорил, что он вроде как помогал Гарри?

— Помогал?! — обижено посмотрев на Уэлша, воскликнул Локхарт, — всё, что он сделал, — это просто вызвался прийти на помощь. Прийти на помощь, когда всё уже было кончено! В первый раз, когда я победил василиска, во второй раз, когда я…

— Ты хочешь сказать, в первый раз, когда ты валялся в подземелье, напичканный ядом до такой степени, что даже укусивший тебя в больничном крыле комар умер в страшных муках. И во второй раз, когда ты пытался объяснить министру магии и толпе авроров, почему профессор Люпин, обратившись в оборотня, сохранил достаточно разумности, чтоб сбежать в лес, не тронув детей? — с самым невинным выражением лица осведомилась Миранда. — Помнится, именно он нашёл вполне разумное объяснение тому, что то зелье, которым в течение всего учебного года накачивали профессора ЗОТИ, действовало лучше, чем мировые аналоги и его эффект, сделал возможным подобный вариант.

— Но всё равно технически он не спасал Поттера!

— Потому что технически получается, что он всё это время спасал тебя!

Уэлш тихонько присвистнул. Звук, вдвойне неприятный в той тишине, что воцарилась в комнате.

— Каркаров также не подходит, — пытаясь хоть как-то разрядить обстановку после минутного молчания, начал Мэтью. — Он директор Дурмстранга и хочет победить любой ценой. Ему появление ещё одного участника от Хогвартса, как кость в горле.

Агент устало развела руками и с размаху плюхнулась в старое бордовое кресло, стоявшее возле стола. — Отлично. То есть получается, подозреваемых у нас нет. Заинтересованных в безвременной кончине Поттера нет. И вообще, кубок сам на себя наложил Конфундус!

— Ну… Чисто теоретически… — неуверенно начал Локхарт, — мы живём в мире, где портреты разговаривают, трансфигурация позволяет превращать черепаху в чайник, а мгновенное перемещение на другой конец света является чем-то хоть и сложным, но вполне реальным. Так что… А почему, собственно, кубок не мог наложить на себя Конфундус с видом «побегайте вокруг меня, как в старые добрые времена!»?

— Потому что кубок хоть и артефакт, но это предмет, лишённый разума.

— Предмет не может обладать разумом? А шляпа? Распределительная шляпа им обладает!

— Гил, ты совсем? — устало прошептала Миранда, прижав ладонь к лицу. — Шляпа — это шляпа! Она просто помогает отсортировать учеников в начале года, и всё остальное время лежит на полке.

— Откуда такая уверенность?! — и не думал сдаваться величайший писатель магического мира. Своевольная муза уже подхватила его на крыльях вдохновения и кружила, кружила, рисуя чарующие планы заговора внешне мало примечательных вещей, на которые никто бы и не подумал. Вещей, заговор которых ему казался куда предпочтительней очередных планов неких тёмных волшебников, по превращению Мальчика-Который-Выжил в Мальчика-Которому-В-Этот-Раз-Не-Повезло. — Во-первых, мы с тобой не знаем, чем она там занимается весь учебный год, пока валяется на своей полке, а во-вторых…

— А во-вторых, я чувствую, что ты сейчас договоришься до того, что они с кубком сплели этот заговор!

— Кстати, вполне неплохой материал бы получился. Рите бы точно понравилось! — сказал, а точнее добил этим агента Уэлш.

На этом выяснение «кто во всём виноват» в очередной раз заглохло. Потянулись серые будни, по-своему прекрасные в своём однообразии. Снова что-то взрывалось в подземельях, опять кого-то чуть не съели в теплицах и к больничному крылу мадам Помфри потянулись жертвы плохо выученных домашних заданий по чарам.

Под давлением Министерства, которое наконец пришло в себя от произошедшего конфуза с выбором чемпионов, Дамблдор всё-таки сообщил Грюму, что испытывать на детях запрещённое заклинание, может, и полезно в рамках школьной программы, но не слишком правильно с точки зрения закона. На Министерство и его законы старый мракоборец плевать хотел и прямо предложил пару интересных способов для употребления этих «ненужных» бумажек в быту. Правда, эксперименты с непростительными всё же прекратил. Хотя, скорее, причина этого была в том, что добавить к тому, что он уже рассказал о первом, было нечего, а остальные два практиковать было не на ком. Чёрные маги не стремились в Хогвартс, как видно, по традиции приберегая силы на конец учебного года.

— Это правильно. По статистике, не более пяти процентов магов способны противостоять Империо. Ещё четыре способны выработать определённую сопротивляемость. Но остальные этим похвастаться не могут.

— Что значит не могут?! Даже у Невилла под конец стало получаться! — возмущался Поттер, не переставая просить, чтобы Гилдерой воспользовался своим влиянием в Министерстве и вернул «занятия, на которых учили настоящей борьбе с тёмными искусствами».

— В классе! В присутствии друзей, точно зная, каким именно заклинанием его сейчас атакуют. Никто не предупреждает о подобных заклинаниях, и жертва зачастую не может сопротивляться, — уверенно заметила Грейнджер. А так же не преминула заметить, что вместо того, чтоб переживать по поводу изменения в учебной программе ЗОТИ, ему следовало бы куда больше внимания уделить подготовке к следующему испытанию.

Надо было признать, что Гермиона была не единственным человеком, который переживал по поводу предстоящего испытания Поттера и о том, пройдёт ли гриффиндорец его вообще. Миранда места себе не находила, но никакие угрозы кровавой расправы над Уэлшем не помогали тому открыть третий глаз и тем самым узнать, каким будет второе испытание. Бедняга как мог оправдывался и клялся, что никто ничегошеньки о нём не знает. О третьем — пожалуйста, но о втором ни слова.

Второе испытание было детищем трёх министров магии. Особое задание, которое, чтоб исключить возможность получения о нём информации третьих лиц, наподобие бравых и не сильно отягощённых моралью журналистов, они придумали сами. Даже Крауч, несмотря на болезнь явившийся на первое испытание, понятия не имел, что это за массивные золотые яйца, какой в них секрет и в чём вообще смысл происходящего.

— Но кто-то же кроме министров должен об этом знать?! — в сердцах воскликнула Миранда на исходе декабря.

— Фадж сказал, что задание на смекалку. То есть если чемпионы задействуют свой мозг, то они с ним легко справятся.

— Вот и задействуй свой мозг и смекалку! Пошпионь за другими чемпионами и их директорами — они наверняка уже разгадали загадку!

— К Максим я больше не пойду! Она, по-моему, догадывается, что за ней кто-то следит.

— С чего ты взял?

— Четыре часа читать вслух стихи Хагрида, сев при этом так, что я не мог сбежать оттуда, не столкнувшись с ней или с одной из этих чёртовых ваз, — явно не случайность!

— Есть ещё Каркаров.

— О, спасибо. Прошлого раза мне было более чем достаточно!

— Диггори? — не сдавалась агент.

— И встретить утро на допросе у Грюма? Объясняя ему, что я не пособник тёмных сил, плетущих против него заговор? Я читал о нём отчёты — он настоящий псих и к тому же параноик. Ты хоть знаешь, что, по слухам, спрятано в его сундуке?!

Что именно случилось в прошлый раз, когда Мэтью попытался проникнуть на корабль, Гилдерой так и не узнал, как и о том, что за страшная тайна кроется в недрах сундука старого мракоборца. Зато выяснил, что Гарри пока даже и не думал приниматься за загадку. Юного гриффиндорца занимали куда более важные проблемы: как пригласить на бал девушку.

Миранда подобное бы не поняла, Уэлш не одобрил, а потому этих двоих Локхарт забыл известить о текущем состоянии дел с тайной второго испытания.

* * *

Этот святочный бал Гилдерой ещё долго будет вспоминать в своих ночных кошмарах.

Начинался он, как водится, хорошо: наконец-таки появился удобный случай показаться в своей новенькой парадной мантии. Сшитая на заказ у лучшего лондонского портного, она смотрелась просто идеально. Подчёркивала его изумительно голубые глаза и даже на фоне разодетых гостей выделяла его из толпы.

Продолжился тоже, вроде, ничего: домашние эльфы расстарались во всю. Кушанья были настолько хороши, что Локхарт, плюнув на всё, решил этим вечером не отказывать себе в этой маленькой слабости — попробовать всё — Мэрлин и Моргана со всеми этими ограничениями.

Но вот дальше его ждал настоящий ад…

Миранда буквально накануне развлечения ради рассказала ему о магловских богах, религии, понятиях ад и рай. У них, как выяснилось, было весьма интересное представление о весёлом времяпрепровождении после смерти и теории происхождения человека. В ходе той беседы они вспомнили не только пресловутого магловского бога, но и его неизменного соперника.

Нет, директор Хогвартса не был магловским дьяволом, хотя Гилдерой как-то уже сравнивал его с ним. Он был, скорее, его своеобразной формой. Этакий змей-искуситель, который осторожно подкрадывается к вам в тот момент, когда вы максимально расслаблены и не ожидаете никакого подвоха. Осторожно, вкрадчивым голосом спрашивает, нравится ли вам этот праздник, угощение, музыка. Вы не чувствуете подвоха, когда звучат слова о международном магическом сотрудничестве в целом и простом сотрудничестве в частности. Ваш расслабленный вопреки всем увещеваниям Грюма разум кивает на фразу о том, что рождество — это лучшее время и повод для примирения. Ваш инстинкт самосохранения не видит опасности, когда звучат слова о том, что было бы неплохо и самому пригласить какую-нибудь даму на танец. Какая опасность, рассуждаете вы, краем взгляда выхватывая самого старого мракоборца, танцующего с профессором Синистрой. Вы послушно идёте за директором и…

Ваш мозг озаряет яркая вспышка мгновенного осознания ситуации вкупе с воплями инстинкта самосохранения о том, что он согласен на всё. На всё, что угодно, только не на это!

Это, мило улыбаясь, приветственно кивает Дамблдору, жеманно поправляя выбившийся из причёски золотистый локон.

В своей изумрудно-зелёной мантии Скитер казалась воплощением невинности и плесени одновременно. Белая, пушистая и в то же время зелёная и в больших дозах крайне опасная. Её улыбка и удивлённый взгляд могли обмануть кого угодно, кроме величайшего волшебника мира и…

И писаки средний руки. Эта обидная фраза банным листом прикрепилась к нему, не давая думать ни о чём ином. Разве что в сознание с трудом протиснулась мысль о том, что директор Хогвартса таки узнал, кто ответственен за «прекрасную школьную атмосферу», и теперь хочет преподать ему вот такой своеобразный урок.

Была ли эта теория верна, было большим вопросом, а вот то, что глава Визенгамота намерен идти до конца, в нелёгком деле магического сотрудничества сомнений уже не вызывало. Слишком уж недвусмысленно его подвели к специальному корреспонденту пророка. Будто невзначай упомянув, что все прочие также уже успели проникнуться духом рождества.

Приведённые в пример деканы гриффиндора и слизерина топтались в неловкой попытке изобразить нечто отдалённо напоминающее танец. Взгляды этой пары явно свидетельствовали, что они только и ждут, когда директор упорхнёт в другой конец зала налаживать уже там связи и сотрудничество.

Понимая, что деваться некуда и любая его попытка к бегству будет истолкована в лучшем случае, как слабость — что будет в худшем, он зная безграничную фантазию Скитер даже не рискнул предположить, — Гилдерой с лёгким поклоном протянул «даме» руку.

Он искренне надеялся, что она откажет. То есть она, конечно, как и любая другая особа женского пола должна была зардеться от смущения, затараторить слова восхищения и… и отказаться. Ну где это видано — он и Скитер?!

Рита не отказалась. Мерзкая ухмылка на её лице стала ещё шире, когда накрашенные ярко-красным лаком коготки впились в его руку. Вторая рука со столь же огромными и, как ему казалось, уже обагрёнными в крови невинных жертв ногтями тут же оказалась на его плече. Слишком близко от его беззащитной шеи, чтоб он смог почувствовать что-то, хоть отдалённо напоминающее «расслабьтесь и веселитесь», брошенное на прощание Дамблдором.

Такого позора Гилдерой Локхарт не испытывал уже очень давно. Даже набивший оскомину неприятный случай в одной из оранжерей так сильно не задел его самолюбие, как сейчас задевала победная ухмылка, играющая на губах Риты Скитер. Хотелось выхватить палочку и…

Вокруг была куча свидетелей. Сдавленно охали многочисленные фанатки, провожая взглядами, полными ненависти, его партнёршу. С интересом наблюдали преподаватели и представители Министерства, в числе которых была и миссис Маккой. Маленький фотограф Пророка уже поднимал свою огромную камеру, чтоб запечатлеть этот незабываемый во всех смыслах слова момент для будущих поколений.

* * *

Гилдерой по традиции восстанавливал душевное равновесие, сидя в своей комнате под защитой кучи чар и всё того же бессменного магловского амбарного замка. Пил лёгкое вино, перечитывал старые письма фанаток, писал очередное послание Сюзанне. В общем, как мог пытался забыть о произошедшем.

Произошедшее напомнило о себе уже утром следующего дня после бала, когда даже не стая — несметное полчище сов атаковало окно его комнаты, надеясь передать послания от столь же многочисленной армии поклонниц. Армия истошно взывала к своему кумиру с мольбами сказать хоть что-то, способное объяснить то, что они увидели в утреннем выпуске Пророка.

Локхарт лёгким движением руки отправил в огонь и номер, и вырезки со статьями из конвертов. Ему было достаточно чёрно-белой фотографии самого себя, кружащегося со Скитер и заголовка, гласящего…

Письмо, в котором некая Хизер Тетч клялась кровью предков, что убьёт самодовольную нахалку, которая не иначе, как опоила Гилдероя любовным зельем, так и притягивало его взгляд. Судя по манере письма, эта уже довольно не юная особа действительно обладала кое-какими знаниями. Ей был нужен только намёк. Одно слово, и тогда её уже никто не остановит!

Остальным его поклонницам намёк был не нужен вовсе. Они рвались в бой уже сейчас. В своих посланиях дамы клятвенно заверяли его, что если написанное в статье — правда, то они завтра же повесятся, утопятся, умрут от горя, сломают палочку и уйдут жить к маглам. Но перед этим они вырвут все волосы этой (о-очень нехорошей женщине), плеснут ей в лицо кислоту, натравят дракона/семейное приведение/знакомого упыря и сделают ещё целую массу весьма неприятных вещей, которые нормальному человеку даже не придут в голову. От всех этих красочных (и порой даже слишком красочных) описаний того, что сделают со Скитер, у Локхарта голова шла кругом и безумно хотелось прочесть, за что, собственно, должны быть приняты ТАКИЕ не сильно гуманные меры. Однако при первой же попытке прочтения он снова напарывался на ненавистную фотографию. Где, надо признать, довольно-таки успешно улыбался улыбкой, которая на момент, когда было сделано фото, казалась ему улыбкой довольного жизнью победителя чудовищ. Лишь волею судьбы и обстоятельств танцующего с одним из них.

Проблема была в том, что фотограф Пророка не зря считался лучшим среди всех своих собратьев по ремеслу. Его мастерство, верный ракурс и ещё Мерлин знает что дали эффект. На фото специального корреспондента Пророка кружил в танце, улыбаясь улыбкой умалишённого, зачарованно глядящий только на неё одну Гилдерой Локхарт.

Единственная причина, почему Гилдерой Локхарт в данный момент относительно спокойно сидел за столом, а не бился головой о стену и не пытался повеситься, как ему в этот момент нестерпимо хотелось, заключалась в том, что это дало бы Скитер ещё один повод позлорадствовать.

Среди всей этой груды пришедших писем особо выделялись три послания. Письмо Чарльза, в котором тот похвалил его за находчивость в плане привлечения внимания к своей персоне. Попутно, вскользь, как бы невзначай упомянув, что делают с теми, кто водит шашни с врагами. Письмо от вице-президента его фан-клуба, в котором та осторожно высказала мысль о том, что если Гилдерою понадобится её поддержка, то она как истинная фанатка окажет её в полном размере. Не будет истерично голосить и, смиренно приняв выбор своего кумира, сделает всё, чтоб утихомирить возжелавшую крови толпу. Пришло письмо и от Миранды, в котором агент примерно через две страницы нелестных эпитетов в адрес его и его сумасшедших фанаток, чьи совы основательно удобрили крышу, окна и территорию возле снимаемого ими с Мэтью дома, чем вызвали бурное недовольство хозяйки, настоятельно посоветовала ему сидеть в своей комнате, пока она не разрешит её покинуть. Во избежание.

Словом, в тот и в последующие дни он получил письма от всех, кого знал, не знал и видел только один раз за всю свою жизнь.

Только президент фан-клуба хранила молчание.

Его вынужденное уединение было решено нарушить только через две недели. Когда пришло срочное требование явиться в Хогсмид.

Причина, по которой ему разрешили явиться в уже отмытый от совиного нападения домик, была проста. Второе задание перестало быть тайной.

— И что они придумали? — уже с порога осведомился Гилдерой.

— У чемпионов будет украдено нечто для них ценное и помещено на дно озера. Собственно, именно в том, чтоб это ценное достать, и заключается всё испытание.

— А что с правилами? Опять куча ограничений?

— Нет. Тут можно всё. Хоть магловское оборудование заказывай. Цель испытания — проверить сумеешь ли ты, узнав задачу, профессионально подготовиться к её решению. Ну и к тому же залезть в озеро — это только половина задания, подводных камней там не счесть, — натолкнувшись на его удивлённый взгляд, пояснила Миранда. — Ты знаешь, что живёт в озере?

— Кальмар?

— И он тоже.

— Что значит «и он тоже»?!

— А ты подумай. Кто может жить на дне морском и подпадать под программу «международного магического сотрудничества»? — постаравшись передразнить восторженный голос директора Хогвартса, сказала агент.

— Вы шутите?

— Если бы.

Гилдерой судорожно сглотнул, вспомнив все свои немногочисленные стычки с представителями подводного народа — в количестве двух штук — и то, что писал о них Грюм. Да, это задание определённо подпадало под категорию «опасно, как вообще до такого додумались!» А значит, информация Мэтью была верна. — Но у них же должно быть какое-то соглашение о ненападении с Хогвартсом?

— Оно есть. Заключено ещё основателями. Вот только оно подразумевает, что русалки не трогают школьников на поверхности воды и если те погружаются на глубину не более трёх метров. Исключение — первое сентября. В этот день по традиции переправляются первокурсники, и именно в него и был заключён в своё время договор о ненападении. Что, кстати, и породило эту милую традицию с обязательным переправлением в замок через озеро на лодках.

— Традиции традициями, но сейчас разговор не о них, а о том, будут они нападать на участников в рамках испытания, или нет, — подал голос Уэлш.

— О том, придумает ли Гарри, как с этим заданием справиться вообще, — скептически поправила агент.

— Придумает, — уверенно сказал Локхарт. — Главное, чтоб его друзья напоминали ему почаще, что в озере живёт.

Особой секретностью после разгадывания чемпионами загадки яйца задание не страдало, а значит, теоретически чемпион имел полное право просить о помощи всех и вся. Не напрямую, конечно, но посещение библиотеки, болтовня с друзьями, где между делом можно задать невинный вопрос «как дышать под водой?», — всё это не возбранялось.

Собственно, на этих друзей и решено было сделать ставку, поскольку Гилдерой сказал, что в этот раз лично он ни во что вмешиваться не будет, и вообще, ну не верит он, что Гарри не справится. К счастью, Мэтью принял его сторону, сумев убедить Миранду в том, что вторая победа подряд с уверенным отрывом от более взрослых и, как следствие, более опытных конкурентов может натолкнуть судей на некие подозрения. Подозрения могут перерасти в дисквалификацию, против которой контракт с кубком уже ничем не поможет. А дисквалификация — это…

Когда Локхарт услышал сумму, которая, по словам Уэлша, сделает «им ручкой», он сам тяжело опёрся на ручку кресла. Откуда у двух хороших, но далеко не самых богатых журналистов такие деньги, он даже постеснялся подумать, не то что спросить.

* * *

— Ни черта же не видно! — обиженно заявила агент спустя примерно минут двадцать бесполезного созерцания воды. — Зачем вообще здесь трибуны?

— Чтобы первыми увидеть победителя. Ну или всплывшее тело проигравшего, — сказал Уэлш, давно бросивший попытки разглядеть хоть что-то в зеленовато-чёрной воде.

— Вот последнего не надо.

— А последнего и не будет. Зная Гарри, тут, скорее, всплывёт мёртвым кальмар, чем он сам, — пробурчал Локхарт, которого совсем не радовала перспектива сидеть в течение полутора часов, созерцая чуть колышущуюся поверхность озера. Он понимал смысл задания, его опасность, но вот зрелищности происходящему это не добавляло ни на грамм.

— И-и-и… Первый — Диггори! — разнёсся голос Людо Бегмена на всё озеро, заставив толпу радостно подскочить. Что именно заставило всех чуть ли не танцевать на трибунах, радость за чемпиона или за то, что нудное ожидание, которое министр магического спорта как мог скрашивал весёлыми историями из своей спортивной карьеры, наконец окончилось, было, правда, не совсем понятно.

Толпа ревела столь громко, что за её шумом практически не было слышно раздавшегося всего пару минут спустя:

— Второй — Крам!

— Он, что, издевается?! Где Поттер?! — взвыла агент, схватив Уэлша за грудки.

Расправу над журналистом она, правда, свершить так и не успела. Громоподобный, дополнительно усиленный магией голос возвестил: — Поттер! — всего парой минут спустя.

Гарри был в своём репертуаре и бессменном амплуа человека, от которого ты ждёшь какого-то выкидона, но всё равно бываешь к нему не готов. Поттер тащил на себе не только Рона Уизли, но и младшую сестру Делакур.

Холёная француженка сошла с дистанции ещё в самом начале и на очки не претендовала. Тем не менее это ничуть не скрашивало ситуацию в глазах Миранды.

— Это называется «у нас всё под контролем»?! Это называется «да что, он сам не справится»?! Запустив пальцы в свои светло-каштановые волосы, в ужасе шептала агент, не спуская глаз с приближающегося к помосту Гарри в окружении целой толпы озёрных жителей.

— Ну… Он же справился, — осторожно пробурчал Мэтью, на всякий случай отодвигаясь подальше.

— Можешь не переживать. Это же Гарри. Я имею в виду, что ему всё равно дадут максимум очков, — как мог утешал девушку Локхарт.

Результатов, по счастью, долго ждать не пришлось. Как и предполагал Гилдерой, проявление гриффиндорского идиотизма Дамблдор назвал беспримерной храбростью, а желание спасти всех, даже тех, кого, в принципе, спасать не надо, в миг обернулось очередным примером международного сотрудничества. В итоге, Поттер, как всегда, получил максимальные из возможных отметки. Которые были высокими, даже несмотря на все упорствования Каркарова.

К слову, победу в тот день праздновал Поттер не один. Весть о том, что Гарри съел одну из экспериментальных конфет братьев Уизли, мигом облетела всю школу и благодаря прессе благополучно вышла за её приделы. Чудо-конфета, которая помогла Гарри с лёгкостью победить, по словам её создателей, помимо того, что давала съевшему её дышать под водой около часа, так ещё и отличалась удивительным вкусом. Что это был за удивительный вкус, Поттер, правда, не спешил рассказывать. Так же, как и близнецы не спешили озвучить состав, называя его коммерческой тайной, оберегая которую, они не могут назвать секретный ингредиент. Однако, судя по разъярённому взгляду профессора Снейпа, он мало того, что знал название этого ингредиента, он ещё и был в курсе, на какой из его полок он раньше лежал. Правда, воспитательные меры с его стороны закончились очередным наказанием братьев и новыми придирками для Поттера. Подавать жалобы зельевар всё же не рискнул. Оно и понятно, задание пройдено и ничего уже не вернуть. К тому же, кто его знает, может, Поттеру по устоявшейся традиции снова накинут очков?