Воспитывая монстра (гет)

— Кто эта дама? Она так изящна! — спрашивает дама в изумрудно-зеленом.

— О, милочка, вы, кажется, совершенно не осведомлены? Это же Гермиона Грейнджер! У неё собственный отель в Сан-Тропе! Ходят слухи, что она в родстве то ли с Блэками, то ли с Малфоями, я, право, не знаю, но её сын само совершенство! Видели его? Он за столом с другими детьми! — отвечает статная Брюнетка в кремовом.

— Ну что вы, какие Блэки? И уж тем более речи не идёт о Малфоях! Я слышала, что она никак из семьи Певереллов! Мужская линия прервалась, но в девичестве она точно Певерелл! Наверняка вдова какого-то толстосума-чистокровки! — блондинка в голубом давно хотела вступить в разговор, но никак не могла вспомнить, что именно слышала о таинственной даме, занявшей небольшой особняк в предместье Лондона.

Это был один из тех вечеров, когда нет определённой цели и темы для разговора, значит, и обсуждается все подряд. Сплетни подают одну за другой, как пирожки, и их охотно подхватывают в дамском кругу. Гермиона Грейнджер была ярким примером тому, как можно создать «шум из ничего», она так скромно и не эксцентрично появилась в обществе с лицом полным уверенности в собственной принадлежности этому кругу, что остальным осталось только развести руками.

Приём уже шёл к ужину, и темы себя исчерпали, когда хозяйка вечера, Мелания Блэк, завела разговор которого все ждали, пока Гермиона беседовала с пожилой миссис Книксен, невзначай упомянула такую незначительную деталь в наряде Грейнджер, как бантик на шелковой туфельке.

— Ха! Он — иностранец! Думаете, откуда у неё отель? — брюнетка придвинулась ближе, нетерпеливо подергала пальчиками. — Говорят, она владеет чуть ли не половиной курорта! Волшебные отели галлеоны гребут! А Мистер Паркинсон останавливался в её отеле, к слову!

— Мисси? Это так?

— Ну, вообще, да, он сказал, что это очень изысканное место! Там останавливается не много людей, может, она не всех принимает у себя в отеле?

— Ну конечно, так и есть! Вы что, не слышали об этом раньше? Только чистокровные волшебники, и только очень и очень обеспеченные!

— Ах, как жаль, что сезон закончился, — блондинка закусила ноготок на правой руке. — Я слышала, её сын будет учиться в Хогвартсе!

— Вообще-то, он получил оба письма!

— Шутите? Да за него, говорят, борются несколько школ!

— Ну, Хогвартс безусловно лучше! Она верно поступила, что привезла мальчика в Англию!

— Да, да! Верно! Ах, какое чудное у неё платье!

— А причёска! Такие дивные кудри! Это точно от этого новомодного средства! Жутко дорогое!

— Мне кажется, её мальчик так на неё похож!

— О, вы правы! Просто одно лицо!

— Слышала, что у неё три счета в Гринготтсе! Ячейка с деньгами, реликвиями и с какими-то важными документами, — в полголоса произнесла присоединившаяся к беседе полнеющая женщина с лицом неприятно-желтоватого оттенка.

Гермиона слышала почти всю беседу от начала до конца. Она стояла немного в стороне, то присоединяясь к неспешной беседе с престарелой Книксен, то выглядывала среди детей Тома, то принимала комплименты от жадных до новых лиц холостяков.

Обсуждался сплетницами и вид Гермионы в целом, и мельчайшие детали образа. Французские кружева, индийский шёлк и тончайшие переплетения драгоценных нитей, составляющие её платье, украшения и макияж. Даже длина палочки оказалась деталью существенной и немаловажной — и говорила о новой персоне, как о сдержанном и мудром человеке, принадлежащем исключительно к высшему обществу. Гермиона радовалась лишь тому, что в лжи этой не было и доли правды, что жизни её и спокойствию это не угрожало, и что никак не мешало Тому освоиться в непростом лондонском обществе.

Они прибыли в Лондон всего неделю назад, но прибытие их успело наделать шуму. Общество лондонских аристократов чтило и берегло традиции, магическая часть населения Англии немного отставала в прогрессе, техническом прорыве и моде, потому среди высших слоёв волшебного населения в ходу были приемы, импровизированные балы без музыкантов и изысканные фуршеты. Если в обычной жизни дамы выглядели более менее современно, то для таких вечеров будто откапывали наряды бабушек и одевались максимально чопорно. Примкнуть к аристократии, конечно, не было целью Гермионы, вышло это случайно. По совету Мистера Оскара она наняла особняк, просторный для их семьи, но небольшой по меркам соседей. Это был особняк старого приятеля Оскара, Грэга Лори, вредного целителя со скверным характером, который решил переехать к дочери в Шотландию и сдал дом за бесценок. Многие могли подумать, что жильё в таком районе должно обходиться, по меньшей мере, в сотню галеонов в месяц, а учитывая, как одевались и какие мероприятия посещали мисс Грейнджер с сыном, это составляло о ней мнение весьма не дурное, как о приличной обеспеченной женщине.

На самом деле, дом она снимала за уборку и мелкий ремонт, которого все время требовал особняк. Старик, не без оснований, боялся, что дом без постоянного ухода просто не выдержит. Его стены чинились с помощью заклятий, мебель бесцеремонно левитировалась и трансфигурировалась. Все это не шло на пользу старинному особняку, и Гермиона была призвана привести все это в порядок, а потом, быть может, выкупить и дом, и участок.

Так соседями Гермионы стали богатейшие и благороднейшие представители волшебного сообщества, а в этом кругу было принято ходить друг к другу на приемы.

* * *

Стол был накрыт в большой столовой поместья Блэков, невиданном особняке, где великолепные гобелены и портреты чередовались с жутким и безвкусным достоянием чистокровного рода. Всевозможный волшебный хлам покоился за прозрачными дверцами шкафов и привлекал всеобщее внимание. Гермиона видела большую часть и интереса не проявляла, оттого все решили, что она ещё богаче, чем Блэки. Том оставался также равнодушен к безделушкам, не ходил открыв рот по дому, не устраивал забеги по длинным коридорам с другими благородными детьми.

Арктурус и Мелания Блэк проводили приём по случаю окончания летнего сезона. Событие настолько рядовое, что никто даже не сомневался, какого числа это произойдёт, что подадут на ужин и о чем будет застольная беседа. Говорили о политике, новом министре, пожертвованиях и орденах за заслуги.

Том не видел прежде таких семей, таких домов и столько красивых богатых людей. Представители древних европейских родов часто останавливались в отеле Гермионы, но по-одному они мало отличались от простых людей. Собравшись же вместе, они представляли совершенно удивительное зрелище, каждый будто становился в десять раз важнее и сильнее. Это Английское общество отличалось от привычного французского. Все тут были невероятно красивы, но до ужаса скучны и молчаливы. Орион и Лукреция, дети хозяев, не пускали играть в свои комнаты, предоставляя для этого гостевую детскую, где почти не было игрушек. Другие дети даже молча играя с принесенными из дома волшебными палочками, говорящими плюшевыми собаками и радужными мыльными пузырями. Когда же кто-то из них громко смеялся или, заигравшись, пускался в обыкновенную погоню по коридору, остальные осаждали хулигана холодным взглядом и задирали носы. Они будто повторяли повадки родителей, у которых в головах кипели сплетни и мысли о благородстве и чистоте крови.

Том не понимал как присоединиться к этой молчаливой игре, ему было невероятно скучно, и дети показались скучными. Блестящее английское общество разочаровало. Том тосковал по походам с Кукой и соседскими детьми на пляж, по катанию на самокате по мощёным дорожкам Сан-Тропе до рынка, где старый волшебник Этьен непременно угощал сладкими грушами, по играм в квиддич, неловким, на детских мётлах, но все-таки играм.

Все дети в гостевой, мало помалу, пересаживались поближе друг к другу и вступали в диалог. Том быстро понял, что как и взрослые, дети будут хвастаться и сплетничать, он видел, что не хуже, чем другие одет и играет не в самые дешёвые игрушки, потому без страха присоединился к беседе. Дети невзначай упоминали о загородных домах, стоимости своих школьных мантий и сумок. Каждый, будто теряя меру, хотел сильнее кольнуть другого.

Том, давно забыл о жизни в приюте, привык быть частью семьи и обладать собственностью, но он не хвастался раньше. Теперь же ему нужно было продемонстрировать, что у него есть и, кажется, впервые он понял, как ему повезло с Гермионой. Его детская волшебная палочка могла обезоружить противника, зажечь свет и не трескалась от манящих чар. Его костюм был французским, дорогим. Его метла летала без отдыха дольше, чем у других, и поднималась на пять дюймов выше. Он был горд и доволен, это было впервые за вечер, когда он получил от нахождения тут удовольствие.

— А у тебя уже есть своя ячейка в Гринготтсе? — спросил Орион, упорно делая вид, что страшно увлечён своей книжкой с живыми картинками.

— В Гринготтсе? Но мы храним деньги во французских банках! Как можно доверять гоблинами? Говорят, им ничего не стоит предать волшебников! — Том со знающим видом посмотрел на Ориона и тут же будто потерял интерес. Он стучал по своей книжке палочкой, и волшебник на обложке менял цвет.

— А-а-а, вот оно что, — понимающе протянул Орион. Он был впечатлён тем, что новенький не нищий, на что все в тайне надеялись. Вот бы разоблачить этого мальчишку, о котором столько говорят.

— А ты в Хогвартс пойдёшь учиться? — Вальпурга, тощая темноволосая девочка, откинула длинную прядь и высокомерно окинула взглядом окружающих.

— Не знаю, мы пока не решили!

— Вы слышали, в школе снова нет учителя заклинаний! Ах, этот Хогвартс, — покачала головой незнакомая блондинка и выпятила нижнюю губу, тонкую и бесцветную.

Дети пустились во всю обсуждать школу, припоминая все позорные оплошности руководства, хоть и заявили потом, что она самая лучшая и без сомнений в неё нужно идти учиться Тому. Сам мальчик так и не понял: хорош Хогвартс или плох, и решил, что непременно уточнит все у Гермионы.

Том всю дорогу думал про этих новых детей. И хочется и колется, как магглы говорят. Он хотел в Хогвартс. Хотел быть частью этого общества, хотел нравиться будущим одноклассникам, но какие же эти дети неприятные, а Англия такая холодная и неприветливая. Жизнь в Марселе была лёгкой, весёлой, а Лондон казался, при всём своём лоске благородства, ужасно скучным.

— Как ты находишь Лондон? — они шли по защищённой от трансгрессии придомовой территории, и тишину до этого момента нарушал только шелест платья Гермионы.

— Не знаю. Мне понравилось, наверное. Дети в школе будут такими же?

— Вовсе нет! Такими будут только слизеринцы и то — в большинстве своём.

— Понятно, а как они тебе?

— Сплетничали про нас все время, но безобидно, в общем-то!

— Я все ещё хочу в Хогвартс…

— Я понимаю, — призналась Гермиона, у которой сердце сжалось от этого. Она видела, как трудно Тому, воспитанному иначе, чем другие дети, найти к ним подход, видела, как он перебарывает себя. Но все равно он хотел в Хогвартс, и становилось все яснее, что судьбу не обмануть.

— Слушай, — он остановился уже на пороге и дёрнул её за рукав.

— Что? Может войдём сначала?

— А если ты поедешь со мной? — Тома осенило так неожиданно, что Гермиону он даже не слушал. — Я не знаю, чего ты боишься, но тебе же станет легче, если ты будешь со мной? В школу нужен преподаватель заклинаний!

— Том…

— Я очень этого хочу! — выпалил он и покраснел, а после сам открыл дверь. Он побежал к себе так быстро, как мог, чтобы Гермиона не успела ничего спросить.